– Вова, ты почему без намордничка? Ты же знаешь, как я тебя уважаю и забочусь о твоем здоровье! – как ни в чем не бывало, строго спросил Геннадий и напялил на меня маску.
– Гена, а как же мы выпивать-то будем? – слабо начал отбиваться я, но, почувствовав его железную хватку, смирился.
Мне показалось, что будь его воля, он надел бы эти марлевые повязки не только на меня, но и на окружающих нас тигров, горных баранов и даже на хихикающих павианов. Издалека мы были похожи на героев «Кавказской пленницы», ну там где «в районе свирепствует ящур».
Найдя укромное место у клетки с вполне безопасным енотом, я наконец достал фляжку с коньяком. Оттянув повязки, мы глотнули.
– Неужели все так серьезно, Ген? – просунув под марлю сигарету, затянулся я.
– Хуже не бывает! Бесчинствует птичий грипп, будь он неладен, – вздохнул Онищенко. – Полтора миллиона голов, то есть клювов, уже в России уничтожили! Что же будет, когда перелетные птицы вернуться!
Я глотнул коньячку еще пару раз.
– А что делать-то, куда бежать? Геннадий тоже влил в себя напиток.
– Главное, чтоб народ был во всеоружии, наглядную агитацию распространить, бюллетени…
– Да-да, – меланхолично кивнул я, – одну наглядку я уже придумал. Картина Саврасова и подпись: «Россиянин, будь на страже: грачи прилетели!» Ты лучше объясни, что за напасть такая – птичий грипп.
Глаза у Онищенко заблестели. То ли от коньяка, то ли от осведомленности в теме. Битые полчаса он размахивал руками, что-то нес из серии «аш пять эн один», о Юго-Восточной Азии, о возможной пандемии и закате человечества. Наконец я не выдержал.
– Ген, объясни мне элементарную вещь. Почему мы постоянно слышим о вспышках инфекции в Турции, Польше, на Урале, а о Соединенных Штатах Америки ни полслова? У них там что, птицы не поют и куры не кудахчут? Может, это все эти самые Штаты и гадят? Может, они подняли вонь, купили на корню всю Всемирную организацию здравоохранения и теперь спокойно сеют по всему свету панику и пресловутые ножки Буша, заставляют людей ерундой заниматься, нервы трепать, вакцины там всякие придумывать… Это же чистая политика. Посмотри на Аджарию: там сдох какой-то гусь. Спорим на литр водки, что через неделю-другую мой любимый президент Саакашвили заявит, что это Россия специально засылает к ним отравленных гусей, чтобы подорвать территориальную целостность великой Грузии. Там вообще какая-то вакханалия творится в связи с птичьим гриппом. Министр ихнего здравоохранения заявил, что от эпидемии должна умереть половина населения страны, а на следующий день, добродушно улыбаясь, сказал, что это была шутка, чтобы народ не расслаблялся. А еще местный министр обороны мужественно попросил, чтобы всю убитую птицу передали в грузинскую армию, где ее доблестные гвардейцы сварят и съедят. Это что – чистая медицина? Скорее, это клиника!
А Польша, которая так и брякнула, что зараженная птица летит к ним из стран Восточной Европы. Можно подумать, что сама Польша находится в Южной или Северной Европе! Я географию в школе учил: восточнее поляков только Белоруссия. А вакцина, которую якобы изобрели и собираются привить всем курам и уткам, как ты себе это представляешь? А как же воробьи, вороны, синички-истерички, которые с ними вместе одно говно клюют? Тоже привить? Из серии: «не кормите белых лебедей, увидишь голубя – убей»?
Кстати, я уже знаю, какой фильм в ближайшее время «Оскара» получит. Его какой-нибудь Спилберг на раз соорудит. В одной не совсем хорошей стране, где совсем плохо с общечеловеческими ценностями, типа России или Белоруссии, одна мирная благотворительная организация пытается убрать местную власть. Которая скрывает от народа правду о возможной эпидемии птичьего гриппа. Толстомордые и бородатые силовики выкидывают организацию из страны, предварительно пытая электричеством ее лидеров. Тогда начинается эпидемия, и народ сам свергает ненавистный режим. После чего американские ученые, рискуя жизнью, спасают население, и в стране устанавливаются настоящая свобода и демократия.
