Страница:
Германия и Священная Римская империя
Ближайшие преемники Оттона III благоразумно сосредоточили свои усилия в первую очередь на восстановлении королевской власти в Германии. Их успехи были настолько велики, что Конрад II (1024–1039) и его сын Генрих III (1039–1056) вновь смогли посылать сильные армии в Рим и, подобно Оттону III, назначать и смещать пап. К середине XI в. Священная Римская империя казалась самой большой и могущественной державой Европы. Но, как выяснилось, на деле она была столь же уязвимой и непрочной, как и другие политические образования XI в.Эффективность императорской власти зависела от ряда факторов: от размеров личных владений правящей династии и прочности ее власти в наследственных владениях, от верности крупнейших германских князей, от возможности установить контроль над церковью, ее обширными владениями и влиянием. Личные владения императоров уже не были столь велики, как в Оттоновскую эпоху, ибо с восшествием на германский трон Конрада II к власти пришел новый, гораздо менее влиятельный род герцогов Франконии. Теперь почти все зависело отличных качеств правителя. Ранняя смерть Генриха III и несовершеннолетие наследника привели к тому, что представители германской аристократии стали добиваться такой же независимости, какой обладали региональные правители во Франции. Когда новый правитель Генрих IV (1056–1106) достиг совершеннолетия, ему удалось до некоторой степени восстановить авторитет центральной власти, победив самых опасных соперников – крупных саксонских князей. В это время он не мог предвидеть, что вскоре лишится власти над церковью – одной из важнейших опор императорского могущества. Чтобы понять, как это произошло, следует обратиться к истории церкви, и в частности к истории папства.
Церковь и папство в XI в.
Движение за реформирование церковной, прежде всего монашеской, жизни началось в X в. Его отличительной чертой было стремление возродить дух св. Бенедикта, что подразумевало очищение церкви от тенденций обмирщения. Из Лотарингии и Бургундии, в первую очередь из крупного бенедиктинского монастыря Клюни, движение за реформу церкви распространилось по всей Франции и достигло Англии. К середине XI в. оно начало прокладывать себе путь в Германии и Италии, но поначалу почти никак не повлияло на папство.Реформирование самого папства началось с тех мероприятий, которые единственно и могли способствовать успеху в упрочении авторитета Римского престола: прежде всего выборы пап были выведены из-под контроля римской аристократии. В этом папство опиралось на помощь могущественного императора Генриха III (1039–1056), который в 1046 г. низложил трех соперничавших римских понтификов и последовательно добивался назначения папами людей, не принадлежавших к традиционному римскому церковному кругу; самым деятельным из них был кузен императора Лев IX (1049–1054).
Лев IX, преисполненный желанием реформировать монашество, собрал вокруг себя группу единомышленников. Но папство не походило на монастырь. Закономерным, хотя и парадоксальным образом клюнийский дух затворничества превратился в свою противоположность – обращенность к миру. Реформаторы намеревались запретить браки духовенства и симонию (продажу и покупку церковных должностей), а также утвердить авторитет папы во всем христианском мире. Когда исчезнет симония, считали они, священники будут соблюдать безбрачие и освободятся таким образом от семейных интересов, – лишь тогда церковь станет подлинно независимой и способной выполнять свое духовное предназначение. Однако решение этих проблем зависело не только от церкви. Епископы, аббаты и даже приходские священники находились в отношениях подчинения с крупными светскими феодалами, которые наделяли их землей и другим имуществом. Поэтому фактическое право феодалов назначать на церковные должности казалось естественным. Церковь, конечно, всегда настаивала на избрании подходящих кандидатов, но совсем другое дело – требования полной независимости и чисто церковного контроля за назначениями духовенства: такая ситуация затрагивала старинные права мирян и была чревата конфликтом.
Для царивших в Риме новых настроений весьма показательно, что они довольно скоро привели к полному разрыву с Византийской церковью в 1054 г. Тогда этот разрыв мало кого заботил, ибо людей больше занимали проведение реформ и реализация новой политики папства на Западе.
В течение следующих двадцати лет на папском престоле сменяли друг друга сторонники церковной реформы, что укрепляло власть Рима надо всей Латинской церковью. Авторитет папства стали признавать даже светские правители, в частности Вильгельм Завоеватель, собираясь покорить Англию, стремился заручиться одобрением папы. За эту поддержку он отплатил богатыми дарами английской церкви и назначением в английские епископства и аббатства людей, угодных римским реформаторам. Таким образом, взаимовыгодный союз между королем и папой был вполне возможен, по крайней мере в такой далекой от Рима стране, как Англия.
