Страница:
Сколько бы раз она ни пыталась добиться от Бентона ответа, он ничего не говорил, молчал, но вел себя очень странно. Каждый вечер, после ужина, он закрывался у себя в кабинете и пил. Несколько дней подряд, по утрам, Розмари находила его там же. Он спал сидя, положив руки и голову на стол. Отец редко ходил на работу, оставаясь почти весь день дома, и подробно выспрашивал Розмари о каждом заданном ей на улице или в библиотеке вопросе, о каждой новой городской сплетне. Розмари пыталась сделать вид, что никто не интересуется внезапным исчезновением Линетт. Как она ни старалась, отец ей не верил. Розмари любила Линетт и понимала, что если та решила уйти от Бентона, значит, на то были веские причины. Хотя Конвей был очень тяжелым человеком, часто бывал несправедлив, она, как дочь, не могла не жалеть его. Он выглядел разбитым и сломленным, ни с кем не встречался. Только несколько раз ездил к Шарпам повидаться с мистером Джонсом.
Сегодня утром Розмари решила, во что бы то ни стало, навестить Мэгги Прескот. Необходимо выяснить причину ухода Линетт, тогда будет найден ответ. Почему отец ведет себя так странно? Розмари не сомневалась, что если что-то и известно о Линетт и Хантере, то об этом должна знать скорее всего Мэгги. Семья Тиррелов всегда была дружной.
— О-о, Розмари! — воскликнула Мэгги, открыв дверь. Вначале она выглядела обрадованной, но потом немного смутилась. На ней было широкое, свободного покроя платье, больше походившее на халат и облегающее фигуру довольно плотно. Розмари показалось, что Мэгги за последнее время пополнела. Приходило в голову, что Мэгги, должно быть, беременна. Но спрашивать об этом было невежливо, не полагалось говорить о таких вещах прямо, тем более незамужней девушке, как Розмари. Она сделала вид, что ничего не заметила.
— Входи, входи, — повторяла Мэгги, пропуская ее в прихожую. Она повернулась к гостье и заметила, что губы Розмари немного дрожат.
— Пожалуйста, скажи мне, — без предисловий начала Розмари. — Я не могу больше быть в неведении. Тебе известно что-нибудь о Линетт? Почему она ушла? Хантер с ней? Где они?
— О-о, Розмари. Что и сказать? Ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь. Не могу… ну, я не уверена, что будет действительно правильно, если ты услышишь все подробности.
— Хочу. Я должна. Я люблю Линетт. Она была так добра ко мне и относилась ко мне не как мать, а как старшая сестра или близкая-близкая подруга. Не могу поверить, что она совершила что-то дурное.
— Что ж, мы все совершаем ошибки. Но а в ее грехах виновата не она.
— Тогда это, должно быть, мой отец, — сказала Розмари. — Я права, да? Если не виновата Линетт, тогда… папа? Поэтому ты и не хочешь рассказать мне? Ведь так?
Мэгги пожала плечами, давая понять Розмари, что это правда,
Девушка горько вздохнула. Было именно то, что она подозревала. Хотя где-то в глубине души она все-таки надеялась услышать другое. Но Линетт не оставила бы их без причины, даже ни слова не сказав ей, Розмари. Отец совершил что-то такое, что вынудило ее уйти.
— Она пошла к Хантеру?
— Да.
— Она все еще любит его?
— Я не знаю. Но это было естественно — обратиться к нему в подобной ситуации.
— Пожалуйста, расскажи, что произошло. Я обязана знать. Неважно, что сделал мой отец. Быть в неведении еще хуже.
— Подожди минуту. Соберусь с мыслями. — Мэгги посмотрела на нее, затем вздохнула, взяла ее за руку, усадила на диван и села сама.
— Хорошо. Я расскажу.
— Пожалуйста. Я тебя умоляю, Мэгги!
Как можно тактичнее Мэгги пересказала историю, услышанную от матери. Как Хантер и Линетт приехали на ферму Гидеона и рассказали все о ребенке. Розмари молча слушала, ее глаза расширились от изумления.
Теперь было понятно, почему Линетт бросила Бентона после стольких лет, почему она и Хантер уехали из города, почему Бентон заперся дома, пьет и не показывается на улицу. Отца пугало, что от него все отвернутся, когда всплывет правда о его поступке. Он боялся сплетен, и не без причин. Но все уже только и говорили о нем, о Линетт и Хантере. Правда, пока еще ни слова не было произнесено о ребенке Линетт и о том, что сделал с ним Бентон. Тиррелы никогда не были болтливы и сейчас хранили молчание. Но рано или поздно вся история станет известна. Бентона все станут считать злодеем, даже ближайшие друзья. Уже ничего не изменишь.
Мысль о том, что совершил отец, совсем раздавила Розмари. А если вспомнить, что она его еще жалела! Всю свою жизнь она пыталась оправдывать Бентона, находить объяснения его поступкам. Она лгала самой себе, считая, что где-то за жестокостью и грубым сарказмом скрывается доброта и беззащитность.
Теперь Розмари знала, что больше не сможет обманывать себя. Отец — испорченный человек! И она не представляла, как жить с ним дальше под одной крышей.
— Спасибо, — дрожащим голосом поблагодарила она Мэгги, поднимаясь с дивана.
В глазах Мэгги читались забота и волнение.
— С тобой все в порядке, дорогая? Может быть, мне не следовало тебе этого рассказывать.
— Нет. Я рада, что ты объяснила все. Я ценю. — Голос Розмари звучал подавленно. Она поморгала, чтобы слезы не закапали из глаз. Девушка смотрела вниз, себе под ноги, надеясь, что Мэгги ничего не заметит.
В эту минуту послышался звук открываемой двери, и сынишка Мэгги крикнул иаь прихожей:
— Мам! Я пришел. А со мной наш школьный учитель.
— Проходите, — ответила хозяйка. Мэгги улыбнулась и пошла им навстречу. Розмари последовала за ней к выходу.
— Мне, правда, нужно идти, — бормотала девушка.
С того вечера у своей тетки, когда они поцеловались, молодые люди почти не виделись. Розмари подозревала, что Сэт ее избегает. А сейчас и ей наверняка не хотелось встречаться с ним. Она вот-вот готова была расплакаться. Но уже не избежать встречи, Ти и Сэт вошли, расположившись в прихожей.
— Здравствуйте, миссис Прескот. Надеюсь, что вы не рассердитесь, что я вот так вторгаюсь без предупреждения. Я хотел бы переговорить с доктором.
— Конечно. Он будет рад вас видеть, как и я.
