Керн Людвик. Фердинанд Великолепный

   - Клумба? - спросил с победоносным видом извозчик.
   - Нужно забрать кабину от лифта. Вы не знаете, что такое лифт? Это такой ящик, который ходит вверх и вниз между этажами.
   - Да нет, - сказал извозчик, - я знаю, что такое лифт. Только зачем брать его в пролетку?
   - Это маленькая кабина, - сказал Фердинанд. - Всего на двоих... Самое большее на троих... Мы погрузим ее сзади, а я сяду рядом с вами.
   - Да где она?
   - В парке, я привязал ее к дереву.
   - Привязали?
   - Чтоб не улетела.
   - Она что же, летает?
   - Еще как!
   - Вот тебе на! Просто не верится. Но-о!
   Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок... Они подъехали к дереву, с привязанной кабиной. Фердинанд спрыгнул с пролетки, потрепал кабину по сверкающему боку и распутал шнурок.
   - Помогите-ка мне, - крикнул он извозчику.
   Шумно дыша и постанывая от натуги, они уместили кабину на заднем сиденье.
   - Только, пожалуйста, без глупостей, - сказал Фердинанд кабине. - Не вздумай улетать. Мы возвращаемся домой.
   Но кабина и не собиралась улетать. Она была очень довольна, что возвращается в гостиницу, да вдобавок, словно важная барыня, прокатится еще в пролетке по всему городу.
   Фердинанд умостился на козлах рядом с извозчиком.
   - Дайте мне вожжи, ну хотя бы кнут... - попросил он умоляющим голосом.
   - Берите и правьте, - сказал извозчик. Фердинанд взял вожжи, махнул кнутом и крикнул:
   - Лошадка, но-о!
   Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок... Когда въехали в город, Фердинанд отдал вожжи извозчику, а сам, крутясь на сиденье, принялся озираться по сторонам.
   - Кого вы ищете? - спросил извозчик.
   - Смотрю, нет ли где мальчишек-озорников.
   - Боитесь?
   - Ничего подобного. Хочу выяснить, не собираются ли они меня дразнить.
   - Раз не дразнят, значит, все в порядке.
   - Не очень-то, - с досадой возразил Фердинанд. - Мне как раз хочется, чтоб они меня дразнили. Понимаете?
   - Тогда надо, чтоб они к вам прицепились. Видите? Вон там за углом стоит парочка.
   - Умоляю, - сказал Фердинанд, - подъедем ближе.
   Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок...
   Пролетка проехала под самым носом у мальчишек, но те даже головы не повернули.
   - Остановитесь, пожалуйста, - попросил Фердинанд. Он был близок к отчаянию.
   Фердинанд соскочил с пролетки, подбежал к озорникам и спросил:
   - Почему вы меня не дразните?
   - Неохота, - ответил один из них.
   - Может, все-таки передумаете? - грозно спросил Фердинанд и оскалил зубы.
   Мальчишкам стало не по себе.
   - Как прикажете вас дразнить? - вежливо спросил другой мальчишка.
   - Хотелось бы, чтоб вы кричали мне вслед:
   Кобыла кабину тащит, Глаза Фердинанд таращит.
   - Стишок ничего, - сказали мальчишки. - Мы можем... Почему бы нет? А когда начинать?
   - Сейчас. Живо! Бегите следом и кричите во все горло. Не будете кричать - пеняйте на себя: так покусаю, что долго меня не забудете.
   И Фердинанд вскочил на козлы. Пролетка тронулась с места.
   Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок...
   Люди распахивали окна, выбегали на балконы, останавливались на тротуарах и с изумлением смотрели вслед пролетке, на которой везли кабину лифта. Спереди на козлах сидели блаженно улыбающийся Фердинанд и извозчик, время от времени равнодушно щелкавший кнутом.
   За пролеткой бежала толпа сорванцов, оравших во все горло:
   Кобыла кабину тащит, Глаза Фердинанд таращит.