Генрих IV и Григорий VII
Однако в близких к Риму землях – в Италии и Германии – заключить такой союз было не столь легко: здесь обе стороны – и король, и папа – оказались менее склонными к компромиссу. В 1073 г. римлянин Гильдебранд, самый молодой, энергичный и непреклонный среди друзей Льва IX, был избран папой под именем Григория VII. Его идеалы и цели известны нам из его писем и свода принципов, который он составил сам для себя. В них сформулированы радикальные и бескомпромиссные требования папства, сформировавшиеся к тому времени, включая и право пап низлагать императоров. Программа Григория VII логически завершала сложившееся еще в V в. учение о двух властях: светской и духовной, из которых именно духовная считалась высшей, поскольку священнослужители «обязаны выносить решения о суде Божьем также и над людскими владыками».Противником Григория была не менее сильная личность. Генрих IV только что вышел из несчастливого возраста несовершеннолетия и успешно утвердил королевскую власть над мятежными магнатами. Симпатизируя моральным целям церковной реформы, он отнюдь не желал отказываться от королевских прерогатив при назначении немецких и итальянских епископов: они получали от короля крупные владения, становясь в силу этого его вассалами, на чью поддержку он хотел рассчитывать в борьбе против крупных магнатов. Для папы такая позиция была неприемлемой, поскольку она противоречила принципу независимости церкви.
Поводом для столкновения послужили спорные выборы главы архиепископства Миланского. Милан был «ключом» к Северной Италии, контроль над которой представлял жизненный интерес и для короля, и для папы. Обмен все более резкими по тону посланиями вскоре перерос в прямое столкновение. В начале 1076 г. король и собрание немецких епископов, разумеется ставленников Генриха, объявили о низложении папы Григория VII.
Генрих, не самозванный, но милостью Божьей король, Гильдебранду, ныне не папе, а лжемонаху… Ты дерзнул восстать против самой королевской власти, дарованной нам от Бога… Поэтому покинь Апостольский престол, который ты занял незаконно… Сойди с него, сойди![64]Конечно, франкские и немецкие короли и императоры не раз низлагали пап и ранее, но они совершали это в Риме, опираясь на поддержку собственного войска. Ныне подобная процедура проходила далеко от Рима, а значит, у папы были возможности для противодействия королю. Григорий в ответ на акцию Генриха отлучил его от церкви и освободил его подданных от вассальной верности, что и повлекло за собой разрушительные последствия. Немецкие князья воспользовались столь блестящей возможностью подорвать власть короля и со своей стороны объявили, что Генрих будет низложен, если в течение года не получит отпущения у папы. Одновременно большая часть епископата отвернулась от короля, и у Генриха не осталось другого выхода, как искать примирения с папой. В январе 1077 г. с горсткой приближенных он перешел Альпы через заснеженный перевал Мон-Сени.
Напрягая все жилы, то карабкаясь руками и ногами… то качаясь, скользя и падая, они едва смогли выбраться на равнины. Королеву и других дам посадили на воловьи шкуры и тянули за собой.Генрих встретил папу в небольшом замке Каносса в Северной Италии и, «сняв с себя королевские одежды… босой, без пищи с утра и до самого вечера» ожидал три дня, пока Григорий даст ему отпущение.
Для преемника Карла Великого и Оттона I это было страшное унижение. Покаянное путешествие короля не разрешило его спора с папой, однако дало Генриху передышку, чтобы заручиться поддержкой влиятельных князей в Германии и Италии. Междоусобная война в Германии продолжалась, и в конечном счете Генрих одержал верх над мятежной знатью. Когда Григорий через некоторое время повторил свое отлучение германского правителя, оно практически не возымело действия, ибо люди разуверились в намерениях папы. Генрих привел армию в Италию, возвел в Риме на папский престол своего ставленника (антипапу) и был коронован императором. Григорию пришлось бежать из Рима и закончить свою жизнь в изгнании (1085). Его великий противник кончил немногим лучше: Италия вновь вышла из-под его контроля, многие немецкие князья по-прежнему продолжали выступать против императора, а его собственный сын вошел в союз с мятежниками (1106).