Сэт заметил Розмари. На его лице расцвела улыбка, грустные карие глаза просветлели.
— Мисс Конвей! Я не ожидал вас здесь встретить.
На сердце Розмари потеплело. Его радость от встречи с ней была очевидна. Возможно, Сэт и не избегает ее. А если и делает это, то не из отвращения к ней. Ясно, он не считает ее самоуверенной и распущенной, как казалось Розмари.
Она улыбнулась ему в ответ:
— Мистер Маннинг.
Но тут она вспомнила о своем отце. Это внезапное ощущение счастья исчезло. Что делать? Что подумает о ней Сэт Маннинг, когда узнает о поведении отца? От этой мысли Розмари пронзили боль и страх.
— Спасибо, Мэгги, — тихо произнесла она. — До свидания.
Она кивнула Маннингу, даже не взглянув на него еще раз.
— До свидания, Ти, мистер Маннинг. — Розмари поспешила к выходу и почти сбежала с крыльца. Сейчас можно дать волю слезам.
Линетт не доставало дружеского общения, которое установилось между ними с некоторого времени. Теперь же они чувствовали себя скованно и более неудобно, чем даже в начале путешествия. Хуже того, Линетт обнаружила, что не может выбросить из головы воспоминание об их любви той ночью. Она не переставала думать о случившемся. Когда она решительно освобождалась от этих мыслей, изгоняла их, через несколько минут они вновь возвращались. Не давали покоя яркие, горячие воспоминания о его руках, губах, касающихся ее кожи, о восхитительных, дрожащих ощущениях, о сводящем с ума взрыве наслаждения, который потряс их обоих в конце.
Днем особенно тяжело. Долгие мили пустынной дороги располагали к размышлениям. Она заметила, что ритмичные движения коня под нею стали походить на движения Хантера во время их интимной близости. Она посмотрела на Хантера, на его мускулистые бедра, плотно обхватывающие бока лошади, и подумала, что, возможно, ему езда на коне должна еще больше напоминать ощущения, испытанные в ночь их любви. Линетт представила, как можно ехать без женского седла, сжимая ногами спину лошади, и покраснела. Находясь рядом с Хантером целый день, женщина испытывала настоящие мучения, но не смогла оторвать глаз от рук, таких сильных и загорелых, вспоминая, как выглядят на его руках рабочие перчатки, еще более подчеркивающие мужественность. Бедра Хантера были тверды как камень, Линетт прекрасно знала их силу, и ей снова захотелось заняться любовью. Она вынуждена была признаться себе в этом. Она хотела вновь ощущать Хантера внутри себя, мечтала зажмурить глаза и отдаться этому всепоглощающему чувству.
Может быть, это было опасно, но восхитительно, волнующе, потрясающе. Линетт временами забывала обо всем на свете кроме наслаждения, от которого захватывало дух, и сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди.
Еще хуже было ночью, когда ее бархатная темнота опускалась на колеблющийся огонек костра да алеющие угольки. Тогда воображение Линетт разыгрывалось, становилось необузданным и диким. Их разделяло всего несколько шагов. Как легко было бы преодолеть это Хантеру или ей. Всплывало в памяти обращенное к ней лицо Хантера, окруженное только черным небом да звездами. Жар, темнота и желание перемешивались и растворялись в Линетт, пока вдруг не становилось трудно дышать.
Линетт не заметила, испытывал ли какие-либо неудобства Хантер, выдерживая между ними дистанцию. Или огонь страсти жег только ее? Лицо его всегда оставалось таким отчужденным, далеким и непроницаемым. Она ничего не могла выяснить. Его мысли были ей недоступны.
Линетт не могла дождаться, когда они наконец завершат свой долгий путь.
К счастью, оставалось уже немного. Фэрфилд, где жила сестра Бентона Луиза Барбур, представлял собой небольшой тихий городок в десяти милях к северу от Батон-Ружа. Они прибыли туда уже после полудня. Отыскать жилище миссис Барбур оказалось несложно. Оно находилось в полутора милях от города, к нему вела узенькая проселочная дорога, которая дальше за домом Барбуров превращалась в тропинку. Много лет назад, до того, когда сестра Бентона вышла замуж за мистера Барбура и переехала жить в его семью, этот дом окружали большие плантации сахарного тростника. Но к тому времени, как Луиза стала женой Тома, его отец потерял почти весь свой капитал. За несколько последующих лет оставшиеся деньги вместе с большей частью земли были утрачены. Единственное, что им досталось в наследство, — это большой дом, представляющий собой квадратную белую постройку. С трех сторон ее окружала веранда. Имелось три балкона на втором этаже. Длинные, закрытые ставнями окна были типичными для жилых домов в Северной Луизиане. Дом ничем не обращал на себя внимания, кроме своих размеров.
Линетт, подъезжая к дому, заметила, что у него довольно заброшенный вид. Нигде не было видно признаков жизни. Пока они приближались, не появился ни, один человек. В переднем окне у входа не горел свет, кругом была темнота.
Сердце Линетт оборвалось. Неужели Бентон послал Луизе предупреждение об их приезде? Она сомневалась, что это возможно — дать телеграмму в такое удаленное место, как Фэрфилд. Но, может быть, телеграммы доставляют сюда из Батон-Ружа.
Линетт с Хантером молча распрягли лошадей и привязали их к черным, металлическим столбам, стоящим у забора. Когда они поднимались по узеньким ступенькам старого скрипучего крыльца, Линетт слегка подташнивало от волнения, нервы были напряжены. Хантер громко постучал в дверь. Они довольно долго ожидали, но ответа так и не последовало. Хантер постучал еще раз и наконец дверь со скрежетом отворилась.
Из темноты показалась женская фигура. Открывшая дверь женщина подозрительно уставилась на непрошеных гостей. В ней Линетт не сразу узнала саму Луизу. Но удивляться не приходилось, сестра Бентона сильно постарела. Потом, присмотревшись, Линетт отметила про себя, что в остальном Луиза была все такой же, какой тогда запомнилась.
Русые волосы, кое-где с поседевшими прядями, свисали жесткими локонами по обе стороны лица. Прическа не изменилась с тех пор, когда Линетт увидела ее впервые. Луиза представляла собой невысокую, полноватую женщину, а из-за многочисленных широких юбок казалась еще толще. Одежда, как и прическа, были одинаково старомодны.
