Страница:
— Одного я никак не могу понять, Аута, — как это ты с легким сердцем ищешь дорогу для обращения в рабство таких же людей, как и ты.
Раб вздрогнул. Яхубен понял, что сказал лишнее, и закусил губу. Но было уже поздно: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. В свете костра солдат увидел полные удивления глаза Ауты, который смотрел на него, словно видел его впервые. Потом Аута как-то странно улыбнулся.
Яхубен испугался. Что могло скрываться за этой улыбкой? Он постарался в точности вспомнить только что произнесенные им слова. Разве он сказал что-нибудь страшное? Он подозрительно и в то же время с испугом посмотрел на Ауту. “А вдруг Пуарем узнает, что за вопросы задает его солдат рабу? Уж не убить ли его, чтобы избавиться от неприятностей?” При этой мысли Яхубен поежился от отвращения. А как его убьешь? Да и опасно это. Придет армия и не найдет своего проводника, о котором именно он, Яхубен, должен был заботиться. К тому же зачем убивать человека, который не сделал ему ничего плохого и обходился с ним как старший брат. Он раб, но держит себя как брат. Ну, а если…
Аута, вздрогнув при столь неожиданном вопросе, сразу понял все. Ему хотелось промолчать, он ответил как можно мягче:
— Как же мы смеем ослушаться приказа? Если я не пойду, Пуарем прикажет убить меня. Если же я захотел бы уклониться от дороги и бежать, меня убил бы ты… У меня ведь нет оружия!
— А если бы ты имел его? — озабоченно спросил Яхубен.
— Я не убил бы даже врага. И тем более не смог бы убить тебя. Ты мне как брат.
Яхубен пристально посмотрел на него: уж не обманывает ли? Глаза раба были чистыми.
— Откуда ты знаешь, что я убил бы тебя, если бы ты попробовал бежать? — неожиданно вырвалось у Яхубена, и он тут же пожалел о сказанной им глупости.
Аута продолжал:
— Ты человек, которому нравится убивать… Это твое ремесло, тебе приказывают.
Яхубен смутился, не зная, что ответить. Может быть, этот раб, читающий его мысли и знающий его лучше, чем он сам, был прав? Никогда Яхубен не отдавал себе отчета, почему он солдат, никогда не спрашивал себя, почему он убивает. И в самом деле, почему? И враг его не лев, не волк, а человек. Но если он не убьет, его убьют. Так что убийство является защитой. Яхубен подумал и пришел к выводу, что убийство не защита. Особенно с тех пор, как на Атлантиду более никто не нападал, чтобы захватить ее, а вот он, Яхубен, подгоняемый приказом, ходил грабить чужие страны, убивать невинных людей. Аута показался ему мудрым, как бог. И он решил говорить с ним более смело:
— Аута, я давно хотел тебя спросить, только ты не выдавай меня…
— Не выдам! — ответил Аута, улыбаясь. — Как же я выдам тебя? Я не торгую людьми и уж тем более друзьями. Говори, Яхубен!
Не раздумывая долго о последствиях своего вопроса, Яхубен спросил:
— А что, если мы уйдем к черным племенам в те горы?.. И тогда мне не надо будет убивать людей.
Аута тепло посмотрел на Яхубена. Он был теперь совершенно уверен, что солдат не может оказаться доносчиком.
— И без нас рабы все равно будут захвачены. Может быть мы окажемся им чем-нибудь полезны. А нас двоих ни одно черное племя не примет.
— Даже и тебя? У тебя ведь тот же цвет кожи и ты знаешь их язык.
— Цвет кожи и язык еще ничего не решают. Они сразу почувствуют, что душа моя чужда им… не похожа на их душу, далека от их образа жизни. Я теперь не могу жить, не читая, не беседуя с учеными людьми. Может быть, это большой недостаток, но я привык к нему. Если бы и ты был негр и не имел оружия, тогда они, может быть, оказали бы гостеприимство нам как путникам, но они могут встретить нас и как врагов.
— Скажи, почему к тебе хорошо относятся Великий Жрец и другие служители богов? Только потому, что ты учен и мудр?
Аута пожал плечами:
— Никто ко мне хорошо не относится, разве что старец со Святой Вершины. Они нуждаются во мне, вот и все.
— А наш правитель, да будет он вечен и…
— Разве кто-нибудь может быть вечен? — перебил его Аута, улыбаясь.
— Как? Вечно живой?.. Да боги же бессмертны! Любимый сын Бога Вод и есть владыка Атлантиды, да будет он вечен, здоров и могуществен.
— Скажи мне, Яхубен, если он бог и вечен, зачем ему желать вечности?
Яхубен молчал.
— Ты видел богов? — спросил его Аута снова.
Солдат удивленно посмотрел на него:
— Я?.. Нет, не видел. Но ведь я простой солдат. Жрецы их видят.
Аута более не мог сдержать смех:
— Да ни один жрец их не видит.
— Правда? — неуверенно спросил Яхубен.
Аута утвердительно кивнул головой и, уже не улыбаясь, ответил:
— Серьезно. Богов нет.
Яхубен, потеряв от страха дар речи, изумленно посмотрел в лицо раба. Глаза его, устремленные на огонь, временами моргали. Через некоторое время он запрокинул вверх голову. Звезд на небе было много. Глаза солдата искали звезду в южной части неба. Он нашел ее висящей на том же месте, похожей на продолговатый разгневанный глаз. Яхубен дрожащей рукой показал на звезду и побледневшими губами прошептал:
— А эта звезда?
Аута стремительно повернулся в ту сторону, куда указывал Яхубен. Задумался, не зная, что ответить. На какое-то время наступило неловкое молчание. Аута снова взглянул на звезду, потом на Яхубена. По губам его пробежала светлая улыбка. Значит, солдат был не только солдатом: его интересовало многое.
Так они просидели рядом до полуночи, не сказав друг другу ни слова. Оба чувствовали себя очень уставшими, хотя спали целый день. Аута сказал:
— Яхубен, на заре прибывает Пуарем с солдатами. Думаю, он не станет делать привала до самого оазиса племени даза, который тут неподалеку. До сих пор все более или менее кончалось благополучно. Будем надеяться, в оазисе не увидят наш костер. Так что нам не остается ничего иного, как ложиться спать.
Яхубен молча согласился с ним. Он вошел в палатку и, не дожидаясь прихода Ауты, закутался в одеяло и тут же заснул, как младенец. Аута остался снаружи, продолжая пристально смотреть на звезду. Ему хотелось побыть одному.