Сын Генриха IV, Генрих V, свергнув отца, стал королем и продолжил борьбу с папством: однажды он даже похитил папу. Наконец в 1122 г. был достигнут формальный компромисс. Император согласился отказаться от «инвеституры» епископов и аббатов, то есть от вручения им символов их духовной власти – посоха и кольца, но за свои земли они по-прежнему несли вассальные повинности перед королем. Подобный компромисс, незадолго до этого уже достигнутый во Франции и Англии, не был омрачен конфликтами, подобными тому, что произошел между Григорием VII и Генрихом IV. Один из аспектов борьбы, причем наиболее формальный, неоправданно считают основным для понимания смысла конфликта, который получил у историков название «Борьбы за инвеституру». Однако в результате этих столкновений более важный вопрос так и остался нерешенным, а именно: кто же реально назначает на высшие церковные должности?
Историческое значение спора об инвеституре
Впервые дуализм церкви и государства – система двух властей и двухполюсного общества, возникшая в результате крушения Западной Римской империи, – привел к открытому конфликту. Ранее эти противоречия не выходили наружу, поскольку сохранялась диспропорция между огромной военной силой императоров и относительно слабым папством. Однако папы действовали с большим упорством и, несмотря на многочисленные неудачи, в течение нескольких столетий существенно расширили свою власть над западной христианской церковью. Их власть неожиданно укрепилась в середине XI в., когда соединились результаты нескольких параллельных процессов: папской программы «свободы церкви» и движения за монастырскую реформу. Свою роль сыграло и появление ряда энергичных личностей, готовых отстаивать такие требования папства, о которых ранее нельзя было и помыслить, и способных вместе с тем использовать действительно благоприятные политические ситуации – восстания немецких князей или политические амбиции нормандских правителей в Южной Италии.Вместе с тем «внезапность» появления папских претензий нужно оценивать в контексте общего универсального процесса «профессионализации» социальных функций. Как мы уже видели, церковь предоставляла целый ряд весьма специфических «услуг», наиболее актуальных на международном уровне. Папами теперь чаще всего становились немцы или французы, а в XII в. даже англичане, и условия благоприятствовали преобразованию церкви в своего рода «транснациональную» организацию, фактически управляемую из Рима. Это был совсем иной уровень институализации, нежели традиционные заявления о первенстве римского епископа перед прочими епископами и патриархами. В этом смысле «Борьба за инвеституру» отражала сознательную попытку папства сделать духовенство более профессиональным, освободив его от светского контроля. Вместе с тем в феодальном обществе епископы были не только духовными лицами, подчиненными папе, но и вассалами, несущими обязанности перед светскими властителями, а значит, конфликты по поводу приоритетов отношений власти и верности становились неизбежными. Эти конфликты составили определяющую черту истории последующих столетий; им суждено было оставить еще более долговечное наследие в сферах политической мысли и политических традиций.
Западная Европа в XII в
На первую половину XII в. пришлось постепенное возрождение французской монархии. Терпеливо и старательно Людовик VI Толстый (1108–1137) и Людовик VII (1137–1180) расширяли королевский домен, а вместе с ним и свою власть. Самым большим успехом была женитьба Людовика VII на Алиеноре Аквитанской (1137), богатейшей во Франции наследнице. Почти одновременно в Англии разразилась череда гражданских войн: право на престол оспаривали дочь Генриха I Матильда, которая вышла замуж за графа Анжуйского, и племянник Генриха Стефан, граф Блуа. Последний и одержал верх в этой борьбе, по крайней мере в самой Англии. Однако реальным победителем в парализовавших Англию войнах стал король Франции.
Затем, используя типичную средневековую метафору, колесо фортуны повернулось. В 1152 г. Людовик VII развелся с Алиенорой Аквитанской, которая вскоре вышла замуж за сына Матильды и графа Анжуйского. В 1154 г. сын Матильды наследовал Стефану как Генрих II Английский (1154–1189) и под его властью оказалась не только Англия, но и вся Западная Франция – от Нормандии до Пиренеев. Вряд ли возможен более драматический пример последствий брачного союза, чем внезапное возникновение «Анжуйской империи» в Западной Европе. Сохранение этой империи в значительной мере зависело от личных качеств ее правителей.