Луиза Барбур выглядела бы комичной фигурой, если бы не стальная решимость подбородка и не узкие, хитрые глазки, глубоко сидящие на рыхлом широком лице. От одного взгляда на нее по телу Линетт пробежала дрожь отвращения, что немного удивило даже ее саму. Она сжала кулаки, сдерживаясь, чтобы тут же не вцепиться в женщину. Ей удалось успокоить себя с большим трудом. Она застыла за спиной Хантера. В ожидании Луиза, взглянув на мужчину, некоторое время стояла в раздумье.
— Кто вы? Что вам здесь надо? — произнесла она наконец.
— Я — Хантер Тиррел.
Луиза молчала, ее недовольное лицо еще больше нахмурилось. Было видно, что через мгновение она захлопнет дверь.
— Ну?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — продолжал Хантер, уперев ладонь в дверь и приоткрыв немного пошире.
— Так, а у меня нет желания отвечать на них, — резко ответила Луиза, стараясь закрыть дверь.
— Ах так?
Хантер толкнул дверь рукой, распахивая во всю ширину. Луиза испуганно отскочила вглубь коридора. На лице женщины промелькнули гнев и страх одновременно.
— Прекратите! Уходите! Вы не должны входить сюда!
— Это мы еще посмотрим, — сердито говорил Хантер.
Он вошел в дом, Линетт последовала за ним, не проронив пока ни слова.
— Кузина Луиза, это я.
Удалось произнести это твердо, несмотря на злость, подступившую к ней.
Луиза перевела взгляд на Линетт, и ее челюсть отвисла.
— Линетт! Что… что ты здесь делаешь?
— Я пришла поговорить с вами.
— А это кто, — выдавила старуха. Луиза перевела взгляд с Линетты на Хантера, и на лице стали вырисовываться признаки понимания.
— Вы! Так вы тот…
— Да, — сказала Линетт. — Это именно тот парень, отец моего ребенка. Моей Джулии, девочки, которая родилась здесь, в вашем доме. Моя бедная девочка! Вы с братом украли ее у меня и. отдали в приют, сказав, что она появилась на свет мертвой.
Луиза заметно покачнулась и плотнее сжала губы, будто бы опасаясь, что с языка могут ворваться нежелательные слова.
— Мы знаем, что вы сделали. Нет смысла отрицать это, — голос Хантера был жестким и злым.
Линетт была рада, что он обращается сейчас не к ней, и не на нее смотрят в данный момент ледяные, зеленые глаза.
Однако Луиза не испытывала страха, глядя ему в глаза. Казалось, ее ничто не сможет запугать. Она скрестила на груди руки и почти весело посмотрела на гостя.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Я хочу, чтобы вы двое покинули мой дом.
— Мы не уйдем, пока вы не скажете, что сделали с нашим ребенком, — выкрикнула Линетт.
— А я думала, вы знаете уже все, — хмыкнула Луиза.
— Скажите, куда вы дели ребенка, — хрипло произнес Хантер.
Луиза бросила на него любопытный взгляд.
— Или что? Вы изобьете меня?
— Если понадобится.
— Ха! Возможно, вы бы так и сделали, если бы перед вами стоял мужчина, а не пожилая женщина. Даже если вы ненавидете ее. Я вижу по вашим глазам. Вы слишком джентльмен для такого.
Линетт охватило разочарование и досада. Луиза была права, и они втроем понимали это. Неважно, что Хантер был разозлен. Он никогда не смог бы ударить женщину, тем более женщину пожилую, в возрасте, как и его мать. Что может заставить Луизу заговорить?
— Чего вы хотите за правду? Назовите цену? — Хантер старался говорить ровным голосом, чтобы слова звучали убедительно. Но это не всегда удавалось.
— Что ж, золото никогда не помешает.
— Сколько?
Луиза, задумавшись, поджала губы.
— Бесполезно, — вмешалась Линетт, впиваясь ногтями в свои ладони. — Она возьмет деньги, но ты никогда не добьешься от нее ответа.
— Вначале информация, — твердо сказал Хантер Луизе. — Тогда мы дадим вам деньги. Думаю, что вы можете положиться на мое слово, раз уж считаете меня джентльменом.
Луиза покачала головой.
— Нет, я ничего не скажу, пока деньги не будут у меня в кармане.
— Ну, что я тебе говорила? Она будет упорствовать, зная, что Бентон заплатит за то, что она держала язык за зубами.
Гнев и досада охватили Линетт, нервы напряглись. Она почувствовала, что вот-вот взорвется. Надо обязательно найти ребенка! Она не уйдет отсюда, пока не узнает, куда эта страшная женщина дела ее Джулию. Но, похоже, даже на таком расстоянии Бентон все еще продолжал вредить им. Это был какой-то рок.
— Почему? — спокойно возразил Хантер. — Почему Бентон будет платить за то, что уже давно не является секретом? Мы ведь уже знаем, что он сделал. Что вы сделали.
Он смерил взглядом Луизу.
— Кажется, все эти годы он платил вам. И это вылетело ему в копеечку. Зачем еще раз раскошеливаться на тайну, которая уже известна? Это бесполезно, все, что мы хотим узнать, это название приюта, куда вы отдали ребенка. — Голос Хантера смягчился и стал почти льстивым.
К подобной интонации Хантер прибегал много раз еще в юности. Такой тон обычно гарантировал успех у представительниц женского пола любого возраста. Таким образом он мог получить все, что было нужно. И хотя Линетт понимала, почему он избрал такую манеру поведения, это разозлило ее. Хантер всегда использовал свое очарование там, где надо и где не надо. И сейчас слышать, как он почти льстит этой ужасной старухе, было уж слишком.
— Ну, что же вы? — продолжал между тем Хантер. — Ведь у вас больше нет причин скрывать и дальше правду. Вам больше незачем лгать, нет необходимости. Так в чем же дело?
— Дело в том, что я обещала Бентону, — твердо сказала Луиза, глядя на Хантера и не двигаясь, будто зачарованная его взглядом. — Пока он не разрешит, я никому ничего не расскажу.
Ее губы тронула ехидная улыбка:
— А я уверена, что Бентон этого не захочет сделать, не так ли? Иначе вы бы уже знали, куда я отдала ребенка.
— Бентон не помнит, — ответила Линетт. Потом она помедлила, в ее блестящих глазах показалось сомнение. — Он сказал, что вы одна обо всем позаботились.
— Хм. Это на него похоже. Он знает, куда я дела ребенка, но просто не захотел вам говорить. И я тоже не скажу.
