Вдруг передние ряды расступились, и болотники вскрикнули от удивления. К воротам галопом подскакал чудовищный черный вепрь. На нем сидел Повелитель Ноздрулей. Он был во всем черном. Велосипедные цепи свисали с его кожаной куртки. Массивный дух спешился. Его солдатские ботинки ушли глубоко в твердую землю. Мокси разглядел карикатурное прыщавое лицо. Клыки чудовища влажно поблескивали в лучах полуденного солнца. Повелитель злобно вглядывался в укрепления Двудора, затем поднял черный жестяной свисток, поднес его к трепещущей ноздре и оглушительно чихнул.
Тут же эскадроны гремлинов, полуобезумевшие от сиропа против кашля, выкатили огромную самку дракона на черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатой морде и нацелил ее единственный, налитый кровью глаз на ворота. Гигантская рептилия кивнула и заскользила на своих роликах к деревянным воротам. Оцепеневшие двудорцы видели, как Ноздруль поджег фитиль, затем дал шпоры, и из пасти чудовища вырвалась струя горящего пропана. Стена вспыхнула и рухнула грудой углей. Нарки весело затоптали языки пламени и хлынули в город.
– Все пропало! – зарыдал Мокси. Он хотел сброситься со стены.
– Не отчаивайся, – скомандовал Гудгалф через свое окошечко. – Принеси мне мою белую мантию, да поживее!
– А-а! – воскликнул Пепси. – Белая мантия – для белой магии!
– Нет, – сказал Гудгалф, привязывая материю к биллиардному кию. – Белая мантия – для белого флага.
Как только волшебник начал отчаянно размахивать своей мантией, с Запада послышался рев сотни горнов. Столько же ответило с востока. Порыв ветра налетел на черную тучу и разметал ее. В чистом небе появился транспарант:
«ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ».
Скалы раскололись, а в безоблачном небе прогрохотал гром, как-будто тысяча работников сцены разом ударила в листы железа. В воздух взмыли голуби.
Со всех сторон наступали великие армии, сопровождаемые военными оркестрами, фейерверками и разноцветными воздушными шарами. Обрадованные двудорцы увидели, что с севера Штопор вел тысячу гномов, с юга знакомая рогатая фигура Ухамочки вела трехтысячную армию чабанов-берсеков. С востока шли две огромных армии. Одну из них, многоопытных Зеленых Тупеев, возглавлял Фараслакс, другую – четырехтысячное войско острозубых обойщиков – Леголам. И наконец, с запада, одетый в серое Эрроурут вел отряд из четырех боевых барсуков и одного эксцентричного юного скаута.
Очень скоро армии навалились на охваченный битвой город и принялись за избиение ударившегося в панику врага. Битва бушевала, попавших в западню агрессоров перемалывали мечи и дубинки. В ужасе бежали тролли от убийственных рой-танских копыт, чтобы найти смерть от пик и лопат гномов. Тела нарков и баньши устилали землю. Повелителя Ноздрулей окружили возбужденные эльфы, выцарапали ему глаза, и дергали его за волосы, пока он от огорчения не бросился на свой собственный меч.
Черных Пеликанов с их пилотами Ноздрулями сбили чайки ПВО, а юный скаут загнал драконицу в угол и осыпал ее стрелами с резиновыми присосками, так что с ней случился нервный припадок и она тяжело рухнула на землю.
Тем временем воодушевленные двудорцы соскочили со стен и набросились на неприятеля, ворвавшегося в город. Мокси и Пепси принялись размахивать своими мастерками. Скоро ни один труп не мог похвалиться, что у него есть нос. Гудгалф занялся тем, что, нападая сзади, душил нарков своим резиновым воздушным шлангом. Эрроурут тоже, вероятно, совершил что-нибудь героическое. Однако, когда его позже расспрашивали о битве, он начинал бормотать что-то невнятное.
Наконец, все враги были убиты, а те немногие, которым удалось вырваться из смертельного кольца солдат, были затоптаны рой-танскими скакунами. Трупы нарков стащили в огромные курганы. Гудгалф весело скомандовал, чтобы каждый завернули в подарочную упаковку и отправили по почте в Фордор. Двудорцы начали отмывать запачканные бастионы, а все еще трепыхавшуюся тушу драконицы на тележках повезли на королевскую кухню, где готовилась победная трапеза.
Но не все было хорошо в Двудоре. Много хороших и верных людей пало: братья Физрук и Рукосуйник, дядя Ухамочки славный Ухаслук. Гномы и эльфы тоже понесли потери, и печальные траурные рыдания смешивались с криками радости.
Хотя предводители и собрались все, чтобы приветствовать друг друга, и их не пощадила схватка. Фараслакс, сын Бенилюкса, брат Бромозеля, лишился четырех пальцев на ноге, но приобрел шишку на темени. У прекрасной Ухамочки на мощном бицепсе появилась царапина, а оба ее монокля были варварски разбиты. У Мокси и Пепси уши после боя стали короче, а Леголам сильно растянул левую ягодицу. Остроконечная голова Штопора была несколько сплющена от удара мясным молотком, но свежесодранная шкура, которую он надел как макинтош, свидетельствовала об исходе дуэли. Последним прихрамывал Гудгалф, опирающийся на совершенно невредимого Эрроурута. Белые рейтузы волшебника были изодраны в клочья, на груди его куртки а ля Перу расползлось отвратительное пятно, а его ботинки были безнадежно стоптаны. К тому же его правая рука висела на перевязи, но когда он, по рассеянности, и перебросил повязку на другую руку, к этой его ране стали относиться гораздо менее серьезно.
Слезы лились, как вода, когда они приветствовали друг друга. Даже Гимплет и Леголам укротили свою неприязнь и ограничились одним или двумя похабными жестами. Было много смеха и объятий, особенно между Эрроурутом и Ухамочкой. Эрроурут однако не мог не заметить те взгляды, какими обменивались Ухамочка и рослый, охрипший Фараслакс, когда их знакомили.
– А этот герой, – сказан Гудгалф Эрроуруту, – храбрый Фараслакс, законный наследник Стюардов Двудора.
– Очень рад, – ледяным голосом произнес Эрроурут, пожимая руку Фараслакса и одновременно наступая ему на раненую ногу. – Я Эрроурут Эрроуширтский, законный сын Эроплана и законный КОРОЛЬ ВСЕГО ДВУДОРА. С моей невестой и КОРОЛЕВОЙ, прекрасной Ухамочкой, вы уже знакомы!
Все обратили внимание на то, какое значение придал Эрроурут формальному приветствию.
– Салют и привет! – ответил Зеленый Тупей. – Пусть твой брак и твое правление будут так же долги, как твоя жизнь. – И он раздавил руку Эрроурута, пожав ее.
Они уставились друг на друга с нескрываемой ненавистью.
– Пойдемте в лечебницу – сказал Эрроурут, внимательно осмотрев искалеченные пальцы, – ибо мои раны мне хочется залечить.
Пока они добрались до дворца, многое было сказано. Все поздравляли Гудгалфа с так удачно поданным сигналом к атаке. Многие удивлялись, откуда он знал, что помощь близка, но волшебник хранил на этот счет странное молчание. Все, конечно, были опечалены тем, что Вороний Глаз не смог насладиться победой, потому что зеленый гигант и его вареные овощи попали, возвращаясь из Рыбьего Клея, в подлую засаду, устроенную черным стадом сорхедовых кроликов-призраков. От когда-то могущественного войска не осталось даже кочерыжки. Мокси и Пепси пролили горькие слезы о своих сгинувших плодовитых морковочках и сплясали отчаянную джигу отчаяния.