Однако «в значительной мере» не значит «полностью». Самые умные и дальновидные средневековые короли прилагали все усилия к тому, чтобы упрочить организационную основу своей власти, и мало кто был столь же последователен в этом стремлении, как Генрих II, первый англо-нормандский король и по-настоящему грамотный человек. От своих нормандских предшественников Генрих унаследовал эффективные механизмы управления королевской казной. Его главные министры, «бароны казны», регулярно получали от шерифов отчеты о сборе королевских налогов на местах; стол, за которым заседали министры, был покрыт клетчатой тканью и использовался в качестве счетов – примитивного приспособления для сложения и вычитания, где денежные суммы записывались колонками, обозначавшими тысячи, сотни, двадцатки и отдельные фунты, а также шиллинги и пенсы. В качестве расписок шерифы получали «тальи», дощечки с зарубками по числу столбиков на расчетном столе. Министерские клерки записывали отчеты во всех деталях на листах пергамента, которые хранились в виде свитков. Значительное число этих «реестров» дошло до нашего времени, и они служат важным источником для историков. В Европе лишь папство обладало столь же развитой системой финансового контроля, как английские короли.
Уже в середине XII в. в Оксфорде существовала школа римского права. Идея кодификации и систематизации местного английского права в качестве всеобщего законодательства, которым руководствуются королевские суды по всей стране, была в своей основе заимствована из римского права. В правление Генриха II произошло усовершенствование прежних судебных процедур: местных присяжных обязали сообщать о преступниках шерифу или королевскому судье либо, основываясь на собственном расследовании, свидетельствовать о настоящем владельце украденного или спорного имущества. Система присяжных в различных ее формах стала краеугольным камнем большинства европейских правовых систем. Несравненно более важным явилось постановление 1166 г., согласно которому рыцари могли искать справедливости не в судах своих сюзеренов, а непосредственно в королевском суде: оно открывало, по крайней мере потенциальную, возможность союза между монархией и многочисленным рыцарским сословием, которое в критической ситуации можно было повернуть против крупных феодалов.
Столь же важным для укрепления королевской власти и целостности государства оказалось усовершенствование королевских вердиктов – письменных предписаний, обычно адресованных шерифу, где говорилось, в каком виде полагается принимать дело к рассмотрению – как иск или как тяжбу. Отныне эти постановления приняли форму стандартных документов, которые мог получить, за соответствующую плату, любой свободный человек королевства.
Приблизительно через шестьдесят лет спор между королем и церковью разгорелся с новой силой, на сей раз – между Генрихом II и архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом. Речь шла об отлучении королевских чиновников, о праве апелляции к папскому престолу, об использовании доходов от свободных епархий. Наиболее остро стоял вопрос о правомочности заявления короля о его праве наказывать служителей церкви, осужденных церковными судами. Бекет отверг это заявление и как покушение на независимость церкви, и как несправедливость по отношению к людям, которых за одну и ту же провинность будут наказывать дважды. Здесь, подобно спору императора Генриха IV с папой Григорием VII, сыграли роль личные качества соперников. Генрих II считал, что Бекет, будучи канцлером до того, как сам король выбрал его в архиепископы, нарушил свои обязательства – и личные, и вассальные. Для Бекета необходимость искупить свое светское прошлое придворного и доказать истинную приверженность вере была, по-видимому, столь же важна, как и само существо спора. Половинчатые соглашения не смогли разрешить конфликт. В конце концов Бекет отлучил нескольких епископов, которые поддерживали короля, а Генрих публично выказал свой гнев. Четыре рыцаря истолковали реакцию короля как приказ и убили архиепископа в Кентерберийском соборе 29 декабря 1170 г.
Подробный рассказ о смерти Бекета содержится в письме его секретаря и друга, историка Иоанна Солсберийского.
В интеллектуальном отношении Бекет даже отдаленно не приближался к Ансельму. Доводы, которые он выдвигал, были крайне поверхностными (в этом отношении Генрих ничуть не превосходил его) и намного уступали уровню полемики между папством и сторонниками имперской власти в континентальной Европе. Папа Александр III отнюдь не был готов безоговорочно поддерживать архиепископа и не имел никакого желания склонять могущественного правителя Англии Генриха II к союзу с императором Фридрихом Барбароссой. Но насколько дело Бекета проигрывало в смысле интеллектуальном и политическом, настолько же оно безусловно выигрывало в смысле воздействия на религиозные чувства простых людей. Бекета тут же объявили мучеником. Папа канонизировал его в 1173 г., и усыпальница Бекета стала местом паломничества, известным не только в Англии, но и во всей Европе. В популярности с ней могли сравниться разве что предполагаемая гробница св. апостола Иакова (Сантьяго де Компостела, на северо-западе Испании) и сам Рим. Генриху II пришлось принести суровое публичное покаяние.
