Кертц Кэтрин. Святой Камбер

на сам алтарь. Когда его сын наконец-то уловил связь, Камбер удовлетворенно
кивнул.
-- Я вижу... куб, составленный из сложенных поочередно черных и белых
кубиков.-- Он искал глаза отца.-- Ты хочешь сказать, что части алтаря
образуют защитную систему?
Камбер вздохнул и сгреб маленькие кубики, один за другим побросав в
маленький мешочек. До тех пор пока не завязал его и не спрятал в одежде, он
молчал и не поднимал головы.
-- Этого я не знаю. Не думаю, что перед нами система преград, но
начинаю подозревать, что это действительно какая-то система. В крайнем
случае, алтарь символизирует кубики, которые мы используем. Откровенно
говоря, сам термин "кубики преград", возможно, неверен. Я уже нашел
изображения примерно десяти различных конфигураций, а их, должно быть, вдвое
больше. К сожалению, пока не известно назначение фигур, включая и эту,
которая, кстати, является, по всей видимости, единственной работающей в трех
измерениях.
-- Десяток конфигураций!-- Йорам присвистнул.-- Ты пробовал хотя бы
одну?
Камбер покачал головой.
-- Я опасаюсь. Не известно, что может произойти. В особенности в случае
с этим.-- Он положил руку на алтарь.-- Если алтарь символизирует силы,
вызываемые этой фигурой, то это может быть могуществом, составляющим самую
суть всех деринийских способностей. Нам уже известно, что с этим алтарем
были связаны огромные силы, раз их остатки можно чувствовать сотни лет
спустя. Кто знает, что может произойти,, если мы начнем экспериментировать
без необходимой подготовки? У нас достаточно времени, чтобы продвигаться не
спеша.
Йорам с опаской огляделся, пытаясь что-то рассмотреть в темной вышине
над их головами, потом с трепетом обратился к Камберу.
-- Рад, что на этот раз ты решил быть осторожным,-- пробормотал он.-- Я
уж было начал подумывать, что дрожь пробирает здесь одного меня. Давай-ка
лучше выбираться. Мне что-то не по себе.
Украдкой улыбнувшись, Камбер развернулся и пошел к дверям, погружая
башмаки в вековую пыль. По полуразрушенному коридору они возвращались молча
и в конце концов оказались в оштукатуренном алькове, куда принес их Портал.
Камбер снова встал за спину сына, на этот раз обняв его за плечи. В то же
время он почувствовал, что мозг Йорама открывается, вступая в контакт со
слепой доверчивостью, редкой между дерини.
Испытав прилив нежности и желание защитить сына, Камбер открыл Портал и
вступил в него вместе с Йорамом. Снова очутившись в залитой солнцем комнате
башни, оба сощурились. Йорам даже покачнулся. Их появление поразило ничего
не подозревавшего Гьюэра, собиравшегося покинуть пустую мгновение назад
комнату.
-- Ваша милость!-- невольно вскрикнул он, впрочем, сразу же
успокоившись, как только понял, что произошло, и отвесил поклон.
С невозмутимостью, словно появление из воздуха было делом почти
обыкновенным, Камбер знаком попросил Йорама наполнить чаши вином и заслонил
его от Гьюэра, чтобы у сына была возможность собраться с мыслями.
Непринужденность Камбера была способна обезоружить не только простодушного
юношу.
-- А, это ты, Гьюэр. Извини, что смутили тебя. Йорам и я только что
вспоминали о былом и, боюсь, забрались чересчур далеко. Возможно, это
кажется несколько легкомысленным, но, по-моему, у нас еще есть время.
Гьюэр снова поклонился, теперь его лицо выражало понимание.
-- Вам не о чем беспокоиться, ваша милость. Я как раз пришел сказать,
что мы все-таки сможем отправиться уже утром. У сенешаля исполнение ваших
приказаний не вызвало никаких затруднений.
-- Превосходно. А как насчет ужина? Не знаю, как Йорам, а я
проголодался.
-- Ужин скоро будет готов, ваша милость. Горячую ванну можно принять
прямо сейчас.
-- Спасибо. Мы спускаемся.
Гьюэр поклонился в последний раз и исчез на винтовой лестнице, Камбер
сел рядом с Йорамом и взял свою чашу. Йорам уже приложился к своей и теперь
доливал ее.
-- Неловко получилось,-- произнес Йорам, убедившись, что Гьюэр не
услышит его.-- Он догадывается о чем-нибудь?
