Казанцев Александр
Планета бурь
АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
Планета бурь
научно-фантастическая повесть
Из книги "Внуки Марса"
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая. СЕСТРА ЗЕМЛИ
Глава первая. Тайна жизни
Глава вторая. Шедевры логики
Глава третья. Планета тайн
Глава четвертая. Первая ночь
Глава пятая. Бешеная атмосфера
Глава шестая. Минувшая эра
Глава седьмая. Местное гостеприимство
Глава восьмая. Мнимая величина
Часть вторая. ЗАКОН КОСМОСА
Глава первая. Удар дубиной
Глава вторая. Соловей-разбойник
Глава третья. Хищная красота
Глава четвертая. Венерянка
Глава пятая. Тринадцать баллов
Глава шестая. Одна в космосе
Часть третья. СОЛНЕЧНОЕ ПЛЕМЯ
Глава первая. Наваждение
Глава вторая. Первый костер
Глава третья. Огненный поток
Глава четвертая. Отбитая корка
Глава пятая. Внуки Марса
Глава шестая. Дети Земли
Глава седьмая. Эоэлла!
Есть многое на свете, друг Горацио,
что и не снилось нашим мудрецам.
В. Шекспир. Гамлет
Часть первая. СЕСТРА ЗЕМЛИ
"- Слава Жизни, вечной и вездесущей!
Она есть здесь, есть! К посрамлению чванливых невежд, считающих себя
единственными избранниками Природы, а Землю - центром Вселенной!"
Глава первая
ТАЙНА ЖИЗНИ
Откуда взялся у человека мозг?
Откуда и почему появился вдруг у сравнительно слабого голого двуногого существа этот изумительный орган, давший ему всепобеждающую способность мыслить, которой лишены все остальные обитатели Земли?
Почему столь чудесным свойством обладает самое молодое на Земле существо, которому едва ли миллион лет, которое рождает самых не приспособленных к жизни детенышей и все-таки неизмеримо возвысилось над животным миром?
Конечно, человека создал труд, но почему ископаемый череп первобытного охотника почти не отличается от черепа современного рабочего, мозг ученого от мозга дикаря?
Странно, что именно эти вопросы привели профессора Илью Юрьевича Богатырева на межпланетный корабль "Знание", стартовавший со звездолета "Земля", когда тот достиг близнеца земного Солнца - знаменитой 82-й звезды в созвездии Эридана. Здесь ожидали обнаружить землеподобные планеты...
Профессор Богатырев стал звездолетчиком и командиром международной космической экспедиции благодаря своей неистовой вере, вернее, научной убежденности в существовании разумной жизни не только на Земле.
Звездолет "Земля" стал одной из планет 82-й звезды, названной исследователями Солнце-2, ибо, принадлежа к тому же звездному классу, что и земное Солнце, она обладала тем же числом планет, правда, если считать за планету кольцо астероидов, вращающихся вокруг Солнца на месте когда-то существовавшей планеты Фаэтон.
На первых порах это сходство поразило космонавтов, но Илья Юрьевич увидел в этом лишь общность законов Природы для всех частей Космоса. Ведь никого не удивляет, что атомы одинаковых веществ совершенно похожи один на другой, хотя и находятся в разных галактиках. Очевидно, образование планет у различных солнц определяется общими для Вселенной законами Природы, поэтому "мегаатомы", если уподобить им планетные системы, должны быть так же схожи, как атомы одного и того же вещества. У близнеца Солнца должна была образоваться совершенно схожая с солнечной системой семья планет.
И потому вновь открытые планеты у 82-й звезды Эридана, то есть у Солнца-2, были названы соответственно Меркурий-2, Венера-2, Земля-2, Марс-2, Фаэтон-2, а также и газообразные гиганты Юпитер-2, Уран-2, Нептун-2, Сатурн-2. Не оказалось лишь Плутона-2, что подсказывало чужеродное происхождение "солнечного" Плутона.
За годы, проведенные в звездолете, Богатырев философски осмысливал единство законов Природы, которые не могли не коснуться и Человека. И он думал о закономерностях, связанных с появлением Человека, о тайне его рождения, о вершине земной эволюции, которую до сих пор рассматривали лишь в масштабе одной планеты. А сколько их, таких планет, где эволюция может идти своими путями! В одной нашей Галактике насчитывают до двухсот миллиардов солнц! Пусть, как полагают, лишь у одного из миллиона светил есть планеты, движущиеся не по вытянутой траектории, не слишком убегая в глубины вечного холода, не слишком приближаясь к испепеляющему светилу, пусть на миллион планетных систем приходится одна лишь схожая с солнечной - все равно в одной только нашей Галактике таких миров будет до двухсот тысяч, и среди них найдутся сестры Земли (если не полные близнецы).
И полуседой исполин с тяжеловатыми, но правильными чертами лица, запустив руку в густую, темную, словно оправленную в серебро бороду, часами, днями, месяцами в "кромешной тишине", как любил он говорить, всматривался в колючую россыпь немигающих разноцветных светил, этих бесконечно далеких очагов атомного неистовства материи, дарящих окружающим мирам лучистое тепло, первое из начал Жизни...
Как говорил Энгельс в "Диалектике Природы", жизнь возникает всюду, где условия ей благоприятствуют, где вода не всегда камень или газ, но жидкость, где в атмосфере есть кислород для созидательных процессов горения, где налицо простейшие химические материалы для удачных комбинаций молекул, перешагивающих грань между мертвым и начавшим действовать, где среди мириадов канувших в небытие попыток осталось, запечатлелось, продолжило существование только такое содружество клеток, которое уже стало первым организмом, перерабатывающим информацию, знающим обмен веществ и постоянную смену зим и весен, дня и ночи, смерти и жизни.
У этого содружества клеток было столько же шансов появиться, сколько у любого другого, но все прочие не оставили следа во времени, и только этот один, первый организм мог жить, существовать и, что самое главное, давать жизнь. И как среди миллионов ответов на вопрос есть только один верный, так и этот первый организм был выбран не слепым случаем, а безошибочной логикой развития, потому что остался в потомстве. А оставшись, он лег в фундамент тысячеглавого Храма Жизни, лестницы которого ведут в несчетные башни развития. Их ступени высечены смертельной борьбой за право жить в поколениях, все более совершенных, более приспособленных. От формы к форме, от вида к виду ведут эти ступени, разветвляясь, поворачивая то вбок, то вверх, поднимаясь и в башни рыб и пресмыкающихся, и в башни птиц и насекомых.
Но особенно широкие, великолепные ступени приводят в самую величественную надстройку, увенчанную высочайшей и неприступной башней с куполом, под которым разместился чудесный человеческий мозг.
Одиноким стволом среди .трав и кустарников вознеслась эта гордая башня до самого неба, до мерцающих звезд. Но нет на ее лестнице целого марша ступеней. Лишь где-то внизу соединена она с неизмеримо более низкой башенкой обезьян, которые оспаривают сходство своего скелета с человеческим у... лягушек.
Великий Дарвин, разгадавший в тумане поиска строгую архитектуру грандиозного здания Естественного Отбора, мысленно заполнял недостающие ступени в "башне Человека", иной раз не высеченные в камне истории, а хитро отлитые из гипса современности, как это было со знаменитым пилтдаунским черепом доисторического человека, который был ловко сфабрикован безвестным и бессовестным знатоком. На эти же более низкие ступени биологического развития ошибочно ставил Дарвин и современных нам дикарей, не подозревая в то время, что взятый из каннибальской деревни чернокожий ребенок, получив европейское образование, закончив Кембриджский или Оксфордский университет, становится ученым, ибо мозг его обладает теми же возможностями, что и мозг юного английского лорда.
Современник Дарвина, одновременно с ним пришедший к теории естественного отбора, Альфред Рассел Уоллес, статью которого о принципах эволюции всего живого Дарвин получил, уже двадцать пять лет работая над все еще не опубликованной им теорией видов, первый обратил внимание на необъяснимую пропасть, отделяющую человека от остального животного мира. Это Уоллес задал вопрос: "Откуда взялся у человека мозг?" - имея в виду скачкообразное количественное и качественное отличие мозга человека от мозга остальных животных. Во всем согласный с Дарвином в отношении эволюции живых существ, Уоллес склонен был сделать для человека исключение, объяснив непостижимо быстрое его развитие божественными силами.
Дарвин темпераментно отвечал Уоллесу: "Нет, нет и нет!" - но располагал в ту пору недостаточными доказательствами.
Доказательств и в наше время мало, однако наука ищет их, они должны быть, их надо найти и, быть может, не только на Земле!
Палеонтолог и антрополог профессор Богатырев, конечно, был законченным и убежденным материалистом, но не только отвергал божественное вмешательство в формирование прямостоящего двуногого млекопитающего, но и склонен был не замыкать Дарвинову теорию на одной лишь планете Земля. Он был убежден, что именно на других планетах, где жизнь в тех или иных формах будет обнаружена, можно найти недостающую ступень лестницы эволюции.
Эта неукротимая жажда поиска привела его вполне закономерно в лунные исследовательские экспедиции. Он участвовал в них и изучал примитивные формы жизни на дне кратера Платона, ускользнувшие от внимания первых людей, ступивших на Луну. Он написал целый трактат о так называемой "лунной плесени", обнаруженной на краю глубокой трещины знаменитой лунной экспедицией Петра Громова.
Но дальнейшие исследования автоматическими аппаратами планет солнечной системы не принесли профессору Богатыреву желанного удовлетворения. Все меньше и меньше оставалось надежд на то, что жизнь в ее высших формах будет наконец обнаружена вне Земли.
Но убежденность его не была поколебима, просто он связал дальнейшую свою деятельность с исследованием более далеких миров и стал пропагандистом звездного полета, возглавив в конце концов Всемирную звездную экспедицию на звездолете "Земля".
И вот здесь, у Солнца-2, он рассчитывал найти то, о чем мечтал.
Было немало споров, куда послать исследовательские корабли. Их было три. Предлагали отправиться сразу на три планеты "земной группы". Но Богатырев восстал против этого. Он не хотел распылять силы.
И было принято решение, что все три корабля, два с европейскими экипажами и один с американским, полетят на Венеру-2, где Богатырев рассчитывал обнаружить "юность" Земли. На Земле-2, вероятно, был более ранний период развития, чем на родной Земле, поскольку никаких радиосигналов на ней обнаружено не было, впрочем, так же, как и на всех остальных местных планетах.
Богатырев распорядился переправить с звездолета его личный зверинец, за которым он сам ухаживал, на командорский корабль "Знание".
Заботливо обхаживал и кормил он своих питомцев в "Ноевом ковчеге", как прозвал он отсек космического зверинца с подопытными животными. Его любимицу сибирскую лайку Пулю, страдавшую от невесомости (на корабле не было искусственной гравитации, как на звездолете), пришлось привязать за попонку к полу.
Зато кошка Мурка с видимым удовольствием плавала по воздуху. Она принесла в пути пятерых котят от оставшегося на звездолете кота. И эти новые космоплаватели не представляли себе иных условий, кроме невесомости. Пара мышей ловко приспособилась к потере веса, а варана приходилось кормить, обязательно имитируя перед ним прыжки якобы живой еды, иначе он ее как пищу не воспринимал. Голубь же на ракетном корабле утратил всякую способность летать.
Крохотным оранжевым полумесяцем, как маленькая Луна в последней четверти, вставала в окне корабля желанная Венера-2, планета-близнец земной Венеры, которая оказалась столь непохожей на все предположения о ней как о сестре Земли. Но у Богатырева оставалась надежда, что здешняя Венера находится в другой стадии развития, чем околосолнечная, и исследователи, быть может, и впрямь встретятся здесь с одним из периодов развития, сходных с давними земными геологическими эрами. Если же здешняя Венера будет столь же неприютна, как и ее далекая тезка, то экспедиция последовательно направится на местные Землю-2 (третью планету), потом на Марс-2 и, наконец, на Фаэтон-2, который, не в пример земному, не успел еще разрушиться.
Флагманский корабль "Знание" замыкал цепочку из трех кораблей-разведчиков. Впереди шел европейский корабль "Мечта", в середине, ближе к "Знанию", летел американский корабль "Просперити", знаменуя собой славную традицию совместных советско-американских полетов, начатых когда-то орбитальным полетом "Союза" и "Аполлона".
С момента, когда эти три корабля покинули исполинский звездолет, космонавты уже не называли местные планеты Венера-2 или Марс-2. Они называли их просто земными именами, а звездолет был для них Землей.