Острые противоречия между светскими правителями и церковью разрешались обычно путем достижения компромиссов. На практике, однако, власть короля над английской церковью не была ослаблена, поскольку он сохранил фактическое право назначать епископов.
Затем, используя типичную средневековую метафору, колесо фортуны повернулось. В 1152 г. Людовик VII развелся с Алиенорой Аквитанской, которая вскоре вышла замуж за сына Матильды и графа Анжуйского. В 1154 г. сын Матильды наследовал Стефану как Генрих II Английский (1154–1189) и под его властью оказалась не только Англия, но и вся Западная Франция – от Нормандии до Пиренеев. Вряд ли возможен более драматический пример последствий брачного союза, чем внезапное возникновение «Анжуйской империи» в Западной Европе. Сохранение этой империи в значительной мере зависело от личных качеств ее правителей.
Однако «в значительной мере» не значит «полностью». Самые умные и дальновидные средневековые короли прилагали все усилия к тому, чтобы упрочить организационную основу своей власти, и мало кто был столь же последователен в этом стремлении, как Генрих II, первый англо-нормандский король и по-настоящему грамотный человек. От своих нормандских предшественников Генрих унаследовал эффективные механизмы управления королевской казной. Его главные министры, «бароны казны», регулярно получали от шерифов отчеты о сборе королевских налогов на местах; стол, за которым заседали министры, был покрыт клетчатой тканью и использовался в качестве счетов – примитивного приспособления для сложения и вычитания, где денежные суммы записывались колонками, обозначавшими тысячи, сотни, двадцатки и отдельные фунты, а также шиллинги и пенсы. В качестве расписок шерифы получали «тальи», дощечки с зарубками по числу столбиков на расчетном столе. Министерские клерки записывали отчеты во всех деталях на листах пергамента, которые хранились в виде свитков. Значительное число этих «реестров» дошло до нашего времени, и они служат важным источником для историков. В Европе лишь папство обладало столь же развитой системой финансового контроля, как английские короли.
Уже в середине XII в. в Оксфорде существовала школа римского права. Идея кодификации и систематизации местного английского права в качестве всеобщего законодательства, которым руководствуются королевские суды по всей стране, была в своей основе заимствована из римского права. В правление Генриха II произошло усовершенствование прежних судебных процедур: местных присяжных обязали сообщать о преступниках шерифу или королевскому судье либо, основываясь на собственном расследовании, свидетельствовать о настоящем владельце украденного или спорного имущества. Система присяжных в различных ее формах стала краеугольным камнем большинства европейских правовых систем. Несравненно более важным явилось постановление 1166 г., согласно которому рыцари могли искать справедливости не в судах своих сюзеренов, а непосредственно в королевском суде: оно открывало, по крайней мере потенциальную, возможность союза между монархией и многочисленным рыцарским сословием, которое в критической ситуации можно было повернуть против крупных феодалов.
Столь же важным для укрепления королевской власти и целостности государства оказалось усовершенствование королевских вердиктов – письменных предписаний, обычно адресованных шерифу, где говорилось, в каком виде полагается принимать дело к рассмотрению – как иск или как тяжбу. Отныне эти постановления приняли форму стандартных документов, которые мог получить, за соответствующую плату, любой свободный человек королевства.
Генрих II и Бекет
Расширение королевской власти в юридической сфере неизбежно должно было встретить сопротивление. Самым яростным оппонентом монархов выступила церковь. Хотя со времен нормандского завоевания английские короли, как правило, сохраняли хорошие отношения с папством, проблема дуализма властей и, соответственно, дуализма лояльности была столь же насущна для Англии, как и для континентальной Европы. Эта проблема приобрела особую остроту на рубеже XI в. в сходных с первым конфликтом из-за инвеституры обстоятельствах. В 1093 г. король Вильгельм Рыжий (1087–1100), сын и преемник Вильгельма Завоевателя, назначил выдающегося теолога Ансельма епископом Кентерберийским. Ансельм, итальянский дворянин и аббат нормандского монастыря Бек, разделял идеи клюнийской и папской реформ. Заняв кафедру, он сразу же вступил в спор с королем по поводу собственности архиепископства, конфискованной в период, когда место архиепископа пустовало и процедуры посвящения в архиепископы не было. В самом простом виде аргументы Ансельма сводились к тому, что папа владеет ключами от Царства небесного, в то время как ни один император, король или герцог не удостоен подобной миссии. Такие заявления были почти столь же оскорбительны для короля, как сентенции Григория VII о дьявольском происхождении власти королей и герцогов. Отношения Ансельма с Генрихом I (1100–1135) складывались ничуть не лучше, чем с его предшественником: он отказался признать за королем право инвеституры и вместе с тем утверждал, что земли, пожалованные архиепископству королем, свободны от вассальных повинностей, поскольку Римский собор 1099 г. запретил подобную практику. Разрыв между королем и архиепископом все же не привел к открытому конфликту, поскольку английская церковь не поддержала Ансельма. Его стремления улучшить нравы духовенства не встречали поддержки, прежде всего в том, что касалось строгого соблюдения целибата. Многие приходские священники и даже епископы были женаты и нередко передавали свои места сыновьям. Кроме того, церковные назначения в Англии гораздо больше зависели от короля, чем в Германии – от императора. Ансельм провел немало лет в изгнании и в конце концов, в 1107 г., согласился на компромисс: король отказывается от права инвеституры епископов, то есть не вручает им знаки духовной власти, но по-прежнему налагает на них обязательства вассальной верности. По сути это решение было аналогично компромиссу, к которому пришли император Генрих V и папа в 1122 г.Приблизительно через шестьдесят лет спор между королем и церковью разгорелся с новой силой, на сей раз – между Генрихом II и архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом. Речь шла об отлучении королевских чиновников, о праве апелляции к папскому престолу, об использовании доходов от свободных епархий. Наиболее остро стоял вопрос о правомочности заявления короля о его праве наказывать служителей церкви, осужденных церковными судами. Бекет отверг это заявление и как покушение на независимость церкви, и как несправедливость по отношению к людям, которых за одну и ту же провинность будут наказывать дважды. Здесь, подобно спору императора Генриха IV с папой Григорием VII, сыграли роль личные качества соперников. Генрих II считал, что Бекет, будучи канцлером до того, как сам король выбрал его в архиепископы, нарушил свои обязательства – и личные, и вассальные. Для Бекета необходимость искупить свое светское прошлое придворного и доказать истинную приверженность вере была, по-видимому, столь же важна, как и само существо спора. Половинчатые соглашения не смогли разрешить конфликт. В конце концов Бекет отлучил нескольких епископов, которые поддерживали короля, а Генрих публично выказал свой гнев. Четыре рыцаря истолковали реакцию короля как приказ и убили архиепископа в Кентерберийском соборе 29 декабря 1170 г.
Подробный рассказ о смерти Бекета содержится в письме его секретаря и друга, историка Иоанна Солсберийского.
Мученик стоял в соборе у алтаря Христова… готовый пострадать; час убийства наступил. Когда он услышал, что его ищут, – а рыцари, пришедшие за ним, громко вопрошали в толпе служителей и монахов: «Где архиепископ?» – он обернулся, чтобы встретить их на ступеньках алтаря, куда он почти поднялся, и промолвил с невозмутимым спокойствием: «Вот я! Что вам нужно?» Тут один из рыцарей-убийц подскочил к нему и в ярости закричал: «Сейчас ты умрешь! Тебе не жить больше!» Ни один мученик, наверное, не выказал такой стойкости в момент своей кончины, как он… и, являя твердость как в голосе, так и в духе, он отвечал: «А я готов умереть за Господа моего, за справедливость и за свободу моей церкви. Вам нужна моя голова, и я запрещаю вам именем Господа Всемогущего и под страхом анафемы причинять вред кому-нибудь другому…» Говоря это, он увидел, как убийцы вытащили свои мечи, и преклонил голову, словно в молитве[65].После смерти Бекета обнаружилось, что он носил власяницу, «кишевшую вшами и червями»: это обстоятельство Иоанн специально отметил как несомненный признак святости епископа. Прошло еще немало времени, прежде чем личная опрятность стала считаться добродетелью, уступающей только святости.
