Страница:
Для выразительности он отфутболил башку Карша на десять метров.
– Кольцо? Какое Кольцо? – спросил Пепси. – Ты знаешь про какое-нибудь Кольцо, Мокси?
– Нет, не знаю. Разве что если шрам от прививки?
– Ну-ну, давайте, – понукал Гуляш, подпаливая шерсть на правой ноге Пепси.
– Ладно-ладно, – взвыл Пепси. – Развяжи меня, я нарисую план.
Гуляш согласился на это и поспешно развязал руки и ноги Пепси.
– А теперь поднеси факел поближе, а то не видно, – сказал болотник.
– Гнэш бабдаб, – воскликнул на своем подлом языке возбужденный нарк, неуклюже пытаясь удержать в своей единственной руке факел. и саблю.
– Давай, я подержу твой меч, – предложил заботливый Пепси.
– Книш Снарк, – бормотал этот черт, размахивая нетерпеливо факелом.
– Так вот, это Мучнистые Горы, а это Эффлювий, – сказал Пепси, царапая землю острым кончиком блестящего клинка.
– Кришна римски-корсиков!
– …а это Большая Развилка…
– Дрозда боргвард!
– …а это твой желчный пузырь и твои кишки!
– Горк! – возразил нарк и упал на землю распахнутый, как наволочка. Когда его внутренности утихли. Пепси освободил Мокси и они пустились пробираться сквозь боевые порядки нарков, надеясь, что воины, занятые подготовкой к утренней битве, не заметят их. Обходя на пальчиках группу нарков, точивших свои жестокие кинжалы, болотники услышали низкие, булькающие звуки песни, которую нарки не то пели, не то выхрюкивали, подчиняясь спазматическому ритму, который задавал их товарищ, ударяя снова и снова головой по своему стальному шлему. Слова песни звучали грубо и непривычно:
– О'Кей, – прошептал Мокси.
– Это что еще за шепот? – проворчат в темноте грубый голос, и Пепси почувствовал, как когтистая лапа схватила его за воротник. Не раздумывая. Пепси лягнул кого-то и кинулся бежать, оставив позади скорчившегося на земле часового, который схватился за тот единственный пункт, который не охватывался ни кольчугой, ни страховым полисом.
Болотники пулей промчались мимо остолбеневших нарков.
– В лес! В лес! – кричал Пепси, время от времени пригибаясь под летящими стрелами, одна из которых аккуратненько расщепила волос на его голове надвое. Громкие команды и сигналы тревоги раздались со всех сторон, ибо как раз в тот момент, когда болотники скрылись под защиту леса, пронзительное блеяние боевых рогов ройтанцев возвестило о начале их наступления. Спрятавшись в какой-то ямке, болотники испуганными глазами наблюдали за тем, как кровожадные погонщики овец атаковали нарков. Сотня воинственных кличей слились на рассвете в один. Забыв о бежавших пленниках, нарки упорно оборонялись, а волны шерстистой смерти разбивались об их пики, похожие на метлы, ударяли в толстые черепа, и эхо разносило ужасный грохот. Отдельные вопли и удары достигали ушей болотников, и они с открытым ртом разглядывали начавшуюся резню. Уступавшие по численности нарки дрогнули, и смертоносные мериносы бросались то в одну, то в другую сторону, лягаясь и пинаясь, воюя такими же подлыми методами, что и их обезумевшие всадники-берсерки. Видно было, как горстка нарков, побросав мечи, подняла белый флаг.
Победители, широко улыбаясь, окружили их и принялись рубить и сечь, перекидываясь головами, как футбольными мячами. Хохоча, как филины, бандиты милосердно освобождали трупы от кошельков и выворачивали карманы. Пепси и Мокси отвернулись от бойни, безуспешно пытаясь подавить тошноту.
– Хо-хо-хо. Овцеводы не слишком-то благородны.
Мокси и Пепси вздрогнули и посмотрели на зеленые деревья. Они были уверены, что слышали глухой, рокочущий голос, но никого не видели.
– Эй! – робко сказали они.
– Нет, не Эй! Хо-хо-хо! – ответил голос.
Братья разглядывали лес, пытаясь увидеть источник смеха, и только когда прямо перед ними. мигнул огромный зеленый глаз, они увидели стоящего между деревьями гиганта. У болотников отвисли челюсти при виде громадной фигуры (рост, 3 м 30 см), стоящей перед ними со сложенными на груди руками. С головы до ног она была ярко – зеленой (размер 56, полнота 8). Широкая, пастельно-зеленая улыбка расколола это лицо, и чудище снова засмеялось. Когда челюсти болотников вернулись на свои места, стало видно, что гигант был совершенно голым, если не считать набедренной повязки из петрушки и пары капустных листьев на его локонах. В огромных руках он держал по пакету свежемороженных овощей, а через грудь его шла лента с надписью: «Только сегодня! Кукуруза с пятицентовой скидкой!»
– Нет, нет… – стонал Пепси. – Не может быть!
– Хо-хо-хо, может! – хохотала гигантская фигура, наполовину человек, наполовину шпинат. – Мое имя Вороний Глаз, повелитель овощей и фруктов, меня часто называют вес…
– Не произносите этого! – воскликнул Мокси, в ужасе закрывая свои мохнатые ушки руками.
– Не бойтесь! – ухмыльнулся дружелюбный овощ. – Я не сделаю вам ничего плохого. Ведь мы видимся так РЕДЬКО.
– Нет, нет, – стонал Пепси, обкусывая в волнении свой зажим от галстука.
– Пошли, пошли, – сказал гигант. – Я вас не в КАБАЧОК зову, а к своим подданным. Не отказывайтесь, а то они могут ОГОРЧИЦА. Хо-хо-хо! – И зелень от смеха согнулась пополам, радуясь собственной шутке.
– Пожалуйста, пожалуйста, – умолял Пепси. – Не надо. Мы столько всего пережили, а теперь еще и это!
– Я вынужден настаивать, друзья мои, – сказал гигант. – Население этих краев поднялось на борьбу со злым Серутаном, пожирателем целлюлозы и покровителем черных сорняков, которые теснят нас все больше и больше. Мы знаем, что он и ваш враг. Вы должны стать на нашу сторону и помочь нам разгромить этого капустоубийцу.
– Ну что ж, – вздохнул Пепси, – если мы должны.
–.. то придется, – вздохнул Мокси.
– Не вздыхайте, – успокоил их гигант, усадив болотников на свои широкие, пехотного цвета плечи. – Мне тоже нелегко, особенно с моими ПЕТРУШКАМИ. Ха! Болотники пищали и вырывались, пытаясь освободиться от этой тоски зеленой.