Сон одолел его только к утру тут же, у костра. Не успел он заснуть, как его разбудил странный шум, похожий на дробный стук града. Раб вскочил на ноги и прислушался. Это били барабаны. Это не были барабаны армии Пуарема. Из-за песчаных холмов показались черные высокие люди с копьями и луками. Они шли так быстро, что теперь было поздно прятаться.
Чужие люди были уже неподалеку. Несколько копий с кремневыми наконечниками со свистом пролетели над ухом Ауты. Раб едва успел разбудить Яхубена.
— Брось оружие к их ногам, если хочешь остаться в живых! — быстро сказал Аута Яхубену, после того как они вышли из палатки и увидели в нескольких шагах от себя незнакомых людей.
Их схватили и приставили охрану. Это племя пленных не убивало: они превращали их в рабов. Аута пристально смотрел на незнакомцев и слушал, что они говорят. Он понял, к какому они принадлежат племени. У одного из них, показавшегося ему вождем, он спросил на языке даза:
— Ваша деревня далеко?
Окружавшие их люди удивленно смотрели на него. Этот человек был чернокожим, но было ясно, что он не из их племени, хотя говорил на их языке так же, как и они. Это обстоятельство показалось им подозрительным. Вождь не ответил. Аута подумал, что он ошибся, и замолчал.
Яхубен молча стоял между часовыми с копьями. Но когда ему, как и Ауте, связали руки и, толкнув в спину. знаками приказали идти вперед, он почувствовал, как ему трудно подчиниться. Ведь он был солдатом армии, которой не могла противостоять ни одна страна в мире! Ни одна страна не имела таких дворцов и садов, как Атлантида. Правда, он не жил в этих дворцах и садах, но знал, что это его страна. А теперь ему, свободному солдату, атланту, связали руки, как какому-то рабу! Такого унижения он не мог вынести. Яхубен рванулся и хотел толкнуть плечом одного из черных воинов, охранявших его. Но тот ударил концом копья по пояснице солдата, и Яхубен закусил губы, вспомнив, что он безоружен и связан. Сначала он смотрел на победителей с презрением, а потом совсем перестал смотреть на них.
И зачем только Аута велел бросить оружие? Теперь он сожалел об этом. Можно было бы драться. А может быть, раб хотел его выдать этим чернокожим? Нет! Яхубен отогнал эту подлую мысль. Теперь-то он верил в честность Ауты, который и сам был связан. Возможно, раб был прав: имея оружие, он был бы убит еще до того, как смог бы им воспользоваться. Пока он был жив. Казалось, никто не собирался покушаться на его жизнь. Яхубен был мужественным человеком и бывалым солдатом. Однажды он был в рабстве, но спасся. Спасется и теперь. Надо ждать и думать, как выбраться отсюда.
Утро было прекрасное. Солнце поднималось по небу, выходя прямо из песка, пока еще было легко идти. Только теперь Яхубен заметил невдалеке оазис, в котором росли высокие деревья с чешуйчатыми стволами. Ветки их У самых вершин напоминали кисточки из огромных перьев. Это были финиковые пальмы. На открытом месте, между деревьями, виднелось множество стоящих по окружности круглых хижин с остроконечными, конусообразными крышами. Посреди них возвышалась хижина побольше. В стороне находились загоны, в которых мычала скотина. Голые, худые дети с огромными животами и тонюсенькими ножками стояли и смотрели на подходящих к деревне воинов.
Вдруг Яхубен услышал невдалеке мощный гул медных литавр. Он сразу же узнал звук своих барабанов — это приближалась армия Пуарема. Негры остановились, лучники натянули тетиву, копьеносцы взяли копья наизготовку. Один из них что-то крикнул, и тотчас на солдат с блестящими шлемами полетели тучи стрел. Несколько сот атлантов с мечами бросились в атаку. Начался рукопашный бой. Воспользовавшись им, Яхубен рванулся к атлантам, но вдруг остановился на полпути, разыскивая глазами Ауту. Но тот уже сумел освободиться от связывавших его пут и спешил к нему навстречу.
Аута развязал Яхубена, и они бросились в гущу армии атлантов. Воины, сверкая копьями и мечами, напали неожиданно, словно возникнув из песка.
Схватка с жителями деревни была короткой. Поняв, что их меньшинство, они бросились бежать. Но, увидев, что попали в окружение пик и мечей, они остановились и сдались. Всем пленным сохранили жизнь. Никого не убили, лишь несколько человек были ранены. Они с удивлением смотрели на оружие и на странную одежду краснокожих чужеземцев.
Войско дошло до окраины оазиса. Справа на юге поднимались отвесные скалы с многочисленными пещерами.
ГЛАВА V
ГЛАВА VI
Раб вздрогнул. Яхубен понял, что сказал лишнее, и закусил губу. Но было уже поздно: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. В свете костра солдат увидел полные удивления глаза Ауты, который смотрел на него, словно видел его впервые. Потом Аута как-то странно улыбнулся.
Яхубен испугался. Что могло скрываться за этой улыбкой? Он постарался в точности вспомнить только что произнесенные им слова. Разве он сказал что-нибудь страшное? Он подозрительно и в то же время с испугом посмотрел на Ауту. “А вдруг Пуарем узнает, что за вопросы задает его солдат рабу? Уж не убить ли его, чтобы избавиться от неприятностей?” При этой мысли Яхубен поежился от отвращения. А как его убьешь? Да и опасно это. Придет армия и не найдет своего проводника, о котором именно он, Яхубен, должен был заботиться. К тому же зачем убивать человека, который не сделал ему ничего плохого и обходился с ним как старший брат. Он раб, но держит себя как брат. Ну, а если…
Аута, вздрогнув при столь неожиданном вопросе, сразу понял все. Ему хотелось промолчать, он ответил как можно мягче:
— Как же мы смеем ослушаться приказа? Если я не пойду, Пуарем прикажет убить меня. Если же я захотел бы уклониться от дороги и бежать, меня убил бы ты… У меня ведь нет оружия!
— А если бы ты имел его? — озабоченно спросил Яхубен.
— Я не убил бы даже врага. И тем более не смог бы убить тебя. Ты мне как брат.
Яхубен пристально посмотрел на него: уж не обманывает ли? Глаза раба были чистыми.
— Откуда ты знаешь, что я убил бы тебя, если бы ты попробовал бежать? — неожиданно вырвалось у Яхубена, и он тут же пожалел о сказанной им глупости.