– А теперь, – сказал Эрроурут, жестом приглашая раненых воинов в бетонированный бункер, – спустимся в это… гм… в эту Лечебницу, где мы очистимся от наших страданий, – он пристально посмотрел на Фараслакса.
– Лечебницу-лечебницу, мы есть хоккей, – заупрямилась Ухамочка, глядя на Фараслакса, как собака, глотающая слюни над куском Филе.
– Повинуйтесь моим словам, – потребовал Эрроурут, топая ногой.
Компания слабо запротестовала, но подчинилась, не желая ранить его чувств. Там Эрроурут нацепил белый фартук, пластмассовый стетоскоп и забегал туда-сюда, оказывая помощь своим пациентам. Фараслакса он поместил в отдельную палату, подальше от остальных.
– Стюарду Двудора – самое лучшее, – объяснил он.
Скоро все, за исключением Фараслакса, были вылечены. Эрроурут объявил, что у нового Стюарда открылся рецидив, и что срочно необходима операция. Он присоединится к ним попозже, за праздничным столом.
Празднество в главной закусочной Бенилюкса представляло собой потрясающее зрелище. Гудгалф вырыл закопанные им огромные запасы деликатесов. Как оказалось, это были те самые деликатесы, которые Гудгалф включил в распределение по карточкам. Ленты из разноцветной жатой бумаги, ослепительно яркие висячие бумажные фонарики вызывали восхищение гостей. Гудгалф не поскупился и нанял троллический оркестр, расположившийся на сцене из высохшей апельсиновой кожуры. Большими кружками все пили, сколько хотели, протухший мед. Затем гости – заклеенные пластырем эльфы, пьяные гномы, пошатывающиеся люди и несколько лиц неясного происхождения, но с пятачками, добрались до длинного банкетного стола и принялись набивать себе брюхо так, будто это была последняя в их жизни еда.
– А они не так глупы, как кажется, – вполголоса обратился Гудгалф к Леголаму, сидящему справа от него.
Волшебник, великолепно одетый в расклешенные джинсы, возвышался во главе стола. Справа и слева от него в почетных складных дачных стульях, сидели болотники, Леголам, Штопор и Ухамочка. Только отсутствие Фараслакса и Эрроурута задерживало начало церемонии.
– Как ты думаешь, где они? – спросил, не выдержав ожидания, Мокси, перекрикивая стук вилок и пластмассовых фужеров.
Ответ, а точнее половину ответа на вопрос Мокси увидели все, когда через мгновение дверь банкетного зала распахнулась и показалась взъерошенная, окровавленная фигура.
– Штомпер! – воскликнул Пепси. Гости притихли. Перед ними стоял Эрроурут, все еще в своем фартуке, от носа до носков ботинок покрытый кровью и слизью. Одна рука была обмотана толстой повязкой, а под глазом темнел ужасный синяк.
– Что ист? – спросила Ухамочка. – Кто есть милый Фараслаксер?
– Увы, – вздохнул Рейнджер. – Фараслакса больше нет. Я всеми силами старался исцелить его от ран, но все напрасно. Раны его были многочисленны и болезненны.
– Что есть слючилось мит им? – рыдала рой-танка… – Он чувствовал сам себя карошо, кокта мы уходиль!
– Смертельные ссадины и контузии, – сказал Эрроурут и вздохнул еще раз, – с осложнениями. Его ткани были совершенно отделены. Бедняга. Он не имел ни малейшего шанса.
– Могу поклясться, у него была лишь шишка на голове, – пробормотал себе в рукав Леголам.
– Воистину так, – ответил Эрроурут, бросая на эльфа испепеляющий взгляд, – могло показаться человеку, незнакомому с искусством врачевания. Но эта шишка, эта фатальная шишка, она послужила причиной летального исхода. Началась водянка мозга. Это на девяносто процентов смертельно. Я был вынужден произвести ампутацию. Очень, очень печально.
С озабоченным лицом Эрроурут прошагал к своему складному стулу.
Как будто по предварительной договоренности вскочили непристойного вида домовые и заорали:
– Последнего Стюарда больше нет! Слава Эрроуруту Эрроуширтскому, Королю Двудора, слава!
Стомпер небрежным жестом коснулся полей шляпы, отдавая дань верноподданническим чувствам двудорцев, а Ухамочка, видя, откуда дует ветер, взвизгнула от восторга и обвила загорелыми руками нового короля. Остальные гости, то ли сбитые с толку, то ли пьяные, откликнулись на приветствие тысячекратным эхом. Но вдруг в самом конце зала послышался пронзительный, писклявый голосок. Все увидели приземистого, коренастого человека в зеленой одежде и с черной повязкой на носу.
– Нет, нет! – пищал он. Это был Магнавокс, друг покойного Фараслакса.
– Говори! – пронзительно приказал Эрроурут, надеясь, что тот не станет.
– Ешли ты иштинный король Двудора, – высвистывал пьяный Магнавокс, – ты ишполнишь пророчество и шотрешь с лица земли шупаштатов. Это шамое ты должен ишполнить прежде, чем штанешь королем. Это шамое дело надо шделать.
– Это шамое, я хотел бы видеть, – хихикнул Штопор. Эрроурут растерянно замигал.
– Супостатов? Но ведь мы все здесь друзья…
– Не-ет! – подсуфлировал Гудгалф. – Сорхед? Фордор? Ноздрули? Сам знаешь, кто? Стомпер нервно кусал губы и думал.
– Ну, я полагаю, что мы все пойдем к Сорхеду и вызовем его на бой, я полагаю. У Гудгалфа отвисла. челюсть, но прежде чем он успел заткнуть рот Стомперу, Ухамочка запрыгнула на стол.
– Вот есть айн ответ! Мы маршировайт на дер Сорхеддер и давайт ему кароший трепка!
Вопли Гудгалфа потонули в реве алкогольного одобрения.
Утром следующего дня армия Двудора, отягощенная длинными копьями, острыми мечами и тяжким похмельем, двинулась на восток. Предводительствовал Эрроурут, нетвердо сидящий в дамском седле. Ему было хуже всех. Гудгалф и все остальные ехали рядом и молили, чтобы судьба их оказалась быстрой, безболезненной, и, по возможности, не их судьбой.
Много часов брела армия вперед. Боевые мериносы блеяли под тяжелыми седоками, а седоки блеяли под тающими пузырями со льдом. Ближе к Черным Вратам Фордора безобразные следы войны бросались в глаза: перевернутые повозки, ограбленные и сожженные города и села, в витринах нелепо торчали обезображенные манекены – им нарисовали усы. Эрроурут с потемневшим лицом смотрел на эти развалины некогда прекрасной страны.
– Посмотрите на эти развалины некогда прекрасной страны, – вскричал он и чуть не свалился. – Когда мы вернемся, нам придется долго наводить тут чистоту.
– Если вдруг случится, что мы сможем вернуться, – сказал Штопор, – я лично вычищу все здесь зубной щеткой.
Король принял более-менее вертикальное положение.
– Не трусьте, ибо армия наша многочисленна и отважна.
– Я только надеюсь, что она не протрезвеет раньше, чем мы придем туда, – буркнул Штопор.
Слова гнома оказались пророческими, ибо армия как-то замедлила свой ход и потеряла четкие очертания. Банда рой-танцев, которых Стомпер послал на разведку несколько часов назад, все еще не возвращалась.