Ошарашенный моим напором, Онищенко притих, только мелкими глотками пил уже вторую бутылку коньяку.
– Но птички-то мрут, – дрожащим голосом пробормотал Геннадий. – И люди мрут, и есть теория, что если вирус начнет передаваться от человека к человеку, вроде как крышка всем наступит…
– А я что, против? Изучайте, боритесь, не сидите сиднем, придумывайте что-нибудь. Кстати, а как судьба тех бешеных коров, от которых уж года как три назад должно было вымереть человечество?
Онищенко совсем расстроился. И, допив последний пузырь, ушел от меня в колышущуюся и прозрачную даль не попрощавшись. По-английски, так сказать. Или по-американски?
От кофейного аромата я проснулся. Огляделся. Так, кровать не моя. И квартира была явно незнакомая. Черт, опять вчера надубасился. На кухне, из которой и доносился шуршащий кофейный запах, явно кто-то находился. Шумно втягивая ноздрями, я как специально обученный спаниель осторожно пополз к источнику квартирной цивилизации. Моя попытка сделать это вкрадчиво и незаметно была зверски приостановлена коварной полочкой, которая весьма некстати страшным грохотом разоблачила мои шпионские потуги. На шум в дверном проеме появилась блондинистая гражданка.
– Ты уже проснулся, милый? А я вот встала пораньше и уже сгоняла за кофе. Ну, ты помнишь, как нам его не хватало вчера, – практически солнечно и лукаво рассмеялась девушка.
Господи, так это же Эльвира Эзопова! От оторопи я почему-то поклонился и сказал: – Желаю счастья в личной жизни! После чего прошел вперед и сел.
– Водку будешь? – Эля уже заботливо наливала в маленькую стопочку остатки из стоявшей на столике бутылки. Я залпом махнул и потянулся за бутербродами и кофе. Так, в голове начало что-то булькать и проясняться. Ага, выставка, Карина, Эля, ну и так далее. Ах да, еще гениальный ученый с его теорией… Вроде больше ничего сверхординарного не было. Ночь, проведенную с Эльвирой, я не считаю. Хотя… Точно не помню, но весьма возможно, все было хорошо. Опять же я отметился в той же дыре, где до меня побывал бывший капитан сборной России по футболу Нерадивов. Должен ли я испытывать по этому поводу чувство гордости? Вряд ли. В свое время я трахнул капитаншу молодежной сборной Украины по баскетболу, и что, отразилось это хоть в каком-то виде на развитии, к примеру, детского и юношеского спорта в братской республике? Маловероятно.
А почему мне полночи снился непонятный Онищенко с его птичьим гриппом? Что мне снятся идиотские сны про бредовые общения с разными политическими деятелями я уже смирился. Наверное, это, как там у генетика Владика, начало моих генетических трансформаций под влиянием какого-нибудь телевизора. Или газет, от идиотской привычки читать которые я никак не могу избавиться. Но какая связь между птичьим гриппом и Элей? Может, она похожа на пораженную этим зловещим вирусом утку? Я внимательно посмотрел на барышню. Да нет, вроде вполне довольно симпатичная девушка. И какая заботливая, водки догадалась предложить.
– Володенька, я приготовила тебе сюрприз, – улыбаясь, отхлебывала кофе Эльвира.
«Неужели она догадалась еще захватить пивка, ну когда она за кофеем метнулась», – сверкнула у меня заманчивая перспектива.
– Сейчас мы будем вместе смотреть лучшие матчи Нерадивого, – торжественно и со значением она стала запихивать диск в телевизор. – И ты поймешь, какой он гениальный человек!