Камбер покачал головой.
-- Он уже привык к моим исчезновениям. В доме есть еще несколько
Порталов. Кстати, когда ты увидишь Эвайн и Риса? Я собирался спросить об
этом раньше.
-- Сейчас они в Кэррори, поэтому я не надеюсь, что это произойдет
раньше следующего месяца. Я обещал Синилу сначала доставить тебя в Валорет.
-- Хорошо. У меня будет время собрать кое-что для передачи Эвайн. Мне
требуется помощь в переводе обнаруженных документов.
Йорам не удержался от улыбки.
-- Ты уверен, что можно доверить ей это? Вспомни, как она распорядилась
знаниями из Протокола Орина в ночь, когда ты принимал память Алистера.
-- Ах да,-- от нахлынувших воспоминаний Камбер заулыбался, вспомнив не
сам эпизод, а три его версии.-- Однажды придется как следует расспросить
дочь об этом. Мне никогда не доводилось слышать о том, чтобы кто-то принимал
чей-то облик, не имея образец перед глазами, и уж конечно, о том, чтобы
принимали облик представителя противоположного пола.-- Он покачал головой.--
Но что касается твоего вопроса, никакой проблемы я не вижу. Мы будем
работать с разрозненными отрывками и кусками по крайней мере до тех пор,
пока не разберемся, с чем имеем дело. Не уверен, что кто-то смог бы
использовать их. Это похоже на различие между божественным откровением и
правилами богослужения-- в первом заключается смысл, а второе содержит
распорядок. Чтобы правильно исполнить обряд, нужны обе книги. Эвайн будет
переводить с архаичного языка, на котором Парджэн Хавиккан сочинял свои
великие саги, такие непонятные для живущих ныне, и еще разбирать
отвратительный почерк. Вникать в суть-- не слишком ли сложно.
Йорам кивнул.
-- Возможно, ты прав. Ей понравится работа. Но чем можем помочь мы с
Рисом? Будем разве что делать списки с оригинала, когда работа продвинется
вперед. Кстати, если ты потянешь за ниточки своих епископских связей, тебе
без труда удастся взять меня к себе насовсем. Если ты попросишь, Эллин не
откажет.
-- Ты хочешь этого?-- спросил Камбер, удивленно поднимая кустистые
брови.
-- Работать с тобой? Конечно,-- ответил Йорам.-- Служить гонцом Синила
почетно, но, кажется, начинаются весьма интересные события, я не намерен
пропускать их. Если ты хочешь, не найдется ни одной причины, чтобы я не мог
стать мостиком между тобой и михайлинцами.
Лицо Камбера озарилось не свойственной Алистеру улыбкой.
-- Сынок, я просил бы тебя об этом еще несколько месяцев назад, но не
был уверен, что ты захочешь переехать сюда. Мне казалось, тебе больше по
нраву работа для Ордена. чем для меня.
Йорам смотрел в пол и улыбался.
-- Могло быть и так... когда-то. Но за прошедший год мы, ты и я, прошли
вместе так много. Если скажешь, я буду служить тебе, кем ты пожелаешь, готов
принять тебя под любой маской... отец.
Сын поднял голову, и Камбер вложил в свой взгляд всю бездну чувств. Как
редко позволял он своей душе показывать себя. Просто протянул руку, положил
на плечо Йорама и улыбнулся, давая теплу любви соединить сердца. Слова были
не нужны.

ГЛАВА 19
Готовьте щиты и копья, и вступайте в сражение;
Седлайте коней и садитесь, всадники, и становитесь в шлемах; точите
копья, облекайтесь в брони.
Книга Пророка Иеремии 46:3-4

Возвращение Камбера в Валорет к королю заняло два дня, хотя могло быть
совершено за один, помешал сильный дождь, неожиданно пролившийся над
Гвинеддом на самом пороге зимы. Ливень превратил дорогу в реку грязи,
затопил костры на Самхейнских холмах и принес первые заморозки. Все это
меньше чем за двадцать четыре часа. Переносить в дороге природный катаклизм
было настоящим испытанием, но Камбер ничего не замечал. Все говорило о том,
что ближайшие несколько месяцев принесут политические перемены, и его
пытливый ум неустанно сопоставлял, обдумывал, взвешивал. Как-то теперь
проявит себя его высокородный ученик. Все указывало на то, что Синил не
бездействовал, пока они не встречались.
Епископ Грекотский въехал в Валорет около полудня в день Всех Святых.
