– Да вы просто розочка, миссис Хаскелл! Голос Бриджет напоминал туман над болотами ее родной Ирландии. Баночка варенья, которую она сунула мне в руки, показалась мне дороже жемчуга и злата.
– Какой чудесный подарок! Пожалуйста, зовите меня просто Элли!
– А это кто же будет? – Бриджет переложила сумочку в левую руку и повернулась к Резвушке. – Леди Китти Помрой или Беатрис Таффер?
Представив почтенных дам, я провела их в гостиную. Там мы и обнаружили Мамулю. Хорошая новость – она не пряталась за занавесками. Плохая новость – моя свекровь украсила себя таким количеством четок, наручных и нашейных, что напоминала беженца, удирающего со всем нажитым скарбом. В следующий раз перед приходом гостей непременно проверю ее карманы.
– Не вставай, не вставай, Мэгги, дорогуша! – прокричала Резвушка, врываясь в гостиную. Она чмокнула Мамулю в бесчувственную щеку. – Ты с каждым днем все святее! А мы, грешники, веселимся.
Магдалина наверняка принялась бы в ярости грызть четки и плеваться бусинами, но тут к ней подошла Бриджет Шип.
– Ну, миссис Хаскелл, век в Ирландии не бывать, если я не рада с вами познакомиться! Моя невестка, Дора, говорит, вы с крючком здорово управляетесь?
Мамуля тотчас оттаяла. Я пристроила доморощенных бегемо… прекрасные помидоры на подоконнике, чтобы они понежились на солнышке и еще слегка подросли. Миссис Корнишон отказалась сдавать свои позиции и оставила пылесос посреди комнаты, а пыльную тряпку на абажуре лампы, но это мелочи. Главное, Эвдора и Фриззи целых полдня могли наслаждаться жизнью.
– Ей-богу, Элли! – шумно радовалась миссис Шип. – Очень любезно с вашей стороны пригласить меня на ваш маленький междусобойчик!
– Не такой уж и маленький, – немедленно обиделась Мамуля. – Мы ждем еще гостей!
– Верно, должна прийти леди Кетгги, а там – кто знает? – может, объявятся и другие.
Обладая немалым жизненным опытом, я не сочла свое высказывание откровенным враньем.
– Как замечательно, что мы с вами собрались поговорить об участии в конкурсах на ярмарке! – вовсю щебетала Резвушка. Она плюхнулась в глубокое кресло, задрав ноги к потолку. Индийский муслин взметнулся, явив миру и нам необъятные ляжки. – Мне каждую ночь снится, как мои кабачки получают первое место. И я, Беатрис Таффер, оказываюсь в лучах славы на старости лет!
– Осмелюсь заметить, ты уже и так широко прославилась.
Мамуля уселась как можно дальше от подруги, а Бриджет Шип, не вникнув еще в нюансы отношений, устроилась на одном из парных бежевых диванчиков.
– Послушайте, Элли, а пепельницы у вас в хозяйстве не найдется? Очень уж хочется отравиться добрым старым табачком. – Бриджет рылась в сумочке. – Мы тут с Дорой вчера малость пособачились – с кем не бывает, – и она теперь запрещает мне курить у нее в доме. А вообще-то она девочка хорошая.
Как-то неудобно отказывать гостю в такой мелочи, к тому же если хозяин собственноручно заманил этого самого гостя. Но Магдалина, к счастью, не отличается моей стыдливостью по части хороших манер.
– Мой сын, Бентли, – Мамуля для пущен суровости назвала его полным именем, – строго-настрого запрещает курить в доме.
Не успела Бриджет найти подходящий ответ, как я опять метнулась на зов дверного звонка и в холле наткнулась на миссис Корнишон, которая, как Черепаха Неспешная, плелась отворить дверь. Я перехватила ее и отправила за чаем с лепешками.
– Леди Китти!
Я впустила гостью в холл.
– Смените звонок, дорогая! – Ее светлость пригвоздила меня к месту фальшивой улыбкой. – Он не подходит к дому: звук, знаете ли, чересчур плебейский.
– Обязательно, – промямлила я, ошарашенная свирепо ощетинившимся норковым манто и голосом кислым, как сливовый пудинг.
Однако под мышкой леди Китти держала форму для выпечки, в которой возлежал если не пудинг, то яблочный пирог. Я всегда отношусь с искренней благодарностью к тем, кто приносит дары из «конфет, и пирожных, и сластей всевозможных. [4]
– А свой холл вы недурно обустроили. – Леди Китти обвела орлиным взором галерею и дедовские часы. – Конечно, я бы на вашем месте убрала все мраморные плиты и постелила практикный линолеум. И эти доспехи надо выбросить, мода на них прошла. – Она хищно покружила по холлу и резко повернулась ко мне. – Я очень рада помочь вам советом, Элли, поскольку вы всегда стараетесь приложить все усилия…
– Благодарю вас.
– Вот моя невестка – совсем другое дело. Представляете, Памела пыталась отговорить меня от участия в вашем конкурсе на лучший пирог! – Леди Китти постучала пальцем по форме. – Моя жизнь, Элли, полна трудностей, но благодаря вам я поняла, что до сих пор пренебрегала своим долгом установить идеальный стандарт для жительниц нашего округа!
Я не успела ничего ответить, а ее уже несло дальше:
– Конечно, Элли, мне очень приятно болтатъ тут с вами, но с этим придется повременить. Я давно поняла, что нельзя править деревней спустя рукава. А теперь, Элли, отнесите пирог на кухню, порежьте на аккуратные кусочки, а я открою собрание.
Поскольку мне скомандовали «вольно!», я ретировалась на кухню, где миссис Корнишон старательно выставляла гору чашек и блюдец на подносик, вместивший бы разве что рюмку для яйца.
– Леди Китти пришла? – Миссис Корнишон начала медленно поднимать голову от подноса.
– Да-да. Посмотрите, что она принесла! – Я поставила форму с пирогом на стол и сняла салфетку. Под ней оказалась совершенная золотистая корочка. – Если пирог так же хорош на вкус, как на вид, леди Китти выиграет конкурс по выпечке одной левой с закрытыми глазами!
– Это точно, миссис Хаскелл!
– Тьфу ты! Опять телефон!
– А эти поганые штучки всегда так: осложняют жизнь, а не облегчают. – Миссис Корнишон старательно вытерла руки о передник и поползла в холл. – Вот почему я не стала устанавливать у себя телефон, хоть Рокси Маллой и пеняет, что со мной никогда нельзя связаться.
– Вы лучше продолжайте накрывать на стол, а я пойду отвечу.
Наверняка это Бен. И вряд ли он звонит, чтобы нашептать мне кучу нежностей, скорее всего, собирается доложить, как прошел его разговор с Папулей.
– Алло, – буркнула я в трубку.