   XIV
   Так доехали они до гостиницы "Под веселым драконом". Стоило кабине увидеть знакомый дом, как она спрыгнула с пролетки и очутилась на своем месте внизу под лестницей. Жизнь в гостинице сразу закипела. Все страшно обрадовались; и портье и горничные, - но больше всего были довольны приезжие, которых поселили в верхних этажах. Что и говорить: гостиница без лифта - все равно что стол без ножек, хлеб без масла, чай без сахару, ваза без цветов, пианино без клавиш, газированная вода без газа.
   Фердинанд принял ванну и немедленно отправился в постель. Он был так утомлен дневными приключениями, что мгновенно заснул.
   На улице тем временем пошел дождь.
   В первый день на землю падали только редкие капли, которые по временам ветер смахивал с пробегающей тучки. Выглядело это примерно так:
   кап кап
   кап кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   кап
   На другой день ветер пригнал еще несколько туч, и дождь пошел сильнее:
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап
   На третий день ветер подул слева:
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   На четвертый день ветер переменился и подул справа:
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап кап
   На пятый день Фердинанд перевернулся на другой бок. Дождь лил во всю. Большие капли вперемежку с маленькими барабанили по крыше:
   кап КАП кап КАП
   КАП кап КАП кап кап КАП кап КАП
   КАП кап КАП кап кап КАП кап КАП
   КАП кап КАП кап кап КАП кап КАП
   А на шестой день туча обрушила весь запас воды на землю. Хлестал ливень.
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП КАП
   Мы знаем, что во время домсдя сон бывает самым крепким. Ни одна колыбельная песня не убаюкивает так, как монотонный шум дождя. Фердинанд проспал бы, наверно, еще очень долго, может, неделю, две, а может, даже и три, если б не появилась мохнатая серая туча, из которой посыпался град:
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   бум бум бум бум бум бум бум бум бум бум
   БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ
   БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ
   БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ БУМ
   Фердинанда разбудил сильный стук в окно.
   - Кто там? - спросил он сонным голосом. Ответа не последовало.
   - Кто смеет будить меня, когда я сладко сплю?! - в неистовстве завопил Фердинанд.
   И опять нет ответа. Только кто-то продолжал барабанить по стеклу.
   Фердинанд протер глаза, посмотрел в окно и понял, что его разбудил град.
   - Ничего не поделаешь, - зевая, сказал Фердинанд, - придется вставать.
   Он нажал на звонок. В номере появилась горничная.
   - Добрый день, - сказала она, - как вам спалось?
   - Прекрасно, - ответил Фердинанд.
   - В нашей гостинице никто еще так долго не спал.
   - Что вы говорите? Значит, я поставил рекорд гостиницы?
   - Один скрипач после концерта проспал двое суток.
   - Вот так соня!
   - Но уж не такой, как вы.
   - Не такой, как я? - удивился Фердинанд.
   - Конечно. Вы проспали целую неделю!
   - Что?!
   - Да-да, ровно неделю.
   - Быть не может!
   - Очень даже может. Поздравляю. Вы рекордсмен.
   - Ну что ж, тогда принесите мне завтрак, - сказал Фернинанд. - За все семь дней!
   Горничная схватилась за голову и выбежала из номера. Прежде чем она появилась снова, Фердинанд успел умыться и одеться.
   - Вот вам четырнадцать яиц всмятку, двадцать одна булочка, семь стаканов молока, семь чашек чаю, кусок масла и банка с джемом, - сказала она. - А вот счет.
   - Какой счет? - спросил встревоженный Фердинанд.
   - Счет за номер и завтрак, - объяснила горничная.
   - Положите его, пожалуйста, вот сюда, я займусь им позже, - сказал Фердинанд таким тоном, точно карманы у него были набиты деньгами.
   - Приятного аппетита, - сказала горничная и вышла.
   Фердинанд принялся за еду.
   "Сперва надо поесть, - подумал он, - а потом мы решим, как быть со счетом..."
   Вы можете мне не поверить, но, клянусь, это правда: Фердинанд съел все до последнего кусочка.