Корабли летели не к Венере, а впереди нее, по собственной эллиптической орбите вокруг Солнца, на какой позади находился и звездолет "Земля". Венера должна была как бы догнать разведчиков; тогда все три корабля станут спутниками планеты, звездолет же пройдет мимо, оборачиваясь вокруг звезды. Планету предварительно изучат с высоты. И уже потом флагман "Знание", взяв американцев с "Просперити", опустится на поверхность Венеры. "Мечте" и "Просперити" предстояло остаться спутниками планеты на все время исследований ее поверхности, неся на себе топливо на обратный путь до звездолета, который через цикл, составляющий около двухсот земных дней, совершит оборот вокруг Солнца-2 и вернется к своим кораблям-исследователям. Флагман же, произведя спуск и подъем, все свои запасы топлива израсходует полностью.
Так было намечено, но...
Все изменило страшное, сообщение...
Радист корабля Алеша, бледный, с окаменевшим лицом, появился в проеме радиорубки, словно не решаясь войти в кабину управления, где сидели в креслах, прозванных зубоврачебными, пристегнутые из-за несносной невесомости ремнями командор Богатырев и инженер Добров, углубленные в программирование электронновычислительной машины. Алеша одним взглядом передал Илье Юрьевичу все, что случилось.
Богатырев резко повернул вращающееся кресло, стал торопливо отстегивать ремни.
Алеша переминался с ноги на ногу. Магнитные подошвы, которые притягивали его к полу, пощелкивали.
Добров тоже повернулся. Коренастый, с крутым выпуклым лбом и бритым черепом, он внешне не располагал к себе, был предельно деловит и рационалистичен.
Недоуменно смотрел он на молчавшего радиста.
- "Мечта"... метеорит... - только и мог выговорить Алеша.
Лишь могучие телескопы звездолета позволяли оставшимся на нем астрономам следить за движением трех звездочек в чужом звездном небе. Были эти звездочки исчезающе малой величины, но электронная оптика смогла зафиксировать вспышку на месте головного корабля, сверкнувшего на миг родившейся и навек погасшей звездой, которую никогда не могли бы рассмотреть из солнечной системы...
Так закончил свой путь, столкнувшись с местным метеоритом, корабль-разведчик "Мечта". Расплылось в холодной пустоте бесформенное облачко, в которое превратилась и блуждающая железоникелевая глыба, во всем подобная таким же глыбам солнечной системы, и бесценное создание ума тысяч людей, и три отважных человека - англичанин, поляк и француз с целым миром чувств, надежд, мечтаний...
Тягостная тишина в космосе, беспримерная, всепоглощающая, давящая... Тишина на родной Земле - это целая симфония незаметных звуков, шорохов, скрипа, далекого лая собаки, или шума поезда, стрекотание кузнечиков в траве, потрескивание мебели...
Из космоса в кабину не долетало и не могло долететь никаких звуков.
Илья Юрьевич, непривычно хмурый, отяжелевший, слышал только тиканье часов. Оно разрывало ему сердце. Никогда он не думал, что тиканье может быть столь громким, кричащим, горестным...
Наконец он поднял голову, оглядел товарищей.
- Тяжкое горе, друзья, тяжкое... - сказал он, яростно закручивая на руке привязной ремень. - Удар метеорита... и нет больше товарищей наших...
Алеша отвернулся.
Добров перебирал магнитные карточки для математической машины. На виске его билась жилка.
- По-человечески не представить ничего горше, - продолжал низким басом Илья Юрьевич, - а все же не только в этом беда.
Добров поднял голову, положил на пульт карточки, аккуратно пристегнув их пружинкой.
- Расчет прост, - сказал он. - Теперь только два корабля... - Голос его сорвался.
Илья Юрьевич пристально посмотрел на него: - В том и горесть.
Добров заговорил сухо, отчужденно:
- "Программа, пункт второй. Инструкция, пункт седьмой. В случае невозможности оставить на орбите рпутника два корабля с запасами топлива на обратный путь для всех трех от спуска на планету воздержаться". Ни нам, ни американцам теперь на Венеру не спуститься.- И, отстегнув ремни, он решительно встал с кресла; его магнитные подошвы щелкнули.
Алеша обернулся.
- Это что же! - .гневно сказал он. - Товарищей наших потеряли... И теперь повернуть назад? Нет! Не бывать тому!
Илья Юрьевич грустно посмотрел на Алешу. Добров поморщился.
- Осторожность - сестра расчета, - продолжал он. - Ограничимся проверкой выводов автоматических станций. На Венере есть что разведать и через облачный покров.
- Что верно, то верно, - задумчиво подтвердил Богатырев.
- Уточним период вращения - раз, изучим атмосферу и влияние на нее здешнего Солнца - два, составим радиолокационный глобус Венеры - три... Исследуем магнитное поле - четыре, выверим полюса - пять...
- Не будьте арифмометром, Роман Васильевич! - прервал Алеша. - Все это уже делали и могут делать автоматы. Их выводы вы уточните, и только. Лететь к звездам нужно было во имя Земли... во имя тайн ее развития, а чтобы открывать - надо видеть!..
Добров пожал плечами.
Алеша резко повернулся к Илье Юрьевичу:
- Илья Юрьевич... прошу вас... По инструкции в случае невозможности посадки разрешается использовать планер.
- Для спуска универсального автомата, - напомнил Добров.
- К черту автомат! Пустите вместо него меня! - выпалил Алеша.
Богатырев нахмурился.
- Планер не возвращается, Алеша, - внушительно сказал он.
- Я знаю, - проговорил Алеша. - Мне вовсе не просто решиться... Но ведь врачи во имя науки прививали себе чуму. Пусть я останусь на здешней Венере, но я сообщу по радио все, что увижу. Опишу формы жизни. Я дождусь новой экспедиции. Я очень прошу. Мне нужен только планер...
Илья Юрьвич встал. В соседней радиорубке звучал зуммер.
- Земля! - сказал Добров.
Алеша бросился к пульту и включил репродуктор.
Сквозь шум и треск космических помех раздался далекий голос. Звездолетчики замерли, боясь пошевельнуться.
- Внимание! В космосе! Сектор Венеры! Сектор Венеры! Слушай, "Знание"! "Просперити"! Говорит "Земля". Передает звездолет. Скорбим вместе с вами. Верим в вас. Выходите по плану на орбиты спутников. Сообщите характер повреждения метеоритной пылью защитных слоев кораблей. Сможете ли без ущерба для здоровья дождаться "Искателя-семь", который в случае необходимости вылетит к вам через две недели?
Голос выжидающе замолк.
На "Земле" ждали ответа. Более трехсот секунд пробудет в пути радиолуч.
- "Искатель-семь", - прошептал Алеша. - Он прилетит через пять месяцев...
В репродукторе зловеще шуршало, словно ворочался кто-то невидимый, притаившийся, обвившийся вокруг корабля.
