Страница:
мат вполне ортодоксален. Конечно, как указывает сам Кэрролл, не всегда
соблюдается чередование ходов черных и белых, и некоторые из "ходов",
перечисленных Кэрроллом, не сопровождаются реальным передвижением фигур на
доске (например, первый, третий, девятый и десятый "ходы" и "рокировка"
королев).
Самое серьезное нарушение правил игры в шахматы происходит к концу
задачи, когда Белый Король оказывается под шахом Черной Королевы, причем
оба не обращают на это никакого внимания. "Почти ни один ход не имеет
разумного смысла с точки зрения шахмат", - пишет мистер Мэден. Конечно,
обе стороны играют до крайности небрежно, но чего же ожидать от безумцев,
находящихся по ту сторону зеркала? Дважды Белая Королева пропускает
возможность объявить мат, а потом почему-то бежит от Черного Коня, когда
могла бы взять его. Оба промаха, однако, можно объяснить ее рассеянностью.
Огромные трудности, неизбежные при попытке увязать партию в шахматы с
веселой сказкой-нонсенсом, Кэрролл преодолевает с замечательной
находчивостью. Алиса, к примеру, не обменивается репликами ни с одной
фигурой, не находящейся в клетке, граничащей с ней. Королевы мечутся во
все стороны, верша всевозможные дела, тогда как их супруги остаются
сравнительно неподвижными, ничего не предпринимая, - как это и бывает в
настоящих шахматах. Причуды Белого Рыцаря на удивление соответствуют
причудливому ходу его коня; даже склонность Рыцарей падать со своих коней
то налево, то направо напоминает о том, как они движутся по шахматной
доске - две клетки в одном направлении, а потом одна вправо или влево.
Чтобы помочь читателю связать шахматные ходы с сюжетными, каждый ход будет
отмечаться в комментарии.
Горизонтали на огромной шахматной доске отделены друг от друга
ручейками. Вертикали - живыми изгородями. В продолжение всей игры Алиса
остается позади Королевы - лишь последним ходом, став сама королевой, она
берет Черную Королеву, чтобы поставить мат дремлющему Черному Королю.
Любопытно, что именно Черная Королева убедила Алису пройти к восьмой
горизонтали. Королева думала таким образом защититься сама, ибо белые
вначале могут одержать легкую, хоть и не очень изящную победу в три хода.
Белый Конь прежде всего объявляет шах на g3. Если Черный Король движется
на d3 или d4, то Белая Королева дает мат на сЗ. Если же Черный Король идет
на е5, то белые дают шах на с5, вынуждая Черного Короля пойти на е6. Затем
Белая Королева объявляет мат на d6. Это требует, конечно, некоторой
живости ума, которой не обладали ни Король, ни Королева.
Делались попытки придумать лучшую последовательность ходов, которая
больше соответствовала бы повествованию и правилам игры. Из известных мне
попыток такого рода наиболее далеко идущей является опубликованная в
майском номере "Бритиш чесс мэгэзин" за 1910 г. ("British Chess Magazine",
1910, vol.30, р.181).
Доналд М.Лидделл описывает всю игру, начатую дебютом Берда и
заканчивающуюся матом, который объявляет Алиса, достигнув восьмой
горизонтали на шестьдесят шестом ходу. Выбор дебюта очень хорош, ибо
английский мастер X.Э.Берд не имел себе равных по эксцентричности игры.
Является ли Доналд Лидделл родственником кэрролловских Лидделлов, мне
выяснить не удалось.
В средние века и эпоху Возрождения шахматные партии иногда
разыгрывались на огромных лугах людьми, исполнявшими роль фигур (см. Рабле
"Гаргантюа и Пантагрюэль", книга 5, главы 24 и 25); но я не знаю до
Кэрролла ни одной попытки построить повествование, оживив шахматные
фигуры. В качестве недавнего примера такого же рода приведу прекрасный
рассказ Пола Андерсона "Бессмертная партия" (Paul Anderson. The Immortal
Game. - "Fantasy and Science Fiction", February, 1954).
Шахматные фигуры по многим причинам чрезвычайно хорошо соответствуют
второй книге об Алисе. Они дополняют карточные персонажи первой книги,
разрешая вновь воспользоваться королями и королевами. Исчезновение
воров-валетов более чем возмещается появлением благородных рыцарей с их
конями. Удивительным переменам, связанным с ростом Алисы в первой книге,
соответствуют не менее удивительные перемены местоположения, вызванные,
разумеется, передвижением шахматных фигур на доске. По счастливому
совпадению шахматы увязываются с темой зеркального отражения. Дело не
только в том, что туры, офицеры и кони парны, но и в том, что в начале
игры асимметричное расположение фигур одной стороны (из-за позиций короля
и королевы) представляет собой точное зеркальное отражение расположения
фигур противника. И, наконец, безумство шахматной игры как нельзя лучше
отвечает безумной логике Зазеркалья.
3. Кэрролл с его любовью к резким контрастам начинает вторую книгу
сценой в доме, зимой (первая сказка открывалась сценой на берегу реки, в
пригожий майский день). Зима перекликается с темой старости и
надвигающейся смерти, которая звучит в стихотворных вступлении и
заключении. Костер, для которого мальчишки собирали хворост, и вопрос
Алисы: "А знаешь, что будет завтра, Китти?" - заставляют предположить, что
время действия - 4 ноября, канун Дня Гая Фокса. (Этот день ежегодно
отмечался в колледже Крайст Черч: на Пекуотер Квадрэнгл устраивался
большой костер.)
Предположение о дне действия подтверждается в главе 5, где Алиса
говорит Белой Королеве, что ей семь с половиной лет ровно: Алиса родилась
4 мая (предыдущее путешествие в Страну Чудес происходило 4 мая, когда
Алисе, по-видимому, было ровно семь).
Однако остается открытым вопрос о том, имел ли Кэрролл в виду 1859 г.
(когда Алисе действительно было семь лет) или 1860, 1861, 1862 годы, когда
Кэрролл рассказал и записал повесть о первом приключении Алисы. 4 ноября
1859 г. было пятницей, 1860 г. - воскресеньем, 1861 г. - понедельником,
1862 г. - вторником. Последняя дата кажется наиболее подходящей, если
принять во внимание слова Алисы (см. несколько ниже) о том, что она
отложит наказание котенку до следующей среды.
4. Снежинкой звали котенка, который принадлежал Мэри Макдоналд, одной
из маленьких приятельниц Кэрролла ранних лет. Мэри была дочерью доброго
друга Кэрролла, Джорджа Макдоналда, шотландского поэта и романиста, автора
таких известных фантастических повестей для детей, как "Принцесса и
гоблин", "За спиной у Северной бури". Детям Макдоналда отчасти мы обязаны
тем, что Кэрролл решился опубликовать "Алису в Стране Чудес". Чтобы
проверить, насколько она может заинтересовать широкий круг читателей, он
попросил миссис Макдоналд прочитать сказку вслух в семейном кругу. Дети
пришли в восторг. Гревилл, которому в то время было шесть лет, заявил, что
хорошо бы иметь шестьдесят тысяч таких книжек. Позже он рассказал об этом
эпизоде в книге воспоминаний о своих родителях (Greville Macdonald. George
Macdonald and his Wife).
5. Тема Зазеркалья. Очевидно, возникла позже основного замысла второй
сказки, в основу которой, как вспоминала Алиса Лидделл, легли экспромты,
которые сочинял Кэрролл, обучая девочек Лидделл игре в шахматы. Лишь в
1868 г. появилась мысль о стране, лежащей по ту сторону зеркала,
подсказанная разговором с другой Алисой, дальней родственницей писателя
Алисой Рейке. Вот как об этом рассказывает она сама в лондонской газете
"Таймс" от 22 января 1932 г.:
"В детстве мы жили на Онслоу сквер и играли, бывало, в саду за домом.
Чарлз Доджсон гостил там у старого дядюшки и часто прогуливался по
лужайке, заложив руки за спину. Однажды, услышав мое имя, он подозвал меня
к себе.
- Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на
что-то очень странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, окна которого, как и у нас, выходили в
сад. Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу
стояло высокое зеркало.
- Сначала скажи мне, - проговорил он, подавая мне апельсин, - в какой
руке ты его держишь.
- В правой, - ответила я.
- А теперь, - сказал он, - подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке
держит апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
- В левой.
- Совершенно верно, - сказал он. - Как ты это объяснишь?
Я никак не могла этого объяснить, но видя, что он ждет объяснения,
решилась:
- Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала
апельсин в правой руке?
Я помню, что он засмеялся.
- Молодец, Алиса, - сказал он. - Лучше мне никто не отвечал.
Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала,
что, по его словам, этот разговор навел его на мысль о "Зазеркалье",
экземпляр которого он и прислал мне в свое время вместе с другими своими
книгами".
В зеркале все асимметричные предметы (предметы, не совпадающие по своим
зеркальным отражениям) предстают обращенными, "выворачиваются".
В книге много примеров таких зеркальных отражений.
Как мы увидим, Труляля и Траляля - "зеркальные" близнецы; Белый Рыцарь
поет о попытке втиснуть правую ногу в левый башмак; возможно, не случайно,
что в книге не раз говорится о штопоре, ибо спираль - асимметричная
структура, имеющая правую и левую формы. Если расширить тему Зазеркалья
так, чтобы она включала зеркальное отражение любой асимметричной ситуации,
мы верно определим основной мотив всей книги. Перечислять здесь все
примеры было бы слишком долго; достаточно привести лишь несколько из них.
Чтобы приблизиться к Черной Королеве, Алиса идет в противоположном
направлении; в вагоне поезда кондуктор ей говорит, что она едет не в ту
сторону; у короля - два Гонца, "один, чтобы бежал туда, другой - чтобы
бежал оттуда". Белая Королева объясняет преимущества "жизни назад"; пироги
в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уж режут. Четные и нечетные
числа, представляющие собой комбинаторные эквиваленты правого и левого, в
различных местах вплетаются в повествование. В определенном смысле нонсенс
есть инверсия осмысленного и бессмысленного. Обычный мир переворачивается
вверх ногами и выворачивается наизнанку; он превращается в мир, в котором
все происходит как угодно, но только не так, как полагается.
Тема инверсии характерна, конечно, для всего нонсенса Кэрролла. В
"Стране Чудес" Алиса размышляет: "Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки
кошек?" Ей объясняют, что говорить, что думаешь, и думать, что говоришь,
совсем не одно и то же. Откусив от гриба с левой стороны, она вырастает,
откусив же с правой - напротив, уменьшается. Эти изменения в росте,
которых так много в первой сказке, сами по себе являются инверсиями
(например, вместо большой девочки и маленького щенка - маленькая девочка и
большой щенок). В "Сильви и Бруно" мы знакомимся с "импондералом",
антигравитационной ватой, которой можно набить почтовую посылку, чтобы она
весила меньше, чем ничего; с часами, которые обращают время; с черным
светом" с Фортунатовым кошельком, являющимся проективной плоскостью, у
которой внутренность снаружи, а наружная сторона внутри. Мы узнаем, что Е
- V - I - L (зло) есть не что иное, как L - I - V - Е ("жить" наоборот).
В жизни Кэрролл также часто пользовался приемом инверсии, чтобы
повеселить своих маленьких друзей. В одном из его писем речь идет о кукле,
чья левая рука становится "правой", оторвав правую в ссоре. В другом он
писал: "Я так уставал, что ложился спать через минуту после того, как
вставал, а иногда за минуту до того, как вставал". Он порой писал письма
зеркально: чтобы прочитать, приходилось подносить их к зеркалу. У него
было собрание музыкальных шкатулок, и он любил проигрывать их от конца к
началу. Он рисовал картинки, которые превращались во что-то иное, стоило
перевернуть их вверх ногами.
Даже в серьезные минуты Кэрроллу лучше всего думалось, когда ему
удавалось, наподобие Белого Рыцаря, увидеть все перевернутым. Он
придумывал новый способ умножения, в котором множитель писался наоборот и
над множимым. "Охота на Снарка", как он рассказывает, была написана им с
конца. "Ибо Снарк был буджум, понимаешь?" - эта последняя строка поэмы
пришла ему в голову внезапно, как озарение. Затем он присочинил к ней
строфу, к строфе - поэму.
Близко связан с кэрролловской инверсией и его юмор логического
противоречия. Черная Королева знает холм такой большой, что рядом с ним
этот покажется долиной; сухое печенье едят, чтобы утолить жажду; гонец
шепчет крича; Алиса бежит так быстро, что ей удается остаться на месте.
Неудивительно, что Кэрролл любил особый вид каламбура, называемый
"ирландским быком", суть которого в логическом противоречии. Однажды он
написал сестре:
"Пожалуйста, разбери с логической точки зрения следующее рассуждение:
Девочка. Я так рада, что не люблю спаржу.
Подруга. Отчего же, милая?
Девочка: Потому что, если б я ее любила, мне бы пришлось ее есть, а я
ее не выношу".
Кто-то из знакомых Кэрролла вспоминает, что слышал, как он рассказывал
про одного человека, у которого были такие большие ноги, что ему
приходилось надевать брюки через голову.
"Пустое множество" (множество, не имеющее элементов), с которым он
обращается как с овеществленной реальностью, также служит Кэрроллу
источником логического нонсенса особого рода. Мартовский Заяц предлагает
Алисе несуществующего вина; Алиса размышляет, что происходит с пламенем
свечи, когда свеча не горит; географическая карта в "Охоте на Снарка"
представляет собой "абсолютную и совершенную пустоту"; Червонному Королю
кажется странным, что можно написать письмо "никому" ("Кому адресовано
письмо?" - "Никому"), а Белый Король хвалит остроту зрения Алисы,
увидевшей на дороге "никого" ("Кого ты там видишь?" - "Никого").
Почему юмор Кэрролла так тесно связан с логическими головоломками
такого рода? Здесь не место разбирать вопрос о том, объясняется ли это
только тем, что Кэрролл интересовался логикой и математикой, или некими
подсознательными импульсами, побуждающими его снова и снова сужать и
расширять, сжимать и переворачивать, вывертывать наизнанку и ставить вверх
ногами привычный мир. Вряд ли можно согласиться с положением, выдвинутым
Флоренс Бекер Леннон в ее чрезвычайно интересной биографии Кэрролла
"Викторианство в Зазеркалье" (Florence Becker Lennon. Victoria Through the
Looking-Glass). Она доказывает, что Кэрролл от рождения был левшой,
которого заставили пользоваться правой рукой, и что он "брал реванш,
выворачивая многое справа налево". К несчастью, факты, доказывающие, что
Кэрролл от природы был левшой, настолько малочисленны и неубедительны, что
их нельзя принимать во внимание. Впрочем, такое объяснение истоков
нонсенса Кэрролла все равно было бы недостаточным.
6. Рассуждение Алисы о "зазеркальном" молоке гораздо значительнее, чем
думалось Кэрроллу. Лишь спустя несколько лет после опубликования
"Зазеркалья" стереохимия нашла положительное подтверждение тому, что
органические вещества имеют асимметричное строение атомов. Изомеры суть
вещества, молекулы которых состоят из совершенно тех же атомов,
соединенных, однако, в топологически различные структуры. Стереоизомеры
суть изомеры, идентичные даже в топологической структуре, однако из-за
асимметричности этой структуры они образуют зеркальные пары, подобно
левому и правому ботинку. Все органические вещества стереоизометричны.
Обычно в пример приводят сахар: в "правом" варианте его называют
декстрозой, в "левом" - левулезой. Прием пищи вызывает сложные химические
реакции между асимметричными веществами и асимметричными продуктами в
организме, потому что между "левыми" и "правыми" формами одного и того же
органического вещества существует определенная разница во вкусе, запахе и
усвояемости. Ни одна лаборатория или корова пока что не дала "зеркального"
молока, но можно смело сказать, что если бы асимметрическую структуру
молока зеркально отразили, его нельзя было бы пить.
В этом суждении о "зазеркальном" молоке подразумевается лишь отражение
структуры, соединяющей атомы молока. Конечно, подлинное зазеркальное
отражение молока означало бы и инверсию структуры самих элементарных
частиц. В 1957 г. Ли Цзун-дао и Янг Чжень-нин, два американских физика
китайского происхождения, получили Нобелевскую премию за теоретический
труд, который, по удачному выражению Роберта Оппенгеймера, привел их к
"радостному и удивительному открытию" относительно того, что частицы и их
античастицы (то есть идентичные частицы с противоположными зарядами),
подобно стереоизомерам, суть не что иное, как зеркальные отражения тех же
структур. Если это так, тогда "эазеркальное" молоко будет состоять из
"антивещества", которое Алиса даже не сможет выпить: стоит ей прийти в
соприкосновение с этим молоком, как оба они взорвутся. Разумеется,
анти-Алиса, находящаяся по ту сторону зеркала, найдет антимолоко
чрезвычайно вкусным и питательным.
Читателям, которым хотелось бы узнать больше о философском и научном
смысле "левого" и "правого", рекомендую познакомиться с прекрасной книжкой
Германа Вейля (Hermann Weyl. Symmetry, 1952) [Русский перевод: Герман
Вейль. Симметрия. М., 1968], со статьей Филипа Моррисона (Philip Morrison.
The Overthrow of Parity. - "Scientific American", April, 1957) и с моей
работой "Обеими ли руками пишет Природа?" (Martin Gardner. Is Nature
Ambidexterous? - "Philosophy and Phenomenological Research", December,
1952) [Русский перевод: Мартин Гарднер. Математические головоломки и
развлечения. М., 1971]. В более легком жанре написана последняя глава о
"левом" и "правом" в "Книге математических загадок и развлечений
"Сайентифик Америкэн" (The Scientific American Book of Mathematical
Puzzles and Diversions, 1959) и мой рассказ "Левое или правое?"
("Esquire", February, 1951). Классический пример научной фантастики на эту
тему - "Рассказ Платнера" Уэллса. [...] В настоящий момент, когда я пишу
эти строки, специалисты по атомной физике размышляют о возможности
создания антивещества в лабораторных условиях. [...]
7. Неловкость Белого Коня, съезжающего вниз по кочерге, предвосхищает
неловкость Белого Рыцаря на коне (гл.8).
8. Поначалу Кэрролл намеревался напечатать все стихотворение зеркально
отраженным, однако позже решил ограничиться первой строфой. Тот факт, что
Алиса увидела эти строки перевернутыми, свидетельствует о том, что сама
она, пройдя сквозь зеркало, не изменилась. Как говорилось выше (VI),
сейчас у нас есть все основания полагать, что "неотраженная" Алиса
просуществовала бы в Зазеркалье не долее тысячной доли секунды (см. также
примеч. к гл.5).
9.
JABBERWOCKY
'Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Beware the Jabberwock, my son!
The jaws that bite, the claws that catch!
Beware the Jubjub bird, and shun
The frumious Bandersnatch!
He took his vorpal sword in hand:
Long time the manxome foe he sought -
So rested he by the Tumturn tree,
And stood awhile in thought.
And, as in uffish thought he stood;
The Jabberwock, with eyes of flame,
Came whiffling through the tulgey wood,
And burbled as it came!
One, two! One, two! And through and through
The vorpal blade went snicker-snackl
He left it dead, and with its head
He went galumphing back.
And hast thou slain the Jabberwock?
Come to my arms, my beamish boy!
O frabjous day! Callooh! Callay!
He chortled in his joy.
'Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Первая строфа этого стихотворения появилась впервые в журнале "Миш-Мэш"
("Misch-Masch"), последнем из домашних "публикаций", которые Кэрролл в
юности сочинял, собственноручно переписывал и иллюстрировал для
развлечения своих братьев и сестер. В номере, помеченном 1855 г. (Кэрроллу
тогда было двадцать три года), этот "любопытный отрывок" появился под
названием: "Англосаксонский стих" [...В заключение Кэрролл писал:] "Смысл
этого фрагмента древней Поэзии темен; и все же он глубоко трогает сердце".
[...]
Мало кто станет оспаривать тот факт, что "Jabberwocky" является
величайшим стихотворным нонсенсом на английском языке. Он был так хорошо
знаком английским школьникам XIX в.; что пять из его "бессмысленных" слов
фигурируют в непринужденном разговоре мальчиков в "Столки и Кь" Киплинга.