На ступенях собора его встречала куда более внушительная компания, чем он
ожидал, принимая во внимание дождь и поспешность приезда Алистера.
Встречающих возглавлял Энском-- ведь это был его собор. К архиепископу
присоединились настоятель Эллин, два десятка обрадованных
рыцарей-михайлинцев и архиепископ Орисс, сам по приказу короля прибывший
накануне.
Но самым неожиданным было присутствие насквозь промокшего, но бодрого
короля Синила, не скрывавшего нетерпеливого возбуждения и желания поскорее
оказаться в обществе своего канцлера в сухой и теплой зале замка. Без шляпы,
без умолку говоря, Синил сбежал по ступеням собора навстречу своему другу.
Забрызганный дорожной грязью, Камбер не успел выбраться из седла, как на
него посыпались идеи и проекты, готовые к реализации. Синила прямо-таки
распирало, ему не терпелось немедленно узнать мнение новоявленного канцлера
по поводу всех новаций. Положительно, в таком расположении духа король
прежде не бывал.
Он не умолкал и за ужином, как видно, конец лета и осень Синил провел
не в стенаниях, а с большой пользой для себя. Вплоть до открытия заседаний
Совета Камбер проводил время с королем, обсуждая его замыслы, либо с
секретарем, которому Синил уже успел продиктовать наброски своих
многочисленных планов. К исходу четвертого дня у Камбера наконец появилось
ощущение, что он разбирается в нарисованной Синилом картине. Все замыслы
короля казались немыслимо честолюбивыми.
Утром в день святого Иллтида, после торжественной мессы Святому Духу,
король Синил собрал наконец заседание своего Совета, официально объявил
епископа Алистера Каллена канцлером, лично прочитал указ о назначении и
передал Камберу символы его власти. Королева Меган положила на облеченные
лиловой сутаной плечи епископа широкий воротник из золотых букв "X"; она так
никогда и не узнала, что в ответ благодарно целовал ее руку никто иной, как
ее бывший опекун.
Синил лично передал в освященные руки Камбера Большую Печать Гвинедда с
восстановленным изображением Льва вместо львиных лап и горностая-- герба
Фестилов. После этого Камбер получил свою канцлерскую печать с изображением
оружия Грекотской епархии, геральдического меча Каллена и эмблемы дома
Халдейнов.
После окончания этой церемонии Камбер поклонился и принес благодарность
королевской чете, затем занял место справа от высокого королевского трона;
теперь это место принадлежало ему.
Назначением Камбера события не исчерпывались. Теперь, когда Синил
взялся управлять государством, королевские грамоты и должности получили и
люди, и дерини.
По рекомендации архиепископа Энскома и некоторых Других, лорд Джебедия
Алкарский был объявлен главнокомандующим королевскими армиями. В военных
делах он становился равным Синилу, но маловероятно было, чтобы король стал
ему помехой, ибо Синил имел самое отдаленное представление о стратегии,
несмотря на то, что быстро всему учился. Благодаря назначению Джебедия
получал право заседать в Совете короля и графский титул-- случай,
беспрецедентный для рыцаря церкви.
Вместе с Джебедия в Совет вошли архиепископ Энском и Орисс и четверо
новоявленных пэров, получивших свои титулы на той же церемонии, когда юный
Дэвин МакРори был объявлен графом. За исключением барона Торквилла,
четверка-- два графа и два барона-- состояла из представителей людской расы.
Камбер догадывался: это сделано для того, чтобы уравновесить влияние трех
дерини. Синил собирался пополнить нынешний Совет еще четырьмя членами, но
теперь, пока обязанности еще не были окончательно распределены в
соответствии с талантами и способностями, хватало и восьми. Камбера
интересовал вопрос, намерен ли король удержать установленный таким образом
баланс дерини и людей. С учетом рассказов Йорама о лордах-людях, ринувшихся
ко дворцу в надежде приобрести земли и титулы, будущее равенство в Совете
людей и дерини казалось маловероятным.
Следуя обычаям двора, Синил и его советники удалились в одну из комнат
на неофициальный обед, на котором могли присутствовать только девять
человек. За обедом Синил дал ясно понять, что только что объявленные
назначения были не пустыми почестями. От королевских советников требуется
исполнение обязанностей, в противном случае последует отставка. Прежде чем
слуги убрали остатки еды, Синил начал раздавать поручения. Отчеты советников
должны быть готовы к повторному заседанию Совета в день святого Эндрю, почти
через месяц, а к началу рождественских праздников процесс радикальных
перемен в королевстве должен быть запущен.
Камберу досталось координировать исполнение планов Синила, а они так
или иначе затрагивали все сферы, начиная с дипломатии и военных дел и кончая
реформами права и улучшением социальных отношений.
Одно королю не терпелось осуществить как можно скорее. Он хотел
укрепить союз или по крайней мере подписать соглашения с соседями Гвинедда.
Устранение реальной угрозы нападения в эти первые после поражения Ариэллы
месяцы не означало снижения военной активности. Расположенная к западу от
королевства Меара, считавшаяся вассальным государством уже около тридцати
лет, со времени смерти ее последнего наследника престола время от времени
представляла угрозу целостности Гвинедда, равно как и королевства Говикк и
Хланнедд, доставлявшие немало неприятностей своими внезапными набегами на юг
страны. Мурин, бывший могущественным союзником Имра, после падения
последнего хранил молчание, не выказывал враждебности, но гонцов не слал. У
Синила не оставалось никаких сомнений, что все соседи с величайшим вниманием
следят за новым владыкой Гвинедда, высматривая проявления
непоследовательности и слабости.
Требовал незамедлительного выяснения статус крошечного княжества Хелдор
к северу от Гвинедда, ранее принадлежавшего родственнику Имра Термоду Рорау.
За несколько недель до созыва Совета до Синила дошли слухи о возникшем там
конфликте между младшей ветвью дома Фестилов и его бывшим союзником
Сайхиром.
Тот в результате воцарился в Хелдоре, прибавив княжество к своему
исконному Истмарчу. Сайхир был достаточно рассудителен, чтобы понять-- у
него никак не хватит сил удержать приобретенные земли. В озерном крае
Рэндалл сопротивление продолжалось; к дерини этого района, приютившим двоих
Фестилов, примкнули остатки армии Рорау. Весь Рэндалл фактически был
неподвластен Сайхиру. Они с Синилом снова нуждались друг в друге, Фестилы и
их приспешники должны быть окончательно добиты, покуда вновь не объединились
с Торентом и не стали серьезной опасностью для Гвинедда и смертельной
угрозой для Сайхира. К нему было решено спешно отправить констебля лорда
Адаута и барона Торквилла с предложениями переговоров.
И все же не Сайхир и не его авантюра в Хелдоре занимали ум Синила.
Нимур отмалчивался. О короле Торента и событиях в его стране в последнее
время почти ничего не было известно. Сотню своих знатных воинов, взятых в
плен при Йомейре, Нимур выкупил, не торгуясь. Стало быть, нуждался в людях и
золота на это не жалел. Но никто не угрожал Торенту извне, на границах было
спокойно, некогда мятежные земли на юге и востоке пребывали в покорности.
Для чего королю-дерини понадобилось так срочно выкупать своих рыцарей? Не
могла ли эта забота о вассалах быть приметой военных приготовлений Нимура
против Гвинедда? В конце концов где-то в Торенте под покровительством
близких ко двору вельмож жил-поживал младенец-Фестил. Он подрастет и по
научению родни, весьма вероятно, заявит права на трон своего отца. А Нимур?
Что удержит его от искушения использовать мальчишку для славы и могущества?
Сколько преимуществ получит король Торента, водворив на трон своего
ставленника?
И Синил хотел быть готов к любому повороту событий. Начинать следовало
с серьезных военных преобразований. У него должны быть войска, на которые
можно положиться, выдвинутые к границам Торента и Истмарча.
Приступить к военной реформе немедля оказалось невозможно-- солдаты
будущих воинских частей были фермерами и крестьянами. Всю осень они собирали
урожай, молотили, готовили хозяйства к зиме, а с первым весенним солнышком
должны были снова оказаться в поле. Выучкой рекрутов по-настоящему можно
было бы заняться только с окончанием сева. Временное отсутствие солдат не
остановило Синила, он озаботился тем, чему не мешала стужа.
Оружейники принялись ковать клинки, наконечники копий и клепать шлемы.
Подмастерья корпели над кольчугами и оснащали кожаные доспехи стальными
пластинами и кольцами. Владельцы собственной амуниции были обязаны в течение
зимы привести ее в полный порядок и держать в готовности.
Мастера оперили тысячи гладких стрел из каленого дерева, которые от
плохой погоды не искривятся и не потрескаются. В помещениях замка
выдерживались срезанные загодя прутья из тиса и пекана, чтобы, когда придет
срок, превратиться в тугие луки.
После осеннего забоя скота вовсю трудились кожевенники и шорники. Из
кож шили куртки, нагрудники, шлемы и другие доспехи, кожей обтягивали щиты,
из внутренностей свивали тетивы луков и канаты катапульт.
Джебедия и двое других членов Королевского совета-- графы Фэнтан и
Таммарон-- приступили к долгосрочному плану создания хорошо вооруженных и
дисциплинированных конных отрядов. Джебедия считал, что прошедшие выучку
всадники составят ударную силу королевской армии. Пока графы из Совета
продумывали правила набора и программу обучения рекрутов, барон Хилдред и
несколько других дворян совершали объезды лучших коневодческих ферм
Гвинедда, отбирая жеребцов и чистокровных кобылиц для намеченной программы
по заведению в армии племенных табунов-- Джебедия мечтал усадить свои
отборные войска на самых рослых из быстрых коней. В сражении вместе с
торентскими рыцарями было захвачено несколько ркасаннских жеребцов, союзники
Ариэллы высоко ценили этих легконогих обитателей пустынь. Джебедия и Хилдред
считали, что кровь благородных животных очень пригодится для будущей
непобедимой конницы Гвинедда.
В суете государственных дел у Камбера почти не оставалось времени. За
несколько недель, он сумел приспособиться, ежевечерне выкраивая около часа.
на собственные исследования. С благословения Кревана Эллина, при полном
одобрении короля Йорам был назначен личным секретарем Камбера и поселен в
комнаты по соседству с покоями прелата-канцлера в архиепископском дворце.
Для Камбера и Йорама все решилось наилучшим образом.
Рис и Эвайн тоже объявились в столице, но вовсе не в результате
отцовских интриг, а благодаря хлопотам королевы и профессиональной репутации
Риса. Меган несколько месяцев убеждала Эвайн стать ее фрейлиной и
предпочитала Риса другим придворным Целителям, хотя среди них были самые
искушенные и многоопытные.
Когда Эвайн приняла предложение, королеву целую неделю было не узнать,
весь двор удивлялся оживлению обычно незаметной, как мышка, Меган. Даже
Синил заметил радостную, перемену и благодарил Эвайн. Вскоре они с Рисом
получили апартаменты в королевской башне, оба находились теперь поблизости
от комнат Меган и от королевской детской. Эвайн бывала около королевы или
просиживала у себя над переводом древних рукописей, привезенных отцом из
Грекоты.
Йорам опасался попусту, Эвайн не пыталась нарушить запрет Камбера и
проверять на опыте то, что удавалось прочесть. С тем, что заключалось в
манускриптах, не стоило шутить. Они об этом почти не говорили, но порой
после очередного рассказа Эвайн, который выслушивали трое мужчин, Камбер
засиживался до утра за неубранным столом. Выкладывал из кубиков преград все
новые фигуры между пустыми кубками и остатками еды и раздумывал.
Так наступило и миновало Рождество, потом Крещение. Им открывалось
новое знание, вокруг складывалась новая жизнь. Камбер и его семья все меньше
и меньше вспоминали о своем прошлом.
Элинор, регулярно извещавшая Эвайн о детях, оставшихся в Кэррори, между
прочим сообщила, что холода остудили энтузиазм паломников к могиле Камбера.
Остались несколько наиболее ретивых со своими молитвами и приношениями
записок. Все это было так далеко от столицы, от многообразия дел в Валорете.
Ну разве стоила внимания пустая могила в далекой провинции?
Вопрос, тем не менее, оставался и вновь напомнил о себе в начале
февраля, незадолго до отъезда Камбера в Грекоту, где он намеревался пробыть
месяц, до дня святого Пирана. За это время можно было проверить положение
дел в епархии, дать указания на весну и начало лета и лично исполнить то,
что не могло быть препоручено другим. В марте он должен был вернуться.
Король планировал заседание Весеннего Совета раньше обычного, так как Сайхир
Истмарчский выразил намерение лично провести переговоры. Для этого королю
нужен был его канцлер, безразлично, епископ он или нет.
Но морозным февральским утром епископ Грекотский все еще находился в
своих апартаментах в архиепископском дворце. Комнаты эти были куда более
просторными, чем те, что занимал, когда жил здесь еще настоятелем
михайлинцев. Он сидел перед большим, но довольно бестолковым камином,
развалясь на стуле и закрыв глаза. Голова была откинута назад, плечи накрыты
мохнатым полотенцем. Гьюэр закончил намыливать его лицо и теперь осторожно
водил бритвой по щекам, обросшим за ночь,-- эту обязанность он взял на себя
после посвящения Камбера.
Рядом с камином Йорам читал распорядок дня Камбера, опираясь рукой о
теплую каминную полку. Он распахнул свой меховой плащ, однако снимать не
стал, зная, что этот камин греет только на расстоянии вытянутой руки. Ему
вовсе не улыбалось застудить спину, не покидая дворца.
-- Итак, после мессы и завтрака с Энскомом у вас встреча с Его
Величеством и лордом Джебедия, примерно до полудня,-- объяснял Йорам.-- Я
переписал ваши вчерашние заметки, а Гьюэр сделал необходимые пометки на
карте, все подготовлено, если не пожелаете внести дополнений.
Камбер одобрительно хмыкнул, но не шелохнулся, опасаясь бритвы Гьюэра.
-- Сегодня же двор приглашен бароном Мердоком на оленью охоту,--
продолжал Йорам.-- По-моему, вчера барон выследил в лесу белого оленя и
хочет добыть его. И как раз, по совершенно случайному совпадению, жена и
сыновья подарили Мердоку пять пар гончих.
Последнее заявление Йорам произнес так же ровно и бесстрастно, но
что-то заставило Камбера открыть глаза и взглянуть на сына. Как он и
подозревал, лицо Йорама выражало нескрываемое презрение.
Мердок никогда не нравился Йораму. Откровенно говоря, Камберу тоже.
Мердок Картанский, отпрыск семьи людей из тех, что когда-то правили
Гвинеддом и лишились владений более века назад, когда первый из династии
Фестилов захватил трон. Предки Мердока использовали все средства для
восстановления своего влияния под властью дерини.
Мердок следовал фамильной традиции, а теперь перед ним открывались куда
более широкие перспективы. Почти три месяца назад он предстал перед Синилом
с петицией о возврате семейных владений, что король не замедлил сделать,
хотя пока не вернул ему титул графа, дающий наследственные права на эти
земли. Синил считал Мердока честным и преданным, сочувствовал невзгодам
барона, который однажды даже едва не стал членом того же религиозного
Ордена, что и Синил, по крайней мере так говорил сам Мердок.
-- Барон Мердок?-- пробурчал Камбер.-- Он и его компания, кажется,
всегда оказываются в гуще событий, не правда ли?
-- По-моему, не секрет, что Мердок добивается весьма важного и
незаслуженного места при дворе,-- ответил Йорам. приподнимая бровь.-- И
может получить его. Боюсь, наш король слишком легко поверил сказке о прежней
несправедливости и личине набожности.
С возмущенным фырканьем в адрес придворных льстецов вообще и барона
Мердока в частности Камбер дернулся, собираясь возразить, и заставил Гьюэра
поспешно отдернуть руку с бритвой. Он пожал плечами, извинился, снова
откинулся головой на спинку и вздохнул; молчаливый Гьюэр снова приступил к
делу. Камбер размышлял о карьеристе-бароне и о возможности завести с Синилом
разговор о нем, как вдруг нанял, что нынче утром Гьюэр необычайно замкнут.
Он складывал бритву и принялся вытирать лицо хозяина с совершенно
несвойственной резкостью.
Гьюэр начал причесывать его, Камбер сел повыше, стараясь незаметно
понаблюдать за юношей и проверить, не привиделась ли ему эта нервозность.
Должно быть, лицо выдало любопытство Камбера, потому что Гьюэр вдруг отвел
глаза и с еще большей неловкостью возился с его густыми медно-серыми
волосами. Закончив, он освободил плечи Камбера от полотенца и смахнул
воображаемые волоски с сутаны хозяина. Казалось, он намеренно избегает
взгляда Камбера.
-- Что-то случилось, Гьюэр? Сегодня ты какой-то расстроенный.
Гьюэр поспешно отвернулся, чтобы взять лиловую шелковую шапочку
епископа. Когда он опустил ее на седины, по его лицу уже ничего нельзя было
прочесть.
-- Ничего не случилось, ваша милость. А что?
-- Да так.
Камбер рассеянно повернулся, чтобы просунуть руки в рукава пурпурной
накидки, которую подавал Йорам. Глаза Гьюэра он снова увидел, принимая из