Казанцев Александр Петрович. Пылающий остров

   Калитка сама собой открылась, и в «домофоне», вмонтированном в нее, послышался почтительный голос дворецкого:
   — Прошу вас, мистер Тросс.
   Приехавший решительным шагом направился по аллее между пышными магнолиями и араукариями к стеклянной веранде особняка.
   Над яркой клумбой редкостных орхидей склонилась тонкая женщина в длинном облегающем платье. При виде мистера Тросса она резко выпрямилась и дерзко взглянула ему в лицо. Тросс вежливо поклонился.
   Это была высокая брюнетка, которая могла бы позировать Тициану или Рафаэлю. Но застывшее изображение на картине не вязалось с обликом такой женщины. В ее движениях ощущалась резкость электрических ударов, а в сильном теле — гибкость шелковой петли.
   Блистательная итальянка из старинного аристократического рода Медичи, ныне мисс Иоланда Вельт, сменила свое древнее имя и стесненную в средствах молодость на слепящий блеск жены миллиардера.
   Она склонилась опять к орхидеям, но сразу отпрянула от них.
   — Прекрасные цветы, — вежливо заметил Тросс.
   — Я мечтаю вывести такие, аромат которых парализовал бы человека.
   — Вот как?
   — И я поднесла бы вам такой букет.
   — Польщен. Но я не ожидал от вас склонности к параличным…
   — Мужу моему не грозит паралич, — вызывающе бросила Иоланда. — Кажется, он ждет вас… — она имела в виду паралич.
   — Благодарю вас, мэм. Спешу к нему, — откланялся Тросс, ловко воспользовавшись игрой слов.
   Иоланда колко взглянула ему вслед, когда он начал подниматься по мраморным ступеням.
   Дворецкий вышел навстречу и почтительно открыл бесшумную дверь размерами с церковный орган.
   — Босс у себя наверху, — склонив лысеющую голову, с почтительным придыханием произнес он.
   Тросс взбежал через две ступеньки по внутренней дворцовой лестнице и оказался в огромном холле, уставленном белой мебелью времен Людовика XVI, с красочными гобеленами на стенах (пейзажи, пастухи, пастушки, водопады), бесценными фарфоровыми вазами, на которых прекрасные маркизы в белых париках приседали перед кавалерами в длинных чулках и ботинках с пряжками.
   Перед дверью в кабинет босса он остановился лишь на мгновение, а войдя в кабинет, оказался в другом мире.
   Все здесь было нарочито просто: стекло и полированная мебель, стены, отделанные дубовыми панелями. На них — модные абстрактные картины непостижимых сюжетов.
   Лишь на одной из них можно было угадать, что там изображен Белый дом в Вашингтоне.
   Тросса встретил Фредерик Вельт, глава военного концерна. Он был стар. Блистательная Иоланда больше годилась ему во внучки, чем в жены. Но держался он прямо, сухой, подтянутый, совершенно лысый. Старый шрам пересекал его лицо. Из-за этого один глаз у него был сощурен больше другого. И казалось, что Вельт все время прицеливается. На нем был спортивный костюм, сшитый, конечно, у лондонского портного, и желтые гетры на тонких ногах.
   — Хэлло, Тросс! — дружелюбно встретил он вошедшего. — Хочу вас порадовать.
   Похлопывая Тросса по спине, он подвел его к картине с Белым домом. Нажав на раме кнопку, он откинул картину на себя, превратив ее в столик. За ней в стене открылся бар, уставленный пузатыми бутылками и причудливыми флягами в виде сатиров и нимф.
   — Обещаю вам, парень, там, — он постучал пальцем по оборотной стороне картины, — вы станете моим пресс-секретарем. — И он уселся около бара, пригласив и Тросса.
   — Когда вы попадете туда, — улыбнулся Тросс.
   — Даст бог, даст бог, Тросс? И с вашей помощью тоже. Разве вы разучились хлестко писать или не заинтересованы в этом?
   — Я заинтересован в хорошем бизнесе, сэр. Можно и в Белом доме. Но желательно с вами, босс.
   — Хорошо сказано, мой мальчик! Налейте себе и мне вот этого коньяку. Его готовят у подножия горы, где высадился Ной. В Белом доме наши рюмки будут наполнять вице-президент или государственный секретарь.
   — Позвольте пока выполнить мне их миссию.
   — Эту и еще другую, ради которой я и пригласил вас. Вы знаете, Тросс, я сейчас предавался воспоминаниям, читал ваше знаменитое обращение в ООН.
   — Я до сих пор чувствую свою вину.
   — Пустое, мой мальчик! Вы выполнили мое задание. Нам нужно было «прикрыть» важную разработку. А если обращение в ООН написано моим ближайшим помощником, никому в голову не придет заподозрить наш концерн в такой разработке.
   — Но тем не менее к нам посыпались заказы из многих стран.
   — Лишь до тех пор, пока эти и впрямь перепугавшиеся идиоты не запретили всякое воздействие на среду обитания. Хороший урок для нас с вами. Не правда ли?
   — Я думаю, сэр, мне не следовало упоминать о среде обитания, ограничиться лишь рекламой средства, пробивающего защитный слой атмосферы.
   — Это ничего не изменило бы.
   — Вы так думаете?
   — Подозреваю. Кто-то действовал очень ловко. И ему удалось сорвать наше дело. Все заказчики взяли обратно свои заказы, ссылаясь на запрет ООН. Теперь мы будем действовать иначе. Вы поедете в Аппалачские горы к профессору Бернштейну.
   — Уже?
   — Надо действовать быстро. Новое средство нужно обрушить на мир неожиданно, как японские бомбы на Пирл-Харбор или атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.
   — Вы имеете в виду воздух, сэр? Но это тоже среда обитания.
   — Мы не воздействуем на воздух, а используем его. Сжигают же кислород во всех тепловых машинах мира! Это не считается воздействием на среду обитания!.. Так вот. Поедете к Бернштейну и обработаете его. В Европе надо показать кое-что кое-кому.
   — Кому, сэр?
   — Известно кому, — усмехнулся Вельт. — Ловцам форели в свободное от рыбной ловли время.
   — Понимаю, босс.
   — Вы-то всегда поймете. Еще раньше, чем я скажу. Важно, чтобы это понял проф.
   — Я думаю, он сам ждал этого.
   — Неважно, чего он ждал. Важно, что я жду от него. Впрочем, я с удовольствием отказался бы от его услуг, но…
   — «Воздушная спичка», сэр?
   — Да, эта его «зажигалка». Без него никто не смог бы поджечь воздух.
   — Хотя формула шестого окисла и газ-катализатор известны.
   — В том-то и дело, что требуются его мозги вместе с запрятанным в них секретом, но желательно без всяких там идей. Второй Оппи мне не нужен.
   — Постараюсь обработать его, сэр, чтобы он стал надежной «газовой зажигалкой».
   — Вы-то сумеете, я на вас надеюсь! — засмеялся Вельт и встал, давая понять о завершении разговора.
   Тросс тоже встал, молча поклонился и вышел из кабинета.
   Иоланда ждала его у клумбы орхидей.
   — Вы едете куда-то?
   — Да, мэм. В Аппалачские горы.
   Она скорчила капризную гримасу:
   — Фи! Я думала поехать с вами на побережье. Говорят, там чудесная волна.
   — О'кэй, мэм. После Аппалачских гор.
   — Ах, как дорога вам карьера, мистер Тросс!
   — Бизнес есть бизнес! — усмехнулся Тросс.
   Бизнес был для него действительно бизнесом. Вельт заметил Тросса в Пентагоне, где он был на особых поручениях у весьма влиятельного генерала. Тот пользовался его образованностью, специальной подготовкой, как он намекал, и знанием нужных языков.
   Вельт сразу решил «приобрести» себе такого помощника Он привык покупать все, что ему требуется, и умел добиваться своего. Пентагоновскому генералу пришлось посчитаться с прихотью владельца военного концерна. Они ведь были связаны общими интересами. Военные не только получали продукцию заводов Вельта, но и должны были создавать такую ситуацию, когда эта продукция требовалась и на нее отпускались деньги. Конгресс следовало запугивать мощью потенциального противника, восхваляя его вооружения и устрашая ими. Тросс был прямо-таки виртуозен в этом отношении. И он понадобился Вельту. Тросс был оценен в буквальном и переносном смысле. И после соответствующих расчетов между договаривающимися сторонами перешел на работу к Вельту.
   Вельту необходимо было все знать о конкурентах и способствовать сбыту своей продукции. Требовался большой размах, захватывающий не только Соединенные Штаты, но и все страны, способные воевать. И неизбежность войны следовало им внушить.
   Тросс оказался на редкость способным малым. Он успевал все выяснить, угадать и принять решение, всегда выгодное Вельту. А для Вельта выгода была превыше всего. И он приблизил к себе Тросса, давая ему различные, в том числе и щекотливые поручения. Тросс справлялся с ними без лишних слов, которых Вельт не терпел. Он был человеком дела и ценил в Троссе тоже человека дела.
   Воспитанник Иельского университета, знаменитый спортсмен студенческих лет, Тросс обладал неиссякаемой энергией и был способен, как прославленный бейсболист, не только ударить по мячу, но и стремглав мчаться за ним. Причем бил он и на поле и в жизни с устрашающей силой, а бежал (или выполнял поручение) быстрее всех, снискав любовь болельщиков, одним из которых ныне стал и сам Вельт. Но теперь способности былого бейсболиста и чемпиона США в комплексном беге служили только Вельту… и никому больше!
   Карьера мистера Тросса была завидной. Она могла привести его вместе с боссом и в Белый дом.

Глава III. «В СТО ТЫСЯЧ СОЛНЦ ЗАКАТ ПЫЛАЛ…»

   Мистер Тросс уверенно мчался в своем спорткаре по Аппалачским горам в старинную лабораторию шефа, где долгие годы работал «лохматый профессор Бернштейн».
   Когда-то крутая, едва проходимая дорога превратилась ныне в современное бетонированное шоссе, на котором можно было не снижать скорости на виражах, шины автомобиля лишь скрипели.
   Тросс сидел на сиденье, свободно откинувшись назад, и размышлял. Он держал один палец на руле, который повиновался ничтожному усилию, а на изгибы дороги реагировал сам, независимо от водителя.
   Иоланду всегда занимало, о чем может размышлять этот собранный, немногословный человек. Но ей никогда не удавалось проникнуть в его мысли. И только Вельт считал себя способным на это. И с ним Тросс, пожалуй, казался более откровенным, чем с другими.
   Лаборатория была построена еще в давние годы покойным профессором Холмстедом в глухих горах. Она походила на гасиенду американского Юга. И, как на Юге, профессора Бернштейна обслуживали здесь уже несколько десятилетий только негры. Говорят, ученый начинал тут чуть ли не мальчишкой, прислуживая некоему иностранцу, погибшему во время какой-то истории.
   Профессор Бернштейн, предупрежденный по телефону о приезде Тросса, вышел его встречать в окружающий лабораторию сад.
   Его маленькая фигурка двигалась вдоль кустов аллеи. Рука нервно задевала за листву через каждые два шага. Вьющиеся, похожие на пружинки волосы торчали во все стороны.
   Красный спорткар въехал на главную аллею.
   — Хэлло, проф! — воскликнул приехавший, выскакивая из автомашины, как ковбой из седла.
   — Как поживаете, уважаемый мистер Тросс? Рад вашему приезду. Какие новости?