Сама Алиса весьма точно определяет секрет очарования этих строк: они
"наводят на всякие мысли, хоть и неясно - на какие". Странные слова в этом
стихотворении не имеют точного смысла, однако они будят в душе читателя
тончайшие отзвуки. [...] С тех пор были и другие попытки создать более
серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских
футуристов и Гертруды Стайн, например) - однако, когда к ней относятся
слишком серьезно, результаты кажутся скучными. Я не встречал человека,
который помнил бы хоть что-нибудь из поэтических опытов Стайн, но я знаю
множество любителей Кэрролла, которые обнаружили, что помнят "Jabberwocky"
слово в слово, хоть никогда не делали сознательной попытки выучить его
наизусть. Огден Нэш написал прекрасное стихотворение-нонсенс "Геддондилло"
[...], но даже в нем он слишком старается достигнуть определенного
эффекта. "Jabberwucky" же обладает непринужденной звучностью и
совершенством, не имеющим себе равных.
"Jabberwocky" был любимым произведением английского астронома Артура
Стэнли Эддингтона, которое он не раз упоминал в своих трудах. В книге
"Новые пути в науке" (Arthur Stanley Eddington. New Pathways in Science)
он сравнивал формальную структуру стихотворения с областью современной
математики, известной как теория групп. В "Природе физического мира" (The
Nature of the Phisical World) он замечает, что описание элементарной
частицы, которое дает физик, есть на деле нечто подобное "Jabberwocky";
слова связываются с "чем-то неизвестным", действующим "неизвестным нам
образом". Поскольку указанное описание содержит числа, физика оказывается
в состоянии внести некоторый порядок в явление и сделать относительно него
успешные предсказания. Эддингтон пишет:
"Наблюдая восемь электронов в одном атоме и семь электронов в другом,
мы начинаем постигать разницу между кислородом и азотом. Восемь "хливких
шорьков" "пыряются" в кислородной "паве" и семь - в азотной. Если ввести
несколько чисел, то даже "Jabberwocky" станет научным. Теперь можно
отважиться и на предсказание: если один из "шорьков" сбежит, кислород
замаскируется под азот. В звездах и туманностях мы, действительно, находим
таких волков в овечьих шкурах, которые иначе могли бы привести нас в
замешательство. Если перевести основные понятия физики на язык
"Jabberwocky", сохранив все числа - все метрические атрибуты, ничего не
изменится; это было бы неплохим напоминанием принципиальной
непознаваемости природы основных объектов".
"Jabberwocky" умело переводили на несколько языков. Существуют два
латинских перевода; один сделан в 1881 г. Огастесом М.Ванситтартом,
профессором Тринити Колледжа в Кембридже, и был издан отдельной книжечкой
Оксфордским университетским издательством в том же году (см. с.144
биографии Коллингвуда); второй - дядюшкой Кэрролла Хэссердом X.Доджсоном
(см. Lewis Carroll Picture Book, p.364) "Габбербокхус Пресс", странное
наименование, принятое одним лондонским издательством, идет от латинского
имени "Jabberwocky", придуманного дядюшкой Хэссердом.
Приводимый ниже французский перевод Фрэнка Л.Уоррииа (F.L.Warrin) был
впервые опубликован в журнале "Нью-Йоркер" в январе 1931 г. ("New Yorker",
January 10, 1931). (Цит. по книге миссис Леннон, где он был перепечатан).
LE JASEROQUE
II brilgue: les toves lubricilleux
Se gyrent en vrillant dnns le guave,
Enmimes sont les gougebosqueux,
Et le momerade horsgrave.
Garde-toi du Jaseroque, mon filsl
La gueule qui mord; la griffe qui prend!
Garde-toi de l'oiseau Jube, evite
Le frumieux Band-a prend.
Son glaive vorpal en main il va-
T-a la recherche du fauve manscant;
Puis arrive a l'abre Те-Те,
II у reste, reflechissant.
Pendant qu'il pense, tout uffuse
Le Jaseroque, a l'oeil flambant,
Vient siblant par le bois tullegeais,
Et burbule en venant.
Un deux, un deux, par le milieu,
Le glaive vorpal fait pat-a-pan!
La bete defaite, avec sa tete,
II rentre gallomphant.
As-tu tue le Jaseroque?
Viens a mon coeur, fils rayonnais!
O jour frabbejeais! Calleau! Callai!
II cortule dans sa joie.
Il brilgue: les toves lubricilleux
Se gyrent en vrillant dans le guave,
Eninimes sont les gougebos(|iieux,
Et le momerade horsgrave.
Превосходный перевод на немецкий язык был сделан Робертом Скоттом,
видным специалистом по греческому языку, сотрудничавшим с ректором
Лидделлом (отцом Алисы) в работе над греческим словарем. Впервые этот
перевод появился в статье "Подлинное происхождение "Jabberwocky"
("Macmillan Magazine", February 1872). Скрывшись под псевдонимом Томаса
Чэттертона. Скотт сообщал, что присутствовал однажды на спиритическом
сеансе, где дух некоего Германа фон Швинделя tSchwindel - (нем.) - обман]
утверждал, что стихотворение Кэрролла есть просто перевод старинной
немецкой баллады:
DER JAMMERWOCH
Es brillig war. Die schlichte Toven
Wirrten und wimmelten in Waben:
L'nd aller-mumsige Burggoven
Die mohmen Rath' ausgraben.
Bewahre doch vor Jammerwochi
Die Zahne knirshen, Krallen kratzen!
Bewahr' vor Jubjub-Vogel, vor
Frumiosen BanderschnatzchenI
Er griff sein vorpals Schwertchen zu,
Er suchte lang das manchsam' Ding;
Dann, stehend unten Tumtum Baum,
Er an-zu-denken-fing.
Als stand er tief in Andacht auf,
Des Jammerwochen's Augen-feuer
Durch tulgen Wald mit wiffek kam
Ein burbeind ungeheueri
Eins, Zwei! Eins, Zwei!
Und durch und durch
Sein vorpals Schwert
zerschnifer-schnuck,
Da blieb es todt! Er, Kopf in Hand,
Gelaumfig zog zuruck.
Und schlugst Du ja den Jammerwoch?
Umarme mich, mien Bohm'sches Kind!
O Freuden-Tag! O Halloo-Schlag!
Er chortelt froh-gesinnt.
Es brillig war, etc.
"Jabberwocky" много раз пытались пародировать. В антологию нонсенса
Кэролин Уэллс (Such Nohsence. Compiled by Carolyn Wells, 1918) включены
три из наиболее удачных пародий [...], но я склонен разделить мнение
Честертона относительно того, что всякие попытки такого рода создать
юмористические подражания юмористическим произведениям обречены на провал.
В одном из лучших рассказов Льюиса Пэджетта - под этим именем выступали
покойный Генри Каттнер и его жена Кэтрин Л.Мур - (L.Padgett. Mimsy were
the Borogoves) слова из "Jabberwocky" рассматриваются как знаки языка
будущего. Правильно понятые, они раскрывают технику проникновения в
четырехмерный континуум пространства-времени. Та же мысль превосходно
используется в очень смешном детективном романе Фредерика Брауна (Fredric
Brown. Night of the Jabberwock). Рассказчик - восторженный почитатель
Кэрролла. От Иегуди Смита, который, судя по всему, является членом
общества поклонников Кэрролла "Светозарные мечи", он узнает, что сказки
Кэрролла - вовсе не сказки, а правдивое повествование о действительной
соблюдается чередование ходов черных и белых, и некоторые из "ходов",
перечисленных Кэрроллом, не сопровождаются реальным передвижением фигур на
доске (например, первый, третий, девятый и десятый "ходы" и "рокировка"
королев).
Самое серьезное нарушение правил игры в шахматы происходит к концу
задачи, когда Белый Король оказывается под шахом Черной Королевы, причем
оба не обращают на это никакого внимания. "Почти ни один ход не имеет
разумного смысла с точки зрения шахмат", - пишет мистер Мэден. Конечно,
обе стороны играют до крайности небрежно, но чего же ожидать от безумцев,
находящихся по ту сторону зеркала? Дважды Белая Королева пропускает
возможность объявить мат, а потом почему-то бежит от Черного Коня, когда
могла бы взять его. Оба промаха, однако, можно объяснить ее рассеянностью.
Огромные трудности, неизбежные при попытке увязать партию в шахматы с
веселой сказкой-нонсенсом, Кэрролл преодолевает с замечательной
находчивостью. Алиса, к примеру, не обменивается репликами ни с одной
фигурой, не находящейся в клетке, граничащей с ней. Королевы мечутся во
все стороны, верша всевозможные дела, тогда как их супруги остаются
сравнительно неподвижными, ничего не предпринимая, - как это и бывает в
настоящих шахматах. Причуды Белого Рыцаря на удивление соответствуют
причудливому ходу его коня; даже склонность Рыцарей падать со своих коней
то налево, то направо напоминает о том, как они движутся по шахматной
доске - две клетки в одном направлении, а потом одна вправо или влево.
Чтобы помочь читателю связать шахматные ходы с сюжетными, каждый ход будет
отмечаться в комментарии.
Горизонтали на огромной шахматной доске отделены друг от друга
ручейками. Вертикали - живыми изгородями. В продолжение всей игры Алиса
остается позади Королевы - лишь последним ходом, став сама королевой, она
берет Черную Королеву, чтобы поставить мат дремлющему Черному Королю.
Любопытно, что именно Черная Королева убедила Алису пройти к восьмой
горизонтали. Королева думала таким образом защититься сама, ибо белые
вначале могут одержать легкую, хоть и не очень изящную победу в три хода.
Белый Конь прежде всего объявляет шах на g3. Если Черный Король движется
на d3 или d4, то Белая Королева дает мат на сЗ. Если же Черный Король идет
на е5, то белые дают шах на с5, вынуждая Черного Короля пойти на е6. Затем
Белая Королева объявляет мат на d6. Это требует, конечно, некоторой
живости ума, которой не обладали ни Король, ни Королева.
Делались попытки придумать лучшую последовательность ходов, которая
больше соответствовала бы повествованию и правилам игры. Из известных мне
попыток такого рода наиболее далеко идущей является опубликованная в
майском номере "Бритиш чесс мэгэзин" за 1910 г. ("British Chess Magazine",
1910, vol.30, р.181).
Доналд М.Лидделл описывает всю игру, начатую дебютом Берда и
заканчивающуюся матом, который объявляет Алиса, достигнув восьмой
горизонтали на шестьдесят шестом ходу. Выбор дебюта очень хорош, ибо
английский мастер X.Э.Берд не имел себе равных по эксцентричности игры.
Является ли Доналд Лидделл родственником кэрролловских Лидделлов, мне
выяснить не удалось.
В средние века и эпоху Возрождения шахматные партии иногда
разыгрывались на огромных лугах людьми, исполнявшими роль фигур (см. Рабле
"Гаргантюа и Пантагрюэль", книга 5, главы 24 и 25); но я не знаю до
Кэрролла ни одной попытки построить повествование, оживив шахматные
фигуры. В качестве недавнего примера такого же рода приведу прекрасный
рассказ Пола Андерсона "Бессмертная партия" (Paul Anderson. The Immortal
Game. - "Fantasy and Science Fiction", February, 1954).
Шахматные фигуры по многим причинам чрезвычайно хорошо соответствуют
второй книге об Алисе. Они дополняют карточные персонажи первой книги,
разрешая вновь воспользоваться королями и королевами. Исчезновение
воров-валетов более чем возмещается появлением благородных рыцарей с их
конями. Удивительным переменам, связанным с ростом Алисы в первой книге,
соответствуют не менее удивительные перемены местоположения, вызванные,
разумеется, передвижением шахматных фигур на доске. По счастливому
совпадению шахматы увязываются с темой зеркального отражения. Дело не
только в том, что туры, офицеры и кони парны, но и в том, что в начале
игры асимметричное расположение фигур одной стороны (из-за позиций короля
и королевы) представляет собой точное зеркальное отражение расположения
фигур противника. И, наконец, безумство шахматной игры как нельзя лучше
отвечает безумной логике Зазеркалья.
3. Кэрролл с его любовью к резким контрастам начинает вторую книгу
сценой в доме, зимой (первая сказка открывалась сценой на берегу реки, в
пригожий майский день). Зима перекликается с темой старости и
надвигающейся смерти, которая звучит в стихотворных вступлении и
заключении. Костер, для которого мальчишки собирали хворост, и вопрос
Алисы: "А знаешь, что будет завтра, Китти?" - заставляют предположить, что
время действия - 4 ноября, канун Дня Гая Фокса. (Этот день ежегодно
отмечался в колледже Крайст Черч: на Пекуотер Квадрэнгл устраивался
большой костер.)
Предположение о дне действия подтверждается в главе 5, где Алиса
говорит Белой Королеве, что ей семь с половиной лет ровно: Алиса родилась
4 мая (предыдущее путешествие в Страну Чудес происходило 4 мая, когда
Алисе, по-видимому, было ровно семь).
Однако остается открытым вопрос о том, имел ли Кэрролл в виду 1859 г.
(когда Алисе действительно было семь лет) или 1860, 1861, 1862 годы, когда
Кэрролл рассказал и записал повесть о первом приключении Алисы. 4 ноября
1859 г. было пятницей, 1860 г. - воскресеньем, 1861 г. - понедельником,
1862 г. - вторником. Последняя дата кажется наиболее подходящей, если
принять во внимание слова Алисы (см. несколько ниже) о том, что она
отложит наказание котенку до следующей среды.
4. Снежинкой звали котенка, который принадлежал Мэри Макдоналд, одной
из маленьких приятельниц Кэрролла ранних лет. Мэри была дочерью доброго
друга Кэрролла, Джорджа Макдоналда, шотландского поэта и романиста, автора
таких известных фантастических повестей для детей, как "Принцесса и
гоблин", "За спиной у Северной бури". Детям Макдоналда отчасти мы обязаны
тем, что Кэрролл решился опубликовать "Алису в Стране Чудес". Чтобы
проверить, насколько она может заинтересовать широкий круг читателей, он
попросил миссис Макдоналд прочитать сказку вслух в семейном кругу. Дети
пришли в восторг. Гревилл, которому в то время было шесть лет, заявил, что
хорошо бы иметь шестьдесят тысяч таких книжек. Позже он рассказал об этом
эпизоде в книге воспоминаний о своих родителях (Greville Macdonald. George
Macdonald and his Wife).
5. Тема Зазеркалья. Очевидно, возникла позже основного замысла второй
сказки, в основу которой, как вспоминала Алиса Лидделл, легли экспромты,
которые сочинял Кэрролл, обучая девочек Лидделл игре в шахматы. Лишь в
1868 г. появилась мысль о стране, лежащей по ту сторону зеркала,
подсказанная разговором с другой Алисой, дальней родственницей писателя
Алисой Рейке. Вот как об этом рассказывает она сама в лондонской газете
"Таймс" от 22 января 1932 г.:
"В детстве мы жили на Онслоу сквер и играли, бывало, в саду за домом.
Чарлз Доджсон гостил там у старого дядюшки и часто прогуливался по
лужайке, заложив руки за спину. Однажды, услышав мое имя, он подозвал меня
к себе.
- Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на
что-то очень странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, окна которого, как и у нас, выходили в
сад. Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу
стояло высокое зеркало.
- Сначала скажи мне, - проговорил он, подавая мне апельсин, - в какой
руке ты его держишь.
- В правой, - ответила я.
- А теперь, - сказал он, - подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке
держит апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
- В левой.
- Совершенно верно, - сказал он. - Как ты это объяснишь?
Я никак не могла этого объяснить, но видя, что он ждет объяснения,
решилась:
- Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала
апельсин в правой руке?
Я помню, что он засмеялся.
- Молодец, Алиса, - сказал он. - Лучше мне никто не отвечал.
Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала,
что, по его словам, этот разговор навел его на мысль о "Зазеркалье",
экземпляр которого он и прислал мне в свое время вместе с другими своими
книгами".
В зеркале все асимметричные предметы (предметы, не совпадающие по своим
зеркальным отражениям) предстают обращенными, "выворачиваются".
В книге много примеров таких зеркальных отражений.
Как мы увидим, Труляля и Траляля - "зеркальные" близнецы; Белый Рыцарь
поет о попытке втиснуть правую ногу в левый башмак; возможно, не случайно,
что в книге не раз говорится о штопоре, ибо спираль - асимметричная
структура, имеющая правую и левую формы. Если расширить тему Зазеркалья
так, чтобы она включала зеркальное отражение любой асимметричной ситуации,
мы верно определим основной мотив всей книги. Перечислять здесь все
примеры было бы слишком долго; достаточно привести лишь несколько из них.
Чтобы приблизиться к Черной Королеве, Алиса идет в противоположном
направлении; в вагоне поезда кондуктор ей говорит, что она едет не в ту
сторону; у короля - два Гонца, "один, чтобы бежал туда, другой - чтобы
бежал оттуда". Белая Королева объясняет преимущества "жизни назад"; пироги
в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уж режут. Четные и нечетные
числа, представляющие собой комбинаторные эквиваленты правого и левого, в
различных местах вплетаются в повествование. В определенном смысле нонсенс
есть инверсия осмысленного и бессмысленного. Обычный мир переворачивается
вверх ногами и выворачивается наизнанку; он превращается в мир, в котором
все происходит как угодно, но только не так, как полагается.
Тема инверсии характерна, конечно, для всего нонсенса Кэрролла. В
"Стране Чудес" Алиса размышляет: "Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки
кошек?" Ей объясняют, что говорить, что думаешь, и думать, что говоришь,
совсем не одно и то же. Откусив от гриба с левой стороны, она вырастает,
откусив же с правой - напротив, уменьшается. Эти изменения в росте,
которых так много в первой сказке, сами по себе являются инверсиями
(например, вместо большой девочки и маленького щенка - маленькая девочка и
большой щенок). В "Сильви и Бруно" мы знакомимся с "импондералом",
антигравитационной ватой, которой можно набить почтовую посылку, чтобы она
весила меньше, чем ничего; с часами, которые обращают время; с черным
светом" с Фортунатовым кошельком, являющимся проективной плоскостью, у
которой внутренность снаружи, а наружная сторона внутри. Мы узнаем, что Е
- V - I - L (зло) есть не что иное, как L - I - V - Е ("жить" наоборот).
В жизни Кэрролл также часто пользовался приемом инверсии, чтобы
повеселить своих маленьких друзей. В одном из его писем речь идет о кукле,
чья левая рука становится "правой", оторвав правую в ссоре. В другом он
писал: "Я так уставал, что ложился спать через минуту после того, как
вставал, а иногда за минуту до того, как вставал". Он порой писал письма
зеркально: чтобы прочитать, приходилось подносить их к зеркалу. У него
было собрание музыкальных шкатулок, и он любил проигрывать их от конца к
началу. Он рисовал картинки, которые превращались во что-то иное, стоило
перевернуть их вверх ногами.
Даже в серьезные минуты Кэрроллу лучше всего думалось, когда ему
удавалось, наподобие Белого Рыцаря, увидеть все перевернутым. Он
придумывал новый способ умножения, в котором множитель писался наоборот и
над множимым. "Охота на Снарка", как он рассказывает, была написана им с
конца. "Ибо Снарк был буджум, понимаешь?" - эта последняя строка поэмы
пришла ему в голову внезапно, как озарение. Затем он присочинил к ней
строфу, к строфе - поэму.
Близко связан с кэрролловской инверсией и его юмор логического
противоречия. Черная Королева знает холм такой большой, что рядом с ним
этот покажется долиной; сухое печенье едят, чтобы утолить жажду; гонец
шепчет крича; Алиса бежит так быстро, что ей удается остаться на месте.
Неудивительно, что Кэрролл любил особый вид каламбура, называемый
"ирландским быком", суть которого в логическом противоречии. Однажды он
написал сестре:
"Пожалуйста, разбери с логической точки зрения следующее рассуждение:
Девочка. Я так рада, что не люблю спаржу.
Подруга. Отчего же, милая?
Девочка: Потому что, если б я ее любила, мне бы пришлось ее есть, а я
ее не выношу".
Кто-то из знакомых Кэрролла вспоминает, что слышал, как он рассказывал
про одного человека, у которого были такие большие ноги, что ему
приходилось надевать брюки через голову.
"Пустое множество" (множество, не имеющее элементов), с которым он
обращается как с овеществленной реальностью, также служит Кэрроллу
источником логического нонсенса особого рода. Мартовский Заяц предлагает
Алисе несуществующего вина; Алиса размышляет, что происходит с пламенем
свечи, когда свеча не горит; географическая карта в "Охоте на Снарка"
представляет собой "абсолютную и совершенную пустоту"; Червонному Королю
кажется странным, что можно написать письмо "никому" ("Кому адресовано
письмо?" - "Никому"), а Белый Король хвалит остроту зрения Алисы,
увидевшей на дороге "никого" ("Кого ты там видишь?" - "Никого").
Почему юмор Кэрролла так тесно связан с логическими головоломками
такого рода? Здесь не место разбирать вопрос о том, объясняется ли это
только тем, что Кэрролл интересовался логикой и математикой, или некими
подсознательными импульсами, побуждающими его снова и снова сужать и
расширять, сжимать и переворачивать, вывертывать наизнанку и ставить вверх
ногами привычный мир. Вряд ли можно согласиться с положением, выдвинутым
Флоренс Бекер Леннон в ее чрезвычайно интересной биографии Кэрролла
"Викторианство в Зазеркалье" (Florence Becker Lennon. Victoria Through the
Looking-Glass). Она доказывает, что Кэрролл от рождения был левшой,
которого заставили пользоваться правой рукой, и что он "брал реванш,
выворачивая многое справа налево". К несчастью, факты, доказывающие, что
Кэрролл от природы был левшой, настолько малочисленны и неубедительны, что
их нельзя принимать во внимание. Впрочем, такое объяснение истоков
нонсенса Кэрролла все равно было бы недостаточным.
6. Рассуждение Алисы о "зазеркальном" молоке гораздо значительнее, чем
думалось Кэрроллу. Лишь спустя несколько лет после опубликования
"Зазеркалья" стереохимия нашла положительное подтверждение тому, что
органические вещества имеют асимметричное строение атомов. Изомеры суть
вещества, молекулы которых состоят из совершенно тех же атомов,
соединенных, однако, в топологически различные структуры. Стереоизомеры
суть изомеры, идентичные даже в топологической структуре, однако из-за
асимметричности этой структуры они образуют зеркальные пары, подобно
левому и правому ботинку. Все органические вещества стереоизометричны.
Обычно в пример приводят сахар: в "правом" варианте его называют
декстрозой, в "левом" - левулезой. Прием пищи вызывает сложные химические
реакции между асимметричными веществами и асимметричными продуктами в
организме, потому что между "левыми" и "правыми" формами одного и того же
органического вещества существует определенная разница во вкусе, запахе и
усвояемости. Ни одна лаборатория или корова пока что не дала "зеркального"
молока, но можно смело сказать, что если бы асимметрическую структуру
молока зеркально отразили, его нельзя было бы пить.
В этом суждении о "зазеркальном" молоке подразумевается лишь отражение
структуры, соединяющей атомы молока. Конечно, подлинное зазеркальное
отражение молока означало бы и инверсию структуры самих элементарных
частиц. В 1957 г. Ли Цзун-дао и Янг Чжень-нин, два американских физика
китайского происхождения, получили Нобелевскую премию за теоретический
труд, который, по удачному выражению Роберта Оппенгеймера, привел их к
"радостному и удивительному открытию" относительно того, что частицы и их
античастицы (то есть идентичные частицы с противоположными зарядами),
подобно стереоизомерам, суть не что иное, как зеркальные отражения тех же
структур. Если это так, тогда "эазеркальное" молоко будет состоять из
"антивещества", которое Алиса даже не сможет выпить: стоит ей прийти в
соприкосновение с этим молоком, как оба они взорвутся. Разумеется,
анти-Алиса, находящаяся по ту сторону зеркала, найдет антимолоко
чрезвычайно вкусным и питательным.
Читателям, которым хотелось бы узнать больше о философском и научном
смысле "левого" и "правого", рекомендую познакомиться с прекрасной книжкой
Германа Вейля (Hermann Weyl. Symmetry, 1952) [Русский перевод: Герман
Вейль. Симметрия. М., 1968], со статьей Филипа Моррисона (Philip Morrison.
The Overthrow of Parity. - "Scientific American", April, 1957) и с моей
работой "Обеими ли руками пишет Природа?" (Martin Gardner. Is Nature
Ambidexterous? - "Philosophy and Phenomenological Research", December,
1952) [Русский перевод: Мартин Гарднер. Математические головоломки и
развлечения. М., 1971]. В более легком жанре написана последняя глава о
"левом" и "правом" в "Книге математических загадок и развлечений
"Сайентифик Америкэн" (The Scientific American Book of Mathematical
Puzzles and Diversions, 1959) и мой рассказ "Левое или правое?"
("Esquire", February, 1951). Классический пример научной фантастики на эту
тему - "Рассказ Платнера" Уэллса. [...] В настоящий момент, когда я пишу
эти строки, специалисты по атомной физике размышляют о возможности
создания антивещества в лабораторных условиях. [...]
7. Неловкость Белого Коня, съезжающего вниз по кочерге, предвосхищает
неловкость Белого Рыцаря на коне (гл.8).
8. Поначалу Кэрролл намеревался напечатать все стихотворение зеркально
отраженным, однако позже решил ограничиться первой строфой. Тот факт, что
Алиса увидела эти строки перевернутыми, свидетельствует о том, что сама
она, пройдя сквозь зеркало, не изменилась. Как говорилось выше (VI),
сейчас у нас есть все основания полагать, что "неотраженная" Алиса
просуществовала бы в Зазеркалье не долее тысячной доли секунды (см. также
примеч. к гл.5).
9.
JABBERWOCKY
'Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Beware the Jabberwock, my son!
The jaws that bite, the claws that catch!
Beware the Jubjub bird, and shun
The frumious Bandersnatch!
He took his vorpal sword in hand:
Long time the manxome foe he sought -
So rested he by the Tumturn tree,
And stood awhile in thought.
And, as in uffish thought he stood;
The Jabberwock, with eyes of flame,
Came whiffling through the tulgey wood,
And burbled as it came!
One, two! One, two! And through and through
The vorpal blade went snicker-snackl
He left it dead, and with its head
He went galumphing back.
And hast thou slain the Jabberwock?
Come to my arms, my beamish boy!
O frabjous day! Callooh! Callay!
He chortled in his joy.
'Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Первая строфа этого стихотворения появилась впервые в журнале "Миш-Мэш"
("Misch-Masch"), последнем из домашних "публикаций", которые Кэрролл в
юности сочинял, собственноручно переписывал и иллюстрировал для
развлечения своих братьев и сестер. В номере, помеченном 1855 г. (Кэрроллу
тогда было двадцать три года), этот "любопытный отрывок" появился под
названием: "Англосаксонский стих" [...В заключение Кэрролл писал:] "Смысл
этого фрагмента древней Поэзии темен; и все же он глубоко трогает сердце".
[...]
Мало кто станет оспаривать тот факт, что "Jabberwocky" является
величайшим стихотворным нонсенсом на английском языке. Он был так хорошо
знаком английским школьникам XIX в.; что пять из его "бессмысленных" слов
фигурируют в непринужденном разговоре мальчиков в "Столки и Кь" Киплинга.
Сама Алиса весьма точно определяет секрет очарования этих строк: они
"наводят на всякие мысли, хоть и неясно - на какие". Странные слова в этом
стихотворении не имеют точного смысла, однако они будят в душе читателя
тончайшие отзвуки. [...] С тех пор были и другие попытки создать более
серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских
футуристов и Гертруды Стайн, например) - однако, когда к ней относятся
слишком серьезно, результаты кажутся скучными. Я не встречал человека,
который помнил бы хоть что-нибудь из поэтических опытов Стайн, но я знаю
множество любителей Кэрролла, которые обнаружили, что помнят "Jabberwocky"
слово в слово, хоть никогда не делали сознательной попытки выучить его
наизусть. Огден Нэш написал прекрасное стихотворение-нонсенс "Геддондилло"
[...], но даже в нем он слишком старается достигнуть определенного
эффекта. "Jabberwucky" же обладает непринужденной звучностью и
совершенством, не имеющим себе равных.
"Jabberwocky" был любимым произведением английского астронома Артура
Стэнли Эддингтона, которое он не раз упоминал в своих трудах. В книге
"Новые пути в науке" (Arthur Stanley Eddington. New Pathways in Science)
он сравнивал формальную структуру стихотворения с областью современной
математики, известной как теория групп. В "Природе физического мира" (The
Nature of the Phisical World) он замечает, что описание элементарной
частицы, которое дает физик, есть на деле нечто подобное "Jabberwocky";
слова связываются с "чем-то неизвестным", действующим "неизвестным нам
образом". Поскольку указанное описание содержит числа, физика оказывается
в состоянии внести некоторый порядок в явление и сделать относительно него
успешные предсказания. Эддингтон пишет:
"Наблюдая восемь электронов в одном атоме и семь электронов в другом,
мы начинаем постигать разницу между кислородом и азотом. Восемь "хливких
шорьков" "пыряются" в кислородной "паве" и семь - в азотной. Если ввести
несколько чисел, то даже "Jabberwocky" станет научным. Теперь можно
отважиться и на предсказание: если один из "шорьков" сбежит, кислород
замаскируется под азот. В звездах и туманностях мы, действительно, находим
таких волков в овечьих шкурах, которые иначе могли бы привести нас в
замешательство. Если перевести основные понятия физики на язык
"Jabberwocky", сохранив все числа - все метрические атрибуты, ничего не
изменится; это было бы неплохим напоминанием принципиальной
непознаваемости природы основных объектов".
"Jabberwocky" умело переводили на несколько языков. Существуют два
латинских перевода; один сделан в 1881 г. Огастесом М.Ванситтартом,
профессором Тринити Колледжа в Кембридже, и был издан отдельной книжечкой
Оксфордским университетским издательством в том же году (см. с.144
биографии Коллингвуда); второй - дядюшкой Кэрролла Хэссердом X.Доджсоном
(см. Lewis Carroll Picture Book, p.364) "Габбербокхус Пресс", странное
наименование, принятое одним лондонским издательством, идет от латинского
имени "Jabberwocky", придуманного дядюшкой Хэссердом.
Приводимый ниже французский перевод Фрэнка Л.Уоррииа (F.L.Warrin) был
впервые опубликован в журнале "Нью-Йоркер" в январе 1931 г. ("New Yorker",
January 10, 1931). (Цит. по книге миссис Леннон, где он был перепечатан).
LE JASEROQUE
II brilgue: les toves lubricilleux
Se gyrent en vrillant dnns le guave,
Enmimes sont les gougebosqueux,
Et le momerade horsgrave.
Garde-toi du Jaseroque, mon filsl
La gueule qui mord; la griffe qui prend!
Garde-toi de l'oiseau Jube, evite
Le frumieux Band-a prend.
Son glaive vorpal en main il va-
T-a la recherche du fauve manscant;
Puis arrive a l'abre Те-Те,
II у reste, reflechissant.
Pendant qu'il pense, tout uffuse
Le Jaseroque, a l'oeil flambant,
Vient siblant par le bois tullegeais,
Et burbule en venant.
Un deux, un deux, par le milieu,
Le glaive vorpal fait pat-a-pan!
La bete defaite, avec sa tete,
II rentre gallomphant.
As-tu tue le Jaseroque?
Viens a mon coeur, fils rayonnais!
O jour frabbejeais! Calleau! Callai!
II cortule dans sa joie.
Il brilgue: les toves lubricilleux
Se gyrent en vrillant dans le guave,
Eninimes sont les gougebos(|iieux,
Et le momerade horsgrave.
Превосходный перевод на немецкий язык был сделан Робертом Скоттом,
видным специалистом по греческому языку, сотрудничавшим с ректором
Лидделлом (отцом Алисы) в работе над греческим словарем. Впервые этот
перевод появился в статье "Подлинное происхождение "Jabberwocky"
("Macmillan Magazine", February 1872). Скрывшись под псевдонимом Томаса
Чэттертона. Скотт сообщал, что присутствовал однажды на спиритическом
сеансе, где дух некоего Германа фон Швинделя tSchwindel - (нем.) - обман]
утверждал, что стихотворение Кэрролла есть просто перевод старинной
немецкой баллады:
DER JAMMERWOCH
Es brillig war. Die schlichte Toven
Wirrten und wimmelten in Waben:
L'nd aller-mumsige Burggoven
Die mohmen Rath' ausgraben.
Bewahre doch vor Jammerwochi
Die Zahne knirshen, Krallen kratzen!
Bewahr' vor Jubjub-Vogel, vor
Frumiosen BanderschnatzchenI
Er griff sein vorpals Schwertchen zu,
Er suchte lang das manchsam' Ding;
Dann, stehend unten Tumtum Baum,
Er an-zu-denken-fing.
Als stand er tief in Andacht auf,
Des Jammerwochen's Augen-feuer
Durch tulgen Wald mit wiffek kam
Ein burbeind ungeheueri
Eins, Zwei! Eins, Zwei!
Und durch und durch
Sein vorpals Schwert
zerschnifer-schnuck,
Da blieb es todt! Er, Kopf in Hand,
Gelaumfig zog zuruck.
Und schlugst Du ja den Jammerwoch?
Umarme mich, mien Bohm'sches Kind!
O Freuden-Tag! O Halloo-Schlag!
Er chortelt froh-gesinnt.
Es brillig war, etc.
"Jabberwocky" много раз пытались пародировать. В антологию нонсенса
Кэролин Уэллс (Such Nohsence. Compiled by Carolyn Wells, 1918) включены
три из наиболее удачных пародий [...], но я склонен разделить мнение
Честертона относительно того, что всякие попытки такого рода создать
юмористические подражания юмористическим произведениям обречены на провал.
В одном из лучших рассказов Льюиса Пэджетта - под этим именем выступали
покойный Генри Каттнер и его жена Кэтрин Л.Мур - (L.Padgett. Mimsy were
the Borogoves) слова из "Jabberwocky" рассматриваются как знаки языка
будущего. Правильно понятые, они раскрывают технику проникновения в
четырехмерный континуум пространства-времени. Та же мысль превосходно
используется в очень смешном детективном романе Фредерика Брауна (Fredric
Brown. Night of the Jabberwock). Рассказчик - восторженный почитатель
Кэрролла. От Иегуди Смита, который, судя по всему, является членом
общества поклонников Кэрролла "Светозарные мечи", он узнает, что сказки
Кэрролла - вовсе не сказки, а правдивое повествование о действительной