- Если позволите, мадам, мы приведем к вам одну даму. От нее вы узнаете больше, чем от прихрамывающего толстяка с подбитым глазом, ибо глаз ему подбила именно она.
   - Балдей не балдей, а похоже, что это так, - глубокомысленно заключил Остап. - Ждите нас с Марией. Крутанем с пол-оборота.
   Мария пришла робкая, сконфуженная, в черной мантилье. Когда-то красивое лицо ее осунулось. Она заговорила страстно:
   - Да заступится за меня пресвятая дева! Не выгоняйте нас из Города, сеньора. Я не могла поступить иначе. Я расскажу вам все как на исповеди, если господа оставят нас одних.
   - Зажигать фонари под глазом, должно быть, дело дамское, придется нам, маркиз, топать ножками, пока не позовут.
   Это была Мария, жена Педро, которых повстречал в Южной Америке Николай Алексеевич.
   Едва мы остались одни, Мария расплакалась:
   - О сеньора, да защитит вас пресвятая дева, мы так преданы вам, так преданы! И, если бы он не сказал так о вас, которую мы все чтим, у меня рука не поднялась бы.
   - Расскажите по порядку, милая Мария.
   - Да благословит вас господь за вашу ласку, добрая сеньора. Он явился в наш дом со словами, что старая дружба, как клинки из хорошей стали, не ржавеет.
   - Кто он?
   - Да все тот же проклятый Мигуэль Мурильо, с которым связала нас судьба из-за нашей с Педро добросердечности. Когда ваш супруг, сеньора, будь благословенно его имя, угостил нас замечательной едой в самые наши голодные дни, то этот Мурильо проходил мимо нашей лачуги и от запаха разогретой еды упал в обморок - так изголодался. А каждый голодный нам друг, мы накормили и выходили его, сеньора. С тех пор они с мужем стали дружить. Куда-то уезжали на заработки, скрывая это от меня. Но толку было мало, если не считать того, что оба завербовались в ваш благословенный Город Надежды. Только здесь обрели мы надежду жить, не умирая с голоду.
   Я подсела к Марии, обняла ее за плечи и вытерла платком слезы, которые струились по ее смуглому лицу. Она поцеловала мне руку, которую я не успела отдернуть.
   - Я все расскажу вам, сеньора, все-все, только не выгоняйте нас отсюда.
   - Никто не выгонит вас, Мария. Важно, чтобы Город не прикрыли, как того хотят некоторые богатеи.
   - Да коснется их черный ангел своим крылом. Вот теперь мне становится понятнее, зачем он явился к нам. Сначала он перевел разговор на воспоминания, твердил все о каком-то Централь-парке, пугал, будто их с Педро могут узнать, тогда им несдобровать, их сразу же вышибут отсюда. А что делать тогда нам с ребятишками?
   - Полно-полно, Мария. Никто здесь не обидит вас, честное слово!
   - И он еще сказал, что "старик в свое время откупился от них, дав каждому по десять долларов, и теперь припомнит, если Педро не послушает Мигуэля".
   - Если не послушает?
   - Да. Он грозил открыть "старику", кто они такие - Мигуэль с Педро. И он говорил, пусть и меня вышибут отсюда, но ты со своими ублюдками пойдешь по миру. И еще стращал, будто бы в Городе Надежды должна произойти чистка, всех неугодных сошлют на Большую землю, и Педро в первую очередь, если он не послушается старого друга. Он говорил все это и курил.
   - Курил? - ужаснулась я. Для меня это было кощунством!
   - И курил и пил спиртное. Мой Педро попробовал только одну рюмочку, клянусь пресвятой девой, а от сигарет отказался.
   - К чему же склонял Педро его старый друг?
   - Чтобы Педро подговаривал всех защищать свои "права", угощал бы сигаретами, подносил выпивку и требовал бы от дирекции отмены всяких там запретов. И чтобы привозили из Австралии настоящее мясо, не то откажутся от работы. Он уверял, что недовольных много. Дай им только сигнал. И напоследок потребовал, чтобы Педро и эти недовольные выбрали бы его, Мурильо, одним из директоров.
   - И вы все это слышали, Мария?
   - Я вступила в мужской разговор, потому что тревожилась за детей. Я сказала, что не надо бояться чистки, что можно обратиться к вам, сеньора, что вы душевная женщина. И тогда Мигуэль стал зло смеяться. Мне страшно повторить его слова.
   - Повторите, Мария, это важно.
   - Но они касаются вас, несравненная наша заступница.
   - Все равно. Это нужно для следствия.
   - Для следствия? - испугалась Мария. - Он назвал вас распутной женщиной, которая якобы продалась старику, чтобы ловко устроиться здесь со своим бывшим мужем, сделав его любовником. И будто сыночек ваш вовсе не от старика, который на это не способен, а от бывшего мужа и вы вдвоем старика водите за нос.
   - Какая мерзость! - не выдержала я.
   - Именно мерзость, сеньора. Я тут не выдержала и ударила Мигуэля в морду, иначе ведь не назовешь его свиное рыло. Он бросился на меня с кулаками. Тут Педро ввязался в драку, и мы вдвоем так отдубасили негодяя, что он вылетел с лестницы нашего второго этажа. Добавлю, что и ребятишки наши помогали нам. Это была драка так драка! Всем семейством, да простит мне пресвятая дева. И мы выбросили вслед ему его дрянные фляжки, из которых Педро должен был угощать спиртным своих друзей.
   - Спасибо, Мария. Теперь ясно, кто принес в самолет чемодан.
   Остап и Спартак, едва Мария закончила свой рассказ, пообещали привести Мигуэля Мурильо.
   Он был отвратителен, этот тип, неопрятный, опустившийся, с одутловатым лицом и синяком под глазом. От него несло перегаром.
   - Не верьте ни одному слову из того, что наговорила на меня эта ведьма, - сразу начал он, даже не выслушав моего вопроса. - У нас здесь учреждение Организации Объединенных Наций, и я требую присутствия при разговоре со мной беспартийного чиновника ООН. И моего адвоката из Филадельфии.
   - Вам еще придется говорить в США со следователями и другими чиновниками и вызывать своего адвоката. Вы принесли в самолет чемодан журналиста?
   - Я не знаю, что в нем было. Наверное, обычное барахло.
   - Не слышали ли вы в чемодане тиканья часов?
   - О сеньора! Меня изувечила эта проклятая семейка. Я стал туг на ухо и ничего не слышал. Я и вас-то слышу с трудом.
   - Современные адские машины делают без часовых механизмов, - заметил Спартак. - Химический или радиоактивный запал.
   - Ясное дело, - согласился Остап. - Нормально. Из такого типа признание добрым словом не вышибешь, надо припереть его к стенке.
   - Что он говорит, сеньора? Я требую, чтобы его слова были переведены на принятый здесь международный язык.
   - Он говорит, - сказал Спартак по-латыни, - что вас, господин Мурильо, надо припереть к стенке.
   - Что? - испуганно завопил Мигуэль. - Меня хотят поставить к стенке, расстрелять? Это самосуд! Я требую вмешательства академика Анисимова. Он не допустит расстрела ни в чем не повинного человека, который позволил себе лишь выкурить одну сигарету. За это не расстреливают, не расстреливают!..
   - Не бойтесь, - заверила я его. - Если вас будут судить, то не за сигарету, а за соучастие в диверсии, погубившей самолет "Конкорд" вместе со всеми пассажирами и экипажем.
   - Я ничего не знаю об этом. Спросите лучше мистера Смита. Его багаж я нес, а не свой. И я не мог знать, что несу.
   - Это другое дело, - оказал Спартак. - А сейчас смывайся, пока мы с Остапом не добавили тебе к тому, что ты уже получил от семейства Педро.
   Мигуэль Мурильо исчез.
   У нас, добровольных исследователей, было слишком мало доказательств того, в чем мы были уверены.
   Но что толку от нашей уверенности? Она никого не убедит!"
   Глава десятая
   РЕЙС СПАСЕНИЯ
   "Я была в отчаянии! В отчаянии от того, что не могу удержать Николая Алексеевича от полета в Нью-Йорк.
   Там на Генеральной Ассамблее ООН некоторые страны под давлением заинтересованных монополий потребовали, чтобы "Город-лаборатория прекратил существование, поскольку Особая комиссия ООН, трагически погибшая при возвращении, по свидетельству чудом уцелевшего журналиста, высказалась против продолжения эксперимента".
   Умом я понимала, что Николаю Алексеевичу необходимо отбить в Нью-Йорке нападение, но сердцем...
   Словом, не знала, что делать.
   Николай Алексеевич, огромный, уверенный, спокойный, как утес, участливо выслушивал мои тревоги с тем тактом, на который только он один способен. Однако оставался непреклонным в своем намерении. Его действительно как скалу нельзя сдвинуть с места, если он что-либо продуманно решил.
   На Генеральной Ассамблее вслед за советским делегатом выступили представители прогрессивных стран. И в результате принятие решения о Городе-лаборатории было отложено до прибытия на Ассамблею его Генерального директора.
   За академиком Анисимовым прилетел из Москвы специальным рейсом сверхзвуковой лайнер Ту-144М (модернизированный вариант первого в мире сверхзвукового самолета).
   Николай Алексеевич ласково утешал меня:
   - Не следует находиться во власти сенсационных легенд, родная. Это нонсенс! Подобными вымыслами мог пользоваться лишь такой субъект, как господин Генри Смит, дабы выгородить себя при твоих расспросах.
   - Но ведь он цитировал авторитетные сообщения!
   - Допустим, он говорил о фактах. Но их можно объяснить и без привлечения "зловредной деятельности" инопланетных гуманоидов на Земле.
   - Как же объяснить? - спросила я упавшим голосом, подумав об отце и его возможной связи с этими пришельцами.
   Пусть буду выглядеть непроходимой дурой, но я готова умолять папу обеспечить одному ему известными путями безопасность полета Николая Алексеевича. Конечно, папа посмеется надо мной, чего доброго, обзовет "бабой". Ну и что ж! Пусть баба! Честное слово! Должно быть, в этом моя сущность!
   А Николай Алексеевич продолжал:
   - В районе Бермудского треугольника, кроме понижения там уровня океана, обнаружены вихревые морские течения, неизвестные в других местах. Они способны вызвать самые необычные погодные условия, когда полностью исчезает видимость, нарушается радиосвязь. При взаимодействии же с сильными ветрами возможно возникновение волн, вызывающих инфразвуки с частотой около пяти герц. Такие частоты, не воспринимаемые слухом, губительны для людей, вызывают у них не только психическое расстройство, но даже и гибель! Вот почему там могли исчезать самолеты, которыми уже некому было управлять, и погибали корабли; или с них в панике, рожденной психическим расстройством из-за инфразвуков, бежали все пассажиры и команда. Естественно, что на той высоте, на которой пролетит наш сверхзвуковой лайнер, все эти явления не могут сказаться в такой мере, как при патрульном полете исчезнувших самолетов из Флориды или надводном плавании судов.
   - Но ведь "Конкорд" летел так же высоко!
   - Это еще одно логическое заключение для выводов твоего расследования. "Конкорд" не мог погибнуть над Бермудским треугольником из-за причин, которые я перечислил.
   - А гуманоиды? Может быть, они управляют временем или четвертым измерением?
   - Это уже, прости меня, чистые спекуляции!
   - А самолет, который пробыл в безвременье десять минут?
   Николай Алексеевич задумался:
   - Видишь ли, мы мало знаем о времени как субстанции. Есть ученые с именами, которые допускают возможность вмешательства в эту загадочную субстанцию. Что касается меня, то я не допускаю приравнивания времени к другим координатам континуума "пространство - время". И время в нем особая, воображаемая координата, движение по которой и характеризует существование материи. Материя проявляется, поскольку она движется во времени. И, разумеется, движется лишь в одном направлении. Время не температура, которая может повыситься или понизиться, оно неадекватно ей, как необоснованно полагают авторы некоторых гипотез.
   - А при достижении околосветовых скоростей?
   - Течение времени замедлится. Теоретически по Лоренцу - Эйнштейну, практически - в результате эксперимента с американским реактивным самолетом, часы на котором отстали за время облета земного шара.
   - А не потому ли отстали часы на злополучном самолете в Майами на десять минут, хотя он не летал вокруг Земли, а всего лишь шел на посадочную полосу аэродрома?
   - Не знаю, родная. Вспоминаю слова Шекспира: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".
   - Не хочу, чтобы сны, неведомые "нашим мудрецам", случились с тобой наяву! - в полном отчаянии воскликнула я.
   - Но пойми, я должен быть там, должен!
   - Хорошо. Я отпущу тебя, но лишь при одном условии.
   - При каком же условии, родная?
   - Если сверхзвуковой лайнер обойдет стороной Бермудский треугольник. Ведь Ту-144М ничего не стоит сделать такой крюк!
   Николай Алексеевич заразительно рассмеялся:
   - Поистине невозможно переспорить женщину. Будет по-твоему. Собственно, командир корабля уже предложил мне такой маршрут.
   Казалось, можно успокоиться, но я все-таки, не страшась насмешек, пошла упрашивать папу использовать влияние на "своих собратьев гуманоидов", хотя, возможно, их вовсе и нет.
   Конечно, он хохотал, мой папка, взявшись за бока, похожий на озорного мальчишку с выгоревшей добела шевелюрой. Но в его ласково-проницательных глазах мне удалось увидеть нечто такое, отчего я сразу, сама не зная почему, уверилась в благополучном исходе перелета в Нью-Йорк. Клянусь, если бы я не поверила в тот миг, что отец связан с гуманоидами, то ни за что не отпустила бы мужа, ему не привелось бы сделать всего, что он сделал, решающим образом повлияв на ход событий. Словом, если бы не эта моя слепая, пусть легкомысленная вера, все было бы по-другому! Но Николай Алексеевич в решительный час смог выступить на Генеральной Ассамблее ООН.
   Но могла ли я, пока он был там, быть спокойной за него?"
   Конец первой части
   Часть вторая
   ТРЕЩИНЫ
   Коль мысль сильна - так дело полно
   силы.
   В. Шекспир
   Глава первая
   ОПАСНАЯ ЯЗВА
   Академик Анисимов улетел из Города Надежды, и его обязанности Генерального директора Города-лаборатории принял на себя доктор-инженер Вальтер Шульц.
   Шульц был в высшей степени добросовестный и педантичный человек. Именно к нему пришлось Аэлите прийти после отлета Николая Алексеевича со своим "невероятным предложением". Она хотела временно обойтись без индикаторов запаха на контроле готовой продукции, но дозаторы при этом отлаживать особенно тщательно с помощью такого чуткого индикатора, каким может быть пес Бемс. Ведь еще в Москве она приучала его в лаборатории "вкуса и запаха" помогать ученым. И без него не удалось бы создать индикаторов запаха ни для отладки автоматических дозаторов, ни для контрольного комплекса. Так неужели же этот пес не выручит всех сейчас, не поможет так наладить дозаторы, чтобы возобновить производство? Аэлита взялась восстановить в нем былые навыки. И это удалось! И она продемонстрировала Шульцу безукоризненную работу Бемса: он безошибочно идентифицировал все запахи пробных доз автомата и при отступлении от норм лаял, сигналя о неверной наладке. Совершенно так же, как лают четвероногие помощники саперов, обнаружив мину.
   Вальтер Шульц остался доволен:
   - Это есть большая дерзость! Но. вместе с тем и большая идея. Если так можно вновь пустить завод и накормить голодных, то мы применим ваш "живой прибор", фрау Анисимова.
   Юрий Сергеевич, узнав о таком "непроизводственном решении", пришел в ярость. Он явился в кабинет Генерального директора и заявил протест против использования собаки в химии да еще пищевой.
   Однако два оставшихся директора - Шульц и Танага все-таки решили пустить завод "вкусных блюд" с живым прибором для отладки дозаторов, оговорив, что это лишь временное аварийное решение, что собака к пищевой продукции отношения иметь не будет и лишь поможет в настройке автоматов, впоследствии же при получении индикаторов запаха из СССР будет ими заменена.
   Но все знали, что ждать их оттуда скоро нельзя. Аэлиты, занимавшейся там ими, кстати, с помощью того же Бемса, нет. Профессор Ревич в Якутии, руководит новым институтом. К этой проблеме придут новые люди! Извечный конфликт с запчастями!
   Инженер Вальтер Шульц взял за правило ежедневно обходить свои владения. Начинал он свой обход с биофабрики Мелхова.
   Когда он впервые пришел туда на следующий день после принятия им решения о пуске завода Аэлиты, Мелхов встретил его с подчеркнутой официальностью, всем своим видом демонстрируя несогласие с решением нового Генерального директора.
   Внушительная фигура немца возвышалась рядом с Юрием Сергеевичем, который и сам отличался немалым ростом.
   Генеральный директор пожелал начать осмотр с ледяного трубопровода, по которому нефть поступала на фабрику из "порта", от Скал пингвинов, куда доставлялась ледокольными танкерами в огромные ледяные нефтехранилища.
   Расход нефти, первоначально в Городе-лаборатории ничтожный, сильно возрос, когда лаборатория Аэлиты превратилась в завод, Мелхову тоже пришлось увеличить выпуск белка дрожжей кандиды. И надо отдать ему справедливость: с этой задачей он прекрасно справился.
   Шульцу было неприятно ухудшение отношений с Мелховым, которого он уважал как специалиста. Кажется, он был с ним недостаточно вежлив в споре о том, пускать ли с "живым прибором" завод Аэлиты или нет. Теперь ему хотелось загладить некоторую свою грубость, и он искал для этого повода.
   Повод оказался в стерильной чистоте, которая встретила на биофабрике нового Генерального директора Города-лаборатории.
   Ему попадались на глаза люди в белых халатах с голубыми отворотами. И во врачебных шапочках, словно он оказался не на предприятии, а в клинике.
   - О достойный господин Мелхов! - начал латинской тирадой Шульц. - Я не так часто бывал у вас прежде и рад выразить свое восхищение. Как говорили в Древнем Риме: "Больше сделает могущий!" Глядя на ваши блестящие трубы, ослепительные колонки и пузатые, как я, кубы, я размышляю о том, что все это заменяет неоглядные пашни, на которых трудились столько поколений наших с вами предков. А эти почтенные сотрудники в белых халатах! Это же крестьяне грядущего, которым легко сохранять маникюр и отнюдь не сгибаться от непомерного труда белых земледельцев.
   - Химия, достойный господин Генеральный директор, помогает человеку перейти от земледелия к пищеделанию.
   - Вот и хорошо, достойный господин Мелхов! Ваши слова должны исключить предрассудки.
   - Я чужд им, достойный господин Генеральный директор. Если я протестовал против "живого прибора", то лишь как производственник. Нельзя поставить всю технологическую цепь в зависимость от дрессированного животного.
   - Но, но, почтенный инженер Мелхов! Надо вспоминать, что не только технологическую цепь, но и живую цепь солдат ставили в зависимость от дрессировки собак, отыскивавших мины на поле боя. Пес будет иметь дело с дозаторами, а не с пищей.
   Мелхов молча поклонился. Не в его расчете было углублять конфликт.
   Он провел руководителя к огромным чанам с бесцветной студнеобразной массой:
   - Только вчера это было нефтяными отходами. Я думаю, мы вправе считать, что выращиваем здесь несметные "стада" одноклеточных существ, способных дать жизнь многим людям на Земле.
   - И ни капли пролитой крови! О да, достойный инженер Мелхов. Мы будем считать вас крупным микроскотоводом! - И Вальтер Шульц затрясем от смеха, радуясь собственной шутке.
   Юрий Сергеевич почтительно улыбался.
   - Чабан, пастух, ковбой! - продолжал Шульц, дружески хлопая Мелхова по плечу. - Скоро вам выходить на мировой арен, - продолжал он по-русски. - Не какой-то карликофабрика, не какие-то чаны, а моря биомассы! Питание для всего человечества! Яволь!
   От Мелхова Шульц прошел прямо на завод к Аэлите, но на ступеньках лестницы застал двух работников в белых халатах, которые прятали в рукава зажженные сигареты.
   Шульц не хотел терять своего достоинства и сделал вид, что ничего не заметил.
   На заводе "вкусных блюд" Шульц попросил Аэлиту показать камеру, где "работал" Бемс, помогая наладчикам отстроить дозаторы.
   Аэлита провела Вальтера Шульца вдоль заработавшего вновь конвейера и остановилась перед иллюминаторами в стене. Там виднелся рыжий боксер, старательно принюхивающийся к выданным автоматами пробным дозам, из которых потом после их смешения получался тот или иной вид пищи.
   И вдруг пес залаял.
   - Сигнал о неполадке! - нахмурилась Аэлита. - Неверно налаженный дозатор!
   К ней подошла девушка в белом халате с голубыми отворотами и что-то зашептала.
   Аэлита грозно свела брови:
   - Ушам не верю! Честное слово! Наладчики вышли на работу в нетрезвом виде?
   - Как такое может быть? - изумился Шульц.
   Девушка, очевидно, нашептывала Аэлите имена и гневно жестикулировала. Лицо Аэлиты покрылось красными пятнами, но она взяла себя в руки и стала объяснять:
   - До сих пор у нас не случалось такой беды. Я просто не понимаю...
   - Я тоже не имею понимания. Желаю просить вас присылать ко мне провинившихся. Я буду вести с ними важный разговор. Их придется заменить. У вас есть правильный замечание: "незаменимых нет"! Они подписали договор о соблюдении Устава и подлежат отправке на родина.
   Аэлита кивнула добавив:
   - Заменить невозможно разве что только одного Бемса.
   - О!.. Бемс! Это великолепный собак! То есть я хотел выразить, "великолепный прибор"!
   - Да, наш, к сожалению, пока незаменимый "прибор отладки".
   Действительно, пес Аэлиты Бемс стал "незаменимым живым прибором", поскольку индикаторов запаха не осталось.
   Город-лаборатория прежде всего был лабораторией, где ставили эксперимент.
   Шульц утешал себя, что в лабораторных условиях он имел право на эксперимент с "живым прибором" и академик Анисимов по возвращении не осудит его за регулировку автоматов с помощью "живой биологической системы", именуемой собакой, тем более что продукция завода "вкусных блюд" теперь пойдет.... и в голодающие страны!
   Весь день бродил он по Городу Надежды, любуясь необычными фасадами ледяных зданий и зеленью разбитых между ними бульваров. Но нет-нет да улавливал запах спиртного от случайных прохожих.
   Из-за отсутствия в Городе-лаборатории полиций (ее создание не санкционировал Совет безопасности из-за боязни "нарушения Прав человека") Шульцу некому было поручить расследование диверсии на заводе и нарушений Устава Города. Он лишь подумал о двух друзьях, которые могли бы помочь ему, о Спартаке и Остапе.
   Он вспомнил о них еще раз поздним вечером, когда счел своим долгом пройтись по затемненным бульварам Города. Ночь здесь была условной, отмечаемая гаснущими фонарями на улицах. Перевезенные с других континентов деревья прекрасно прижились в оранжерейных условиях Грота на доисторической почве шестого материка. Свет дежурных фонарей едва проникал сквозь плотную листву, источавшую горьковатый аромат невидимых цветов.
   Шульц подумал о "живом анализаторе запаха" и вдруг услышал отчаянный женский крик.
   Остановился и прислушался.
   Женщина звала на помощь.
   Шульц ринулся сквозь заросли, раздвигая гибкие ветки руками. Ему оцарапало щеку, сучья застряли в бороде, а листва едва не сбила очки.
   За кустами он увидел безобразную картину: двое мужчин срывали одежду с отбивавшейся девушки, стараясь повалить ее наземь и заткнуть ей рот.
   - Остановитесь, смерды! - по-латыни прорычал Шульц.
   И тотчас почувствовал, как на него напали еще двое, которых он не сразу заметил. Но свалить с ног бородатого "великана-разбойника" было не так просто. Он схватил одного из нападающих за голову, другого отпихнул ногой.
   Девушка продолжала кричать на незнакомом языке.
   Шульц так сдавил голову противника, что тот застонал. Упавший от толчка ногой поднялся и снова кинулся на Шульца. К нападающему присоединился тот, кто раздевал девушку. Его сообщник продолжал держать ее, заломив ей руки.
   Шульц отпустил стонавшего, и тот кулем свалился ему под ноги. Теперь предстояло справиться лишь с двумя. Шульц не был ни борцом, ни боксером. Но сейчас какой-то первобытный инстинкт проснулся в нем. Он ловко парировал удары противников, и, когда один из них попытался ударить его ногой ниже живота, он захватил ногу и так повернул ступню, что раздался хруст. Нападающий взвыл и выбыл из боя.
   Поняв, с кем имеют дело, хулиганы бросились бежать. Драчун, потерявший сознание, пришел наконец в себя и уполз в темные кусты. За ним последовал и его сообщник, прыгая на одной ноге.
   От дравшихся несло перегаром, вызывая у Шульца тошноту.
   Он подошел к девушке и... не поверил глазам. Он готов был поклясться, что перед ним, полуобнаженная, на коленях, стоит сама Шали Чагаранджи, погибшая в Бермудском треугольнике.
   - Я вам так благодарна, достойный господин, - сказала девушка, пытаясь обрывками одежды прикрыть свою наготу. - Я не поверила бы, что такое может произойти здесь! Когда вы появились, такой могучий, я решила, что это сам командор спешит мне на помощь.
   - Нет, это я, Вальтер Шульц, его заместитель и ваш слуга. Но кто вы, наследница богини красоты?
   - Почему вы смотрите на меня так удивленно, достойный господин? Я просто Чандра. Из Индонезии. - Она встала. - Приехала с подругой на лайнере "Иван Ефремов". Надо найти нашу Рахиль. Ее напичкали наркотиками. Они слишком подействовали на нее, и она уже не представляла интереса для гнусных смердов. Понимаете, достойный господин?
   Вальтер Шульц кивнул.
   Они нашли израильтянку, бесчувственную, безвольную. Она сидела на траве, прислонившись спиной к дереву, ничего не слыша. Ее глаза были пусты, язык не ворочался, руки висели плетьми...
   - А ведь она такая умная, всегда такая веселая, огненная, как и ее волосы. Что сделал с ней этот проклятый героин! - горевала Чандра.
   - Вы сказали, что прибыли с последним рейсом "Ивана Ефремова". У вас нет закалки первых ледовых строителей. Надо установить, кто из приехавших вместе с вами привез сюда эту мерзкую отраву!