– Не трепыхайтесь, – мягко сказало чудище. – Я знаю пару персиков с такими ПЕРСЯМИ, что вам, существам из мяса, они обязательно понравятся. Они – настоящие…
– …ПЕРСИЯНКИ, – вставил Пепси.
– Хе! Отлично сказано, – пробормотал гигант. – Жаль, что это не я придумал!
– Еще придумаешь! – рыдал Мокси. – Еще придумаешь!
Эрроурут, Леголам и Штопор массировали свои ноющие после скачки мускулы, а ройтанцы заливали воду в запыхавшихся скакунов и отбирали тех, что послабее, для ужина. Три долгих дня скакали они в разных направлениях по каменистым склонам и по ровным дорогам, приближаясь постепенно к страшной крепости Серутана.
Отношения в компании стали несколько натянутыми. Леголам и Штопор неутомимо подшучивали друг над другом. За то, что эльф смеялся над гномом, который в первый же выезд свалился со своего животного и долго волочился за ним по земле. Штопор отомстил, скормив барану Леголама нечеловеческую порцию слабительного. На следующий день страдающая скотина в панике носила эльфа кругами и зигзагами.
Ночью эльф отквитался, укоротив скакуну гнома заднюю левую ножку, что доставило наезднику долгие часы ужасной морской болезни из-за качки. Тихим это путешествие назвать было нельзя.
Вдобавок, обоим – и Штопору, и Леголаму, казалось, что с Эрроурутом случилось нечто странное после их встречи с ройтанцами. Он сидел, погруженный в себя, не слыша и не видя никого, кроме предводительницы банды. Он бросал на нее украдкой пламенные взоры, а она с негодованием отвергала все его ухаживания.
Ссутулившись в седле, Эрроурут напевал себе что-то под нос, а однажды ночью Леголам проснулся и заметил, что Эрроурута в палатке нет. В кустах слышна была какая-то возня. Прежде чем эльф успел снять бигуди и перепоясаться мечом, Эрроурут, еще более меланхоличный, чем всегда, вернулся, баюкая вывихнутое запястье, с огромными синяками под обоими глазами.
– На дерево наткнулся, – сдержанно объяснил он.
Рыбий Клей и замок Серутана были уже близко. Еще день езды – и они на месте. Можно отдохнуть.
– О-ох! – страдальчески простонал Штопор, сползая на замшелую кочку. – Это проклятое четвероногое наверняка раздробило мне копчик.
– Езди на голове, – ледяным тоном отозвался Леголам. – Она намного мягче и не такая ценная.
– Отстань, парикмахер.
– Жаба.
– Дурак.
– Урод.
Позвякиванье шпор и щелканье кнута прервали дискуссию. Три товарища наблюдали за тем, как Ухамочка возносила свое грузное тело на бугор. Она отряхнула пыль и ланолин с обшитых металлическими пластинами сапог и укоризненно покачала рогами.
– Ви два ешчо делайт обзываться? – Она избегала круглых, страстных глаз Эрроурута, не скрывая неудовольствия. – У нас, в фатерлянде, мы не терпеть никаких спорофф, – упрекнула она и для убедительности обнажила пару кинжалов.
– Парни немного утомились от долгой скачки, – ворковал сраженный любовью Рейнджер и игриво покусывал ее пятки. – Но они рвутся в бой, как я – доказать, что достоин ваших бирюзовых глаз.
Ухамочка громко хмыкнула и смачно харкнула против ветра. Провернувшись налево кругом, она ушла, печатая шаг.
– Номер не прошел, – сказал Штопор.
– Не печалься, – посочувствовал Леголам, обнимая Эрроурута более, чем по – дружески. – Эти дамочки все одинаковы. Отрава, все до единой.
Эрроурут, безутешно рыдая, высвободился и убежал.
– Это есть еще один дер больной глюпыш, – сказал гном, показывая на голову. Становилось темно, и вокруг замерцали костры ройтанцев. За следующим холмом раскинулся Рыбий Клей, долина, переименованная злокозненным волшебником в Серутанланд. Отвергнутый Рейнджер бродил среди отдыхающих воинов, едва слыша их гордую спесь, звучащую над дымящимися котлами:
Но эта сцена не придала ему бодрости. С тоской в сердце он брел во тьму, нежно повторяя:
– Ухамочка моя, Ухамочка. Завтра он совершит такие чудеса героизма, что она обязательно обратит на него внимание. Он прислонился к дереву и вздохнул.
– Тяжело тебе, да?
Стомпер вскрикнул и отскочил назад, но из листьев высунулась знакомая остроконечная голова Штопора.
– Не видел я, как приблизился ты, – сказал Эрроурут, задвигая меч в ножны.
– Просто старался оторваться от этого придурка, – сказал гном.
– Это кто придурок, сэр? – огрызнулся Леголам, пристававший за деревом к кунице.
– Заговори о дьяволе… – простонал Штопор. Трое уселись под деревом и задумались о тяжелом пути, пройденном ими, и, как видно, зря. Что в том хорошего, если они разобьют Серутана, а Сорхед получит Кольцо? Кто сможет противиться его власти тогда? Долго сидели они, размышляя. Наконец, Леголам устало проговорил:
– Не пора ли появиться deus ex machina?[10]
Вдруг что-то громко щелкнуло, разлился ослепительный свет, воздух наполнился запахом серы и дешевого пороха, затем друзья услыхали солидное «ШЛЕП», а после погромче «Уч!» В вихре конфетти они разглядели сияющую фигуру во всем белом, отряхивающую веточки и грязь с белоснежных брюк и сверкающих лакированных штиблет. Над белой курткой а ля Неру красовалась аккуратно подстриженная седая борода. Венчала ансамбль большая белая панама со страусиновым пером такого же цвета.
– Серутан! – судорожно выдохнул Эрроурут.
– Почти угадали, но приз не получите, – проквакала сверкающая фигура, щелчком сбрасывая невидимую пылинку с безупречно скроенного плеча. – Умоляю, попытайтесь еще раз. Так обидно, когда не узнают старых друзей!
– Гудгалф?! – воскликнули трое.
– И никто иной, – ответил старый шут. – Кажется, вас удивило мое появление. Что, не ждали?
– Но как тебе… тебе удалось? – начал Леголам.
– Мы думали, что Бармаглоб… – сказал Штопор.
Старый волшебник подмигнул и поправил вульгарный медальон на груди.
– История моя длинна, и я – не тот Гудгалф Серозубый, которого вы когда-то знали. Во мне произошли, отнюдь не благодаря вам, многие перемены.
– Да, на висках появился фиксатур, – заметил наблюдательный гном.
– Я все слышал! – сказал Гудгалф. – Не относитесь легкомысленно к моему виду, ибо могущество мое возросло.