   - Ну-ка посмотрим, что за счет, - рассуждал сам с собой Фердинанд, вылизывая банку с джемом. - Что?! Семьсот двадцать шесть злотых восемьдесят грошей?! И это требуют с меня? Друга директора?! Рекордсмена гостиницы "Под веселым драконом"?!
   Да ведь у меня нет ни гроша!
   Он подошел к окну, распахнул его, глянул вниз.
   - Высоко! Бр-рр! Что делать?
   Град прекратился. Фердинанд мгновенно принял решение: скинул с себя костюм и остался в чем мать родила. Всю одежду он связал в узелок, выбросил в окно и проследил за его полетом.
   Прекрасно! Узелок упал на газончик на другой стороне улицы, как раз напротив гостиницы.
   Фердинанд зажмурился, потом открыл глаза и, в последний раз окинув взглядом свой номер, на четвереньках выбежал в коридор. Спустился по лестнице в холл.
   Для очистки совести он подбежал к стойке, за которой восседал портье, и, встав на задние лапы, забормотал:
   - Разрешите узнать, разрешите узнать... Возмущенный портье вскочил со стула.
   - Пшел вон! - крикнул он. - Живо!..
   - Не хотите, не надо, - гордо ответил Фердинанд и устремился к выходу. - Собираешься все уладить, - пробормотал он уже на улице, - тебе возражают.
   Навязываться не стану.
   Он разыскал на газоне между астрами узелок и с узелком в зубах забежал в безлюдный двор по-соседству. Немного погодя из ворот вышел мужчина и смешался с толпой.
   XV
   Как это часто бывает, после ненастья установилась хорошая погода. Шагая по улице, Фердинанд весело насвистывал...
   - Фью-фыо, какой чудесный день, фыо-фью-фью... Солнышко пригревает, фью-фью...
   Все такие веселые, фью-фью-фью... И я тоже веселый, фью-фью-фью... Что же мне теперь делать, фью-фью-фью? Стоит ли думать о таких пустяках? Чувствую я себя прекрасно, фью-фью... Что будет потом - увидим, фью-фью... Стоит ли, впрочем, волноваться? Фью, фьююююююююююю!
   Но в большом городе без дела не останешься.
   Фердинанд, сам того не заметив, стал осматривать его достопримечательности.
   Сначала он зашел в один музей, потом в другой, в третий, потом постоял перед четвертым, но заходить не стал, потому что надоело.
   Тогда он занялся памятниками. Он осмотрел их по очереди:
   памятник бургомистру и памятник генералу, памятник музыканту и памятник поэту, памятник королю и памятник королеве и другие памятники, среди которых было два конных.
   "Почему так много лошадей на памятниках? - подумал Фердинанд, - Где же справедливость? Почему ни одному скульптору до сих пор не пришло в голову посадить короля верхом на собаку? Думаю, что это выглядело бы не хуже. Собака - животное благородное, собака преданней, чем лошадь. Кто когда видел, чтоб лошадь спала в одной постели с человеком? А собака спит. Мне известно множество таких случаев. А вот про лошадь я никогда ничего подобного не слыхал. И мой отец не слыхал, и мой дед, и мой прадед, никто, никто не слыхал".
   Когда Фердинанд осмотрел все памятники, его внимание привлекли уличные весы, на которых взвешивались прохожие. Захватывающее зрелище! Они становились на небольшую платформу. Стрелка на шкале стремительно неслась вперед. И замирала против цифры, обозначающей вес.
   Фердинанду страшно захотелось взвеситься. Он забрался на весы после какой-то полной дамы. Подождал - ничего. Подпрыгнул - опять ничего. Поднял вверх одну ногу - ничего. Поднял другую - ничего. Встал боком - ничего. Стрелка даже не дрогнула.
   Тогда он сошел с весов и попробовал еще раз.
   "Может, я неправильно встал на весы, - подумал он, - может, надо становиться с левой ноги, а не с правой?"