– Миссис Элли Хаскелл?
– Так смешно, что просто ухохочешься, Бен, – ответила я невнятному голосу, доносившемуся словно с того света, – но у меня совершенно нет времени на глупые шутки.
– Для меня у вас время найдется, миссис Хаскелл.
– Кто это? – Мне все еще казалось, что меня просто разыгрывают.
– Доброжелатель, который хочет избавить вас от неприятностей.
– Каких?
По спине у меня побежали мурашки.
– Да бросьте изображать святую невинность! – В трубке послышался загробный смешок. – Забыли о ваших разговорчиках в «Темной лошадке», когда вы планы строили, как загнать в гроб свою свекровь?
– Но это была всего лишь шутка!
– Объясните это полиции, миссис Хаскелл!
– Вы меня не запугаете! – Трубку я сжимала обеими руками, опасаясь, что она выскользнет из мигом вспотевших ладоней.
– Ах, какие мы храбрые! То-то ваш муженек порадуется, когда узнает, что вы собирались укокошить его старую Мамочку! Может, я по натуре и пессимист, миссис Хаскелл, но мне сдается, что он юмора не оценит. Начнет на вас косо посматривать и все такое.
– Что вам надо? – взвизгнула я.
– Сущий пустячок для леди, живущей в таком шикарном замке. Скажем, двести фунтов? Для вас это капля в море. – И снова мерзкий смешок. – Завтра оставите деньги в дупле старого дерева у Помрой-Мэнор. Ясно?
– Да, – тупо ответила я, и мой собеседник повесил трубку.
Этого не может быть! Неужели я спятила настолько, что поддалась беспардонному шантажу? Колени у меня подгибались, солнечные лучи гневными перстами пронзали окно. Самый разумный выход – прилюдно признать все свои грехи, покаяться и отвечать за последствия своей глупости. Насколько страшны могут оказаться эти самые последствия? Перед глазами всплыло оскорбленное лицо Мамули – как пить дать вообразит, будто я ее ненавижу. А ей, несчастному воробышку, и так не везет в последнее время.
Двести фунтов меня не разорят. Но как же Эвдора, Фриззи или Памела? Окажется ли сумма им по средствам, если шантажист – справедливый человек и потребует свою долю и с них? И тут я вспомнила свой утренний разговор с Памелой. Что там она сказала, приняв меня за своего мужа Аллана? «Ты достал деньги?»
Еще тогда я не очень поверила в ее объяснение насчет внезапно пробудившегося интереса к лифчикам, теперь же мне в голову закралось совсем уж мерзкое подозрение. А что, если Памела, которой вдруг отчаянно понадобились деньги, и есть шантажист? Искаженный голос моего собеседника мог быть как мужским, так и женским. К тому же Памела упоминала дуплистое дерево, рассказывая о своем свекре, Папочке Бобби. Нет, слишком невероятно! Должно быть, какая-то мрачная и извращенная душа подслушала наш роковой разговор в «Темной лошадке»!
Сердце мое на мгновение замерло и снова застучало в рваном ритме. Господи помилуй! Я вспомнила, как вертела в руках магнитофончик Питера Дика, а потом поставила его на пол. Возможно, я нечаянно включила его на запись, а мистер Дик решил потом заработать стартовый капитал более легким способом, чем пение на вокзалах и рынках. Нет, это нелепо. Мистер Дик – фанатик своего искусства. К тому же он пылко клялся мне в своем глубоком чувстве… «И после этого тебе еще нужны доказательства, что он ненормальный?» – издевательски проскрипел внутренний голос.
– Миссис Хаскелл!
Я едва не подскочила от неожиданности.
– Да, миссис Корнишон?
– Я вот о чем подумала. – Она выглянула из-за двери кухни, как улитка из домика. – Не мог бы Джонас помочь мне подать чай? Мне столько лепешек и за три раза не унести.
– Он отдыхает, поэтому попробуйте справиться сами, договорились?
Порочная жизнь ожесточила мое сердце, печально решила я, входя в гостиную. Мамуля и Резвушка беседовали под аккомпанемент гневной тирады – леди Китти предавала анафеме замороженные пироги, которые продаются в супермаркетах. Только Бриджет заметила мое появление.
– О, никак сама хозяйка пришла составить нам компанию! А я совсем было решила, что вы – все равно как несчастная Марфа из Библии: бедняжка пахала у плиты, как у мартена, пока ее сестрица Мария подлизывалась к Иисусу…
Раздавшееся в ответ громкое «ах!» исходило от миссис Корнишон. Она открыла дверь гостиной, дав мне пинка под зад, и с невиданной для нее скоростью уронила поднос с лепешками. Будь на подносе чашки с блюдцами, свой ужас миссис Корнишон озвучила бы еще громче и выразительнее, но и так эффект оказался впечатляющим. Леди Китти, правда, не спустилась с трона (то есть с возвышения у камина), но замолчала. В наступившей тишине щебет Резвушки послышался особенно ясно:
– Ну-ну, милая Мэгги, у тебя нет никаких причин нервничать. Между мной и Исааком нет ничего, кроме сильного сексуального притяжения. Для истинно важных вещей – готовить обед, стирать носки – у него есть ты.
– Большое тебе спасибо, – последовал ядовитый ответ.
– И между нами, девочками, ты не сердись, что он бросил свою овощную лавку.
Мамуля ответила ледяным молчанием.
– А вы не знали? – Ничуть не смущенная тем, что Бриджет и леди Китти откровенно таращились на нее, Резвушка всплеснула пухлыми ладошками и широко улыбнулась. – Исаак решил стать бродячим певцом. Сегодня утром я видела его на Рыночной площади в деревне!
– Соседи! – Этот крик души мог разбить сердце любой невестки. – Что скажут соседи?
– Не волнуйтесь, Мамуля, – воззвала я к полу, с которого собирала лепешки. – Его тут никто не знает.
– Но скоро обязательно узнают! – Резвушка заерзала на стуле от удовольствия. – Даю вам слово, Исаак и его аккомпаниатор обязательно прославятся. С каким чувством они пели песню собственного сочинения: «Красотка из Читтертон-Феллс». Нет нужды говорить, что женщина, вдохновившая их на это творение, сидит здесь.
– Надо же! – Мамуля выдавила из себя благодарную улыбку.
Со всей очевидностью требовалось поскорее сменить тему. Леди Китти выразительно уставилась на часы, Бриджет зашлась в хриплом кашле и уткнула нос в сумочку. Нас спасла внезапно возникшая в окне мужская нога.
– Я вовремя? – осведомился мой кузен Фредди, перемахивая через подоконник с нахальной улыбкой, отлично гармонировавшей с всклокоченной бородкой и растрепанной косицей. – Одна птичка начирикала мне, что здесь решается важный вопрос, кому гадать на кофейной гуще на летней ярмарке. Ты ведь меня знаешь, Элли! «Позолоти ручку, яхонтовый, я тебе всю правду скажу!»