Добров кивнул в сторону репродуктора:
- Вот он, космос, выдает себя. Все вокруг пронизано излучениями...
- Да, - подтвердил Богатырев, - в космосе бойся невидимых бурь, а не только летящих скал. На звездолете метеориты фотонным лучом уничтожали, а у нас пока...
- А у нас пока смертоносные лучи за пять месяцев сквозь пощипанную защиту уничтожат все живое, - договорил Роман Васильевич.
Алеша оживился, почти обрадовался:
- Илья Юрьевич, так позвольте, я сообщу сейчас об этом "Земле"! И то, что вы... позволяете мне... - добавил он, умоляюще смотря на Богатырева.
Илья Юрьевич подошел к Алеше и провел рукой по его волосам.
Глава вторая
ШЕДЕВРЫ ЛОГИКИ
В грузовом отсеке космического корабля "Просперити" стоял планер. Со сложенными крыльями, с выступающей застекленной кабиной он напоминал фюзеляж маленького скоростного самолета.
16 На свободном месте между планером и картонными ящиками с консервами стоял командир "Просперити" инженер Аллан Керн, сухой, жилистый человек с длинным лицом, холодными голубыми глазами и коротко остриженными усами. Он уже знал о несчастье, но, не меняя распорядка дня, занимался гимнастикой: натягивал резиновые тяжи, приседал, глубоко дышал, откидывая назад руки, поднимая грудь.
В грузовой отсек вошла Мэри Стрем, радистка корабля и астронавигатор, девушка спортивного склада, с решительными движениями, с гордо посаженной головой и острыми, но приятными чертами лица.
- Мистер Керн, - звонко сказала она, - мистер Богатырев запрашивает ваше мнение.
- Прошу извинить. Еще два упражнения, - ответил Керн, вытягивая в сторону ногу.
Мэри Стрем нахмурилась, неодобрительно глядя на шефа, и горько сказала:
- Не все теперь могут придерживаться расписания... В последний раз в час радиосвязи я говорила с ними... шутила...
- Шутить в космосе не место, - сухо отрезал Керн, свертывая резиновые тяжи. - В их положении вполне могли оказаться и мы.
Мэри Стрем пожала плечами и пропустила начальника вперед.
Рубка управления "Просперити" была похожа на кабину советского корабля, только пульт стоял не впереди перед креслами, а, разделенный на две части, занимал боковые стены, передняя стена была сплошным окном, в котором виднелась звездная россыпь. Отчетливо ощущалось, какие звезды ближе, какие дальше.
Знакомые созвездия казались отсюда иными.
При появлении Аллана Керна с кресла, отстегнув ремни, поднялся второй пилот корабля, известный американский астроботаник Гарри Вуд. Он выглядел бы атлетом, если бы не был так угловат и нескладен. Большие руки фермера и грубоватое загорелое лицо не вязались с "учеными" очками.
- Сэр, очень прошу вас... Если есть хоть малейшая возможность... Побывать на Венере - пусть хоть в другой планетной системе, стало целью моей жизни.
- Вы думаете, что главная наша цель - подтвердить вашу славу астроботаника? Нащупал с звездолета на местной Венере какую-то растущую дрянь и рассчитывает на национальную премию по возвращении к родному Солнцу.
- Разве это плохо?
- Мелко берете, Гарри! Я предпочел бы заглянуть в недра планеты! Добраться до них мне важнее, чем повидать никчемные папоротники.
- Значит, сэр, не все еще потеряно?
- Я сам хочу задать этот вопрос, - сказал Аллан Керн, усаживаясь в кресло и поворачиваясь лицом в угол.
- Будить это страшилище! - гневно воскликнула Мэри. - В такую минуту?
- В такую минуту нам нужна безупречная электронная логика компьютера, - невозмутимо ответил Керн.
- Оставьте людям решать самим свою судьбу. Не вмешивайте машину! воскликнула Мэри.
- Мисс Стрем, пока я еще не разбудил Джона, я познакомлю вас с математическим прогнозом будущего, уготованного человечеству. Математика решает все. Мой брат Томас был гениальным математиком. Экстраполяция!
- Мысленное продление найденного закона изменения в координате времени.
- Именно. Мой брат Томас подсчитал, что если энерговооруженность человечества и дальше будет расти по крутой кривой, то...
- Не беспредельно же!
- Увы, джинн выпущен из бутылки! И ничто не остановит ход истории. Мой брат Томас говорил: "Существование биологических систем в среде с колоссальными энергетическими ресурсами было бы чрезвычайно трудным. Вредное действие излучений, которые для нас фатальны, для кибернетических систем не играет никакой роли. И потому очень сильно развитая цивилизация будет уже не биологической, а кибернетического гипа".
- Это что же? Без людей? - возмутилась Мэри. - Одни железки?
- Конечно. Время людей кончится, как международный телефонный разговор. Они уступят место на планете своим более разумным электронным творениям, прототип которых и создал мой брат Томас.
- Не верю! Не верю! - почти сорвалась Мэри, но взяла себя в руки. Эстраполяция может быть бесчестной, если ею пользоваться в спекулятивных целях. Кривая намагничивания вначале тоже загибается кверху, но потом происходит перегиб и стремление к насыщению. Это и есть основной закон Природы, идет ли речь об утолении голода животными или об образовании звезд из космической пыли.
- Новые законы открываются, экстраполяция ниспровергается.
- Да, если она приводит к выводу, что у человечества якобы нет будущего! А захотел бы ваш брат превратиться в нефтяной бак, чтобы побольше выпить воды?
- Оставьте его память! Вот она, воплощенная в металл! - Керн решительно повернулся к роботу и, пристально глядя в одну точку, стал четко и размеренно произносить: - Семь... двенадцать... девять... Хэлло! Джон! Проснитесь!..
В углу кабины в позе египетского фараона, положив руки на колени, сидел железный человек. Его металлический панцирь напоминал латы рыцаря-гиганта. Он повернул шлемовидную голову и уставился на Керна двумя выпуклыми, как у рака, глазами-объективами.
Где-то в глубине окошечка на груди мягко разгорелся красноватый свет. Мигнул и засветился зеленый сигнал. Из отверстия в голове, прикрытого железной решеткой, раздалось шипение, треск, потом послышался неприятный металлический голос:
- Да, сэр!..
Мэри Стрем отвернулась.
Керн в упор смотрел на робота. Он завещан был ему старшим братом Томасом, гениальным, как говорил всегда Аллан Керн, кибернетиком. К несчастью, Томас Керн создавал свое детище в пору, когда его страна еще не вошла в социалистическую семью народов.