   Увы, левая нога не помогла тоже. Разволновавшись, Фердинанд стал подпрыгивать все выше и выше.
   Вокруг собралась толпа.
   - Опять, наверно, испортились, - сказал мужчина в зеленом пиджаке, они все время портятся.
   - Вы станьте подальше от края, - добродушно посоветовала пожилая женщина.
   - Зацем становиться подальсе от края, - зашепелявил продавец мороженого. - Это не помозет, нузно встать близе к краю. Это каждый мальциска знает...
   - Да стоит ли взвешиваться? - обратился к Фердинанду мужчина в черной шляпе. - Все равно свой вес не узнаете. Здесь все весы показывают по-разному.
   Фердинанд совсем растерялся. Каждый советовал свое. В конце концов послышался чей-то голос:
   - А пятьдесят грошей вы бросили?
   - Какие еще пятьдесят грошей? - спросил изумленный Фердинанд.
   - То есть как "какие"? Обыкновенные, польские.
   - А куда их бросать? - спросил, заикаясь от смущения, Фердинанд.
   - Сюда, вот в эту щелку.
   - Не бросил, - чистосердечно признался Фердинанд.
   - У него, наверно, нет мелочи... - сочувственно загалдели вокруг. - Вам нужно пойти и разменять.
   - Действительно, - сказал Фердинанд, - совсем из головы вон... Ведь у меня нет мелочи. "Крупных, впрочем, тоже", - добавил он про себя. Простите, пожалуйста.
   Позвольте, пожалуйста, пройти, я сейчас разменяю.
   С проворством, которого от него, очевидно, не ожидали, Фердинанд спрыгнул с весов и прошмыгнул сквозь толпу. Он был уже на другом конце города, а зеваки все еще стояли вокруг весов и, удивляясь, говорили друг другу: "Чего он так долго копается? Куда это он пропал?.."
   А Фердинанд шел по улице, насвистывал и думал:
   "Фью-фью, теперь я знаю, как обращаться с этими весами. Надо только, чтоб у тебя было пятьдесят грошей, фью-фью-фью... Странно все-таки... Есть у меня золотая медаль, а вот пятидесяти грошей нету... Забавно..."
   Вдруг Фердинанд заметил что-то на тротуаре. Что-то блестящее. Он нагнулся, точным, едва уловимым движением поднял сверкающий предмет.
   Глянул - и чуть не сошел с ума от радости. Это были пятьдесят грошей.
   Фердинанд тотчас помчался к ближайшим весам, встал на них, бросил в щелку свою единственную, чудом найденную монетку и с наслаждением, которое невозможно передать словами, стал наблюдать за стрелкой, понесшейся вперед по делениям.
   - Приличный вес, - буркнул Фердинанд, не без сожаления покидая весы. Не назовешь меня заморышем, да и не скажешь, что толстяк. Вешу ровно столько, сколько надо. Интересно, фью-фью-фью, как это получится на других весах? Не мешало бы, фью-фью, проверить. Оказывается, люди теряют деньги. Попробуем-ка мы их, фью-фью-фью, отыскивать.
   И, устремив глаза к земле, Фердинанд принялся кружить по улицам города. С каждым шагом он пригибался все ниже и ниже, и сам того не заметил, как побежал на четвереньках, припадая мордой к земле.
   Стоило ему найти пятьдесят грошей, как он мчался опрометью к весам, бросал в отверстие монету и с замиранием следил за стрелкой. В зависимости от того, что показывала стрелка, слышался его огорченный или торжествующий крик:
   - Похудел!!! Или:
   - Пополнел!!!
   XVI
   Перебегая так от весов к весам, Фердинанд добрался до вокзала. На вокзале, как всюду на вокзалах, была суматоха и сутолока. Все куда-то спешили. Носильщики таскали чемоданы, в кассе продавали билеты, в киосках можно было купить газету, а в буфете - напиться лимонаду. При входе на перрон стояли контролеры и специальными щипчиками пробивали дырки на билетах. Фердинанду это очень понравилось.