Наконец Эрроурут решил пресечь брожение и пристыдить свое колеблющееся воинство. Скомандовав оставшемуся герольду протрубить в рог, он сказал:
– Народы Запада! Битва у Черных Врат Сорхеда будет битвой горстки храбрецов против множества врагов. Но у этой горстки чистые сердца, а у множества – грязные. Тем не менее, те, кто предпочитает струсить и бежать от битвы, могут уходить. Без них будет лучше. Те, кто поедут вместе с королем Двудора, будут вечно жить в песнях и легендах! Остальные могут идти.
Говорят, после этого пыль держалась в воздухе несколько дней.
– Да, еле вывались, – сказал Спэм, все еще дрожа от ужаса, пережитого в берлоге Шлобы несколько дней назад. Фрито слабо кивнул. Он еще никак не мог сообразить, что произошло.
Перед ними простирались соленые равнины Фордора. Они тянулись до подножия кротовой кучи, на которой покоился Бардал, высокомерный штаб Сорхеда. Широкая равнина была испещрена бараками, плацами, автопарками. Тысяча Нарков, как безумные, сновали по равнине, то выкапывая ямы, то зарывая их. Большими швабрами они надраивали землю до блеска. Вдали Черная Дыра Ям Зазу выплевывала в небо копоть, оставшуюся после столетия «Географического вестника». Прямо перед ними, у подножия скалы, булькала густая черная лужа смолы. На ее поверхности лопались пузыри.
Долго стоял Фрито, вглядываясь из-под ладони в далекий дымящийся вулкан.
– Много тяжких кило… до Черной Дыры, – сказал он, вертя в пальцах кольцо.
– Правда ваша, бвана, – сказал Спэм.
– Эта яма со смолой чем-то напоминает мне дыру, – сказал Фрито.
– Круглая, – согласился Спэм. – Открытая. Глубокая.
– Темная, – добавил Фрито.
– Черная, – сказал Спэм. Фрито снял цепочку с Кольцом с шеи и начал рассеянно вращать ее.
– Осторожнее, мистер Фрито, – сказал Спэм, нанося серию коротких ударов по его руке.
– Конечно, – ответил Фрито, подбрасывая Кольцо в воздух и ловя его небрежно за спиной.
– Очень рискованно, – сказал Спэм и, подобрав большой камень, бросил его в середину смоляной ямы. Камень влажно хлопнулся и утонул.
– Какая жалость, что у нас нет подходящего груза, чтобы как якорь, до самого дна, – сказал
Фрито, размахивая цепочкой над головой. Всякое может случиться.
– Так, на всякий случай, – сказал Спэм, роясь в своем мешке в поисках чего – нибудь тяжелого. – «Мертвый груз, утопленник», – бормотал он.
– Хэллоу! – сказала серая глыба неподалеку, – давненько не виделись.
– Годдэм, дружище, – заворковал Спэм и уронил монетку к ногам Годдэма.
– До чего тесен мир, – сказал Фрито, зажав Кольцо в ладони и хлопнул удивленное существо по спине.
– Смотри! – воскликнул Фрито, указывая пальцем в пустое небо. – Крылатая Пике Самофракийская!
Когда Годдэм повернулся, чтобы посмотреть, Фрито набросил цепь ему на шею.
– Ура! – крикнул Спэм. – Пятицентовик 1927 года с головой индейца! – и стал на четвереньки позади Годдэма.
– Оп-па! – сказал Фрито.
– Ай-й-й! – добавил Годдэм.
– Хлюп, – предположила смоляная яма. Фрито выдохнул воздух, и оба болотника сказали последнее прости Кольцу и его балласту. Когда они со всех ног мчались от ямы, из черных глубин послышался громкий булькающий звук, и земля затряслась. Скалы раскалывались, а твердь разверзалась прямо под ногами, чем причиняла болотникам немалое беспокойство.
Вдали стали рушиться Черные Башни, и Фрито увидел, как контора Сорхеда в Бардале съежилась и рассыпалась грудой дымящейся стали и пластика.
– Конечно, теперь уже так не строят, как раньше, – заметил Спэм, уворачиваясь от падающего кондиционера.
Вокруг болотников появились глубокие трещины, и оказалось, что спасаться им некуда, Вся земля стонала и корчилась, ее внутренности просыпались поете тысячелетней летаргии, Земля наклонилась под сумасшедшим углом, и болотники покатились к расселине, наполненной старыми лезвиями и битыми пивными бутылками.
– Чао! – помахал Спэм Фрито.
– И в такой-то момент! – рыдал Фрито. И тогда над своими головами они увидели какое-то яркое пятно. В небе над ними кружил гигантский, в полном оперении орел, выкрашенный в неприлично розовый цвет. На боку у него блестели металлические буквы: «АЭРОФЛОТ».
Когда огромная птица на бреющем полете подхватила их своими когтистыми, но с резиновыми наконечниками лапами, Фрито взвизгнул от радости.
– Меня звать Гуанно, – сказал орел, круто набирая высоту. – Ищите себе свободные места.
– Но как… – начал Фрито.
– Не теперь, братишка, – отрезала птица. – Мне надо рассчитать курс.
Могучие крылья вознесли их на головокружительную высоту. Фрито смотрел с ужасом на землю, бьющуюся в конвульсиях. Черные реки Фордора извивались, как кольчатые черви, огромные ледники скользили, как фигуристы по горным долинам, а горы играли в чехарду.
Как раз перед тем как Гуанно заложил вираж, Фрито показалось, что он увидел что-то большое и темное, по цвету и форме напоминающее пудинг, уходящее за горы, с чемоданом, из которого торчал заштопанный носок.
Славная армия, подошедшая к Черным Вратам, насчитывала теперь несколько меньше, чем первоначально, храбрецов. Точнее говоря, их стало семь, а могло быть и меньше, если бы семь мериносов не вырвались и не убежали. Осторожно рассматривал Эрроурут Черные Врата Фордора. Они были во много раз выше человеческого роста и выкрашены ярко-алой краской. На обоих половинках было написано: «Выход».
– Они выйдут отсюда, – объяснил Эрроурут. – Давайте развернем наше боевое знамя.
С готовностью Гудгалф вытащил кий и начал привязывать к нему белую материю.
– Но это же не наше боевое знамя, – сказал Эрроурут.
– Пари? – сказал Штопор.
– Уж лучше Сорхед Больная Голова, чем никакой головы, – сказал Гудгалф, перековывая свой меч на орало.
Вдруг Эрроурут выпучил глаза.
– Эй! – воскликнул он. Над Черными Башнями поднялись черные флаги, а ворота, как злобная пасть, раскрылись, чтобы выплюнуть свою злобную слюну. Наружу выплеснулась армия, подобно которой еще не видел свет. Прочь от ворот рванулись сто тысяч бешеных нарков, размахивающих велосипедными цепями и спицами, за ними, истекая слюной, толпой шли пучеглазые оборотни, оборванные зомби и рассерженные волки-людоеды. Плечом к плечу с ними маршировало восемь дюжин грифонов в тяжелых доспехах, три тысячи идущих гуськом мумий, колонна отвратительных снежных человеков на мотокарах. На флангах топали шесть полков слюнявых вурдалаков, восемьдесят вампиров с запекшимися губами и при белых галстуках. Небо потемнело от темных очертаний злых пеликанов, навозных мух величиной с гараж и Родана – летающего Монстра. Из ворот вытекал поток врагов разнообразных форм и очертаний, включая шкотиногого диплодока, Чудовище из озера Лох-Несс, Кинг-Конга, Годзиллу, Существо из Черной Лагуны, Зверя с 1.000.000 Глаз, Мозг с планеты Аруз, три эскадрильи гигантских насекомых, Вещь, Оно, Она, Они и Блоб. Огромный шум, поднятый их топотом, мог бы разбудить и мертвых, если бы они не шли уже в арьергарде.
– Эй! – предупредил Стомпер. – Враг приближается!
Гудгалф железной рукой сжал свой кий, а остальные сгрудились вокруг него.
– Ну, мы есть до свидания, – сказала Ухамочка и стиснула Эрроурута в нежном прощальном объятии.
– Прощай! – пискнул Эрроурут. – Мы умрем героями.
– Возможно, – рыдал Мокси, – мы встретимся в мире лучшем, чем этот.
– Это не составит труда, – согласился Пепси, дописывая свое завещание.
– Пока, урод! – сказал Леголам Штопору.
– До встречи, калека, – ответил гном.
– Эй! – воскликнул Эрроурут, поднимаясь с колен.
– Если он еще раз скажет «Эй!», я сам укокошу его, – сказал Штопор.
Но все смотрели на небо, наполняющееся густым черным дымом. Налетел порыв ветра и принес звук, похожий на тот, который издают некоторые Кольца, испуская дух. Черные ряды заколебались, остановились и дрогнули. Вдруг раздались отчаянные вопли, и на землю стали падать Черные Пеликаны. Черные Всадники безуспешно боролись с постромками. Орды бросились назад к воротам. Но как только нарки и их мерзкие союзники рванулись и устремились в безопасное место, они тут же превратились в чесночные столпы. Ужасная армия исчезла, а на ее месте бегало несколько белых мышей, да лежала гнилая тыква.
– Армия Сорхеда больше не существует! заорал уловивший что к чему Эрроурут. По долине скользнула черная тень. Посмотрев вверх, они увидели большого розового орла, кружившего над полем боя. Орел скорректировал свой полет по направлению ветра и уверенно приземлился на три точки. На нем сидели измученные, но такие знакомые пассажиры.
– Фрито! Спэм! – закричали все семеро.
– Гудгалф! Эрроурут! Мокси! Пепси! Леголам! Штопор! Ухамочка! – закричали болотники.
– Потом-потом, – проворчал Гуанно – Повелитель Ветра. – Я и так уже выбился из графиков полетов.
Радостно вся компания вместе с Ухамочкой влезла на широкую спину орла, всей душой стремясь в Минас Трони.
– Пристегните ремни, – предупредил Гуанно, глядя через плечо на Эрроурута, – и там пользуйтесь бумажными пакетам. Они ТАМ специально для этого, дружище.
Воссоединившиеся путешественники взмыли высоко в небо, поймали западное воздушное течение и в нескольких словах оказались над прекрасным городом Минас Трони.
– Отличный попутный ветер сегодня, – довольно хрюкнул Гуанно.
У перегруженного орла подломились крылья, и он рухнул у самых ворот города Семи Кругов. Усталые, но счастливые, друзья высадились с птицы и выслушивали приветственные крики радостных толп, забросавших их воздушной кукурузой и рисовыми хлопьями. Эрроурут, однако, не обратил на толпу никакого внимания. Он все еще пользовался своим бумажным пакетом. Тем не менее, группа прекрасных эльфинь поднесла ему дорогую корону из чистого алюминия, украшенную сверкающими заклепками.
– Это корона! – воскликнул Фрито. – Корона Лафрессара!
– Затем красотки-эльфини натянули корону на голову Стомперу и укутали его в сверкающую мишуру Истинных Королей Двудора. Эрроурут собрался что-то сказать, но корона сползла ему на шею и заткнула рот, лишив возможности произнести благодарственную речь. Веселые толпы приняли это за доброе предзнаменование и разошлись по домам. Эрроурут повернулся к Фрито и безмолвно снял корону. Фрито низко поклонился в ответ на эту немую благодарность, но брови его были нахмурены по другому поводу.
– Ты уничтожил Великое Кольцо и можешь рассчитывать на благодарность всей Нижней Средней Земли, – проговорил Гудгалф, одобрительно хлопая Фрито по его кошельку. – Я обещаю выполнить любое твое желание в награду за твой героизм. Проси чего хочешь.
Фрито поднялся на цыпочки и прошептал что-то в доброе ухо старого волшебника.
– Дальше по улице, на левой стороне, – кивнул Гудгалф. – Там не ошибешься.
И так вот погибло Великое Кольцо, а власть Сорхеда была уничтожена навеки. Эрроурут Эрроуширтский вскоре обвенчался с Ухамочкой, а старый волшебник предсказал, что скоро все восемь отпрысков в шлемах и с моноклями будут крушить дворцовую мебель. Довольный король назначил Гудгалфа Волшебником Без Портфеля в недавно завоеванных землях Фордора и предъявил ему жирный счет за компенсацию ущерба. Эта сумма будет немедленно взыскана, если Гудгалф хотя бы ногой вступит на землю Двудора. Штопору Эрроурут предоставил концессию на сбор металлолома в арсеналах Сорхеда, Леголаму он дал право переименовать Суп-с-Лапшой в Кольцоленд и торговать сувенирами у Ям Зазу. И, наконец, четырем болотникам он пожаловал Королевское Рукопожатие и билет до Стайя на борту Гуанно. О Сорхеде больше ничего не было слышно, хотя Эрроурут обещал ему полную амнистию и руководящую должность в оборонной лаборатории Двудора. Ничего не известно также о Шлобе и Бармаглобе, но ходят слухи, что свадьба состоится через пару-другую веков.
Тут же эскадроны гремлинов, полуобезумевшие от сиропа против кашля, выкатили огромную самку дракона на черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатой морде и нацелил ее единственный, налитый кровью глаз на ворота. Гигантская рептилия кивнула и заскользила на своих роликах к деревянным воротам. Оцепеневшие двудорцы видели, как Ноздруль поджег фитиль, затем дал шпоры, и из пасти чудовища вырвалась струя горящего пропана. Стена вспыхнула и рухнула грудой углей. Нарки весело затоптали языки пламени и хлынули в город.
– Все пропало! – зарыдал Мокси. Он хотел сброситься со стены.
– Не отчаивайся, – скомандовал Гудгалф через свое окошечко. – Принеси мне мою белую мантию, да поживее!
– А-а! – воскликнул Пепси. – Белая мантия – для белой магии!
– Нет, – сказал Гудгалф, привязывая материю к биллиардному кию. – Белая мантия – для белого флага.
Как только волшебник начал отчаянно размахивать своей мантией, с Запада послышался рев сотни горнов. Столько же ответило с востока. Порыв ветра налетел на черную тучу и разметал ее. В чистом небе появился транспарант:
«ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ».
Скалы раскололись, а в безоблачном небе прогрохотал гром, как-будто тысяча работников сцены разом ударила в листы железа. В воздух взмыли голуби.
Со всех сторон наступали великие армии, сопровождаемые военными оркестрами, фейерверками и разноцветными воздушными шарами. Обрадованные двудорцы увидели, что с севера Штопор вел тысячу гномов, с юга знакомая рогатая фигура Ухамочки вела трехтысячную армию чабанов-берсеков. С востока шли две огромных армии. Одну из них, многоопытных Зеленых Тупеев, возглавлял Фараслакс, другую – четырехтысячное войско острозубых обойщиков – Леголам. И наконец, с запада, одетый в серое Эрроурут вел отряд из четырех боевых барсуков и одного эксцентричного юного скаута.
Очень скоро армии навалились на охваченный битвой город и принялись за избиение ударившегося в панику врага. Битва бушевала, попавших в западню агрессоров перемалывали мечи и дубинки. В ужасе бежали тролли от убийственных рой-танских копыт, чтобы найти смерть от пик и лопат гномов. Тела нарков и баньши устилали землю. Повелителя Ноздрулей окружили возбужденные эльфы, выцарапали ему глаза, и дергали его за волосы, пока он от огорчения не бросился на свой собственный меч.