Планета бурь
научно-фантастическая повесть
Из книги "Внуки Марса"
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая. СЕСТРА ЗЕМЛИ
Глава первая. Тайна жизни
Глава вторая. Шедевры логики
Глава третья. Планета тайн
Глава четвертая. Первая ночь
Глава пятая. Бешеная атмосфера
Глава шестая. Минувшая эра
Глава седьмая. Местное гостеприимство
Глава восьмая. Мнимая величина
Часть вторая. ЗАКОН КОСМОСА
Глава первая. Удар дубиной
Глава вторая. Соловей-разбойник
Глава третья. Хищная красота
Глава четвертая. Венерянка
Глава пятая. Тринадцать баллов
Глава шестая. Одна в космосе
Часть третья. СОЛНЕЧНОЕ ПЛЕМЯ
Глава первая. Наваждение
Глава вторая. Первый костер
Глава третья. Огненный поток
Глава четвертая. Отбитая корка
Глава пятая. Внуки Марса
Глава шестая. Дети Земли
Глава седьмая. Эоэлла!
Есть многое на свете, друг Горацио,
что и не снилось нашим мудрецам.
В. Шекспир. Гамлет
Часть первая. СЕСТРА ЗЕМЛИ
"- Слава Жизни, вечной и вездесущей!
Она есть здесь, есть! К посрамлению чванливых невежд, считающих себя
единственными избранниками Природы, а Землю - центром Вселенной!"
Глава первая
ТАЙНА ЖИЗНИ
Откуда взялся у человека мозг?
Откуда и почему появился вдруг у сравнительно слабого голого двуногого существа этот изумительный орган, давший ему всепобеждающую способность мыслить, которой лишены все остальные обитатели Земли?
Почему столь чудесным свойством обладает самое молодое на Земле существо, которому едва ли миллион лет, которое рождает самых не приспособленных к жизни детенышей и все-таки неизмеримо возвысилось над животным миром?
Конечно, человека создал труд, но почему ископаемый череп первобытного охотника почти не отличается от черепа современного рабочего, мозг ученого от мозга дикаря?
Странно, что именно эти вопросы привели профессора Илью Юрьевича Богатырева на межпланетный корабль "Знание", стартовавший со звездолета "Земля", когда тот достиг близнеца земного Солнца - знаменитой 82-й звезды в созвездии Эридана. Здесь ожидали обнаружить землеподобные планеты...
Профессор Богатырев стал звездолетчиком и командиром международной космической экспедиции благодаря своей неистовой вере, вернее, научной убежденности в существовании разумной жизни не только на Земле.
Звездолет "Земля" стал одной из планет 82-й звезды, названной исследователями Солнце-2, ибо, принадлежа к тому же звездному классу, что и земное Солнце, она обладала тем же числом планет, правда, если считать за планету кольцо астероидов, вращающихся вокруг Солнца на месте когда-то существовавшей планеты Фаэтон.
На первых порах это сходство поразило космонавтов, но Илья Юрьевич увидел в этом лишь общность законов Природы для всех частей Космоса. Ведь никого не удивляет, что атомы одинаковых веществ совершенно похожи один на другой, хотя и находятся в разных галактиках. Очевидно, образование планет у различных солнц определяется общими для Вселенной законами Природы, поэтому "мегаатомы", если уподобить им планетные системы, должны быть так же схожи, как атомы одного и того же вещества. У близнеца Солнца должна была образоваться совершенно схожая с солнечной системой семья планет.
И потому вновь открытые планеты у 82-й звезды Эридана, то есть у Солнца-2, были названы соответственно Меркурий-2, Венера-2, Земля-2, Марс-2, Фаэтон-2, а также и газообразные гиганты Юпитер-2, Уран-2, Нептун-2, Сатурн-2. Не оказалось лишь Плутона-2, что подсказывало чужеродное происхождение "солнечного" Плутона.
За годы, проведенные в звездолете, Богатырев философски осмысливал единство законов Природы, которые не могли не коснуться и Человека. И он думал о закономерностях, связанных с появлением Человека, о тайне его рождения, о вершине земной эволюции, которую до сих пор рассматривали лишь в масштабе одной планеты. А сколько их, таких планет, где эволюция может идти своими путями! В одной нашей Галактике насчитывают до двухсот миллиардов солнц! Пусть, как полагают, лишь у одного из миллиона светил есть планеты, движущиеся не по вытянутой траектории, не слишком убегая в глубины вечного холода, не слишком приближаясь к испепеляющему светилу, пусть на миллион планетных систем приходится одна лишь схожая с солнечной - все равно в одной только нашей Галактике таких миров будет до двухсот тысяч, и среди них найдутся сестры Земли (если не полные близнецы).
И полуседой исполин с тяжеловатыми, но правильными чертами лица, запустив руку в густую, темную, словно оправленную в серебро бороду, часами, днями, месяцами в "кромешной тишине", как любил он говорить, всматривался в колючую россыпь немигающих разноцветных светил, этих бесконечно далеких очагов атомного неистовства материи, дарящих окружающим мирам лучистое тепло, первое из начал Жизни...
Как говорил Энгельс в "Диалектике Природы", жизнь возникает всюду, где условия ей благоприятствуют, где вода не всегда камень или газ, но жидкость, где в атмосфере есть кислород для созидательных процессов горения, где налицо простейшие химические материалы для удачных комбинаций молекул, перешагивающих грань между мертвым и начавшим действовать, где среди мириадов канувших в небытие попыток осталось, запечатлелось, продолжило существование только такое содружество клеток, которое уже стало первым организмом, перерабатывающим информацию, знающим обмен веществ и постоянную смену зим и весен, дня и ночи, смерти и жизни.
У этого содружества клеток было столько же шансов появиться, сколько у любого другого, но все прочие не оставили следа во времени, и только этот один, первый организм мог жить, существовать и, что самое главное, давать жизнь. И как среди миллионов ответов на вопрос есть только один верный, так и этот первый организм был выбран не слепым случаем, а безошибочной логикой развития, потому что остался в потомстве. А оставшись, он лег в фундамент тысячеглавого Храма Жизни, лестницы которого ведут в несчетные башни развития. Их ступени высечены смертельной борьбой за право жить в поколениях, все более совершенных, более приспособленных. От формы к форме, от вида к виду ведут эти ступени, разветвляясь, поворачивая то вбок, то вверх, поднимаясь и в башни рыб и пресмыкающихся, и в башни птиц и насекомых.
Но особенно широкие, великолепные ступени приводят в самую величественную надстройку, увенчанную высочайшей и неприступной башней с куполом, под которым разместился чудесный человеческий мозг.
Одиноким стволом среди .трав и кустарников вознеслась эта гордая башня до самого неба, до мерцающих звезд. Но нет на ее лестнице целого марша ступеней. Лишь где-то внизу соединена она с неизмеримо более низкой башенкой обезьян, которые оспаривают сходство своего скелета с человеческим у... лягушек.
Великий Дарвин, разгадавший в тумане поиска строгую архитектуру грандиозного здания Естественного Отбора, мысленно заполнял недостающие ступени в "башне Человека", иной раз не высеченные в камне истории, а хитро отлитые из гипса современности, как это было со знаменитым пилтдаунским черепом доисторического человека, который был ловко сфабрикован безвестным и бессовестным знатоком. На эти же более низкие ступени биологического развития ошибочно ставил Дарвин и современных нам дикарей, не подозревая в то время, что взятый из каннибальской деревни чернокожий ребенок, получив европейское образование, закончив Кембриджский или Оксфордский университет, становится ученым, ибо мозг его обладает теми же возможностями, что и мозг юного английского лорда.
Современник Дарвина, одновременно с ним пришедший к теории естественного отбора, Альфред Рассел Уоллес, статью которого о принципах эволюции всего живого Дарвин получил, уже двадцать пять лет работая над все еще не опубликованной им теорией видов, первый обратил внимание на необъяснимую пропасть, отделяющую человека от остального животного мира. Это Уоллес задал вопрос: "Откуда взялся у человека мозг?" - имея в виду скачкообразное количественное и качественное отличие мозга человека от мозга остальных животных. Во всем согласный с Дарвином в отношении эволюции живых существ, Уоллес склонен был сделать для человека исключение, объяснив непостижимо быстрое его развитие божественными силами.
Дарвин темпераментно отвечал Уоллесу: "Нет, нет и нет!" - но располагал в ту пору недостаточными доказательствами.
Доказательств и в наше время мало, однако наука ищет их, они должны быть, их надо найти и, быть может, не только на Земле!
Палеонтолог и антрополог профессор Богатырев, конечно, был законченным и убежденным материалистом, но не только отвергал божественное вмешательство в формирование прямостоящего двуногого млекопитающего, но и склонен был не замыкать Дарвинову теорию на одной лишь планете Земля. Он был убежден, что именно на других планетах, где жизнь в тех или иных формах будет обнаружена, можно найти недостающую ступень лестницы эволюции.
Эта неукротимая жажда поиска привела его вполне закономерно в лунные исследовательские экспедиции. Он участвовал в них и изучал примитивные формы жизни на дне кратера Платона, ускользнувшие от внимания первых людей, ступивших на Луну. Он написал целый трактат о так называемой "лунной плесени", обнаруженной на краю глубокой трещины знаменитой лунной экспедицией Петра Громова.
Но дальнейшие исследования автоматическими аппаратами планет солнечной системы не принесли профессору Богатыреву желанного удовлетворения. Все меньше и меньше оставалось надежд на то, что жизнь в ее высших формах будет наконец обнаружена вне Земли.
Но убежденность его не была поколебима, просто он связал дальнейшую свою деятельность с исследованием более далеких миров и стал пропагандистом звездного полета, возглавив в конце концов Всемирную звездную экспедицию на звездолете "Земля".
И вот здесь, у Солнца-2, он рассчитывал найти то, о чем мечтал.
Было немало споров, куда послать исследовательские корабли. Их было три. Предлагали отправиться сразу на три планеты "земной группы". Но Богатырев восстал против этого. Он не хотел распылять силы.
И было принято решение, что все три корабля, два с европейскими экипажами и один с американским, полетят на Венеру-2, где Богатырев рассчитывал обнаружить "юность" Земли. На Земле-2, вероятно, был более ранний период развития, чем на родной Земле, поскольку никаких радиосигналов на ней обнаружено не было, впрочем, так же, как и на всех остальных местных планетах.
Богатырев распорядился переправить с звездолета его личный зверинец, за которым он сам ухаживал, на командорский корабль "Знание".
Заботливо обхаживал и кормил он своих питомцев в "Ноевом ковчеге", как прозвал он отсек космического зверинца с подопытными животными. Его любимицу сибирскую лайку Пулю, страдавшую от невесомости (на корабле не было искусственной гравитации, как на звездолете), пришлось привязать за попонку к полу.
Зато кошка Мурка с видимым удовольствием плавала по воздуху. Она принесла в пути пятерых котят от оставшегося на звездолете кота. И эти новые космоплаватели не представляли себе иных условий, кроме невесомости. Пара мышей ловко приспособилась к потере веса, а варана приходилось кормить, обязательно имитируя перед ним прыжки якобы живой еды, иначе он ее как пищу не воспринимал. Голубь же на ракетном корабле утратил всякую способность летать.
Крохотным оранжевым полумесяцем, как маленькая Луна в последней четверти, вставала в окне корабля желанная Венера-2, планета-близнец земной Венеры, которая оказалась столь непохожей на все предположения о ней как о сестре Земли. Но у Богатырева оставалась надежда, что здешняя Венера находится в другой стадии развития, чем околосолнечная, и исследователи, быть может, и впрямь встретятся здесь с одним из периодов развития, сходных с давними земными геологическими эрами. Если же здешняя Венера будет столь же неприютна, как и ее далекая тезка, то экспедиция последовательно направится на местные Землю-2 (третью планету), потом на Марс-2 и, наконец, на Фаэтон-2, который, не в пример земному, не успел еще разрушиться.
Флагманский корабль "Знание" замыкал цепочку из трех кораблей-разведчиков. Впереди шел европейский корабль "Мечта", в середине, ближе к "Знанию", летел американский корабль "Просперити", знаменуя собой славную традицию совместных советско-американских полетов, начатых когда-то орбитальным полетом "Союза" и "Аполлона".
С момента, когда эти три корабля покинули исполинский звездолет, космонавты уже не называли местные планеты Венера-2 или Марс-2. Они называли их просто земными именами, а звездолет был для них Землей.
Корабли летели не к Венере, а впереди нее, по собственной эллиптической орбите вокруг Солнца, на какой позади находился и звездолет "Земля". Венера должна была как бы догнать разведчиков; тогда все три корабля станут спутниками планеты, звездолет же пройдет мимо, оборачиваясь вокруг звезды. Планету предварительно изучат с высоты. И уже потом флагман "Знание", взяв американцев с "Просперити", опустится на поверхность Венеры. "Мечте" и "Просперити" предстояло остаться спутниками планеты на все время исследований ее поверхности, неся на себе топливо на обратный путь до звездолета, который через цикл, составляющий около двухсот земных дней, совершит оборот вокруг Солнца-2 и вернется к своим кораблям-исследователям. Флагман же, произведя спуск и подъем, все свои запасы топлива израсходует полностью.
Так было намечено, но...
Все изменило страшное, сообщение...
Радист корабля Алеша, бледный, с окаменевшим лицом, появился в проеме радиорубки, словно не решаясь войти в кабину управления, где сидели в креслах, прозванных зубоврачебными, пристегнутые из-за несносной невесомости ремнями командор Богатырев и инженер Добров, углубленные в программирование электронновычислительной машины. Алеша одним взглядом передал Илье Юрьевичу все, что случилось.
Богатырев резко повернул вращающееся кресло, стал торопливо отстегивать ремни.
Алеша переминался с ноги на ногу. Магнитные подошвы, которые притягивали его к полу, пощелкивали.
Добров тоже повернулся. Коренастый, с крутым выпуклым лбом и бритым черепом, он внешне не располагал к себе, был предельно деловит и рационалистичен.
Недоуменно смотрел он на молчавшего радиста.
- "Мечта"... метеорит... - только и мог выговорить Алеша.
Лишь могучие телескопы звездолета позволяли оставшимся на нем астрономам следить за движением трех звездочек в чужом звездном небе. Были эти звездочки исчезающе малой величины, но электронная оптика смогла зафиксировать вспышку на месте головного корабля, сверкнувшего на миг родившейся и навек погасшей звездой, которую никогда не могли бы рассмотреть из солнечной системы...
Так закончил свой путь, столкнувшись с местным метеоритом, корабль-разведчик "Мечта". Расплылось в холодной пустоте бесформенное облачко, в которое превратилась и блуждающая железоникелевая глыба, во всем подобная таким же глыбам солнечной системы, и бесценное создание ума тысяч людей, и три отважных человека - англичанин, поляк и француз с целым миром чувств, надежд, мечтаний...
Тягостная тишина в космосе, беспримерная, всепоглощающая, давящая... Тишина на родной Земле - это целая симфония незаметных звуков, шорохов, скрипа, далекого лая собаки, или шума поезда, стрекотание кузнечиков в траве, потрескивание мебели...
Из космоса в кабину не долетало и не могло долететь никаких звуков.
Илья Юрьевич, непривычно хмурый, отяжелевший, слышал только тиканье часов. Оно разрывало ему сердце. Никогда он не думал, что тиканье может быть столь громким, кричащим, горестным...
Наконец он поднял голову, оглядел товарищей.
- Тяжкое горе, друзья, тяжкое... - сказал он, яростно закручивая на руке привязной ремень. - Удар метеорита... и нет больше товарищей наших...
Алеша отвернулся.
Добров перебирал магнитные карточки для математической машины. На виске его билась жилка.
- По-человечески не представить ничего горше, - продолжал низким басом Илья Юрьевич, - а все же не только в этом беда.
Добров поднял голову, положил на пульт карточки, аккуратно пристегнув их пружинкой.
- Расчет прост, - сказал он. - Теперь только два корабля... - Голос его сорвался.
Илья Юрьевич пристально посмотрел на него: - В том и горесть.
Добров заговорил сухо, отчужденно:
- "Программа, пункт второй. Инструкция, пункт седьмой. В случае невозможности оставить на орбите рпутника два корабля с запасами топлива на обратный путь для всех трех от спуска на планету воздержаться". Ни нам, ни американцам теперь на Венеру не спуститься.- И, отстегнув ремни, он решительно встал с кресла; его магнитные подошвы щелкнули.
Алеша обернулся.
- Это что же! - .гневно сказал он. - Товарищей наших потеряли... И теперь повернуть назад? Нет! Не бывать тому!
Илья Юрьевич грустно посмотрел на Алешу. Добров поморщился.
- Осторожность - сестра расчета, - продолжал он. - Ограничимся проверкой выводов автоматических станций. На Венере есть что разведать и через облачный покров.
- Что верно, то верно, - задумчиво подтвердил Богатырев.
- Уточним период вращения - раз, изучим атмосферу и влияние на нее здешнего Солнца - два, составим радиолокационный глобус Венеры - три... Исследуем магнитное поле - четыре, выверим полюса - пять...
- Не будьте арифмометром, Роман Васильевич! - прервал Алеша. - Все это уже делали и могут делать автоматы. Их выводы вы уточните, и только. Лететь к звездам нужно было во имя Земли... во имя тайн ее развития, а чтобы открывать - надо видеть!..
Добров пожал плечами.
Алеша резко повернулся к Илье Юрьевичу:
- Илья Юрьевич... прошу вас... По инструкции в случае невозможности посадки разрешается использовать планер.
- Для спуска универсального автомата, - напомнил Добров.
- К черту автомат! Пустите вместо него меня! - выпалил Алеша.
Богатырев нахмурился.
- Планер не возвращается, Алеша, - внушительно сказал он.
- Я знаю, - проговорил Алеша. - Мне вовсе не просто решиться... Но ведь врачи во имя науки прививали себе чуму. Пусть я останусь на здешней Венере, но я сообщу по радио все, что увижу. Опишу формы жизни. Я дождусь новой экспедиции. Я очень прошу. Мне нужен только планер...
Илья Юрьвич встал. В соседней радиорубке звучал зуммер.
- Земля! - сказал Добров.
Алеша бросился к пульту и включил репродуктор.
Сквозь шум и треск космических помех раздался далекий голос. Звездолетчики замерли, боясь пошевельнуться.
- Внимание! В космосе! Сектор Венеры! Сектор Венеры! Слушай, "Знание"! "Просперити"! Говорит "Земля". Передает звездолет. Скорбим вместе с вами. Верим в вас. Выходите по плану на орбиты спутников. Сообщите характер повреждения метеоритной пылью защитных слоев кораблей. Сможете ли без ущерба для здоровья дождаться "Искателя-семь", который в случае необходимости вылетит к вам через две недели?
Голос выжидающе замолк.
На "Земле" ждали ответа. Более трехсот секунд пробудет в пути радиолуч.
- "Искатель-семь", - прошептал Алеша. - Он прилетит через пять месяцев...
В репродукторе зловеще шуршало, словно ворочался кто-то невидимый, притаившийся, обвившийся вокруг корабля.
Добров кивнул в сторону репродуктора:
- Вот он, космос, выдает себя. Все вокруг пронизано излучениями...
- Да, - подтвердил Богатырев, - в космосе бойся невидимых бурь, а не только летящих скал. На звездолете метеориты фотонным лучом уничтожали, а у нас пока...
- А у нас пока смертоносные лучи за пять месяцев сквозь пощипанную защиту уничтожат все живое, - договорил Роман Васильевич.
Алеша оживился, почти обрадовался:
- Илья Юрьевич, так позвольте, я сообщу сейчас об этом "Земле"! И то, что вы... позволяете мне... - добавил он, умоляюще смотря на Богатырева.
Илья Юрьевич подошел к Алеше и провел рукой по его волосам.
Глава вторая
ШЕДЕВРЫ ЛОГИКИ
В грузовом отсеке космического корабля "Просперити" стоял планер. Со сложенными крыльями, с выступающей застекленной кабиной он напоминал фюзеляж маленького скоростного самолета.
16 На свободном месте между планером и картонными ящиками с консервами стоял командир "Просперити" инженер Аллан Керн, сухой, жилистый человек с длинным лицом, холодными голубыми глазами и коротко остриженными усами. Он уже знал о несчастье, но, не меняя распорядка дня, занимался гимнастикой: натягивал резиновые тяжи, приседал, глубоко дышал, откидывая назад руки, поднимая грудь.
В грузовой отсек вошла Мэри Стрем, радистка корабля и астронавигатор, девушка спортивного склада, с решительными движениями, с гордо посаженной головой и острыми, но приятными чертами лица.
- Мистер Керн, - звонко сказала она, - мистер Богатырев запрашивает ваше мнение.
- Прошу извинить. Еще два упражнения, - ответил Керн, вытягивая в сторону ногу.
Мэри Стрем нахмурилась, неодобрительно глядя на шефа, и горько сказала:
- Не все теперь могут придерживаться расписания... В последний раз в час радиосвязи я говорила с ними... шутила...
- Шутить в космосе не место, - сухо отрезал Керн, свертывая резиновые тяжи. - В их положении вполне могли оказаться и мы.
Мэри Стрем пожала плечами и пропустила начальника вперед.
Рубка управления "Просперити" была похожа на кабину советского корабля, только пульт стоял не впереди перед креслами, а, разделенный на две части, занимал боковые стены, передняя стена была сплошным окном, в котором виднелась звездная россыпь. Отчетливо ощущалось, какие звезды ближе, какие дальше.
Знакомые созвездия казались отсюда иными.
При появлении Аллана Керна с кресла, отстегнув ремни, поднялся второй пилот корабля, известный американский астроботаник Гарри Вуд. Он выглядел бы атлетом, если бы не был так угловат и нескладен. Большие руки фермера и грубоватое загорелое лицо не вязались с "учеными" очками.
- Сэр, очень прошу вас... Если есть хоть малейшая возможность... Побывать на Венере - пусть хоть в другой планетной системе, стало целью моей жизни.
- Вы думаете, что главная наша цель - подтвердить вашу славу астроботаника? Нащупал с звездолета на местной Венере какую-то растущую дрянь и рассчитывает на национальную премию по возвращении к родному Солнцу.
- Разве это плохо?
- Мелко берете, Гарри! Я предпочел бы заглянуть в недра планеты! Добраться до них мне важнее, чем повидать никчемные папоротники.
- Значит, сэр, не все еще потеряно?
- Я сам хочу задать этот вопрос, - сказал Аллан Керн, усаживаясь в кресло и поворачиваясь лицом в угол.
- Будить это страшилище! - гневно воскликнула Мэри. - В такую минуту?
- В такую минуту нам нужна безупречная электронная логика компьютера, - невозмутимо ответил Керн.
- Оставьте людям решать самим свою судьбу. Не вмешивайте машину! воскликнула Мэри.
- Мисс Стрем, пока я еще не разбудил Джона, я познакомлю вас с математическим прогнозом будущего, уготованного человечеству. Математика решает все. Мой брат Томас был гениальным математиком. Экстраполяция!
- Мысленное продление найденного закона изменения в координате времени.
- Именно. Мой брат Томас подсчитал, что если энерговооруженность человечества и дальше будет расти по крутой кривой, то...
- Не беспредельно же!
- Увы, джинн выпущен из бутылки! И ничто не остановит ход истории. Мой брат Томас говорил: "Существование биологических систем в среде с колоссальными энергетическими ресурсами было бы чрезвычайно трудным. Вредное действие излучений, которые для нас фатальны, для кибернетических систем не играет никакой роли. И потому очень сильно развитая цивилизация будет уже не биологической, а кибернетического гипа".
- Это что же? Без людей? - возмутилась Мэри. - Одни железки?
- Конечно. Время людей кончится, как международный телефонный разговор. Они уступят место на планете своим более разумным электронным творениям, прототип которых и создал мой брат Томас.
- Не верю! Не верю! - почти сорвалась Мэри, но взяла себя в руки. Эстраполяция может быть бесчестной, если ею пользоваться в спекулятивных целях. Кривая намагничивания вначале тоже загибается кверху, но потом происходит перегиб и стремление к насыщению. Это и есть основной закон Природы, идет ли речь об утолении голода животными или об образовании звезд из космической пыли.
- Новые законы открываются, экстраполяция ниспровергается.
- Да, если она приводит к выводу, что у человечества якобы нет будущего! А захотел бы ваш брат превратиться в нефтяной бак, чтобы побольше выпить воды?
- Оставьте его память! Вот она, воплощенная в металл! - Керн решительно повернулся к роботу и, пристально глядя в одну точку, стал четко и размеренно произносить: - Семь... двенадцать... девять... Хэлло! Джон! Проснитесь!..
В углу кабины в позе египетского фараона, положив руки на колени, сидел железный человек. Его металлический панцирь напоминал латы рыцаря-гиганта. Он повернул шлемовидную голову и уставился на Керна двумя выпуклыми, как у рака, глазами-объективами.
Где-то в глубине окошечка на груди мягко разгорелся красноватый свет. Мигнул и засветился зеленый сигнал. Из отверстия в голове, прикрытого железной решеткой, раздалось шипение, треск, потом послышался неприятный металлический голос:
- Да, сэр!..
Мэри Стрем отвернулась.
Керн в упор смотрел на робота. Он завещан был ему старшим братом Томасом, гениальным, как говорил всегда Аллан Керн, кибернетиком. К несчастью, Томас Керн создавал свое детище в пору, когда его страна еще не вошла в социалистическую семью народов.