– Это последняя капля! – сообщила я в пространство.
Миссис Корнишон все еще собирала лепешки и явно полагала, что именно она обладает третьим глазом как законная наследница ведьмы.
– Гадания? – недоуменно переспросила леди Китги. – Но ведь вы знаете, Элли, что этим всегда занимается Этель, тетушка Фриззи Таффер. У нее настоящий талант. Она постоянно общается со своим мужем Гербертом с тех самых пор, как тот отошел в мир иной.
– Удивительно, – вырвалось у меня. – Представляю, что он отвечает на ее вызовы.
– Что такое? – Леди Кигти вздернула бровь.
– Просто шутка, – сказала я поспешно, не желая повторять слова Фриззи о том, как тетя Этель столкнула дядю Герберта с лестницы:
– Не шутите с оккультными силами! – замогильным голосом воззвал Фредди. – Те, кому дано видеть будущее, несут тяжкое бремя!
Леди Кигти величественным изваянием застыла на своем троне, Мамуля и Резвушка окаменели на диванчиках, Бриджет замерла в кресле, миссис Корнишон так и осталась стоять на карачках.
Фредди, как в трансе, шагнул к помидорам Резвушки и проворно выхватил один из пакета.
– Но я не хочу вас пугать. – Он задумчиво впился в истекающую красным соком плоть. – Кое-кому в этой комнате я могу предсказать славу и богатство, красавца мужа благородных кровей и морское путешествие.
– Что-нибудь еще?
О, зачем я только подзуживала Фредди!
– Например, внезапная кончина? – Мамуля хищно глянула на Резвушку.
– Скажем, убийство? – Ухмылка Фредди, оттененная струйкой томатного сока, была неотличима от оскала вампира. – Прекрасный способ взять в руки ход истории и собственной судьбы.
Глава четырнадцатая
– Какой чудесный подарок! Пожалуйста, зовите меня просто Элли!
– А это кто же будет? – Бриджет переложила сумочку в левую руку и повернулась к Резвушке. – Леди Китти Помрой или Беатрис Таффер?
Представив почтенных дам, я провела их в гостиную. Там мы и обнаружили Мамулю. Хорошая новость – она не пряталась за занавесками. Плохая новость – моя свекровь украсила себя таким количеством четок, наручных и нашейных, что напоминала беженца, удирающего со всем нажитым скарбом. В следующий раз перед приходом гостей непременно проверю ее карманы.
– Не вставай, не вставай, Мэгги, дорогуша! – прокричала Резвушка, врываясь в гостиную. Она чмокнула Мамулю в бесчувственную щеку. – Ты с каждым днем все святее! А мы, грешники, веселимся.
Магдалина наверняка принялась бы в ярости грызть четки и плеваться бусинами, но тут к ней подошла Бриджет Шип.
– Ну, миссис Хаскелл, век в Ирландии не бывать, если я не рада с вами познакомиться! Моя невестка, Дора, говорит, вы с крючком здорово управляетесь?
Мамуля тотчас оттаяла. Я пристроила доморощенных бегемо… прекрасные помидоры на подоконнике, чтобы они понежились на солнышке и еще слегка подросли. Миссис Корнишон отказалась сдавать свои позиции и оставила пылесос посреди комнаты, а пыльную тряпку на абажуре лампы, но это мелочи. Главное, Эвдора и Фриззи целых полдня могли наслаждаться жизнью.
– Ей-богу, Элли! – шумно радовалась миссис Шип. – Очень любезно с вашей стороны пригласить меня на ваш маленький междусобойчик!
– Не такой уж и маленький, – немедленно обиделась Мамуля. – Мы ждем еще гостей!
– Верно, должна прийти леди Кетгги, а там – кто знает? – может, объявятся и другие.
Обладая немалым жизненным опытом, я не сочла свое высказывание откровенным враньем.
– Как замечательно, что мы с вами собрались поговорить об участии в конкурсах на ярмарке! – вовсю щебетала Резвушка. Она плюхнулась в глубокое кресло, задрав ноги к потолку. Индийский муслин взметнулся, явив миру и нам необъятные ляжки. – Мне каждую ночь снится, как мои кабачки получают первое место. И я, Беатрис Таффер, оказываюсь в лучах славы на старости лет!
– Осмелюсь заметить, ты уже и так широко прославилась.
Мамуля уселась как можно дальше от подруги, а Бриджет Шип, не вникнув еще в нюансы отношений, устроилась на одном из парных бежевых диванчиков.
– Послушайте, Элли, а пепельницы у вас в хозяйстве не найдется? Очень уж хочется отравиться добрым старым табачком. – Бриджет рылась в сумочке. – Мы тут с Дорой вчера малость пособачились – с кем не бывает, – и она теперь запрещает мне курить у нее в доме. А вообще-то она девочка хорошая.
Как-то неудобно отказывать гостю в такой мелочи, к тому же если хозяин собственноручно заманил этого самого гостя. Но Магдалина, к счастью, не отличается моей стыдливостью по части хороших манер.
– Мой сын, Бентли, – Мамуля для пущен суровости назвала его полным именем, – строго-настрого запрещает курить в доме.
Не успела Бриджет найти подходящий ответ, как я опять метнулась на зов дверного звонка и в холле наткнулась на миссис Корнишон, которая, как Черепаха Неспешная, плелась отворить дверь. Я перехватила ее и отправила за чаем с лепешками.
– Леди Китти!
Я впустила гостью в холл.
– Смените звонок, дорогая! – Ее светлость пригвоздила меня к месту фальшивой улыбкой. – Он не подходит к дому: звук, знаете ли, чересчур плебейский.
– Обязательно, – промямлила я, ошарашенная свирепо ощетинившимся норковым манто и голосом кислым, как сливовый пудинг.
Однако под мышкой леди Китти держала форму для выпечки, в которой возлежал если не пудинг, то яблочный пирог. Я всегда отношусь с искренней благодарностью к тем, кто приносит дары из «конфет, и пирожных, и сластей всевозможных. [4]
– А свой холл вы недурно обустроили. – Леди Китти обвела орлиным взором галерею и дедовские часы. – Конечно, я бы на вашем месте убрала все мраморные плиты и постелила практикный линолеум. И эти доспехи надо выбросить, мода на них прошла. – Она хищно покружила по холлу и резко повернулась ко мне. – Я очень рада помочь вам советом, Элли, поскольку вы всегда стараетесь приложить все усилия…
– Благодарю вас.