Черных Пеликанов с их пилотами Ноздрулями сбили чайки ПВО, а юный скаут загнал драконицу в угол и осыпал ее стрелами с резиновыми присосками, так что с ней случился нервный припадок и она тяжело рухнула на землю.
Тем временем воодушевленные двудорцы соскочили со стен и набросились на неприятеля, ворвавшегося в город. Мокси и Пепси принялись размахивать своими мастерками. Скоро ни один труп не мог похвалиться, что у него есть нос. Гудгалф занялся тем, что, нападая сзади, душил нарков своим резиновым воздушным шлангом. Эрроурут тоже, вероятно, совершил что-нибудь героическое. Однако, когда его позже расспрашивали о битве, он начинал бормотать что-то невнятное.
Наконец, все враги были убиты, а те немногие, которым удалось вырваться из смертельного кольца солдат, были затоптаны рой-танскими скакунами. Трупы нарков стащили в огромные курганы. Гудгалф весело скомандовал, чтобы каждый завернули в подарочную упаковку и отправили по почте в Фордор. Двудорцы начали отмывать запачканные бастионы, а все еще трепыхавшуюся тушу драконицы на тележках повезли на королевскую кухню, где готовилась победная трапеза.
Но не все было хорошо в Двудоре. Много хороших и верных людей пало: братья Физрук и Рукосуйник, дядя Ухамочки славный Ухаслук. Гномы и эльфы тоже понесли потери, и печальные траурные рыдания смешивались с криками радости.
Хотя предводители и собрались все, чтобы приветствовать друг друга, и их не пощадила схватка. Фараслакс, сын Бенилюкса, брат Бромозеля, лишился четырех пальцев на ноге, но приобрел шишку на темени. У прекрасной Ухамочки на мощном бицепсе появилась царапина, а оба ее монокля были варварски разбиты. У Мокси и Пепси уши после боя стали короче, а Леголам сильно растянул левую ягодицу. Остроконечная голова Штопора была несколько сплющена от удара мясным молотком, но свежесодранная шкура, которую он надел как макинтош, свидетельствовала об исходе дуэли. Последним прихрамывал Гудгалф, опирающийся на совершенно невредимого Эрроурута. Белые рейтузы волшебника были изодраны в клочья, на груди его куртки а ля Перу расползлось отвратительное пятно, а его ботинки были безнадежно стоптаны. К тому же его правая рука висела на перевязи, но когда он, по рассеянности, и перебросил повязку на другую руку, к этой его ране стали относиться гораздо менее серьезно.
Слезы лились, как вода, когда они приветствовали друг друга. Даже Гимплет и Леголам укротили свою неприязнь и ограничились одним или двумя похабными жестами. Было много смеха и объятий, особенно между Эрроурутом и Ухамочкой. Эрроурут однако не мог не заметить те взгляды, какими обменивались Ухамочка и рослый, охрипший Фараслакс, когда их знакомили.
– А этот герой, – сказан Гудгалф Эрроуруту, – храбрый Фараслакс, законный наследник Стюардов Двудора.
– Очень рад, – ледяным голосом произнес Эрроурут, пожимая руку Фараслакса и одновременно наступая ему на раненую ногу. – Я Эрроурут Эрроуширтский, законный сын Эроплана и законный КОРОЛЬ ВСЕГО ДВУДОРА. С моей невестой и КОРОЛЕВОЙ, прекрасной Ухамочкой, вы уже знакомы!
Все обратили внимание на то, какое значение придал Эрроурут формальному приветствию.
– Салют и привет! – ответил Зеленый Тупей. – Пусть твой брак и твое правление будут так же долги, как твоя жизнь. – И он раздавил руку Эрроурута, пожав ее.
Они уставились друг на друга с нескрываемой ненавистью.
– Пойдемте в лечебницу – сказал Эрроурут, внимательно осмотрев искалеченные пальцы, – ибо мои раны мне хочется залечить.
Пока они добрались до дворца, многое было сказано. Все поздравляли Гудгалфа с так удачно поданным сигналом к атаке. Многие удивлялись, откуда он знал, что помощь близка, но волшебник хранил на этот счет странное молчание. Все, конечно, были опечалены тем, что Вороний Глаз не смог насладиться победой, потому что зеленый гигант и его вареные овощи попали, возвращаясь из Рыбьего Клея, в подлую засаду, устроенную черным стадом сорхедовых кроликов-призраков. От когда-то могущественного войска не осталось даже кочерыжки. Мокси и Пепси пролили горькие слезы о своих сгинувших плодовитых морковочках и сплясали отчаянную джигу отчаяния.
– А теперь, – сказал Эрроурут, жестом приглашая раненых воинов в бетонированный бункер, – спустимся в это… гм… в эту Лечебницу, где мы очистимся от наших страданий, – он пристально посмотрел на Фараслакса.
– Лечебницу-лечебницу, мы есть хоккей, – заупрямилась Ухамочка, глядя на Фараслакса, как собака, глотающая слюни над куском Филе.
– Повинуйтесь моим словам, – потребовал Эрроурут, топая ногой.
Компания слабо запротестовала, но подчинилась, не желая ранить его чувств. Там Эрроурут нацепил белый фартук, пластмассовый стетоскоп и забегал туда-сюда, оказывая помощь своим пациентам. Фараслакса он поместил в отдельную палату, подальше от остальных.
– Стюарду Двудора – самое лучшее, – объяснил он.
Скоро все, за исключением Фараслакса, были вылечены. Эрроурут объявил, что у нового Стюарда открылся рецидив, и что срочно необходима операция. Он присоединится к ним попозже, за праздничным столом.
Празднество в главной закусочной Бенилюкса представляло собой потрясающее зрелище. Гудгалф вырыл закопанные им огромные запасы деликатесов. Как оказалось, это были те самые деликатесы, которые Гудгалф включил в распределение по карточкам. Ленты из разноцветной жатой бумаги, ослепительно яркие висячие бумажные фонарики вызывали восхищение гостей. Гудгалф не поскупился и нанял троллический оркестр, расположившийся на сцене из высохшей апельсиновой кожуры. Большими кружками все пили, сколько хотели, протухший мед. Затем гости – заклеенные пластырем эльфы, пьяные гномы, пошатывающиеся люди и несколько лиц неясного происхождения, но с пятачками, добрались до длинного банкетного стола и принялись набивать себе брюхо так, будто это была последняя в их жизни еда.
– А они не так глупы, как кажется, – вполголоса обратился Гудгалф к Леголаму, сидящему справа от него.
Волшебник, великолепно одетый в расклешенные джинсы, возвышался во главе стола. Справа и слева от него в почетных складных дачных стульях, сидели болотники, Леголам, Штопор и Ухамочка. Только отсутствие Фараслакса и Эрроурута задерживало начало церемонии.
– Как ты думаешь, где они? – спросил, не выдержав ожидания, Мокси, перекрикивая стук вилок и пластмассовых фужеров.
Ответ, а точнее половину ответа на вопрос Мокси увидели все, когда через мгновение дверь банкетного зала распахнулась и показалась взъерошенная, окровавленная фигура.
– Штомпер! – воскликнул Пепси. Гости притихли. Перед ними стоял Эрроурут, все еще в своем фартуке, от носа до носков ботинок покрытый кровью и слизью. Одна рука была обмотана толстой повязкой, а под глазом темнел ужасный синяк.
– Что ист? – спросила Ухамочка. – Кто есть милый Фараслаксер?
– Увы, – вздохнул Рейнджер. – Фараслакса больше нет. Я всеми силами старался исцелить его от ран, но все напрасно. Раны его были многочисленны и болезненны.
– Что есть слючилось мит им? – рыдала рой-танка… – Он чувствовал сам себя карошо, кокта мы уходиль!
– Смертельные ссадины и контузии, – сказал Эрроурут и вздохнул еще раз, – с осложнениями. Его ткани были совершенно отделены. Бедняга. Он не имел ни малейшего шанса.
– Могу поклясться, у него была лишь шишка на голове, – пробормотал себе в рукав Леголам.
– Воистину так, – ответил Эрроурут, бросая на эльфа испепеляющий взгляд, – могло показаться человеку, незнакомому с искусством врачевания. Но эта шишка, эта фатальная шишка, она послужила причиной летального исхода. Началась водянка мозга. Это на девяносто процентов смертельно. Я был вынужден произвести ампутацию. Очень, очень печально.
С озабоченным лицом Эрроурут прошагал к своему складному стулу.
Как будто по предварительной договоренности вскочили непристойного вида домовые и заорали:
– Последнего Стюарда больше нет! Слава Эрроуруту Эрроуширтскому, Королю Двудора, слава!
Стомпер небрежным жестом коснулся полей шляпы, отдавая дань верноподданническим чувствам двудорцев, а Ухамочка, видя, откуда дует ветер, взвизгнула от восторга и обвила загорелыми руками нового короля. Остальные гости, то ли сбитые с толку, то ли пьяные, откликнулись на приветствие тысячекратным эхом. Но вдруг в самом конце зала послышался пронзительный, писклявый голосок. Все увидели приземистого, коренастого человека в зеленой одежде и с черной повязкой на носу.
– Нет, нет! – пищал он. Это был Магнавокс, друг покойного Фараслакса.
– Говори! – пронзительно приказал Эрроурут, надеясь, что тот не станет.
– Ешли ты иштинный король Двудора, – высвистывал пьяный Магнавокс, – ты ишполнишь пророчество и шотрешь с лица земли шупаштатов. Это шамое ты должен ишполнить прежде, чем штанешь королем. Это шамое дело надо шделать.
– Это шамое, я хотел бы видеть, – хихикнул Штопор. Эрроурут растерянно замигал.
– Супостатов? Но ведь мы все здесь друзья…
– Не-ет! – подсуфлировал Гудгалф. – Сорхед? Фордор? Ноздрули? Сам знаешь, кто? Стомпер нервно кусал губы и думал.
– Ну, я полагаю, что мы все пойдем к Сорхеду и вызовем его на бой, я полагаю. У Гудгалфа отвисла. челюсть, но прежде чем он успел заткнуть рот Стомперу, Ухамочка запрыгнула на стол.
– Вот есть айн ответ! Мы маршировайт на дер Сорхеддер и давайт ему кароший трепка!
Вопли Гудгалфа потонули в реве алкогольного одобрения.
Утром следующего дня армия Двудора, отягощенная длинными копьями, острыми мечами и тяжким похмельем, двинулась на восток. Предводительствовал Эрроурут, нетвердо сидящий в дамском седле. Ему было хуже всех. Гудгалф и все остальные ехали рядом и молили, чтобы судьба их оказалась быстрой, безболезненной, и, по возможности, не их судьбой.
Много часов брела армия вперед. Боевые мериносы блеяли под тяжелыми седоками, а седоки блеяли под тающими пузырями со льдом. Ближе к Черным Вратам Фордора безобразные следы войны бросались в глаза: перевернутые повозки, ограбленные и сожженные города и села, в витринах нелепо торчали обезображенные манекены – им нарисовали усы. Эрроурут с потемневшим лицом смотрел на эти развалины некогда прекрасной страны.
– Посмотрите на эти развалины некогда прекрасной страны, – вскричал он и чуть не свалился. – Когда мы вернемся, нам придется долго наводить тут чистоту.
– Если вдруг случится, что мы сможем вернуться, – сказал Штопор, – я лично вычищу все здесь зубной щеткой.
Король принял более-менее вертикальное положение.
– Не трусьте, ибо армия наша многочисленна и отважна.
– Я только надеюсь, что она не протрезвеет раньше, чем мы придем туда, – буркнул Штопор.
Слова гнома оказались пророческими, ибо армия как-то замедлила свой ход и потеряла четкие очертания. Банда рой-танцев, которых Стомпер послал на разведку несколько часов назад, все еще не возвращалась.
Наконец Эрроурут решил пресечь брожение и пристыдить свое колеблющееся воинство. Скомандовав оставшемуся герольду протрубить в рог, он сказал:
– Народы Запада! Битва у Черных Врат Сорхеда будет битвой горстки храбрецов против множества врагов. Но у этой горстки чистые сердца, а у множества – грязные. Тем не менее, те, кто предпочитает струсить и бежать от битвы, могут уходить. Без них будет лучше. Те, кто поедут вместе с королем Двудора, будут вечно жить в песнях и легендах! Остальные могут идти.
Говорят, после этого пыль держалась в воздухе несколько дней.
– Да, еле вывались, – сказал Спэм, все еще дрожа от ужаса, пережитого в берлоге Шлобы несколько дней назад. Фрито слабо кивнул. Он еще никак не мог сообразить, что произошло.
Перед ними простирались соленые равнины Фордора. Они тянулись до подножия кротовой кучи, на которой покоился Бардал, высокомерный штаб Сорхеда. Широкая равнина была испещрена бараками, плацами, автопарками. Тысяча Нарков, как безумные, сновали по равнине, то выкапывая ямы, то зарывая их. Большими швабрами они надраивали землю до блеска. Вдали Черная Дыра Ям Зазу выплевывала в небо копоть, оставшуюся после столетия «Географического вестника». Прямо перед ними, у подножия скалы, булькала густая черная лужа смолы. На ее поверхности лопались пузыри.
Долго стоял Фрито, вглядываясь из-под ладони в далекий дымящийся вулкан.
– Много тяжких кило… до Черной Дыры, – сказал он, вертя в пальцах кольцо.
– Правда ваша, бвана, – сказал Спэм.
– Эта яма со смолой чем-то напоминает мне дыру, – сказал Фрито.
– Круглая, – согласился Спэм. – Открытая. Глубокая.
– Темная, – добавил Фрито.
– Черная, – сказал Спэм. Фрито снял цепочку с Кольцом с шеи и начал рассеянно вращать ее.
– Осторожнее, мистер Фрито, – сказал Спэм, нанося серию коротких ударов по его руке.
– Конечно, – ответил Фрито, подбрасывая Кольцо в воздух и ловя его небрежно за спиной.
– Очень рискованно, – сказал Спэм и, подобрав большой камень, бросил его в середину смоляной ямы. Камень влажно хлопнулся и утонул.
– Какая жалость, что у нас нет подходящего груза, чтобы как якорь, до самого дна, – сказал
Фрито, размахивая цепочкой над головой. Всякое может случиться.
– Так, на всякий случай, – сказал Спэм, роясь в своем мешке в поисках чего – нибудь тяжелого. – «Мертвый груз, утопленник», – бормотал он.
– Хэллоу! – сказала серая глыба неподалеку, – давненько не виделись.
– Годдэм, дружище, – заворковал Спэм и уронил монетку к ногам Годдэма.
– До чего тесен мир, – сказал Фрито, зажав Кольцо в ладони и хлопнул удивленное существо по спине.
– Смотри! – воскликнул Фрито, указывая пальцем в пустое небо. – Крылатая Пике Самофракийская!
Когда Годдэм повернулся, чтобы посмотреть, Фрито набросил цепь ему на шею.
– Ура! – крикнул Спэм. – Пятицентовик 1927 года с головой индейца! – и стал на четвереньки позади Годдэма.
– Оп-па! – сказал Фрито.
– Ай-й-й! – добавил Годдэм.
– Хлюп, – предположила смоляная яма. Фрито выдохнул воздух, и оба болотника сказали последнее прости Кольцу и его балласту. Когда они со всех ног мчались от ямы, из черных глубин послышался громкий булькающий звук, и земля затряслась. Скалы раскалывались, а твердь разверзалась прямо под ногами, чем причиняла болотникам немалое беспокойство.
Вдали стали рушиться Черные Башни, и Фрито увидел, как контора Сорхеда в Бардале съежилась и рассыпалась грудой дымящейся стали и пластика.
– Конечно, теперь уже так не строят, как раньше, – заметил Спэм, уворачиваясь от падающего кондиционера.
Вокруг болотников появились глубокие трещины, и оказалось, что спасаться им некуда, Вся земля стонала и корчилась, ее внутренности просыпались поете тысячелетней летаргии, Земля наклонилась под сумасшедшим углом, и болотники покатились к расселине, наполненной старыми лезвиями и битыми пивными бутылками.
– Чао! – помахал Спэм Фрито.
– И в такой-то момент! – рыдал Фрито. И тогда над своими головами они увидели какое-то яркое пятно. В небе над ними кружил гигантский, в полном оперении орел, выкрашенный в неприлично розовый цвет. На боку у него блестели металлические буквы: «АЭРОФЛОТ».
Когда огромная птица на бреющем полете подхватила их своими когтистыми, но с резиновыми наконечниками лапами, Фрито взвизгнул от радости.
– Меня звать Гуанно, – сказал орел, круто набирая высоту. – Ищите себе свободные места.
– Но как… – начал Фрито.
– Не теперь, братишка, – отрезала птица. – Мне надо рассчитать курс.
Могучие крылья вознесли их на головокружительную высоту. Фрито смотрел с ужасом на землю, бьющуюся в конвульсиях. Черные реки Фордора извивались, как кольчатые черви, огромные ледники скользили, как фигуристы по горным долинам, а горы играли в чехарду.
Как раз перед тем как Гуанно заложил вираж, Фрито показалось, что он увидел что-то большое и темное, по цвету и форме напоминающее пудинг, уходящее за горы, с чемоданом, из которого торчал заштопанный носок.
Славная армия, подошедшая к Черным Вратам, насчитывала теперь несколько меньше, чем первоначально, храбрецов. Точнее говоря, их стало семь, а могло быть и меньше, если бы семь мериносов не вырвались и не убежали. Осторожно рассматривал Эрроурут Черные Врата Фордора. Они были во много раз выше человеческого роста и выкрашены ярко-алой краской. На обоих половинках было написано: «Выход».
– Они выйдут отсюда, – объяснил Эрроурут. – Давайте развернем наше боевое знамя.
С готовностью Гудгалф вытащил кий и начал привязывать к нему белую материю.
– Но это же не наше боевое знамя, – сказал Эрроурут.
– Пари? – сказал Штопор.
– Уж лучше Сорхед Больная Голова, чем никакой головы, – сказал Гудгалф, перековывая свой меч на орало.
Вдруг Эрроурут выпучил глаза.
– Эй! – воскликнул он. Над Черными Башнями поднялись черные флаги, а ворота, как злобная пасть, раскрылись, чтобы выплюнуть свою злобную слюну. Наружу выплеснулась армия, подобно которой еще не видел свет. Прочь от ворот рванулись сто тысяч бешеных нарков, размахивающих велосипедными цепями и спицами, за ними, истекая слюной, толпой шли пучеглазые оборотни, оборванные зомби и рассерженные волки-людоеды. Плечом к плечу с ними маршировало восемь дюжин грифонов в тяжелых доспехах, три тысячи идущих гуськом мумий, колонна отвратительных снежных человеков на мотокарах. На флангах топали шесть полков слюнявых вурдалаков, восемьдесят вампиров с запекшимися губами и при белых галстуках. Небо потемнело от темных очертаний злых пеликанов, навозных мух величиной с гараж и Родана – летающего Монстра. Из ворот вытекал поток врагов разнообразных форм и очертаний, включая шкотиногого диплодока, Чудовище из озера Лох-Несс, Кинг-Конга, Годзиллу, Существо из Черной Лагуны, Зверя с 1.000.000 Глаз, Мозг с планеты Аруз, три эскадрильи гигантских насекомых, Вещь, Оно, Она, Они и Блоб. Огромный шум, поднятый их топотом, мог бы разбудить и мертвых, если бы они не шли уже в арьергарде.
– Эй! – предупредил Стомпер. – Враг приближается!
Гудгалф железной рукой сжал свой кий, а остальные сгрудились вокруг него.
– Ну, мы есть до свидания, – сказала Ухамочка и стиснула Эрроурута в нежном прощальном объятии.
– Прощай! – пискнул Эрроурут. – Мы умрем героями.
– Возможно, – рыдал Мокси, – мы встретимся в мире лучшем, чем этот.
– Это не составит труда, – согласился Пепси, дописывая свое завещание.
– Пока, урод! – сказал Леголам Штопору.
– До встречи, калека, – ответил гном.
– Эй! – воскликнул Эрроурут, поднимаясь с колен.
– Если он еще раз скажет «Эй!», я сам укокошу его, – сказал Штопор.
Но все смотрели на небо, наполняющееся густым черным дымом. Налетел порыв ветра и принес звук, похожий на тот, который издают некоторые Кольца, испуская дух. Черные ряды заколебались, остановились и дрогнули. Вдруг раздались отчаянные вопли, и на землю стали падать Черные Пеликаны. Черные Всадники безуспешно боролись с постромками. Орды бросились назад к воротам. Но как только нарки и их мерзкие союзники рванулись и устремились в безопасное место, они тут же превратились в чесночные столпы. Ужасная армия исчезла, а на ее месте бегало несколько белых мышей, да лежала гнилая тыква.
– Армия Сорхеда больше не существует! заорал уловивший что к чему Эрроурут. По долине скользнула черная тень. Посмотрев вверх, они увидели большого розового орла, кружившего над полем боя. Орел скорректировал свой полет по направлению ветра и уверенно приземлился на три точки. На нем сидели измученные, но такие знакомые пассажиры.
– Фрито! Спэм! – закричали все семеро.
– Гудгалф! Эрроурут! Мокси! Пепси! Леголам! Штопор! Ухамочка! – закричали болотники.
– Потом-потом, – проворчал Гуанно – Повелитель Ветра. – Я и так уже выбился из графиков полетов.
Радостно вся компания вместе с Ухамочкой влезла на широкую спину орла, всей душой стремясь в Минас Трони.
– Пристегните ремни, – предупредил Гуанно, глядя через плечо на Эрроурута, – и там пользуйтесь бумажными пакетам. Они ТАМ специально для этого, дружище.
Воссоединившиеся путешественники взмыли высоко в небо, поймали западное воздушное течение и в нескольких словах оказались над прекрасным городом Минас Трони.
– Отличный попутный ветер сегодня, – довольно хрюкнул Гуанно.
У перегруженного орла подломились крылья, и он рухнул у самых ворот города Семи Кругов. Усталые, но счастливые, друзья высадились с птицы и выслушивали приветственные крики радостных толп, забросавших их воздушной кукурузой и рисовыми хлопьями. Эрроурут, однако, не обратил на толпу никакого внимания. Он все еще пользовался своим бумажным пакетом. Тем не менее, группа прекрасных эльфинь поднесла ему дорогую корону из чистого алюминия, украшенную сверкающими заклепками.
– Это корона! – воскликнул Фрито. – Корона Лафрессара!
– Затем красотки-эльфини натянули корону на голову Стомперу и укутали его в сверкающую мишуру Истинных Королей Двудора. Эрроурут собрался что-то сказать, но корона сползла ему на шею и заткнула рот, лишив возможности произнести благодарственную речь. Веселые толпы приняли это за доброе предзнаменование и разошлись по домам. Эрроурут повернулся к Фрито и безмолвно снял корону. Фрито низко поклонился в ответ на эту немую благодарность, но брови его были нахмурены по другому поводу.
– Ты уничтожил Великое Кольцо и можешь рассчитывать на благодарность всей Нижней Средней Земли, – проговорил Гудгалф, одобрительно хлопая Фрито по его кошельку. – Я обещаю выполнить любое твое желание в награду за твой героизм. Проси чего хочешь.
Фрито поднялся на цыпочки и прошептал что-то в доброе ухо старого волшебника.
– Дальше по улице, на левой стороне, – кивнул Гудгалф. – Там не ошибешься.
И так вот погибло Великое Кольцо, а власть Сорхеда была уничтожена навеки. Эрроурут Эрроуширтский вскоре обвенчался с Ухамочкой, а старый волшебник предсказал, что скоро все восемь отпрысков в шлемах и с моноклями будут крушить дворцовую мебель. Довольный король назначил Гудгалфа Волшебником Без Портфеля в недавно завоеванных землях Фордора и предъявил ему жирный счет за компенсацию ущерба. Эта сумма будет немедленно взыскана, если Гудгалф хотя бы ногой вступит на землю Двудора. Штопору Эрроурут предоставил концессию на сбор металлолома в арсеналах Сорхеда, Леголаму он дал право переименовать Суп-с-Лапшой в Кольцоленд и торговать сувенирами у Ям Зазу. И, наконец, четырем болотникам он пожаловал Королевское Рукопожатие и билет до Стайя на борту Гуанно. О Сорхеде больше ничего не было слышно, хотя Эрроурут обещал ему полную амнистию и руководящую должность в оборонной лаборатории Двудора. Ничего не известно также о Шлобе и Бармаглобе, но ходят слухи, что свадьба состоится через пару-другую веков.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ ТАК УЖАСНО
Вскоре после коронации Стомпера Фрито, все еще в потертом эльфовском плаще, устало шагал к Баг-Энду по знакомой тропе, протоптанной скотом. Полет прошел быстро и довольно спокойно, если не считать нескольких воздушных ям и столкновение со стаей мигрирующих фламинго.
Боггитаун утопал в грязи. Неубранный мусор устилал слякотные улицы. Никто даже не убрал мусор после праздника, устроенного Дилдо. Фрито с удивлением почувствовал, что он даже рад, что за время его отсутствия ничто не изменилось.
– Отлучался? – прокрякал знакомый голос.
– Да, – ответил Фрито и плюнул на старого Фэтлипа Жирную Губу, как того требовали традиции вежливости болотников. – Я вернулся с Великой Войны. Я уничтожил Кольцо Власти и победил Сорхеда, злого правителя далекого Фордора.
– Скажи, пожалуйста, – хихикнул Фэтлип, основательно поковыряв пальцем в носу. – А я и то думаю, откуда на тебе такая рвань.
Фрито двинулся дальше к своей норе и подобрался к двери через кучу газет и молочных бутылок. Войдя, он обшарил свой холодильник, но безуспешно, и пошел в свою комнату, чтобы разжечь камин. Потом он зашвырнул свой эльфовский плащ в угол и плюхнулся в свое кресло. Он много повидал и теперь вернулся домой. И тогда кто-то тихо постучал в дверь.
– Черт побери, – пробормотал Фрито, очнувшись от своих раздумий. – Кто там? Никто не ответил, но постучали настойчивее.
– Ладно-ладно, иду, – Фрито подошел и открыл дверь.
На крыльце он увидел двадцать три нимфы, перебирающих струны арф. Одетые в полупрозрачные брючные костюмы, они сидели в золотом каноэ, несомом прохладным туманом, испускаемом сотней огнетушителей. На веслах сидела команда подвыпивших прокаженных, наряженных в сверкающие блузы-миди и тореадорские штаны с бахромой. Лицом к Фрито возвышался двенадцатифутовый призрак, укутанный в красный сатин, обутый в сапоги, усыпанные алмазами. Он сидел верхом на толстом голубом единороге. Вокруг него порхали крылатые лягушки, миниатюрные валькирии и жезл герольда. Высокая фигура протянула шестипалую руку с опознавательным браслетом.
– Насколько мне известно, – сказал призрак торжественно, – это вы берете на себя миссии?
Фрито захлопнул дверь перед самым носом удивленного призрака, задвинул засов, накинут крючок, запер замок, а ключ для верности проглотил. Потом он подошел к своему креслу у очага и уютно развалился в нем. Он стал размышлять о годах прекрасной скуки, ожидающих его впереди. Может быть, он даже возьмется за кроссворды.
Конец.
Боггитаун утопал в грязи. Неубранный мусор устилал слякотные улицы. Никто даже не убрал мусор после праздника, устроенного Дилдо. Фрито с удивлением почувствовал, что он даже рад, что за время его отсутствия ничто не изменилось.
– Отлучался? – прокрякал знакомый голос.
– Да, – ответил Фрито и плюнул на старого Фэтлипа Жирную Губу, как того требовали традиции вежливости болотников. – Я вернулся с Великой Войны. Я уничтожил Кольцо Власти и победил Сорхеда, злого правителя далекого Фордора.
– Скажи, пожалуйста, – хихикнул Фэтлип, основательно поковыряв пальцем в носу. – А я и то думаю, откуда на тебе такая рвань.
Фрито двинулся дальше к своей норе и подобрался к двери через кучу газет и молочных бутылок. Войдя, он обшарил свой холодильник, но безуспешно, и пошел в свою комнату, чтобы разжечь камин. Потом он зашвырнул свой эльфовский плащ в угол и плюхнулся в свое кресло. Он много повидал и теперь вернулся домой. И тогда кто-то тихо постучал в дверь.
– Черт побери, – пробормотал Фрито, очнувшись от своих раздумий. – Кто там? Никто не ответил, но постучали настойчивее.
– Ладно-ладно, иду, – Фрито подошел и открыл дверь.
На крыльце он увидел двадцать три нимфы, перебирающих струны арф. Одетые в полупрозрачные брючные костюмы, они сидели в золотом каноэ, несомом прохладным туманом, испускаемом сотней огнетушителей. На веслах сидела команда подвыпивших прокаженных, наряженных в сверкающие блузы-миди и тореадорские штаны с бахромой. Лицом к Фрито возвышался двенадцатифутовый призрак, укутанный в красный сатин, обутый в сапоги, усыпанные алмазами. Он сидел верхом на толстом голубом единороге. Вокруг него порхали крылатые лягушки, миниатюрные валькирии и жезл герольда. Высокая фигура протянула шестипалую руку с опознавательным браслетом.
– Насколько мне известно, – сказал призрак торжественно, – это вы берете на себя миссии?
Фрито захлопнул дверь перед самым носом удивленного призрака, задвинул засов, накинут крючок, запер замок, а ключ для верности проглотил. Потом он подошел к своему креслу у очага и уютно развалился в нем. Он стал размышлять о годах прекрасной скуки, ожидающих его впереди. Может быть, он даже возьмется за кроссворды.
Конец.