   "Вот бы достать такие щипчики! - подумал он. - Наверно, это очень приятно - стоять и пробивать дырки на билетах. Пробивать, пробивать..."
   Потом Фердинанд постоял перед камерой хранения. Наблюдал, как приезжие сдают багаж, чтоб не таскаться с ним по городу. На чемодан наклеивают ярлык с номером, пассажиру выдают квитанцию, удостоверяющую, что он сдал багаж, чемодан ставят на полку, где он спокойно дожидается возвращения хозяина.
   Фердинанд почувствовал вдруг, что он очень устал, и в голове у него зародилась идея.
   - Может быть, сдать самого себя в камеру хранения? - стал размышлять вслух Фердинанд. - Я утомился, дел у меня никаких нет. Пусть положат на полку, наклеют на бок ярлык, по крайней мере высплюсь.
   Фердинанд обратился к служащему.
   - Мне хотелось бы сдать вам кое-что на хранение.
   - Пожалуйста, - с вежливой улыбкой ответил служащий. - Где же ваш багаж? При вас ничего нет.
   - Не о багаже речь, - доверительным тоном сказал Фердинанд.
   - О-о! - удивился служащий. - Что же вы тогда хотите сдать?
   Тут Фердинанд разлегся во всю длину на стойке и скромно ответил:
   - Себя.
   Служащий сдвинул очки на лоб, затем снял их, протер стекла платком и вновь нацепил на нос.
   - Я вас не совсем понял...
   - Мне хотелось бы сдать на хранение себя лично... - пояснил Фердинанд. И посмотрел долгим взглядом в глаза служащему.
   - Себя?!
   - Да.
   - Вы шутите...
   - Ничего подобного! - воскликнул Фердинанд и ударил себя лапой в грудь в знак того, что говорит сущую правду.
   - К сожалению, это невозможно, - ответил служащий.
   - Почему невозможно? Ведь принимаете же вы на хранение сундуки, чемоданы, корзины и прочие вещи? Неужели нельзя считать меня багажом? Я очень устал, мне хочется спать.
   - Увы, - сказал служащий. - Я не могу вас принять. Мы не принимаем на хранение людей.
   При этих словах Фердинанд спрыгнул со стойки.
   - Дорогой мой! - воскликнул он. - Милейший! Повторите, пожалуйста, то что вы сказали.
   - Людей на хранение мы не принимаем, - равнодушно повторил служащий.
   - Еще, еще, - умоляющим голосом просил Фердинанд.
   - Мы не принимаем на хранение людей.
   - Ах, как это звучит! - наслаждался Фердинанд. - Можно вас попросить повторить еще раз?
   Служащий косо взглянул на Фердинанда, как смотрят на тех, у кого неопасное помешательство. Однако собеседник показался ему человеком симпатичным, и он, желая поскорей кончить этот разговор, повторил еще раз:
   - Мы не принимаем на хранение людей.
   - Чудесно! Чудесно! - твердил Фердинанд. - Повторите хотя бы последнее слово!
   - Людей.
   - Еще.
   - Людей!
   - Еще!
   - Людей!!! - рявкнул рассерженный служащий и умолк.
   Вне себя от счастья Фердинанд, пятясь, уходил. При каждом шаге он кланялся и повторял:
   - Большое вам спасибо... Большое вам спасибо... Большое вам спасибо... Большое вам спасибо...
   Фердинанд принялся бродить по вокзалу, примеряясь, в каком закоулке удобней выспаться.
   - Как мне быть? - рассуждал вслух Фердинанд. - Не мешало бы вздремнуть... Но где?
   Вероятно, он говорил слишком громко, потому что над самым его ухом раздался вдруг противный хриплый голос:
   - Если вам хочется, так сказать, выспаться, то нет ничего лучше, как забраться в вагон, который стоит, так сказать, на запасном пути.
   - Кто вы? - спросил Фердинанд у хриплого голоса.