– Вот моя невестка – совсем другое дело. Представляете, Памела пыталась отговорить меня от участия в вашем конкурсе на лучший пирог! – Леди Китти постучала пальцем по форме. – Моя жизнь, Элли, полна трудностей, но благодаря вам я поняла, что до сих пор пренебрегала своим долгом установить идеальный стандарт для жительниц нашего округа!
Я не успела ничего ответить, а ее уже несло дальше:
– Конечно, Элли, мне очень приятно болтатъ тут с вами, но с этим придется повременить. Я давно поняла, что нельзя править деревней спустя рукава. А теперь, Элли, отнесите пирог на кухню, порежьте на аккуратные кусочки, а я открою собрание.
Поскольку мне скомандовали «вольно!», я ретировалась на кухню, где миссис Корнишон старательно выставляла гору чашек и блюдец на подносик, вместивший бы разве что рюмку для яйца.
– Леди Китти пришла? – Миссис Корнишон начала медленно поднимать голову от подноса.
– Да-да. Посмотрите, что она принесла! – Я поставила форму с пирогом на стол и сняла салфетку. Под ней оказалась совершенная золотистая корочка. – Если пирог так же хорош на вкус, как на вид, леди Китти выиграет конкурс по выпечке одной левой с закрытыми глазами!
– Это точно, миссис Хаскелл!
– Тьфу ты! Опять телефон!
– А эти поганые штучки всегда так: осложняют жизнь, а не облегчают. – Миссис Корнишон старательно вытерла руки о передник и поползла в холл. – Вот почему я не стала устанавливать у себя телефон, хоть Рокси Маллой и пеняет, что со мной никогда нельзя связаться.
– Вы лучше продолжайте накрывать на стол, а я пойду отвечу.
Наверняка это Бен. И вряд ли он звонит, чтобы нашептать мне кучу нежностей, скорее всего, собирается доложить, как прошел его разговор с Папулей.
– Алло, – буркнула я в трубку.
– Миссис Элли Хаскелл?
– Так смешно, что просто ухохочешься, Бен, – ответила я невнятному голосу, доносившемуся словно с того света, – но у меня совершенно нет времени на глупые шутки.
– Для меня у вас время найдется, миссис Хаскелл.
– Кто это? – Мне все еще казалось, что меня просто разыгрывают.
– Доброжелатель, который хочет избавить вас от неприятностей.
– Каких?
По спине у меня побежали мурашки.
– Да бросьте изображать святую невинность! – В трубке послышался загробный смешок. – Забыли о ваших разговорчиках в «Темной лошадке», когда вы планы строили, как загнать в гроб свою свекровь?
– Но это была всего лишь шутка!
– Объясните это полиции, миссис Хаскелл!
– Вы меня не запугаете! – Трубку я сжимала обеими руками, опасаясь, что она выскользнет из мигом вспотевших ладоней.
– Ах, какие мы храбрые! То-то ваш муженек порадуется, когда узнает, что вы собирались укокошить его старую Мамочку! Может, я по натуре и пессимист, миссис Хаскелл, но мне сдается, что он юмора не оценит. Начнет на вас косо посматривать и все такое.
– Что вам надо? – взвизгнула я.
– Сущий пустячок для леди, живущей в таком шикарном замке. Скажем, двести фунтов? Для вас это капля в море. – И снова мерзкий смешок. – Завтра оставите деньги в дупле старого дерева у Помрой-Мэнор. Ясно?
– Да, – тупо ответила я, и мой собеседник повесил трубку.
Этого не может быть! Неужели я спятила настолько, что поддалась беспардонному шантажу? Колени у меня подгибались, солнечные лучи гневными перстами пронзали окно. Самый разумный выход – прилюдно признать все свои грехи, покаяться и отвечать за последствия своей глупости. Насколько страшны могут оказаться эти самые последствия? Перед глазами всплыло оскорбленное лицо Мамули – как пить дать вообразит, будто я ее ненавижу. А ей, несчастному воробышку, и так не везет в последнее время.
Двести фунтов меня не разорят. Но как же Эвдора, Фриззи или Памела? Окажется ли сумма им по средствам, если шантажист – справедливый человек и потребует свою долю и с них? И тут я вспомнила свой утренний разговор с Памелой. Что там она сказала, приняв меня за своего мужа Аллана? «Ты достал деньги?»
Еще тогда я не очень поверила в ее объяснение насчет внезапно пробудившегося интереса к лифчикам, теперь же мне в голову закралось совсем уж мерзкое подозрение. А что, если Памела, которой вдруг отчаянно понадобились деньги, и есть шантажист? Искаженный голос моего собеседника мог быть как мужским, так и женским. К тому же Памела упоминала дуплистое дерево, рассказывая о своем свекре, Папочке Бобби. Нет, слишком невероятно! Должно быть, какая-то мрачная и извращенная душа подслушала наш роковой разговор в «Темной лошадке»!
Сердце мое на мгновение замерло и снова застучало в рваном ритме. Господи помилуй! Я вспомнила, как вертела в руках магнитофончик Питера Дика, а потом поставила его на пол. Возможно, я нечаянно включила его на запись, а мистер Дик решил потом заработать стартовый капитал более легким способом, чем пение на вокзалах и рынках. Нет, это нелепо. Мистер Дик – фанатик своего искусства. К тому же он пылко клялся мне в своем глубоком чувстве… «И после этого тебе еще нужны доказательства, что он ненормальный?» – издевательски проскрипел внутренний голос.
– Миссис Хаскелл!
Я едва не подскочила от неожиданности.
– Да, миссис Корнишон?
– Я вот о чем подумала. – Она выглянула из-за двери кухни, как улитка из домика. – Не мог бы Джонас помочь мне подать чай? Мне столько лепешек и за три раза не унести.
– Он отдыхает, поэтому попробуйте справиться сами, договорились?
Порочная жизнь ожесточила мое сердце, печально решила я, входя в гостиную. Мамуля и Резвушка беседовали под аккомпанемент гневной тирады – леди Китти предавала анафеме замороженные пироги, которые продаются в супермаркетах. Только Бриджет заметила мое появление.
– О, никак сама хозяйка пришла составить нам компанию! А я совсем было решила, что вы – все равно как несчастная Марфа из Библии: бедняжка пахала у плиты, как у мартена, пока ее сестрица Мария подлизывалась к Иисусу…
Раздавшееся в ответ громкое «ах!» исходило от миссис Корнишон. Она открыла дверь гостиной, дав мне пинка под зад, и с невиданной для нее скоростью уронила поднос с лепешками. Будь на подносе чашки с блюдцами, свой ужас миссис Корнишон озвучила бы еще громче и выразительнее, но и так эффект оказался впечатляющим. Леди Китти, правда, не спустилась с трона (то есть с возвышения у камина), но замолчала. В наступившей тишине щебет Резвушки послышался особенно ясно:
– Ну-ну, милая Мэгги, у тебя нет никаких причин нервничать. Между мной и Исааком нет ничего, кроме сильного сексуального притяжения. Для истинно важных вещей – готовить обед, стирать носки – у него есть ты.