   — Новостей достаточно, проф! Великий Эдисон говорил, что изобрести (или открыть что-то новое!) — это лишь два процента дела. Остальные девяносто восемь — это борьба за реализацию и сама реализация. Считайте, ваши два процента позади. Теперь в ход пошли девяносто восемь.
   Хозяин и гость шли к гасиенде.
   — Могу ли я узнать, с чего вы хотите начинать реализацию моего открытия?
   — С демонстрации, сэр! Именно с демонстрации! Так считает наш биг-босс. И начнем мы с Европы.
   — С Европы? Почему с Европы? — удивился Бернштейн. — Впрочем, я готов демонстрировать свое открытие всюду. Мне хочется быть откровенным с вами, мистер Тросс. Я ведь мечтаю о новой эре человечества.
   — Я тоже, сэр.
   — Вездесущее топливо! Вдумайтесь в это. К черту бензоколонки, нефтепромыслы и нефтяные кризисы! К черту запах бензина и выхлопных газов в городах! Топливо повсюду. Вот оно. Берите. Бесплатно! Ведь вы дышите им!
   — Да, дышим мы пока бесплатно. Но давать энергию бесплатно — это уже плохой бизнес!
   — Только бесплатно! Только так! К черту бизнес! Я переверну все устои общества. Никто не думал, что воздух может гореть. Однако это так!.. Если хотите, я объясню вам это подробно.
   — Разумеется, сэр. Когда у вас будет время.
   — Все дело в шестом окисле азота. До сих пор знали только пять… Шестой окисел, абсолютно безвредный, заменит теперь все отравляющие воздух выхлопные газы двигателей, сжигающих нефть и ее производные. Конец загрязнению среды обитания человека! Человек перестанет рубить сук, на котором сидит.
   — Он поступит весьма разумно, сэр. Но… вы не боитесь, что кто-нибудь украдет у вас шестой окисел азота и начнет сжигать воздух без вас?
   — Нисколько! — рассмеялся маленький профессор. — Ведь реакция горения воздуха невозможна без катализатора!
   — Я ждал, когда вы заговорите об этом. Катализатор — фиолетовый газ на острове Аренида в Тихом океане.
   — Вот именно. Но почему вы ждали упоминания о нем?
   — Я приехал к вам поговорить об этом.
   — Вот как?
   — Мистер Вельт хочет эксплуатировать Арениду. При его (и ваших!) масштабах скоро понадобится очень большое количество фиолетового газа.
   — О, вы правы, мистер Тросс! Я рад, что мистер Вельт разделяет мои взгляды на получение энергии новым способом.
   — Смею заверить вас, не только разделяет, но и… как бы это сказать… — он щелкнул пальцами, — способствует формированию масштабных взглядов на применение вашего открытия.
   Разговаривая, Бернштейн и Тросс прошли мимо гасиенды и оказались у беседки, откуда с горного обрыва открывался необъятный простор. Небо окрасилось алым цветом. Огромное приплюснутое солнце садилось за горизонт. Отсюда, с горы, он казался удивительно высоким, поднятым в небо и исчезающим в дымке.
   — Вот где ощущаешь масштабность мира, — сказал Тросс.
   — Да, да… я люблю думать здесь.
   Некоторое время оба молчали.
   Наконец Тросс задумчиво заметил:
   — Один замечательный поэт сказал: «В сто сорок солнц закат пылал…»
   — Не знаю, не знаю такого, — скороговоркой отозвался Бернштейн. — А я вот смотрю на небо и забываю о солнце. Мне представляется, что там уже горит вездесущее топливо, согревая Землю.
   — Да, профессор. Ваше открытие не меньше, чем овладение атомной энергией.
   Бернштейн резко повернулся к собеседнику:
   — Больше! Больше, Тросс! Но это совсем иное. Там ученые были легкомысленно неосторожны. Передать неуправляемую силу не ста сорока, а ста тысяч солнц в любые руки! Это безнравственно!
   — Ученые во главе с Оппи, с профессором Оппенгеймером, верили, что спасают цивилизацию, — возразил Тросс.
   — Вы так думаете? Тогда прошу вас, зайдемте в мой коттедж. Я в последние годы перебрался из гасиенды. Захотелось уюта. Впрочем, одиночество и уют не уживаются.
   — Возможно, — согласился Тросс и пошел следом за хозяином.
   Он знал, что у профессора не было жены. Бесконечно давно его жена, не пожелав разделять затворнической жизни мужа, уехала в Калифорнию. Детей у них не было.
   Бернштейн жил в маленьком, специально для него выстроенном доме. Ему прислуживала пожилая толстая негритянка, которая открыла им дверь и сразу же заохала, захлопотала.
   Вскоре она вкатила в гостиную, помещавшуюся на первом этаже (спальни были на втором, куда вела крутая лестница), столик на колесиках, уставленный бутылками, рюмками и тарелками с сандвичами и холодной курицей.
   Бернштейн налил рюмки себе и гостю, потом показал на огромный портрет, занимающий в гостиной целую стену:
   — Лорд Резерфорд!
   — О да! Почтенный ум, — отозвался Тросс, отпивая виски.
   — Содовой? — предложил Бернштейн, пододвигая сифон.
   — Благодарю.
   — Вы сказали в беседке, что ученые спасали цивилизацию?
   — Я склонен так думать.
   — Если хотите, скажу вам по секрету, Тросс. Цивилизацию спасал только один ученый в мире. — И он кивнул на портрет.
   — Лорд Резерфорд? — удивился Тросс.
   — Да, лорд Резерфорд. Великий ученый первый открыл расщепление ядра атома, и он же объявил, что никогда ядерная энергия не будет иметь практического применения! Смешно, не правда ли? Это считают классической ошибкой Резерфорда.
   — Что ж! И Герц, как известно, тоже не угадал века радио. Открыл свои лучи, но не придал им значения.
   — Нет, нет! — нервно замахал руками Бернштейн. — Такой провидец, как Резерфорд, не мог не видеть, куда заведет людей ядерная энергия! Он просто хотел спасти человечество, я в этом убежден! Он стремился увести интерес ученых от опасной области, сбить их с обреченного на трагедию пути…
   — Неожиданный, я бы сказал, взгляд на Резерфорда, — искренне удивился Тросс, сам наливая себе еще рюмку виски.
   — Неожиданный лишь для тех, кто не рискнул бы поступить на его месте точно так же…
   — Значит, вы, проф, поступили бы точно так же? — Тросс испытующе посмотрел сквозь опустевшую рюмку на Бернштейна.
   — Я? — поразился Бернштейн и положил обратно взятую было куриную ножку. — Я совсем в другом положении. — И он выжидательно посмотрел на гостя.
   — Вы так думаете? — усмехнулся Тросс. — Мне поручено сообщить вам, что в Европе вашим открытием интересуются не только ученые, но и эксперты армий западной солидарности. Мистер Вельт намеревается пригласить их на свой плац-парад в Ютландии, где, надеюсь, будем и мы с вами.
   — Вот как? — откинулся на спинку кресла Бернштейн. Казалось, волосы его поднялись дыбом. — А если я воспротивлюсь?
   — Ах, мистер Бернштейн! — примирительно сказал Тросс, наполняя рюмку профессора. — Что в силах сделать мы с вами, маленькие люди? Ведь шестой окисел известен такому ученому, как мистер Вельт. А остров Аренида с его газом приобретен таким магнатом, как все тот же мистер Вельт!
   — Но нужен им все-таки я! И я скажу вам почему, Тросс! Без меня они не умеют зажигать воздух!
   — Ах, проф! Не обольщайтесь. Если «спичка» изобретена, ее смогут изобрести еще раз.
   — Вы так думаете? Но когда? А пока диктую я. Может быть, я соглашусь поехать в Европу, но при одном условии.
   — Каком, сэр?
   — Без меня никто не отправится на остров Аренида за газом-катализатором.
   — Вот как? Вельт обрадуется такой заинтересованности с вашей стороны.
   — Пусть знает, что я планирую новую эру. Люди получат вездесущее топливо. Вы подняли брови, Тросс? Я объясню вам. Сгорает кислород, но мы восстановим атмосферу за счет бесчисленных масс хлореллы, которую разведем по всему миру.
   — А азот?
   — Недра, Тросс, земные ведра. И бактерии! Все остальное сделает солнце. Но в конечном счете его энергию через вездесущее топливо люди получат бесплатно.
   Тросс покосился на окно, за которым еще виднелась заря.
   — «В сто тысяч солнц закат пылал…» — загадочно сказал он.

Глава IV. ПАРАД ИСТРЕБЛЕНИЯ

   Морису Бенуа, генералу в отставке, было приятно, что в военном министерстве вспомнили о нем и в качестве военного эксперта на этот своеобразный съезд послали именно его.
   Похожий на огромное насекомое геликоптер, который взял пассажира прямо из центральной части Парижа, начал снижаться.
   Два самолета — один оранжевый, с коротенькими, похожими на перышки крыльями, другой черный, с крыльями, отогнутыми назад, как у падающей вниз птицы, — опустились на тот же аэродром.
   Вскоре все три машины стояли на ровном бетонированном поле.
   Морис Бенуа сошел на землю и с удовольствием вдохнул воздух, приносящий запах моря. Ветер всегда продувает Ютландию от моря до моря.
   От черного самолета к нему направлялась стройная фигура военного.
   — Ба, мистер Уитсли! — воскликнул Бенуа. — Это начинает походить на совпадение. Не в первый раз нам приходится встречаться за одним столом!
   С улыбкой шел он навстречу человеку с бритым, несколько надменным лицом, оставляющим загадкой возраст его обладателя.
   — Не находите ли вы знаменательным, сэр, — заговорил Бенуа, — что все приглашенные гости выбраны из числа лиц, находящихся в отставке?
   Полковник Уитсли холодно усмехнулся:
   — Очевидно, этих лиц считают наиболее весомыми. Во всяком случае, они выбраны не только из представителей Запада. — И он указал глазами на двух проходивших мимо людей.
   Один из них был глубокий старик с длинной седой бородой. Он казался особенно низеньким по сравнению со своим спутником-гигантом, гордо закинувшим светловолосую седеющую голову.
   — Японец, — сказал Уитсли.
   — А с ним генерал Копф, — улыбнулся Бенуа. — Я вижу, что отставка отнюдь не повлияла на его привычки. Он по-прежнему украшает свою грудь всеми орденами, какие могут на ней уместиться, а остальные в специальной коробочке носит за ним адъютант.
   Японец и немец холодно раскланялись с французом и англичанином.
   — Однако чем угостит нас сегодня гостеприимный хозяин? — продолжал болтать Бенуа, направляясь к ожидающему их автомобилю. — Я чувствую, что события переходят в новую фазу. Ведь все эти годы, несмотря на мирные декларации правительств, военные концерны продолжали напряженно работать. И теперь им необходимо организовать хорошенькую войну или начать все сначала.
   — То есть как сначала? — удивился англичанин.
   — Продукция требует сбыта. Подозреваю, что сегодня мы убедимся в устарелости всего существующего вооружения. Оно подобно прошлогодней парижской моде. И придется нам с вами, как парижским красоткам, прививать новую моду на шляпки для танков и шлейфы газов… Кстати, любопытно, что датское правительство разрешило парад продукции нашего хозяина, как смотр живых моделей в парижском ателье. Впрочем, чем это не обычное рекламное мероприятие? Наш владетельный хозяин покажет собственные машины на собственной земле вблизи собственного замка.
   Выехав с аэродрома, автомобили один за другим помчались по великолепной автостраде, похожей на застывшую бетонную реку.
   — Это ведь тоже образец продукции нашего хозяина, — указал Бенуа на автостраду. — В его универсальном магазине есть все для войны!
   Автострада кончилась. Бетонный ледник оборвался, повиснув острыми краями излома над железной эстакадой.
   — Вот и парад-плац! — сказал Бенуа.
   На холме, около которого остановились автомобили, было уже много людей.
   Старый японец и поблескивающий орденами генерал Копф стояли возле лысого, сухого старика в гетрах на тонких ногах.
   Уитсли и Бенуа смешались с толпой военных экспертов, прибывших из многих стран мира.
   — Джентльмены! — обратился к собравшимся лысый старик. — В сердце каждого живет любовь друг к другу и стремление к миру. Война — величайшее бедствие человечества. Она ненавистна людям. Но люди беспечны и наивны. Отравленные злокозненной пропагандой мира, они пугливо и неразумно отдают свои сердца и подписи, чем отнимают у нас наступательный щит атомного оружия, заставляя искать ему замену. Во имя заботы о слабых и ослепленных я продемонстрирую вам скромные достижения моей фирмы, которые помогут людям жить в мире и согласии без соседства с ненавистной системой, сеющей страх и подрывающей цивилизацию. Люди должны избавиться от вечных опасений и завоевать вечный мир на единообразной и цивилизованной земле! Да исполнится эта светлая мечта!
   Лысый старик протянул руку.
   И тотчас началась страшная канонада. Плац-парад приветствовал своих гостей артиллерийской пальбой с плотностью огня, встречавшейся во вторую мировую войну разве что под Берлином.
   Снаряды взрывались на небольшом, хорошо видимом отсюда участке около автострады. В небо взлетели горы земли. Воздух стал серым и непрозрачным. Черные ямы фантастической пахоты приближались к автостраде. Еще секунда — и в небо полетели глыбы бетона, скомканные куски железа. Снаряды с неумолимой последовательностью, подобно подаче суппорта на токарном станке, ложились один подле другого. Через десять минут километра автострады больше не существовало. Военные переглянулись.
   — Каково, ваше превосходительство? — обратился к бородатому японцу генерал Копф.
   Старик спокойно перевел взгляд с остатков автострады на «золотую» грудь собеседника и ничего не сказал.
   Канонада смолкла. И сразу зашумело в голове, зазвенело в ушах, словно воздух стал разреженным, как на высокой горе. Плац-парад представлял собой пересеченную местность, зажатую между холмами, окаймленную лесом, за которым протекала река.
   В долине, за ближним бугром, появилась артиллерия. Сначала ручная
   — ствол за плечом у проходивших солдат, потом на мотоциклах — полупушки, полупулеметы, наконец, орудия с собственными моторами, делающие до двадцати выстрелов в минуту и до ста двадцати километров в час по автостраде. Они пронеслись по холмам и скрылись в лесу так быстро, что глаз не успел рассмотреть их непривычные очертания.
   Люди на холме вооружились фотоэлектрическими биноклями, в которых крохотное изображение превращалось в поток летящих электронов, вызывающих в окуляре изображение, увеличенное в сотни раз.
   Внезапно весь склон отдаленного холма двинулся вниз. Это спускалась тяжелая артиллерия, окрашенная в маскировочные цвета. Гусеничные гиганты тащили за собой гусеничные платформы с тяжелыми орудиями. Медленно продефилировали они перед холмом.
   — Снаряды могут быть и атомными, — сказал владелец всей демонстрируемой техники уничтожения.
   Прошло еще больше получаса, а артиллерия все шла и шла. Проезжали мимо заносчивые минометы, красные огнеметы, курносые газометы. Наконец последние из них скрылись в лесу.