   - Я, так сказать, добрый человек, который всегда рад оказать ближнему, так сказать, услугу. Вы не возражаете?
   Добрый человек выглядел весьма подозрительно: кепка надвинута на глаза, руки засунуты в брюки. Но Фердинанд так устал, что ему было все равно.
   - Пожалуйста, - вежливо ответил он. - Я вот только не знаю, как пройти на запасной путь.
   - О, это несложно. Я проведу вас.
   - Вы очень любезны, - сказал Фердинанд.
   - Такой уж я с малых лет. Разве можно не помочь, так сказать, человеку в затруднительном положении, а?
   "И этот тоже про человека", - не без самодовольства подумал Фердинанд и сказал:
   - Ну разумеется, все должны помогать друг другу: мы людям, а люди нам.
   - Это вы правильно, так сказать, подметили, - ответил Фердинанду хриплый голос.
   - Пойдемте.
   Они долго шли сперва по перрону, потом по шпалам, пока наконец не разыскали вагон на запасном пути.
   Неизвестный в кепке распахнул перед Фердинандом дверь и сказал:
   - Милости просим.
   - Благодарю, - ответил Фердинанд, вскакивая в купе. Следом за ним вошел его провожатый.
   - Можете тут спать, так сказать, сколько угодно.
   - А эти вагоны никуда не уедут?
   - Вы здесь можете спать, так сказать, совершенно спокойно. Только скажите, как долго вы собираетесь спать.
   - Дово-о-ольно до-о-о-олго, - ответил, зевая, Фердинанд. - Я здорово устал.
   - Очень хорошо, очень хорошо, - удовлетворенно ответил хриплый голос. Если что-нибудь, так сказать, случится, я вас разбужу. Спите спокойно. - И хлопнув дверью, он вышел из вагона.
   Фердинанд разлегся на мягких подушках - ему повезло, он попал в вагон первого класса - и мгновенно уснул. Его усыпили голоса громкоговорителей.
   - Пассажирский поезд до такого-то города отправляется со второго пути.
   - Экспресс до такого-то города отправляется в девять двадцать...
   - Электропоезд из такого-то города опаздывает на три минуты...
   - Скорый поезд до такого-то города, посадка окончена, закрыть двери...
   Тем временем в темном закоулке между составами тип в кепке хриплым голосом сговаривался с другим таким же типом, тоже в кепке и тоже говорившим хриплым голосом.
   - Все в порядке, - говорил первый. - Он уже дрыхнет. Я ему сказал, что спать можно сколько угодно...
   - Как он выглядит? - допытывался второй.
   - С виду человек состоятельный.
   - Замечательно! - сказал второй, потирая руки. - Очень люблю состоятельных.
   - Эти вагоны прицепят сейчас к поезду, - сказал первый. - Мы заберемся в это же купе, будто знать ничего не знаем...
   - И когда поезд войдет в тоннель...
   - Вот именно, когда войдет в тоннель, мы... Две кепки приблизились друг к другу, два хриплых голоса одновременно что-то зашептали.
   XVII
   Наступил вечер. Стало смеркаться. В темноте то здесь, то там вспыхивали огни.
   Больше всего огней бывает на вокзале. Точно все лампочки сбежались в одно место и устроили состязание - кто кого пересветит.
   Интереснее всего вечером на путях и на перронах.
   В темноте разноцветные огни выглядят на редкость нарядно - красные, зеленые, желтые, синие - их так много на каждой станции.
   В вышине, над путями, подмигивая машинистам, пылают яркие глаза семафоров.
   Моргнет зеленый - можно ехать дальше, никакой опасности, путь свободен. Зато когда с вышины семафора моргнет красный, это значит, как бы не спешил машинист, надо подождать, пока красный глаз не погаснет и вместо него не вспыхнет другой глаз - дружеский, зеленый. Впрочем, красный глаз тоже по-своему красив и тоже нужен, хотя может показаться, будто он только мешает движению. Но если бы не было красного глаза, поезда сталкивались бы друг с другом, происходили бы катастрофы...
   Смотреть на разноцветные мигающие огни очень приятно, и я уверен, что Фердинанд, если бы его не сморил сон, только бы и делал, что смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел и не мог бы насмотреться...
   Лампочки светили, семафоры подмигивали, а тем временем вагон со спящим Фердинандом прицепили к какому-то поезду. На перроне появился дежурный помощник и, давая сигнал к отправлению, поднял вверх зеленый фонарик. Паровоз загудел, застонал от натуги, и поезд тронулся в далекий путь. В последнюю минуту в вагон, где спал Фердинанд, вскочили на ходу две тени в надвинутых на лоб кепках.
   - Этот вагон?
   - Этот.
   - Здесь он?
   - Здесь.
   - Спит?
   - Спит.
   - Храпит?
   - Храпит.
   - Один?
   - Один.
   - Самое главное, чтоб в это купе больше никто не сел, - сказала одна из теней хриплым голосом.
   - Не беспокойся, - ответила ей другая. - Мы закроем дверь и никого больше не пустим.
   - Будут стучать, - сказала первая тень.
   - Ну и пусть стучат, - отозвалась вторая. - Мы прикинемся, будто спим.
   - Что ж, давай ложиться. Спокойной ночи. Один устроился в одном углу, другой - в другом. В третьем углу спал Фердинанд. Четвертый угол купе был свободен.
   Когда поезд, миновав освещенный перрон, оказался в открытом поле, стало совсем темно, только светились узкие щелки глаз под козырьками надвинутых на лоб кепок.
   Время от времени блики от проносящихся мимо фонарей озаряли на секунду купе, и тогда две пары глаз впивались в спящего Фердинанда и хриплые голоса шептали друг другу:
   - Шляпа у него будь здоров...
   - Смотри, какие брюки...
   - Галстук тоже ничего...
   - Очень мне нравится его рубашка...
   - А ботинки...
   - Как раз мой размер...
   - Тебе они будут малы...
   - Говорю тебе, в самый раз...
   - Не ори, разбудишь. Ботинки будут мои...
   - Ты в таких ботинках и ходить-то не умеешь...
   - А вот увидишь.
   Фердинанд глубоко вздохнул в своем углу и шевельнулся. Четыре щелки мгновенно сомкнулись, и вновь наступила тишина.
   Мимо одна за другой проносились станции. Приближаясь к станциям, поезд громыхал на стрелках, колеса вагонов тараторили в спешке: "Как живете? Как живете?" - и проносились дальше.
   - Интересно, - отозвалась вскоре одна из теней, - есть ли у него при себе деньги?
   - Да уж наверно есть.
   - Почему ты так думаешь?
   - У таких всегда есть.
   - А часы?
   - Конечно, есть.
   - Часов-то не видно.
   - Карманные, кто ж их на руке носит?
   - Карманные часы, - тут шепот стал настолько тих, что слова едва можно было различить, - бывают чаще всего золотые. Дай-ка погляжу.
   - Не смей! - тоном приказа остановил его другой. - Все испортишь. Сейчас будет тоннель...
   - Я пощупаю сквозь пиджак... В наступившей тишине слышался только стук колес.
   Упрямо, монотонно перекликались они между собой.
   И вдруг совсем иначе заговорили колеса паровоза. Потом по-другому заговорили колеса почтового вагона, который мчался следом за ним. Потом колеса багажного вагона, который мчался следом за почтовым. Потом колеса первого пассажирского вагона. Потом колеса второго. Потом третьего. Потом колеса всех вагонов заговорили так, словно у них пропал вдруг голос, и они осипли.
   Поезд вошел в тоннель.
   Грабители сразу очутились возле Фердинанда. Быстро и ловко принялись они снимать с него одежду.
   - Сперва шляпу, - послышался шепот, - чтоб не мешала.
   - Готово.
   - Теперь ботинки.
   - Готово.
   - Теперь галстук.
   - Готово.
   - Теперь пиджак.
   - Готово.