– Большое тебе спасибо, – последовал ядовитый ответ.
– И между нами, девочками, ты не сердись, что он бросил свою овощную лавку.
Мамуля ответила ледяным молчанием.
– А вы не знали? – Ничуть не смущенная тем, что Бриджет и леди Китти откровенно таращились на нее, Резвушка всплеснула пухлыми ладошками и широко улыбнулась. – Исаак решил стать бродячим певцом. Сегодня утром я видела его на Рыночной площади в деревне!
– Соседи! – Этот крик души мог разбить сердце любой невестки. – Что скажут соседи?
– Не волнуйтесь, Мамуля, – воззвала я к полу, с которого собирала лепешки. – Его тут никто не знает.
– Но скоро обязательно узнают! – Резвушка заерзала на стуле от удовольствия. – Даю вам слово, Исаак и его аккомпаниатор обязательно прославятся. С каким чувством они пели песню собственного сочинения: «Красотка из Читтертон-Феллс». Нет нужды говорить, что женщина, вдохновившая их на это творение, сидит здесь.
– Надо же! – Мамуля выдавила из себя благодарную улыбку.
Со всей очевидностью требовалось поскорее сменить тему. Леди Китти выразительно уставилась на часы, Бриджет зашлась в хриплом кашле и уткнула нос в сумочку. Нас спасла внезапно возникшая в окне мужская нога.
– Я вовремя? – осведомился мой кузен Фредди, перемахивая через подоконник с нахальной улыбкой, отлично гармонировавшей с всклокоченной бородкой и растрепанной косицей. – Одна птичка начирикала мне, что здесь решается важный вопрос, кому гадать на кофейной гуще на летней ярмарке. Ты ведь меня знаешь, Элли! «Позолоти ручку, яхонтовый, я тебе всю правду скажу!»
– Это последняя капля! – сообщила я в пространство.
Миссис Корнишон все еще собирала лепешки и явно полагала, что именно она обладает третьим глазом как законная наследница ведьмы.
– Гадания? – недоуменно переспросила леди Китги. – Но ведь вы знаете, Элли, что этим всегда занимается Этель, тетушка Фриззи Таффер. У нее настоящий талант. Она постоянно общается со своим мужем Гербертом с тех самых пор, как тот отошел в мир иной.
– Удивительно, – вырвалось у меня. – Представляю, что он отвечает на ее вызовы.
– Что такое? – Леди Кигти вздернула бровь.
– Просто шутка, – сказала я поспешно, не желая повторять слова Фриззи о том, как тетя Этель столкнула дядю Герберта с лестницы:
– Не шутите с оккультными силами! – замогильным голосом воззвал Фредди. – Те, кому дано видеть будущее, несут тяжкое бремя!
Леди Кигти величественным изваянием застыла на своем троне, Мамуля и Резвушка окаменели на диванчиках, Бриджет замерла в кресле, миссис Корнишон так и осталась стоять на карачках.
Фредди, как в трансе, шагнул к помидорам Резвушки и проворно выхватил один из пакета.
– Но я не хочу вас пугать. – Он задумчиво впился в истекающую красным соком плоть. – Кое-кому в этой комнате я могу предсказать славу и богатство, красавца мужа благородных кровей и морское путешествие.
– Что-нибудь еще?
О, зачем я только подзуживала Фредди!
– Например, внезапная кончина? – Мамуля хищно глянула на Резвушку.
– Скажем, убийство? – Ухмылка Фредди, оттененная струйкой томатного сока, была неотличима от оскала вампира. – Прекрасный способ взять в руки ход истории и собственной судьбы.
Глава четырнадцатая
Утро способно вылечить любые раны, если, конечно, захочет. Проснувшись на следующий дань после кошмара длиной поболее «Унесенных ветром» и без всякой надежды на счастливый конец, я первым делом покраснела от стыда. Надо же, такая банальная мелочь, как шантаж, испортила мне сон. Я женщина светская и могла бы ожидать подобных неприятностей.
Бен уже усадил близняшек в креслица и приготовил мне чашку кофе. Что еще может желать женщина? Разве что не грешить и сожалеть о прошлых грехах.
– У тебя снова такой вид. – Бен даже не обернулся, вытирая завтрак с лица Тэма.
– Какой?
– Ты всегда так выглядишь, когда что-то скрываешь.
– Например, что?
– Что-то серьезное.
– А именно?
– Именно… ну, когда ты забыла купить туалетную бумагу или прожгла утюгом мою рубашку. – Он взглянул на меня скорее печально, чем сердито. – Подобное порой случается, и нет смысла себя казнить. Ты забываешь, Элли, что брак – это общение душ.
– Чья бы корова мычала! – За годы супружеского блаженства я твердо усвоила, что лучшая защита – нападение. – Вчера мне не удалось выдавить из тебя ни слова насчет твоего разговора с Папулей.
– Ты права. Но мне и рассказывать нечего. Папуля как раз уходил из «Темной лошадки», когда я к нему приехал. А потом я пытался поговорить с ним на Рыночной площади, но не мог протолкаться через толпу, которую они с приятелем собрали.
– Ты хотя бы выяснил, где он собирается жить? В гостинице или под открытым небом?
– С ним не договоришься. Всякий раз как я пытался сказать хоть слово, очередной доброхот кидал ему в шляпу монетки, словно туристы – в фонтан. Я сам себя не слышал из-за оглушительного баса Папули и бренчания расстроенной гитары.
– И что же делать? – Я спустила на пол Тэма, чтобы он мог вволю ссориться с сестричкой. – Он день ото дня все больше отдаляется от Мамули.
– Родители – сущее наказание! – Бен влез в табачного цвета пиджак, глотнул кофе и клюнул меня в щеку. – Хватит с меня их двоих, больше я заводить не хочу.
– Скажите Папочке «пока», – велела я близняшкам, которые не обратили на исчезновение родителя ни малейшего внимания.
Им хотелось побыть в одиночестве. Мне тоже. Несколько минут я наслаждалась тишиной и покоем, однако не успела прочесть газетную передовицу, как поймала себя на том, что все время прислушиваюсь, не позвонит ли кто в дверь.
Я наливала себе вторую чашку кофе, когда в дверь забарабанили с такой страстью, что я поневоле решила открыть. Прежде чем я успела встать, в кухню ввалился Фредди. Отрада для очей! Бороду он укоротил до щетины смертника, косицей мой драгоценный кузен, судя по всему, подметал улицу, а майка свисала живописными клочьями.
– Ты меня ненавидишь, Элли?
Фредди аккуратно переступил через близняшек и облокотился о валлийский комод.