На экране замелькали потные, волосатые и кривые мужские ноги, пыхтяще гоняющие мячик. Футы, господи! Только этого мне еще не хватало! Нет, вообще я люблю футбол, с детства болею за «Спартак» и в отличие от безумных красно-белых фанатов вполне уважительно отношусь и к питерской команде. Но, ей-богу, не понимаю, как можно показывать человеку, с которым только что переспала, спортивные достижения своего бывшего любовника! Да, ясное дело, что она не полная дура деревянная! Наверное, просто одинокой девушке хочется показать ставшему на одну ночь близким человеку какие-то осколки того счастья, которое у нее, по ее мнению, было. Скорее всего, так. Жалко их, таких девок.
– Очень похож на неандертальца, нет, скорее на кроманьельца, – вслух продолжал размышлять я.
– Что, прости, – оторвалась от экрана Эзопова.
– Святослав твой сильно похож на этих первочеловеков, ну как их рисуют в учебнике по биологии. Тот же размах плеч, те же увеличенные надбровные дуги, челюсть, выступающая вперед, для лучшего обгладывания костей мамонта, те же руки ниже колена, у актера Димы Певцова примерно такие же…
– Володенька, ты же, наверное, от ревности такие гадости про моего любимого говоришь, на самом деле он очень хороший. И если бы не эта Бугаиха… Скажи, разве это по-честному, скажи!
– По-честному давно уже ничего не происходит. Ничего, вот закончишь свои вокально-хореографические примамбасы и еще споешь отходную на могилке коварной Бугаихи!
– Что ты, Володь, так же тоже нельзя. У них же теперь маленький… – на глазах Эльвиры чуть затеплились слезы.
Я махнул рукой и выпил еще рюмашку.
– Слушай, ты мне можешь помочь?
– Конечно, а что нужно, Володь?
– Если у тебя машина на ходу, подбрось меня на ВВЦ, ну бывшую ВДНХ, там сегодня выставка одна, я обещал чего-нибудь накалякать по этому поводу. А силы богатырские, – тут я решил сделать небольшой финт, для правдоподобия, – так вот силушка после такой великолепной, просто незабываемой ночи с тобой немножко тю-тю, улетучилась.
Расцветшая Эльвира благодарно кивнула головой и полетела переодеваться.
– А выставка-то какая, – зажав накрашенные губы, она натягивала через голову себе на грудь что-то обтягивающее.
Черт, а клево это все выглядит! Чего я на нее обзывался. Нормальная девка. С закидонами, конечно, но у кого их нет… На себя посмотри. Не говоря уж про скрюченную фигуру и дебильную рожу, с мозгами-то вообще караул! В клинике Кащенко и то, наверное, откажут в приеме. Ввиду явной безрезультатности лечения. Самобичевание я махом завершил еще рюмашкой водки.
– Так какая выставка?
– Интимно-половая. «Эрос» называется.
– Надо ехать и ехать обязательно, а потом опять ко мне… – заговорщицки поцеловала меня в ухо Эльвира.
Серебристая «Ауди-ТТ» торчала, как клизма, где-то в самой заднице громадной пробки на проспекте Мира. Эзопова вдумчиво заштукатуривала ногти каким-то отвратительным ало-сизым лаком. Я сидел рядом и вдохновенно глотал свежеприобретенное пиво.
– Знаешь, Эль, вот ты все футбол, футбол, я понимаю, ты же спорт по ящику ведешь, опять же этот футболист твой. А ты знаешь, что футбол-то у нас, в России, изобрели, а никакие ни англичане.
Эзопова немного задумалась, перестав наяривать ногти, потом махнула рукой.
– Да ладно…
– Серьезно говорю. Случилось мне в конце семидесятых работать в Военно-историческом архиве. Там-то я и познакомился, прямо скажем, с выдающимся историком еще старой школы по имени Казимир Савич Морозяк. Он явно выделялся среди обычных сереньких архивных крыс необыкновенными знаниями российской истории и абсолютно лысым черепом с копной рыжих волос, растущих непосредственно из ушей. Однажды, прослышав о моей страсти к футболу, он принес пожелтевшую пачку листов, исписанных мелким, этаким бисерным почерком.