— Ах, так! — выкрикнула Линетт в гневе. Убийственная ярость вскипела вдруг в груди Линетт. Она повернулась и вихрем выскочила из дома. Хантер удивленно обернулся, а ее и след простыл. На какое-то мгновение в ее глазах вспыхнул самый настоящий адский огонь. Хантеру показалось, будто сейчас она вцепится в горло Луизы голыми руками, но она неожиданно выбежала из дома. Он опешил, нужно ли бежать за ней или остаться здесь и попытаться еще раз заставить женщину сказать то, что им нужно.
Тут дверь распахнулась вновь, и в прихожую ворвалась Линетт. Глаза Хантера округлились. Она выглядела, как разгневанный ангел, в тусклом свете керосиновой лампы волосы ее горели темным пламенем, глаза сверкали ненавистью и неудержимым гневом. В руках у нее было ружье, которое она вскинула и нацелила в Луизу.
— Отлично, стерва, а теперь говори! — голос ее был тоненьким и высоким, звенящим от ненависти.
Луиза нервно попятилась и посмотрела на Хантера. Тот пожал плечами, так как не имел понятия, что собиралась делать Линетт. Честно говоря, взирая на ее вид, он бы не удивился, если она размозжила бы проклятой старухе голову.
— Может, Хантер и не ударит женщину, но я, черт возьми, это сделаю!
Линетт ближе и ближе придвигалась к Луизе.
— Меня ничто не остановит. Ты украла моего ребенка, причинив горе и страдания на многие годы. Как часто я просила смерти! Но теперь смерти я желаю только тебе.
Голос был ровным и ледяным, а глаза сверкали демоническим блеском.
— Тебе и Бентону… Если я не найду свою дочь, единственное, что мне останется — это месть. Ты поняла? И моя месть будет выполнена. Ты и Бентон будете жариться в аду! Ничто не сможет сделать меня счастливой. Я не буду против и сама оказаться в преисподней, если только увижу там вас с Бентоном.
Луиза пятилась от Линетт, пока не уперлась в стену. Дальше уже некуда было идти. Когда Линетт стала подходить ближе, глаза Луизы наполнились ужасом. Наконец дуло ружья уперлость в щеку старухи.
— Здесь мы одни, — прошипела Линетт. — Никто не узнает. Когда я нажму курок, твои мозги размажутся по стенке. Представляешь? И я буду счастлива увидеть это. Ты скажешь мне все, что я хочу, только тогда я оставлю тебе жизнь.
Луиза, дрожа всем телом, моргнула. И, запинаясь, начала говорить.
Глава 15
Сегодня утром Розмари решила, во что бы то ни стало, навестить Мэгги Прескот. Необходимо выяснить причину ухода Линетт, тогда будет найден ответ. Почему отец ведет себя так странно? Розмари не сомневалась, что если что-то и известно о Линетт и Хантере, то об этом должна знать скорее всего Мэгги. Семья Тиррелов всегда была дружной.
— О-о, Розмари! — воскликнула Мэгги, открыв дверь. Вначале она выглядела обрадованной, но потом немного смутилась. На ней было широкое, свободного покроя платье, больше походившее на халат и облегающее фигуру довольно плотно. Розмари показалось, что Мэгги за последнее время пополнела. Приходило в голову, что Мэгги, должно быть, беременна. Но спрашивать об этом было невежливо, не полагалось говорить о таких вещах прямо, тем более незамужней девушке, как Розмари. Она сделала вид, что ничего не заметила.
— Входи, входи, — повторяла Мэгги, пропуская ее в прихожую. Она повернулась к гостье и заметила, что губы Розмари немного дрожат.
— Пожалуйста, скажи мне, — без предисловий начала Розмари. — Я не могу больше быть в неведении. Тебе известно что-нибудь о Линетт? Почему она ушла? Хантер с ней? Где они?
— О-о, Розмари. Что и сказать? Ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь. Не могу… ну, я не уверена, что будет действительно правильно, если ты услышишь все подробности.
— Хочу. Я должна. Я люблю Линетт. Она была так добра ко мне и относилась ко мне не как мать, а как старшая сестра или близкая-близкая подруга. Не могу поверить, что она совершила что-то дурное.
— Что ж, мы все совершаем ошибки. Но а в ее грехах виновата не она.
— Тогда это, должно быть, мой отец, — сказала Розмари. — Я права, да? Если не виновата Линетт, тогда… папа? Поэтому ты и не хочешь рассказать мне? Ведь так?
Мэгги пожала плечами, давая понять Розмари, что это правда,
Девушка горько вздохнула. Было именно то, что она подозревала. Хотя где-то в глубине души она все-таки надеялась услышать другое. Но Линетт не оставила бы их без причины, даже ни слова не сказав ей, Розмари. Отец совершил что-то такое, что вынудило ее уйти.
— Она пошла к Хантеру?
— Да.
— Она все еще любит его?
— Я не знаю. Но это было естественно — обратиться к нему в подобной ситуации.
— Пожалуйста, расскажи, что произошло. Я обязана знать. Неважно, что сделал мой отец. Быть в неведении еще хуже.
— Подожди минуту. Соберусь с мыслями. — Мэгги посмотрела на нее, затем вздохнула, взяла ее за руку, усадила на диван и села сама.
— Хорошо. Я расскажу.
— Пожалуйста. Я тебя умоляю, Мэгги!
Как можно тактичнее Мэгги пересказала историю, услышанную от матери. Как Хантер и Линетт приехали на ферму Гидеона и рассказали все о ребенке. Розмари молча слушала, ее глаза расширились от изумления.
Теперь было понятно, почему Линетт бросила Бентона после стольких лет, почему она и Хантер уехали из города, почему Бентон заперся дома, пьет и не показывается на улицу. Отца пугало, что от него все отвернутся, когда всплывет правда о его поступке. Он боялся сплетен, и не без причин. Но все уже только и говорили о нем, о Линетт и Хантере. Правда, пока еще ни слова не было произнесено о ребенке Линетт и о том, что сделал с ним Бентон. Тиррелы никогда не были болтливы и сейчас хранили молчание. Но рано или поздно вся история станет известна. Бентона все станут считать злодеем, даже ближайшие друзья. Уже ничего не изменишь.
Мысль о том, что совершил отец, совсем раздавила Розмари. А если вспомнить, что она его еще жалела! Всю свою жизнь она пыталась оправдывать Бентона, находить объяснения его поступкам. Она лгала самой себе, считая, что где-то за жестокостью и грубым сарказмом скрывается доброта и беззащитность.
Теперь Розмари знала, что больше не сможет обманывать себя. Отец — испорченный человек! И она не представляла, как жить с ним дальше под одной крышей.