– Но как тебе…
– Много странствовал я с тех пор, как мы расстались, много видел я и о многом поведаю вам, – сказал Гудгалф.
– Обо всем, кроме имени портного, – сказал Штопор.
– Кстати, откуда у тебя эти лохмотья? До Дня Всех Святых далеко еще вроде.
– Прелестный магазинчик в Лорнадауне. Это – я, не так ли?
– Больше, чем ты думаешь, – ответил Штопор.
– Но как тебе… – снова начал Леголам. Волшебник знаком потребовал тишины.
– Знайте, что ныне я – не тот уже Волшебник, что ранее. Мой дух очистился, природа моя изменилась, а образ мой переделан. Во мне осталось очень мало от прежнего Гудгалфа.
– Пари? – хрюкнул Штопор, увидев как из шляпы выпали пять тузов.
– Но, Гудгалф, – нетерпеливо воскликнул эльф. – Ты не рассказал нам еще, как пережил ты смертоносные объятия Бармаглоба, пламя, кипящую яму и спасся от кровожадных нарков, чтобы найти нас здесь?
Звезды разгорались на бархатном небе над их головами. Эльф, гном и Рейнджер уселись вокруг лучезарного мудреца, чтобы послушать повесть о его чудесном, невероятном, спасении.
– Итак… – начал Гудгалф. – После того как я выбрался из ямы…
– Кольцо? Какое Кольцо? – спросил Пепси. – Ты знаешь про какое-нибудь Кольцо, Мокси?
– Нет, не знаю. Разве что если шрам от прививки?
– Ну-ну, давайте, – понукал Гуляш, подпаливая шерсть на правой ноге Пепси.
– Ладно-ладно, – взвыл Пепси. – Развяжи меня, я нарисую план.
Гуляш согласился на это и поспешно развязал руки и ноги Пепси.
– А теперь поднеси факел поближе, а то не видно, – сказал болотник.
– Гнэш бабдаб, – воскликнул на своем подлом языке возбужденный нарк, неуклюже пытаясь удержать в своей единственной руке факел. и саблю.
– Давай, я подержу твой меч, – предложил заботливый Пепси.
– Книш Снарк, – бормотал этот черт, размахивая нетерпеливо факелом.
– Так вот, это Мучнистые Горы, а это Эффлювий, – сказал Пепси, царапая землю острым кончиком блестящего клинка.
– Кришна римски-корсиков!
– …а это Большая Развилка…
– Дрозда боргвард!
– …а это твой желчный пузырь и твои кишки!
– Горк! – возразил нарк и упал на землю распахнутый, как наволочка. Когда его внутренности утихли. Пепси освободил Мокси и они пустились пробираться сквозь боевые порядки нарков, надеясь, что воины, занятые подготовкой к утренней битве, не заметят их. Обходя на пальчиках группу нарков, точивших свои жестокие кинжалы, болотники услышали низкие, булькающие звуки песни, которую нарки не то пели, не то выхрюкивали, подчиняясь спазматическому ритму, который задавал их товарищ, ударяя снова и снова головой по своему стальному шлему. Слова песни звучали грубо и непривычно:
– Тсс, – прошептал Пепси, когда они ползли по открытому месту. – Постарайся не шуметь.
От дворцов и залов Хезудумы
И до берегов Литвы
Будем воевать за Серутана
Зубом, когтем и коленом.
– О'Кей, – прошептал Мокси.
– Это что еще за шепот? – проворчат в темноте грубый голос, и Пепси почувствовал, как когтистая лапа схватила его за воротник. Не раздумывая. Пепси лягнул кого-то и кинулся бежать, оставив позади скорчившегося на земле часового, который схватился за тот единственный пункт, который не охватывался ни кольчугой, ни страховым полисом.
Болотники пулей промчались мимо остолбеневших нарков.
– В лес! В лес! – кричал Пепси, время от времени пригибаясь под летящими стрелами, одна из которых аккуратненько расщепила волос на его голове надвое. Громкие команды и сигналы тревоги раздались со всех сторон, ибо как раз в тот момент, когда болотники скрылись под защиту леса, пронзительное блеяние боевых рогов ройтанцев возвестило о начале их наступления. Спрятавшись в какой-то ямке, болотники испуганными глазами наблюдали за тем, как кровожадные погонщики овец атаковали нарков. Сотня воинственных кличей слились на рассвете в один. Забыв о бежавших пленниках, нарки упорно оборонялись, а волны шерстистой смерти разбивались об их пики, похожие на метлы, ударяли в толстые черепа, и эхо разносило ужасный грохот. Отдельные вопли и удары достигали ушей болотников, и они с открытым ртом разглядывали начавшуюся резню. Уступавшие по численности нарки дрогнули, и смертоносные мериносы бросались то в одну, то в другую сторону, лягаясь и пинаясь, воюя такими же подлыми методами, что и их обезумевшие всадники-берсерки. Видно было, как горстка нарков, побросав мечи, подняла белый флаг.
Победители, широко улыбаясь, окружили их и принялись рубить и сечь, перекидываясь головами, как футбольными мячами. Хохоча, как филины, бандиты милосердно освобождали трупы от кошельков и выворачивали карманы. Пепси и Мокси отвернулись от бойни, безуспешно пытаясь подавить тошноту.
– Хо-хо-хо. Овцеводы не слишком-то благородны.
Мокси и Пепси вздрогнули и посмотрели на зеленые деревья. Они были уверены, что слышали глухой, рокочущий голос, но никого не видели.
– Эй! – робко сказали они.
– Нет, не Эй! Хо-хо-хо! – ответил голос.
Братья разглядывали лес, пытаясь увидеть источник смеха, и только когда прямо перед ними. мигнул огромный зеленый глаз, они увидели стоящего между деревьями гиганта. У болотников отвисли челюсти при виде громадной фигуры (рост, 3 м 30 см), стоящей перед ними со сложенными на груди руками. С головы до ног она была ярко – зеленой (размер 56, полнота 8). Широкая, пастельно-зеленая улыбка расколола это лицо, и чудище снова засмеялось. Когда челюсти болотников вернулись на свои места, стало видно, что гигант был совершенно голым, если не считать набедренной повязки из петрушки и пары капустных листьев на его локонах. В огромных руках он держал по пакету свежемороженных овощей, а через грудь его шла лента с надписью: «Только сегодня! Кукуруза с пятицентовой скидкой!»
– Нет, нет… – стонал Пепси. – Не может быть!
– Хо-хо-хо, может! – хохотала гигантская фигура, наполовину человек, наполовину шпинат. – Мое имя Вороний Глаз, повелитель овощей и фруктов, меня часто называют вес…
– Не произносите этого! – воскликнул Мокси, в ужасе закрывая свои мохнатые ушки руками.