Аута продолжал:
— Ты человек, которому нравится убивать… Это твое ремесло, тебе приказывают.
Яхубен смутился, не зная, что ответить. Может быть, этот раб, читающий его мысли и знающий его лучше, чем он сам, был прав? Никогда Яхубен не отдавал себе отчета, почему он солдат, никогда не спрашивал себя, почему он убивает. И в самом деле, почему? И враг его не лев, не волк, а человек. Но если он не убьет, его убьют. Так что убийство является защитой. Яхубен подумал и пришел к выводу, что убийство не защита. Особенно с тех пор, как на Атлантиду более никто не нападал, чтобы захватить ее, а вот он, Яхубен, подгоняемый приказом, ходил грабить чужие страны, убивать невинных людей. Аута показался ему мудрым, как бог. И он решил говорить с ним более смело:
— Аута, я давно хотел тебя спросить, только ты не выдавай меня…
— Не выдам! — ответил Аута, улыбаясь. — Как же я выдам тебя? Я не торгую людьми и уж тем более друзьями. Говори, Яхубен!
Не раздумывая долго о последствиях своего вопроса, Яхубен спросил:
— А что, если мы уйдем к черным племенам в те горы?.. И тогда мне не надо будет убивать людей.
Аута тепло посмотрел на Яхубена. Он был теперь совершенно уверен, что солдат не может оказаться доносчиком.
— И без нас рабы все равно будут захвачены. Может быть мы окажемся им чем-нибудь полезны. А нас двоих ни одно черное племя не примет.
— Даже и тебя? У тебя ведь тот же цвет кожи и ты знаешь их язык.
— Цвет кожи и язык еще ничего не решают. Они сразу почувствуют, что душа моя чужда им… не похожа на их душу, далека от их образа жизни. Я теперь не могу жить, не читая, не беседуя с учеными людьми. Может быть, это большой недостаток, но я привык к нему. Если бы и ты был негр и не имел оружия, тогда они, может быть, оказали бы гостеприимство нам как путникам, но они могут встретить нас и как врагов.
— Скажи, почему к тебе хорошо относятся Великий Жрец и другие служители богов? Только потому, что ты учен и мудр?
Аута пожал плечами:
— Никто ко мне хорошо не относится, разве что старец со Святой Вершины. Они нуждаются во мне, вот и все.
— А наш правитель, да будет он вечен и…
— Разве кто-нибудь может быть вечен? — перебил его Аута, улыбаясь.
— Как? Вечно живой?.. Да боги же бессмертны! Любимый сын Бога Вод и есть владыка Атлантиды, да будет он вечен, здоров и могуществен.
— Скажи мне, Яхубен, если он бог и вечен, зачем ему желать вечности?
Яхубен молчал.
— Ты видел богов? — спросил его Аута снова.
Солдат удивленно посмотрел на него:
— Я?.. Нет, не видел. Но ведь я простой солдат. Жрецы их видят.
Аута более не мог сдержать смех:
— Да ни один жрец их не видит.
— Правда? — неуверенно спросил Яхубен.
Аута утвердительно кивнул головой и, уже не улыбаясь, ответил:
— Серьезно. Богов нет.
Яхубен, потеряв от страха дар речи, изумленно посмотрел в лицо раба. Глаза его, устремленные на огонь, временами моргали. Через некоторое время он запрокинул вверх голову. Звезд на небе было много. Глаза солдата искали звезду в южной части неба. Он нашел ее висящей на том же месте, похожей на продолговатый разгневанный глаз. Яхубен дрожащей рукой показал на звезду и побледневшими губами прошептал:
— А эта звезда?
Аута стремительно повернулся в ту сторону, куда указывал Яхубен. Задумался, не зная, что ответить. На какое-то время наступило неловкое молчание. Аута снова взглянул на звезду, потом на Яхубена. По губам его пробежала светлая улыбка. Значит, солдат был не только солдатом: его интересовало многое.
Так они просидели рядом до полуночи, не сказав друг другу ни слова. Оба чувствовали себя очень уставшими, хотя спали целый день. Аута сказал:
— Яхубен, на заре прибывает Пуарем с солдатами. Думаю, он не станет делать привала до самого оазиса племени даза, который тут неподалеку. До сих пор все более или менее кончалось благополучно. Будем надеяться, в оазисе не увидят наш костер. Так что нам не остается ничего иного, как ложиться спать.
Яхубен молча согласился с ним. Он вошел в палатку и, не дожидаясь прихода Ауты, закутался в одеяло и тут же заснул, как младенец. Аута остался снаружи, продолжая пристально смотреть на звезду. Ему хотелось побыть одному.
Сон одолел его только к утру тут же, у костра. Не успел он заснуть, как его разбудил странный шум, похожий на дробный стук града. Раб вскочил на ноги и прислушался. Это били барабаны. Это не были барабаны армии Пуарема. Из-за песчаных холмов показались черные высокие люди с копьями и луками. Они шли так быстро, что теперь было поздно прятаться.
Чужие люди были уже неподалеку. Несколько копий с кремневыми наконечниками со свистом пролетели над ухом Ауты. Раб едва успел разбудить Яхубена.
— Брось оружие к их ногам, если хочешь остаться в живых! — быстро сказал Аута Яхубену, после того как они вышли из палатки и увидели в нескольких шагах от себя незнакомых людей.
Их схватили и приставили охрану. Это племя пленных не убивало: они превращали их в рабов. Аута пристально смотрел на незнакомцев и слушал, что они говорят. Он понял, к какому они принадлежат племени. У одного из них, показавшегося ему вождем, он спросил на языке даза:
— Ваша деревня далеко?
Окружавшие их люди удивленно смотрели на него. Этот человек был чернокожим, но было ясно, что он не из их племени, хотя говорил на их языке так же, как и они. Это обстоятельство показалось им подозрительным. Вождь не ответил. Аута подумал, что он ошибся, и замолчал.
Яхубен молча стоял между часовыми с копьями. Но когда ему, как и Ауте, связали руки и, толкнув в спину. знаками приказали идти вперед, он почувствовал, как ему трудно подчиниться. Ведь он был солдатом армии, которой не могла противостоять ни одна страна в мире! Ни одна страна не имела таких дворцов и садов, как Атлантида. Правда, он не жил в этих дворцах и садах, но знал, что это его страна. А теперь ему, свободному солдату, атланту, связали руки, как какому-то рабу! Такого унижения он не мог вынести. Яхубен рванулся и хотел толкнуть плечом одного из черных воинов, охранявших его. Но тот ударил концом копья по пояснице солдата, и Яхубен закусил губы, вспомнив, что он безоружен и связан. Сначала он смотрел на победителей с презрением, а потом совсем перестал смотреть на них.
И зачем только Аута велел бросить оружие? Теперь он сожалел об этом. Можно было бы драться. А может быть, раб хотел его выдать этим чернокожим? Нет! Яхубен отогнал эту подлую мысль. Теперь-то он верил в честность Ауты, который и сам был связан. Возможно, раб был прав: имея оружие, он был бы убит еще до того, как смог бы им воспользоваться. Пока он был жив. Казалось, никто не собирался покушаться на его жизнь. Яхубен был мужественным человеком и бывалым солдатом. Однажды он был в рабстве, но спасся. Спасется и теперь. Надо ждать и думать, как выбраться отсюда.
Утро было прекрасное. Солнце поднималось по небу, выходя прямо из песка, пока еще было легко идти. Только теперь Яхубен заметил невдалеке оазис, в котором росли высокие деревья с чешуйчатыми стволами. Ветки их У самых вершин напоминали кисточки из огромных перьев. Это были финиковые пальмы. На открытом месте, между деревьями, виднелось множество стоящих по окружности круглых хижин с остроконечными, конусообразными крышами. Посреди них возвышалась хижина побольше. В стороне находились загоны, в которых мычала скотина. Голые, худые дети с огромными животами и тонюсенькими ножками стояли и смотрели на подходящих к деревне воинов.
Вдруг Яхубен услышал невдалеке мощный гул медных литавр. Он сразу же узнал звук своих барабанов — это приближалась армия Пуарема. Негры остановились, лучники натянули тетиву, копьеносцы взяли копья наизготовку. Один из них что-то крикнул, и тотчас на солдат с блестящими шлемами полетели тучи стрел. Несколько сот атлантов с мечами бросились в атаку. Начался рукопашный бой. Воспользовавшись им, Яхубен рванулся к атлантам, но вдруг остановился на полпути, разыскивая глазами Ауту. Но тот уже сумел освободиться от связывавших его пут и спешил к нему навстречу.
Аута развязал Яхубена, и они бросились в гущу армии атлантов. Воины, сверкая копьями и мечами, напали неожиданно, словно возникнув из песка.
Схватка с жителями деревни была короткой. Поняв, что их меньшинство, они бросились бежать. Но, увидев, что попали в окружение пик и мечей, они остановились и сдались. Всем пленным сохранили жизнь. Никого не убили, лишь несколько человек были ранены. Они с удивлением смотрели на оружие и на странную одежду краснокожих чужеземцев.
Войско дошло до окраины оазиса. Справа на юге поднимались отвесные скалы с многочисленными пещерами.
ГЛАВА V
Армия Пуарема отдыхала. В бедной деревне оазиса нечем было ни поживиться, ни найти хоть какое-нибудь развлечение. Возле первого селения, окруженного множеством деревьев, под которыми прятались родники, раскинулся лагерь атлантов почти из тысячи палаток. Два других селения, поменьше, найденные в том же самом оазисе, были пусты: жителей из них перевели в деревню, где стоял огромный лагерь атлантов. Около него плотники, носившие, так же как и все солдаты, нагрудники и шлемы, в первый же день возвели большой, высокий загон из срубленных финиковых пальм. Они не пожалели этих редких в пустыне деревьев, которые кормили и могли еще прокормить своими плодами многих людей. Теперь их чешуйчатые стволы нашли у атлантов иное применение: они оберегали добычу.
На следующий день Аута с мрачным видом вышел из палатки жреца Бога Силы. В нескольких шагах от нее его ожидал Яхубен, которому по-прежнему было поручено сопровождать раба. Яхубен удивился, увидев грустное лицо Ауты, и спросил:
— Случилось какое-нибудь несчастье?
Аута не ответил.
— У тебя грустный вид, вот я и спросил, — повторил солдат.
Аута обернулся. Около них никого не было.
— С Тефнахтом был неприятный разговор. Он сказал, что не хочет брать с собой всех рабов, и приказал мне выбрать из них только наиболее способных и пригодных к работе.
— Ну, и что же здесь плохого? — заметил Яхубен.
— Остальных приказал убить. Вот что плохо!
Яхубен удивился: даже для него такой приказ был новостью — атланты никогда не убивали пленников, их всех делали рабами. Солдат, не поднимая глаз, прошептал:
— Ты переживаешь за них… я тебя понимаю — они такие же, как и твои братья.
— И все-таки их не убьют. Я что-нибудь придумаю, — сказал грустно Аута. — Я пытался объяснить ему, что эти люди самые трудолюбивые из всех черных племен, и забраковать придется немногих. А те немногие, кто останется в селе, не окажутся опасными для нашей храброй армии.
— Он обещал тебе не убивать их?
— Ничего не обещал. Он даже не ответил мне.
— И что ж ты теперь станешь делать?
— Что делать? Выберу ему наиболее способных и смышленых для работы. Ничего другого сделать я не смогу.
Они направились к загону. Яхубен, идя рядом, сказал ему:
— Знаешь, я пойду с тобой. Пуарем приказал мне сопровождать тебя.
Аута радостно улыбнулся.
В загон вошли молча. Увидев черного человека в сопровождении вооруженного солдата, только что превращенные в рабов люди смотрели на него с ненавистью и страхом. Они отходили от него в сторону каждый раз, когда он пытался подойти и заговорить с ними. Племя даза знало, что такое неволя. У них тоже существовало рабство. Давно прошли те времена, когда, как утверждают старинные предания, предки даза убивали пленных. Тогда рабы не могли быть полезными: их надо было кормить, а работать им было негде. Люди тогда не занимались скотоводством, даже не копали землю под посевы, не сажали деревьев. Основную пищу давала охота, на которую ходили мужчины, женщины же собирали коренья и всё, что росло в лесу, пригодное для еды. В те далекие времена в этих краях росли не одинокие пальмы в оазисе, а густые леса. В преданиях говорилось, что здесь когда-то текла глубокая река, в которой водились разные вкусные животные и их называли рыбой. Но живущие теперь в оазисе ни разу не видели эту реку. Когда же еды стало меньше, люди начали приручать животных. Жрецы были первыми, кто, вместо того чтобы убивать пленников, придумал использовать их для работы по уходу за скотом. Рабов имели только они, военачальники да еще кое-кто из старшин.
Зная, что такое рабство, негры из племени даза смотрели на все со страхом и удивлением. У этих чужеземцев с красной кожей имелось страшное оружие, а их плети были немилосердно жгучи. Куда поведут их всех? А может быть, их хотят убить? Кто этот чужеземец с черной кожей, который свободно расхаживает среди них? Почему у него нет оружия? Никто во всем загоне не мог понять, то ли краснокожий солдат защищает чернокожего человека по имени Аута, то ли охраняет его, чтобы тот не убежал.
Постепенно Ауте удалось познакомиться с новыми рабами, хотя они все сторонились его. Те из рабов, кто сумел разглядеть чистые глаза, мягкую грустную улыбку Ауты, более не избегали его, но таких нашлось немного. Один из них был крепким мужчиной, способным поднять быка. Он считался лучшим лучником во всем оазисе, и само его имя Май-Бака говорило об искусном владении луком.
Он один из первых заговорил с чужеземцем: Май-Бака попытался узнать, в самом ли деле Аута был врагом племени даза.
— Придет время, и ты узнаешь правду и, может быть, не осудишь меня, как осудил теперь, считая меня копьем и цепью в руках моих хозяев, — сказал Аута. — Дела обстоят совсем по-иному.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что твои хозяева — вроде копья и цепи в твоей руке? — возразил ему лучник с горькой улыбкой. — Я чувствую, что ты не враг мне, но ты же пришел с врагами моего племени, которые взяли меня в рабство. Что же мне думать о тебе?
Ауте хотелось поговорить с ним, но к нему подбежал солдат и сообщил, что его вызывает к себе Тефнахт.
После того как чужеземцы ушли, вокруг Май-Баки собрались люди: старик Агбонгботиле, Татракпо, превратившийся из старшин в обыкновенного раба, счастливец Танкоко, которому являлись во сне боги и через него приказывали всему племени даза, и даже высокомерный жрец Тела, знавший все тайны, скрытые от простых людей, и впервые в жизни встретивший такую тайну, узнать которую надеялся от Май-Баки. Первым спросил Татракпо.
— Май-Бака, — сказал он, — ты не узнал, как далеко погонит нас гнев бога, появившегося на небе в виде открытого глаза?
— В Страну Вод. Чужеземцы говорят, что она где-то на западе, между водами. А может быть, на самом краю света.
— А кто этот черный человек, с которым ты говорил вчера и сегодня? Он что, тоже один из хозяев?
Май-Бака ответил не сразу.
— Кто его знает! — сказал, вздохнув, жрец Тела.
— Как, даже ты не знаешь? — спросил его Май-Бака удивленно. — Я не знаю, по предполагаю.
— Что ты можешь предполагать! — раздраженно возразил ему Тела.
— Я думаю, чужеземец нам не враг, — сказал Май-Бака.
— А что он хочет? Почему он все время бродит по загону? — снова спросил Татракпо.
Май-Бака пожал плечами.
— Я знаю, чего он хочет! — гневно крикнул Тела. — Они поведут нас в свою страну, чтобы мы работали на них, пасли им скот и обрабатывали землю. Тех, кто не пригоден к труду, они убьют. Напрасно надеетесь: вам так не повезет, как этому негру, пришедшему с ними. Он их лазутчик! Мне об этом во сне сказали боги…
— Откуда ты знаешь то, что знают только боги? — спросил его старый Агбонгботиле. — Рабство — это несчастье. И для того чтобы знать это, богам не нужно являться ко мне во сне. А будущее никто не может угадать — ни я, ни Танкоко… Твои заклинания часто меня обманывали. Чему-чему, а им верить не стоит. Ты больше не хозяин, и теперь я не боюсь сказать, что ты обманщик! Счастье тебе принесут боги, не сообщив об этом. Знаешь, как нас учили старики: несчастливого человека можно посадить в горшок с маслом, он все равно останется голодным, а счастливый станет богатым, продавая воду на берегу реки…
— Это пустые слова: наше счастье сжег своими лучами глаз бога в первую ночь, когда посмотрел на нас! — злобно выкрикнул Тела.
— Но разве к нему не ушла Нтомби, чтобы его умилостивить? — спросил кто-то.
Май-Бака нахмурился. При виде его Тела виновато отвел взгляд и произнес:
— Нтомби погибла!
— Откуда ты знаешь? — набросился на него Май-Бака. — После рыкания льва она еще пела.
— Знаю: иначе глаз бога закрылся бы, — заключил, улыбаясь, Тела, потом, повернувшись к нему спиной, отошел.
Май-Бака растерялся. Вдруг сквозь загородку загона он увидел Ауту, который ждал его.
— Кому ты доверяешь из своего племени? — спросил его Аута, как только вошел в загон.
Лучнику вопрос показался странным, но он мысленно перебрал людей своей деревни, чтобы ответить на этот вопрос:
— Есть один старик, Агбонгботиле…
— Позови его сюда, — попросил Аута.
Май-Бака знаком подозвал старика, который нерешительно подошел к ним. Аута молча и внимательно посмотрел ему в глаза. Сначала тот отвел их, но, не заметив во взгляде Ауты ни хитрости, ни враждебности, прямо посмотрел на него.
— Вот что, — сказал Аута, — наши хозяева хотят захватить у вас и в других краях рабов для работы в своей стране.
— Чтобы мы пасли им скот? — спросил Агбонгботиле.
— Нет. У них для этого есть свои пастухи. Для того чтобы строить им дома.
Май-Бака засмеялся:
— Только для этого? Не думаю, чтоб они привели столько вооруженных воинов лишь для того, чтобы захватить строителей плетеных хижин нашей деревни. Дом может себе сделать каждый в несколько дней. Ты нас обманываешь!
Аута кротко посмотрел на него.
— Я никогда не видел, — сказал Агбонгботиле, — но давно слышал, что в стране с черной землей на востоке, где живут люди с красной кожей, как твои хозяева, дома строят из камня и они высокие, как горы.
— Ты правильно догадался, — сказал Аута. — Там люди не живут в хижинах. Они только у пастухов. У остальных дома каменные, большие. И вот какой секрет хотелось бы мне открыть только вам. Хозяева полагают, что вы быстро освоите мастерство строителей нужных им домов…
— Так чего же ты хочешь от нас, какая у тебя цель, если ты рассказываешь нам об их домах? — сказал грустно Май-Бака.
— Меня привели сюда как раба, знающего ваш язык…
— Как, ты раб? — прервал его удивленно Май-Бака. — Врешь!
— Не вру. Посмотрите на рабов, которые несут поклажу, и посмотрите на хозяев и солдат. Разве вы видите среди хозяев и солдат хотя бы одного черного человека?
Агбонгботиле отрицательно покачал головой, сказав:
— Думаю, он говорит правду. Я верю, что он раб.
— Тогда зачем же они тебя сюда привели? — спросил Май-Бака. — Как переводчика? Но ты никому ничего не переводишь, в загон приходишь без хозяев.
— Я прихожу только потому, что мне это приказывают. Должен… мне приказали отобрать…
— Вот видишь, у тебя одно с другим не сходится. Как же тебе верить? — сказал Май-Бака с сожалением.
— Ну как это тебе сказать, чтоб было понятнее… Я ищу людей посмышленее. Хозяева послали меня в загон, для того чтобы выбрать наиболее ловких. Но тайна состоит вот в чем: мне сказали, что тех, кто не будет ловким и пригодным к работе, убьют. Я пришел с вами посоветоваться и спросить, что для вас лучше: смерть или рабство? Другого выхода у вас нет. Вероятно, отберут половину из вас, а остальных отдадут в руки солдат. Но я подумал…
Аута замолчал, не закончив фразы. Май-Бака и Агбонгботиле смотрели на него со страхом. Старик вздохнул и сказал:
— Тела угадал, ты шпион!.. Жаль.
Ауте трудно было говорить обо всем, что было у него на душе, но еще тяжелее не говорить об этом. Внутренняя борьба отражалась в его глазах, в морщинах лица, в сжатых челюстях, в едва дрожащих губах. Агбонгботиле заметил эту борьбу и, смягчившись, медленно сказал:
— С тобой или без тебя, краснокожие чужеземцы все равно захватят нужных им рабов… Выполняй свои обязанности, выбирай кого хочешь и оставь нас в покое, мы тебе не советчики.
Аута увидел, что его так и не поняли.
— Не я выбираю… выбирайте вы. Передаю тайну в ваши руки, хотя знаю, что это может превратиться в копье, направленное против меня. Мне хотелось сделать все, что в моих силах. Я думал, что хозяева возьмут немного рабов, а остальных оставят в живых после ухода. Я ошибся. Не угадал. Иначе я сказал бы, что пригодных к работе совсем мало, и отобрал бы самых плохих людей. Теперь же…
Агбонгботиле наконец понял и улыбнулся:
— Не бойся нас. Говори прямо.
— Хозяева говорят, что оставшихся негодных рабов убьют. Тогда я им сказал, что мною отобраны почти все, так как вы ловкий и пригодный к работе народ. Останется совсем немного, и я думаю, их помилуют. Вот и все, что я вам хотел сказать. Если я ошибся, осудите меня.
Агбонгботиле подошел к Ауте и посмотрел ему в глаза, дав понять этим, что ему все ясно. Но Май-Бака грустно спросил:
— Ты считаешь — лучше жить рабом, чем умереть?
Аута молчал. Что скажешь на это? Сказать им о только что пришедшей ему на ум едва оформившейся мысли, которой он и сам побаивался?
— Май-Бака, — начал Аута, — когда живешь, есть на что надеяться. Может случиться, и рабство не будет вечным. Может быть, избавишься от него когда-нибудь. Только мертвецу не на что надеяться. После смерти не остается ничего иного, как гнить. И еще вот что…
Заметив, что Аута замолчал, Агбонгботиле постарался его подбодрить:
— Говори, чужеземец, что ты хотел сказать. Ты нас не бойся!
— Иногда я думаю… как бы это вам сказать… Вот некоторые говорят, что человек рождается рабом или свободным человеком. Я не думаю, что это так… Ну разве обязательно должны быть рабы?
— Древние люди, с самого начала мира, когда их сотворили боги, не были рабами и не имели рабов. У них не было никаких иных хозяев, кроме богов. Так говорят старинные поверья. Люди делили постель, воду и были братьями. Может быть, это сказка, а может, и нет. Никто не знает этого! — произнес Агбонгботиле.
Ауте стало грустно, и он замолчал. Май-Бака повернулся к нему. Он пристально посмотрел на него и, покачав головой, спросил:
— Когда поведут нас отсюда?
— Когда вернутся солдаты из северных гор. Думаю, дня через три, а может быть, и четыре.
Разговор внезапно оборвался. В деревне по ту сторону загона женщины, собравшись у хижин, оплакивали мужчин.
С болью в сердце, не говоря ни слова, Аута вышел из загона и направился к деревьям, в тени которых его ожидал Яхубен.
На следующий день Аута с мрачным видом вышел из палатки жреца Бога Силы. В нескольких шагах от нее его ожидал Яхубен, которому по-прежнему было поручено сопровождать раба. Яхубен удивился, увидев грустное лицо Ауты, и спросил:
— Случилось какое-нибудь несчастье?
Аута не ответил.
— У тебя грустный вид, вот я и спросил, — повторил солдат.
Аута обернулся. Около них никого не было.
— С Тефнахтом был неприятный разговор. Он сказал, что не хочет брать с собой всех рабов, и приказал мне выбрать из них только наиболее способных и пригодных к работе.
— Ну, и что же здесь плохого? — заметил Яхубен.
— Остальных приказал убить. Вот что плохо!
Яхубен удивился: даже для него такой приказ был новостью — атланты никогда не убивали пленников, их всех делали рабами. Солдат, не поднимая глаз, прошептал:
— Ты переживаешь за них… я тебя понимаю — они такие же, как и твои братья.
— И все-таки их не убьют. Я что-нибудь придумаю, — сказал грустно Аута. — Я пытался объяснить ему, что эти люди самые трудолюбивые из всех черных племен, и забраковать придется немногих. А те немногие, кто останется в селе, не окажутся опасными для нашей храброй армии.
— Он обещал тебе не убивать их?
— Ничего не обещал. Он даже не ответил мне.
— И что ж ты теперь станешь делать?
— Что делать? Выберу ему наиболее способных и смышленых для работы. Ничего другого сделать я не смогу.
Они направились к загону. Яхубен, идя рядом, сказал ему:
— Знаешь, я пойду с тобой. Пуарем приказал мне сопровождать тебя.
Аута радостно улыбнулся.
