где-то читала об этом, только не помню где".
"В таком случае нужно его убрать!" -- очень твердо решил Король и
позвал проходившую мимо Королеву, -- "Дорогая, я хочу, чтобы ты убрала этого
кота!"
У Королевы был только один метод разрешения любых проблем, даже самых
малых. "Отрубить ему голову!" -- рявкнула она, даже не обернувшись.
"Я сам схожу за палачом", -- с радостью вызвался Король, что и поспешил
сделать.
Алиса решила пока вернуться и посмотреть, как идет игра, тем более что
с поля снова доносился голос Королевы, вопившей в истерике от ярости. Уже
трех игроков, проворонивших свою очередь, она приговорила к смерти. Алисе
все это совсем не понравилось: стояла такая неразбериха, что невозможно было
понять, где ее очередь. Так что она поспешила отправиться на поиски своего
ежа.
Еж был занят дракой с другим ежиком, что показалось Алисе прекрасной
возможностью сбить одного другим. Все бы хорошо, да только оказалось, что
фламинго забрел в другой конец сада, где, как она видела, тщетно пытался
взлететь на дерево.
Пока Алиса поймала и принесла фламинго, драка закончилась, и оба ежа
скрылись. "Хотя, это уж не так и важно", -- подумала Алиса, -- "Все равно
отсюда все дуги ушли". Так что она запихнула фламинго под мышку, дабы он
опять не убежал, и пошла обратно еще немного поболтать со своим приятелем.
Когда Алиса вернулась к Чеширскому Коту, то с удивлением обнаружила, что
вокруг его головы собралась огромная толпа. Здесь шел жаркий спор между
палачом, Королем и Королевой. Они одновременно орали друг на друга. А
остальные же с угрюмым видом молчали.
Стоило Алисе приблизиться, как все трое обратились к ней за помощью в
решении спора. Поскольку свои доводы они повторяли ей также хором, то Алиса
не скоро поняла их.
Палач заявил, что нельзя отрубить голову, если нет тела, от которого ее
отрубить, и что он никогда ничем подобным не занимался и не собирается в
свои-то годы.
Король упорно доказывал, что все, что имеет голову, может быть
обезглавлено, и нечего разводить демагогию.
Королева решительно заявила, что если сей же миг не будет сделано хоть
что-то с этой головой, то полетят головы всех присутствующих (поэтому-то все
и выглядели так хмуро и озабоченно).
Алиса не нашла ничего лучшего посоветовать, как: "Это кот Герцогини.
Было бы лучше ее спросить об этом".
"Она в тюрьме. Тащи ее сюда", -- сказала Королева палачу, и тот пулей
умчался.
Тем временем голова кота стала потихоньку испаряться, и когда палач
вернулся с Герцогиней, совсем исчезла. Король с палачом принялись рыскать
взад и вперед, разыскивая Кота, остальные же вернулись к игре.


Глава 9:
ИСТОРИЯ МИНТАКРАБА


"Голубушка, ты не представляешь, как я рада снова тебя видеть!" --
пролепетала нараспев Герцогиня, нежно взяв Алису под руку, и они пошли
вместе.
Алиса очень обрадовалась тому, что Герцогиня находилась в таком славном
расположении духа. Она подумала, что возможно только перец был причиной ее
свирепости тогда, на кухне.
"Когда я буду герцогиней", -- сказала себе Алиса (правда, несильно-то и
надеясь на это), -- "Я хочу, чтобы на моей кухне совсем не было перца. Суп
без него и так хорош".
"Да, да, вероятнее всего это только перец заставляет людей так
горячиться," -- продолжала рассуждать она, радуясь своему открытию, -- "от
уксуса становятся кислыми, а от касторки человек наполняется горечью, а... а
от доброй порции мороженого и всего такого дети добреют. Если б взрослые
знали это, то не скупились бы на сладкое..."
Алиса так увлеклась, что совершенно забыла о Герцогине. Поэтому она
слегка вздрогнула, когда у самого уха раздался ее голос: "Ты о чем-то
задумалась, дорогая, что и заставило тебя умолкнуть. Я пока затрудняюсь
сказать тебе, что есть мораль сего, но обязательно вспомню через минутку".
"А может, и нет никакой морали", -- осмелилась предположить Алиса.
"Что ты, что ты, деточка! Мораль имеет все, стоит только ее найти!" --
поучительно сказала Герцогиня Алисе, плотнее прижимаясь к ее боку.
Алисе весьма не нравилась эта близость. Во-первых, потому что Герцогиня
была очень уродлива. Во-вторых, потому что ее подбородок приходился как раз
в плечо Алисе, а это был острый, неудобный, подбородок. Тем не менее,
поскольку Алисе не хотелось быть невежливой, она терпела, насколько это было
возможно.
"Теперь игра идет намного лучше", -- сказала Алиса, чтобы хоть как-то
поддержать разговор.
"Именно так", -- согласилась Герцогиня, -- "И мораль сего: Любовь, ты
зла! Из-за тебя тонули даже корабли!"
"А кто-то говорил, что это из-за необдуманных поступков!" -- намекнула
ей Алиса.
"Ах, да!.. Хотя это тоже самое", -- ответила Герцогиня, сильнее
вдавливая свой маленький острый подбородок Алисе в плечо, -- "И мораль сего:
Смысл слово бережет".
"Как же она любит находить во всем мораль!" -- подумала Алиса.
"Полагаю, тебе интересно, почему я не беру тебя за талию", --
произнесла Герцогиня, спустя некоторое время, -- "Все дело в том, что мне
неизвестны повадки твоего фламинго. Установить мне их опытным путем?"
"Он может укусить", -- предупредила Алиса, поскольку ей вовсе не
хотелось участвовать в этом опыте.
"Сущая правда", -- воскликнула Герцогиня, -- "Фламинго и горчица -- оба
кусаются. И мораль сего: От жизни собачей птица бывает кусачей".
"Но ведь горчица -- не птица!" -- заметила Алиса.
"Как всегда ты права", -- согласилась Герцогиня, -- "Как ясно ты
изъясняешься!"
"Это полезное ископаемое, по-моему", -- сказала Алиса задумчиво.
"Ну конечно же! Как раз здесь поблизости ведутся обширные разработки
горчичных залежей. И мораль сего: Работа -- не волк, в лесу не лежит", --
подхватила Герцогиня, которая, похоже, готова была согласиться со всем,
чтобы Алиса ни сказала.
"А, вспомнила!" -- воскликнула Алиса, пропустив мимо ушей сказанное, --
"Это овощ. Она не похожа на овощ, но это так".
"Полностью с тобой согласна", -- снова поддакнула Герцогиня, -- "И
мораль сего: Будь сама собой -- или, проще говоря, -- Не будь такой, какой
ты не кажешься другим, кому ты показалась бы такой, какой была бы, если б не
казалась другим такой, какая ты есть тогда, когда ты покажешься другим
такой, какой ты была".
"По-моему я бы лучше поняла, если бы записала это", -- очень вежливо
сказала Алиса, -- "А так я не успеваю следить за вашими словами".
"О! Это еще ничего, по сравнению с тем, как я могу сказать при
желании!" -- ответила Герцогиня тоном глубокого удовлетворения.
"Пожалуйста, не утруждайте себя, пытаясь сказать длиннее", -- поспешила
попросить Алиса.
"Ну что ты, о труде не может быть и речи!" -- обрадовалась Герцогиня,
-- "Дарю тебе все, что я до этого сказала",
"Ничего себе подарочек! Хорошо хоть на дни рождения таких пока не
дарят!" -- подумала Алиса, но не решилась сказать это вслух.
"Опять задумалась?" -- спросила Герцогиня, еще сильнее ткнувшись
подбородком в плечо Алисе.
"В конце концов вправе я подумать?!" -- резко отозвалась Алиса,
поскольку ее это начинало раздражать.
"Ровно столько, сколько свиньи вправе летать. И мор..." -- произнесла
Герцогиня.
Алиса сильно удивилась тому, что голос Герцогини оборвался прям посреди
ее любимого слова "мораль", и рука ее задрожала в руке Алисы. Подняв голову,
Алиса увидела Королеву. Она стояла, преграждая им путь, скрестив руки на
груди и хмуря брови, словно тучи.
"Добрый день, ваше величество", -- начала было Герцогиня дрожащим тихим
голосом.
"Так, я тебе делаю последнее предупреждение", -- заорала на нее
Королева, топнув ногой, -- "Сейчас должна исчезнуть либо ты, либо твоя
голова! Причем немедленно! Выбирай!!!"
Герцогиня сделала свой выбор и вмиг скрылась из виду.
"Пошли играть", -- сказала Королева уже Алисе.
Алиса так испугалась, что ни слова не могла произнести в ответ, лишь
медленно последовала за ней на крокетное поле.
Гости, воспользовавшись отсутствием Королевы, отдыхали в теньке. Но
стоило им завидеть ее, тут же поспешили вернуться к игре. Королева только
буркнула, что еще одна секунда промедления стоила бы им жизни.
Во время игры Королева не переставала ругаться с гостями и орать:
"Отрубить ему голову!!! Отрубить ей голову!!!" Тех, кого она приговаривала,
арестовывали солдаты, переставая, конечно же, при этом быть дугами. Таким
образом, примерно через полчаса не осталось ни одной дуги, и все игроки за
исключением Короля, Королевы и Алисы были приговорены к смерти и арестованы.
Королева совершенно выбилась из сил и, остановившись, чтобы перевести
дух, спросила у Алисы: "Ты еще не повидалась с Минтакрабом?"
"Нет", -- ответила Алиса, -- "Я даже не знаю кто это".
"Да это тот, из кого делают крабовые палочки и варят суп", -- пояснила
Королева.
"Я никогда не видела ни его... ни его головы", -- добавила Алиса.
"Тогда пошли, и он расскажет тебе свою историю", -- сказала Королева.
Когда они уходили, Алиса услышала, как Король потихонечку сказал толпе
арестантов: "Вы все помилованы". "А вот это уже хорошо!" -- подумала Алиса,
ее страшно угнетало количество намеченных Королевой казней.
Вскоре они наткнулись на Грифона (для тех, кто не знает, объясняю --
крылатого льва с орлиной головой), дремавшего на солнышке. "Вставай,
лежебокаПроводи эту девочку к Минтакрабу, пусть послушает его историю. А мне
нужно вернуться посмотреть ряд казней, назначенных мною на сегодня", --
сказала Королева и удалилась, оставив Алису один на один с Грифоном.
Внешность этого создания Алисе конечно не нравилась, однако с ним было куда
безопаснее, чем со свирепой Королевой. Поэтому Алиса покорно ждала.
Грифон встал, протер глаза и, проводив взглядом Королеву, пока та не
скрылась из виду, хихикнул. "Смехота!" -- сказал он то ли себе, то ли Алисе.
"Что смехота?" -- спросила Алиса.
"Да вон она", -- ответил Грифон, -- "Это все ее фантазия. Знаешь, ведь
она никого и не казнит. Пошли!"
"Все тут только и говорят "пошли"," -- думала Алиса, не спеша следуя за
ним, -- "За всю мою жизнь, никогда раньше мною так не понукали! Никогда!"
Долго идти не пришлось. Вскоре они увидели Минтакраба, одиноко сидящего
на небольшом обломке скалы. Подойдя ближе, Алиса услышала душераздирающие
вздохи, и ей стало очень жаль его. "О чем он горюет?" -- поинтересовалась
Алиса у Грифона. На что тот ответил в том же духе, что и прежде: "Это все
его фантазия. Знаешь, ведь ему и горя нет. Пошли!"
Когда они пришли, Минтакраб лишь молча взглянул на них большими рыбьими
глазами, полными слез.
"Со мною девочка. Она хочет узнать твою историю, действительно хочет",
-- обратился к нему Грифон.
"Я расскажу ей", -- отозвался Минтакраб таинственно и приглушенно, --
"Садитесь оба, и ни слова, пока я не закончу!"
Алиса и Грифон уселись, после чего несколько минут длилось гробовое
молчание. "И когда же он закончит, если и не начинает?" -- подумала Алиса,
но терпеливо ждала.
"Когда-то я был настоящим крабом", -- произнес наконец Минтакраб, после
чего снова повисла тишина, нарушаемая лишь постоянными тяжкими всхлипами
Минтакраба да периодическим урчанием Грифона: "Хр-р-р!"
Алисе так и хотелось встать и сказать: "Спасибо за столь увлекательную
историю", -- но продолжала молча сидеть, поскольку ей почему-то казалось,
что должно ведь быть продолжение.
"Когда мы были маленькими", -- в конце концов продолжил Минтакраб уже
спокойнее, продолжая тем не менее время от времени всхлипывать, -- "Мы
ходили в морской лицей. Классным руководителем у нас была старая Черепаха.
Мы предпочитали звать ее Сомом..."
"Почему сомом, если он был черепахой?" -- спросила Алиса.
"Потому что Георг Симон Ом лучший в области акустики. Вот мы и звали
Черепаху с Омом проводить у нас занятия совместно", -- сердито ответил
Минтакраб, -- "Какая ты, право, глупая!"
"Тебе должно быть стыдно задавать такие наивные вопросы", -- добавил
Грифон. После этого оба молча уставились на Алису, которая и без того готова
была сквозь землю провалиться. В конце концов, Грифон обратился к
Минтакрабу: "Продолжай, старина! Не тяни резину!"
Минтакраб возобновил рассказ со слов: "Да, мы ходили в морской лицей,
хотя, возможно, ты и не веришь этому..."
"Я такого не говорила!" -- перебила Алиса.
"Говорила!" -- буркнул Минтакраб.
"Прикуси язык!" -- вставил Грифон, прежде чем Алиса снова раскрыла рот.
"Мы получили лучшее образование, ведь фактически днем мы всегда ходили
учиться..." -- продолжил Минтакраб.
"Я тоже ходила не в вечернюю школу", -- заметила ему Алиса, "Так что не
стоит так гордиться этим".
"И платные курсы проходили?" -- спросил Минтакраб с легкой тревогой в
голосе.
"Да", -- ответила Алиса, -- "Мы брали дополнительно уроки французского,
музыки..."
"И стирки?!" -- вставил Минтакраб.
"Конечно нет!" -- ответила Алиса пренебрежительно.
"Уф-ф! Значит эта ваша школа была не так хороша", -- с великим
облегчением вздохнул Минтакраб, -- "Вот в нашем лицее у нас в договорах
писалось: "Французский, музыка и стирка -- платно"."
"Живя-то на дне моря, могли бы это и не изучать", -- заметила Алиса.
"А я и не мог это изучать", -- ответил со вздохом Минтакраб, -- "Я
проходил лишь обычную программу".
"И что в нее входило?" -- полюбопытствовала Алиса.
"Ну, литра и правокачание, прежде всего", -- стал вспоминать Минтакраб,
-- "Затем различные отрасли арифметики: соление, выбивание, дурение и
ужижение..."
"Я никогда не слышала об ужижении. Что это такое?" -- рискнула спросить
Алиса.
"Никогда не слышала об ужижении?!" -- воскликнул Грифон, удивленно
всплеснув лапами, -- "Надеюсь, ты хоть знаешь, что такое утверждение?"
"Да", -- неуверенно ответила Алиса, -- "Это значит... твердо...
увериться... или утвердить что-нибудь, или..."
"Вот именно", -- подхватил Грифон, не дав ей закончить, -- "И если ты
после этого говоришь, что не знаешь ужижения, то ты полная простофиля".
Алиса не решилась продолжать расспрос на эту тему, а потому обратилась
к Минтакрабу: "Что еще вы изучали?"
"Ну, у нас была ужасория", -- стал перечислять по пальцам (точнее по
клешням) Минтакраб, -- "Древняя и новейшая ужасория, затем водография, затем
выливание -- преподавателем выливания был старый морской угорь, который раз
в неделю учил нас чертению, скальптуре и демонстративно-раскладному
искусству".
"И на что это было похоже?" -- поинтересовалась Алиса.
"Ну, сам-то я не смогу тебе это показать", -- ответил Минтакраб, --
"Тут нужен кто-то очень гибкий, не то что я. А Грифон это никогда не учил".
"Времени не было", -- оправдывался Грифон, -- "Потому что я ходил к
языковеду. Он был старый краб, действительно был".
"А я никогда к нему не ходил", -- сказал со вздохом Минтакраб, --
"Говорят, он учил конскому и тарабарскому".
"Да, да, да", -- подтвердил Грифон, вздохнув в свою очередь, и оба
создания закрыли мордочки лапами.
"А сколько занятий в день было у вас?" -- поспешила Алиса переменить
разговор.
"Десять пар в первый день, девять -- следующий и так далее", -- ответил
Минтакраб.
"Какое странное расписание!" -- воскликнула Алиса.
"На то они и пары, чтоб постепенно испаряться изо дня в день", --
заметил ей Грифон.
Эта мысль оказалась настолько новой для Алисы, что она изрядно обдумала
ее, прежде чем продолжить разговор: "Значит, одиннадцатый день -- выходной?"
"Конечно", -- ответил Минтакраб.
"И что же потом, на двенадцатый день?" -- продолжала любопытствовать
Алиса.
"Ну, хватит об уроках", -- перебил Грифон весьма решительным тоном, --
"Давай теперь о развлечениях. Расскажи-ка что-нибудь".

Глава 10:
ОМАРОВАЯ КАДРИЛЬ


Минтакраб глубоко вздохнул, смахнул клешней с глаз слезы и взглянул на
Алису. Он попытался было что-то сказать, но слезы встали комом в горле, и
минуты две Минтакраб просто задыхался от рыданий.
"Как будто костью подавился", -- буркнул Грифон и принялся трясти и
хлопать его по спине. Наконец к Минтакрабу вернулся дар речи, и он продолжил
рассказ, обливаясь слезами: "Наверное, ты никогда не жила под водой ("Не
жила", -- ответила Алиса) и, наверное, тебя никогда даже и не знакомили с
омаром (Алиса начала было: "Однажды я пробовала..." -- но тут же осеклась и
сказала, -- "Нет, никогда"), так что ты и представить не можешь, какая это
прелесть -- Омаровая кадриль!"
"Нет, действительно не могу", -- согласилась Алиса, -- "Что это за
танец такой?"
"Ну", -- начал объяснять Грифон, -- "Сперва нужно выстроиться в ряд
вдоль берега..."
"В два ряда!" -- взвизгнул Минтакраб, -- "Тюлени, черепахи, лососи и
так далее. Затем убираешь с дороги медуз..."
"Что обычно занимает некоторое время", -- вставил Грифон.
"...и делаешь два шага к морю..," -- продолжил было Минтакраб, но тут
Грифон добавил: "Каждый в паре с омаром".
"Конечно, конечно", -- согласился Минтакраб, -- "Делаешь два шага,
выбираешь партнера..."
"Меняешься омарами и обратно в том же порядке..." -- подхватил Грифон.
"Затем, знаешь ли", -- не унимался Минтакраб, -- "ты закидываешь..."
"Омара!" -- заорал Грифон, высоко подпрыгнув.
"...подальше в море, насколько сил хватит", -- кричал минтакраб.
"Плывешь за ним!" -- взвопил Грифон.
"Кувыркаешься в море!" -- прокричал Минтакраб, бешено прыгая возле
него.
"Опять меняешься омарами!" -- завизжал что есть мочи Грифон.
"Снова назад к берегу, и...это все только первая фигура", -- закончил
Минтакраб вмиг упавшим голосом. После этого оба создания, скакавшие все это
время как безумные, резко стихли, уселись и печально взглянули на Алису.
"Должно быть это очень красивый танец", -- робко произнесла Алиса.
"Хочешь посмотреть его отрывочек?" -- спросил Минтакраб.
"Очень, очень хочу", -- ответила Алиса.
"Что ж, давай попробуем первую фигуру!" -- сказал Минтакраб Грифону, --
"Ты же знаешь, мы и без омаров можем обойтись. Кто будет петь?"
"Ай, ты пой", -- ответил Грифон, -- "Я слова забыл".
И так они начали свою торжественную пляску, описывая круг за кругом
вокруг Алисы. При этом они то и дело оттаптывали ей ноги, когда уж слишком
приближались, и, дирижируя, размахивали передними лапами. Минтакраб же между
прочим еще и пел медленно и уныло:


На берегу пустынных волн
Плясал народ веселья полн.
То вынырнет на брег, то занырнет глубоко.
Улитка и Лещ
Смотрелись как-то одиноко,
Лишь на песке топталась та пара.
"Ну же! Давай, поддай-ка ты жару!" --
Лещ Улитку подгоняет --
"Сзади Баклан мне на хвост наступает.
Смотри, как Черепаха и Омар
Ловко гарцуют!
Пот с них ручьем, как из чайника пар.
Только так кадриль и танцуют!"

Я уверен, ты хочешь, конечно же хочешь
кадриль со мною плясать!
Я уверен, ты можешь, неужели не можешь
энергичнее их танцевать?

"Омары и крабы на камнях нас ждут.
Закружат все вместе, в волну окунут!" --
Звал в синее море напрасно
Улитку чешуйчатый друг --
"Ты только представь как же это прекрасно!"
Улитка Лещу, косясь, отвечала:
"Уж больно это далеко!"
Дрожа от страха продолжала:
"К тому же море глубоко!"
Не понял Лещ в чем все тут дело --
Улитка плавать не умела.

Неужель ты не хочешь, конечно же хочешь
нырнуть на минуточку!
Ну хотя бы ты можешь, неужто не можешь
поплавать хоть чуточку?

"Пойдем окунемся в пучину морскую
на суше по влаге соленой тоскую" --
Упрямый Лещ не хотел отставать
От бедной Улитки --
"На расстояния любые мне наплевать!
Подумай сама, ну чего тут бояться
Подальше отплыть должна ты стараться
От этой линии береговой
Тогда станет ближе берег другой.
Ну поплыли ж, Улитка моя дорогая,
Там ждет нас с тобою пляска другая!"

Я знаю, ты можешь, конечно же можешь
до брега другого доплыть!
Я знаю, ты хочешь, неужто не хочешь
там хороводы водить?



"Спасибо, мне очень понравился танец и особенно эта забавная песенка
про леща", -- сказала Алиса, сильно радуясь тому, что наконец-то эта
свистопляска закончилась.
"Ах да, к стати о леще", -- пробормотал Минтакраб, -- "Ты конечно же
видела его?"
"Да, очень часто, садясь обеда..." -- стала отвечать Алиса, но резко
осеклась, не желая напоминать Минтакрабу о еде.
"Хм-м, где находится Аддис-Абеба город, я-то знаю. А вот
Садясь-Абеда..." -- сказал задумчиво Минтакраб, -- "Впрочем, это неважно.
Раз уж ты часто виделась там с лещом, то прекрасно должна знать, как он
выглядит".
"Кажется да", -- стала вспоминать Алиса, -- "Он держит свой хвост в
зубах и весь в сухарных крошках".
"Ну, насчет крошек, это тебе показалось", -- продолжил Минтакраб, --
"Все крошки волной бы смыло. А вот хвост у него действительно в зубах. И все
потому..." Тут Минтакраб зевнул, закрыл глаза и обратился к Грифону:
"Расскажи ей почему и все такое".
"Все потому", -- стал рассказывать Грифон, -- "что пойдет бывало лещ с
омарами потанцевать. Ну, они и кинули леща в море. Ну, ему и пришлось лететь
далеко. Ну, он и прикусил мигом свой хвост. Ну, он и не смог зубы разжать.
Ну и все".
"Большое вам спасибо", -- поблагодарила Алиса, -- "Было очень
интересно. Сегодня я столько узнала о леще, как никогда раньше!"
"Пустяки, если хочешь, я могу рассказать тебе еще больше", --
обрадовался Грифон, -- "Например, знаешь ли ты, почему его называют лещом?"
"Я никогда не задумывалась над этим", -- ответила Алиса, -- "И почему
же?"
"Он участвует в изготовлении туфлей и сапог", -- очень важно
провозгласил Грифон, чем окончательно озадачил Алису.
"В изготовлении туфлей и сапог?!" -- удивленно повторила она.
"Вот у твоих туфлей какой блеск?" -- спросил Грифон, -- "Ну-у, то есть
чем их натирают?"
Алиса посмотрела себе на ноги и слегка задумалась, прежде чем дать
ответ: "Их натирают гуталином, кажется".
"Во-о-от! Значит, блеск гуталиновый", -- произнес Грифон загадочным
тоном и стал объяснять дальше, -- "А у нашей обуви блеск лещиновый, так как
натираем ее лещом. Так и знай!"
"А из чего же ее тогда делают?" -- весьма удивленно спросила Алиса.
"Чтобы можно было ходить по воде, из чего делают сапоги? -- Из резины.
А чтобы можно было ходить под водой, их делают, конечно же, из лещины и
тины", -- довольно-таки раздраженно ответил Грифон, -- "Это даже килька
знает!"
"На месте леща я бы сказала этому баклану: "Держись-ка от меня
подальше, пожалуйста! Оставь в покое меня и мой хвост!"" -- задумчиво
пробормотала Алиса, которая все еще находилась под впечатлением от кадрили.
"Что ты. Что ты!" -- воскликнул Минтакраб, -- "Ни то что лещ, вся рыба
с ума сходит по бакланам, жить без них не может!"
"Что, серьезно?" -- сильно удивилась Алиса.
"Куда уж серьезней", -- ответил Минтакраб, -- "С какой бы рыбешкой я ни
повстречался, только и слышишь: "Ой, знаешь, я тут собираюсь поехать
отдохнуть на бакланах". А я им и говорю, что, конечно же, отдыхать лучше
всего на бакланах. Ведь там лучшие пляжи в мире!"
"Вы хотите сказать, что лучшие пляжи на Балканах?" -- уточнила Алиса.
"Я хочу сказать то, что говорю", -- ответил Минтакраб, обидевшись. А
Грифон поспешил вставить: "Ну, хватит. Расскажи лучше о своих приключениях".
"Я могла бы рассказать вам о своих приключениях... начиная с утра", --
робко предложила Алиса, -- "О вчерашнем рассказывать нет смысла, поскольку
тогда я была совсем другой".
"Объясни-ка все с самого начала", -- попросил Минтакраб. Но Грифон
нетерпеливо воскликнул: "Нет! Нет! Сперва приключения! Объяснения слишком
много времени отнимают." Поэтому Алиса стала описывать свои приключения с
того момента, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сначала Алиса слегка
обеспокоилась, так как эти создания очень близко придвинулись к ней с обоих
боков, вытаращили свои глазищи и широко разинули пасти. Однако она
постепенно набралась смелости, ведь ее слушатели совершенно притихли. И
только когда Алиса дошла до того, как она читала Сороконожке "Бородино", и у
нее вышло все не так, Минтакраб прервал молчание.
Он глубоко вздохнул и сказал: "Это очень странно!"
"Да, все это необычайно странно!" -- добавил Грифон.
"Все не так", -- задумчиво пробормотал Минтакраб и обратился к Грифону,
-- "Я хотел бы, чтобы она и сейчас чего-нибудь почитала наизусть. Скажи ей,
а?!" При этом он умоляюще посмотрел на Грифона так, как будто тот обладал
некой властью над Алисой.
"Встань и прочти "Лягушка и Вол"!" -- сказал Грифон повелительным
тоном.
"Как же все эти создания любят приказывать и спрашивать уроки!" --
подумала Алиса, -- "Все равно, что в школе!" Тем не менее, она встала и
начала читать. Однако Омаровая кадриль так затуманила ей голову, что Алиса с
трудом осознавала, что говорит. А слова, и правда, выходили весьма странные:


Омар, издалека увидевши Кита,
Затеял в смелости с ним поравняться.
Отлив. Акула уплыла.
И ну для храбрости принаряжаться,
Начистил пуговки, потуже ремень затянул,
Подобно панку дыбом чуб поставил.
В коралловое зеркало он заглянул
И на нос пудры сахарной добавил.
Перед ракушками Омар хвалился:
"Акула -- слабая медуза,
Вчера я с нею бился.
Избил ее от головы до пуза.
Теперь боится нас с Китом!
Да я ее одним хвостом!.."
И от усилий покраснел,
До вечера он распинался.
Прилив. Акулу проглядел,
И от Омара хвост остался.


"Это несколько отличается от того, что я учил в детстве", -- заметил
Грифон.
"А я вообще никогда такого не слышал", -- возмутился Минтакраб, --
"Просто бессмыслица какая-то!"
Алиса промолчала. Присев, она закрыла ладонями лицо и думала с горечью
о том, вернется ли когда-нибудь все на свои места.
"Нет, ну пусть все-таки объяснит мне, как это..." -- недоумевал