– Как, как, Моро… чего?
– Да это не важно. Главное, я ознакомился и ахнул. Этот, прямо скажем, выдающийся ученый муж на пальцах доказывал, что футбол изобрели ни какие-то просвещенные британцы, а наши русские люди. Причем еще в XVI веке. Попытаюсь изложить по памяти некоторые аспекты этого труда скромного доктора исторических наук, царствия ему небесного.
Значит так, в некоторых списках Ипатьевской летописи русская народная забава «ногасуй», так тогда именовался у нас футбол, впервые упоминается под 7064 годом от сотворения мира, то есть в 1556 году по новому стилю. При царе Иване Васильевиче Грозном. Особенно игра получила распространение во времена опричнины.
Ну, как это тебе объяснить, по сути, это параллельное правительство, ну типа администрации президента. Так вот, деятели тогдашней «администрации» сильно увлекались этим самым «ногасуем». По несохранившимся записям католического монаха Антония Поссевина, как раз в те годы тусовавшегося в Москве, игра происходила следующим образом.
Группа опричников гоняла круглый предмет, сделанный из запеченного хлеба, пытаясь загнать его в ворота Кутафьей башни Белого города.
Сообразила, откуда в русском фольклоре появился Колобок! Это же просто-напросто современный футбольный мяч!
Идем дальше. До сих пор историки спорят, зачем опричники украшали себя песьеми головами и метлами? Доходят до глупости. Мол, это символ преданности государю и желание вымести всю крамолу. Смешно. Все гораздо проще. Это всего-навсего футбольная символика. Тогда на Руси было всего две команды, и, чтобы отличить своих от чужих, одни привязывали к поясу головы, другие – метлы. Точнее не метлы, а березовые веники. Матчи обычно проходили по субботам, когда испокон века на Руси был банный день. Они и присобачивали их на одежду. Кстати, слово «присобачить» тоже оттуда. Вот и получается футбольная символика. Кто в спартаковских шарфах, кто в твоих любимых, зенитовских.
Ох, Элька, сколько там еще интересного было в записках этого Морозяка. Что, например, английский купец Дженниксон, побывав в Москве, рассказал о замечательной игре королеве Елизавете I, и английский футбольный термин «аут» восходит к русскому слову «ату», что означает «держи его», «хватай», и еще до фига чего.
Между тем серебристая галоша машины подползала к ВДНХ. Ох, господи, как же славно я тут проводил время году этак, по-моему, в восемьдесят первом. Или восемьдесят втором. Да не важно. Работал я здесь гидом-переводчиком с собачьего португальского языка, на каникулах, во время еще учебы в инязе. Через месяц усиленного тресканья пива во внутренне-выставочных пивных, португальцы и бразильцы в те годы не особо рвались в Союз, начальство крепко призадумалось над моим вполне легальным бездельем. И дало мне три дня на углубленное изучение французского, итальянского, немецкого, даже греческого языков, английский я знал сам, после чего бросило меня в топку взаимоотношений с туристами из вышеперечисленных стран. Жалко в мировой литературе не сохранилась та пурга, которую я нес доверчивым иностранным гражданам! Гомер с Жириновским отдыхают.
– Интуристы, они же, как дети, вы их особо не пугайте, – наставнически причитала нам седовласое чучело влагалища, вступившая в партию большевиков где-то в глубоком, дореволюционном и антисанитарном подполье швейцарского Циммервальда, под названием Берта Христиановна. Она вроде как курировала переводчиков на ВДНХ.
Ну, я и не пугал. Рассказывал доверчивым итальянцам, что статуи союзных республик на фонтане «Дружба народов» отлиты из чистого золота. По двадцать две тонны каждая. Наивным французам легко втемяшивал, что высота Останкинской телебашни – 785 метров и ни пядью меньше. Когда наиболее занудные пассажиры тыкали мне в лицо какие-то буклеты с совершенно другими, более скромными координатами, я, покровительственно гладя их по голове, объяснял, что все зависит от высоты антенны, которую то вдвигают, то выдвигают. Туда-сюда. Это же дураку понятно!
