Кэндис Кэмп
Огненная лилия
Глава 1
Ожидание казалось бесконечным. Хантер неподвижно сидел в гостиной на стуле, скрестив вытянутые ноги. Последние несколько минут он сосредоточенно разглядывал мысы своих ботинок. На лице застыло спокойное, даже безразличное выражение. Такое выражение появилось у него после длительных, в течение нескольких лет, тренировок. Потом это очень пригодилось ему в тюрьме у янки, когда не хочешь, чтобы кто-либо, а тем более охранники, видели твои чувства. Временами безразличие становилось естественным. И тогда Хантер понял, что так жить легче.
Но, что бы ни выражало сейчас его лицо, ожидание давило на него. Так долго быть в неведении, просто сидеть и ждать, Хантеру было трудно. Хотя это не его жена рожала, и не его ребенок должен был появиться на свет. А как же тяжело, видимо, было сидящему рядом Гидеону, связанному с роженицей близкими узами.
Хантер взглянул на старшего брата. Гидеон сидел на нижней ступеньке лестницы, опершись локтями на острые колени. Подперев подбородок руками, он тупо рассматривал что-то на полу, невидяще уставившись в какую-то точку. Хмуро сведенные к переносице брови превратились в непрерывную ниточку. Его белокурые волосы, взлохмаченные нервными негнущимися пальцами, топорщились в разные стороны. Он был бледен. В иной обстановке вид мужчин вызвал бы смех.
Гидеон не только казался выше младшего брата, но он вообще был крупнее. У него была крепкая грудь и мускулистые руки человека, привыкшего к физическому труду. Но в данных обстоятельствах вся его сила была бесполезна. Сейчас весь его внешний облик выражал досаду и разочарование.
— Почему так долго? — промычал Гидеон. Он поднялся и начал вышагивать из угла в угол.
Хантер пожал плечами и убрал ноги с пути брата. Если бы жизнь сложилась для него удачно, то сейчас на месте Гидеона оказался бы он сам. А Линетт давала бы жизнь его ребенку там, наверху, в сдальне.
От такой мысли Хантер вздрогнул. Он не хотел больше выстраивать варианты на подобную тему. Вскочив, он сунул руки в карманы и следом за братом принялся мерить комнату шагами.
— Даже не знаю! Мэгги или мать могли бы выйти и сказать.
— Но почему мы ничего не слышали?
Хантер снова пожал плечами. Честно говоря, он рад, что ничего не слышно. Хватило нескольких стонов и криков роженицы, чтобы он весь покрылся липким потом. Гидеон побледнел, в его глазах появился ужас.
— Долго еще? — опять поинтересовался брат.
Хантер вышел в коридор, который тускло освещал свет лампы, и взглянул на часы.
— Одиннадцать. Еще не так много.
Пробило пять часов дня, когда Гидеон прискакал на усадьбу Хантера и сказал, что у его жены Тэсс начались схватки. Хантер тут же оседлал лошадь и помчался в город за доктором Рейдом. Брат с матушкой Жо вернулся на свою ферму. Мэгги, единственная дочь Тиррелов, была замужем за врачом. Поэтому она настояла, чтобы и ее взяли помогать Тэсс. Позже приехал и Хантер, решив, что Гидеону понадобится мужская компания.
И оказался прав. Жо сразу же выставила сына из комнаты, где принимали роды. Гидеон, услышав стоны жены, побелел и чуть было не упал в обморок.
— Иди, иди, — говорила Жо, подгоняя его к выходу, будто заблудившегося и ненароком зашедшего в дом цыпленка.
— Здесь не место мужчине, только Рейду, когда он приедет. И потом, ты занимаешь слишком много места и мешаешь.
Гидеон безропотно удалился, полностью согласившись с мнением матери об абсолютной бесполез-ности, даже ненужности отцов при рождении их детей. Позже он признался Хантеру, что был даже рад уйти. Гидеон был на войне, но ничто так не терзало его, как вид хрупкой Тэсс, страдающей от боли. А сознание, что ничем нельзя помочь ей, было еще ужасней. Поэтому, когда Хантер сказал который час, брат удивился.
— Точно? Мне казалось, что уже, по крайней мере, полночь.
— Просто, когда ждешь, время тянется медленно.
Хантер вышел на крыльцо и залюбовался спокойным темным небом. Он снова подумал о Линетт, вспомнил о своих мечтах, о том, как они поженятся, какие у них будут дети, какую совместную жизнь они построят.
Выругавшись сквозь зубы, он сжал кулаки. Зачем о ней думать? Больше нечего ожидать. Она осталась в прошлом. По крайней мере, за последние годы одинокой жизни в Техасе ее образ почти стерся в памяти. Он больше не думал о ней ночи напролет, не мечтал о ней целыми днями. Уже не представал знакомый облик, мягко вьющиеся локоны, улыбчивое лицо, как было постоянно, пока он сидел в тюрьме. Все то время Хантера поддерживала мысль о ждущей его дома Линетт. Сейчас он больше уже не ощущал вкуса ее бархатных губ, прикосновения атласной кожи, как раньше, когда эти мысли чуть не свели его с ума, в те страшные дни, когда он, вернувшись в Пайн-Крик, узнал, что мисс Сандерс вышла замуж. Больше в душе не было зияющей пустоты, которую могло заполнить только присутствие Линетт.
Но как-то так получилось, что, ожидая рождения ребенка брата, в нем воскресли былые ощущения, прошлые мысли, умершие много лет назад. Линетт давно была замужем за другим. Она никогда не принадлежала ему, Хантеру. Черт побери, он хорошо знал, что если бы соединил с ней свою жизнь, то, может быть, уже давно страдал бы от этого. Эта женщина доказала, что она просто бесчувственная самка, выскочившая быстро замуж за другого. Она никогда и не любила его. Это очевидно, и он разумом понимал, что ему без нее лучше. Хантер выяснил для себя, что в данный момент только обстоятельства заставили вернуться старые мысли и мечты. Сейчас он меньше всего нуждался в Линетт Конвей и ее ребенке.
Тишину нарушил тоненький писк наверху. Хантер на секунду замер, потом повернулся и посмотрел на брата. Гидеон стоял неподвижно. В его взгляде смешались волнение, страх и надежда.
— Это… это было…
Голос Гидеона осип и прервался, он кашлянул и начал снова:
— Ты думаешь…
Вдруг раздался голос сестры:
— Гидеон!
На лестнице появилась Мэгги. Лицо ее светилось и лоснилось, густые медно-рыжие волосы выбились из тугих кос и спадали на щеки.
— Мальчик! — крикнула она.-Гидеон! У тебя родился сын!
Какое-то мгновение Гидеон выглядел совсем ничего непонимающим, как будто не такого рода сообщение он ожидал здесь несколько часов. Он побледнел, но постепенно краска снова появилась на его лице. Он испустил звук, напоминающий победный клич, схватил Хантера в объятия так, что у того захрустели кости, потом, в два прыжка поднявшись по лестнице, сграбастал Мэгги.
— Ты лучшая в мире сестра, Мэгс!
Мэгги засмеялась, нежно похлопала Гидеона по щеке.
— Да почему, лопух? Я же ничего не сделала!
— Ты сообщила мне такую новость! За последние несколько часов я чуть не свихнулся. Можно мне к ней?
— Конечно. Она ждет тебя.
Гидеон бросился мимо сестры в спальню. Открыв дверь, он сразу увидел лежащую на кровати Тэсс, затем мать, убирающую окровавленные простыни и Рейда, моющего руки у окна.
— Тэсс! — сердце Гидеона сжалось при виде жены, такой хрупкой, маленькой и такой белой, как простыни, на которых она лежала. Он взглянул на маленький сверточек у груди Тэсс. Молодая женщина смотрела на мужа и улыбалась так радостно, что смятенная душа Гидеона сразу успокоилась.
— Тэсс, как ты?
— Прекрасно.
Ее голос был слабым.
— Подойди сюда, Гидеон! Вот наш ребенок!
Только теперь он внимательно посмотрел на то, что лежало в изгибе ее руки. Это был туго запеленутый младенец, красный, сморщенный, почти лысый. Крошечное личико его напоминало старушечье. Гидеон оторопело подумал, что он ужасен, но, как ни странно, и удивительно красив.
— Да, — выдавил он.
Его сердце было переполнено счастьем. Он неуклюже стоял у кровати, с глупой улыбкой глядя на жену и ребенка. Тэсс потянулась и взяла его за руку. Он нежно сжал ее руку. На его глазах появились слезы.
— Ах, Тэсс, я люблю тебя.
— Правда, это здорово? — воскликнула Мэгги, перепрыгнув через две последние ступеньки. Она бросилась на шею брату, будто маленькая девочка, а не дама тридцати лет, дважды побывавшая замужем.
Хантер подхватил ее и закружил по комнате. Они с Мэгги всегда были самыми близкими из всех детей Тиррелов. Гидеон и Шелби были на несколько лет их старше, поэтому чаще держались вместе, не принимая к себе младших и постоянно важничая перед ними. У Мэгги и Хантера была разница в возрасте всего в один год, и они, когда были маленькими, всегда играли вдвоем. Потом, когда все стали взрослыми людьми, между ними сохранились теплые, дружеские отношения. А когда Хантер ушел на войну и только через несколько лет вернулся в Техас, дружба с Мэгги не прекратилась.
Год назад, после четырех лет скитаний, Хантер, наконец, возвратился домой. Он пришел, потому что был нужен сестре. Умер Уилл, ее муж. В некотором смысле это была удача, подарок небес. Во время войны Севера и Юга Уилла ранило в голову. С тех пор у него был разум ребенка. Для Мэгги он был обузой. Тогда Уилл оставил ее и их сына Ти без мужской помощи и защиты. Мэгги чувствовала себя одиноко, плакала и считала себя виновной во всем. Но этим она могла поделиться только с Хантером.
— Как дети? — спросила Мэгги, бросив взгляд через плечо Хантера в гостиную.
— Не знаю, — Хантер виновато пожал плечами. — Если честно, я о них забыл. Они затихли, и я решил, что они чем-то занялись, где-то играют.
— Ну, уж эти мужчины! — сказала Мэгги, качая головой, но улыбаясь. Было видно, что она не сердится. Ее серые глаза, точно такие же, как у Гидеона, весело искрились. Мэгги была привлекатель-ной женщиной, высокая, статная, хотя и не классическая красавица. Со своим пухлым чувственным ртом, темными тонкими бровями, выразительными серыми глазами она казалась пленительной, особенно, когда ее лицо светилось весельем, как сейчас.
Она бросила на Хантера дразнящий взгляд и, обойдя его, направилась в гостиную. Сына Ти она нашла сидящим в кресле у камина, уткнувшимся лицом в парчовую подушечку. Ему было тринадцать лет, и сейчас вся неуклюжесть фигуры подростка бросалась в глаза.
Рядом на софе лежала, свернувшись калачиком, дочь Тэсс — Джинни, крепко прижимая к груди старую тряпичную куклу. Во сне она очень напоминала свою мать, которая выделялась бледностью и изящной красотой. Но как только она просыпалась, это сходство тут же исчезало. Бросалось в глаза, что ее веселые, шустрые синие глаза, как и умопомрачительная улыбка, все от отца и ничего от Тэсс. Десятилетняя девочка была сгустком энергии, таким ребенком, который всегда чем-то занят. Было понятно, что характер Джинни тоже отцовский. Шелби, ее отец, был старшим сыном в семействе Тиррелов. Красивый, чертовски обаятельный парень, он никогда не пропускал ни одной возможности поразвлечься и весело провести время. Это был золотой ребенок в их семье, самый красивый и обаятельный мужчина во всем Наин-Крике и его окрестностях. Казалось, что так и должно быть, когда он женился на Тэсс Колдуэл, красавице, дочери самого богатого в этой местности человека.
Но все это случилось еще до войны. Разумеется, Шелби забрали в армию сразу, в отличие от более степенного Гидеона, которому пришлось еще ожидать несколько месяцев. Гидеон и Хантер бодро отправились на войну, будто бы в предвкушении какого-то приключения. Через четыре месяца после ухода Шелби родилась Джинни. Незадолго до конца войны Шелби был убит.
Тэсс, отец которой потерял в этой войне все свое состояние, была вынуждена на своих плечах вынести все трудности послевоенного времени: растить дочь, ухаживать за матерью, которой еле-еле удалось выкарабкаться после тяжелой болезни. Выносливость и терпение Тэсс поражали многих. Она бралась за незнакомую работу, без жалоб и нытья, смеясь над своими ошибками и настойчиво идя вперед. За эти годы она сблизилась с семьей погибшего мужа и очень быстро подружилась с Мэгги, которая раньше считала Тэсс кокеткой, чья красота абсолютно бесполезна. Когда с войны вернулся Гидеон, то часто помогал Тэсс. Гидеон занимался починкой вещей, постоянно прибивал, стругал у нее во дворе или поливал огород.
С тех пор, как погиб старший брат и умер отец, Гидеон стал главой семьи. Он сразу почувствовал ответственность за младших и к обязанностям старшего относился очень серьезно, чем вызывал досаду привыкших к свободе Мэгги и Хантера.
Поначалу его заставляло помогать Тэсс чувство долга. Но с годами он полюбил Тэсс. Он пытался скрывать это, так как боялся, что никогда не завоюет ее любовь. Все знали, как сильно она была влюблена в Шелби. Гид был уверен, что спокойный, уравновешенный человек, каким был он сам, не может затмить в ее памяти образ искрящегося очарованием Шелби. Он чувствовал себя даже виноватым потому, что полюбил овдовевшую жену родного брата, когда тот уже давно лежал в земле.
Тогда Тэсс почти потеряла свой дом. Во время длительной тяжбы за дом, когда нужно было отстоять его у Бентона Конвея, они еще больше сблизились. Она поняла, что еще способна полюбить снова. Через год после этого они поженились. Тэсс вместе с дочкой, Джинни, которую он любил не меньше Тэсс, переехала к Гидеону.
Джинни очень понравилось жить на ферме, здесь всегда можно было найти занятие, на которое тратилась ее неиссякаемая энергия. Ей наскучило в городе, где она была под присмотром своей строгой, чопорной бабушки Колдуэлл.
Обычно Джинни ничего не боялась, но сегодня, услышав, как ее мама вскрикивает от боли, испугалась. Мэгги разрешила ей пойти еще поиграть с Ти, а не отправляться спать в свою комнату, которая располагалась рядом со спальней, где сейчас лежала Тэсс. Джинни повиновалась. Хотя на ее лице было решительное и бесстрашное выражение, но она все-таки захватила с собой старую тряпичную куклу, с которой не играла уже давным-давно.
Как бы почувствовав на себе взгляд тетки, Джинни проснулась и посмотрела на Мэгги.
— А мама? — сонно спросила она, приподнимаясь.
— Она чувствует себя прекрасно, — ответила Мэгги, ласково погладив ее по голове. — Все уже позади. У тебя появился маленький братик, а мама твоя просто умница. Сейчас ты можешь спокойно спать.
— Честно? — носик Джинни сморщился от недовольства. — Мальчик?
Мэгги засмеялась.
— Боюсь, что да. Но не волнуйся, тебе также понравится играть и с мальчиком.
Было похоже, что такое объяснение не слишком успокоило, но она очень хотела спать и не могла спорить. Зевнув, девочка снова улеглась на жесткую софу, закрыла глаза и мгновенно заснула.
Мэгги обернулась к Хантеру. Он стоял у дверей и наблюдал за ними. Улыбнувшись, она направилась к брату.
— Насколько я понял, парни не в особом почете? — спросил он с усмешкой.
— Не в этом возрасте, — вздохнула Мэгги и устало потянулась. — Может, выйдем поболтать на крыльцо, чтобы не разбудить детей?
— Давай, — согласился Хантер, открывая перед ней дверь. — Хотя мне кажется, что сейчас их разбудить практически невозможно.
Мэгги присела на низенький стульчик на крыльце, а Хантер облокотился на высокие перила, скрестив вытянутые ноги. С тех пор, как он вернулся в Техас, казалось, он никак не мог удобно устроиться среди мебели в доме.
На дворе стоял ранний март, и ночь была прохладной. Легкий холодок приятно освежил Мэгги, проведшую несколько часов в комнате роженицы. Она глубоко вдохнула чистый воздух, аккуратно пригладила растрепавшиеся волосы. Теперь ветер мог ласкать ее открытое лицо и обнаженную шею.
— Как Тэсс? — спросил Хантер.
— Отлично. Рейд сказал, что роды были легкими. — Мэгги сморщила нос и раздраженно добавила: — Как будто он много во всем этом понимает. Хотя он и доктор, но все равно он — мужчина.
Хантер улыбнулся.
— Да, мужчины, конечно, совершенные профаны в этом вопросе!
— Ну, не совсем. Рейд принял нескольких малышей. Но, понимаешь, есть вещи, которые мужчина не может по-настоящему осознать.
Она едва заметно улыбнулась своим мыслям, а на лице появилось мечтательное, даже таинственное выражение. Какое-то мгновение она казалась совсем незнакомой и далекой.
Хантер испытующе посмотрел на нее.
— Мэгги? В чем дело?
Улыбка ее стала еще шире, а в глазах мелькнуло озорство.
— Да, мне трудно от тебя что-либо утаить.
— Я тебя слишком хорошо знаю. Говори! Что происходит?
— Ну ладно. Думаю, это будет правильно, если ты первым узнаешь… после Рейда, конечно. Мы тоже ждем…
Его брови поползли вверх.
— Ребенка? Ты серьезно? Ты и Рейд?
— Да. Ты рад за нас?
— Конечно, рад. Как ты можешь сомневаться?
Хантер поднял ее со стула и крепко обнял. Он, действительно, был счастлив за нее, но и несколько ошарашен, ведь Мэгги родила Ти много лет назад.
Мэгги — его младшая сестра, и всегда будет для него такой, несмотря на их годы.
— Бог мой, мы скоро сойдем с ума в окружении детишек. Сначала Гидеон и Тэсс, теперь ты и Рейд.
Мэгги счастливо улыбнулась.
— Я надеюсь, что ты однажды…
Он сразу помрачнел и отступил от нее.
— Не рассчитывай на это, Мэгс, этого никогда не будет.
Морщинка пролегла между бровей Мэгги.
— Никогда не говори «никогда», Хантер! Ты не можешь знать все наперед! Никто не знает, что будет дальше.
— Я знаю, чего не будет.
— Ты не должен считать, что Линетт разрушила всю твою жизнь, что все кончено для тебя, — тихо произнесла она.
Хантер перевел на сестру отчужденный взгляд.
— Линнет здесь ни при чем.
— Ну да! Она — главная причина!
Мэгги помолчала, перевела дыхание и, взглянув на брата, сказала:
— Иногда мне кажется, что я ненавижу ее за то, что она с тобой сделала.
Хантер хотел было возразить, сказать, что Линетт не лишила его способности любить, но слова застряли в горле. Это была неправда. Они оба хорошо это знали. Какой бы способностью любить ни обладал Хантер раньше, теперь все осталось в прошлом, в этом он был уверен. Уже несколько лет его сердце в груди было бесчувственным камнем.
— Я не хочу о ней вспоминать, — хрипло выдавил Хантер, отвернувшись от сестры. Мэгги с болью смотрела на него.
— Хорошо, — только и могла она ответить.
Дверь распахнулась. На крыльцо вышел Рейд Прескот. Мэгги улыбнулась, протягивая ему руку. Рейд выглядел красавцем, с тонкими чертами лица, с полными, чувственными губами. Волосы у него были русые и совершенно необыкновенные глаза, сине-зеленые с коричневым оттенком. Он так нежно улыбнулся жене, что одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он по уши влюблен в нее. Рейд присел рядом с Мэгги, поцеловал ей руку.
— Думаю, Мэгги уже сообщила тебе, — сказал он.
Хантер кивнул.
— Похоже, мы оба стали дядями. Даже странно: у меня вообще не было семьи, а теперь я окружен племянниками, племянницами и кузенами, как цветами.
— Я думаю, что если речь идет о некоторых из Тиррелов, то слово «цветы» не очень удачно, — сухо возразил Хантер.
— Хантер! Как ты можешь так говорить?
На крыльце появилась их мать. Она слышала последние слова Хантера и теперь сердито смотрела на сына.
— Тиррелы — самая лучшая семья во всей округе, — заявила Жо.
— Я знаю, мам, знаю. — Хантер поднял руки, будто защищаясь.
— Не ешь меня заживо.
— Тебе просто должно быть стыдно за такие слова.
Когда Жо Тиррел подошла. Рейд вскочил, чтобы уступить ей место, а сам пересел на перила. Хантер прислонился спиной к колонне и с насмешливой улыбкой наблюдал за матерью.
Жо, хоть и не урожденная Тиррел, всегда рьяно защищала честное имя семьи. Не задумываясь, она ставила на место любого, если тот хоть как-то позорил их семейство и всегда с одинаковой решимостью бросалась на защиту своих детей, племянников, внуков. Ее крыло защиты было таким большим, что могло укрыть всякого, кто был женат или замужем за ее родственниками.
Внешне мать представляла собой как бы копию уже состарившейся Мэгги. Те же вьющиеся густые, но с сединой, волосы, более туго уложенные в узел на затылке. Те же самые броские черты лица. Всю жизнь она трудилась, не покладая рук. После рождения четырех детей она растолстела, фигура ее расплылась. Но все еще Жо оставалась привлекательной, веселой женщиной, а лицо ее светилось любовью и жизнерадостностью.
— Прости, мам.
Жо кивнула, как бы принимая извинения, потом улыбнулась.
— Скажите, разве это не удивительно? — спросила она, взяв дочь за руку. — Рождение ребенка — это так хорошо, прекрасно и удивительно.
— Это всегда таинство, — произнес Рейд. — И не имеет значения, сколько раз ты уже был свидетелем этого.
— Ты прав, — кивнула Жо. — Я очень рада, что у меня появился еще один внук! Так мечтаю качать опять ребеночка на руках.
Она многозначительно посмотрела на Мэгги.
— И только Богу известно, сколько у меня будет еще внуков и внучек. Каждый раз это будто новое прибавление к нашей семье. А боль и утраты войны уйдут в прошлое.
— Мы должны помнить о Шелби, — совсем некстати сказал Хантер. Глаза матери потемнели, а он выругался про себя за то, что говорит, не думая.
— Да, — согласилась Жо, грустно улыбнувшись. — Шелби навсегда ушел от нас. Но у меня еще есть ты, Гидеон, Мэгги. Сейчас мои дети строят заново свои семьи, свои жизни. Осталась надежда, ведь верно?
Она взглянула на Хантера. Он понял, что мать имела в виду. Жо надеялась и на него. Он знал, что ей, как и Мэгги, было больно за его несложившуюся жизнь. Он улыбнулся матери, не желая причинять ей лишние страдания. Но был уверен, что как завтра утром вновь взойдет солнце, так в его жизни ничего не изменится. Если Гидеон, Тэсс и Мэгги обрели новую любовь, нашли свое счастье, то с Хантером Тиррелом этого не произойдет, с любовью он покончил навсегда.
Но, что бы ни выражало сейчас его лицо, ожидание давило на него. Так долго быть в неведении, просто сидеть и ждать, Хантеру было трудно. Хотя это не его жена рожала, и не его ребенок должен был появиться на свет. А как же тяжело, видимо, было сидящему рядом Гидеону, связанному с роженицей близкими узами.
Хантер взглянул на старшего брата. Гидеон сидел на нижней ступеньке лестницы, опершись локтями на острые колени. Подперев подбородок руками, он тупо рассматривал что-то на полу, невидяще уставившись в какую-то точку. Хмуро сведенные к переносице брови превратились в непрерывную ниточку. Его белокурые волосы, взлохмаченные нервными негнущимися пальцами, топорщились в разные стороны. Он был бледен. В иной обстановке вид мужчин вызвал бы смех.
Гидеон не только казался выше младшего брата, но он вообще был крупнее. У него была крепкая грудь и мускулистые руки человека, привыкшего к физическому труду. Но в данных обстоятельствах вся его сила была бесполезна. Сейчас весь его внешний облик выражал досаду и разочарование.
— Почему так долго? — промычал Гидеон. Он поднялся и начал вышагивать из угла в угол.
Хантер пожал плечами и убрал ноги с пути брата. Если бы жизнь сложилась для него удачно, то сейчас на месте Гидеона оказался бы он сам. А Линетт давала бы жизнь его ребенку там, наверху, в сдальне.
От такой мысли Хантер вздрогнул. Он не хотел больше выстраивать варианты на подобную тему. Вскочив, он сунул руки в карманы и следом за братом принялся мерить комнату шагами.
— Даже не знаю! Мэгги или мать могли бы выйти и сказать.
— Но почему мы ничего не слышали?
Хантер снова пожал плечами. Честно говоря, он рад, что ничего не слышно. Хватило нескольких стонов и криков роженицы, чтобы он весь покрылся липким потом. Гидеон побледнел, в его глазах появился ужас.
— Долго еще? — опять поинтересовался брат.
Хантер вышел в коридор, который тускло освещал свет лампы, и взглянул на часы.
— Одиннадцать. Еще не так много.
Пробило пять часов дня, когда Гидеон прискакал на усадьбу Хантера и сказал, что у его жены Тэсс начались схватки. Хантер тут же оседлал лошадь и помчался в город за доктором Рейдом. Брат с матушкой Жо вернулся на свою ферму. Мэгги, единственная дочь Тиррелов, была замужем за врачом. Поэтому она настояла, чтобы и ее взяли помогать Тэсс. Позже приехал и Хантер, решив, что Гидеону понадобится мужская компания.
И оказался прав. Жо сразу же выставила сына из комнаты, где принимали роды. Гидеон, услышав стоны жены, побелел и чуть было не упал в обморок.
— Иди, иди, — говорила Жо, подгоняя его к выходу, будто заблудившегося и ненароком зашедшего в дом цыпленка.
— Здесь не место мужчине, только Рейду, когда он приедет. И потом, ты занимаешь слишком много места и мешаешь.
Гидеон безропотно удалился, полностью согласившись с мнением матери об абсолютной бесполез-ности, даже ненужности отцов при рождении их детей. Позже он признался Хантеру, что был даже рад уйти. Гидеон был на войне, но ничто так не терзало его, как вид хрупкой Тэсс, страдающей от боли. А сознание, что ничем нельзя помочь ей, было еще ужасней. Поэтому, когда Хантер сказал который час, брат удивился.
— Точно? Мне казалось, что уже, по крайней мере, полночь.
— Просто, когда ждешь, время тянется медленно.
Хантер вышел на крыльцо и залюбовался спокойным темным небом. Он снова подумал о Линетт, вспомнил о своих мечтах, о том, как они поженятся, какие у них будут дети, какую совместную жизнь они построят.
Выругавшись сквозь зубы, он сжал кулаки. Зачем о ней думать? Больше нечего ожидать. Она осталась в прошлом. По крайней мере, за последние годы одинокой жизни в Техасе ее образ почти стерся в памяти. Он больше не думал о ней ночи напролет, не мечтал о ней целыми днями. Уже не представал знакомый облик, мягко вьющиеся локоны, улыбчивое лицо, как было постоянно, пока он сидел в тюрьме. Все то время Хантера поддерживала мысль о ждущей его дома Линетт. Сейчас он больше уже не ощущал вкуса ее бархатных губ, прикосновения атласной кожи, как раньше, когда эти мысли чуть не свели его с ума, в те страшные дни, когда он, вернувшись в Пайн-Крик, узнал, что мисс Сандерс вышла замуж. Больше в душе не было зияющей пустоты, которую могло заполнить только присутствие Линетт.
Но как-то так получилось, что, ожидая рождения ребенка брата, в нем воскресли былые ощущения, прошлые мысли, умершие много лет назад. Линетт давно была замужем за другим. Она никогда не принадлежала ему, Хантеру. Черт побери, он хорошо знал, что если бы соединил с ней свою жизнь, то, может быть, уже давно страдал бы от этого. Эта женщина доказала, что она просто бесчувственная самка, выскочившая быстро замуж за другого. Она никогда и не любила его. Это очевидно, и он разумом понимал, что ему без нее лучше. Хантер выяснил для себя, что в данный момент только обстоятельства заставили вернуться старые мысли и мечты. Сейчас он меньше всего нуждался в Линетт Конвей и ее ребенке.
Тишину нарушил тоненький писк наверху. Хантер на секунду замер, потом повернулся и посмотрел на брата. Гидеон стоял неподвижно. В его взгляде смешались волнение, страх и надежда.
— Это… это было…
Голос Гидеона осип и прервался, он кашлянул и начал снова:
— Ты думаешь…
Вдруг раздался голос сестры:
— Гидеон!
На лестнице появилась Мэгги. Лицо ее светилось и лоснилось, густые медно-рыжие волосы выбились из тугих кос и спадали на щеки.
— Мальчик! — крикнула она.-Гидеон! У тебя родился сын!
Какое-то мгновение Гидеон выглядел совсем ничего непонимающим, как будто не такого рода сообщение он ожидал здесь несколько часов. Он побледнел, но постепенно краска снова появилась на его лице. Он испустил звук, напоминающий победный клич, схватил Хантера в объятия так, что у того захрустели кости, потом, в два прыжка поднявшись по лестнице, сграбастал Мэгги.
— Ты лучшая в мире сестра, Мэгс!
Мэгги засмеялась, нежно похлопала Гидеона по щеке.
— Да почему, лопух? Я же ничего не сделала!
— Ты сообщила мне такую новость! За последние несколько часов я чуть не свихнулся. Можно мне к ней?
— Конечно. Она ждет тебя.
Гидеон бросился мимо сестры в спальню. Открыв дверь, он сразу увидел лежащую на кровати Тэсс, затем мать, убирающую окровавленные простыни и Рейда, моющего руки у окна.
— Тэсс! — сердце Гидеона сжалось при виде жены, такой хрупкой, маленькой и такой белой, как простыни, на которых она лежала. Он взглянул на маленький сверточек у груди Тэсс. Молодая женщина смотрела на мужа и улыбалась так радостно, что смятенная душа Гидеона сразу успокоилась.
— Тэсс, как ты?
— Прекрасно.
Ее голос был слабым.
— Подойди сюда, Гидеон! Вот наш ребенок!
Только теперь он внимательно посмотрел на то, что лежало в изгибе ее руки. Это был туго запеленутый младенец, красный, сморщенный, почти лысый. Крошечное личико его напоминало старушечье. Гидеон оторопело подумал, что он ужасен, но, как ни странно, и удивительно красив.
— Да, — выдавил он.
Его сердце было переполнено счастьем. Он неуклюже стоял у кровати, с глупой улыбкой глядя на жену и ребенка. Тэсс потянулась и взяла его за руку. Он нежно сжал ее руку. На его глазах появились слезы.
— Ах, Тэсс, я люблю тебя.
* * *
Мэгги, смеясь, сбежала вниз по лестнице. Хантер улыбался ей, его распирала гордость, которую всегда испытывал каждый из Тиррелов, когда появлялся новый член семьи.— Правда, это здорово? — воскликнула Мэгги, перепрыгнув через две последние ступеньки. Она бросилась на шею брату, будто маленькая девочка, а не дама тридцати лет, дважды побывавшая замужем.
Хантер подхватил ее и закружил по комнате. Они с Мэгги всегда были самыми близкими из всех детей Тиррелов. Гидеон и Шелби были на несколько лет их старше, поэтому чаще держались вместе, не принимая к себе младших и постоянно важничая перед ними. У Мэгги и Хантера была разница в возрасте всего в один год, и они, когда были маленькими, всегда играли вдвоем. Потом, когда все стали взрослыми людьми, между ними сохранились теплые, дружеские отношения. А когда Хантер ушел на войну и только через несколько лет вернулся в Техас, дружба с Мэгги не прекратилась.
Год назад, после четырех лет скитаний, Хантер, наконец, возвратился домой. Он пришел, потому что был нужен сестре. Умер Уилл, ее муж. В некотором смысле это была удача, подарок небес. Во время войны Севера и Юга Уилла ранило в голову. С тех пор у него был разум ребенка. Для Мэгги он был обузой. Тогда Уилл оставил ее и их сына Ти без мужской помощи и защиты. Мэгги чувствовала себя одиноко, плакала и считала себя виновной во всем. Но этим она могла поделиться только с Хантером.
— Как дети? — спросила Мэгги, бросив взгляд через плечо Хантера в гостиную.
— Не знаю, — Хантер виновато пожал плечами. — Если честно, я о них забыл. Они затихли, и я решил, что они чем-то занялись, где-то играют.
— Ну, уж эти мужчины! — сказала Мэгги, качая головой, но улыбаясь. Было видно, что она не сердится. Ее серые глаза, точно такие же, как у Гидеона, весело искрились. Мэгги была привлекатель-ной женщиной, высокая, статная, хотя и не классическая красавица. Со своим пухлым чувственным ртом, темными тонкими бровями, выразительными серыми глазами она казалась пленительной, особенно, когда ее лицо светилось весельем, как сейчас.
Она бросила на Хантера дразнящий взгляд и, обойдя его, направилась в гостиную. Сына Ти она нашла сидящим в кресле у камина, уткнувшимся лицом в парчовую подушечку. Ему было тринадцать лет, и сейчас вся неуклюжесть фигуры подростка бросалась в глаза.
Рядом на софе лежала, свернувшись калачиком, дочь Тэсс — Джинни, крепко прижимая к груди старую тряпичную куклу. Во сне она очень напоминала свою мать, которая выделялась бледностью и изящной красотой. Но как только она просыпалась, это сходство тут же исчезало. Бросалось в глаза, что ее веселые, шустрые синие глаза, как и умопомрачительная улыбка, все от отца и ничего от Тэсс. Десятилетняя девочка была сгустком энергии, таким ребенком, который всегда чем-то занят. Было понятно, что характер Джинни тоже отцовский. Шелби, ее отец, был старшим сыном в семействе Тиррелов. Красивый, чертовски обаятельный парень, он никогда не пропускал ни одной возможности поразвлечься и весело провести время. Это был золотой ребенок в их семье, самый красивый и обаятельный мужчина во всем Наин-Крике и его окрестностях. Казалось, что так и должно быть, когда он женился на Тэсс Колдуэл, красавице, дочери самого богатого в этой местности человека.
Но все это случилось еще до войны. Разумеется, Шелби забрали в армию сразу, в отличие от более степенного Гидеона, которому пришлось еще ожидать несколько месяцев. Гидеон и Хантер бодро отправились на войну, будто бы в предвкушении какого-то приключения. Через четыре месяца после ухода Шелби родилась Джинни. Незадолго до конца войны Шелби был убит.
Тэсс, отец которой потерял в этой войне все свое состояние, была вынуждена на своих плечах вынести все трудности послевоенного времени: растить дочь, ухаживать за матерью, которой еле-еле удалось выкарабкаться после тяжелой болезни. Выносливость и терпение Тэсс поражали многих. Она бралась за незнакомую работу, без жалоб и нытья, смеясь над своими ошибками и настойчиво идя вперед. За эти годы она сблизилась с семьей погибшего мужа и очень быстро подружилась с Мэгги, которая раньше считала Тэсс кокеткой, чья красота абсолютно бесполезна. Когда с войны вернулся Гидеон, то часто помогал Тэсс. Гидеон занимался починкой вещей, постоянно прибивал, стругал у нее во дворе или поливал огород.
С тех пор, как погиб старший брат и умер отец, Гидеон стал главой семьи. Он сразу почувствовал ответственность за младших и к обязанностям старшего относился очень серьезно, чем вызывал досаду привыкших к свободе Мэгги и Хантера.
Поначалу его заставляло помогать Тэсс чувство долга. Но с годами он полюбил Тэсс. Он пытался скрывать это, так как боялся, что никогда не завоюет ее любовь. Все знали, как сильно она была влюблена в Шелби. Гид был уверен, что спокойный, уравновешенный человек, каким был он сам, не может затмить в ее памяти образ искрящегося очарованием Шелби. Он чувствовал себя даже виноватым потому, что полюбил овдовевшую жену родного брата, когда тот уже давно лежал в земле.
Тогда Тэсс почти потеряла свой дом. Во время длительной тяжбы за дом, когда нужно было отстоять его у Бентона Конвея, они еще больше сблизились. Она поняла, что еще способна полюбить снова. Через год после этого они поженились. Тэсс вместе с дочкой, Джинни, которую он любил не меньше Тэсс, переехала к Гидеону.
Джинни очень понравилось жить на ферме, здесь всегда можно было найти занятие, на которое тратилась ее неиссякаемая энергия. Ей наскучило в городе, где она была под присмотром своей строгой, чопорной бабушки Колдуэлл.
Обычно Джинни ничего не боялась, но сегодня, услышав, как ее мама вскрикивает от боли, испугалась. Мэгги разрешила ей пойти еще поиграть с Ти, а не отправляться спать в свою комнату, которая располагалась рядом со спальней, где сейчас лежала Тэсс. Джинни повиновалась. Хотя на ее лице было решительное и бесстрашное выражение, но она все-таки захватила с собой старую тряпичную куклу, с которой не играла уже давным-давно.
Как бы почувствовав на себе взгляд тетки, Джинни проснулась и посмотрела на Мэгги.
— А мама? — сонно спросила она, приподнимаясь.
— Она чувствует себя прекрасно, — ответила Мэгги, ласково погладив ее по голове. — Все уже позади. У тебя появился маленький братик, а мама твоя просто умница. Сейчас ты можешь спокойно спать.
— Честно? — носик Джинни сморщился от недовольства. — Мальчик?
Мэгги засмеялась.
— Боюсь, что да. Но не волнуйся, тебе также понравится играть и с мальчиком.
Было похоже, что такое объяснение не слишком успокоило, но она очень хотела спать и не могла спорить. Зевнув, девочка снова улеглась на жесткую софу, закрыла глаза и мгновенно заснула.
Мэгги обернулась к Хантеру. Он стоял у дверей и наблюдал за ними. Улыбнувшись, она направилась к брату.
— Насколько я понял, парни не в особом почете? — спросил он с усмешкой.
— Не в этом возрасте, — вздохнула Мэгги и устало потянулась. — Может, выйдем поболтать на крыльцо, чтобы не разбудить детей?
— Давай, — согласился Хантер, открывая перед ней дверь. — Хотя мне кажется, что сейчас их разбудить практически невозможно.
Мэгги присела на низенький стульчик на крыльце, а Хантер облокотился на высокие перила, скрестив вытянутые ноги. С тех пор, как он вернулся в Техас, казалось, он никак не мог удобно устроиться среди мебели в доме.
На дворе стоял ранний март, и ночь была прохладной. Легкий холодок приятно освежил Мэгги, проведшую несколько часов в комнате роженицы. Она глубоко вдохнула чистый воздух, аккуратно пригладила растрепавшиеся волосы. Теперь ветер мог ласкать ее открытое лицо и обнаженную шею.
— Как Тэсс? — спросил Хантер.
— Отлично. Рейд сказал, что роды были легкими. — Мэгги сморщила нос и раздраженно добавила: — Как будто он много во всем этом понимает. Хотя он и доктор, но все равно он — мужчина.
Хантер улыбнулся.
— Да, мужчины, конечно, совершенные профаны в этом вопросе!
— Ну, не совсем. Рейд принял нескольких малышей. Но, понимаешь, есть вещи, которые мужчина не может по-настоящему осознать.
Она едва заметно улыбнулась своим мыслям, а на лице появилось мечтательное, даже таинственное выражение. Какое-то мгновение она казалась совсем незнакомой и далекой.
Хантер испытующе посмотрел на нее.
— Мэгги? В чем дело?
Улыбка ее стала еще шире, а в глазах мелькнуло озорство.
— Да, мне трудно от тебя что-либо утаить.
— Я тебя слишком хорошо знаю. Говори! Что происходит?
— Ну ладно. Думаю, это будет правильно, если ты первым узнаешь… после Рейда, конечно. Мы тоже ждем…
Его брови поползли вверх.
— Ребенка? Ты серьезно? Ты и Рейд?
— Да. Ты рад за нас?
— Конечно, рад. Как ты можешь сомневаться?
Хантер поднял ее со стула и крепко обнял. Он, действительно, был счастлив за нее, но и несколько ошарашен, ведь Мэгги родила Ти много лет назад.
Мэгги — его младшая сестра, и всегда будет для него такой, несмотря на их годы.
— Бог мой, мы скоро сойдем с ума в окружении детишек. Сначала Гидеон и Тэсс, теперь ты и Рейд.
Мэгги счастливо улыбнулась.
— Я надеюсь, что ты однажды…
Он сразу помрачнел и отступил от нее.
— Не рассчитывай на это, Мэгс, этого никогда не будет.
Морщинка пролегла между бровей Мэгги.
— Никогда не говори «никогда», Хантер! Ты не можешь знать все наперед! Никто не знает, что будет дальше.
— Я знаю, чего не будет.
— Ты не должен считать, что Линетт разрушила всю твою жизнь, что все кончено для тебя, — тихо произнесла она.
Хантер перевел на сестру отчужденный взгляд.
— Линнет здесь ни при чем.
— Ну да! Она — главная причина!
Мэгги помолчала, перевела дыхание и, взглянув на брата, сказала:
— Иногда мне кажется, что я ненавижу ее за то, что она с тобой сделала.
Хантер хотел было возразить, сказать, что Линетт не лишила его способности любить, но слова застряли в горле. Это была неправда. Они оба хорошо это знали. Какой бы способностью любить ни обладал Хантер раньше, теперь все осталось в прошлом, в этом он был уверен. Уже несколько лет его сердце в груди было бесчувственным камнем.
— Я не хочу о ней вспоминать, — хрипло выдавил Хантер, отвернувшись от сестры. Мэгги с болью смотрела на него.
— Хорошо, — только и могла она ответить.
Дверь распахнулась. На крыльцо вышел Рейд Прескот. Мэгги улыбнулась, протягивая ему руку. Рейд выглядел красавцем, с тонкими чертами лица, с полными, чувственными губами. Волосы у него были русые и совершенно необыкновенные глаза, сине-зеленые с коричневым оттенком. Он так нежно улыбнулся жене, что одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он по уши влюблен в нее. Рейд присел рядом с Мэгги, поцеловал ей руку.
— Думаю, Мэгги уже сообщила тебе, — сказал он.
Хантер кивнул.
— Похоже, мы оба стали дядями. Даже странно: у меня вообще не было семьи, а теперь я окружен племянниками, племянницами и кузенами, как цветами.
— Я думаю, что если речь идет о некоторых из Тиррелов, то слово «цветы» не очень удачно, — сухо возразил Хантер.
— Хантер! Как ты можешь так говорить?
На крыльце появилась их мать. Она слышала последние слова Хантера и теперь сердито смотрела на сына.
— Тиррелы — самая лучшая семья во всей округе, — заявила Жо.
— Я знаю, мам, знаю. — Хантер поднял руки, будто защищаясь.
— Не ешь меня заживо.
— Тебе просто должно быть стыдно за такие слова.
Когда Жо Тиррел подошла. Рейд вскочил, чтобы уступить ей место, а сам пересел на перила. Хантер прислонился спиной к колонне и с насмешливой улыбкой наблюдал за матерью.
Жо, хоть и не урожденная Тиррел, всегда рьяно защищала честное имя семьи. Не задумываясь, она ставила на место любого, если тот хоть как-то позорил их семейство и всегда с одинаковой решимостью бросалась на защиту своих детей, племянников, внуков. Ее крыло защиты было таким большим, что могло укрыть всякого, кто был женат или замужем за ее родственниками.
Внешне мать представляла собой как бы копию уже состарившейся Мэгги. Те же вьющиеся густые, но с сединой, волосы, более туго уложенные в узел на затылке. Те же самые броские черты лица. Всю жизнь она трудилась, не покладая рук. После рождения четырех детей она растолстела, фигура ее расплылась. Но все еще Жо оставалась привлекательной, веселой женщиной, а лицо ее светилось любовью и жизнерадостностью.
— Прости, мам.
Жо кивнула, как бы принимая извинения, потом улыбнулась.
— Скажите, разве это не удивительно? — спросила она, взяв дочь за руку. — Рождение ребенка — это так хорошо, прекрасно и удивительно.
— Это всегда таинство, — произнес Рейд. — И не имеет значения, сколько раз ты уже был свидетелем этого.
— Ты прав, — кивнула Жо. — Я очень рада, что у меня появился еще один внук! Так мечтаю качать опять ребеночка на руках.
Она многозначительно посмотрела на Мэгги.
— И только Богу известно, сколько у меня будет еще внуков и внучек. Каждый раз это будто новое прибавление к нашей семье. А боль и утраты войны уйдут в прошлое.
— Мы должны помнить о Шелби, — совсем некстати сказал Хантер. Глаза матери потемнели, а он выругался про себя за то, что говорит, не думая.
— Да, — согласилась Жо, грустно улыбнувшись. — Шелби навсегда ушел от нас. Но у меня еще есть ты, Гидеон, Мэгги. Сейчас мои дети строят заново свои семьи, свои жизни. Осталась надежда, ведь верно?
Она взглянула на Хантера. Он понял, что мать имела в виду. Жо надеялась и на него. Он знал, что ей, как и Мэгги, было больно за его несложившуюся жизнь. Он улыбнулся матери, не желая причинять ей лишние страдания. Но был уверен, что как завтра утром вновь взойдет солнце, так в его жизни ничего не изменится. Если Гидеон, Тэсс и Мэгги обрели новую любовь, нашли свое счастье, то с Хантером Тиррелом этого не произойдет, с любовью он покончил навсегда.
Глава 2
Линетт Конвей тихо что-то сообщила своей падчерице, когда они расстилали скатерть на столе, и обе женщины улыбнулись. Они необычно смотрелись рядом за работой, расставляя посуду и кушанья, которые доставали из корзинки Линетт. Линетт, старшая из них двоих, была настоящей красавицей. Ее красота была живой, яркой, запоминающейся. Темные, густые и блестящие волосы мягко спадали на плечи, светло-голубые глаза были огромны. Можно было сказать, что все черты лица были безукориз-ненно правильны. За последние годы, после того как она вышла замуж за Бентона Конвоя, ее внешность слегка поблекла. Но ее все еще считали самой красивой женщиной в Пайн-Крике, а некоторые даже говорили, что не видели подобных красавиц во всем штате Арканзас.
Розмари, наоборот, никто бы не назвал красавицей. Она не была привлекательной, но иногда, как в данный момент, когда она улыбалась, была очень мила. Розмари относилась к числу тех женщин, которые всегда остаются в тени, не бросаются в глаза, поэтому ее никогда не приглашали на танцах. Она чаще всего старалась прошмыгнуть через задние дворы, желая остаться незамеченной. Это была маленькая, но не лишенная изящества женщина. Волосы ее были неброского русого цвета, гладко зачесанные назад и уложенные в тяжелый узел на затылке. Самыми привлекательными у нее были большие глаза, излучавшие тепло, светло-карие, их обрамляли густые прямые ресницы. Но, к сожалению, их скрывали сидящие на носу очки. Обычно Розмари носила некрасивые, мрачных тонов платья. Она не обращала внимания на попытки Линетт подобрать ей платье, подходящее по цвету к ее типу кожи или под цвет глаз. Розмари внимательно выслушивала советы мачехи, иногда даже восхищалась купленными для нее платьями, но рано или поздно эти наряды оказывались в самом дальнем углу гардероба, и она вновь одевалась в мышиные и какие-то выцветшие пастельные тона.
Линетт долгое время не могла понять, почему ее участие и старания спокойно игнорируются. Но потом она заметила, что как только Розмари наденет какое-нибудь нарядное платье, отец отпускает в ее адрес колкое замечание. После такого Розмари прячет новую одежду подальше в шкаф. Это бесило и раздражало Линетт, но никто, в том числе и она, не могли заставить Бентона не говорить или не делать что-либо, что ему нравилось. Поэтому, как ни пыталась Линетт убедить Розмари, что отличное светло-золотистое вечернее платье только придает ее коже теплый, персиковый оттенок, а вовсе не выделяет среди других девушек, ей так и не удалось ничего изменить.
Но сегодня Линетт была несколько удивлена, хотя, разумеется, было приятно видеть, что Розмари решилась надеть легкое платье, купленное по настоянию Линетт еще прошлым летом. Густой винно-красный цвет шелка придавал лицу девушки румянец. Но Линетт сдержалась и ничего не сказала Розмари о ее наряде. Это был бы вернейший способ заставить навсегда потом забыть о данном платье. Поэтому Линетт накрывала на стол и болтала о всяких пустяках.
— Правда, не смешно ли? — комментировала Розмари. Глаза ее смеялись за стеклами очков. — Это так мило с твоей стороны, что ты принесла мне поесть.
Когда отец женился на Линетт, Розмари встретила мачеху холодно и относилась безразлично, невольно завидуя ее красоте. Она не могла доверять женщине, вышедшей замуж за богатого, намного старше ее Бентона Конвея, хотя еще недавно была помолвлена с Хантером Тиррелом. Розмари до сих пор не знала, что толкнуло Линетт на этот шаг. Но чем больше она узнавала Линетт, тем меньше она догадывалась о причине этого поступка. Очень скоро Розмари убедилась, что мачеха добрая и щедрая женщина, а не зазнайка, упивающаяся своей красотой. Розмари боялась, что Линетт окажется именно такой. За несколько лет они стали близкими подругами.
Розмари, наоборот, никто бы не назвал красавицей. Она не была привлекательной, но иногда, как в данный момент, когда она улыбалась, была очень мила. Розмари относилась к числу тех женщин, которые всегда остаются в тени, не бросаются в глаза, поэтому ее никогда не приглашали на танцах. Она чаще всего старалась прошмыгнуть через задние дворы, желая остаться незамеченной. Это была маленькая, но не лишенная изящества женщина. Волосы ее были неброского русого цвета, гладко зачесанные назад и уложенные в тяжелый узел на затылке. Самыми привлекательными у нее были большие глаза, излучавшие тепло, светло-карие, их обрамляли густые прямые ресницы. Но, к сожалению, их скрывали сидящие на носу очки. Обычно Розмари носила некрасивые, мрачных тонов платья. Она не обращала внимания на попытки Линетт подобрать ей платье, подходящее по цвету к ее типу кожи или под цвет глаз. Розмари внимательно выслушивала советы мачехи, иногда даже восхищалась купленными для нее платьями, но рано или поздно эти наряды оказывались в самом дальнем углу гардероба, и она вновь одевалась в мышиные и какие-то выцветшие пастельные тона.
Линетт долгое время не могла понять, почему ее участие и старания спокойно игнорируются. Но потом она заметила, что как только Розмари наденет какое-нибудь нарядное платье, отец отпускает в ее адрес колкое замечание. После такого Розмари прячет новую одежду подальше в шкаф. Это бесило и раздражало Линетт, но никто, в том числе и она, не могли заставить Бентона не говорить или не делать что-либо, что ему нравилось. Поэтому, как ни пыталась Линетт убедить Розмари, что отличное светло-золотистое вечернее платье только придает ее коже теплый, персиковый оттенок, а вовсе не выделяет среди других девушек, ей так и не удалось ничего изменить.
Но сегодня Линетт была несколько удивлена, хотя, разумеется, было приятно видеть, что Розмари решилась надеть легкое платье, купленное по настоянию Линетт еще прошлым летом. Густой винно-красный цвет шелка придавал лицу девушки румянец. Но Линетт сдержалась и ничего не сказала Розмари о ее наряде. Это был бы вернейший способ заставить навсегда потом забыть о данном платье. Поэтому Линетт накрывала на стол и болтала о всяких пустяках.
— Правда, не смешно ли? — комментировала Розмари. Глаза ее смеялись за стеклами очков. — Это так мило с твоей стороны, что ты принесла мне поесть.
Когда отец женился на Линетт, Розмари встретила мачеху холодно и относилась безразлично, невольно завидуя ее красоте. Она не могла доверять женщине, вышедшей замуж за богатого, намного старше ее Бентона Конвея, хотя еще недавно была помолвлена с Хантером Тиррелом. Розмари до сих пор не знала, что толкнуло Линетт на этот шаг. Но чем больше она узнавала Линетт, тем меньше она догадывалась о причине этого поступка. Очень скоро Розмари убедилась, что мачеха добрая и щедрая женщина, а не зазнайка, упивающаяся своей красотой. Розмари боялась, что Линетт окажется именно такой. За несколько лет они стали близкими подругами.