– Ну что ты! – лицемерно вскричала я. – Моя вечеринка была бы невыносимо скучной, если бы не твое вмешательство. Ты всех напугал до полусмерти.
– Тогда почему же, неблагодарное ты создание, – проникновенно вопросил Фредди, оседлав стул, – не встречаешь меня тарелкой яичницы с беконом? Ты не забыла, Элли, что у меня сегодня выходной? Позолоти ручку, кузина, я тебе погадаю на кофейной гуще.
– Спасибо, милая цыганка. Но, по-моему, все свои таланты ты уже вчера исчерпал.
– Дамы были просто в восторге!
– Рада за тебя. – Я сунула Эбби кубик, которого ей не хватало для завершения вавилонской башни. – Но у меня есть дела поважнее, чем рукоплескать тебе.
– Свекровь достала?
У Фредди золотое сердце, особенно если дело пахнет жареной яичницей.
– М-м… Да.
– Жить не дает?
– Если быть точным, это ей жизнь дает тумаки. – Я шмякнула на плиту сковороду. – Но эти беды не должны стоять между тобой и завтраком.
– Элли, ты сама доброта! – Фредди ловко метнул стул на его законное место у стола. – Хочешь, свожу тебя перекусить в какую-нибудь тошниловку?
– Спасибо, но меня пригласили в Помрой-Мэнор на ленч с леди Китти.
– Ты делаешь карьеру в обществе.
– Нам надо поговорить насчет ярмарки.
– А мне казалось, что вы вчера этим занимались.
– Сегодня на повестке дня вопрос, где раздобыть железяки для производства печеной картошки. И сколько галлонов лимонада нам понадобится. Кстати, когда ты соберешь пожертвования на ярмарочный буфет?
– Завтра, чтоб мне век воли не видать! – Фредди решил понюхать жарево на сковородке и едва не лишился остатков бороды. – Я бы и сегодня отправился, но, раз ты выходишь в свет, старушку Мэгги кто-то должен развлекать.
Я принялась накрывать на стол.
– Только обещай мне, что приведешь себя в приличный вид, прежде чем отправишься в поход с кружкой для пожертвований.
Фредди наградил меня страдальческим взглядом, но тут открылась дверь и вошла Мамуля в халатике, полы которого волочились по полу.
– Мне показалось, что пахнет завтраком, Элли, но ты не хлопочи, не накрывай для меня. Я вернусь в свою комнату. Ты имеешь полное право без помех поговорить наедине со своим кузеном.
– О! Мэгги, старина, прекрасно выглядите! – Плюхнувнюсь на стул, Фредди задрал ноги, так что подошвы его неимоверно грязных кроссовок оказались на краю стола. – Не спрашивайте почему, но сегодня в вас появилось нечто этакое, неуловимое…
– Вчера Элли завила мне волосы…
– Боже! А меня она никогда не завивала.
– Я уверена, что она очень вас любит… по-своему.
Мамуля увенчала свой комплимент тем, что уселась за нашу скромную трапезу. Я поставила перед ней тарелку яичницы с беконом, радуясь обретенному согласию.
– Аппетитная яичница… вот только желток растекся. – Мамуля поковыряла глазунью вилкой. – Но мне вполне хватило бы кусочка поджаренного хлеба.
Не успело смолкнуть эхо ее слов, как дверь приоткрылась и в кухню царственной поступью вплыла Пуся. На мгновение мне почудилось, что Магдалина собирается отдать свой завтрак мерзкому животному, но вместо этого Мамуля прочитала молитву и взялась за вилку. Похоже, она пыталась на собственном примере научить свою любимицу есть что дают.
Пуся гневно махнула хвостом, увернулась от жадных ручек моих близнецов и прошествовала на середину кухни. Вместо нее на пороге возник Джонас.
– Завтрак подан или мне послышалось? – проворчал он, шевеля усами.
Фредди качнулся на стуле и с ловкостью шпагоглотателя запихнул в глотку огромный ломоть бекона.
– Можете взять мою тарелку, – поспешно сказала Мамуля.
Она покосилась на Джонаса и протянула ему солонку, как-то по-особенному оттопырив остренький локоток. По спине у меня пробежали мурашки. В каждой женщине живет соблазнительница. Я не сомневалась, что Магдалина все еще переживает свою последнюю схватку с Резвушкой.
– Не обращайте на меня внимания, я могу позавтракать и в следующий вторник, – буркнул Джонас, водрузив локти на стол.
В отличие от меня он ранняя пташка и своей воркотней обычно услаждал нас ближе к вечеру. Я тут же встревожилась, не заболел ли старик. Может, люмбаго Джонаса снова надумало порезвиться или он подхватил нечто более серьезное? Наверняка любовная лихорадка под старость переносится куда тяжелее, чем в юные годы. Глупости! Джонас не может иметь на Мамулю серьезных видов! Своим предложением руки и сердца он просто хотел поднять ей настроение!
Так, мне во что бы то ни стало надо улизнуть из дома! Но первым делом исполню свой материнский долг. Поручив едокам самим разбираться с грязной посудой, я погнала детей в сад. В темпе пробежавшись по аллее и пошуровав в песочнице, мы вернулись в дом. Я скороговоркой прочла близнецам пару книжек, одновременно собирая игрушки, потом вихрем промчалась по всем комнатам, поправила подушки там, подмела сям, с ловкостью метательницы лассо пошвыряла постирушку на веревку и, наконец, взглянула на часы. Увы, время все равно оказалось проворнее. А тут Эбби с Тэмом сползли вниз, явно надеясь поживиться чем-нибудь съестным. Пришлось бы кормить их на ходу, если бы Мамуля не вызвалась помочь.
– Не знаю, как бы я справилась без вас, – искренне призналась я, спускаясь вниз уже при полном параде.
Мамуля помыла посуду, уложила спать Эбби и Тэма и теперь вязала за кухонным столом с такой скоростью, что пальцы грозили разлететься в разные стороны.
– Иди, Элли, развлекайся! – Она взглядом проводила меня до двери. – Не думай, что я буду скучать в одиночестве.
– Джонас в саду, – подсказала я.
– Знаю, но я предпочитаю сохранять между нами приличную дистанцию – пока не дам официального согласия выйти за него замуж.
– А как насчет того, чтобы помириться с Папулей? – осмелилась предложить я, из последних сил стараясь скрыть свой ужас.
– Он этого не дождется! – Носик Мамули дернулся в унисон с вязальным крючком. – Если Беатрис может сделать его счастливым, кто я такая, чтобы вставать у него на пути? Пусть Бетти забирает Исаака себе. К тому же брак с уличным попрошайкой не для меня. Мои родители в гробу перевернулись бы.
Ну и ханжа!
