— Это же мой дом.
— Теперь ваш.
— Да, но это не мой дом.Может быть, в этом дело?
— Может быть.
— И все же вы считаете, они вернутся? — настаивала Джейн.
— Или вернутся, или они собираются сделать что-то другое.
— Что вы имеете в виду?
— Послушайте, мы здесь оторваны от мира. Да, сравнительно недалеко находится Бурке, там есть все службы: врачи, прилетающие на вертолетах, полиция. Если происходит что-то серьезное, они быстро оказываются на месте. Но мы не сможем их вызвать. Нет связи.
— Итак, если они вернутся?..
— Вокруг нас восемьдесят с лишним квадратных миль, а мы — как иголка в сене. Остается надеяться, что никто не появится в ближайшие несколько дней.
— И все-таки я не вижу причины, из-за которой им понадобится сюда возвращаться, — продолжала настаивать Джейн. — Здесь нет ничего такого...
— Неверно, — ответил я и сам поразился своей мысли. — Здесь есть мы.
Глава 5
Глава 6
— Теперь ваш.
— Да, но это не мой дом.Может быть, в этом дело?
— Может быть.
— И все же вы считаете, они вернутся? — настаивала Джейн.
— Или вернутся, или они собираются сделать что-то другое.
— Что вы имеете в виду?
— Послушайте, мы здесь оторваны от мира. Да, сравнительно недалеко находится Бурке, там есть все службы: врачи, прилетающие на вертолетах, полиция. Если происходит что-то серьезное, они быстро оказываются на месте. Но мы не сможем их вызвать. Нет связи.
— Итак, если они вернутся?..
— Вокруг нас восемьдесят с лишним квадратных миль, а мы — как иголка в сене. Остается надеяться, что никто не появится в ближайшие несколько дней.
— И все-таки я не вижу причины, из-за которой им понадобится сюда возвращаться, — продолжала настаивать Джейн. — Здесь нет ничего такого...
— Неверно, — ответил я и сам поразился своей мысли. — Здесь есть мы.
Глава 5
Во второй спальне мы не обнаружили никаких тюфяков — ни распотрошенных, ни целых. Комната была маленькой, в ней стояла только узкая армейская кровать с пружинной сеткой, покрытой старинным домотканым пледом, да висело изображение Девы Марии. По всей видимости здесь спал отец Нейсмиш во время своих визитов. Плед укладывался прямо на сетку и, вероятно, был как раз тем тюфяком, который устраивал отца Нейсмиша, привыкшего спать на одеяле под звездами.
Распотрошенные тюфяки мы выбросили за дверь с намерением сжечь их на следующий день, а Джейн решила последовать примеру отца Нейсмиша и постелила себе плед.
При всей первобытности ночлега спал я отлично, и Джейн сказала, что тоже хорошо выспалась.
Было шесть утра, и температура, по моему предположению — барометр-термометр неизвестные тоже разбили, — пока не поднялась выше двадцати трех градусов по Цельсию. Джейн стала кипятить воду, я отправился за машиной. Старый мотор завелся сразу же, едва я добавил топлива. Мы не собирались далеко отъезжать, ведь здесь надо быть очень осторожным. Всегда. Итак, я залил бак и подъехал за Джейн к самым дверям дома. Она уже протягивала мне чашку чая и бисквит. Две минуты ушло на завтрак, и мы тронулись в путь. За рулем сидела Джейн.
— Может, нам стоит заехать за Билли, чтобы он посоветовал нам, с чего начать? — предложил я.
— Пусть поспит, — ответила Джейн. — Я просто хочу немного познакомиться с окрестностями. Детали изучим позднее.
Все механизмы старушки «тойоты» скрежетали и громыхали, хотя Джейн очень осторожно вела ее по твердой земле. Но первое наше открытие относилось не к фермерству, а к авиации. Мы обнаружили вдруг самолет, летящий высоко в небе в направлении, параллельном нашему движению. Утреннее солнце отражалось от его серебристого корпуса. В ярко-синем прозрачном воздухе безоблачного неба самолет, должно быть, на высоте около девяти тысяч футов, был отчетливо виден.
— Интересно... — сказала Джейн.
— Что интересно?
— Самолет. Вы узнаете его?
Я с недоумением взглянул на нее:
— Нет.
— Отличительные знаки его очень необычны. Это старый скоростной «лайтнинг».
— Какой-какой?
— Американский. Ну, еще времен Второй мировой войны. Двухмоторный, два лонжерона хвостовой формы. Видите их?
— Я их вижу, но вы-то откуда все это знаете?
— Это одна из самых известных моделей, — засмеялась Джейн. — Когда-то они меня интересовали, самолеты.
Я с сомнением посмотрел на нее:
— Со времен Второй мировой? Прошло больше сорока лет, к ним... трудно достать детали.
— Что он все-таки здесь делает, в этом месте? — взволнованно спрашивала Джейн, в то время как самолет, покачивая элегантными крыльями, начал разворачиваться.
— Следите за дорогой, капитан, — посоветовал я, — а за самолетом буду наблюдать я.
Самолет развернулся и исчез из поля зрения, но, спустя секунды, пролетел вдруг над нами с таким страшным грохотом, что мы инстинктивно вжали головы в плечи. Взблеснув на солнце, он взмыл вверх и опять исчез.
— Странно, — протянула Джейн.
— Что именно?
— Вы заметили какие-нибудь особенности?
— Честно говоря, нет.
— Серебристо-алюминиевый цвет, — продолжила Джейн. — Нет ни знаков отличия, ни маркировки, ни наут.
— Что такое «наут»?
— В тех местах, откуда я приехала, — ответила Джейн, не сводя с меня глаз, — это означает «ничего».
— Обсудим.
Джейн засмеялась:
— Слава Богу, экзамены закончились!
Если бы мы знали, что они только начинаются!
— Но где же вода? — спросила Джейн.
— Полагаю, в траве. Здесь очень много травы. Правда, не как на ваших английских лугах. В это время года она жухнет и высыхает, но привыкший к жаре скот отлично пасется на ней.
— И ничего не вырастает, кроме этого вот животного! — Джейн кивнула на оказавшуюся вблизи машины корову, которая резко обернулась на шум и, поспешно взобравшись на холм, исчезла из виду.
— Очень проворная!
— И совсем не жирная, — добавила Джейн.
Она, конечно, ничего не знала о жизни домашнего скота, как, впрочем, и я, но уже начала ломать себе над этим голову. Домашние животные на Стринджер Стейшн были как на подбор стройными и поджарыми, быстрыми на ноги, с чуткими ноздрями. Они уже издалека видели наше приближение и стремглав уносились прочь: очевидно, они не привыкли медленно пережевывать жвачку, равнодушно глядя перед собой.
— В Австралии клеймят коров или это делают только на Диком Западе? — поинтересовалась Джейн.
Мне припомнилась реклама пива в Перте: шестеро потных мужчин ставят тавро на одного теленка, а потом открывают шесть холодных банок пива.
— Да, они клейменые.
— А здесь — нет. — Джейн уже успела и это разглядеть своим дотошным взглядом. — По крайней мере, я еще не видела ни на одной такого клейма.
Лично мне это было безразлично — я ведь не торговец скотом. Но, присмотревшись, понял, что она права.
— Неклейменые называются чистошкурными, — пояснил я.
— На них и не будут ставить клеймо?
— Как я понимаю, вы совершенно законно этим интересуетесь. Выжигание клейма происходит раз в году. Собираете свой скот и помечаете его, пока это не сделал вместо вас сосед. Это даже считается здесь региональным видом спорта и обеспечивает определенных людей работой.
— Разве здесь нет заборов?
— В Австралии, леди, есть заборы всех видов, некоторые из них тянутся на полторы тысячи миль, некоторые — лишь на тысячу.
— А некоторые, — добавила она, — вообще никуда негодные.
Снова справедливое замечание. Мы ехали вдоль границы владений, проходящей чуть левее от нас: покосившийся, ржавый забор с громадными дырами в слабо натянутой сетке.
— Немного запущен, — заметил я.
— И совсем обветшал. За годы и годы!
— Удивляюсь, как еще здесь уцелел какой-то скот. Вероятно, соседи — очень честные люди.
Развернув машину, мы отправились обратно, некоторое время ехали молча, потом Джейн спросила:
— А где всему этому можно научиться?
— Вы хотите сказать, фермерству?
Джейн кивнула.
— Есть хороший сельскохозяйственный колледж. Но не торопитесь. Вы только одним глазком взглянули и уже собираетесь забросить свою карьеру. Не будьте такой импульсивной.
— Я хозяйка этого места и чувствую ответственность за него, — сказала она.
— Факты свидетельствуют...
— Мне тридцать. Я знакома с жизнью, спасибо.
— В Австралии сельское хозяйство очень разнообразное. Здесь выращивают все, начиная от бананов и кончая крупным рогатым скотом. Проблема в том, чтобы найти сегодня покупателя на все это изобилие товара, когда англичане входят в Общий рынок. Мы торгуем с арабами и нашими новыми друзьями — японцами, но они не могут купить столько, сколько мы можем продать. Результат — пожалуйста, налицо.
— Накопление, — пожала она плечами.
— Реки вина и горы пшеницы в Европе. А здесь — банкротство. У нас есть фермеры, которые ходят пешком, потому что не могут заплатить за проезд. Вам, несомненно, выпала удача — досталась ферма. Но сумейте правильно распорядиться этим наследством.
— Я верю в свою удачу и ферму.
— Позвольте предположить, что произойдет, — попросил я слова. — Послушайтесь опытного искателя счастья. Вы потратите уйму денег на восстановление заборов и откорм скота, но это будет как вода в песок, — всего недостаточно. Возьмете заем у мистера Черрибла из банка «Беневолент», и он назначит вам двадцать процентов. Вы попадете в тупик, будете полумертвой от работы, а когда прогорите, банк лишит вас права пользования землей и отберет эти угодья. Прощай, наследство!..
— Что это с вами? Вчера вы не были столь энергичны в своих выводах.
— Я отлично себя чувствую. Слишком много впечатлений. Пастбища, коровы, овцы...
— Дело не в этом, — мрачно ответила Джейн, — а в вашем боссе. Он хочет, чтобы я продала ферму, и вы стараетесь меня в этом убедить.
Я вспомнил о Миллере Банбери и стал размышлять над своими словами. Каждое из них было истинной правдой. Даже знающие и опытные люди уперлись бы в стену — люди, знакомые с землей и местным климатом. Джейн Стратт, поддавшаяся всего лишь первому впечатлению, не знает ничего ни о работе, ни о жизни в Австралии. Она недостаточно образована и морально не подготовлена к подобному труду. Физически не подготовлена к нашему климату и абсолютно не представляет, что за жизнь ее здесь ожидает.
— Забавно, — сказал я. — Но Миллер Банбери, как ни странно, — хотя это последнее, чего он желал бы, — может оказать вам добрую услугу.
— Давайте, — предложила Джейн, словно не замечая моих слов, — остановим машину и побежим наперегонки вон до того гребня. И обратно.
— Мне не надо ничего вам доказывать, вы сами убедитесь вскоре, — сопротивлялся я.
— Думаю, надо. Выходите же!
Кондиционированный воздух в машине — естественный душный снаружи. Жара. Бежать примерно с милю. Безумие! Джейн уже вышла из машины. Пусть бежит, а я медленно побреду сзади, ощущая, как пот ручьями стекает по телу. Тут даже негде укрыться. Внезапно я услышал ее крик и поднял голову. Джейн мчалась назад ко мне, а в нескольких ярдах позади, угрожающе выставив рога, за ней гналась корова. Потом корова приостановилась, не спуская глаз с девушки. Джейн тоже слегка замедлила бег, вытирая лицо и часто оглядываясь через плечо.
— Господи, да это даже не бык! — с раздражением произнесла она.
— Она опаснее, чем парень.
— Корова?
— Своего рода... женщина. К тому же у нее теленок.
Джейн окинула меня хмурым взглядом — действительно хмурым — и быстро забралась в машину. Корова наблюдала, как мы проезжали мимо, и ни на миллиметр не посторонилась. Оглянувшись назад, я увидел, как она удовлетворенно помахивает хвостом.
— Эти животные очень независимые, — объяснил я.
Джейн усмехнулась:
— Вроде меня?.. Вопрос состоит в том, правильно или нет то, чего я хочу? Продать ферму, получить деньги и вернуться обратно на службу ее величества. Это один вариант. Или — как вы мне тут изобразили — стать должником банка...
— Мне сдается, один вариант привлекательнее другого.
— Еще увидим! — воскликнула она, опять не замечая иронии. — Эй, посмотрите-ка вон туда!
Я обернулся на ее жест.
— Подобная штука, — сказал я, — должна добавить к общей цене фермы еще несколько сот долларов.
— Как красиво! — воскликнула Джейн.
— Смотрите не продешевите, капитан Стратт.
— Очень красиво! — Опять не обращая внимания на мои слова, повторяла Джейн. — Как вы считаете, это естественный водоем?
Мы подошли ближе. Бассейн оказался ни естественным, ни новым, но был сработан на совесть. Внимательно приглядевшись, мы увидели, что самая высокая отметка уровня воды находится на высоте около двадцати футов от сегодняшнего, и насыпь, напоминающая плотину, выглядела очень основательной: земляной вал приблизительно пятьдесят ярдов в длину и тридцать футов в высоту, затвердевший под лучами солнца. И хотя миллионы трещинок испещряли его поверхность, они не приносили никакого вреда: утечки воды не было.
— По-моему, это очень ценная недвижимость, — заметила Джейн.
— Я уже сказал вам об этом.
— И как же они это соорудили?
— Я как раз собирался спросить у вас о технических мелочах.
Джейн своим инженерным глазом окинула водоем.
— В Англии в 1840 — 1850 годах существовали громадные артели чернорабочих из ирландцев, которые возводили железнодорожные насыпи. Это сооружение отдаленно напоминает плотину.
— В Австралии подобные сооружения строили каторжники.
— Каторжники не могли сделать этуплотину!
— Согласен.
— Но в таком случае кто? — простодушно спросила она. — Может быть, аборигены?
— Вряд ли.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Джейн прошлась вдоль плотины, внимательно разглядывая ее.
— Мы рассуждаем, как дилетанты, — произнесла она минуту спустя. — Это сделано машиной.
— Вы имеете в виду — бульдозером?
— Может быть, какой-то черпалкой.
— Джейн, послушайте! Это место, этот клочок земли, на котором мы сейчас стоим, отовсюду настолько удален, что в равной степени можно удивляться всему, в том числе и бассейну, вырытому бульдозером в центре Земли.
— И все-таки... Джон, постойте!
Меня это не остановило.
— Перт — самый отдаленный город мира. Ближайший к нам город — Аделаида, между ними тысяча двести миль. Сейчас мы на тысячу миль севернее Перта и на чертовски большом расстоянии даже от Кунунурры. А вы толкуете тут о каких-то бульдозерах!
— Был здесь бульдозер, — настаивала она. — Спорим?
— По средним австралийским стандартам, я не слишком азартный человек. Но...
— Вы можете позволить себе потерять сотню долларов? — хитро произнесла Джейн.
— Согласен на пять, — ответил я. — Если вы можете себе позволить потерять их, то я с удовольствием позволю себе их приобрести. — Жара нарастала, солнце обжигало плечи. — Куплю себе холодного пива и, может быть, угощу вас.
Джейн протянула руку:
— Пять долларов, так?
— Да нет, пять сотен! Бульдозеры! — уточнил я, искренне рассмеявшись.
Итак, мы заключили пари. По моим предположениям, ближайший бульдозер находился не менее чем в ста милях отсюда, где-то возле реки Орд или в Кунунурре. Перевезти его сюда очень трудно и дорого. Но вода, несомненно, представляла ценность.
— Я, конечно, не уверен, но возможно, именно вода не позволяет вашим стадам разбегаться. Холодная вода в доступном месте.
Джейн скорчила гримаску, спросила:
— Как по-вашему, другие животные тоже здесь пьют: кенгуру и так далее?
— Все, включая змей. Края плотины могут оказаться и за домом.
— А я хотела поплавать.
— Некоторые из них тоже плавают, — мрачно заметил я.
Мы отправились в обратный путь. Утро было в самом разгаре, и Джейн с удовольствием оглядывала окрестности. Пока ехал к часа два, молчали, посматривая по сторонам.
Подъезжая наконец к дому, Джейн отпустила рычаг, успокоив тем самым рычащую машину, и спросила:
— Ну, каково ваше мнение?
— По-моему, в первую очередь вам надо выключить кондиционер, иначе через тридцать секунд батарея сядет. Никогда не забывайте делать это.
— Хорошо. Так что вы все-таки скажете?
— У меня недостаточно знаний, чтобы составить какое-то мнение.
— Не портите мне настроение!
— Ну ладно. Как мне кажется, ферма Стринджер Стейшн, может быть очень давно, была классным местом.
— Это значит хорошим? Но я чувствую, что так будет опять! — с некоторым превосходством говорила Джейн.
На ленч мы открыли консервы, сделали салат и чай. Потом я вытаскивал из дома всякий хлам и сломанные вещи.
— Нет. Нет, не это, и это тоже нет, — то и дело повторяла мне Джейн.
Особенно в отношении личных вещей. На мое предложение выбросить весь накопившийся хлам, Джейн возразила:
— Но это единственная возможность хотя бы немного узнать мне Мэри Эллен! Если мы все выбросим, от нее ничего не останется.
Поэтому все ветхие вышитые картинки снова вернулись в грубо сколоченные шкатулки и коробку с принадлежностями для рукоделия. Мэри Эллен не обладала талантом художника или дизайнера, но умелой и аккуратной мастерицей несомненно была. Очевидно, с удовольствием занималась вышиванием — да и что было еще делать на Стринджер Стейшн в течение двадцати тысяч длинных вечеров? В рисунках, как правило, она оставляла свои воспоминания.
— Посмотрите! — воскликнула Джейн, протягивая мне кусок полотна.
— Что это?
— Трактир в Торнтрне, откуда мы все родом. Все точно, хотя Мэри Эллен видела его в последний раз, когда ей исполнилось двадцать лет.
— Ностальгия — сильное чувство.
— М-м-м, — пробормотала Джейн. — Интересно!
— Что?
— Насколько я помню, этот трактир называется «Грин Мен». Хотя, возможно, в ее времена название было совсем другим и изменилось уже позднее.
Пока Джейн разбиралась с рукоделием, я продолжал выносить сломанные стулья и другие покореженные предметы. Некоторые вещи вполне можно было бы отремонтировать. Но неизвестные, посетившие Стринджер Стейшн, очень постарались, были жестоки и настойчивы. Размышляя подобным образом, я не обращал внимания на слова Джейн, полагая, что она разговаривает сама с собой. Старьевщики в Перте могли бы склеить кое-какие деревянные детали, а потом продать какие-то по довольно высокой цене как раритеты эпохи короля Эдуарда или королевы Виктории. Когда гостиная обрела если и не идеальный вид и носила следы нашей недавней уборки, я вдруг подумал: интересно, а где находится в настоящий момент управляющий Билли Одна Шляпа? И тут же уколол Джейн:
— Ваши служащие избегают вас.
— Должно быть, они видели, как мы утром уезжали, — резонно ответила она.
— А также и то, как мы вернулись часа полтора назад.
— Да, любопытно, чем занимается этот Билли.
— Полагаю, ничем.
— А я полагаю, что он помогал Мэри Эллен, — сердито ответила Джейн.
— Возможно.
— И до самого конца ухаживал за ней.
— Может быть.
— Мне он показался неплохим человеком. Конечно, я не слишком-то много знаю аборигенов, но...
— Мне он тоже показался хорошим человеком, хотя я тоже не много знаю о них. Хочу предупредить вас — я юрист.
— Юрист, которого интересует Билли Одна Шляпа? Почему?
— Меня мучает мысль. Когда я вновь услышу бормотание Билли, возможно, она исчезнет.
— Поэтому давайте пойдем и повидаемся с ним, — предложила Джейн. Сложив вышивку в коробку, она направилась к двери.
— Шляпа, — напомнил я.
Джейн подняла ее с пола. Шляпа была с плоской тульей и широкими полями. Примерив, Джейн посмотрелась в зеркало.
— Я похожа на Джона Уэйна.
— Скорее на Джека Ячменное Зерно. — Я покачал головой и едва успел увернуться от пролетевшего мимо ботинка.
Джейн рассмеялась. Я следом за ней тоже. Это было, как мне показалось, довольно опасное состояние для двух тридцатилетних холостяков.
После этого мы долго не смеялись.
Распотрошенные тюфяки мы выбросили за дверь с намерением сжечь их на следующий день, а Джейн решила последовать примеру отца Нейсмиша и постелила себе плед.
При всей первобытности ночлега спал я отлично, и Джейн сказала, что тоже хорошо выспалась.
Было шесть утра, и температура, по моему предположению — барометр-термометр неизвестные тоже разбили, — пока не поднялась выше двадцати трех градусов по Цельсию. Джейн стала кипятить воду, я отправился за машиной. Старый мотор завелся сразу же, едва я добавил топлива. Мы не собирались далеко отъезжать, ведь здесь надо быть очень осторожным. Всегда. Итак, я залил бак и подъехал за Джейн к самым дверям дома. Она уже протягивала мне чашку чая и бисквит. Две минуты ушло на завтрак, и мы тронулись в путь. За рулем сидела Джейн.
— Может, нам стоит заехать за Билли, чтобы он посоветовал нам, с чего начать? — предложил я.
— Пусть поспит, — ответила Джейн. — Я просто хочу немного познакомиться с окрестностями. Детали изучим позднее.
Все механизмы старушки «тойоты» скрежетали и громыхали, хотя Джейн очень осторожно вела ее по твердой земле. Но первое наше открытие относилось не к фермерству, а к авиации. Мы обнаружили вдруг самолет, летящий высоко в небе в направлении, параллельном нашему движению. Утреннее солнце отражалось от его серебристого корпуса. В ярко-синем прозрачном воздухе безоблачного неба самолет, должно быть, на высоте около девяти тысяч футов, был отчетливо виден.
— Интересно... — сказала Джейн.
— Что интересно?
— Самолет. Вы узнаете его?
Я с недоумением взглянул на нее:
— Нет.
— Отличительные знаки его очень необычны. Это старый скоростной «лайтнинг».
— Какой-какой?
— Американский. Ну, еще времен Второй мировой войны. Двухмоторный, два лонжерона хвостовой формы. Видите их?
— Я их вижу, но вы-то откуда все это знаете?
— Это одна из самых известных моделей, — засмеялась Джейн. — Когда-то они меня интересовали, самолеты.
Я с сомнением посмотрел на нее:
— Со времен Второй мировой? Прошло больше сорока лет, к ним... трудно достать детали.
— Что он все-таки здесь делает, в этом месте? — взволнованно спрашивала Джейн, в то время как самолет, покачивая элегантными крыльями, начал разворачиваться.
— Следите за дорогой, капитан, — посоветовал я, — а за самолетом буду наблюдать я.
Самолет развернулся и исчез из поля зрения, но, спустя секунды, пролетел вдруг над нами с таким страшным грохотом, что мы инстинктивно вжали головы в плечи. Взблеснув на солнце, он взмыл вверх и опять исчез.
— Странно, — протянула Джейн.
— Что именно?
— Вы заметили какие-нибудь особенности?
— Честно говоря, нет.
— Серебристо-алюминиевый цвет, — продолжила Джейн. — Нет ни знаков отличия, ни маркировки, ни наут.
— Что такое «наут»?
— В тех местах, откуда я приехала, — ответила Джейн, не сводя с меня глаз, — это означает «ничего».
— Обсудим.
Джейн засмеялась:
— Слава Богу, экзамены закончились!
Если бы мы знали, что они только начинаются!
* * *
Мы продолжили свой путь. Земля в этом месте оказалась необычной. Ровная и плоская на первый взгляд, на самом деле она оказалась неровной и бугристой. Я подумал, что ее можно сравнить с лицом пожилой женщины, кажущимся издалека гладким, а вблизи — изборожденным морщинами. По моим предположениям, глубина попадавшихся впадин не составляла и пятидесяти футов, но при необходимости в них можно было бы довольно комфортно разместить и целую армию. Наша «тойота» то поднималась, то скользила вниз по бороздам, расположенным подобно клеткам кроссворда. На дне канав виднелись русла ручьев, протекавших в сезон дождей.— Но где же вода? — спросила Джейн.
— Полагаю, в траве. Здесь очень много травы. Правда, не как на ваших английских лугах. В это время года она жухнет и высыхает, но привыкший к жаре скот отлично пасется на ней.
— И ничего не вырастает, кроме этого вот животного! — Джейн кивнула на оказавшуюся вблизи машины корову, которая резко обернулась на шум и, поспешно взобравшись на холм, исчезла из виду.
— Очень проворная!
— И совсем не жирная, — добавила Джейн.
Она, конечно, ничего не знала о жизни домашнего скота, как, впрочем, и я, но уже начала ломать себе над этим голову. Домашние животные на Стринджер Стейшн были как на подбор стройными и поджарыми, быстрыми на ноги, с чуткими ноздрями. Они уже издалека видели наше приближение и стремглав уносились прочь: очевидно, они не привыкли медленно пережевывать жвачку, равнодушно глядя перед собой.
— В Австралии клеймят коров или это делают только на Диком Западе? — поинтересовалась Джейн.
Мне припомнилась реклама пива в Перте: шестеро потных мужчин ставят тавро на одного теленка, а потом открывают шесть холодных банок пива.
— Да, они клейменые.
— А здесь — нет. — Джейн уже успела и это разглядеть своим дотошным взглядом. — По крайней мере, я еще не видела ни на одной такого клейма.
Лично мне это было безразлично — я ведь не торговец скотом. Но, присмотревшись, понял, что она права.
— Неклейменые называются чистошкурными, — пояснил я.
— На них и не будут ставить клеймо?
— Как я понимаю, вы совершенно законно этим интересуетесь. Выжигание клейма происходит раз в году. Собираете свой скот и помечаете его, пока это не сделал вместо вас сосед. Это даже считается здесь региональным видом спорта и обеспечивает определенных людей работой.
— Разве здесь нет заборов?
— В Австралии, леди, есть заборы всех видов, некоторые из них тянутся на полторы тысячи миль, некоторые — лишь на тысячу.
— А некоторые, — добавила она, — вообще никуда негодные.
Снова справедливое замечание. Мы ехали вдоль границы владений, проходящей чуть левее от нас: покосившийся, ржавый забор с громадными дырами в слабо натянутой сетке.
— Немного запущен, — заметил я.
— И совсем обветшал. За годы и годы!
— Удивляюсь, как еще здесь уцелел какой-то скот. Вероятно, соседи — очень честные люди.
Развернув машину, мы отправились обратно, некоторое время ехали молча, потом Джейн спросила:
— А где всему этому можно научиться?
— Вы хотите сказать, фермерству?
Джейн кивнула.
— Есть хороший сельскохозяйственный колледж. Но не торопитесь. Вы только одним глазком взглянули и уже собираетесь забросить свою карьеру. Не будьте такой импульсивной.
— Я хозяйка этого места и чувствую ответственность за него, — сказала она.
— Факты свидетельствуют...
— Мне тридцать. Я знакома с жизнью, спасибо.
— В Австралии сельское хозяйство очень разнообразное. Здесь выращивают все, начиная от бананов и кончая крупным рогатым скотом. Проблема в том, чтобы найти сегодня покупателя на все это изобилие товара, когда англичане входят в Общий рынок. Мы торгуем с арабами и нашими новыми друзьями — японцами, но они не могут купить столько, сколько мы можем продать. Результат — пожалуйста, налицо.
— Накопление, — пожала она плечами.
— Реки вина и горы пшеницы в Европе. А здесь — банкротство. У нас есть фермеры, которые ходят пешком, потому что не могут заплатить за проезд. Вам, несомненно, выпала удача — досталась ферма. Но сумейте правильно распорядиться этим наследством.
— Я верю в свою удачу и ферму.
— Позвольте предположить, что произойдет, — попросил я слова. — Послушайтесь опытного искателя счастья. Вы потратите уйму денег на восстановление заборов и откорм скота, но это будет как вода в песок, — всего недостаточно. Возьмете заем у мистера Черрибла из банка «Беневолент», и он назначит вам двадцать процентов. Вы попадете в тупик, будете полумертвой от работы, а когда прогорите, банк лишит вас права пользования землей и отберет эти угодья. Прощай, наследство!..
— Что это с вами? Вчера вы не были столь энергичны в своих выводах.
— Я отлично себя чувствую. Слишком много впечатлений. Пастбища, коровы, овцы...
— Дело не в этом, — мрачно ответила Джейн, — а в вашем боссе. Он хочет, чтобы я продала ферму, и вы стараетесь меня в этом убедить.
Я вспомнил о Миллере Банбери и стал размышлять над своими словами. Каждое из них было истинной правдой. Даже знающие и опытные люди уперлись бы в стену — люди, знакомые с землей и местным климатом. Джейн Стратт, поддавшаяся всего лишь первому впечатлению, не знает ничего ни о работе, ни о жизни в Австралии. Она недостаточно образована и морально не подготовлена к подобному труду. Физически не подготовлена к нашему климату и абсолютно не представляет, что за жизнь ее здесь ожидает.
— Забавно, — сказал я. — Но Миллер Банбери, как ни странно, — хотя это последнее, чего он желал бы, — может оказать вам добрую услугу.
— Давайте, — предложила Джейн, словно не замечая моих слов, — остановим машину и побежим наперегонки вон до того гребня. И обратно.
— Мне не надо ничего вам доказывать, вы сами убедитесь вскоре, — сопротивлялся я.
— Думаю, надо. Выходите же!
Кондиционированный воздух в машине — естественный душный снаружи. Жара. Бежать примерно с милю. Безумие! Джейн уже вышла из машины. Пусть бежит, а я медленно побреду сзади, ощущая, как пот ручьями стекает по телу. Тут даже негде укрыться. Внезапно я услышал ее крик и поднял голову. Джейн мчалась назад ко мне, а в нескольких ярдах позади, угрожающе выставив рога, за ней гналась корова. Потом корова приостановилась, не спуская глаз с девушки. Джейн тоже слегка замедлила бег, вытирая лицо и часто оглядываясь через плечо.
— Господи, да это даже не бык! — с раздражением произнесла она.
— Она опаснее, чем парень.
— Корова?
— Своего рода... женщина. К тому же у нее теленок.
Джейн окинула меня хмурым взглядом — действительно хмурым — и быстро забралась в машину. Корова наблюдала, как мы проезжали мимо, и ни на миллиметр не посторонилась. Оглянувшись назад, я увидел, как она удовлетворенно помахивает хвостом.
— Эти животные очень независимые, — объяснил я.
Джейн усмехнулась:
— Вроде меня?.. Вопрос состоит в том, правильно или нет то, чего я хочу? Продать ферму, получить деньги и вернуться обратно на службу ее величества. Это один вариант. Или — как вы мне тут изобразили — стать должником банка...
— Мне сдается, один вариант привлекательнее другого.
— Еще увидим! — воскликнула она, опять не замечая иронии. — Эй, посмотрите-ка вон туда!
Я обернулся на ее жест.
* * *
Это оказался круглый бассейн около ста метров в диаметре. Сейчас в нем воды было немного, но след на берегу свидетельствовал, что в сезон дождей она поднималась довольно высоко. От водной глади отражались солнечные лучи.— Подобная штука, — сказал я, — должна добавить к общей цене фермы еще несколько сот долларов.
— Как красиво! — воскликнула Джейн.
— Смотрите не продешевите, капитан Стратт.
— Очень красиво! — Опять не обращая внимания на мои слова, повторяла Джейн. — Как вы считаете, это естественный водоем?
Мы подошли ближе. Бассейн оказался ни естественным, ни новым, но был сработан на совесть. Внимательно приглядевшись, мы увидели, что самая высокая отметка уровня воды находится на высоте около двадцати футов от сегодняшнего, и насыпь, напоминающая плотину, выглядела очень основательной: земляной вал приблизительно пятьдесят ярдов в длину и тридцать футов в высоту, затвердевший под лучами солнца. И хотя миллионы трещинок испещряли его поверхность, они не приносили никакого вреда: утечки воды не было.
— По-моему, это очень ценная недвижимость, — заметила Джейн.
— Я уже сказал вам об этом.
— И как же они это соорудили?
— Я как раз собирался спросить у вас о технических мелочах.
Джейн своим инженерным глазом окинула водоем.
— В Англии в 1840 — 1850 годах существовали громадные артели чернорабочих из ирландцев, которые возводили железнодорожные насыпи. Это сооружение отдаленно напоминает плотину.
— В Австралии подобные сооружения строили каторжники.
— Каторжники не могли сделать этуплотину!
— Согласен.
— Но в таком случае кто? — простодушно спросила она. — Может быть, аборигены?
— Вряд ли.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Джейн прошлась вдоль плотины, внимательно разглядывая ее.
— Мы рассуждаем, как дилетанты, — произнесла она минуту спустя. — Это сделано машиной.
— Вы имеете в виду — бульдозером?
— Может быть, какой-то черпалкой.
— Джейн, послушайте! Это место, этот клочок земли, на котором мы сейчас стоим, отовсюду настолько удален, что в равной степени можно удивляться всему, в том числе и бассейну, вырытому бульдозером в центре Земли.
— И все-таки... Джон, постойте!
Меня это не остановило.
— Перт — самый отдаленный город мира. Ближайший к нам город — Аделаида, между ними тысяча двести миль. Сейчас мы на тысячу миль севернее Перта и на чертовски большом расстоянии даже от Кунунурры. А вы толкуете тут о каких-то бульдозерах!
— Был здесь бульдозер, — настаивала она. — Спорим?
— По средним австралийским стандартам, я не слишком азартный человек. Но...
— Вы можете позволить себе потерять сотню долларов? — хитро произнесла Джейн.
— Согласен на пять, — ответил я. — Если вы можете себе позволить потерять их, то я с удовольствием позволю себе их приобрести. — Жара нарастала, солнце обжигало плечи. — Куплю себе холодного пива и, может быть, угощу вас.
Джейн протянула руку:
— Пять долларов, так?
— Да нет, пять сотен! Бульдозеры! — уточнил я, искренне рассмеявшись.
Итак, мы заключили пари. По моим предположениям, ближайший бульдозер находился не менее чем в ста милях отсюда, где-то возле реки Орд или в Кунунурре. Перевезти его сюда очень трудно и дорого. Но вода, несомненно, представляла ценность.
— Я, конечно, не уверен, но возможно, именно вода не позволяет вашим стадам разбегаться. Холодная вода в доступном месте.
Джейн скорчила гримаску, спросила:
— Как по-вашему, другие животные тоже здесь пьют: кенгуру и так далее?
— Все, включая змей. Края плотины могут оказаться и за домом.
— А я хотела поплавать.
— Некоторые из них тоже плавают, — мрачно заметил я.
Мы отправились в обратный путь. Утро было в самом разгаре, и Джейн с удовольствием оглядывала окрестности. Пока ехал к часа два, молчали, посматривая по сторонам.
Подъезжая наконец к дому, Джейн отпустила рычаг, успокоив тем самым рычащую машину, и спросила:
— Ну, каково ваше мнение?
— По-моему, в первую очередь вам надо выключить кондиционер, иначе через тридцать секунд батарея сядет. Никогда не забывайте делать это.
— Хорошо. Так что вы все-таки скажете?
— У меня недостаточно знаний, чтобы составить какое-то мнение.
— Не портите мне настроение!
— Ну ладно. Как мне кажется, ферма Стринджер Стейшн, может быть очень давно, была классным местом.
— Это значит хорошим? Но я чувствую, что так будет опять! — с некоторым превосходством говорила Джейн.
На ленч мы открыли консервы, сделали салат и чай. Потом я вытаскивал из дома всякий хлам и сломанные вещи.
— Нет. Нет, не это, и это тоже нет, — то и дело повторяла мне Джейн.
Особенно в отношении личных вещей. На мое предложение выбросить весь накопившийся хлам, Джейн возразила:
— Но это единственная возможность хотя бы немного узнать мне Мэри Эллен! Если мы все выбросим, от нее ничего не останется.
Поэтому все ветхие вышитые картинки снова вернулись в грубо сколоченные шкатулки и коробку с принадлежностями для рукоделия. Мэри Эллен не обладала талантом художника или дизайнера, но умелой и аккуратной мастерицей несомненно была. Очевидно, с удовольствием занималась вышиванием — да и что было еще делать на Стринджер Стейшн в течение двадцати тысяч длинных вечеров? В рисунках, как правило, она оставляла свои воспоминания.
— Посмотрите! — воскликнула Джейн, протягивая мне кусок полотна.
— Что это?
— Трактир в Торнтрне, откуда мы все родом. Все точно, хотя Мэри Эллен видела его в последний раз, когда ей исполнилось двадцать лет.
— Ностальгия — сильное чувство.
— М-м-м, — пробормотала Джейн. — Интересно!
— Что?
— Насколько я помню, этот трактир называется «Грин Мен». Хотя, возможно, в ее времена название было совсем другим и изменилось уже позднее.
Пока Джейн разбиралась с рукоделием, я продолжал выносить сломанные стулья и другие покореженные предметы. Некоторые вещи вполне можно было бы отремонтировать. Но неизвестные, посетившие Стринджер Стейшн, очень постарались, были жестоки и настойчивы. Размышляя подобным образом, я не обращал внимания на слова Джейн, полагая, что она разговаривает сама с собой. Старьевщики в Перте могли бы склеить кое-какие деревянные детали, а потом продать какие-то по довольно высокой цене как раритеты эпохи короля Эдуарда или королевы Виктории. Когда гостиная обрела если и не идеальный вид и носила следы нашей недавней уборки, я вдруг подумал: интересно, а где находится в настоящий момент управляющий Билли Одна Шляпа? И тут же уколол Джейн:
— Ваши служащие избегают вас.
— Должно быть, они видели, как мы утром уезжали, — резонно ответила она.
— А также и то, как мы вернулись часа полтора назад.
— Да, любопытно, чем занимается этот Билли.
— Полагаю, ничем.
— А я полагаю, что он помогал Мэри Эллен, — сердито ответила Джейн.
— Возможно.
— И до самого конца ухаживал за ней.
— Может быть.
— Мне он показался неплохим человеком. Конечно, я не слишком-то много знаю аборигенов, но...
— Мне он тоже показался хорошим человеком, хотя я тоже не много знаю о них. Хочу предупредить вас — я юрист.
— Юрист, которого интересует Билли Одна Шляпа? Почему?
— Меня мучает мысль. Когда я вновь услышу бормотание Билли, возможно, она исчезнет.
— Поэтому давайте пойдем и повидаемся с ним, — предложила Джейн. Сложив вышивку в коробку, она направилась к двери.
— Шляпа, — напомнил я.
Джейн подняла ее с пола. Шляпа была с плоской тульей и широкими полями. Примерив, Джейн посмотрелась в зеркало.
— Я похожа на Джона Уэйна.
— Скорее на Джека Ячменное Зерно. — Я покачал головой и едва успел увернуться от пролетевшего мимо ботинка.
Джейн рассмеялась. Я следом за ней тоже. Это было, как мне показалось, довольно опасное состояние для двух тридцатилетних холостяков.
После этого мы долго не смеялись.
Глава 6
Хотя «топота» и стояла в тени, внутри она все равно напоминала духовку. Открыв дверцу, я повернул ключ. Мотор заработал, а я сразу включил кондиционер. Джейн сказала, что такая тщательно продуманная последовательность вряд ли необходима. Я ответил, что, конечно, дело вкуса, но мне не нравится сидеть на раскаленной решетке для жарки мяса. Лично я предпочитаю, чтобы мой зад был лучше сырым, чем полуподжаренным.
Я взглянул в сторону небольшого лагеря Билли Одна Шляпа: виднелся трейлер и несколько навесов вокруг. Все это, подумалось, слишком скромно для управляющего. Но глупо делать преждевременные выводы относительно аборигенов и их жилищ, поскольку многие из них не желают обитать в помещениях и не будут, как бы их ни заставляли.
Вот вам маленький деревянный домик, говорили миссионеры, здесь плита, а это ванная. Но наши чистокровные аборигены, принадлежащие к древнейшей на планете расе, в течение сорока тысяч лет спавшие под открытым небом, под звездами, обладающие всем необходимым: знаниями, инстинктами и пигментацией, — отвечали: «Спасибо за дерево и воду». Потом крушили дом и с удовольствием танцевали возле костра. Как их за это только не называли. Например, неблагодарными. Их невозможно приучить к цивилизации, говорят всезнающие. И они способны выпить столько, сколько вмещает пивная бочка, будь у них вместо животов эти самые бочки. На мой взгляд, дело же все в том, что аборигены просто не доверяют белому человеку и, увы, имеют на то причины.
Подъехав поближе к лагерю Билли Одна Шляпа, Джейн дала два коротких сигнала, возвещая о своем прибытии. Я ожидал, что тут же высунутся любопытные головы, но головы не появились. Остановив машину, Джейн дала еще один, на сей раз более настойчивый властный сигнал, долженствующий означать: «Приказывает капитан Стратт».
Но и на сей раз ничего не изменилось. Тогда, выключив мотор, мы вышли из машины. Лагерь был пуст, фургон — тоже. Даже костер не горел.
— Вы испугали их.
Джейн серьезно посмотрела на меня:
— Куда они ушли?
— Куда-то...
— И вы не удивлены?
— Нет. Я и не претендую на то, чтобы понять.
— Здесь многое нужно понять?
Я прочитал вступительную лекцию о Мечтаниях, которые являются сущностью невероятно древней культуры; о глубоком мистицизме аборигенов; об удивительно однобоком их развитии, которое тем не менее дало им возможность изобрести такие вещи, как бумеранг и томагавк, когда никто о них еще ничего и не слышал; и об отсутствии в их обиходе колес, которые уже были известны всему миру; об их вечной кочевой жизни...
— Вы считаете, — уточнила Джейн, когда я закончил, — что они пошли — как это сказать — просто прогуляться?
— Не обязательно. Здесь произошли довольно серьезные события. Одно из них — ваше появление. Может быть, они хотят немного посовещаться по этому поводу?
— Но где же все-таки они могут быть?
Я пожал плечами:
— Страна большая, и эти парни знают ее.
— Вы хотите сказать, их невозможно отыскать?
— Они вернутся.
— Когда — вот вопрос. У нас есть день или два.
— Успокойтесь, тем более что вы ничего не можете с этим поделать.
Джейн никак не хотела поверить в то, что я говорил, и уже собиралась спорить, но в это мгновение мы услышали характерный звук летящего самолета. Одновременно повернувшись, обнаружили и его, идущего на снижение. Самолет приземлился позади дома, примерно в том месте, где нас высадил Стейнби.
Мы повернули назад, к дому. Через лобовое стекло было видно, как два человека вышли из самолета и остановились. Джейн направила машину к месту ее парковки в тени, выключила мотор, и мы пошли навстречу неожиданным гостям.
Более низкорослый и старший из них, вытерев о штаны руку, протянул ее Джейн, одарив при этом улыбкой:
— Вы, должно быть, мисс Стратт. Я Джим Проктер, один из ваших соседей. Добрый день!
— Здравствуйте, — ответила Джейн.
— А это мой кузен Гарри.
После рукопожатий Проктер продолжал:
— Слышал, вы приехали, поэтому решил лично приземлиться и представиться.
— Благодарю, — сказала Джейн и спросила: — Вы — сосед близкий?
— Мы здесь все соседи, здесь случается и так, что соседи живут на расстоянии до двух сотен миль. Я как раз из таких. Я слышал, вы из Старой Страны?
Когда он произнес эту фразу, я сразу понял, что Проктеру за пятьдесят: выражение «Старая Страна» не в ходу у молодых австралийцев. Хотя Проктер выглядел намного моложе. Его кузен, худой и молчаливый, пробормотал лишь слова приветствия и замолчал. Мы пригласили их пройти, в дом. Я пошел взять из холодильника пива, а Джейн стала извиняться за неприбранную комнату.
— Погуляла тут компания собутыльников, пока никого не было? — спросил Проктер, оглядываясь по сторонам.
— Вы считаете, здесь побывала пьяная компания? — спросил я.
Проктер кивнул:
— Похоже на то. Пили, пили, а потом начали все крушить. Вы из семьи фермеров?
— Да, конечно.
— Старая миссис Грин, верно, ваша... твоя тетя?
— Внучатая тетя, — уточнила Джейн, — но я не фермер, хотя во время прогулки даже я увидела, сколько нужно тут всего делать.
Проктер с одобрением закивал:
— Прежде Стринджер была процветающей фермой. Упадок начался после смерти ее мужа. Она не виновата, ей самой уже было семьдесят.
— Ферма снова станет процветающей, — пообещала Джейн.
— Отлично, мисс Стратт. — Проктер засмеялся. — Но вам придется вложить сюда кругленькую сумму.
Я взглянул в сторону небольшого лагеря Билли Одна Шляпа: виднелся трейлер и несколько навесов вокруг. Все это, подумалось, слишком скромно для управляющего. Но глупо делать преждевременные выводы относительно аборигенов и их жилищ, поскольку многие из них не желают обитать в помещениях и не будут, как бы их ни заставляли.
Вот вам маленький деревянный домик, говорили миссионеры, здесь плита, а это ванная. Но наши чистокровные аборигены, принадлежащие к древнейшей на планете расе, в течение сорока тысяч лет спавшие под открытым небом, под звездами, обладающие всем необходимым: знаниями, инстинктами и пигментацией, — отвечали: «Спасибо за дерево и воду». Потом крушили дом и с удовольствием танцевали возле костра. Как их за это только не называли. Например, неблагодарными. Их невозможно приучить к цивилизации, говорят всезнающие. И они способны выпить столько, сколько вмещает пивная бочка, будь у них вместо животов эти самые бочки. На мой взгляд, дело же все в том, что аборигены просто не доверяют белому человеку и, увы, имеют на то причины.
Подъехав поближе к лагерю Билли Одна Шляпа, Джейн дала два коротких сигнала, возвещая о своем прибытии. Я ожидал, что тут же высунутся любопытные головы, но головы не появились. Остановив машину, Джейн дала еще один, на сей раз более настойчивый властный сигнал, долженствующий означать: «Приказывает капитан Стратт».
Но и на сей раз ничего не изменилось. Тогда, выключив мотор, мы вышли из машины. Лагерь был пуст, фургон — тоже. Даже костер не горел.
— Вы испугали их.
Джейн серьезно посмотрела на меня:
— Куда они ушли?
— Куда-то...
— И вы не удивлены?
— Нет. Я и не претендую на то, чтобы понять.
— Здесь многое нужно понять?
Я прочитал вступительную лекцию о Мечтаниях, которые являются сущностью невероятно древней культуры; о глубоком мистицизме аборигенов; об удивительно однобоком их развитии, которое тем не менее дало им возможность изобрести такие вещи, как бумеранг и томагавк, когда никто о них еще ничего и не слышал; и об отсутствии в их обиходе колес, которые уже были известны всему миру; об их вечной кочевой жизни...
— Вы считаете, — уточнила Джейн, когда я закончил, — что они пошли — как это сказать — просто прогуляться?
— Не обязательно. Здесь произошли довольно серьезные события. Одно из них — ваше появление. Может быть, они хотят немного посовещаться по этому поводу?
— Но где же все-таки они могут быть?
Я пожал плечами:
— Страна большая, и эти парни знают ее.
— Вы хотите сказать, их невозможно отыскать?
— Они вернутся.
— Когда — вот вопрос. У нас есть день или два.
— Успокойтесь, тем более что вы ничего не можете с этим поделать.
Джейн никак не хотела поверить в то, что я говорил, и уже собиралась спорить, но в это мгновение мы услышали характерный звук летящего самолета. Одновременно повернувшись, обнаружили и его, идущего на снижение. Самолет приземлился позади дома, примерно в том месте, где нас высадил Стейнби.
Мы повернули назад, к дому. Через лобовое стекло было видно, как два человека вышли из самолета и остановились. Джейн направила машину к месту ее парковки в тени, выключила мотор, и мы пошли навстречу неожиданным гостям.
Более низкорослый и старший из них, вытерев о штаны руку, протянул ее Джейн, одарив при этом улыбкой:
— Вы, должно быть, мисс Стратт. Я Джим Проктер, один из ваших соседей. Добрый день!
— Здравствуйте, — ответила Джейн.
— А это мой кузен Гарри.
После рукопожатий Проктер продолжал:
— Слышал, вы приехали, поэтому решил лично приземлиться и представиться.
— Благодарю, — сказала Джейн и спросила: — Вы — сосед близкий?
— Мы здесь все соседи, здесь случается и так, что соседи живут на расстоянии до двух сотен миль. Я как раз из таких. Я слышал, вы из Старой Страны?
Когда он произнес эту фразу, я сразу понял, что Проктеру за пятьдесят: выражение «Старая Страна» не в ходу у молодых австралийцев. Хотя Проктер выглядел намного моложе. Его кузен, худой и молчаливый, пробормотал лишь слова приветствия и замолчал. Мы пригласили их пройти, в дом. Я пошел взять из холодильника пива, а Джейн стала извиняться за неприбранную комнату.
— Погуляла тут компания собутыльников, пока никого не было? — спросил Проктер, оглядываясь по сторонам.
— Вы считаете, здесь побывала пьяная компания? — спросил я.
Проктер кивнул:
— Похоже на то. Пили, пили, а потом начали все крушить. Вы из семьи фермеров?
— Да, конечно.
— Старая миссис Грин, верно, ваша... твоя тетя?
— Внучатая тетя, — уточнила Джейн, — но я не фермер, хотя во время прогулки даже я увидела, сколько нужно тут всего делать.
Проктер с одобрением закивал:
— Прежде Стринджер была процветающей фермой. Упадок начался после смерти ее мужа. Она не виновата, ей самой уже было семьдесят.
— Ферма снова станет процветающей, — пообещала Джейн.
— Отлично, мисс Стратт. — Проктер засмеялся. — Но вам придется вложить сюда кругленькую сумму.