– Гена, а как же мы выпивать-то будем? – слабо начал отбиваться я, но, почувствовав его железную хватку, смирился.
Мне показалось, что будь его воля, он надел бы эти марлевые повязки не только на меня, но и на окружающих нас тигров, горных баранов и даже на хихикающих павианов. Издалека мы были похожи на героев «Кавказской пленницы», ну там где «в районе свирепствует ящур».
Найдя укромное место у клетки с вполне безопасным енотом, я наконец достал фляжку с коньяком. Оттянув повязки, мы глотнули.
– Неужели все так серьезно, Ген? – просунув под марлю сигарету, затянулся я.
– Хуже не бывает! Бесчинствует птичий грипп, будь он неладен, – вздохнул Онищенко. – Полтора миллиона голов, то есть клювов, уже в России уничтожили! Что же будет, когда перелетные птицы вернуться!
Я глотнул коньячку еще пару раз.
– А что делать-то, куда бежать? Геннадий тоже влил в себя напиток.
– Главное, чтоб народ был во всеоружии, наглядную агитацию распространить, бюллетени…
– Да-да, – меланхолично кивнул я, – одну наглядку я уже придумал. Картина Саврасова и подпись: «Россиянин, будь на страже: грачи прилетели!» Ты лучше объясни, что за напасть такая – птичий грипп.
Глаза у Онищенко заблестели. То ли от коньяка, то ли от осведомленности в теме. Битые полчаса он размахивал руками, что-то нес из серии «аш пять эн один», о Юго-Восточной Азии, о возможной пандемии и закате человечества. Наконец я не выдержал.
– Ген, объясни мне элементарную вещь. Почему мы постоянно слышим о вспышках инфекции в Турции, Польше, на Урале, а о Соединенных Штатах Америки ни полслова? У них там что, птицы не поют и куры не кудахчут? Может, это все эти самые Штаты и гадят? Может, они подняли вонь, купили на корню всю Всемирную организацию здравоохранения и теперь спокойно сеют по всему свету панику и пресловутые ножки Буша, заставляют людей ерундой заниматься, нервы трепать, вакцины там всякие придумывать… Это же чистая политика. Посмотри на Аджарию: там сдох какой-то гусь. Спорим на литр водки, что через неделю-другую мой любимый президент Саакашвили заявит, что это Россия специально засылает к ним отравленных гусей, чтобы подорвать территориальную целостность великой Грузии. Там вообще какая-то вакханалия творится в связи с птичьим гриппом. Министр ихнего здравоохранения заявил, что от эпидемии должна умереть половина населения страны, а на следующий день, добродушно улыбаясь, сказал, что это была шутка, чтобы народ не расслаблялся. А еще местный министр обороны мужественно попросил, чтобы всю убитую птицу передали в грузинскую армию, где ее доблестные гвардейцы сварят и съедят. Это что – чистая медицина? Скорее, это клиника!
А Польша, которая так и брякнула, что зараженная птица летит к ним из стран Восточной Европы. Можно подумать, что сама Польша находится в Южной или Северной Европе! Я географию в школе учил: восточнее поляков только Белоруссия. А вакцина, которую якобы изобрели и собираются привить всем курам и уткам, как ты себе это представляешь? А как же воробьи, вороны, синички-истерички, которые с ними вместе одно говно клюют? Тоже привить? Из серии: «не кормите белых лебедей, увидишь голубя – убей»?
Кстати, я уже знаю, какой фильм в ближайшее время «Оскара» получит. Его какой-нибудь Спилберг на раз соорудит. В одной не совсем хорошей стране, где совсем плохо с общечеловеческими ценностями, типа России или Белоруссии, одна мирная благотворительная организация пытается убрать местную власть. Которая скрывает от народа правду о возможной эпидемии птичьего гриппа. Толстомордые и бородатые силовики выкидывают организацию из страны, предварительно пытая электричеством ее лидеров. Тогда начинается эпидемия, и народ сам свергает ненавистный режим. После чего американские ученые, рискуя жизнью, спасают население, и в стране устанавливаются настоящая свобода и демократия.
Ошарашенный моим напором, Онищенко притих, только мелкими глотками пил уже вторую бутылку коньяку.
– Но птички-то мрут, – дрожащим голосом пробормотал Геннадий. – И люди мрут, и есть теория, что если вирус начнет передаваться от человека к человеку, вроде как крышка всем наступит…
– А я что, против? Изучайте, боритесь, не сидите сиднем, придумывайте что-нибудь. Кстати, а как судьба тех бешеных коров, от которых уж года как три назад должно было вымереть человечество?
Онищенко совсем расстроился. И, допив последний пузырь, ушел от меня в колышущуюся и прозрачную даль не попрощавшись. По-английски, так сказать. Или по-американски?
От кофейного аромата я проснулся. Огляделся. Так, кровать не моя. И квартира была явно незнакомая. Черт, опять вчера надубасился. На кухне, из которой и доносился шуршащий кофейный запах, явно кто-то находился. Шумно втягивая ноздрями, я как специально обученный спаниель осторожно пополз к источнику квартирной цивилизации. Моя попытка сделать это вкрадчиво и незаметно была зверски приостановлена коварной полочкой, которая весьма некстати страшным грохотом разоблачила мои шпионские потуги. На шум в дверном проеме появилась блондинистая гражданка.
– Ты уже проснулся, милый? А я вот встала пораньше и уже сгоняла за кофе. Ну, ты помнишь, как нам его не хватало вчера, – практически солнечно и лукаво рассмеялась девушка.
Господи, так это же Эльвира Эзопова! От оторопи я почему-то поклонился и сказал: – Желаю счастья в личной жизни! После чего прошел вперед и сел.
– Водку будешь? – Эля уже заботливо наливала в маленькую стопочку остатки из стоявшей на столике бутылки. Я залпом махнул и потянулся за бутербродами и кофе. Так, в голове начало что-то булькать и проясняться. Ага, выставка, Карина, Эля, ну и так далее. Ах да, еще гениальный ученый с его теорией… Вроде больше ничего сверхординарного не было. Ночь, проведенную с Эльвирой, я не считаю. Хотя… Точно не помню, но весьма возможно, все было хорошо. Опять же я отметился в той же дыре, где до меня побывал бывший капитан сборной России по футболу Нерадивов. Должен ли я испытывать по этому поводу чувство гордости? Вряд ли. В свое время я трахнул капитаншу молодежной сборной Украины по баскетболу, и что, отразилось это хоть в каком-то виде на развитии, к примеру, детского и юношеского спорта в братской республике? Маловероятно.
А почему мне полночи снился непонятный Онищенко с его птичьим гриппом? Что мне снятся идиотские сны про бредовые общения с разными политическими деятелями я уже смирился. Наверное, это, как там у генетика Владика, начало моих генетических трансформаций под влиянием какого-нибудь телевизора. Или газет, от идиотской привычки читать которые я никак не могу избавиться. Но какая связь между птичьим гриппом и Элей? Может, она похожа на пораженную этим зловещим вирусом утку? Я внимательно посмотрел на барышню. Да нет, вроде вполне довольно симпатичная девушка. И какая заботливая, водки догадалась предложить.
– Володенька, я приготовила тебе сюрприз, – улыбаясь, отхлебывала кофе Эльвира.
«Неужели она догадалась еще захватить пивка, ну когда она за кофеем метнулась», – сверкнула у меня заманчивая перспектива.
– Сейчас мы будем вместе смотреть лучшие матчи Нерадивого, – торжественно и со значением она стала запихивать диск в телевизор. – И ты поймешь, какой он гениальный человек!
На экране замелькали потные, волосатые и кривые мужские ноги, пыхтяще гоняющие мячик. Футы, господи! Только этого мне еще не хватало! Нет, вообще я люблю футбол, с детства болею за «Спартак» и в отличие от безумных красно-белых фанатов вполне уважительно отношусь и к питерской команде. Но, ей-богу, не понимаю, как можно показывать человеку, с которым только что переспала, спортивные достижения своего бывшего любовника! Да, ясное дело, что она не полная дура деревянная! Наверное, просто одинокой девушке хочется показать ставшему на одну ночь близким человеку какие-то осколки того счастья, которое у нее, по ее мнению, было. Скорее всего, так. Жалко их, таких девок.
– Очень похож на неандертальца, нет, скорее на кроманьельца, – вслух продолжал размышлять я.
– Что, прости, – оторвалась от экрана Эзопова.
– Святослав твой сильно похож на этих первочеловеков, ну как их рисуют в учебнике по биологии. Тот же размах плеч, те же увеличенные надбровные дуги, челюсть, выступающая вперед, для лучшего обгладывания костей мамонта, те же руки ниже колена, у актера Димы Певцова примерно такие же…
– Володенька, ты же, наверное, от ревности такие гадости про моего любимого говоришь, на самом деле он очень хороший. И если бы не эта Бугаиха… Скажи, разве это по-честному, скажи!
– По-честному давно уже ничего не происходит. Ничего, вот закончишь свои вокально-хореографические примамбасы и еще споешь отходную на могилке коварной Бугаихи!
– Что ты, Володь, так же тоже нельзя. У них же теперь маленький… – на глазах Эльвиры чуть затеплились слезы.
Я махнул рукой и выпил еще рюмашку.
– Слушай, ты мне можешь помочь?
– Конечно, а что нужно, Володь?
– Если у тебя машина на ходу, подбрось меня на ВВЦ, ну бывшую ВДНХ, там сегодня выставка одна, я обещал чего-нибудь накалякать по этому поводу. А силы богатырские, – тут я решил сделать небольшой финт, для правдоподобия, – так вот силушка после такой великолепной, просто незабываемой ночи с тобой немножко тю-тю, улетучилась.
Расцветшая Эльвира благодарно кивнула головой и полетела переодеваться.
– А выставка-то какая, – зажав накрашенные губы, она натягивала через голову себе на грудь что-то обтягивающее.
Черт, а клево это все выглядит! Чего я на нее обзывался. Нормальная девка. С закидонами, конечно, но у кого их нет… На себя посмотри. Не говоря уж про скрюченную фигуру и дебильную рожу, с мозгами-то вообще караул! В клинике Кащенко и то, наверное, откажут в приеме. Ввиду явной безрезультатности лечения. Самобичевание я махом завершил еще рюмашкой водки.
– Так какая выставка?
– Интимно-половая. «Эрос» называется.
– Надо ехать и ехать обязательно, а потом опять ко мне… – заговорщицки поцеловала меня в ухо Эльвира.
Серебристая «Ауди-ТТ» торчала, как клизма, где-то в самой заднице громадной пробки на проспекте Мира. Эзопова вдумчиво заштукатуривала ногти каким-то отвратительным ало-сизым лаком. Я сидел рядом и вдохновенно глотал свежеприобретенное пиво.
– Знаешь, Эль, вот ты все футбол, футбол, я понимаю, ты же спорт по ящику ведешь, опять же этот футболист твой. А ты знаешь, что футбол-то у нас, в России, изобрели, а никакие ни англичане.
Эзопова немного задумалась, перестав наяривать ногти, потом махнула рукой.
– Да ладно…
– Серьезно говорю. Случилось мне в конце семидесятых работать в Военно-историческом архиве. Там-то я и познакомился, прямо скажем, с выдающимся историком еще старой школы по имени Казимир Савич Морозяк. Он явно выделялся среди обычных сереньких архивных крыс необыкновенными знаниями российской истории и абсолютно лысым черепом с копной рыжих волос, растущих непосредственно из ушей. Однажды, прослышав о моей страсти к футболу, он принес пожелтевшую пачку листов, исписанных мелким, этаким бисерным почерком.
– Как, как, Моро… чего?
– Да это не важно. Главное, я ознакомился и ахнул. Этот, прямо скажем, выдающийся ученый муж на пальцах доказывал, что футбол изобрели ни какие-то просвещенные британцы, а наши русские люди. Причем еще в XVI веке. Попытаюсь изложить по памяти некоторые аспекты этого труда скромного доктора исторических наук, царствия ему небесного.
Значит так, в некоторых списках Ипатьевской летописи русская народная забава «ногасуй», так тогда именовался у нас футбол, впервые упоминается под 7064 годом от сотворения мира, то есть в 1556 году по новому стилю. При царе Иване Васильевиче Грозном. Особенно игра получила распространение во времена опричнины.
Ну, как это тебе объяснить, по сути, это параллельное правительство, ну типа администрации президента. Так вот, деятели тогдашней «администрации» сильно увлекались этим самым «ногасуем». По несохранившимся записям католического монаха Антония Поссевина, как раз в те годы тусовавшегося в Москве, игра происходила следующим образом.
Группа опричников гоняла круглый предмет, сделанный из запеченного хлеба, пытаясь загнать его в ворота Кутафьей башни Белого города.
Сообразила, откуда в русском фольклоре появился Колобок! Это же просто-напросто современный футбольный мяч!
Идем дальше. До сих пор историки спорят, зачем опричники украшали себя песьеми головами и метлами? Доходят до глупости. Мол, это символ преданности государю и желание вымести всю крамолу. Смешно. Все гораздо проще. Это всего-навсего футбольная символика. Тогда на Руси было всего две команды, и, чтобы отличить своих от чужих, одни привязывали к поясу головы, другие – метлы. Точнее не метлы, а березовые веники. Матчи обычно проходили по субботам, когда испокон века на Руси был банный день. Они и присобачивали их на одежду. Кстати, слово «присобачить» тоже оттуда. Вот и получается футбольная символика. Кто в спартаковских шарфах, кто в твоих любимых, зенитовских.
Ох, Элька, сколько там еще интересного было в записках этого Морозяка. Что, например, английский купец Дженниксон, побывав в Москве, рассказал о замечательной игре королеве Елизавете I, и английский футбольный термин «аут» восходит к русскому слову «ату», что означает «держи его», «хватай», и еще до фига чего.
Между тем серебристая галоша машины подползала к ВДНХ. Ох, господи, как же славно я тут проводил время году этак, по-моему, в восемьдесят первом. Или восемьдесят втором. Да не важно. Работал я здесь гидом-переводчиком с собачьего португальского языка, на каникулах, во время еще учебы в инязе. Через месяц усиленного тресканья пива во внутренне-выставочных пивных, португальцы и бразильцы в те годы не особо рвались в Союз, начальство крепко призадумалось над моим вполне легальным бездельем. И дало мне три дня на углубленное изучение французского, итальянского, немецкого, даже греческого языков, английский я знал сам, после чего бросило меня в топку взаимоотношений с туристами из вышеперечисленных стран. Жалко в мировой литературе не сохранилась та пурга, которую я нес доверчивым иностранным гражданам! Гомер с Жириновским отдыхают.
– Интуристы, они же, как дети, вы их особо не пугайте, – наставнически причитала нам седовласое чучело влагалища, вступившая в партию большевиков где-то в глубоком, дореволюционном и антисанитарном подполье швейцарского Циммервальда, под названием Берта Христиановна. Она вроде как курировала переводчиков на ВДНХ.
Ну, я и не пугал. Рассказывал доверчивым итальянцам, что статуи союзных республик на фонтане «Дружба народов» отлиты из чистого золота. По двадцать две тонны каждая. Наивным французам легко втемяшивал, что высота Останкинской телебашни – 785 метров и ни пядью меньше. Когда наиболее занудные пассажиры тыкали мне в лицо какие-то буклеты с совершенно другими, более скромными координатами, я, покровительственно гладя их по голове, объяснял, что все зависит от высоты антенны, которую то вдвигают, то выдвигают. Туда-сюда. Это же дураку понятно!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента