– Посмотрите, это мрачная гора Хрензад, – сказал он, указывая на километровый столб, стоящий у дороги метрах в ста от них.
   – Тогда мы должны повернуть на восток, – сказал Гудгалф, указывая своим жезлом туда, где красное солнце садилось в кучу кучевых облаков.
   Высоко над ними закрякала пролетающая мимо утка.
   – Волки! – крикнул Пепси, вслушиваясь в угасающий звук.
   – Лучше переночевать здесь, – сказал Эрроурут, сбрасывая тяжелый рюкзак на землю прямо на раздувшую свой капюшон кобру. – Завтра отправимся искать перевал, ведущий через горы.
   Спустя несколько минут компания уже сидела посреди перекрестка вокруг яркого костра, над которым весело поджаривался кролик из шляпы волшебника.
   – Наконец-то нормальный огонь, – сказал Спэм, стряхивая в пламя гремучую змею. – Бьюсь об заклад, ни один их этих волков мистера Пепси не потревожит нас в эту ночь. Пепси фыркнул.
   – Только рехнувшийся от голода волк позарится на такого бродячего колобка, как ты, – сказал он и запустил в Спэма осколком скалы. Камень, пролетев в нескольких футах от мишени, нокаутировал готовившуюся к прыжку пуму.
   Высоко над ними, не замеченный никем, кружил предводитель банды черных воронов-шпионов, разглядывал компанию в мощный морской бинокль и ругался на своем грубом языке. И так он ругался потом до самой смерти.
   – Где мы и куда идем? – спросил Фрито.
   – Мы на большом перекрестке, – отозвался волшебник и, доставая из складок плаща потертый секстант, навел его на Луну, потом на ковбойскую шляпу Эрроурута и на верхнюю губу Гимплета (Штопора). – Скоро мы перейдем через какую-нибудь гору или реку и вступим в другую страну – сказал он.
   Эрроурут подошел к Фрито.
   – Не бойся, – сказал он, садясь на притаившегося волка. – Мы проведем тебя в целости и сохранности.
   Утро следующего дня было ясным и светлым, как это часто случается, когда не идет дождь, и у компании прибавилось бодрости. Скромно позавтракав наливными яблочками на золотой тарелочке, они построились в колонну по одному и двинулись вслед за Гудгалфом и Эрроурутом. Спэм замыкал шествие, идя позади вьючных овец, к которым он относился с обычной для болотников нежностью к пушистым животным.
   – Эх, томатного соуса бы сюда, – вздыхал он. Отряд прошагал много лиг[7] по широкому хорошо вымощенному шоссе, которое вело на восток к вонючей подошве Мучнистых Гор и к полудню они добрались до первых холмиков. Там дорога быстро исчезла, скрываясь под кучами мусора и под развалинами древней таможенной будки. Впереди круто уходила вниз угольно-черная равнина, угрожающе протянувшаяся вплоть до каменистых горных склонов.
   – Боюсь, это недоброе место, – сказал Эрроурут, поскользнувшись на липкой черной краске, покрывавшей каждый дюйм поверхности.
   – Это – Черная Долина, – торжественно произнес Гудгалф.
   – Мы уже в Преддверье? – с надеждой спросил Фрито. Волшебник мрачно изрек:
   – Не упоминай эту черную страну в этой черной стране. Нет, это не Преддверье, но, кажется, и здесь побывал Враг Всего Здравомыслящего.
   Пока они стояли, разглядывая долину, раздался волчий вой, рычание медведя и крик стервятника.
   – Как здесь тихо, – сказал Штопор.
   – Даже слишком тихо, – сказал Леголам.
   – Нельзя здесь оставаться, – сказал Эрроурут.
   – Нет, конечно, – согласился Бромозель, скользнув взглядом по серой поверхности страницы до правой руки читателя, все еще сжимающей добрую половину книги. – Впереди долгий путь.
   После часа утомительного спуска по усеянному камнями склону, усталый и почерневший отряд подошел к узенькой тропинке, вьющейся по выступу скалы над прудом, поверхность которого была совершенно скрыта под толстым слоем нефти.
   Пока они смотрели, крупная морская птица, взмахнув огромными крыльями, мягко села на грязную гладь и тут же растворилась без остатка.
   – Пошли, пошли, – сказы Гудгалф. – Перевал где-то рядом.
   С этими словами он двинулся вперед вокруг скалы, врезавшейся в пруд и скрывавшей за собой горный склон. Карниз становился все уже, и компания продвигалась маленькими шашками. Свернув за угол, они уперлись в отвесную скалу, возвышавшуюся над ними гладкой стеной на сотни футов. В стену был врезан вход в какую-то подземную пещеру, искусно скрытый за огромной деревянной дверью на гигантских кованых петлях и с громадной ручкой. Дверь была покрыта текстом загадочной клятвы, которую гномы красиво написали пальмеровскими рунами. Так точна была чудесная работа, что с расстояния в сто футов невозможно было разглядеть крохотную щель между камнем и деревом. Эрроурут чуть не задохнулся.
   – Черная Яма! – воскликнул он.
   – Да, – ответил Штопор. – Это воспетый в былинах утес Найкон, моего предка, Фергюса Редкого.
   – Ужас Андреа Дориа, проклятие всего на Земле сосущего, – отозвался Леголам.
   – А где перевал? – спросил Фрито.
   – Лик земли сильно изменился с тех пор, как я был пут в последний раз, – быстро проговорил Гудгалф. – И мы немного, наверное, по воле Судьбы, сбились с пути.

 
   ФЕРГЮС

 
рек эти слова и сказал он. Такова
моя вера, согласно которой прожил
я свой век и был он сияющим светочем
Доблести и Благородства,
достойным занесением на небесные
скрижали, ибо это – образец для
тех, кто достаточно мудр, чтобы ему
следовать. Мой закон на три части,
как галл, должен разделяться:
Во-первых, я ограничу себя тем, что
НЕ Буду Совать Свой Нос В Чужие
Дела. Во-вторых, всегда и при всех
обстоятельствах Нос Мой Будет
Чистым, какие бы меры ни пришлось
для этого применить. В-третьих, наконец,
я всегда буду чрезвычайно следить за собой
и Не Распускать Руки.

 
   – Разумнее всего – снова издать поиски прохода, я полагаю, – сказал Эрроурут.
   – Он где-то недалеко.
   – Триста километров туда-сюда, – сказал Гудгалф, и его голос прозвучал как-то робко. Пока он говорил, большой кусок тропы, по которой они прошли, оборвался и с жирным всплеском погрузился в пруд.
   – Ну вот, вопрос решен, – раздраженно сказал Бромозель. – Йо-хо! – крикнул он. – Можешь прийти и съесть нас! Издалека эхом отозвался мощный баритон:
   – Зверюшка моя, я так и поступлю.
   – Да, воистину завела нас сюда злая судьба, – сказал Эрроурут, – или чокнутый волшебник. Гудгалф сохранил спокойствие.
   – Мы должны найти, и побыстрее, заклинание, которое откроет эту дверь. Уже темнеет. – С этими словами он поднял свой жезл и воскликнул:
   – Юмо пало альта напа Эрин гоу брэ Тегрин корреха кремора сле!
   Дверь не шелохнулась, и Фрито нервно взглянул на массу жирных пузырей, которые начали подниматься в пруду.
   – Если бы я послушался своего дядюшку Пу-пу и пошел бы к зубному врачу, – хныкал Пепси.
   – Если бы я остался дома, я уже прочитал бы всю энциклопедию, – всхлипывал Мокси.
   Гудгалф отрешенно сидел перед упрямым порталом и бормотал заклинания.
   – Пизмо! – восклицал он, ударяя по двери жезлом. – Битум! Ласло! Клейтон-Бульвер!
   Кроме глухого эха дверь никак не откликалась на призыв открыться.
   – Перспективы мрачные, – проговорил Эрроурут.
   Вдруг волшебник вскочил на ноги. – Ручка! – вскричал он и, подведя вьючную овцу к двери, забрался на нее, встав на цыпочки, дотянулся до ручки и повернул ее двумя руками. Она легко повернулась, и дверь с легким скрипом чуть-чуть приоткрылась.
   Гудгалф быстро спрыгнул, а Эрроурут и Бромозель приоткрыли дверь еще немного. В этот момент в середине пруда раздалось громкое бульканье и всплески и над поверхностью, громко икнув, появилось вельветовое чудовище.
   Компания как бы вросла в землю от ужаса. Существо было пятидесяти футов ростом, у него были широкие лацканы, длинные перепутанные причастия и ярко выраженный атлас полушарий.
   – Ой-ой-ой, – воскликнул Леголам. – Это Тезаурус, Словарь Синонимов!
   – Увечить! – рычало страшилище. – Калечить, кромсать, ломать. Смотри ПОВРЕЖДАТЬ.
   – Быстро! – крикнул Гудгалф. – В пещеру! И один за другим путешественники торопливо проскользнули в узкую щель. Последним вошел Спэм, пытавшийся запихнуть в проход упиравшуюся, блеющую овцу. После двух упорных, но безуспешных попыток, он схватил упрямое травоядное и швырнул его прямо в разверстую пасть чудища.
   – Съедобно, – сказала громадина, тщательно пережевывая добычу – Вкусно, питательно, удобоваримо. Смотри ПИЩА.
   – Чтоб ты подавилась, – горько проговорил Спэм.
   Перед его мысленным взором пронесся аппетитный кусок жареной баранины. Он протиснулся в щель и вскоре присоединился к своим спутникам в пещере. С громкой отрыжкой, от которой содрогнулась земля, а воздух наполнился ароматом, обычно сопутствующим обнаружению давно утерянного сыра, страшилище захлопнуло дверь. Тяжелый удар отозвался в самых недрах горы, и маленький отряд очутился в полной тишине.
   Гудгалф торопливо извлек из складок одежды огниво и, нервно высекая искры из стен и пола, он сумел зажечь конец своего жезла, тусклое мерцание которого было вдвое слабее, чем свечение дохлого светляка.
   – Какое волшебство, – сказал Бромозель. Волшебник вглядывался во тьму, и увидев, что впереди лежал только один возможный путь – вверх по лестнице – он первым двинулся в глубокий мрак.
   Они довольно много прошли в глубь горы по коридору, который начинался подъемом по ступенькам, а затем вел главным образом вниз, часто меняя направление. Стало жарко и душно. Компания приуныла. Они шли при полном отсутствии света, если не считать мерцающий жезл Гудгалфа. Единственным звуком были тяжелые шаги кого-то, идущего вслед за ними, тяжелое дыхание северокорейцев, грохот шариковых подшипников и прочие леденящие душу звуки, обитающие в темных глубоких местах. Через некоторое время они дошли до места, где коридор раздваивался, причем оба пути шли вниз. Гудгалф дал команду остановиться. Тут же раздались зловещие стоны и потусторонний щебет, по которым можно было предположить, что в полуметре от них перекидывались в картишки четыре Всадника Апокалипсиса.
   – Давайте разделимся, – сказал Бромозель.
   – Я вывихнул коленку, – сказал Пепси.
   – Что бы ни случилось, не издавайте ни звука, – сказал Эрроурут.
   – А-а-пчхи! – пронзительно взвизгнул Мокси.
   – Мой план таков, – сказал Гудгалф.
   – Пулями их не остановить, – откликнулся Бромозель.
   – Что бы ни случилось, надо вести наблюдение, – сказал Эрроурут. И все как один заснули.
   Когда они проснулись, снова все было тихо. Наспех позавтракав пирожными с пивом, они принялись за решение проблемы, по какой дороге идти. Пока они спорили, из глубины пещеры послышался ритмичный звук.
   – ДРИБЛ, ДРИБЛ, ДРИБЛ, ШУУТ, СВИШШ. В этот же момент они почувствовали, что воздух стал горячим, а земля задрожала под ногами.
   – Нельзя терять ни секунды, – сказал Гудгалф, вскакивая на ноги. – Нужно решать, и побыстрее.
   – По-моему, направо, – сказал Эрроурут.
   – Налево, – сказал Бромозель. При внимательном изучении выяснилось, что в левом проходе отсутствовал пол на глубину около сорока футов, и Гудгалф стремительно бросился в другой коридор. Вся компания следовала по пятам. Коридор круто спускался вниз, а вдоль стен то и дело попадались разные неаппетитные знамения. Вроде белеющего скелета Минотавра, трупа Пилтдаунского человека, заржавленных карманных часов кролика с надписью: «Белянчику от всей честной компании Страны Чудес».
   Вскоре проход плавно нырнул еще раз и вынырнул в огромном зале, уставленном рядами огромных сейфов и тускло освещенным слабым пламенем. Когда они вошли, грохот стал громче: ДРИБЛ, ЮРИБЛ, ФЕЙК, ДРИБЛ, ФЕЙК, ШУУТ.
   Как вдруг из коридора, по которому прошла наша компания, вывалилась толпа нарков, размахивающих молотами и серпами и бросилась на них.
   – Ялла! Ялла! – кричал их предводитель, размахивая вязанкой хвороста.
   – Смерть Джи Ай![8] – кричали нарки.
   – Оставайтесь на месте, я разведаю, что впереди, – сказал Эрроурут.
   – Прикройте, я уведу их прочь, – сказал Леголам.
   – Охраняйте тыл, я займу проход, – сказал Штопор.
   – Держите фронт, я буду ходить кругами, – сказал Гудгалф.
   – Стойте насмерть, я отгоню их, – сказал Бромозель.
   – Пьенг-янг, пан-мунг дзям! – кричал предводитель нарков.
   Компания протопала по залу и вбежала в боковой коридор. Нарки преследовали их по пятам. Когда все выбежали из галереи, Гудгалф захлопнул дверь прямо перед носом нарков и торопливо наложил на дверь заклятие.
   – Хоули Смут! – сказал он и ударил по двери своим жезлом.
   Послышалось слабое «Фу-уф!» и дверь испарилась облачком дыма, оставив волшебника лицом к лицу с озадаченными нарками, Гудгалф быстренько написал пространную исповедь-признание, вручил ее начальнику нарков и убежал туда, где собрались его спутники – на конце веревочного моста, переброшенного через пропасть.
   Когда Гудгалф ступил на мост, галерея отозвалась зловещим ДРИБЛ-ДРИБЛ, и из нее выбежала масса нарков. Среди них возвышалась темная тень, слишком ужасная, чтобы ее описать. В руке она держала гигантский черный шар, а на ее груди злыми рунами было начертано: «Вилланова».
   – Ой-ой-ой! – воскликнул Леголам. – Это Бармаглоб!
   Гудгалф повернулся лицом к ужасной тени и увидел, что та, подбрасывая на руке зловещий шар, медленными кругами приближается к мосту. Волшебник отступил и, схватившись одной рукой за веревку, поднял свой жезл.
   – Назад, злобный кашлюн! – крикнул он.
   Тут Бармаглоб ринулся вперед к мосту. Отступая назад, волшебник выпрямился во весь рост и произнес:
   – Вперед, легковооруженный! Эрроурут взмахнул Кроной:
   – Он не удержит мост, – закричал он, бросаясь вперед.
   – Ершь твою медь, – заорал Бромозель и поскакал следом.
   – Эссо экстра! – вопил Леголам, поспевая за ним.
   – Кайзер Фрейзер! – кричал Штопор, догоняя остальных.
   Бармаглоб прыгнул вперед, и, занеся над головой ужасную сферу, издал ликующий крик.
   – Махатумба, – сказал Бромозель, рубанув по мосту.
   – Выше и дальше, – сказал Эрроурут, подсекая опору.
   – Так-то лучше будет, – сказал Леголам, вгрызаясь в настил.
   – Поближе, Господи, к тебе, – промурлыкал Гимплет, перерубив последнюю опору быстрым взмахом топора.
   С хрустом мост развалился, стряхнув в пропасть Гудгалфа и Бармаглоба. Эрроурут отвернулся и, подавив рыдания, побежал следом за остальными. Свернув за угол, они были на миг ослеплены ярким столбом солнечного света. Разоружив в короткой, но жаркой схватке спящего часового-нарка, они выскользнули из ворот и начали спускаться по восточным ступеням. Ступени шли вдоль густого, похожего на сироп потока, в котором угрожающе набухали и лопались разноцветные пузыри. Леголам остановился и задумчиво сплюнул в поток.
   – Это Спумоний, излюбленный эльфами, – объяснил он. – Не пейте из него – от него образуются каверны.
   Компания поспешила дальше в неглубокую долину, и не прошло и часа, как они оказались на западном берегу реки Нессельроде, которую гномы называли Носоглотка. Эрроурут дал сигнал остановиться. Ступени, которые вели вниз по склону, круто обрывались, у берега реки. По обе стороны узкой тропы возвышались холмы, переходящие в широкие пустынные равнины, населенные богами ветров, дельфинами в матросских шляпах и путеводителями.
   – Боюсь, что мы попали в неизведанный край, – сказал Эрроурут, вглядываясь из-под ладони вдаль. – Увы, нашего Гудгалфа нет с нами, и некому указать нам путь.
   – Да, это крепкий банан, – согласился Бромозель.
   – Там за рекой лежит Лорнадаун, страна Ушедших Эльфов, – сказал Леголам, указывая на реденькую рощицу, в которой голландские клены перемежались с узловатыми соснами. – Гудгалф наверняка бы повел нас туда. Бромозель окунул ногу в маслянистую реку и из воды выскочило рыбное Филе и добавочная порция жареных карасей.
   – Волшебство! – воскликнул Гимплет, когда у его уха просвистела сосиска из тунца. – Колдовство! Дьявольщина! Изоляционизм! Бесплатное серебро!
   – Да, – сказал Леголам. – Река находится под заклятием. Она названа по имени прекрасной эльфини Нессельроде, которая когда-то горячо любила Ментола, бога послеобеденных напитков. Но злая Оксидол, богиня мелких подлостей и критиканства, явилась к ней в образе пятисвечника и сказала, что Ментол изменяет ей с принцессой Физогекс, дочерью короля Сана. Тут Нессельроде воспылала гневом и поклялась великой клятвой, что даст Физогекс пинка под зад, а ее мать, Кинораму, богиню краткосрочных займов, заставит превратить Ментола в эррективный аппарат. Но Ментол пронюхал про это и явился к Нессельроде в образе рефрижератора, превратил ее в реку и ушел на запад продавать энциклопедии. До сих пор еще по весне река плачет тихо: «Ментол, Ментол, ты скотина. Вчера еще я была эльфиней, а сегодня – пшик! – и я речка. Ты воняешь!» А ветер отвечает: «Фу-уй!»
   – Грустная история, – сказал Фрито. – Это правда?
   – Нет, – сказал Леголам. – А еще есть песня. И он начал напевать:

 
В старину жила одна эльфиня,
Секретаршей работала днем.
Ее волосы и зубы были золотыми,
Но дешевым был одеколон.

 

 
Про искусство она говорила: – Шикарно!
Мурлыкала боевики.
Ее голова полна Мейбелин,
А рот – чуингами.

 

 
Ее мысли – только
О нарядах и мужчинах,
Одевалась она в тонкие колготки,
Когда шла развлекаться с подружками.

 

 
Однажды она повстречала эльфа,
Он долго ее развлекал,
Про толстый бумажник ей рассказал,
И что ночью закон изучал.

 

 
И в эту ночь она ему отдалась
На заднем сиденье машины.
«Такой богатый, умный и веселый,
Настоящий семейный мужчина».

 

 
Но потом он с улыбкой ей рассказал,
Что его другая ждет,
Что он на почте клерком работает
И с матерью живет.

 

 
Блестела слеза у нее на щеке,
Когда ехала на автобусе домой.
Уже дважды так было на прошлой неделе.
Помоги, господь, бедной эльфине.

 
   – Пожалуй, лучше будет, если мы перейдем речку засветло, – сказал наконец Эрроурут. – Ходят слухи о грибковых летучих мышах и кровопийцах-вампирах, обитающих в этих местах.
   Подняв повыше свою косметичку, он ступил в воду, похожую на уху, все последовали за ним. Вода нигде не достигала более нескольких футов, и болотникам не очень трудно было двигаться.
   – И в самом деле забавная речка, – сказал Бромозель, когда вода начала хлопать его по ляжкам.
   На противоположном берегу реки они обнаружили густую лесополосу мертвых деревьев, покрытых надписями на эльферанто, гласящими «Посетите сказочную Деревню Эльфов!», «Осмотрите Змеиную ферму!», «Не забудьте заглянутъ в мастерскую Санп!», «Помогите сохранить лес зачарованным!»
   – Лорнадаун, Лорнадаун, – вздохнул Леголам. – Чудо Нижней Средней Земли! В этот момент в стволе большого дерева открылась дверь, за которой можно было увидеть маленькую комнатку, заполненную мятыми открытками, ходиками с кукушкой и коробками из-под леденцов. Из-за конфетного столика вышел перепачканный смазкой эльф.
   – Добро пожаловать! – сказал он, низко поклонившись. – Я – Пентель.
   – Приблизься к нам, костенога, – сказал Леголам.
   – Не, ну, ну, – произнес эльф, значительно откашливаясь. – Вы немножко запоздали. Сезон закончился.
   – Мы просто шли мимо, – сказал Эрроурут.
   – Но неважно, – сказал Пентель. – Есть на что посмотреть. Есть на что посмотреть. Слева – окаменевшее дерево, к вашим услугам. Справа – Скала Большого Эхо, к вашим услугам, и Природный Мост. А там, впереди – Старый Колодец Желаний, к вашим услугам.
   – Мы пришли из Дории, – продолжал Эрроурут – Мы направляемся в Фордор. Эльф побледнел.
   – Надеюсь, вы получите удовольствие от пребывания в Лорнадауне – Стране Чудес, – быстро проговорил он и, вручив им пачку рекламных буклетов, вскочил в дерево, захлопнул дверь и запер ее на задвижку.
   – Беспокойные времена, – сказал Эрроурут. Леголам раскрыл один из буклетов и стал разглядывать карту.
   – До Деревни Эльфов недалеко, – сказал он наконец. – И если хозяева остались прежними, то этой деревней владеют родственники Орлона Целлофан и леди Лавалье.
   – Эльфы, – проворчал Спэм. – Я не говорю, что Сорхед Большая Голова прав, но я и не говорю, что он неправ, если вам понятен ход моей мысли.
   – Заткнись, – мрачно сказал Леголам. Наспех перекусив бранкским ладаном и мирром, компания отправилась в путь по широкой тропе, которую Леголам нашел на карте и которая называлась «Переулок Ужаса». Время от времени механические драконы и гоблины выскакивали из резиновых кустов и, неуверенно покачиваясь на своих пружинах, зевали и рычали. Но даже на болотников эти нападения не производили никакого впечатления, и спустя несколько коротких часов путешественники вышли на край небольшой рощицы, выглядевшей очень окаменевшей. Со странно симметричных ветвей неубедительно свисали пучки сильно окислившихся медных листьев.
   Пока они стояли, удивленные, в ближайшем дереве распахнулось окно и высунувшаяся эльфиня готическими буквами на древнем языке прокричала им:
   – Привет вам, странники!
   – Там есть еще такие, как ты? – вежливо ответил Леголам.
   Спустя мгновение открылась дверь в огромном дереве и из нее вышел низенький эльф.
   – Целлофан и Лавалье ожидают вас наверху, – сказал он и повел компанию в широкий ствол.
   Дерево внутри было совершенно пустым, а его внутренняя поверхность была оклеена обоями «под кирпич». Винтовая лестница вела сквозь дырку в потолке на верхний этаж, и эльф знаками показывал им, чтобы они быстрее поднимались по узким ступеням. Поднявшись наверх, они оказались в комнате, выглядевшей так же, как и нижнее помещение, но ярко освещенной свисавшей с высокого потолка люстрой, сделанной из тележного колеса. На двух пеньках в конце комнаты сидели Целлофан и Лавалье, одетые в дорогой муслин.
   – Добро пожаловать в Лорнадаун, – сказала Лавалье, медленно поднимаясь на ноги, и путешественникам показалось, что она прекрасна, как поросль молодого кустарникового дуба. У нее были великолепные каштановые волосы, и когда она тряхнула головой, на пол дождем посыпались пригоршни великолепных каштанов.
   Фрито вертел на пальце Кольцо и любовался ее великой красотой. Он стоял, как зачарованный, а Лавалье, посмотрев на него, увидела, что он вертит на пальце Кольцо и любуется ее великой красотой.
   – Я вижу, Фрито, – сказала она, – что, вертя на пальце Кольцо, ты любуешься моей великой красотой. Фрито судорожно выдохнул.
   – Не бойся, – сказала она, торжественно ущипнув его за нос. – Мы не задаваки. Затем встал Целлофан и приветствовал каждого путешественника по очереди, и жестом усадил их на резиновые мухоморы, расставленные у стен, и попросил их поведать ему об их странствиях. Эрроурут прокашлялся и начал:
   – Однажды, давным-давно…
   – Зовусь я Ишмаэль… – сказал Гимплет-Штопор.
   – Единожды в месяце апреле… – начал Леголам.
   – Услышь меня, о Муза! – вступил Бромозель. После некоторых споров Фрито рассказал всю историю Кольца, вечеринки, устроенной Дилдо, о Черных Шлепперах, об Орлоне, Дории и безвременном уходе Гудгалфа.
   – Не может быть, не может быть… – грустно произнес Целлофан, когда Фрито умолк. Лавалье печально вздохнула:
   – Путь ваш долог и труден.
   – Да, вы несете тяжкое бремя, – подтвердил Целлофан.
   – Ваши враги могучи и безжалостны, – сказала Лавалье.
   – Вам следует опасаться многого, – сказал Целлофан.
   – Вы уйдете на рассвете, – сказала Лавалье.
   Накормив досыта своих гостей серафимом и херувимом. Целлофан и Лавалье проводили усталых путников в небольшое деревце по соседству, где каждый получил по комнате. Когда Фрито уже собрался войти, Лавалье отвела его в сторонку, и они оказались на укрытой от взглядов лужайке, которую пересекала сточная канава.
   Посреди лужайки стояла загаженная птичья кормушка, в которой кверху лапками лежали два воробья.
   – Яд, – объяснила Лавалье, забрасывая трупики пернатых в кусты. – Только это их немного сдерживает.
   Она плюнула в воду, и из нее-выпорхнула золотая рыбка. Рыба выкрикнула:
   – Отдай мне свои семерки! И плюхнулась обратно.
   Лавалье склонилась над поверхностью вод и произнесла:
   – Условие Уилмота.
   Вода закипела, и распространился легкий запах мясного бульона. Затем Фрито показалось, что поверхность стала гладкой и на ней появилось изображение человека, что-то засовывающего себе в нос.
   – Рекламный ролик, – раздраженно буркнула Лавалье.
   Через секунду изображение исчезло, и вместо него появились улицы, заполненные танцующими гномами и эльфами, дикие кутежи в Минас Трони, радостные дебоши в Стайе, огромная бронзовая статуя Сорхеда, переплавляемая в зажимы для галстуков, и, наконец, сам Фрито, сидящий на куче дешевых браслетов, сережек, брошек и бус, и улыбающийся от уха до уха.
   – Это доброе предзнаменование, – изрекла Лавалье. Фрито протер глаза и ущипнул себя.
   – Значит, все не так уж плохо? – спросил он.
   – Водоем Лавалье никогда не лжет, – холодно ответила леди и, проводив Фрито к его спутникам, исчезла в густом облаке духов «Зрелость джунглей».