– Не бойтесь! – ухмыльнулся дружелюбный овощ. – Я не сделаю вам ничего плохого. Ведь мы видимся так РЕДЬКО.
– Нет, нет, – стонал Пепси, обкусывая в волнении свой зажим от галстука.
– Пошли, пошли, – сказал гигант. – Я вас не в КАБАЧОК зову, а к своим подданным. Не отказывайтесь, а то они могут ОГОРЧИЦА. Хо-хо-хо! – И зелень от смеха согнулась пополам, радуясь собственной шутке.
– Пожалуйста, пожалуйста, – умолял Пепси. – Не надо. Мы столько всего пережили, а теперь еще и это!
– Я вынужден настаивать, друзья мои, – сказал гигант. – Население этих краев поднялось на борьбу со злым Серутаном, пожирателем целлюлозы и покровителем черных сорняков, которые теснят нас все больше и больше. Мы знаем, что он и ваш враг. Вы должны стать на нашу сторону и помочь нам разгромить этого капустоубийцу.
– Ну что ж, – вздохнул Пепси, – если мы должны.
–.. то придется, – вздохнул Мокси.
– Не вздыхайте, – успокоил их гигант, усадив болотников на свои широкие, пехотного цвета плечи. – Мне тоже нелегко, особенно с моими ПЕТРУШКАМИ. Ха! Болотники пищали и вырывались, пытаясь освободиться от этой тоски зеленой.
– Не трепыхайтесь, – мягко сказало чудище. – Я знаю пару персиков с такими ПЕРСЯМИ, что вам, существам из мяса, они обязательно понравятся. Они – настоящие…
– …ПЕРСИЯНКИ, – вставил Пепси.
– Хе! Отлично сказано, – пробормотал гигант. – Жаль, что это не я придумал!
– Еще придумаешь! – рыдал Мокси. – Еще придумаешь!
Эрроурут, Леголам и Штопор массировали свои ноющие после скачки мускулы, а ройтанцы заливали воду в запыхавшихся скакунов и отбирали тех, что послабее, для ужина. Три долгих дня скакали они в разных направлениях по каменистым склонам и по ровным дорогам, приближаясь постепенно к страшной крепости Серутана.
Отношения в компании стали несколько натянутыми. Леголам и Штопор неутомимо подшучивали друг над другом. За то, что эльф смеялся над гномом, который в первый же выезд свалился со своего животного и долго волочился за ним по земле. Штопор отомстил, скормив барану Леголама нечеловеческую порцию слабительного. На следующий день страдающая скотина в панике носила эльфа кругами и зигзагами.
Ночью эльф отквитался, укоротив скакуну гнома заднюю левую ножку, что доставило наезднику долгие часы ужасной морской болезни из-за качки. Тихим это путешествие назвать было нельзя.
Вдобавок, обоим – и Штопору, и Леголаму, казалось, что с Эрроурутом случилось нечто странное после их встречи с ройтанцами. Он сидел, погруженный в себя, не слыша и не видя никого, кроме предводительницы банды. Он бросал на нее украдкой пламенные взоры, а она с негодованием отвергала все его ухаживания.
Ссутулившись в седле, Эрроурут напевал себе что-то под нос, а однажды ночью Леголам проснулся и заметил, что Эрроурута в палатке нет. В кустах слышна была какая-то возня. Прежде чем эльф успел снять бигуди и перепоясаться мечом, Эрроурут, еще более меланхоличный, чем всегда, вернулся, баюкая вывихнутое запястье, с огромными синяками под обоими глазами.
– На дерево наткнулся, – сдержанно объяснил он.
Рыбий Клей и замок Серутана были уже близко. Еще день езды – и они на месте. Можно отдохнуть.
– О-ох! – страдальчески простонал Штопор, сползая на замшелую кочку. – Это проклятое четвероногое наверняка раздробило мне копчик.
– Езди на голове, – ледяным тоном отозвался Леголам. – Она намного мягче и не такая ценная.
– Отстань, парикмахер.
– Жаба.
– Дурак.
– Урод.
Позвякиванье шпор и щелканье кнута прервали дискуссию. Три товарища наблюдали за тем, как Ухамочка возносила свое грузное тело на бугор. Она отряхнула пыль и ланолин с обшитых металлическими пластинами сапог и укоризненно покачала рогами.
– Ви два ешчо делайт обзываться? – Она избегала круглых, страстных глаз Эрроурута, не скрывая неудовольствия. – У нас, в фатерлянде, мы не терпеть никаких спорофф, – упрекнула она и для убедительности обнажила пару кинжалов.
– Парни немного утомились от долгой скачки, – ворковал сраженный любовью Рейнджер и игриво покусывал ее пятки. – Но они рвутся в бой, как я – доказать, что достоин ваших бирюзовых глаз.
Ухамочка громко хмыкнула и смачно харкнула против ветра. Провернувшись налево кругом, она ушла, печатая шаг.
– Номер не прошел, – сказал Штопор.
– Не печалься, – посочувствовал Леголам, обнимая Эрроурута более, чем по – дружески. – Эти дамочки все одинаковы. Отрава, все до единой.
Эрроурут, безутешно рыдая, высвободился и убежал.
– Это есть еще один дер больной глюпыш, – сказал гном, показывая на голову. Становилось темно, и вокруг замерцали костры ройтанцев. За следующим холмом раскинулся Рыбий Клей, долина, переименованная злокозненным волшебником в Серутанланд. Отвергнутый Рейнджер бродил среди отдыхающих воинов, едва слыша их гордую спесь, звучащую над дымящимися котлами:
Мужчины резвились вокруг огня, смеялись и шутили. Два забрызганных кровью бойца рубили друг друга саблями под одобрительные возгласы белокурых зрителей, а чуть дальше группка воинов весело хохотала, глядя, как один из них делает что-то некрасивое с собакой.
Мы есть веселы рой-танцы
Мы любить сапоги, салюты и штандарты
Мы скакать ди баран люпой погода,
Гнать их шпорами и плетками.
Мы петь, танцевать и вальсировать,
Унд никокта не ошипаться.
Нам нужен мир, и мы его имеем,
И немножко твоего добра.
Но эта сцена не придала ему бодрости. С тоской в сердце он брел во тьму, нежно повторяя:
– Ухамочка моя, Ухамочка. Завтра он совершит такие чудеса героизма, что она обязательно обратит на него внимание. Он прислонился к дереву и вздохнул.
– Тяжело тебе, да?
Стомпер вскрикнул и отскочил назад, но из листьев высунулась знакомая остроконечная голова Штопора.
– Не видел я, как приблизился ты, – сказал Эрроурут, задвигая меч в ножны.
– Просто старался оторваться от этого придурка, – сказал гном.
– Это кто придурок, сэр? – огрызнулся Леголам, пристававший за деревом к кунице.
– Заговори о дьяволе… – простонал Штопор. Трое уселись под деревом и задумались о тяжелом пути, пройденном ими, и, как видно, зря. Что в том хорошего, если они разобьют Серутана, а Сорхед получит Кольцо? Кто сможет противиться его власти тогда? Долго сидели они, размышляя. Наконец, Леголам устало проговорил:
– Не пора ли появиться deus ex machina?[10]
Вдруг что-то громко щелкнуло, разлился ослепительный свет, воздух наполнился запахом серы и дешевого пороха, затем друзья услыхали солидное «ШЛЕП», а после погромче «Уч!» В вихре конфетти они разглядели сияющую фигуру во всем белом, отряхивающую веточки и грязь с белоснежных брюк и сверкающих лакированных штиблет. Над белой курткой а ля Неру красовалась аккуратно подстриженная седая борода. Венчала ансамбль большая белая панама со страусиновым пером такого же цвета.
– Серутан! – судорожно выдохнул Эрроурут.
– Почти угадали, но приз не получите, – проквакала сверкающая фигура, щелчком сбрасывая невидимую пылинку с безупречно скроенного плеча. – Умоляю, попытайтесь еще раз. Так обидно, когда не узнают старых друзей!
– Гудгалф?! – воскликнули трое.
– И никто иной, – ответил старый шут. – Кажется, вас удивило мое появление. Что, не ждали?
– Но как тебе… тебе удалось? – начал Леголам.
– Мы думали, что Бармаглоб… – сказал Штопор.
Старый волшебник подмигнул и поправил вульгарный медальон на груди.
– История моя длинна, и я – не тот Гудгалф Серозубый, которого вы когда-то знали. Во мне произошли, отнюдь не благодаря вам, многие перемены.
– Да, на висках появился фиксатур, – заметил наблюдательный гном.
– Я все слышал! – сказал Гудгалф. – Не относитесь легкомысленно к моему виду, ибо могущество мое возросло.
– Но как тебе…
– Много странствовал я с тех пор, как мы расстались, много видел я и о многом поведаю вам, – сказал Гудгалф.
– Обо всем, кроме имени портного, – сказал Штопор.
– Кстати, откуда у тебя эти лохмотья? До Дня Всех Святых далеко еще вроде.
– Прелестный магазинчик в Лорнадауне. Это – я, не так ли?
– Больше, чем ты думаешь, – ответил Штопор.
– Но как тебе… – снова начал Леголам. Волшебник знаком потребовал тишины.
– Знайте, что ныне я – не тот уже Волшебник, что ранее. Мой дух очистился, природа моя изменилась, а образ мой переделан. Во мне осталось очень мало от прежнего Гудгалфа.
– Пари? – хрюкнул Штопор, увидев как из шляпы выпали пять тузов.
– Но, Гудгалф, – нетерпеливо воскликнул эльф. – Ты не рассказал нам еще, как пережил ты смертоносные объятия Бармаглоба, пламя, кипящую яму и спасся от кровожадных нарков, чтобы найти нас здесь?
Звезды разгорались на бархатном небе над их головами. Эльф, гном и Рейнджер уселись вокруг лучезарного мудреца, чтобы послушать повесть о его чудесном, невероятном, спасении.
– Итак… – начал Гудгалф. – После того как я выбрался из ямы…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. «СЕРУТАН» НАОБОРОТ ОЗНАЧАЕТ «ГРЯЗЬ»,
Печальный щебет утренних птиц разбудил Леголама, который сонно уставился на восходящее солнце. Оглядевшись, он увидел, что спали все, кроме Гудгалфа, который, коротая время, раскладывал пасьянс на горбу спящего Штопора.
– Нельзя класть валета на короля, – предупредил эльф. – Это – жульничество.
– А я могу положить свой кулак на твою башку, – отпарировал остроумный старик-фокусник. – Ты бы лучше сделал часы с кукушкой или еще чем занялся. Я размышляю.
Но эльф влюбленно глядел на волшебника. Далеко за полночь засиделись они, слушая сказания Гудгалфа о странных похождениях и смелых делах. Сказания, полные мужества и хитрости Гудгалфа, проявленных в борьбе против врагов, не имеющих имени. Сказания, которые, это было ясно любому, представляли собой нагромождение нелепиц и лжи. Если Гудгалф и переменился, то не очень сильно. Более того, у Штопора пропали часы.
Медленно, не торопясь, один за другим пробуждались остальные. Эрроурут встал последним. Отчасти из-за своего опьяняющего чувства к прекрасной ройтанке, заставляющего выть на луну, а отчасти из-за того, что провозился, застегивая пуговицы на брюках. Рейнджер аккуратненько приготовил скромный и простой завтрак: яйца, вафли, ветчина, кексы, горячая овсяная каша, свежевыжатый апельсиновый сок и золотистые сырники. Никто – по этому вопросу вся компания была единого мнения – не умел готовить сырники лучше старины Эрроурута.
– Зо, ви есть вставайт уже, – пророкотал чей-то бас. Все обернулись и уставились на Ухамочку, вырядившуюся в свои лучшие сапоги, шпоры и доспехи. В продырявленном носу торчала устрашающего вида куриная косточка.
– А-а, нарядилась для убийства, – прокудахтал Гудгалф вставая, чтобы поприветствовать удивленную предводительницу.
– Ты! – прошептала Ухамочка.
– А кого ты ждала? Беовульфа?
– Но… но мы думайт, што ти бил капут мит дер бармаглоб, – сказала ройтанка.
– Это долгая история, – сказал Гудгалф и набрал в грудь воздуха.
– Тогда прибереги ее на потом, – оборвала его Ухамочка. – Мы дольжен сражайтся мит дер Серутаннер. Пошли мит мир, пожалуйста.
Компания последовала за Ухамочкой. Остальные воины уже седлали своих буйных, чавкающих скакунов, которые так же рвались в бой, как и их всадники. Ухамочку встретили сжатые в салюте кулаки, а Рейнджера, придурковатым щенком всюду следовавшего за ней, насмешливые замечания, отпускаемые шепотом.
Наш отряд взобрался на своих животных. Ухамочка, скрепя сердце, выделила Гудгалфу Термофакса, самого быстрого из ройтанских баранов. И вот, взорвавшись песней, войско двинулось на запад, к Рыбьему Клею.
Проскакав около двух часов, они выехали на вершину холма, и Ухамочка зычно скомандовала остановиться. Под ними в долине высились розово-голубые стены могучей крепости Серутана. Весь город был окружен стенами, а стены были окружены бледно-лавандовым рвом с водой. Через ров был перекинут ярко-зеленый подъемный мост. Храбро хлопали на ветру флаги, а высокие башни протыкали, казалось, облака. За стенами члены экспедиции увидели множество чудес, привлекавших ранее толпы туристов. Там были разбросаны самые разнообразные развлечения: карнавалы и кинофестивали, комнаты плача, колесо фей, туннели верности, карусели с грифонами и игорные дома, где какой-нибудь простофиля из деревни мог провести часок и лишиться кошелька. Много лет назад, когда Серутан носил еще маску доброго малого, Гудгалф работал в одном из таких домов. Он был крупье в притоне под названием «Твое колесо твоей фортуны». Но очень недолго. Почему он ушел оттуда и почему ему был навсегда заказан путь в Серутанленд, как переименовал его злой колдун, никто не знал. А Гудгалф сказать не хотел.
Как зачарованные, любовались они замершими колесами, брезентовыми павильонами. На бастионах плотными рядами стояли лучники и копьеметатели: за их спинами дымились котлы с клейстером.
Над укреплениями возвышался огромный щит с изображением физиономии широко известного персонажа мультфильмов, прославившегося благодаря комиксам и игрушкам из синтетического меха. Это изображение Дикки-Дракона криво ухмылялось всадникам с плаката, на котором было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЕРУТАНЛЕНД. СТОИМОСТЬ ВОСКРЕСНОЙ ВЕРХОВОЙ ЭКСКУРСИИ ДВА ПЕНСА». Повсюду замечали они безмозглую усмешку Дикки-Дракона. На флагах, на щитах, на стенах – везде красовалась эта идиотская рожа с высунутым языком. Но теперь это, когда-то очень популярное создание, оказалось символом жажды власти его создателя, власти, с которой предстояло покончить…
– Могучая крепость наш Дикки-Дракон, – сказал Гудгалф, не обращая внимания на ахи и охи своих спутников.
– Яволь, – согласилась Ухамочка. – Дер Серутаннер махт большие деньги мит шапки с Дикки-Драконом и свитеры с Дикки-Драконом и дер Дикки-Дракон тут, и Дикки-Дракон там. Он есть вонючий богач, дер Серутаннер.
Гудгалф выразил свое согласие с этим мнением, но заявил, что, когда все они были друзьями, Серутан был не так плох.
– Но все это было маскировкой и прикрытием его настоящих целей, – добавил он.
– И за это мы должны его разгромить. Но как? – спросил Леголам.
– Дер тактик диверсиона вниманий! – воскликнула Ухамочка, и ее цыплячья косточка возбужденно задрожала. – Нам нужно какой-нибудь дурак привлекайт внимание на трукой сторона, а мы наступайт с этой, – она замолчала и искоса посмотрела на разбитого любовью Рейнджера. – Этот тупи… э-э… ГЕРОЙ может пленить сердце любой фройляйн, я думайт.
Уши Стомпера навострились, как у молодой овчарки, и он, выхватив свой меч, закричал:
– Крона! Я возьму на себя эту миссию во имя чести твоей и славы, дабы завоевать мне твое восхищение, пусть я и не вернусь! – неуклюжими пинками он кое – как подогнал своего мериноса поближе к ней и облобызал ее мозолистую руку. – Но сперва я прошу дать мне какой-нибудь талисман, прекрасная Ухамочка, в знак того, что моя доблесть может попытаться сравниться с твоими несравненными прелестями. Талисман я прошу у тебя.
Лишь слегка озадаченная Ухамочка кивнула рогатой головой, отстегнула свой толстый кожаный напульсник и отдала украшенную металлическими заклепками полоску Эрроуруту, который радостно нацепил ее себе на шею.
– Хо-кэй, вот тебе талисман, – сказала она. – А теперь раус! (вон!)
Не говоря ни слова, он помчался галопом вниз к подъемному мосту, напутствуемый подбадривающими криками соратников. Все быстрее, быстрее и быстрее несся он вниз, а остальные тем временем начали обходный маневр под прикрытием гребня холма. И в тот самый момент, когда острые копыта мериноса уже вплотную приблизились к порталу крепости, мост быстро подняли. На нижней стороне моста была нарисована та же ухмыляющаяся морда. Под ней была надпись:
«ПРОСТИТЕ, БРАТЦЫ, ЗАКРЫТО НА УЧЕТ».
Но разгневавшийся Стомпер уже не мог остановиться и плюхнулся головой вперед в лавандовую канаву. Хлеща руками по воде, Стомпер заорал от страха, ибо канава вдруг ожила и на него со всех сторон нацелились острые щелкающие клювы. Гигантские хищные черепахи толпой навалились на тонущего Рейнджера, а лучники, только теперь заметив возню, принялись осыпать чудака чудаковатыми шуточками и стрелами.
Ухамочка, услышав его крики, выехала на гребень и увидела барахтающегося в канаве Стомпера. Рявкнув ройтанское проклятие, она примчалась к канаве, спешилась и прыгнула в воду. Зажав голову Стомпера под мышкой, она вытащила его на берег, затем, снова зайдя по колено в воду, вытащила пропитанного водой и стрелами мериноса.
Громкими возгласами радости встретили ройтанцы свою предводительницу, быстрым шагом, все еще сжимая голову Эрроурута под мышкой, поднявшуюся на вершину холма. Бормоча что-то под нос, она сделала ему искусственное дыхание, после чего Стомпер извергнул невероятное количество воды и несколько небольших черепах.
Злобные рептилии пообрывали почти всю его одежду, оставив на нем лишь белье. На белье прекрасная дама увидела Корону Королей Двудора, вышитую золотыми нитками.
– Эй! – воскликнула она, обращаясь к еще не совсем очухавшемуся Рейнджеру.
– У тебя на трусах вышита корона королей Двудора.
– Воистину так, – ответил за Эрроурута Гудгалф. Ибо он и есть истинный король этих и всех остальных земель Двудора.
– А не врешь? – сделала она круглые от вожделения и страсти глаза. – Хм-м-м, а что, может этот думкопф есть не совсем плохой?
Ко всеобщее удивлению, она что-то промурлыкала Стомперу, и, осыпав его нежными проклятиями, взвалила к себе на плечо.
– Не время сейчас любовь крутить, – сказал Гудгалф. – Наш маневр не удался, а противник разгадал уже наши планы. Час главного удара миновал, и мы пропали.
– Так что, значит, можно идти домой? – спросил Леголам.
– Нет! – сказал Волшебник, и его медальон ярко заблестел на солнце. – Я вижу, что вдалеке марширует огромная армия.
– Черт побери, – сказал Штопор, – а я уже думал, что можно подвести черту. Испуганными глазами все следили за тем, как темная лавина захлестнула дальние холмы и скатилась в долину с угрожающей скоростью. Враг это или друг, никто не мог решить. Много минут смотрели они не отрываясь, пока не зазвучали сонеты с башен Серутанланда.
– Это, должно быть, войско нарков, прибывшее, чтобы уничтожить нас всех? – завопил эльф. – Сорхед наслал на нас огромную армию!
– Нет! – воскликнул Рейнджер. – Это не нарки, это не похоже ни на что, виденное мной ранее.
Остальные увидели, что это правда. Шеренга за шеренгой огромные, воинственные овощи наступали на Серутанленд. Во главе шел их монументальный предводитель. Гремел старинный марш:
Во главе колонны гордо шагал зеленый генерал, который к своему скудному одеянию добавил пару льняных эполет. На каждом плече красовалось по знакомой фигурке, и Гудгалф первым заметил это.
– Это же наши коротышки, черт меня побори! – закричал он.
Так оно и было. Мокси и Пепси кое-как держались на плечах Вороньего Глаза и отчаянно махали Гудгалфу и остальным. Гектары продуктов подошли вплотную к стенам Серутанленда и построились в боевые порядки. Через монокль, одолженный ему Ухамочкой, Эрроурут увидел, что испуганные нарки в ужасе заметались на крепостной стене.
– Хо-хо-хо! – гремел голос гиганта. – Знай же, Серутан, что против тебя вышли овощи… Сдавайся, или пойдешь на пульпу!
– Нельзя класть валета на короля, – предупредил эльф. – Это – жульничество.
– А я могу положить свой кулак на твою башку, – отпарировал остроумный старик-фокусник. – Ты бы лучше сделал часы с кукушкой или еще чем занялся. Я размышляю.
Но эльф влюбленно глядел на волшебника. Далеко за полночь засиделись они, слушая сказания Гудгалфа о странных похождениях и смелых делах. Сказания, полные мужества и хитрости Гудгалфа, проявленных в борьбе против врагов, не имеющих имени. Сказания, которые, это было ясно любому, представляли собой нагромождение нелепиц и лжи. Если Гудгалф и переменился, то не очень сильно. Более того, у Штопора пропали часы.
Медленно, не торопясь, один за другим пробуждались остальные. Эрроурут встал последним. Отчасти из-за своего опьяняющего чувства к прекрасной ройтанке, заставляющего выть на луну, а отчасти из-за того, что провозился, застегивая пуговицы на брюках. Рейнджер аккуратненько приготовил скромный и простой завтрак: яйца, вафли, ветчина, кексы, горячая овсяная каша, свежевыжатый апельсиновый сок и золотистые сырники. Никто – по этому вопросу вся компания была единого мнения – не умел готовить сырники лучше старины Эрроурута.
– Зо, ви есть вставайт уже, – пророкотал чей-то бас. Все обернулись и уставились на Ухамочку, вырядившуюся в свои лучшие сапоги, шпоры и доспехи. В продырявленном носу торчала устрашающего вида куриная косточка.
– А-а, нарядилась для убийства, – прокудахтал Гудгалф вставая, чтобы поприветствовать удивленную предводительницу.
– Ты! – прошептала Ухамочка.
– А кого ты ждала? Беовульфа?
– Но… но мы думайт, што ти бил капут мит дер бармаглоб, – сказала ройтанка.
– Это долгая история, – сказал Гудгалф и набрал в грудь воздуха.
– Тогда прибереги ее на потом, – оборвала его Ухамочка. – Мы дольжен сражайтся мит дер Серутаннер. Пошли мит мир, пожалуйста.
Компания последовала за Ухамочкой. Остальные воины уже седлали своих буйных, чавкающих скакунов, которые так же рвались в бой, как и их всадники. Ухамочку встретили сжатые в салюте кулаки, а Рейнджера, придурковатым щенком всюду следовавшего за ней, насмешливые замечания, отпускаемые шепотом.
Наш отряд взобрался на своих животных. Ухамочка, скрепя сердце, выделила Гудгалфу Термофакса, самого быстрого из ройтанских баранов. И вот, взорвавшись песней, войско двинулось на запад, к Рыбьему Клею.
Проскакав около двух часов, они выехали на вершину холма, и Ухамочка зычно скомандовала остановиться. Под ними в долине высились розово-голубые стены могучей крепости Серутана. Весь город был окружен стенами, а стены были окружены бледно-лавандовым рвом с водой. Через ров был перекинут ярко-зеленый подъемный мост. Храбро хлопали на ветру флаги, а высокие башни протыкали, казалось, облака. За стенами члены экспедиции увидели множество чудес, привлекавших ранее толпы туристов. Там были разбросаны самые разнообразные развлечения: карнавалы и кинофестивали, комнаты плача, колесо фей, туннели верности, карусели с грифонами и игорные дома, где какой-нибудь простофиля из деревни мог провести часок и лишиться кошелька. Много лет назад, когда Серутан носил еще маску доброго малого, Гудгалф работал в одном из таких домов. Он был крупье в притоне под названием «Твое колесо твоей фортуны». Но очень недолго. Почему он ушел оттуда и почему ему был навсегда заказан путь в Серутанленд, как переименовал его злой колдун, никто не знал. А Гудгалф сказать не хотел.
Как зачарованные, любовались они замершими колесами, брезентовыми павильонами. На бастионах плотными рядами стояли лучники и копьеметатели: за их спинами дымились котлы с клейстером.
Над укреплениями возвышался огромный щит с изображением физиономии широко известного персонажа мультфильмов, прославившегося благодаря комиксам и игрушкам из синтетического меха. Это изображение Дикки-Дракона криво ухмылялось всадникам с плаката, на котором было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЕРУТАНЛЕНД. СТОИМОСТЬ ВОСКРЕСНОЙ ВЕРХОВОЙ ЭКСКУРСИИ ДВА ПЕНСА». Повсюду замечали они безмозглую усмешку Дикки-Дракона. На флагах, на щитах, на стенах – везде красовалась эта идиотская рожа с высунутым языком. Но теперь это, когда-то очень популярное создание, оказалось символом жажды власти его создателя, власти, с которой предстояло покончить…
– Могучая крепость наш Дикки-Дракон, – сказал Гудгалф, не обращая внимания на ахи и охи своих спутников.
– Яволь, – согласилась Ухамочка. – Дер Серутаннер махт большие деньги мит шапки с Дикки-Драконом и свитеры с Дикки-Драконом и дер Дикки-Дракон тут, и Дикки-Дракон там. Он есть вонючий богач, дер Серутаннер.
Гудгалф выразил свое согласие с этим мнением, но заявил, что, когда все они были друзьями, Серутан был не так плох.
– Но все это было маскировкой и прикрытием его настоящих целей, – добавил он.
– И за это мы должны его разгромить. Но как? – спросил Леголам.
– Дер тактик диверсиона вниманий! – воскликнула Ухамочка, и ее цыплячья косточка возбужденно задрожала. – Нам нужно какой-нибудь дурак привлекайт внимание на трукой сторона, а мы наступайт с этой, – она замолчала и искоса посмотрела на разбитого любовью Рейнджера. – Этот тупи… э-э… ГЕРОЙ может пленить сердце любой фройляйн, я думайт.
Уши Стомпера навострились, как у молодой овчарки, и он, выхватив свой меч, закричал:
– Крона! Я возьму на себя эту миссию во имя чести твоей и славы, дабы завоевать мне твое восхищение, пусть я и не вернусь! – неуклюжими пинками он кое – как подогнал своего мериноса поближе к ней и облобызал ее мозолистую руку. – Но сперва я прошу дать мне какой-нибудь талисман, прекрасная Ухамочка, в знак того, что моя доблесть может попытаться сравниться с твоими несравненными прелестями. Талисман я прошу у тебя.
Лишь слегка озадаченная Ухамочка кивнула рогатой головой, отстегнула свой толстый кожаный напульсник и отдала украшенную металлическими заклепками полоску Эрроуруту, который радостно нацепил ее себе на шею.
– Хо-кэй, вот тебе талисман, – сказала она. – А теперь раус! (вон!)
Не говоря ни слова, он помчался галопом вниз к подъемному мосту, напутствуемый подбадривающими криками соратников. Все быстрее, быстрее и быстрее несся он вниз, а остальные тем временем начали обходный маневр под прикрытием гребня холма. И в тот самый момент, когда острые копыта мериноса уже вплотную приблизились к порталу крепости, мост быстро подняли. На нижней стороне моста была нарисована та же ухмыляющаяся морда. Под ней была надпись:
«ПРОСТИТЕ, БРАТЦЫ, ЗАКРЫТО НА УЧЕТ».
Но разгневавшийся Стомпер уже не мог остановиться и плюхнулся головой вперед в лавандовую канаву. Хлеща руками по воде, Стомпер заорал от страха, ибо канава вдруг ожила и на него со всех сторон нацелились острые щелкающие клювы. Гигантские хищные черепахи толпой навалились на тонущего Рейнджера, а лучники, только теперь заметив возню, принялись осыпать чудака чудаковатыми шуточками и стрелами.
Ухамочка, услышав его крики, выехала на гребень и увидела барахтающегося в канаве Стомпера. Рявкнув ройтанское проклятие, она примчалась к канаве, спешилась и прыгнула в воду. Зажав голову Стомпера под мышкой, она вытащила его на берег, затем, снова зайдя по колено в воду, вытащила пропитанного водой и стрелами мериноса.
Громкими возгласами радости встретили ройтанцы свою предводительницу, быстрым шагом, все еще сжимая голову Эрроурута под мышкой, поднявшуюся на вершину холма. Бормоча что-то под нос, она сделала ему искусственное дыхание, после чего Стомпер извергнул невероятное количество воды и несколько небольших черепах.
Злобные рептилии пообрывали почти всю его одежду, оставив на нем лишь белье. На белье прекрасная дама увидела Корону Королей Двудора, вышитую золотыми нитками.
– Эй! – воскликнула она, обращаясь к еще не совсем очухавшемуся Рейнджеру.
– У тебя на трусах вышита корона королей Двудора.
– Воистину так, – ответил за Эрроурута Гудгалф. Ибо он и есть истинный король этих и всех остальных земель Двудора.
– А не врешь? – сделала она круглые от вожделения и страсти глаза. – Хм-м-м, а что, может этот думкопф есть не совсем плохой?
Ко всеобщее удивлению, она что-то промурлыкала Стомперу, и, осыпав его нежными проклятиями, взвалила к себе на плечо.
– Не время сейчас любовь крутить, – сказал Гудгалф. – Наш маневр не удался, а противник разгадал уже наши планы. Час главного удара миновал, и мы пропали.
– Так что, значит, можно идти домой? – спросил Леголам.
– Нет! – сказал Волшебник, и его медальон ярко заблестел на солнце. – Я вижу, что вдалеке марширует огромная армия.
– Черт побери, – сказал Штопор, – а я уже думал, что можно подвести черту. Испуганными глазами все следили за тем, как темная лавина захлестнула дальние холмы и скатилась в долину с угрожающей скоростью. Враг это или друг, никто не мог решить. Много минут смотрели они не отрываясь, пока не зазвучали сонеты с башен Серутанланда.
– Это, должно быть, войско нарков, прибывшее, чтобы уничтожить нас всех? – завопил эльф. – Сорхед наслал на нас огромную армию!
– Нет! – воскликнул Рейнджер. – Это не нарки, это не похоже ни на что, виденное мной ранее.
Остальные увидели, что это правда. Шеренга за шеренгой огромные, воинственные овощи наступали на Серутанленд. Во главе шел их монументальный предводитель. Гремел старинный марш:
– Хо-хо-хо! – разносилось над равниной, и испуганные бараны сбились в кучу, как овцы. Ошеломленно разглядывала наша компания эскадроны турнепса, батальоны картофеля, отряды ананасов, роты редиса, полки свеклы, маршировавшие под боевой гимн, исполняемый военным оркестром стручковой фасоли. А за бесконечными шеренгами появлялись все новые формирования решительных авокадо, дюжих луковиц, красных помидоров. Земля содрогнулась под мерной поступью орды, воздух звенел от их боевого клича.
Эй, овощи, скорее собирайтесь в кучу!
Ботву задравши кверху и корешками вниз,
Капуста с огурцами, с морковкою могучей,
В пюре врагов растопчем! Эй! Нарки, берегись!
Выжмем из них мы сок,
А мякоть бросим в яму,
И пусть идет весь сброд
На удобренье прямо.
Во главе колонны гордо шагал зеленый генерал, который к своему скудному одеянию добавил пару льняных эполет. На каждом плече красовалось по знакомой фигурке, и Гудгалф первым заметил это.
– Это же наши коротышки, черт меня побори! – закричал он.
Так оно и было. Мокси и Пепси кое-как держались на плечах Вороньего Глаза и отчаянно махали Гудгалфу и остальным. Гектары продуктов подошли вплотную к стенам Серутанленда и построились в боевые порядки. Через монокль, одолженный ему Ухамочкой, Эрроурут увидел, что испуганные нарки в ужасе заметались на крепостной стене.
– Хо-хо-хо! – гремел голос гиганта. – Знай же, Серутан, что против тебя вышли овощи… Сдавайся, или пойдешь на пульпу!