В загон вошли молча. Увидев черного человека в сопровождении вооруженного солдата, только что превращенные в рабов люди смотрели на него с ненавистью и страхом. Они отходили от него в сторону каждый раз, когда он пытался подойти и заговорить с ними. Племя даза знало, что такое неволя. У них тоже существовало рабство. Давно прошли те времена, когда, как утверждают старинные предания, предки даза убивали пленных. Тогда рабы не могли быть полезными: их надо было кормить, а работать им было негде. Люди тогда не занимались скотоводством, даже не копали землю под посевы, не сажали деревьев. Основную пищу давала охота, на которую ходили мужчины, женщины же собирали коренья и всё, что росло в лесу, пригодное для еды. В те далекие времена в этих краях росли не одинокие пальмы в оазисе, а густые леса. В преданиях говорилось, что здесь когда-то текла глубокая река, в которой водились разные вкусные животные и их называли рыбой. Но живущие теперь в оазисе ни разу не видели эту реку. Когда же еды стало меньше, люди начали приручать животных. Жрецы были первыми, кто, вместо того чтобы убивать пленников, придумал использовать их для работы по уходу за скотом. Рабов имели только они, военачальники да еще кое-кто из старшин.
Зная, что такое рабство, негры из племени даза смотрели на все со страхом и удивлением. У этих чужеземцев с красной кожей имелось страшное оружие, а их плети были немилосердно жгучи. Куда поведут их всех? А может быть, их хотят убить? Кто этот чужеземец с черной кожей, который свободно расхаживает среди них? Почему у него нет оружия? Никто во всем загоне не мог понять, то ли краснокожий солдат защищает чернокожего человека по имени Аута, то ли охраняет его, чтобы тот не убежал.
Постепенно Ауте удалось познакомиться с новыми рабами, хотя они все сторонились его. Те из рабов, кто сумел разглядеть чистые глаза, мягкую грустную улыбку Ауты, более не избегали его, но таких нашлось немного. Один из них был крепким мужчиной, способным поднять быка. Он считался лучшим лучником во всем оазисе, и само его имя Май-Бака говорило об искусном владении луком.
Он один из первых заговорил с чужеземцем: Май-Бака попытался узнать, в самом ли деле Аута был врагом племени даза.
— Придет время, и ты узнаешь правду и, может быть, не осудишь меня, как осудил теперь, считая меня копьем и цепью в руках моих хозяев, — сказал Аута. — Дела обстоят совсем по-иному.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что твои хозяева — вроде копья и цепи в твоей руке? — возразил ему лучник с горькой улыбкой. — Я чувствую, что ты не враг мне, но ты же пришел с врагами моего племени, которые взяли меня в рабство. Что же мне думать о тебе?
Ауте хотелось поговорить с ним, но к нему подбежал солдат и сообщил, что его вызывает к себе Тефнахт.
После того как чужеземцы ушли, вокруг Май-Баки собрались люди: старик Агбонгботиле, Татракпо, превратившийся из старшин в обыкновенного раба, счастливец Танкоко, которому являлись во сне боги и через него приказывали всему племени даза, и даже высокомерный жрец Тела, знавший все тайны, скрытые от простых людей, и впервые в жизни встретивший такую тайну, узнать которую надеялся от Май-Баки. Первым спросил Татракпо.
— Май-Бака, — сказал он, — ты не узнал, как далеко погонит нас гнев бога, появившегося на небе в виде открытого глаза?
— В Страну Вод. Чужеземцы говорят, что она где-то на западе, между водами. А может быть, на самом краю света.
— А кто этот черный человек, с которым ты говорил вчера и сегодня? Он что, тоже один из хозяев?
Май-Бака ответил не сразу.
— Кто его знает! — сказал, вздохнув, жрец Тела.
— Как, даже ты не знаешь? — спросил его Май-Бака удивленно. — Я не знаю, по предполагаю.
— Что ты можешь предполагать! — раздраженно возразил ему Тела.
— Я думаю, чужеземец нам не враг, — сказал Май-Бака.
— А что он хочет? Почему он все время бродит по загону? — снова спросил Татракпо.
Май-Бака пожал плечами.
— Я знаю, чего он хочет! — гневно крикнул Тела. — Они поведут нас в свою страну, чтобы мы работали на них, пасли им скот и обрабатывали землю. Тех, кто не пригоден к труду, они убьют. Напрасно надеетесь: вам так не повезет, как этому негру, пришедшему с ними. Он их лазутчик! Мне об этом во сне сказали боги…
— Откуда ты знаешь то, что знают только боги? — спросил его старый Агбонгботиле. — Рабство — это несчастье. И для того чтобы знать это, богам не нужно являться ко мне во сне. А будущее никто не может угадать — ни я, ни Танкоко… Твои заклинания часто меня обманывали. Чему-чему, а им верить не стоит. Ты больше не хозяин, и теперь я не боюсь сказать, что ты обманщик! Счастье тебе принесут боги, не сообщив об этом. Знаешь, как нас учили старики: несчастливого человека можно посадить в горшок с маслом, он все равно останется голодным, а счастливый станет богатым, продавая воду на берегу реки…
— Это пустые слова: наше счастье сжег своими лучами глаз бога в первую ночь, когда посмотрел на нас! — злобно выкрикнул Тела.
— Но разве к нему не ушла Нтомби, чтобы его умилостивить? — спросил кто-то.
Май-Бака нахмурился. При виде его Тела виновато отвел взгляд и произнес:
— Нтомби погибла!
— Откуда ты знаешь? — набросился на него Май-Бака. — После рыкания льва она еще пела.
— Знаю: иначе глаз бога закрылся бы, — заключил, улыбаясь, Тела, потом, повернувшись к нему спиной, отошел.
Май-Бака растерялся. Вдруг сквозь загородку загона он увидел Ауту, который ждал его.
— Кому ты доверяешь из своего племени? — спросил его Аута, как только вошел в загон.
Лучнику вопрос показался странным, но он мысленно перебрал людей своей деревни, чтобы ответить на этот вопрос:
— Есть один старик, Агбонгботиле…
— Позови его сюда, — попросил Аута.
Май-Бака знаком подозвал старика, который нерешительно подошел к ним. Аута молча и внимательно посмотрел ему в глаза. Сначала тот отвел их, но, не заметив во взгляде Ауты ни хитрости, ни враждебности, прямо посмотрел на него.
— Вот что, — сказал Аута, — наши хозяева хотят захватить у вас и в других краях рабов для работы в своей стране.
— Чтобы мы пасли им скот? — спросил Агбонгботиле.
— Нет. У них для этого есть свои пастухи. Для того чтобы строить им дома.
Май-Бака засмеялся:
— Только для этого? Не думаю, чтоб они привели столько вооруженных воинов лишь для того, чтобы захватить строителей плетеных хижин нашей деревни. Дом может себе сделать каждый в несколько дней. Ты нас обманываешь!
Аута кротко посмотрел на него.
— Я никогда не видел, — сказал Агбонгботиле, — но давно слышал, что в стране с черной землей на востоке, где живут люди с красной кожей, как твои хозяева, дома строят из камня и они высокие, как горы.
— Ты правильно догадался, — сказал Аута. — Там люди не живут в хижинах. Они только у пастухов. У остальных дома каменные, большие. И вот какой секрет хотелось бы мне открыть только вам. Хозяева полагают, что вы быстро освоите мастерство строителей нужных им домов…
— Так чего же ты хочешь от нас, какая у тебя цель, если ты рассказываешь нам об их домах? — сказал грустно Май-Бака.
— Меня привели сюда как раба, знающего ваш язык…
— Как, ты раб? — прервал его удивленно Май-Бака. — Врешь!
— Не вру. Посмотрите на рабов, которые несут поклажу, и посмотрите на хозяев и солдат. Разве вы видите среди хозяев и солдат хотя бы одного черного человека?
Агбонгботиле отрицательно покачал головой, сказав:
— Думаю, он говорит правду. Я верю, что он раб.
— Тогда зачем же они тебя сюда привели? — спросил Май-Бака. — Как переводчика? Но ты никому ничего не переводишь, в загон приходишь без хозяев.
— Я прихожу только потому, что мне это приказывают. Должен… мне приказали отобрать…
— Вот видишь, у тебя одно с другим не сходится. Как же тебе верить? — сказал Май-Бака с сожалением.
— Ну как это тебе сказать, чтоб было понятнее… Я ищу людей посмышленее. Хозяева послали меня в загон, для того чтобы выбрать наиболее ловких. Но тайна состоит вот в чем: мне сказали, что тех, кто не будет ловким и пригодным к работе, убьют. Я пришел с вами посоветоваться и спросить, что для вас лучше: смерть или рабство? Другого выхода у вас нет. Вероятно, отберут половину из вас, а остальных отдадут в руки солдат. Но я подумал…
Аута замолчал, не закончив фразы. Май-Бака и Агбонгботиле смотрели на него со страхом. Старик вздохнул и сказал:
— Тела угадал, ты шпион!.. Жаль.
Ауте трудно было говорить обо всем, что было у него на душе, но еще тяжелее не говорить об этом. Внутренняя борьба отражалась в его глазах, в морщинах лица, в сжатых челюстях, в едва дрожащих губах. Агбонгботиле заметил эту борьбу и, смягчившись, медленно сказал:
— С тобой или без тебя, краснокожие чужеземцы все равно захватят нужных им рабов… Выполняй свои обязанности, выбирай кого хочешь и оставь нас в покое, мы тебе не советчики.
Аута увидел, что его так и не поняли.
— Не я выбираю… выбирайте вы. Передаю тайну в ваши руки, хотя знаю, что это может превратиться в копье, направленное против меня. Мне хотелось сделать все, что в моих силах. Я думал, что хозяева возьмут немного рабов, а остальных оставят в живых после ухода. Я ошибся. Не угадал. Иначе я сказал бы, что пригодных к работе совсем мало, и отобрал бы самых плохих людей. Теперь же…
Агбонгботиле наконец понял и улыбнулся:
— Не бойся нас. Говори прямо.
— Хозяева говорят, что оставшихся негодных рабов убьют. Тогда я им сказал, что мною отобраны почти все, так как вы ловкий и пригодный к работе народ. Останется совсем немного, и я думаю, их помилуют. Вот и все, что я вам хотел сказать. Если я ошибся, осудите меня.
Агбонгботиле подошел к Ауте и посмотрел ему в глаза, дав понять этим, что ему все ясно. Но Май-Бака грустно спросил:
— Ты считаешь — лучше жить рабом, чем умереть?
Аута молчал. Что скажешь на это? Сказать им о только что пришедшей ему на ум едва оформившейся мысли, которой он и сам побаивался?
— Май-Бака, — начал Аута, — когда живешь, есть на что надеяться. Может случиться, и рабство не будет вечным. Может быть, избавишься от него когда-нибудь. Только мертвецу не на что надеяться. После смерти не остается ничего иного, как гнить. И еще вот что…
Заметив, что Аута замолчал, Агбонгботиле постарался его подбодрить:
— Говори, чужеземец, что ты хотел сказать. Ты нас не бойся!
— Иногда я думаю… как бы это вам сказать… Вот некоторые говорят, что человек рождается рабом или свободным человеком. Я не думаю, что это так… Ну разве обязательно должны быть рабы?
— Древние люди, с самого начала мира, когда их сотворили боги, не были рабами и не имели рабов. У них не было никаких иных хозяев, кроме богов. Так говорят старинные поверья. Люди делили постель, воду и были братьями. Может быть, это сказка, а может, и нет. Никто не знает этого! — произнес Агбонгботиле.
Ауте стало грустно, и он замолчал. Май-Бака повернулся к нему. Он пристально посмотрел на него и, покачав головой, спросил:
— Когда поведут нас отсюда?
— Когда вернутся солдаты из северных гор. Думаю, дня через три, а может быть, и четыре.
Разговор внезапно оборвался. В деревне по ту сторону загона женщины, собравшись у хижин, оплакивали мужчин.
С болью в сердце, не говоря ни слова, Аута вышел из загона и направился к деревьям, в тени которых его ожидал Яхубен.
ГЛАВА VI
Ночь подходила к концу. Аута давно уже проснулся. Он стоял, опершись на забор загона, и смотрел на незнакомую звезду, за которой так пристально следил в течение всего пути по пустыне. Вскоре из палатки вышел Яхубен. Внутри загона несколько человек, о чем-то перешептываясь, ходили среди спящих рабов. Яхубену надоело наблюдать за звездой, тем более что он увидел старика Агбонгботиле. Солдат уже немного стал понимать язык местного племени. Пока Аута наблюдал за своей звездой, Яхубен окликнул Агбонгботиле и знаком подозвал. его. Тот подошел к забору. Яхубену захотелось блеснуть своими знаниями, и он произнес с некоторым оттенком гордости: