Кертц Кэтрин. Святой Камбер

желая, чтобы ушли оба. Дуалта вышел, Джебедия перебрался к камину, опустился
на колени и, не оглядываясь на Камбера, принялся разводить огонь.
-- Что-то не так, Алистер. Почему вы не позволяете помочь вам? Со дня
сражения вы как-то... отдалились.
Камбер сцепил пальцы, осмотрел кольцо на руке, машинально потер его
чеканное серебро большим пальцем, повторяя излюбленный жест Алистера. Сейчас
он не собирался открывать правду о себе. Это может случиться не раньше, чем
будет прочитана память Каллена и не станет ясно, насколько далеко зашла
дружба его с Джебедия. Если бы эту встречу можно было отложить на несколько
дней, на несколько часов...
Он поднял глаза, прекрасно зная, что Джебедия наблюдает за ним и
удивляется его неловкости. Впрочем, никаких подозрений он не испытывал.
Видел в этом излишнюю осторожность. Волнение? Переживания?
-- Прошу прощения, Джеб. Меня слишком многое занимает. А мое здоровье
после битвы, как ты знаешь, оказалось хуже, чем я желал бы.
Джебедия ответил так тихо, что Камберу захотелось придвинуться поближе,
он едва разбирал слова.
-- Вы сравнительно молоды, Алистер, всего на пять лет старше меня.
Неужели Целители ничем не могут помочь? Камбер пожал плечами.
-- Рис говорит, что заметно улучшение. Однако в исцелении нуждается не
только тело.
-- Что же, еще печаль по Камберу2-- в голосе Джебедия слышалась
насмешка.-- Я знаю, что вы с ним были близки, но и раньше вам случалось
терять таких друзей. Джаспер тоже умер, да и многие другие, долго
перечислять. Кроме того, не так давно вы с Камбером были противники, едва ли
не враги.
-- Мы никогда не были врагами,-- прошептал Камбер.-- Никогда. Кроме
того, меня тревожат не смерти.
-- Нет?-- Джебедия поднял глаза, его рука и щепка в ней застыли над
фигурами, которые он чертил в каминном пепле.
-- Надеюсь, не я тому виной. Камбер покачал головой и улыбнулся.
-- Нет, не ты, мой друг. Ты всегда придавал мне силы, Тень Камбера
здесь ни при чем, хотя, по-моему, ее присутствие буду ощущать всю жизнь.
Нет, боюсь, меня тревожат другие демоны.
-- Демоны?-- Джебедия был удивлен, бросил щепку в камин и поднялся.
Когда он опустился на пол рядом с Камбером, на его открытом лице читалось
беспокойство.-- Какие демоны, Алистер? Что за суеверная чушь? Наследство
Ариэллы? Расскажите же, поделитесь тем, что тревожит вас, и я помогу
справиться с этим.
Камбер отвел глаза, решая, не слишком ли далеко он зашел. Сам того не
понимая, Джебедия наткнулся на То, чем можно было обусловить любые
расхождения в поведении Камбера и Алистера, и что следовало бы приберечь.
Теперь придется рассказать значительно больше, но явно недостаточно для
возбуждения опасных подозрений; они и так бродят в голове у друга Каллена.
По крайней мере идея продолжающейся борьбы с влиянием Ариэллы позволит
Джебедия успокоиться, не чувствуя обиды за недомолвки (Камбер знал, что это
чувство в нем было столь же сильно, как и беспокойство за Алистера). Но как
половчее подвести его к этому?
-- Нет, не проси о слишком многом.-- Камбер легонько коснулся плеча
Джебедия, встал и подошел к камину.-- В день сражения произошло нечто, тебе
не известное. Смерть Ариэллы не прошла бесследно, я уже не говорю об
остальных смертях. Платить за это мне одному, чтобы между мной и тем, кто
создал нас всех, воцарился мир.
-- Вы только позвольте... Я мог бы помочь...
-- Не могу поделиться этим, Джеб, даже если бы захотел и тебя
подвергнуть опасности, которую предстоит одолеть мне. Я не могу делиться
этим ни с кем.
Джебедия, оставаясь на коленях, откинулся на пятки и следил за каждым
движением Камбера-- тому оставалось только неотрывно глядеть в камин. Он
боялся, что объяснения не будут приняты, но возражений не последовало.
Выждав, Камбер, широко улыбаясь, повернулся к Джебедия и с покорностью
судьбе вздохнул.
-- Прости, но так должно быть, по крайней мере сейчас. Пока я не
избежал опасности и не расплатился по счетам, мои слова должны
предназначаться только моему духовнику, и даже он не узнает всего.
Джебедия опустил глаза, с трудом проглотив подкативший к горлу комок.
-- Когда-то я был для вас почти духовником.
-- И, возможно, снова станешь им,-- мягко произнес Камбер, все более
изумляясь тонкости душевного общения этих двоих.-- Пока это невозможно.
Прошу тебя, давай не будем продолжать об этом.
-- Как... пожелаете.
Наступила тишина, которая, казалось, будет длиться вечность, потом
Джебедия поднялся и вынужденно улыбнулся.
-- Теперь вы должны отдыхать, отец настоятель, меня ждут дела. Если
что-то будет нужно, вы знаете: стоит меня позвать, и я приду.
-- Я всегда это знал,-- благодарно отозвался Камбер, подумал и
добавил.-- Да благословит тебя Бог, друг мой.
Джебедия кивнул, развернулся на каблуках и, уныло повесив голову,
вышел. Камбер вздохнул, вернулся в кресло и поставил ноги на небольшую
скамеечку. Ему будет в чем-то проще после предстоящей ночи-- с этой надеждой
Камбер погрузился в сон.
Несколькими часами позже он проснулся от шороха штор на широком окне. В
камине горел огонь, в подсвечнике, на полу, слева от него, стояли зажженные
свечи; в полумраке за ними было трудно что-то разглядеть, и Камбер
прищурился. В видневшемся силуэте угадывались знакомые черты, но еще не
пробудившийся мозг никак не мог подсказать точный ответ.
-- Рис?-- позвал он и улыбнулся, когда фигура у окна обернулась к нему.
-- Кто же еще мог войти в комнату, не разбудив тебя?-- Целитель еще раз
поправил плотно закрытые шторы и вступил в круг света на полу, очерченный
свечой.-- Правда, могу назвать еще двоих, но они появятся только через час.
Так что сейчас придется побыть в моем обществе. Как ты себя чувствуешь?
Он присел возле Камбера, тронув запястье своей прохладной рукой.
Отлично понимая, что именно беспокоит Целителя, Камбер улыбнулся.
-- Превосходно или, по крайней мере, вполне нормально для подобной
ситуации. Головная боль почти прошла, а после сна я чувствую себя
отдохнувшим. Соответствует ли мой отчет вашим предположениям, о,
могущественный Целитель?
Рис убрал руку с запястья Камбера и сел в кресло.
-- Разумеется, я хотел бы видеть тебя более крепким, но этого стоит
ожидать не раньше, чем мы справимся с нашей ночной работой. Уже завтра
должно наступить заметное улучшение.
-- Завтра я буду в лучшей форме, обещаю. Кстати, кто сегодня в карауле?
-- Юноша, что сопровождал тебя из собора. Кажется, его зовут Дуалта. А
что? Камбер вздохнул.
-- Уже лучше. Я боялся, вдруг это будет Джебедия.
-- Чего боялся?
-- Когда я вернулся из собора, у нас была с ним беседа, очень
обеспокоившая меня. Очевидно, я вел себя не совсем естественно, по крайней
мере в его глазах. Все больше убеждаюсь, они с Алистером были куда более
близки, чем мы предполагали. Если мы не будем чрезвычайно осторожны, он
может оказаться проблемой не меньше Синила.
-- К тому же он дерини,-- заметил Рис.
-- Поверь, я ни на минуту не забывал об этом. По-моему, в конце концов
я успокоил его. Объяснил свою слабость поединком с Ариэллой, дав Понять, что
за победу должен заплатить какую-то таинственную цену. Разумеется, все это
правда, хотя и несколько в другом смысле. Но в самом конце мне показалось,
что его чувства оскорблены тем, что я отверг прежнюю близость. Одному Богу
известно, как должно было вести себя. Может, Йорам это знает. Или, возможно,
что-то скрыто в воспоминаниях.
Камбер постучал себя по лбу, а Рис задумчиво склонил голову.
-- Что ты будешь делать, если не удастся пролить свет на их отношения?
-- Действовать, повинуясь интуиции, и стараться изо всех сил. Мое
епископство позволит встречаться с ним лишь на официальных собраниях. Если,
несмотря на все наши старания, у него возникнут подозрения, придется
раскрыть ему нашу тайну. С другой стороны, если они с Алистером были так
близки, как мне начинает казаться, не думаю, чтобы он простил мне
когда-нибудь обман и то, что я занял место его друга.
Рис поджал губы.
-- Будь осторожней с этим, Камбер,-- тихо произнес он.-- Я хочу, чтобы
ты обещал мне не предпринимать подобного шага, не посоветовавшись с нами.
Все это становится слишком опасным.
-- Даю слово.-- Камбер улыбнулся.-- А теперь займемся более срочными
делами. Полагаю, вы с Эвайн нашли нужный документ?
-- Мы прочитали его прошлой ночью. Он оказался очень ясным и
подробным...
-- Однако?-- поторопил его Камбер, почувствовав неуверенность зятя.
-- Однако что?-- спросил Рис,-- У меня роль самая простая. Я должен
следить за тем, чтобы твои легкие не переставали дышать, а сердце продолжало
биться. Вам с Эвайн придется посложней.
-- Что в таком случае беспокоит? Уверен, ты не сомневаешься в
способностях своей жены? Рис невесело усмехнулся.
-- Неужели мои чувства так легко узнать? Нет, я беспокоюсь не за Эвайн
и не за себя или Йорама.
-- Ты беспокоишься за меня.
-- Не совсем. Все дело в самом таинстве и точности действий всех
участников. Раньше нам случалось выполнять и более сложные вещи. Видит Бог,
некоторые из выпавших на мою долю исцелений куда более страшили поначалу...
Но это совершенно другое. Кроме того, твои силы истощены. Лучше бы мы
сделали это раньше.
-- Прошлого не воротишь,-- пробормотал Камбер.-- Но довольно. Я уже
несколько месяцев не заглядывал в эту рукопись. Освежи мою память,
постарайся вспомнить как можно больше деталей. Нам полезнее во время
ожидания занять свои умы.
Рис ответил глубоким вздохом и, потянувшись к креслу тестя, приложил
свои пальцы к его запястью. Камбер закрыл глаза, сделал глубокий вдох и
выдохнул. Он отчетливо слышал мерное дыхание Риса.
Как и множество раз прежде, возникла прочная связь. Взаимопроникновению
только мешал беспорядок и напряжение в части сознания Камбера. Рис открыл
каналы и излил информацию своему другу и наставнику. Когда с этим было
покончено, оба вернулись к действительности. Рис выглядел сконфуженным.
Камбер одобряюще улыбнулся, но добился не того, чего хотел.
-- Это исполнено прекрасно,-- сказал он, погладив руку Риса, потом
поднялся и подошел к камину.-- Всегда приятно убедиться, что по крайней мере
чья-то память в порядке.
-- А его память?
Камбер положил руки на край каминной полки и прижался лбом к холодному
камню.
-- Что, так заметно?
-- Да.
-- Прости.
-- Тебе не в чем извиняться. У тебя снова болит голова, так?
-- Немного, но не сильно. Когда Эвайн и Йорам?..
-- Скоро. Я могу чем-нибудь помочь...
Раздался легкий стук в дверь, оба поднялись и посмотрели друг на друга.
Стук повторился. Камбер поспешно уселся в кресло, натянул на себя одеяло,
откинул голову на спинку и закрыл глаза. Убедившись, что Камбер устроился,
Рис пошел к двери.
-- Кто там?
-- Отец Йорам,-- последовал ответ.-- Я по делу. Рис отодвинул засов и
приоткрыл дверь. За ней в самом деле стоял Йорам. Капюшон скрывал его
золотистые волосы и отбрасывал тень на лицо. Чуть позади стоял его спутник,
руки, сложенные на груди, скрывались в широченных рукавах михайлинской рясы,
склоненная голова пряталась под капюшоном. Если бы Рис ничего не знал
заранее, он не догадался бы, что этим монахом была его жена.
Он взглянул на Йорама, хорошо помня после разговора с Камбером, что в
конце коридора на страже стоит Дуалта. Чтобы успокоить себя и не вызвать
недоумения Дуалты, он заговорил подчеркнуто церемонно и несколько громче,
чем требовалось.
-- Отец Йорам, я не ожидал, что вы придете. Настоятель отдыхает.
Йорам и глазом не моргнул.
-- Надеюсь, мы не очень его обеспокоим, Рис. Отец настоятель хотел
видеть этого монаха. Незначительный вопрос о дисциплине не слишком утомит
викария.
Рис оглянулся, словно желая убедиться, что настоятель и впрямь ожидает
посетителей, потом отошел в сторону и впустил гостей. Закрывая дверь, он
заметил, что Дуалта отвернулся и продолжает скучать на посту-- визит не
привлек его внимания.
-- Маскарад удался.-- Эвайн отбросила капюшон со своих тщательно
стянутых волос. Не успел Рис задвинуть дверной засов, а она уже бросилась к
креслу. Поднимавшийся навстречу мужчина залился бледностью и покачнулся,
попав в жаркие объятия. Невольные свидетели встречи понимающе переглянулись
и, не сговариваясь, уставились на дверь, погруженные в заботы о мерах
предосторожности во время предстоящего действа. Эвайн не размыкала объятий,
пока руки не нашли подтверждения тому, в чем не ведало сомнений ее сердце.
-- Я верила, он не мог умереть!-- горячо прошептала Эвайн, когда они
отстранились, чтобы взглянуть друг на друга глазами, полными радостных
слез.-- Я бы узнала! Я бы обязательно узнала!
-- Если бы мог, я предупредил бы тебя,-- Камбер прижимал ее голову к
груди и целовал волосы.-- Дитя мое, как мне хотелось дать знать тебе, но
выхода не было. Рис рассказал тебе обо всем.
-- Да, и мы поможем тебе,-- сказала она, снова отступила, чтобы
оглядеть Камбера с ног до головы, но не отпускала его.-- Мы готовы сделать
то, что должны.
-- Я благодарен больше, чем вы об этом можете думать,-- ответил он.
Освободившись от ее руки, Камбер опустился в недавно покинутое кресло и
посмотрел туда, где стояли мужчины.
-- Господа, преграды выставлены?
Йорам кивнул и вместе с Рисом приблизился.
-- Никому снаружи не удастся уловить волшебство. Кроме того, мы
поставили преграды звукам, а я буду настороже.
-- Хорошо. Есть план действий на случай, если нам помешают?
-- Как тебе известно, Дуалта на посту, он знает, что в покоях мы с
"братом Джоном",-- Йорам с улыбкой указал на сестру.-- Доблестному стражу
дали понять, что викарий занят дисциплинарным взысканием, Дуалта не позволит
кому попало отвлекать отца Алистера. А если все же позволит, мы с Эвайн
просто удаляемся в твою молельню.-- Он кивнул на одну из дверей.--
Разыгрываем сцену покаяния. Рис остается с тобой и помогает управлять
возникшей ситуацией.
-- Знаете, это действительно опасно,-- сказал Камбер.-- Если нам
помешают, не уверен, что смогу справиться со своей ролью.
-- Помоги нам Бог, чтобы не дошло до такого.-- прошептала Эвайн.
Кивнув, Камбер откинулся в кресле, сделал глубокий вдох, медленно
выдохнул, потом оглядел каждого из них: дочь, сына и зятя-- и снова кивнул.
-- Начинаем.

ГЛАВА 11
И ныне, Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим со всею
смелостью говорить слово Твое.
Тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеление и на содеяние знамений
и чудес именем Святого Сына Твоего Иисуса.
Деяния святых Апостолов 4:29-30

Рис встал за кресло Камбера, а Йорам перешел к двери и облокотился на
нее. Эвайн сняла михайлинский плащ и положила на свободное кресло, потом
опустилась на скамейку у ног отца. Одной рукой любовно поглаживая расшитые
комнатные туфли, другой она достала из-под одежды сверкающий предмет
размером с куриное яйцо. Потерла о рукав, и пламя свечей янтарным блеском
заиграло на нем. Крупинки включенной в глубине хрустальной сферы отбрасывали
блики на синюю монашескую рясу.
-- Лучше бы это был шар, что дал мне ты,-- говоря, Эвайн разогревала
шар дыханием.-- К сожалению, тот я отдала Синилу. Этот-- подарок Риса.
Передавая шарик Камберу, она взглянула на мужа, и в ее голубых глазах
отразилась его улыбка. Тоже улыбнувшись, Камбер обхватил хрустальную сферу
пальцами и оперся о подлокотники. Несколько секунд он неотрывно смотрел
внутрь ширала-- хорошо известного средства от нервного перенапряжения, потом
едва заметно покачал головой и снова посмотрел на дочь.
-- Не умею освобождаться от нагрузки в теперешнем облике,-- сказал
он.-- То есть могу, но при этом лишусь возможности следить за своим видом, и
мы не закончим того, что должны сделать. Сейчас я возвращаю свое обличие.
Пока Камбер говорил, словно дымка тумана набежала на его лицо и
исчезла. В первый раз со дня битвы при Йомейре он снова был МакРори. В
знакомых чертах проступали усталость и напряжение, которые, однако, тотчас
исчезли, едва он вздохнул и вновь сконцентрировался на ширале.
Прикусив губу, Эвайн наблюдала, как серые глаза отца стекленеют,
тускнеют, в них появляется что-то потустороннее, ее успокаивало только то,
что такое она уже видела. Камбер заговорил глухо и монотонно-- он отдалился
от реального мира.
-- Сейчас лучше,-- пробормотал он.-- Рис, теперь я готов. Оставаясь
позади Камбера, Рис положил руки ему на плечи, мысленно отыскивая в
открывшемся сознании особое место, откуда он сможет черпать все введения о
состоянии его тела. После его прикосновения Камбер глубоко вздохнул и
выдохнул, и новые волны напряжения исказили его лицо. Полуприкрытые серые
глаза оставались бесстрастны. Эвайн встала и приблизила ладони к плечам
отца.
-- Я ключ, открывающий любые двери,-- произнесла она. Камбер видел ее
отраженной в хрустальном шаре. Огни свечи отбрасывали блики на локти и тени
на плечи и лицо. В его сознании, слившемся с личностью Риса, сам собой
зазвучал ответ зятя:
-- Я единственный замок, открывающий доступ к свету.
-- Я свеча, горящая в ночи,-- продолжала Эвайн.
-- Я лоза, дающая жизнь огню.
Они произносили слова литании, а Камбер двигался в недрах своего мозга
по нехоженым путям. Ему редко приходилось забираться так глубоко, но
предстояло дальнейшее погружение. Он почувствовал, как Эвайн нагнулась,
взяла хрустальный шар, более не нужный, и спрятала его под рясой. Пальцы при
этом продолжали сжимать пустоту, а руки-- держать "шар" у груди, и Эвайн
осторожно убрала их на колени. Отец, казалось, уже утратил способность
реагировать.
-- Я свет, идущий от звезд,-- прошептала Эвайн,-- и наполняющий чашу
сознания.-- Она оперлась руками о кресло и заглянула ему в глаза.
-- Я сосуд, открывающий мою волю,-- почти беззвучно прошелестел
Камбер.-- Я поворачиваю ключ, поджигаю лозу и... наполняю.
Его глаза оставались открытыми, а мозг кое-как, но воспринимал
происходившее вокруг, правда, теперь почти все поле зрения закрыла голубая
ряса Эвайн. Он слышал ее ровное дыхание, но все остальные звуки казались
очень отдаленными. Даже движения дочери казались совершенно беззвучными--
шороха одежды Камбер уже не слышал.
Теперь ты стоишь на краю, -- это заговорил мозг Эвайн.-- Пусть все
воспоминания вольются в тебя, оживи их. Каждое из них должно быть прочитано,
принято и должно стать частью тебя. Давай же. Мы позаботимся о твоей
безопасности.
Камбер вдохнул глубоко и свободно, потом медленно выдохнул, его
сознание продолжало путь в самое себя, он догружался в еще неизведанное
безмолвие. Уже не оставалось сил смотреть, веки задрожали, опустились и
застыли, теперь о телесном мире Камберу напоминало только его дыхание,
доносившееся как бы со стороны. Он не почувствовал, что Эвайн отняла руку от
его лба, а прикосновение Риса перестал ощущать уже давно.
Надо идти... Надо идти...
Камбер, подчиненный естественному ходу вещей, почувствовал, как поток
чужеродных воспоминаний накрывает его мозг. Часть его существа поразил
страх, но другой частью он осознал, что не должен уклоняться. Отказываясь от
защит и сопротивления, он расторг последние узы и дал этому случиться. В то
же мгновение его сознание наполнилось роем чужих мыслей.
Солнечный свет. Тепло и пьянящий запах летнего поля. Глаза Алистера
упивались зелеными, золотыми и розовыми оттенками летней растительности:
высокой травой, тучной почвой и сотнями цветов. Под его босыми ногами
расстилался ковер из полевых цветов-- белых, розовых, лиловых. Подобрав свою
синюю рясу, он переходил прохладный ручей по отшлифованным водой камням. Он
был еще совсем молодым, таким его Камбер МакРори никогда не знал. На целый
час он отказался от своих занятий, чтобы насладиться радостями простой
жизни.
Он зарылся в сочный клевер и лежал среди цветов, щекотавших уши, нотой
сорвал один и начал высасывать сладкий сок из его стебля, наблюдая, как на
лазурном небе меняются облачные фигуры. В поле его зрения попал кузнечик. Он
лениво приподнял руку, чтобы насекомое заползло на его большой палец. Легкое
щекотание лапок и усиков кузнечика, самые разнообразные оттенки цветов-- все
это было до боли прекрасно. Вдруг все оборвалось.
Теперь он был немного старше, недавно принявший сан священник помогал
своим братьям убирать алтарь в Челттхэме. В луче прозрачного солнечного
света плавали пылинки. Даже отбеленные ткани, которые он с братьями
перетряхивал и укладывал на гладкий камень алтаря, пахли солнечным светом.
Натирая вырезанную из дуба статую Михаила, он вдыхал терпкий аромат
кедрового масла. Он вдохнул знакомый запах, а выдохнув, оказался в темноте.
Какой ужас! Каким-то образом он понял, что лежит на кровати один в
своей келье, но в то же время он боролся с кем-то или с чем-то, что душило
его! Его ночной кошмар все сильнее сдавливал горло, мешая дышать. Он знал,
что на руках его врага когти, способные вырвать и жизнь, и душу из него. Он
метался, отчаянно пытаясь освободиться, проснуться, одолеть врага, спасти
себе жизнь!
Неожиданно наступила темнота, и он больше не метался в постели, борясь
за жизнь, хотя по-прежнему часто дышал.
Теперь он уже совсем взрослый человек, настоятель Ордена святого
Михаила. В написанном его рукой листке имена возможных преемников. Список
содержит десять имен.
Алистер-- на коленях возле камина, подносит пергамент к огню, чувствуя,
что Джебедия расположился рядом. Когда бумага занялась, он бросает ее в
камин и поднимается. дружески опираясь на плечо Джебедия. Ему спокойно и
уютно...
И немного не по себе. Перед ним на коленях стоит монах-послушник,
молодой человек, одаренный чрезвычайно тонкой интуицией, необычной даже для
дерини, за исключением немногих Целителей. В своем кресле настоятелю
Алистеру легко вести себя, повинуясь внутреннему голосу. Он может придумать
что-то такое, что может навсегда нейтрализовать таланты этого юноши, сделав
его самым обычным монахом, похожим на десятки его товарищей. Юноша смотрел
на него со слепым доверием, и Алистер знал, стоит ему только приказать, и
тот охотно откажется от стремления возвысить свой талант.
Обеспечение правильного обучения в Ордене и направление этого таланта
было делом куда более сложным, требовало большего времени и его личного
участия. Отважится ли он принять подобное решение?
Вспышка. Снова перемена места и времени. Сейчас он рыцарь-новичок,
принимающий свой освященный меч от давно умершего наставника. Еще один
скачок, всего год назад. Он осматривает незначительные раны, полученные
одним из его людей в бою в центральной башне, Синил, только что
провозглашенный королем, смотрит на него в удивлении.
Теперь воспоминания приходили быстрее, они стали короче, но ярче. На
мгновение появилась поляна в лесу, в равной степени знакомая Камберу и тому,
в чьей памяти он пребывал, и он пропустил это воспоминание.
Камбер ощущал свое тело так же отчетливо, как и то, другое, чувствовал,
как его легкие заполняются до половины, а сердце бьется в немыслимо
медленном ритме. Он просто вручил себя заботам Риса. Перед глазами появилась
следующая картина.
Он, еще совсем юный Алистер, упражняется с мечом, стараясь во время
выпада подхватить с земли клочок бумаги. Молодым человеком, он вскакивает на
крупного боевого коня и берет барьеры в открытом поле, за ним следуют еще
пять всадников.
В ту же ночь он и еще один рыцарь скользят по вражескому лагерю,
укрываясь в тени, и это вовсе не тренировка. Во рту появился сухой
металлический привкус, его жертвой должен стать дерини, и жестокая радость
наполнила тело, бесшумно крадущееся в ночи...
Он сидит у потайного ночного костра вместе с Джебедия и двумя другими
рыцарями. В ноздри забивается приторно-сладкий запах подогретого вина.
Ощущая покой и тишину ночи, он опирается о колено Джеба, задумчиво глядя на
горящие поленья, постепенно превращающиеся в пепел. Все четверо говорят.
Внезапно его внимание было отвлечено от воспоминаний. Он почувствовал,
как Рис старается загнать воздух в его легкие, а они сопротивляются.
В ушах стоял звон, в пальцах покалывало, Камбер чувствовал то, что
казалось медленной, непрерывной барабанной дробью, уносившей его из грез
Алистера. С трудом приподняв отяжелевшие веки, он понял, что стук исходил от
двери и Йорам вопросительно переводил взгляд с него на Риса и дверь. Эвайн
застыла возле мужа, раскрыв рот в удивленном "о". Рис, отстранившись,
тревожно заглядывал в его глаза, желая убедиться, что его подопечный снова
начал дышать.
У Камбера кружилась голова. Режущая боль пронзила глаза и затылок,
когда он кашлянул и уселся потверже. Словно во сне, он услышал новый стук в
дверь и знакомый, пугающий голос, называвший его теперешнее имя.
-- Отец Каллен, мне можно войти?
Синил.
Ценой немалых усилий Камбер заставил зрение служить себе и увидел Риса,
чтобы прочесть на его лице все свои опасения. Кому угодно можно было
отказать в посещении без особых объяснений, но Синил будет настаивать, пока
его прихоть не исполнится.
Камбер сидел в кресле в облике того, кого считали мертвым. Именно
сейчас все могло открыться. Нет, это не могло быть концом!
Усилием воли он собрал все силы, знаком приказал Йораму и Эвайн
спрятаться в молельне, как они договорились заранее. Простое движение едва
удалось ему-- рука казалось тяжелее свинца. Потом Камбер проговорил,
обращаясь к Рису:
-- Я был очень слаб, ты беспокоился о том, что я изнемогаю в борьбе с