В интеллектуальном отношении Бекет даже отдаленно не приближался к Ансельму. Доводы, которые он выдвигал, были крайне поверхностными (в этом отношении Генрих ничуть не превосходил его) и намного уступали уровню полемики между папством и сторонниками имперской власти в континентальной Европе. Папа Александр III отнюдь не был готов безоговорочно поддерживать архиепископа и не имел никакого желания склонять могущественного правителя Англии Генриха II к союзу с императором Фридрихом Барбароссой. Но насколько дело Бекета проигрывало в смысле интеллектуальном и политическом, настолько же оно безусловно выигрывало в смысле воздействия на религиозные чувства простых людей. Бекета тут же объявили мучеником. Папа канонизировал его в 1173 г., и усыпальница Бекета стала местом паломничества, известным не только в Англии, но и во всей Европе. В популярности с ней могли сравниться разве что предполагаемая гробница св. апостола Иакова (Сантьяго де Компостела, на северо-западе Испании) и сам Рим. Генриху II пришлось принести суровое публичное покаяние.
Острые противоречия между светскими правителями и церковью разрешались обычно путем достижения компромиссов. На практике, однако, власть короля над английской церковью не была ослаблена, поскольку он сохранил фактическое право назначать епископов.
Империя и папство в XII в
После окончания «Борьбы за инвеституру» в 1122 г. для папства наступил период консолидации. Папская курия превратилась в самый передовой орган центрального правления в Европе. Прежде всего это касалось ведения документации, за что отвечала канцелярия, и финансовой организации. Главным советником папы по всем духовным и административным вопросам стала коллегия кардиналов, получившая и исключительное право избрания папы.
Это право предполагало исключение вмешательства мирян в выборы папы, но не смогло окончательно решить эту проблему. Процедура избрания не предусматривала удовлетворительного решения на случай разногласий между самими кардиналами: когда меньшинство отказывалось утвердить кандидата большинства и выбирало собственного кандидата. Такие двойные выборы случались несколько раз вплоть до 1130 г. В то время они не приносили папству большого ущерба, так как императорская власть была слабой. Но в 1159 г. ситуация резко изменилась. Новый император Фридрих I из швабского дома Гогенштауфенов (1152–1190) восстановил престиж королевской власти в Германии, заплатив за это дорогую цену. Он позволил своему кузену Генриху Льву, герцогу Саксонии и Баварии, практически бесконтрольно распоряжаться почти половиной королевства. Генрих использовал свои возможности главным образом для экспансии за Эльбу, что позволяет заподозрить его в замысле основать собственное обширное государство и добиться фактической независимости от германского короля. Чтобы как-то упрочить свое положение, Фридрих решил обратить свой взор на Италию. Восшествие на престол папы Александра III (1159–1181) он не без оснований расценил как сознательный вызов, ибо новый папа заявлял, что императорская корона – это бенефиций, пожалованный папой немецкому королю.
Это право предполагало исключение вмешательства мирян в выборы папы, но не смогло окончательно решить эту проблему. Процедура избрания не предусматривала удовлетворительного решения на случай разногласий между самими кардиналами: когда меньшинство отказывалось утвердить кандидата большинства и выбирало собственного кандидата. Такие двойные выборы случались несколько раз вплоть до 1130 г. В то время они не приносили папству большого ущерба, так как императорская власть была слабой. Но в 1159 г. ситуация резко изменилась. Новый император Фридрих I из швабского дома Гогенштауфенов (1152–1190) восстановил престиж королевской власти в Германии, заплатив за это дорогую цену. Он позволил своему кузену Генриху Льву, герцогу Саксонии и Баварии, практически бесконтрольно распоряжаться почти половиной королевства. Генрих использовал свои возможности главным образом для экспансии за Эльбу, что позволяет заподозрить его в замысле основать собственное обширное государство и добиться фактической независимости от германского короля. Чтобы как-то упрочить свое положение, Фридрих решил обратить свой взор на Италию. Восшествие на престол папы Александра III (1159–1181) он не без оснований расценил как сознательный вызов, ибо новый папа заявлял, что императорская корона – это бенефиций, пожалованный папой немецкому королю.