Выводя машину из конюшни, я решила заглянуть на Рыночную площадь и как следует отчитать Папулю. Я не потеряла уверенности в своей способности совать нос в чужие дела, но взгляд на часы убедил меня, что нужно торопиться в Помрой-Мэнор и ни в коем случае не сворачивать с прямого пути. Утро радовало, но к полудню из всех щелей начал выползать белесый туман. Свернув на Рыночную улицу, я подумала, что давненько в наших краях не было порядочного тумана, и тут узрела на углу Фриззи Таффер в тюрбане с тяжеленными сумками наперевес. Неловко было промчаться мимо и помахать ей ручкой. Интересно, что сделает со мной леди Китти, если я опоздаю на десять минут? Велит заковать в кандалы и бросить в подземелье? С другой стороны, неплохо было бы разузнать у Фриззи, не звонил ли ей шантажист. Кстати, надо заехать к тому дереву и сунуть в дупло свой взнос.
Остановившись у кромки тротуара, я опустила стекло и спросила:
– Подвезти?
– Если это не доставит вам лишних хлопот…
Неужели только из-за тяжелых сумок Фриззи выглядит так, словно взвалила на свои плечи все скорби мира?
– Садитесь!
– Как вы добры, Элли! – Стиснув свои торбы в объятиях, Фриззи откинулась на спинку сиденья. – Резвушка только и говорит о том, как замечательно вчера провела у вас время. Весь день смеется не переставая.
– Да уж, смеху было много.
– По слухам, ваш кузен Фредди – душа компании.
На повороте Фриззи бросило в мою сторону, и я как следует разглядела ее.
– Что случилось? – ошарашенно спросила я. – И не говорите, что ничего особенного, Потому что на вас лица нет. Резвушка сварила еще парочку золотых рыбок?
– Ох, Элли, это все из-за моей тети Этель. Вообще-то она очень милая, и дети ее обожают, даже если Доун в минуты раздражения называет ее старой коровищей… Тетю чуть кондрашка не хватил, когда Резвушка вчера примчалась и стала болтать всем и каждому, что ваш кузен Фредди собирается гадать на кофейной гуще на ярмарке.
Бен уже усадил близняшек в креслица и приготовил мне чашку кофе. Что еще может желать женщина? Разве что не грешить и сожалеть о прошлых грехах.
– У тебя снова такой вид. – Бен даже не обернулся, вытирая завтрак с лица Тэма.
– Какой?
– Ты всегда так выглядишь, когда что-то скрываешь.
– Например, что?
– Что-то серьезное.
– А именно?
– Именно… ну, когда ты забыла купить туалетную бумагу или прожгла утюгом мою рубашку. – Он взглянул на меня скорее печально, чем сердито. – Подобное порой случается, и нет смысла себя казнить. Ты забываешь, Элли, что брак – это общение душ.
– Чья бы корова мычала! – За годы супружеского блаженства я твердо усвоила, что лучшая защита – нападение. – Вчера мне не удалось выдавить из тебя ни слова насчет твоего разговора с Папулей.
– Ты права. Но мне и рассказывать нечего. Папуля как раз уходил из «Темной лошадки», когда я к нему приехал. А потом я пытался поговорить с ним на Рыночной площади, но не мог протолкаться через толпу, которую они с приятелем собрали.
– Ты хотя бы выяснил, где он собирается жить? В гостинице или под открытым небом?
– С ним не договоришься. Всякий раз как я пытался сказать хоть слово, очередной доброхот кидал ему в шляпу монетки, словно туристы – в фонтан. Я сам себя не слышал из-за оглушительного баса Папули и бренчания расстроенной гитары.
– И что же делать? – Я спустила на пол Тэма, чтобы он мог вволю ссориться с сестричкой. – Он день ото дня все больше отдаляется от Мамули.
– Родители – сущее наказание! – Бен влез в табачного цвета пиджак, глотнул кофе и клюнул меня в щеку. – Хватит с меня их двоих, больше я заводить не хочу.
– Скажите Папочке «пока», – велела я близняшкам, которые не обратили на исчезновение родителя ни малейшего внимания.
Им хотелось побыть в одиночестве. Мне тоже. Несколько минут я наслаждалась тишиной и покоем, однако не успела прочесть газетную передовицу, как поймала себя на том, что все время прислушиваюсь, не позвонит ли кто в дверь.
Я наливала себе вторую чашку кофе, когда в дверь забарабанили с такой страстью, что я поневоле решила открыть. Прежде чем я успела встать, в кухню ввалился Фредди. Отрада для очей! Бороду он укоротил до щетины смертника, косицей мой драгоценный кузен, судя по всему, подметал улицу, а майка свисала живописными клочьями.
– Ты меня ненавидишь, Элли?
Фредди аккуратно переступил через близняшек и облокотился о валлийский комод.
– Ну что ты! – лицемерно вскричала я. – Моя вечеринка была бы невыносимо скучной, если бы не твое вмешательство. Ты всех напугал до полусмерти.
– Тогда почему же, неблагодарное ты создание, – проникновенно вопросил Фредди, оседлав стул, – не встречаешь меня тарелкой яичницы с беконом? Ты не забыла, Элли, что у меня сегодня выходной? Позолоти ручку, кузина, я тебе погадаю на кофейной гуще.
– Спасибо, милая цыганка. Но, по-моему, все свои таланты ты уже вчера исчерпал.
– Дамы были просто в восторге!
– Рада за тебя. – Я сунула Эбби кубик, которого ей не хватало для завершения вавилонской башни. – Но у меня есть дела поважнее, чем рукоплескать тебе.
– Свекровь достала?
У Фредди золотое сердце, особенно если дело пахнет жареной яичницей.
– М-м… Да.
– Жить не дает?
– Если быть точным, это ей жизнь дает тумаки. – Я шмякнула на плиту сковороду. – Но эти беды не должны стоять между тобой и завтраком.
– Элли, ты сама доброта! – Фредди ловко метнул стул на его законное место у стола. – Хочешь, свожу тебя перекусить в какую-нибудь тошниловку?
– Спасибо, но меня пригласили в Помрой-Мэнор на ленч с леди Китти.
– Ты делаешь карьеру в обществе.
– Нам надо поговорить насчет ярмарки.
– А мне казалось, что вы вчера этим занимались.
– Сегодня на повестке дня вопрос, где раздобыть железяки для производства печеной картошки. И сколько галлонов лимонада нам понадобится. Кстати, когда ты соберешь пожертвования на ярмарочный буфет?
– Завтра, чтоб мне век воли не видать! – Фредди решил понюхать жарево на сковородке и едва не лишился остатков бороды. – Я бы и сегодня отправился, но, раз ты выходишь в свет, старушку Мэгги кто-то должен развлекать.
Я принялась накрывать на стол.
– Только обещай мне, что приведешь себя в приличный вид, прежде чем отправишься в поход с кружкой для пожертвований.
Фредди наградил меня страдальческим взглядом, но тут открылась дверь и вошла Мамуля в халатике, полы которого волочились по полу.
– Мне показалось, что пахнет завтраком, Элли, но ты не хлопочи, не накрывай для меня. Я вернусь в свою комнату. Ты имеешь полное право без помех поговорить наедине со своим кузеном.
– О! Мэгги, старина, прекрасно выглядите! – Плюхнувнюсь на стул, Фредди задрал ноги, так что подошвы его неимоверно грязных кроссовок оказались на краю стола. – Не спрашивайте почему, но сегодня в вас появилось нечто этакое, неуловимое…
– Вчера Элли завила мне волосы…
– Боже! А меня она никогда не завивала.
– Я уверена, что она очень вас любит… по-своему.
Мамуля увенчала свой комплимент тем, что уселась за нашу скромную трапезу. Я поставила перед ней тарелку яичницы с беконом, радуясь обретенному согласию.
– Аппетитная яичница… вот только желток растекся. – Мамуля поковыряла глазунью вилкой. – Но мне вполне хватило бы кусочка поджаренного хлеба.
Не успело смолкнуть эхо ее слов, как дверь приоткрылась и в кухню царственной поступью вплыла Пуся. На мгновение мне почудилось, что Магдалина собирается отдать свой завтрак мерзкому животному, но вместо этого Мамуля прочитала молитву и взялась за вилку. Похоже, она пыталась на собственном примере научить свою любимицу есть что дают.
Пуся гневно махнула хвостом, увернулась от жадных ручек моих близнецов и прошествовала на середину кухни. Вместо нее на пороге возник Джонас.
– Завтрак подан или мне послышалось? – проворчал он, шевеля усами.
Фредди качнулся на стуле и с ловкостью шпагоглотателя запихнул в глотку огромный ломоть бекона.
– Можете взять мою тарелку, – поспешно сказала Мамуля.
Она покосилась на Джонаса и протянула ему солонку, как-то по-особенному оттопырив остренький локоток. По спине у меня пробежали мурашки. В каждой женщине живет соблазнительница. Я не сомневалась, что Магдалина все еще переживает свою последнюю схватку с Резвушкой.
– Не обращайте на меня внимания, я могу позавтракать и в следующий вторник, – буркнул Джонас, водрузив локти на стол.
В отличие от меня он ранняя пташка и своей воркотней обычно услаждал нас ближе к вечеру. Я тут же встревожилась, не заболел ли старик. Может, люмбаго Джонаса снова надумало порезвиться или он подхватил нечто более серьезное? Наверняка любовная лихорадка под старость переносится куда тяжелее, чем в юные годы. Глупости! Джонас не может иметь на Мамулю серьезных видов! Своим предложением руки и сердца он просто хотел поднять ей настроение!
Так, мне во что бы то ни стало надо улизнуть из дома! Но первым делом исполню свой материнский долг. Поручив едокам самим разбираться с грязной посудой, я погнала детей в сад. В темпе пробежавшись по аллее и пошуровав в песочнице, мы вернулись в дом. Я скороговоркой прочла близнецам пару книжек, одновременно собирая игрушки, потом вихрем промчалась по всем комнатам, поправила подушки там, подмела сям, с ловкостью метательницы лассо пошвыряла постирушку на веревку и, наконец, взглянула на часы. Увы, время все равно оказалось проворнее. А тут Эбби с Тэмом сползли вниз, явно надеясь поживиться чем-нибудь съестным. Пришлось бы кормить их на ходу, если бы Мамуля не вызвалась помочь.
– Не знаю, как бы я справилась без вас, – искренне призналась я, спускаясь вниз уже при полном параде.
Мамуля помыла посуду, уложила спать Эбби и Тэма и теперь вязала за кухонным столом с такой скоростью, что пальцы грозили разлететься в разные стороны.
– Иди, Элли, развлекайся! – Она взглядом проводила меня до двери. – Не думай, что я буду скучать в одиночестве.
– Джонас в саду, – подсказала я.
– Знаю, но я предпочитаю сохранять между нами приличную дистанцию – пока не дам официального согласия выйти за него замуж.
– А как насчет того, чтобы помириться с Папулей? – осмелилась предложить я, из последних сил стараясь скрыть свой ужас.
– Он этого не дождется! – Носик Мамули дернулся в унисон с вязальным крючком. – Если Беатрис может сделать его счастливым, кто я такая, чтобы вставать у него на пути? Пусть Бетти забирает Исаака себе. К тому же брак с уличным попрошайкой не для меня. Мои родители в гробу перевернулись бы.
Ну и ханжа!
Выводя машину из конюшни, я решила заглянуть на Рыночную площадь и как следует отчитать Папулю. Я не потеряла уверенности в своей способности совать нос в чужие дела, но взгляд на часы убедил меня, что нужно торопиться в Помрой-Мэнор и ни в коем случае не сворачивать с прямого пути. Утро радовало, но к полудню из всех щелей начал выползать белесый туман. Свернув на Рыночную улицу, я подумала, что давненько в наших краях не было порядочного тумана, и тут узрела на углу Фриззи Таффер в тюрбане с тяжеленными сумками наперевес. Неловко было промчаться мимо и помахать ей ручкой. Интересно, что сделает со мной леди Китти, если я опоздаю на десять минут? Велит заковать в кандалы и бросить в подземелье? С другой стороны, неплохо было бы разузнать у Фриззи, не звонил ли ей шантажист. Кстати, надо заехать к тому дереву и сунуть в дупло свой взнос.
Остановившись у кромки тротуара, я опустила стекло и спросила:
– Подвезти?
– Если это не доставит вам лишних хлопот…
Неужели только из-за тяжелых сумок Фриззи выглядит так, словно взвалила на свои плечи все скорби мира?
– Садитесь!
– Как вы добры, Элли! – Стиснув свои торбы в объятиях, Фриззи откинулась на спинку сиденья. – Резвушка только и говорит о том, как замечательно вчера провела у вас время. Весь день смеется не переставая.
– Да уж, смеху было много.
– По слухам, ваш кузен Фредди – душа компании.
На повороте Фриззи бросило в мою сторону, и я как следует разглядела ее.
– Что случилось? – ошарашенно спросила я. – И не говорите, что ничего особенного, Потому что на вас лица нет. Резвушка сварила еще парочку золотых рыбок?
– Ох, Элли, это все из-за моей тети Этель. Вообще-то она очень милая, и дети ее обожают, даже если Доун в минуты раздражения называет ее старой коровищей… Тетю чуть кондрашка не хватил, когда Резвушка вчера примчалась и стала болтать всем и каждому, что ваш кузен Фредди собирается гадать на кофейной гуще на ярмарке.