Страница:
под руку.
- Слушайте, - сказал Ерш, - мне вас, конечно, ужасно жалко, я имею в
виду все эти злые чары, но что эти ребята, которые вас придут привязывать,
намерены сделать с нами? Вроде нас под замок собираются посадить, а нам,
признаться, не по душе все эти темные местечки. Уж лучше мы останемся
здесь, пока вам не станет лучше... если можно.
- Хорошая мысль, - сказал рыцарь. - Так заведено, что никто, кроме
королевы, не может быть при мне в этот злой час. Столь велика ее забота о
моей чести, что она дает лишь своим ушам слышать те слова, которые я
выкрикиваю в горячке. И мне трудно будет убедить моих прислужников-гномов
оставить вас здесь. Между тем, я уже слышу шум их шагов. Пройдите сквозь
ту дверь, что ведет в другие покои. И там либо ждите моего прихода, после
того, как меня развяжут, либо возвращайтесь, чтобы стать свидетелями моих
терзаний.
Послушавшись рыцаря, наши путники отворили дверь, которая вопреки их
опасениям, вела не в темноту, а в освещенный коридор. Дергая за ручки
всевозможных дверей, они нашли не только воду для умывания, но и зеркало.
- Даже умыться перед ужином не предложил, - пробурчала Джил, вытирая
лицо. - Гадкая самовлюбленная свинья, вот он кто.
- Ну что, - спросил Ерш, - вернемся посмотреть, как действуют чары,
или останемся здесь?
- Останемся, - сказала Джил, - не хочу я на это смотреть.
Но все-таки ей было немножко любопытно.
- Нет, пошли назад, - заключил Лужехмур. - Вдруг мы узнаем что-то
новое. Нам это сейчас позарез нужно. Я уверен, что эта королева - ведьма и
наш враг. И ее подземцы схватят нас, как только увидят. Ни разу в жизни не
чувствовал я такого сильного запаха опасности, лжи, колдовства и
коварства, как в этой стране. Надо быть начеку.
Они прошли назад по коридору и неслышно открыли дверь.
- Все в порядке, - шепнул Ерш.
И, действительно, никаких подземцев в комнате, где они ужинали, не
было. Они вошли внутрь.
Рыцарь сидел в серебряном кресле, привязанный спинке, сиденью и
ножкам. Лоб его был в крапинках пота, лицо исказила мука.
- Заходите, друзья, - сказал он, спешно оглядев их. - Припадок еще не
начался. Только не шумите. Я сказал этому любопытному камергеру, что вы
уже легли спать. Ну вот, кажется, подступает. Скорее! Слушайте, пока я еще
властен над своей речью. Когда наступит припадок, я, наверное, буду
умолять вас, с криками и угрозами, развязать мои путы. Говорят, я всегда
так делаю. Я буду заклинать вас всем самым-дорогим и самым ужасным. Но не
слушайте меня. Ожесточите ваши сердца и закройте уши. Ибо пока я связан,
вы в безопасности. Но едва я выберусь из этого кресла, моя ярость вырвется
наружу, а потом, - он вздрогнул, - я превращусь в ужасного змея.
- Не бойтесь, мы вас не отвяжем, - сказал Лужехмур. - У нас нет
никакой охоты встречаться с припадочными. Да и со змеями тоже.
- Совершенно никакой, - хором подтвердили дети.
- И все-таки, - шепнул им Лужехмур, - не будем самоуверенны. Будем
начеку. Мы уже столько глупостей натворили. Он наверняка будет хитрить во
время своего припадка. Можем мы вами положиться друг на друга? Можем мы
обещать, что не будем трогать веревок, несмотря на любые мольбы? Любые,
именно любые?
- Еще бы! - сказал Ерш.
- Пускай говорит, что хочет, я не передумаю, - откликнулась Джил.
- Тссс! Начинается! - шикнул Лужехмур.
Рыцарь застонал. Лицо его стало бледным, как стена. Он корчился в
своих путах. От жалости, или по какой-то другой причине, но он показался
Джил не таким противным, как раньше.
- О, - стонал он, - чары, чары... тяжкая, запутанная, холодная,
липкая сеть колдовства! Я заживо погребен. Я втянут под землю, в черную
тьму... сколько лет прошло? Сколько я прожил в этом колодце - десять лет
или десять веков? Я окружен врагами. О, сжальтесь. Выпустите меня, дайте
мне вернуться! Дайте мне ощутить ветер, увидеть небо... Я помню маленький
пруд. Когда смотришь в него, видишь деревья, растущие в воде вверх ногами,
а под ними, глубоко-глубоко, светятся голубые небеса...
Он поднял глаза на путников, и его тихий голос вдруг окреп.
- Скорее! Я снова в здравом уме. Так бывает каждую ночь. Стоит мне
выбраться из этого кресла - и я навсегда останусь самим собой, снова стану
человеком. Но каждую ночь меня связывают, и каждую ночь я сознаю, как
безнадежен мой плен. Но вы-то мне не враги. Я не ваш пленник. Быстрее!
Разрежьте эти веревки!
- Стойте спокойно. Не шевелитесь, - приказал детям Лужехмур.
- Умоляю, внемлите мне, - рыцарь старался говорить спокойно. - Вам
сказали, что если я встану с этого кресла, то убью вас и превращусь в
змея? Вижу по вашим лицам, что так оно и было. Это ложь. Именно в этот час
я в здравом уме, а в другое время - заколдован. Вы ведь не подземцы,
разрежьте мои путы!
- Спокойно, спокойно, спокойно, - зашептали друг другу
путешественники.
- О, у вас каменные сердца! - воскликнул рыцарь. - Поверьте мне,
перед вами несчастный, который мучился больше, чем может вынести человек.
Какое зло причинил я вам, что вы становитесь на сторону моих врагов, желая
продлить мои муки? Минуты бегут быстро. Сейчас вы еще можете меня спасти.
Когда же минет этот час, я снова стану безмолвной игрушкой, псом, или нет
- орудием злой колдуньи, наделенной дьявольской силой, обращенной против
всех людей. И как раз сегодня ее нет! Вы лишаете меня единственной
возможности спастись.
- Ужас какой - сказала Джил. - Куда лучше всего этого не видеть.
- Спокойно, - повторил Лужехмур.
Голос пленника превращался в крик.
- Отпустите меня, отпустите! Дайте мне меч. Мой меч! Стоит мне
освободиться, и я отомщу подземцам так, что они запомнят на тысячу лет!
- Припадок начинается, - заметил Ерш. - Надеюсь, привязан он крепко.
- Да, - сказал Лужехмур. - Если его сейчас отвязать, он будет вдвое
сильней обычного. А я не слишком хорошо умею обращаться с мечом. Он нас
без труда прикончит, а потом превратится в змея, с которым Джил в одиночку
не справится.
Узник так напрягся, что веревки врезались ему в запястья и лодыжки.
- Знайте, - продолжал он, - однажды мне удалось разорвать путы. Но
колдунья в тот раз была при мне. Теперь же она вам не помешает. Освободите
меня, и я стану вам верным другом. Если же не сжалитесь - навсегда буду
вашим смертельным врагом.
- Хитер, а? - сказал Лужехмур.
- В последний раз, - продолжал узник, - умоляю вас, освободите меня.
Страхом и любовью, светлыми небесами Надземья, великим Львом, самим
Асланом, заклинаю вас...
- Ой! - вскрикнули все трое пришельцев, словно от боли. "Это знак" -
сказал Лужехмур. "Это только слова знака", - осторожно возразил Ерш. "Но
как же нам быть?" - спросила Джил.
Вопрос был ужасный. Зачем же они клятвенно обещали друг другу, что ни
в коем случае не освободят рыцаря, если теперь собирались отвязать его при
первом упоминании дорогого для них имени? А с другой стороны зачем они
заучили знаки Аслана, если не собирались им подчиняться? Но, опять же,
неужто Аслан и впрямь велел бы им освободить кого угодно, даже безумца,
если тот станет заклинать его именем? Может быть, это простое совпадение?
Что если королева Подземья знает о знаках и заставила рыцаря произносить
имя Аслана, чтобы заманить их в ловушку? И все-таки, вдруг, это подлинный
знак?.. Три знака они уже пропустили, теперь это был последний шанс.
- Ох, если б только знать наверняка! - воскликнула Джил.
- Я думаю, мы знаем наверняка, отвечал Лужехмур.
- Тебе кажется, все будет в порядке? - спросил Ерш.
- В этом я не уверен. Видишь ли, Аслан ведь не сказал Джил, что
случится. Он только велел ей следовать знакам. Не удивлюсь, если этот
малый прикончит нас, как только освободится. Но мы все равно обязаны
подчиняться знаку.
Они посмотрели друг на друга посветлевшими глазами. Страшная была
минута.
- Хорошо, - вдруг сказала Джил, - покончим с этим. Прощайте,
друзья... - Они пожали друг другу руки. Рыцарь громко стонал, на его губах
выступила пена. - Вперед, Ерш, - скомандовал Лужехмур. Они с Ершом вынули
мечи и шагнули к пленнику.
- Во имя Аслана, - они принялись неторопливо перерезать веревки. Как
только узник освободился, он одним прыжком пересек комнату и схватил со
стола свой меч, который у него отбирали на время припадков.
- Получай! - крикнул он, обрушив первый удар на серебряное кресло.
Меч, должно быть, был отличный. Серебро под его тяжестью коробилось,
словно картон, и через мгновение от кресла осталась только груда
сверкающих обломков на полу. Вдруг они ярко вспыхнули, а затем раздался
грохот, похожий на удар грома, и в комнате запахло чем-то отвратительным.
- Так тебе и надо, мерзкое орудие колдовства, - сказал он, - чтобы
твоя хозяйка не смогла больше мучить другую жертву. Повернувшись, он
взглянул на своих спасителей. Все неприятное в его лице бесследно исчезло.
- Как! - воскликнул он при виде Лужехмура. - Неужели я вижу
квакля-бродякля - настоящего, живого, доблестного нарнийского квакля?
- Так значит, вы все-таки знаете о Нарнии? - не удержалась Джил.
- А разве я забыл о ней, когда был заколдован? - спросил рыцарь. -
Что ж, и это наваждение окончилось, как и другие. Мне ли не знать Нарнии!
Ведь я Рилиан, принц Нарнии, и великий король Каспиан - мой отец.
- Ваше королевское высочество, - Лужехмур преклонил колено, а за ним
и дети, - мы пришли сюда лишь за тем, чтобы отыскать вас.
- А кто же вы, мои освободители? - обратился принц к Юстасу и Джил.
- Нас прислал Аслан с самого края света, чтобы мы нашли ваше
королевское высочество, - ответил Ерш. - Я тот самый Юстас, который плавал
с ним к острову Раманду.
- Я в неоплатном долгу перед вами, - сказал принц. - Но что же с моим
отцом? Жив ли он еще?
- Он отплыл на восток еще до того, как мы покинули Нарнию, милорд, -
отвечал Лужехмур. - Но вы должны понимать, ваше высочество, что король
очень стар. Нет и одного шанса из десяти, что его величество вернется из
плавания живым.
- Вы говорите, он стар. Сколько же лет я был во власти колдуньи?
- Десять лет миновало с тех пор, как вы, ваше высочество, исчезли в
лесах на севере Нарнии.
- Десять лет! - принц провел по лицу рукой, словно пытаясь смахнуть
следы прошлого. - Да, я верю вам. Ибо теперь, снова став самим собой, я
помню о своей жизни под заклятием, хотя в те годы я не помнил о своем
подлинном прошлом. А теперь, любезные друзья... но погодите! Я слышу их
шаги, слышу это противное человеческому уху шлепание... Запри дверь,
мальчик. Или нет, лучше останьтесь здесь. Я одурачу этих подземцев, и да
поможет нам Аслан. Следуйте за мною.
Он решительно подошел к двери и широко распахнул ее.
Встав по обеим сторонам дверей, два подземца замерли в почтительном
низком поклоне. А за ними вошел самый неожиданный и нежеланный для наших
путников гость - Дама в зеленом, она же королева Подземья. Застыв в
дверях, она обвела глазами всю комнату - троих пришельцев, обломки
серебряного кресла, освобожденного принца с мечом в руке.
Лицо ее сильно побледнело - той самой бледностью, подумала Джил,
какая появляется не от страха, а от ярости. На мгновение ее взгляд
остановился на принце - страшный, смертоносный взгляд! Но тут же королева,
почему-то смягчилась.
- Оставьте нас, - приказала она двоим подземцам. - И пусть под
страхом смерти никто не смеет нас тревожить, пока я не позову вас. - Гномы
послушно затопали прочь, а королева-колдунья закрыла дверь и повернула
ключ.
- Как вы себя чувствуете, мой повелитель? - спросила она. - Ваш
ночной припадок еще не наступал или так необычно быстро кончился? Почему
вы не привязаны? Кто эти чужеземцы? И не они ли разбили кресло,
единственное ваше спасение?
Принца Рилиана колотила дрожь. И неудивительно - легко ли так скоро
освободиться от чар, которые держали его в неволе десять лет!
- Госпожа моя, я более не нуждаюсь в этом кресле, - с усилием
проговорил он. - И вам, несомненно, отрадно будет услышать, что
сковывавшие меня чары, о которых вы столько раз сокрушались, ныне разбиты
навсегда. Очевидно, ваше высочество пыталось рассеять их не вполне верным
способом. Эти пришельцы, мои друзья, освободили меня. Ныне я в здравом уме
и могу сказать вам вот что: прежде всего, что касается намерений вашего
высочества поставить меня во главе армии подземцев, чтобы ворваться в
Надземье и там, истребив законных властителей народа, который не сделал
мне ничего дурного, взойти на чужой трон, стать кровожадным
тираном-иноземцем - так вот, этот замысел ныне видится мне гнусным
злодейством. И еще: я Рилиан, единственный сын короля Нарнии Каспиана
Десятого, прозванного Каспианом Мореходом. Это значит, госпожа моя, что
моя цель и мой долг - без промедления отбыть в пределы отечества.
Соизвольте предоставить мне и моим друзьям надежную охрану и проводников,
дабы мы могли покинуть ваши мрачные владения.
Без единого слова колдунья мягко пересекла комнату, не отрывая глаз
от принца. Подойдя к небольшому ящичку у камина, она открыла его, достала
горсть зеленого порошка и бросила его в огонь. Огонь вспыхнул ярче, и
комнату заполнил приторный усыпляющий запах. Он становился все сильнее и
мешал сосредоточиться. Тем временем колдунья взяла инструмент, похожий на
мандолину, и начала играть такую монотонную мелодию, что через несколько
минут ее уже никто не замечал. Но чем незаметнее становились звуки, тем
глубже проникали они в голову, кровь и путали мысли. Поиграв немного - а
запах все усиливался - королева заговорила спокойным сладким голоском.
- Нарния? - переспросила она. - Нарния? Мне доводилось слышать это
слово, когда ваше высочество были в припадке. Милый принц, как вы больны.
Нет такой страны - Нарнии.
- Нет, есть, мадам, - возразил Лужехмур. - Есть. Я там прожил всю
жизнь.
- Вот как, - вздохнула королева. - Умоляю вас, расскажите, где же
находится эта страна?
- Наверху, - решительно начал Лужехмур, указывая пальцем на потолок.
- Я... я точно не знаю, где.
- Как это наверху? - колдунья мелодично рассмеялась. - В камнях, в
балках, что ли?
- Нет, - Лужехмур с трудом глотнул воздух, - она в Надземье.
- А что такое это Надземье? И где оно находится?
- Слушайте, бросьте дурить, - сказал Ерш, упорно борясь с колдовским
запахом и музыкой. - Будто сами не знаете! Оно наверху, там, откуда видно
небо, солнце и звезды. Да вы же и сами там бывали. Где, по-вашему, мы с
вами встречались раньше?
- Помилуйте, мой юный друг! - королева рассмеялась самым
очаровательным смехом. - Я не помню о такой встрече. Мы нередко встречаем
друзей в разных местах, когда видим сны. Но ведь сны у всех разные. К чему
же спрашивать, помнят ли их другие?
- Госпожа моя, - сурово вступил принц, - я уже поведал вашему
высочеству, что я сын короля Нарнии.
- И пребывайте им далее, милый друг, - сказала королева таким тоном,
словно утешала младенца, - пребывайте королем многих чудных мест, что
мерещатся вам в болезни.
- Мы тоже там бывали, - вставила Джил. Она сердилась, потому что
чувствовала растущее с каждой минутой действие чар. Впрочем, само это
чувство доказывало, что волшебство не вполне еще овладело девочкой.
- И ты - королева Нарнии? Не сомневаюсь, моя милочка, - сказала
колдунья все тем же покровительственно-насмешливым голосом.
- Вовсе нет, - Джил топнула ногой. - Мы пришли из другого мира.
- Эта игра еще забавней! Где же этот другой мир, душечка? Что за
корабли и колесницы ходят между вашим миром и нашим?
Конечно, многое промелькнуло в тот момент в голове Джил: и
Экспериментальная школа, и Адела Пеннифазер, и ее собственный дом, и
машины и радиоприемники, и кино, и самолеты. Но все это казалось далеким и
тусклым. (Динь-динь-динь, - пели струны под пальцами колдуньи). Джил так и
не смогла вспомнить, как называлось то, что ей мерещилось. И на этот раз
ей не пришло в голову, что на нее действуют чары, потому что они достигли
своей полной силы. Ведь чем больше вы околдованы, тем меньше это
чувствуете.
- Нет, - сказала девочка с облегчением, - никакого другого мира не
существует. Наверное, он мне приснился.
- Да. Он действительно приснился тебе, - согласилась королева,
перебирая струны.
- Приснился, - откликнулась Джил.
- Такого мира никогда не было, - сказала колдунья.
- Не было, - сказали Джил и Ерш, - никогда не было.
- Нет никакого мира, кроме моего, - сказала колдунья.
- Нет никакого мира, кроме вашего, - сказали дети.
Лишь один Лужехмур упорно не сдавался.
- Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - сказал он, переводя
дыхание. - Тренькайте на своей скрипочке, пока у вас пальцы не отсохнут,
но я все равно не забуду свою Нарнию и остальное Надземье. Не удивлюсь,
если мы никогда больше его не увидим. Может быть, вы его истребили и
покрыли мраком, как ваш собственный мир. Вполне вероятно. И все-таки я там
был. Я видел небо, полное звезд. Я видел, как солнце поднимается утром
из-за моря, а вечером опускается за горы. И я видел полуденное солнце,
такое яркое, что на него трудно было смотреть.
От этих слов остальные трое будто очнулись. Они глубоко вздохнули и
взглянули друг на друга.
- Конечно же! - вскричал принц. - Конечно! Да благословит тебя Аслан,
доблестный квакль! Мы все были, как во сне, эти несколько минут. Как могли
мы забыть Нарнию? Все мы видели солнце.
- Еще бы! - поддержал его Ерш. - Отлично, Лужехмур! Ты из нас самый
сообразительный.
И тут вступил голос колдуньи. Она ворковала, словно горлица на
высоком вязе в старом саду, на исходе сонного летнего дня.
- Что это за солнце, о котором вы все твердите? Что значит это слово?
- Кое-что значит, - заявил Ерш, - будьте уверены.
- Вы можете мне сказать, на что оно похоже? - спросила колдунья. А
струны все издавали свое динь-динь-динь...
- Если угодно вашей милости, - холодно и вежливо ответил принц. -
Видите вон ту лампу? Она круглая, желтая, освещает всю комнату, свисая с
потолка. То, что мы именуем солнцем, похоже на эту лампу, только гораздо
больше и ярче. Оно дает свет всему Надземью и висит в небе.
- На чем же оно висит, мой повелитель? - озадачила их колдунья. -
Видите? - добавила она с мягким серебряным смешком, пока они думали над
ответом. - Стоит вам попытаться ясно ответить мне, на что похоже это ваше
солнце, и вы теряетесь. Вы сравниваете его с лампой. Нет, ваше солнце -
это сон, сон, и в нем нет ничего, что не было бы навеяно образом лампы.
Лампа - вот подлинная вещь. А солнце - всего лишь выдумка, детская сказка.
- Теперь понимаю, - выдавила Джил тяжелым, безнадежным тоном. -
Должно быть, так и есть. - И в это мгновение девочке действительно
казалось именно так.
- Солнца нет, - медленно и важно повторила колдунья. Никто ей не
ответил. - Солнца нет, - голос ее стал мягче и глубже.
- Вы правы, солнца нет, - помедлив, сдались все четверо. И произнести
это было для них огромным облегчением.
- И никогда не было, - настаивала колдунья.
- Да. Никогда не было, - повторил и принц, и квакль, и дети.
Уже несколько минут Джил чувствовала, что ей нужно любой ценой что-то
вспомнить. И она вспомнила. Но вымолвить это было невыносимо трудно, будто
тяжелые гири повисли у нее на губах. И наконец, собрав всю свою волю, она
произнесла:
- Есть Аслан.
- Аслан? - переспросила колдунья, начиная играть быстрее. - Какое
очаровательное имя. Что оно значит?
- Это великий лев, который вызвал нас из нашего собственного мира, -
сказал Ерш, - и послал в этот на поиски принца Рилиана.
- Но что такое лев? - спросила колдунья.
- Ах, да бросьте же! - возмутился Ерш. - Вы же знаете. Да и как его
описать? Вы когда-нибудь видели кота?
- Разумеется, - отвечала колдунья, - я обожаю кошек.
- Ну так вот, лев немножко - совсем немножко - похож на громадного
кота с гривой. Только не такой, как у лошадей. Как судейский парик
золотистого цвета. И он очень сильный.
Колдунья покачала головой:
- Кажется, ваш "лев", как вы его называете, нечто вроде "солнца". Вам
доводилось видеть лампы, так что вы вообразили себе лампу побольше
размером и поярче и назвали ее "солнцем". Вы видели котов, вам
представился кот покрупнее и покрасивее, и вы назвали его "львом". Что ж,
неплохая фантазия, хотя, по чести говоря, она больше подходит тем, кто
помоложе. Посмотрите: вы же ничего не можете выдумать такого, что не
походило бы на вещи из настоящего мира, моего мира, единственно
существующего. Но даже вы, дети, для такой игры великоваты. Вам же,
повелитель мой принц, должно быть и вовсе стыдно. Одумайтесь, бросьте эти
детские забавы. Для всех вас у меня найдется дело в настоящем мире. Нет
никакой Нарнии, никакого Аслана. А теперь - всем спать. Завтра мы начнем
новую, интересную жизнь. Но прежде всего - спать. В постель. Глубокий сон,
мягкие подушки, сон без всяких глупых сновидений.
Принц и дети стояли с опущенными головами. Щеки у них горели, глаза
слипались, силы совсем покинули их под действием волшебства. Вдруг
Лужехмур, в отчаянии собрав всю свою решимость, шагнул к камину и совершил
настоящий подвиг. Он знал, что его босые ноги пострадают не так сильно,
как человеческие - ведь они были жесткие, перепончатые, с холодной
лягушачьей кровью - но все равно ему будет очень больно. И все же он
босиком ступил на пылающие уголья, кроша их в пепел. И тут произошли сразу
три вещи.
Прежде всего, как-то сразу ослабел приторный запах. Лужехмур отчасти
затоптал огонь, но тот, что еще горел, доносил запах паленой кваклевой
кожи, а этот запах, как известно, мало помогает колдовству. В голове у
всех троих заметно прояснилось. Принц и дети вновь подняли головы и
раскрыли глаза. Во-вторых, колдунья вдруг закричала диким, страшным
голосом, ничуть не похожим на прежнее воркованье.
- Что ты делаешь? Только прикоснись еще к моему огню, гадина
перепончатая, и я сожгу всю кровь в твоих жилах!
И, наконец, голова у самого Лужехмура от боли на мгновение совершенно
просветлела, так что он точно понял, что на самом деле думает. Против иных
видов волшебства нет средства лучше, чем сильная боль.
- Минуточку, - произнес он, ковыляя прочь от камина. - Минуточку.
Может, и правда все, что вы тут говорили. Не удивлюсь. Лично я из тех, кто
всегда готов к худшему. Так что не стану с вами спорить. Но все-таки одну
вещь я должен сказать. Допустим, мы и впрямь увидели во сне или придумали
деревья, траву, солнце, луну, и звезды и даже самого Аслана. Допустим. В
таком случае вынужден заявить, что наши придуманные вещи куда важнее
настоящих. Предположим, что эта мрачная дыра - ваше королевство - и есть
единственный мир. В таком случае он поразительно жалкий! Смешно. И если
подумать, выходит очень забавно. Мы, может быть, и дети, затеявшие игру,
но, выходит, мы, играя, придумали мир, который по всем статьям лучше
вашего, настоящего. И потому я за этот придуманный мир. Я на стороне
Аслана, даже если настоящего Аслана не существует. Я буду стараться жить,
как нарниец, даже если не существует никакой Нарнии. Так что спасибо за
ужин, но если эти двое джентльменов и юная леди готовы, то мы немедленно
покидаем ваш двор и побредем через тьму в поисках Надземья. Этому мы и
посвятим свою жизнь. И даже если она будет не очень долгой, то потеря
невелика, если мир - такое скучное место, каким вы его описали.
- Ура! Молодчина, Лужехмур! - вскричали Ерш и Джил.
Но тут прозвучал голос принца:
- Берегитесь! Посмотрите на колдунью!
Когда они повернулись к королеве, волосы у них встали дыбом.
Мандолина выпала из ее рук. Локти колдуньи как бы прилипли к бокам,
ноги переплелись друг с другом, а ступни исчезли. Длинный зеленый хвост
утолщался и твердел, прирастая к извивающемуся зеленому столбу ее
переплетенных ног. А этот извивающийся столб искривлялся и качался, словно
в нем не было суставов. Голова ее откинулась далеко назад, нос все
удлинялся, а остальные части лица исчезали, так что остались только глаза
- огромные, горящие, лишенные бровей и ресниц. Все это происходило
быстрее, чем вы читаете, почти мгновенно. Не успели они опомниться, как
превращение уже свершилось, и огромная ядовито-зеленая змея, толщиной с
Джил, обвила своим отвратительным телом ноги принца. Еще один виток, и он
бы уже не смог схватить свой меч. Живой узел завязался вокруг его груди.
Принц обхватил левой рукой шею чудовища, пытаясь задушить его. Лицо
змея - если можно назвать его лицом - было на расстоянии ладони от лица
принца, из пасти высовывался страшный раздвоенный язык. Но коснуться
Рилиана он не успел. В следующее мгновенье принц замахнулся мечом и нанес
змею страшный удар. Лужехмур и Ерш поспешили к нему на помощь, все три
удара обрушились почти одновременно. Правда, меч Юстаса лишь скользнул по
змеиному телу чуть пониже руки принца, даже не поранив чешуи. Но Рилиан и
Лужехмур попали точно в шею чудовища. Оно не погибло сразу - только
ослабило хватку на ногах и груди принца. Несколькими ударами они отсекли
ему голову, но еще несколько минут чудище продолжало извиваться. Пол
комнаты превратился в грязное месиво.
- Благодарю вас, друзья мои, - сказал принц, опуская меч.
Долго еще все трое стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша. Джил
хватило сообразительности сесть на пол и помалкивать. "Надеюсь, я не упаду
в обморок... и не разревусь... и вообще..."
- Моя мать-королева отомщена, - наконец, произнес Рилиан. -
Несомненно, это тот же самый змей, которого я тщетно преследовал у
источника в лесах Нарнии много лет тому назад. Все эти годы я был в
рабстве у той, что погубила мою мать. И все же я рад, господа, что гнусная
ведьма под конец приняла свой змеиный облик. Честь и жалость не позволили
бы мне умертвить женщину. Но что с нашей дамой?
- Слушайте, - сказал Ерш, - мне вас, конечно, ужасно жалко, я имею в
виду все эти злые чары, но что эти ребята, которые вас придут привязывать,
намерены сделать с нами? Вроде нас под замок собираются посадить, а нам,
признаться, не по душе все эти темные местечки. Уж лучше мы останемся
здесь, пока вам не станет лучше... если можно.
- Хорошая мысль, - сказал рыцарь. - Так заведено, что никто, кроме
королевы, не может быть при мне в этот злой час. Столь велика ее забота о
моей чести, что она дает лишь своим ушам слышать те слова, которые я
выкрикиваю в горячке. И мне трудно будет убедить моих прислужников-гномов
оставить вас здесь. Между тем, я уже слышу шум их шагов. Пройдите сквозь
ту дверь, что ведет в другие покои. И там либо ждите моего прихода, после
того, как меня развяжут, либо возвращайтесь, чтобы стать свидетелями моих
терзаний.
Послушавшись рыцаря, наши путники отворили дверь, которая вопреки их
опасениям, вела не в темноту, а в освещенный коридор. Дергая за ручки
всевозможных дверей, они нашли не только воду для умывания, но и зеркало.
- Даже умыться перед ужином не предложил, - пробурчала Джил, вытирая
лицо. - Гадкая самовлюбленная свинья, вот он кто.
- Ну что, - спросил Ерш, - вернемся посмотреть, как действуют чары,
или останемся здесь?
- Останемся, - сказала Джил, - не хочу я на это смотреть.
Но все-таки ей было немножко любопытно.
- Нет, пошли назад, - заключил Лужехмур. - Вдруг мы узнаем что-то
новое. Нам это сейчас позарез нужно. Я уверен, что эта королева - ведьма и
наш враг. И ее подземцы схватят нас, как только увидят. Ни разу в жизни не
чувствовал я такого сильного запаха опасности, лжи, колдовства и
коварства, как в этой стране. Надо быть начеку.
Они прошли назад по коридору и неслышно открыли дверь.
- Все в порядке, - шепнул Ерш.
И, действительно, никаких подземцев в комнате, где они ужинали, не
было. Они вошли внутрь.
Рыцарь сидел в серебряном кресле, привязанный спинке, сиденью и
ножкам. Лоб его был в крапинках пота, лицо исказила мука.
- Заходите, друзья, - сказал он, спешно оглядев их. - Припадок еще не
начался. Только не шумите. Я сказал этому любопытному камергеру, что вы
уже легли спать. Ну вот, кажется, подступает. Скорее! Слушайте, пока я еще
властен над своей речью. Когда наступит припадок, я, наверное, буду
умолять вас, с криками и угрозами, развязать мои путы. Говорят, я всегда
так делаю. Я буду заклинать вас всем самым-дорогим и самым ужасным. Но не
слушайте меня. Ожесточите ваши сердца и закройте уши. Ибо пока я связан,
вы в безопасности. Но едва я выберусь из этого кресла, моя ярость вырвется
наружу, а потом, - он вздрогнул, - я превращусь в ужасного змея.
- Не бойтесь, мы вас не отвяжем, - сказал Лужехмур. - У нас нет
никакой охоты встречаться с припадочными. Да и со змеями тоже.
- Совершенно никакой, - хором подтвердили дети.
- И все-таки, - шепнул им Лужехмур, - не будем самоуверенны. Будем
начеку. Мы уже столько глупостей натворили. Он наверняка будет хитрить во
время своего припадка. Можем мы вами положиться друг на друга? Можем мы
обещать, что не будем трогать веревок, несмотря на любые мольбы? Любые,
именно любые?
- Еще бы! - сказал Ерш.
- Пускай говорит, что хочет, я не передумаю, - откликнулась Джил.
- Тссс! Начинается! - шикнул Лужехмур.
Рыцарь застонал. Лицо его стало бледным, как стена. Он корчился в
своих путах. От жалости, или по какой-то другой причине, но он показался
Джил не таким противным, как раньше.
- О, - стонал он, - чары, чары... тяжкая, запутанная, холодная,
липкая сеть колдовства! Я заживо погребен. Я втянут под землю, в черную
тьму... сколько лет прошло? Сколько я прожил в этом колодце - десять лет
или десять веков? Я окружен врагами. О, сжальтесь. Выпустите меня, дайте
мне вернуться! Дайте мне ощутить ветер, увидеть небо... Я помню маленький
пруд. Когда смотришь в него, видишь деревья, растущие в воде вверх ногами,
а под ними, глубоко-глубоко, светятся голубые небеса...
Он поднял глаза на путников, и его тихий голос вдруг окреп.
- Скорее! Я снова в здравом уме. Так бывает каждую ночь. Стоит мне
выбраться из этого кресла - и я навсегда останусь самим собой, снова стану
человеком. Но каждую ночь меня связывают, и каждую ночь я сознаю, как
безнадежен мой плен. Но вы-то мне не враги. Я не ваш пленник. Быстрее!
Разрежьте эти веревки!
- Стойте спокойно. Не шевелитесь, - приказал детям Лужехмур.
- Умоляю, внемлите мне, - рыцарь старался говорить спокойно. - Вам
сказали, что если я встану с этого кресла, то убью вас и превращусь в
змея? Вижу по вашим лицам, что так оно и было. Это ложь. Именно в этот час
я в здравом уме, а в другое время - заколдован. Вы ведь не подземцы,
разрежьте мои путы!
- Спокойно, спокойно, спокойно, - зашептали друг другу
путешественники.
- О, у вас каменные сердца! - воскликнул рыцарь. - Поверьте мне,
перед вами несчастный, который мучился больше, чем может вынести человек.
Какое зло причинил я вам, что вы становитесь на сторону моих врагов, желая
продлить мои муки? Минуты бегут быстро. Сейчас вы еще можете меня спасти.
Когда же минет этот час, я снова стану безмолвной игрушкой, псом, или нет
- орудием злой колдуньи, наделенной дьявольской силой, обращенной против
всех людей. И как раз сегодня ее нет! Вы лишаете меня единственной
возможности спастись.
- Ужас какой - сказала Джил. - Куда лучше всего этого не видеть.
- Спокойно, - повторил Лужехмур.
Голос пленника превращался в крик.
- Отпустите меня, отпустите! Дайте мне меч. Мой меч! Стоит мне
освободиться, и я отомщу подземцам так, что они запомнят на тысячу лет!
- Припадок начинается, - заметил Ерш. - Надеюсь, привязан он крепко.
- Да, - сказал Лужехмур. - Если его сейчас отвязать, он будет вдвое
сильней обычного. А я не слишком хорошо умею обращаться с мечом. Он нас
без труда прикончит, а потом превратится в змея, с которым Джил в одиночку
не справится.
Узник так напрягся, что веревки врезались ему в запястья и лодыжки.
- Знайте, - продолжал он, - однажды мне удалось разорвать путы. Но
колдунья в тот раз была при мне. Теперь же она вам не помешает. Освободите
меня, и я стану вам верным другом. Если же не сжалитесь - навсегда буду
вашим смертельным врагом.
- Хитер, а? - сказал Лужехмур.
- В последний раз, - продолжал узник, - умоляю вас, освободите меня.
Страхом и любовью, светлыми небесами Надземья, великим Львом, самим
Асланом, заклинаю вас...
- Ой! - вскрикнули все трое пришельцев, словно от боли. "Это знак" -
сказал Лужехмур. "Это только слова знака", - осторожно возразил Ерш. "Но
как же нам быть?" - спросила Джил.
Вопрос был ужасный. Зачем же они клятвенно обещали друг другу, что ни
в коем случае не освободят рыцаря, если теперь собирались отвязать его при
первом упоминании дорогого для них имени? А с другой стороны зачем они
заучили знаки Аслана, если не собирались им подчиняться? Но, опять же,
неужто Аслан и впрямь велел бы им освободить кого угодно, даже безумца,
если тот станет заклинать его именем? Может быть, это простое совпадение?
Что если королева Подземья знает о знаках и заставила рыцаря произносить
имя Аслана, чтобы заманить их в ловушку? И все-таки, вдруг, это подлинный
знак?.. Три знака они уже пропустили, теперь это был последний шанс.
- Ох, если б только знать наверняка! - воскликнула Джил.
- Я думаю, мы знаем наверняка, отвечал Лужехмур.
- Тебе кажется, все будет в порядке? - спросил Ерш.
- В этом я не уверен. Видишь ли, Аслан ведь не сказал Джил, что
случится. Он только велел ей следовать знакам. Не удивлюсь, если этот
малый прикончит нас, как только освободится. Но мы все равно обязаны
подчиняться знаку.
Они посмотрели друг на друга посветлевшими глазами. Страшная была
минута.
- Хорошо, - вдруг сказала Джил, - покончим с этим. Прощайте,
друзья... - Они пожали друг другу руки. Рыцарь громко стонал, на его губах
выступила пена. - Вперед, Ерш, - скомандовал Лужехмур. Они с Ершом вынули
мечи и шагнули к пленнику.
- Во имя Аслана, - они принялись неторопливо перерезать веревки. Как
только узник освободился, он одним прыжком пересек комнату и схватил со
стола свой меч, который у него отбирали на время припадков.
- Получай! - крикнул он, обрушив первый удар на серебряное кресло.
Меч, должно быть, был отличный. Серебро под его тяжестью коробилось,
словно картон, и через мгновение от кресла осталась только груда
сверкающих обломков на полу. Вдруг они ярко вспыхнули, а затем раздался
грохот, похожий на удар грома, и в комнате запахло чем-то отвратительным.
- Так тебе и надо, мерзкое орудие колдовства, - сказал он, - чтобы
твоя хозяйка не смогла больше мучить другую жертву. Повернувшись, он
взглянул на своих спасителей. Все неприятное в его лице бесследно исчезло.
- Как! - воскликнул он при виде Лужехмура. - Неужели я вижу
квакля-бродякля - настоящего, живого, доблестного нарнийского квакля?
- Так значит, вы все-таки знаете о Нарнии? - не удержалась Джил.
- А разве я забыл о ней, когда был заколдован? - спросил рыцарь. -
Что ж, и это наваждение окончилось, как и другие. Мне ли не знать Нарнии!
Ведь я Рилиан, принц Нарнии, и великий король Каспиан - мой отец.
- Ваше королевское высочество, - Лужехмур преклонил колено, а за ним
и дети, - мы пришли сюда лишь за тем, чтобы отыскать вас.
- А кто же вы, мои освободители? - обратился принц к Юстасу и Джил.
- Нас прислал Аслан с самого края света, чтобы мы нашли ваше
королевское высочество, - ответил Ерш. - Я тот самый Юстас, который плавал
с ним к острову Раманду.
- Я в неоплатном долгу перед вами, - сказал принц. - Но что же с моим
отцом? Жив ли он еще?
- Он отплыл на восток еще до того, как мы покинули Нарнию, милорд, -
отвечал Лужехмур. - Но вы должны понимать, ваше высочество, что король
очень стар. Нет и одного шанса из десяти, что его величество вернется из
плавания живым.
- Вы говорите, он стар. Сколько же лет я был во власти колдуньи?
- Десять лет миновало с тех пор, как вы, ваше высочество, исчезли в
лесах на севере Нарнии.
- Десять лет! - принц провел по лицу рукой, словно пытаясь смахнуть
следы прошлого. - Да, я верю вам. Ибо теперь, снова став самим собой, я
помню о своей жизни под заклятием, хотя в те годы я не помнил о своем
подлинном прошлом. А теперь, любезные друзья... но погодите! Я слышу их
шаги, слышу это противное человеческому уху шлепание... Запри дверь,
мальчик. Или нет, лучше останьтесь здесь. Я одурачу этих подземцев, и да
поможет нам Аслан. Следуйте за мною.
Он решительно подошел к двери и широко распахнул ее.
Встав по обеим сторонам дверей, два подземца замерли в почтительном
низком поклоне. А за ними вошел самый неожиданный и нежеланный для наших
путников гость - Дама в зеленом, она же королева Подземья. Застыв в
дверях, она обвела глазами всю комнату - троих пришельцев, обломки
серебряного кресла, освобожденного принца с мечом в руке.
Лицо ее сильно побледнело - той самой бледностью, подумала Джил,
какая появляется не от страха, а от ярости. На мгновение ее взгляд
остановился на принце - страшный, смертоносный взгляд! Но тут же королева,
почему-то смягчилась.
- Оставьте нас, - приказала она двоим подземцам. - И пусть под
страхом смерти никто не смеет нас тревожить, пока я не позову вас. - Гномы
послушно затопали прочь, а королева-колдунья закрыла дверь и повернула
ключ.
- Как вы себя чувствуете, мой повелитель? - спросила она. - Ваш
ночной припадок еще не наступал или так необычно быстро кончился? Почему
вы не привязаны? Кто эти чужеземцы? И не они ли разбили кресло,
единственное ваше спасение?
Принца Рилиана колотила дрожь. И неудивительно - легко ли так скоро
освободиться от чар, которые держали его в неволе десять лет!
- Госпожа моя, я более не нуждаюсь в этом кресле, - с усилием
проговорил он. - И вам, несомненно, отрадно будет услышать, что
сковывавшие меня чары, о которых вы столько раз сокрушались, ныне разбиты
навсегда. Очевидно, ваше высочество пыталось рассеять их не вполне верным
способом. Эти пришельцы, мои друзья, освободили меня. Ныне я в здравом уме
и могу сказать вам вот что: прежде всего, что касается намерений вашего
высочества поставить меня во главе армии подземцев, чтобы ворваться в
Надземье и там, истребив законных властителей народа, который не сделал
мне ничего дурного, взойти на чужой трон, стать кровожадным
тираном-иноземцем - так вот, этот замысел ныне видится мне гнусным
злодейством. И еще: я Рилиан, единственный сын короля Нарнии Каспиана
Десятого, прозванного Каспианом Мореходом. Это значит, госпожа моя, что
моя цель и мой долг - без промедления отбыть в пределы отечества.
Соизвольте предоставить мне и моим друзьям надежную охрану и проводников,
дабы мы могли покинуть ваши мрачные владения.
Без единого слова колдунья мягко пересекла комнату, не отрывая глаз
от принца. Подойдя к небольшому ящичку у камина, она открыла его, достала
горсть зеленого порошка и бросила его в огонь. Огонь вспыхнул ярче, и
комнату заполнил приторный усыпляющий запах. Он становился все сильнее и
мешал сосредоточиться. Тем временем колдунья взяла инструмент, похожий на
мандолину, и начала играть такую монотонную мелодию, что через несколько
минут ее уже никто не замечал. Но чем незаметнее становились звуки, тем
глубже проникали они в голову, кровь и путали мысли. Поиграв немного - а
запах все усиливался - королева заговорила спокойным сладким голоском.
- Нарния? - переспросила она. - Нарния? Мне доводилось слышать это
слово, когда ваше высочество были в припадке. Милый принц, как вы больны.
Нет такой страны - Нарнии.
- Нет, есть, мадам, - возразил Лужехмур. - Есть. Я там прожил всю
жизнь.
- Вот как, - вздохнула королева. - Умоляю вас, расскажите, где же
находится эта страна?
- Наверху, - решительно начал Лужехмур, указывая пальцем на потолок.
- Я... я точно не знаю, где.
- Как это наверху? - колдунья мелодично рассмеялась. - В камнях, в
балках, что ли?
- Нет, - Лужехмур с трудом глотнул воздух, - она в Надземье.
- А что такое это Надземье? И где оно находится?
- Слушайте, бросьте дурить, - сказал Ерш, упорно борясь с колдовским
запахом и музыкой. - Будто сами не знаете! Оно наверху, там, откуда видно
небо, солнце и звезды. Да вы же и сами там бывали. Где, по-вашему, мы с
вами встречались раньше?
- Помилуйте, мой юный друг! - королева рассмеялась самым
очаровательным смехом. - Я не помню о такой встрече. Мы нередко встречаем
друзей в разных местах, когда видим сны. Но ведь сны у всех разные. К чему
же спрашивать, помнят ли их другие?
- Госпожа моя, - сурово вступил принц, - я уже поведал вашему
высочеству, что я сын короля Нарнии.
- И пребывайте им далее, милый друг, - сказала королева таким тоном,
словно утешала младенца, - пребывайте королем многих чудных мест, что
мерещатся вам в болезни.
- Мы тоже там бывали, - вставила Джил. Она сердилась, потому что
чувствовала растущее с каждой минутой действие чар. Впрочем, само это
чувство доказывало, что волшебство не вполне еще овладело девочкой.
- И ты - королева Нарнии? Не сомневаюсь, моя милочка, - сказала
колдунья все тем же покровительственно-насмешливым голосом.
- Вовсе нет, - Джил топнула ногой. - Мы пришли из другого мира.
- Эта игра еще забавней! Где же этот другой мир, душечка? Что за
корабли и колесницы ходят между вашим миром и нашим?
Конечно, многое промелькнуло в тот момент в голове Джил: и
Экспериментальная школа, и Адела Пеннифазер, и ее собственный дом, и
машины и радиоприемники, и кино, и самолеты. Но все это казалось далеким и
тусклым. (Динь-динь-динь, - пели струны под пальцами колдуньи). Джил так и
не смогла вспомнить, как называлось то, что ей мерещилось. И на этот раз
ей не пришло в голову, что на нее действуют чары, потому что они достигли
своей полной силы. Ведь чем больше вы околдованы, тем меньше это
чувствуете.
- Нет, - сказала девочка с облегчением, - никакого другого мира не
существует. Наверное, он мне приснился.
- Да. Он действительно приснился тебе, - согласилась королева,
перебирая струны.
- Приснился, - откликнулась Джил.
- Такого мира никогда не было, - сказала колдунья.
- Не было, - сказали Джил и Ерш, - никогда не было.
- Нет никакого мира, кроме моего, - сказала колдунья.
- Нет никакого мира, кроме вашего, - сказали дети.
Лишь один Лужехмур упорно не сдавался.
- Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - сказал он, переводя
дыхание. - Тренькайте на своей скрипочке, пока у вас пальцы не отсохнут,
но я все равно не забуду свою Нарнию и остальное Надземье. Не удивлюсь,
если мы никогда больше его не увидим. Может быть, вы его истребили и
покрыли мраком, как ваш собственный мир. Вполне вероятно. И все-таки я там
был. Я видел небо, полное звезд. Я видел, как солнце поднимается утром
из-за моря, а вечером опускается за горы. И я видел полуденное солнце,
такое яркое, что на него трудно было смотреть.
От этих слов остальные трое будто очнулись. Они глубоко вздохнули и
взглянули друг на друга.
- Конечно же! - вскричал принц. - Конечно! Да благословит тебя Аслан,
доблестный квакль! Мы все были, как во сне, эти несколько минут. Как могли
мы забыть Нарнию? Все мы видели солнце.
- Еще бы! - поддержал его Ерш. - Отлично, Лужехмур! Ты из нас самый
сообразительный.
И тут вступил голос колдуньи. Она ворковала, словно горлица на
высоком вязе в старом саду, на исходе сонного летнего дня.
- Что это за солнце, о котором вы все твердите? Что значит это слово?
- Кое-что значит, - заявил Ерш, - будьте уверены.
- Вы можете мне сказать, на что оно похоже? - спросила колдунья. А
струны все издавали свое динь-динь-динь...
- Если угодно вашей милости, - холодно и вежливо ответил принц. -
Видите вон ту лампу? Она круглая, желтая, освещает всю комнату, свисая с
потолка. То, что мы именуем солнцем, похоже на эту лампу, только гораздо
больше и ярче. Оно дает свет всему Надземью и висит в небе.
- На чем же оно висит, мой повелитель? - озадачила их колдунья. -
Видите? - добавила она с мягким серебряным смешком, пока они думали над
ответом. - Стоит вам попытаться ясно ответить мне, на что похоже это ваше
солнце, и вы теряетесь. Вы сравниваете его с лампой. Нет, ваше солнце -
это сон, сон, и в нем нет ничего, что не было бы навеяно образом лампы.
Лампа - вот подлинная вещь. А солнце - всего лишь выдумка, детская сказка.
- Теперь понимаю, - выдавила Джил тяжелым, безнадежным тоном. -
Должно быть, так и есть. - И в это мгновение девочке действительно
казалось именно так.
- Солнца нет, - медленно и важно повторила колдунья. Никто ей не
ответил. - Солнца нет, - голос ее стал мягче и глубже.
- Вы правы, солнца нет, - помедлив, сдались все четверо. И произнести
это было для них огромным облегчением.
- И никогда не было, - настаивала колдунья.
- Да. Никогда не было, - повторил и принц, и квакль, и дети.
Уже несколько минут Джил чувствовала, что ей нужно любой ценой что-то
вспомнить. И она вспомнила. Но вымолвить это было невыносимо трудно, будто
тяжелые гири повисли у нее на губах. И наконец, собрав всю свою волю, она
произнесла:
- Есть Аслан.
- Аслан? - переспросила колдунья, начиная играть быстрее. - Какое
очаровательное имя. Что оно значит?
- Это великий лев, который вызвал нас из нашего собственного мира, -
сказал Ерш, - и послал в этот на поиски принца Рилиана.
- Но что такое лев? - спросила колдунья.
- Ах, да бросьте же! - возмутился Ерш. - Вы же знаете. Да и как его
описать? Вы когда-нибудь видели кота?
- Разумеется, - отвечала колдунья, - я обожаю кошек.
- Ну так вот, лев немножко - совсем немножко - похож на громадного
кота с гривой. Только не такой, как у лошадей. Как судейский парик
золотистого цвета. И он очень сильный.
Колдунья покачала головой:
- Кажется, ваш "лев", как вы его называете, нечто вроде "солнца". Вам
доводилось видеть лампы, так что вы вообразили себе лампу побольше
размером и поярче и назвали ее "солнцем". Вы видели котов, вам
представился кот покрупнее и покрасивее, и вы назвали его "львом". Что ж,
неплохая фантазия, хотя, по чести говоря, она больше подходит тем, кто
помоложе. Посмотрите: вы же ничего не можете выдумать такого, что не
походило бы на вещи из настоящего мира, моего мира, единственно
существующего. Но даже вы, дети, для такой игры великоваты. Вам же,
повелитель мой принц, должно быть и вовсе стыдно. Одумайтесь, бросьте эти
детские забавы. Для всех вас у меня найдется дело в настоящем мире. Нет
никакой Нарнии, никакого Аслана. А теперь - всем спать. Завтра мы начнем
новую, интересную жизнь. Но прежде всего - спать. В постель. Глубокий сон,
мягкие подушки, сон без всяких глупых сновидений.
Принц и дети стояли с опущенными головами. Щеки у них горели, глаза
слипались, силы совсем покинули их под действием волшебства. Вдруг
Лужехмур, в отчаянии собрав всю свою решимость, шагнул к камину и совершил
настоящий подвиг. Он знал, что его босые ноги пострадают не так сильно,
как человеческие - ведь они были жесткие, перепончатые, с холодной
лягушачьей кровью - но все равно ему будет очень больно. И все же он
босиком ступил на пылающие уголья, кроша их в пепел. И тут произошли сразу
три вещи.
Прежде всего, как-то сразу ослабел приторный запах. Лужехмур отчасти
затоптал огонь, но тот, что еще горел, доносил запах паленой кваклевой
кожи, а этот запах, как известно, мало помогает колдовству. В голове у
всех троих заметно прояснилось. Принц и дети вновь подняли головы и
раскрыли глаза. Во-вторых, колдунья вдруг закричала диким, страшным
голосом, ничуть не похожим на прежнее воркованье.
- Что ты делаешь? Только прикоснись еще к моему огню, гадина
перепончатая, и я сожгу всю кровь в твоих жилах!
И, наконец, голова у самого Лужехмура от боли на мгновение совершенно
просветлела, так что он точно понял, что на самом деле думает. Против иных
видов волшебства нет средства лучше, чем сильная боль.
- Минуточку, - произнес он, ковыляя прочь от камина. - Минуточку.
Может, и правда все, что вы тут говорили. Не удивлюсь. Лично я из тех, кто
всегда готов к худшему. Так что не стану с вами спорить. Но все-таки одну
вещь я должен сказать. Допустим, мы и впрямь увидели во сне или придумали
деревья, траву, солнце, луну, и звезды и даже самого Аслана. Допустим. В
таком случае вынужден заявить, что наши придуманные вещи куда важнее
настоящих. Предположим, что эта мрачная дыра - ваше королевство - и есть
единственный мир. В таком случае он поразительно жалкий! Смешно. И если
подумать, выходит очень забавно. Мы, может быть, и дети, затеявшие игру,
но, выходит, мы, играя, придумали мир, который по всем статьям лучше
вашего, настоящего. И потому я за этот придуманный мир. Я на стороне
Аслана, даже если настоящего Аслана не существует. Я буду стараться жить,
как нарниец, даже если не существует никакой Нарнии. Так что спасибо за
ужин, но если эти двое джентльменов и юная леди готовы, то мы немедленно
покидаем ваш двор и побредем через тьму в поисках Надземья. Этому мы и
посвятим свою жизнь. И даже если она будет не очень долгой, то потеря
невелика, если мир - такое скучное место, каким вы его описали.
- Ура! Молодчина, Лужехмур! - вскричали Ерш и Джил.
Но тут прозвучал голос принца:
- Берегитесь! Посмотрите на колдунью!
Когда они повернулись к королеве, волосы у них встали дыбом.
Мандолина выпала из ее рук. Локти колдуньи как бы прилипли к бокам,
ноги переплелись друг с другом, а ступни исчезли. Длинный зеленый хвост
утолщался и твердел, прирастая к извивающемуся зеленому столбу ее
переплетенных ног. А этот извивающийся столб искривлялся и качался, словно
в нем не было суставов. Голова ее откинулась далеко назад, нос все
удлинялся, а остальные части лица исчезали, так что остались только глаза
- огромные, горящие, лишенные бровей и ресниц. Все это происходило
быстрее, чем вы читаете, почти мгновенно. Не успели они опомниться, как
превращение уже свершилось, и огромная ядовито-зеленая змея, толщиной с
Джил, обвила своим отвратительным телом ноги принца. Еще один виток, и он
бы уже не смог схватить свой меч. Живой узел завязался вокруг его груди.
Принц обхватил левой рукой шею чудовища, пытаясь задушить его. Лицо
змея - если можно назвать его лицом - было на расстоянии ладони от лица
принца, из пасти высовывался страшный раздвоенный язык. Но коснуться
Рилиана он не успел. В следующее мгновенье принц замахнулся мечом и нанес
змею страшный удар. Лужехмур и Ерш поспешили к нему на помощь, все три
удара обрушились почти одновременно. Правда, меч Юстаса лишь скользнул по
змеиному телу чуть пониже руки принца, даже не поранив чешуи. Но Рилиан и
Лужехмур попали точно в шею чудовища. Оно не погибло сразу - только
ослабило хватку на ногах и груди принца. Несколькими ударами они отсекли
ему голову, но еще несколько минут чудище продолжало извиваться. Пол
комнаты превратился в грязное месиво.
- Благодарю вас, друзья мои, - сказал принц, опуская меч.
Долго еще все трое стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша. Джил
хватило сообразительности сесть на пол и помалкивать. "Надеюсь, я не упаду
в обморок... и не разревусь... и вообще..."
- Моя мать-королева отомщена, - наконец, произнес Рилиан. -
Несомненно, это тот же самый змей, которого я тщетно преследовал у
источника в лесах Нарнии много лет тому назад. Все эти годы я был в
рабстве у той, что погубила мою мать. И все же я рад, господа, что гнусная
ведьма под конец приняла свой змеиный облик. Честь и жалость не позволили
бы мне умертвить женщину. Но что с нашей дамой?