— Спасибо, — дрожащим голосом поблагодарила она Мэгги, поднимаясь с дивана.
В глазах Мэгги читались забота и волнение.
— С тобой все в порядке, дорогая? Может быть, мне не следовало тебе этого рассказывать.
— Нет. Я рада, что ты объяснила все. Я ценю. — Голос Розмари звучал подавленно. Она поморгала, чтобы слезы не закапали из глаз. Девушка смотрела вниз, себе под ноги, надеясь, что Мэгги ничего не заметит.
В эту минуту послышался звук открываемой двери, и сынишка Мэгги крикнул иаь прихожей:
— Мам! Я пришел. А со мной наш школьный учитель.
— Проходите, — ответила хозяйка. Мэгги улыбнулась и пошла им навстречу. Розмари последовала за ней к выходу.
— Мне, правда, нужно идти, — бормотала девушка.
С того вечера у своей тетки, когда они поцеловались, молодые люди почти не виделись. Розмари подозревала, что Сэт ее избегает. А сейчас и ей наверняка не хотелось встречаться с ним. Она вот-вот готова была расплакаться. Но уже не избежать встречи, Ти и Сэт вошли, расположившись в прихожей.
— Здравствуйте, миссис Прескот. Надеюсь, что вы не рассердитесь, что я вот так вторгаюсь без предупреждения. Я хотел бы переговорить с доктором.
— Конечно. Он будет рад вас видеть, как и я.
Сэт заметил Розмари. На его лице расцвела улыбка, грустные карие глаза просветлели.
— Мисс Конвей! Я не ожидал вас здесь встретить.
На сердце Розмари потеплело. Его радость от встречи с ней была очевидна. Возможно, Сэт и не избегает ее. А если и делает это, то не из отвращения к ней. Ясно, он не считает ее самоуверенной и распущенной, как казалось Розмари.
Она улыбнулась ему в ответ:
— Мистер Маннинг.
Но тут она вспомнила о своем отце. Это внезапное ощущение счастья исчезло. Что делать? Что подумает о ней Сэт Маннинг, когда узнает о поведении отца? От этой мысли Розмари пронзили боль и страх.
— Спасибо, Мэгги, — тихо произнесла она. — До свидания.
Она кивнула Маннингу, даже не взглянув на него еще раз.
— До свидания, Ти, мистер Маннинг. — Розмари поспешила к выходу и почти сбежала с крыльца. Сейчас можно дать волю слезам.
* * *
Хантер и Линетт продолжали поездку в Батон-Руж в молчании, едва замечая друг друга. Большую часть пути они ехали вереницей, потому что дорожка была или грязной, или слишком узкой, или кто-то двигался навстречу.Линетт не доставало дружеского общения, которое установилось между ними с некоторого времени. Теперь же они чувствовали себя скованно и более неудобно, чем даже в начале путешествия. Хуже того, Линетт обнаружила, что не может выбросить из головы воспоминание об их любви той ночью. Она не переставала думать о случившемся. Когда она решительно освобождалась от этих мыслей, изгоняла их, через несколько минут они вновь возвращались. Не давали покоя яркие, горячие воспоминания о его руках, губах, касающихся ее кожи, о восхитительных, дрожащих ощущениях, о сводящем с ума взрыве наслаждения, который потряс их обоих в конце.
Днем особенно тяжело. Долгие мили пустынной дороги располагали к размышлениям. Она заметила, что ритмичные движения коня под нею стали походить на движения Хантера во время их интимной близости. Она посмотрела на Хантера, на его мускулистые бедра, плотно обхватывающие бока лошади, и подумала, что, возможно, ему езда на коне должна еще больше напоминать ощущения, испытанные в ночь их любви. Линетт представила, как можно ехать без женского седла, сжимая ногами спину лошади, и покраснела. Находясь рядом с Хантером целый день, женщина испытывала настоящие мучения, но не смогла оторвать глаз от рук, таких сильных и загорелых, вспоминая, как выглядят на его руках рабочие перчатки, еще более подчеркивающие мужественность. Бедра Хантера были тверды как камень, Линетт прекрасно знала их силу, и ей снова захотелось заняться любовью. Она вынуждена была признаться себе в этом. Она хотела вновь ощущать Хантера внутри себя, мечтала зажмурить глаза и отдаться этому всепоглощающему чувству.
Может быть, это было опасно, но восхитительно, волнующе, потрясающе. Линетт временами забывала обо всем на свете кроме наслаждения, от которого захватывало дух, и сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди.
Еще хуже было ночью, когда ее бархатная темнота опускалась на колеблющийся огонек костра да алеющие угольки. Тогда воображение Линетт разыгрывалось, становилось необузданным и диким. Их разделяло всего несколько шагов. Как легко было бы преодолеть это Хантеру или ей. Всплывало в памяти обращенное к ней лицо Хантера, окруженное только черным небом да звездами. Жар, темнота и желание перемешивались и растворялись в Линетт, пока вдруг не становилось трудно дышать.
Линетт не заметила, испытывал ли какие-либо неудобства Хантер, выдерживая между ними дистанцию. Или огонь страсти жег только ее? Лицо его всегда оставалось таким отчужденным, далеким и непроницаемым. Она ничего не могла выяснить. Его мысли были ей недоступны.
Линетт не могла дождаться, когда они наконец завершат свой долгий путь.
К счастью, оставалось уже немного. Фэрфилд, где жила сестра Бентона Луиза Барбур, представлял собой небольшой тихий городок в десяти милях к северу от Батон-Ружа. Они прибыли туда уже после полудня. Отыскать жилище миссис Барбур оказалось несложно. Оно находилось в полутора милях от города, к нему вела узенькая проселочная дорога, которая дальше за домом Барбуров превращалась в тропинку. Много лет назад, до того, когда сестра Бентона вышла замуж за мистера Барбура и переехала жить в его семью, этот дом окружали большие плантации сахарного тростника. Но к тому времени, как Луиза стала женой Тома, его отец потерял почти весь свой капитал. За несколько последующих лет оставшиеся деньги вместе с большей частью земли были утрачены. Единственное, что им досталось в наследство, — это большой дом, представляющий собой квадратную белую постройку. С трех сторон ее окружала веранда. Имелось три балкона на втором этаже. Длинные, закрытые ставнями окна были типичными для жилых домов в Северной Луизиане. Дом ничем не обращал на себя внимания, кроме своих размеров.
Линетт, подъезжая к дому, заметила, что у него довольно заброшенный вид. Нигде не было видно признаков жизни. Пока они приближались, не появился ни, один человек. В переднем окне у входа не горел свет, кругом была темнота.
Сердце Линетт оборвалось. Неужели Бентон послал Луизе предупреждение об их приезде? Она сомневалась, что это возможно — дать телеграмму в такое удаленное место, как Фэрфилд. Но, может быть, телеграммы доставляют сюда из Батон-Ружа.
Линетт с Хантером молча распрягли лошадей и привязали их к черным, металлическим столбам, стоящим у забора. Когда они поднимались по узеньким ступенькам старого скрипучего крыльца, Линетт слегка подташнивало от волнения, нервы были напряжены. Хантер громко постучал в дверь. Они довольно долго ожидали, но ответа так и не последовало. Хантер постучал еще раз и наконец дверь со скрежетом отворилась.
Из темноты показалась женская фигура. Открывшая дверь женщина подозрительно уставилась на непрошеных гостей. В ней Линетт не сразу узнала саму Луизу. Но удивляться не приходилось, сестра Бентона сильно постарела. Потом, присмотревшись, Линетт отметила про себя, что в остальном Луиза была все такой же, какой тогда запомнилась.
Русые волосы, кое-где с поседевшими прядями, свисали жесткими локонами по обе стороны лица. Прическа не изменилась с тех пор, когда Линетт увидела ее впервые. Луиза представляла собой невысокую, полноватую женщину, а из-за многочисленных широких юбок казалась еще толще. Одежда, как и прическа, были одинаково старомодны.
Луиза Барбур выглядела бы комичной фигурой, если бы не стальная решимость подбородка и не узкие, хитрые глазки, глубоко сидящие на рыхлом широком лице. От одного взгляда на нее по телу Линетт пробежала дрожь отвращения, что немного удивило даже ее саму. Она сжала кулаки, сдерживаясь, чтобы тут же не вцепиться в женщину. Ей удалось успокоить себя с большим трудом. Она застыла за спиной Хантера. В ожидании Луиза, взглянув на мужчину, некоторое время стояла в раздумье.
— Кто вы? Что вам здесь надо? — произнесла она наконец.
— Я — Хантер Тиррел.
Луиза молчала, ее недовольное лицо еще больше нахмурилось. Было видно, что через мгновение она захлопнет дверь.
— Ну?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — продолжал Хантер, уперев ладонь в дверь и приоткрыв немного пошире.
— Так, а у меня нет желания отвечать на них, — резко ответила Луиза, стараясь закрыть дверь.
— Ах так?
Хантер толкнул дверь рукой, распахивая во всю ширину. Луиза испуганно отскочила вглубь коридора. На лице женщины промелькнули гнев и страх одновременно.
— Прекратите! Уходите! Вы не должны входить сюда!
— Это мы еще посмотрим, — сердито говорил Хантер.
Он вошел в дом, Линетт последовала за ним, не проронив пока ни слова.
— Кузина Луиза, это я.
Удалось произнести это твердо, несмотря на злость, подступившую к ней.
Луиза перевела взгляд на Линетт, и ее челюсть отвисла.
— Линетт! Что… что ты здесь делаешь?
— Я пришла поговорить с вами.
— А это кто, — выдавила старуха. Луиза перевела взгляд с Линетты на Хантера, и на лице стали вырисовываться признаки понимания.
— Вы! Так вы тот…
— Да, — сказала Линетт. — Это именно тот парень, отец моего ребенка. Моей Джулии, девочки, которая родилась здесь, в вашем доме. Моя бедная девочка! Вы с братом украли ее у меня и. отдали в приют, сказав, что она появилась на свет мертвой.
Луиза заметно покачнулась и плотнее сжала губы, будто бы опасаясь, что с языка могут ворваться нежелательные слова.
— Мы знаем, что вы сделали. Нет смысла отрицать это, — голос Хантера был жестким и злым.
Линетт была рада, что он обращается сейчас не к ней, и не на нее смотрят в данный момент ледяные, зеленые глаза.
Однако Луиза не испытывала страха, глядя ему в глаза. Казалось, ее ничто не сможет запугать. Она скрестила на груди руки и почти весело посмотрела на гостя.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Я хочу, чтобы вы двое покинули мой дом.
— Мы не уйдем, пока вы не скажете, что сделали с нашим ребенком, — выкрикнула Линетт.
— А я думала, вы знаете уже все, — хмыкнула Луиза.
— Скажите, куда вы дели ребенка, — хрипло произнес Хантер.
Луиза бросила на него любопытный взгляд.
— Или что? Вы изобьете меня?
— Если понадобится.
— Ха! Возможно, вы бы так и сделали, если бы перед вами стоял мужчина, а не пожилая женщина. Даже если вы ненавидете ее. Я вижу по вашим глазам. Вы слишком джентльмен для такого.
Линетт охватило разочарование и досада. Луиза была права, и они втроем понимали это. Неважно, что Хантер был разозлен. Он никогда не смог бы ударить женщину, тем более женщину пожилую, в возрасте, как и его мать. Что может заставить Луизу заговорить?
— Чего вы хотите за правду? Назовите цену? — Хантер старался говорить ровным голосом, чтобы слова звучали убедительно. Но это не всегда удавалось.
— Что ж, золото никогда не помешает.
— Сколько?
Луиза, задумавшись, поджала губы.
— Бесполезно, — вмешалась Линетт, впиваясь ногтями в свои ладони. — Она возьмет деньги, но ты никогда не добьешься от нее ответа.
— Вначале информация, — твердо сказал Хантер Луизе. — Тогда мы дадим вам деньги. Думаю, что вы можете положиться на мое слово, раз уж считаете меня джентльменом.
Луиза покачала головой.
— Нет, я ничего не скажу, пока деньги не будут у меня в кармане.
— Ну, что я тебе говорила? Она будет упорствовать, зная, что Бентон заплатит за то, что она держала язык за зубами.
Гнев и досада охватили Линетт, нервы напряглись. Она почувствовала, что вот-вот взорвется. Надо обязательно найти ребенка! Она не уйдет отсюда, пока не узнает, куда эта страшная женщина дела ее Джулию. Но, похоже, даже на таком расстоянии Бентон все еще продолжал вредить им. Это был какой-то рок.
— Почему? — спокойно возразил Хантер. — Почему Бентон будет платить за то, что уже давно не является секретом? Мы ведь уже знаем, что он сделал. Что вы сделали.
Он смерил взглядом Луизу.
— Кажется, все эти годы он платил вам. И это вылетело ему в копеечку. Зачем еще раз раскошеливаться на тайну, которая уже известна? Это бесполезно, все, что мы хотим узнать, это название приюта, куда вы отдали ребенка. — Голос Хантера смягчился и стал почти льстивым.
К подобной интонации Хантер прибегал много раз еще в юности. Такой тон обычно гарантировал успех у представительниц женского пола любого возраста. Таким образом он мог получить все, что было нужно. И хотя Линетт понимала, почему он избрал такую манеру поведения, это разозлило ее. Хантер всегда использовал свое очарование там, где надо и где не надо. И сейчас слышать, как он почти льстит этой ужасной старухе, было уж слишком.
— Ну, что же вы? — продолжал между тем Хантер. — Ведь у вас больше нет причин скрывать и дальше правду. Вам больше незачем лгать, нет необходимости. Так в чем же дело?
— Дело в том, что я обещала Бентону, — твердо сказала Луиза, глядя на Хантера и не двигаясь, будто зачарованная его взглядом. — Пока он не разрешит, я никому ничего не расскажу.
Ее губы тронула ехидная улыбка:
— А я уверена, что Бентон этого не захочет сделать, не так ли? Иначе вы бы уже знали, куда я отдала ребенка.
— Бентон не помнит, — ответила Линетт. Потом она помедлила, в ее блестящих глазах показалось сомнение. — Он сказал, что вы одна обо всем позаботились.
— Хм. Это на него похоже. Он знает, куда я дела ребенка, но просто не захотел вам говорить. И я тоже не скажу.
— Ах, так! — выкрикнула Линетт в гневе. Убийственная ярость вскипела вдруг в груди Линетт. Она повернулась и вихрем выскочила из дома. Хантер удивленно обернулся, а ее и след простыл. На какое-то мгновение в ее глазах вспыхнул самый настоящий адский огонь. Хантеру показалось, будто сейчас она вцепится в горло Луизы голыми руками, но она неожиданно выбежала из дома. Он опешил, нужно ли бежать за ней или остаться здесь и попытаться еще раз заставить женщину сказать то, что им нужно.
Тут дверь распахнулась вновь, и в прихожую ворвалась Линетт. Глаза Хантера округлились. Она выглядела, как разгневанный ангел, в тусклом свете керосиновой лампы волосы ее горели темным пламенем, глаза сверкали ненавистью и неудержимым гневом. В руках у нее было ружье, которое она вскинула и нацелила в Луизу.
— Отлично, стерва, а теперь говори! — голос ее был тоненьким и высоким, звенящим от ненависти.
Луиза нервно попятилась и посмотрела на Хантера. Тот пожал плечами, так как не имел понятия, что собиралась делать Линетт. Честно говоря, взирая на ее вид, он бы не удивился, если она размозжила бы проклятой старухе голову.
— Может, Хантер и не ударит женщину, но я, черт возьми, это сделаю!
Линетт ближе и ближе придвигалась к Луизе.
— Меня ничто не остановит. Ты украла моего ребенка, причинив горе и страдания на многие годы. Как часто я просила смерти! Но теперь смерти я желаю только тебе.
Голос был ровным и ледяным, а глаза сверкали демоническим блеском.
— Тебе и Бентону… Если я не найду свою дочь, единственное, что мне останется — это месть. Ты поняла? И моя месть будет выполнена. Ты и Бентон будете жариться в аду! Ничто не сможет сделать меня счастливой. Я не буду против и сама оказаться в преисподней, если только увижу там вас с Бентоном.
Луиза пятилась от Линетт, пока не уперлась в стену. Дальше уже некуда было идти. Когда Линетт стала подходить ближе, глаза Луизы наполнились ужасом. Наконец дуло ружья уперлость в щеку старухи.
— Здесь мы одни, — прошипела Линетт. — Никто не узнает. Когда я нажму курок, твои мозги размажутся по стенке. Представляешь? И я буду счастлива увидеть это. Ты скажешь мне все, что я хочу, только тогда я оставлю тебе жизнь.
Луиза, дрожа всем телом, моргнула. И, запинаясь, начала говорить.
Глава 15
— «Святой Анны», — тяжело выдавила Луиза. — Я отнесла девочку в приют имени Святой Анны. Это — в Батон-Руже.
Линетт крепче вдавила острое дуло ружья в щеку женщины, и та вскрикнула:
— Я клянусь! Я говорю правду! Обещаю, что это подтвердится! — вопила она.
— Лучше говори правду! Иначе я вернусь и убью тебя… разорву тебя на мелкие кусочки. Ты поняла?
Всхлипнув, Луиза кивнула. Когда Линетт отступила, опустив ружье, она молча сползла по стенке и опустилась на пол бесформенной полуживой тушей.
Линетт повернулась и направилась к выходу. Хантер последовал за ней, тихо закрыв за собой дверь. Линетт вышла на крыльцо и остановилась. Сердце бешено билось. Она вся была в огне, поэтому жадно вдыхала освежающий, холодный воздух. Хантер подошел и стал рядом.
В белом свете луны лицо Линетт казалось абсолютно бледным, а глаза огромными. Ее начало трясти. Хантер протянул руку и с силой оторвал пальцы женщины от ружья. Это как-то поддерживало, но, лишившись такой опоры, она, дрожа, села на верхнюю ступеньку крыльца, схватившись руками за живот, а затем перегнулась через перила. У нее началась рвота.
Хантер нагнулся, положив одну руку Линетт на лоб, а другой, сжимая плечо, поддерживал, чтобы она не упала, пока спазмы сотрясали все ее тело.
Наконец она, простонав, села.
— О Боже, Хантер! Извини.
— Все в порядке.
Он достал свой носовой платок и вытер ей губы.
— Я повидал намного больше. Поверь мне! Тебе скоро станет лучше! Сейчас пройдет. Поверни вот так голову и сделай несколько глубоких вдохов. Постарайся успокоиться.
— Не могу.
Так они сидели некоторое время, пока у Линетт не прошел приступ тошноты и не перестало трясти. Хантер держал ее в своих объятиях. Его тепло и сила будто переливались постепенно в нее.
— Ну, пойдем, — сказал он наконец. — Нам лучше сейчас отсюда побыстрее уехать. Скоро эта ведьма оклемается и выскочит за нами вслед с ружьем. Что тогда будем делать?
— Не знаю, — односложно ответила она. Линетт слабо улыбнулась и поднялась. Колени подгибались, ее еще трясло. Когда Хантер подсадил женщину в седло, та все-таки сумела держать повод и пустить коня галопом, но следовала за Хантером автоматически, не говоря ни слова. Мозг все еще был онемевшим от всего произошедшего. Голова отказывалась соображать.
Хантер поехал медленно и вскоре остановился, выбрав место для ночлега. Он был почти абсолютно уверен, что Луиза не станет ни искать их, ни обращаться к властям. Поэтому решили особенно не прятаться и расположиться недалеко от города, остановившись у развилки дорог, в маленькой рощице, которая скрывала бы от глаз проезжающих, и быстро разбили лагерь.
Он не чувствовал голода и был уверен, что Линетт интересует еда еще меньше, поэтому развел небольшой костер, больше для уюта, чем для чего-либо еще, и расстелил рядом постели. Оглянувшись, Хантер увидел, что Линетт все в той же позе сидит на бревне, на которое он ей указал в самом начале. Колени прижаты к груди, а руки поддерживают ноги. Она тупо смотрела в одну точку и вообще производила впечатление человека не от мира сего.
Он подошел к Линетт и положил ей на плечо руку. Дрожь приостановилась, а затем утихла, но она сама все еще, казалось, находилась в состоянии шока, и не могла ни думать, ни произнести хоть слово.
— Пойдем, посидим возле костра. Погреемся. Тебе станет лучше, — предложил Хантер.
— Хорошо.
Она послушалась, молча поднялась с бревна и пошла к расстеленным у костра покрывалам. Они сели бок о бок, лицом к костру. Хантер бросил искоса взгляд на Линетт. Некоторое время они сидели, не двигаясь.
— Скажи мне, — сухо поинтересовался он. — Ты бы сделала это?
— Не знаю… — Линетт узнала свои собственные слова, произнесенные в тот день, когда Хантер припугнул того пленника, и слабо улынулась, потом покачала головой.
— Не знаю. Никогда в жизни я ни с чем подобным не сталкивалась. Но я так разозлилась… Я бы так просто от нее не ушла. И в то же время я чуть было не сделала это, была сама не своя.
Она поежилась и закрыла лицо руками.
— О, Хантер, ты думаешь, я действительно убила бы старуху, если бы та нам не сказала? Неужели я потеряла рассудок?
Линетт крепче вдавила острое дуло ружья в щеку женщины, и та вскрикнула:
— Я клянусь! Я говорю правду! Обещаю, что это подтвердится! — вопила она.
— Лучше говори правду! Иначе я вернусь и убью тебя… разорву тебя на мелкие кусочки. Ты поняла?
Всхлипнув, Луиза кивнула. Когда Линетт отступила, опустив ружье, она молча сползла по стенке и опустилась на пол бесформенной полуживой тушей.
Линетт повернулась и направилась к выходу. Хантер последовал за ней, тихо закрыв за собой дверь. Линетт вышла на крыльцо и остановилась. Сердце бешено билось. Она вся была в огне, поэтому жадно вдыхала освежающий, холодный воздух. Хантер подошел и стал рядом.
В белом свете луны лицо Линетт казалось абсолютно бледным, а глаза огромными. Ее начало трясти. Хантер протянул руку и с силой оторвал пальцы женщины от ружья. Это как-то поддерживало, но, лишившись такой опоры, она, дрожа, села на верхнюю ступеньку крыльца, схватившись руками за живот, а затем перегнулась через перила. У нее началась рвота.
Хантер нагнулся, положив одну руку Линетт на лоб, а другой, сжимая плечо, поддерживал, чтобы она не упала, пока спазмы сотрясали все ее тело.
Наконец она, простонав, села.
— О Боже, Хантер! Извини.
— Все в порядке.
Он достал свой носовой платок и вытер ей губы.
— Я повидал намного больше. Поверь мне! Тебе скоро станет лучше! Сейчас пройдет. Поверни вот так голову и сделай несколько глубоких вдохов. Постарайся успокоиться.
— Не могу.
Так они сидели некоторое время, пока у Линетт не прошел приступ тошноты и не перестало трясти. Хантер держал ее в своих объятиях. Его тепло и сила будто переливались постепенно в нее.
— Ну, пойдем, — сказал он наконец. — Нам лучше сейчас отсюда побыстрее уехать. Скоро эта ведьма оклемается и выскочит за нами вслед с ружьем. Что тогда будем делать?
— Не знаю, — односложно ответила она. Линетт слабо улыбнулась и поднялась. Колени подгибались, ее еще трясло. Когда Хантер подсадил женщину в седло, та все-таки сумела держать повод и пустить коня галопом, но следовала за Хантером автоматически, не говоря ни слова. Мозг все еще был онемевшим от всего произошедшего. Голова отказывалась соображать.
Хантер поехал медленно и вскоре остановился, выбрав место для ночлега. Он был почти абсолютно уверен, что Луиза не станет ни искать их, ни обращаться к властям. Поэтому решили особенно не прятаться и расположиться недалеко от города, остановившись у развилки дорог, в маленькой рощице, которая скрывала бы от глаз проезжающих, и быстро разбили лагерь.
Он не чувствовал голода и был уверен, что Линетт интересует еда еще меньше, поэтому развел небольшой костер, больше для уюта, чем для чего-либо еще, и расстелил рядом постели. Оглянувшись, Хантер увидел, что Линетт все в той же позе сидит на бревне, на которое он ей указал в самом начале. Колени прижаты к груди, а руки поддерживают ноги. Она тупо смотрела в одну точку и вообще производила впечатление человека не от мира сего.
Он подошел к Линетт и положил ей на плечо руку. Дрожь приостановилась, а затем утихла, но она сама все еще, казалось, находилась в состоянии шока, и не могла ни думать, ни произнести хоть слово.
— Пойдем, посидим возле костра. Погреемся. Тебе станет лучше, — предложил Хантер.
— Хорошо.
Она послушалась, молча поднялась с бревна и пошла к расстеленным у костра покрывалам. Они сели бок о бок, лицом к костру. Хантер бросил искоса взгляд на Линетт. Некоторое время они сидели, не двигаясь.
— Скажи мне, — сухо поинтересовался он. — Ты бы сделала это?
— Не знаю… — Линетт узнала свои собственные слова, произнесенные в тот день, когда Хантер припугнул того пленника, и слабо улынулась, потом покачала головой.
— Не знаю. Никогда в жизни я ни с чем подобным не сталкивалась. Но я так разозлилась… Я бы так просто от нее не ушла. И в то же время я чуть было не сделала это, была сама не своя.
Она поежилась и закрыла лицо руками.
— О, Хантер, ты думаешь, я действительно убила бы старуху, если бы та нам не сказала? Неужели я потеряла рассудок?