Страница:
В то время как историк готовил первое издание своих «Войн» (543 — 545 гг.)[115], судьба внешнеполитических планов Византии выглядела вполне благоприятной. Были отвоеваны Северная Африка и Италия. Велисария удостоили великолепного триумфа, радость которого, вне всяких сомнений, разделил и Прокопий[116]. К 550 же году для империи наступила пора крупных потерь. Ее внешняя политика терпела неудачу за неудачей. Прокопия, хорошо помнившего совсем еще недавние победы византийского оружия, постигло жестокое разочарование, империя казалась ему стоящей на краю гибели. Эти настроения и нашли свое отражение в «Тайной истории».
Вполне вероятным поводом к созданию псогоса послужили и личные мотивы его создателя. Опала Велисария, о которой столь драматично говорит Прокопий[117], несомненно, отразилась и на его ближайшем доверенном лице. А слова историка о том, что он не мог положиться «даже на самых близких родственников»[118], позволяют предположить, что и его семейные дела обстояли далеко не благополучно.
В результате опалы своего патрона Прокопий, видимо, потерял и благосклонность двора, и почтение и преданность своих домашних. Как знать, может быть и свою собственную жену имел в виду Прокопий, когда писал, что покровительствуемые императрицей Феодорой женщины позволяли себе многие вольности, а вину возлагали на своих запуганных императрицей мужей?[119]
Как-то один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил, что «Тайная история» — это не историческое сочинение, а политический памфлет, написанный желчью, а не чернилами[120]. Нам представляется, что вернее было бы сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: «И было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, угрюмый и страшащийся коварной смерти»[121].
С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых «Войн», начинается и «Тайная история». Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к «Войнам», эта часть «Тайной истории» находится в согласии с ними и отнюдь им не противоречит. В «Войне с готами», например, Прокопий не раз говорит о враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом[122]. В «Тайной истории» он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.
Не является сплошным вымыслом и упоминание Прокопия в «Тайной истории» о причастности Антонины к трагической судьбе папы Сильверия[123]. Ее имя упоминается в связи с низложением папы, описанном в «Житии Сильверия», где в ее уста вложены слова: «Скажи, папа Сильверий, что мы сделали тебе и римлянам, что ты хочешь предать нас готам?»[124]. Действие происходит в штаб-квартире Велисария в осажденном готами Риме, где (мы имеем в виду штаб-квартиру полководца) присутствовал, возможно, и его советник Прокопий.]
Как очевидец описывает он в главе IV «Тайной истории» сцену в доме Велисария, когда вконец запуганный жестокой императрицей и ее коварной наперсницей — его собственной женой Антониной, — не ведавший страха на поле боя полководец, дрожа и покрываясь нервным потом, ожидал неминуемой смерти от прихода посланца Феодоры, «некоего Квадрата», а затем предавался поистине животной радости, когда смерть его все же миновала[125]. Прокопий, в силу своего положения, был фактически членом дома Велисария, он с восторгом упивался его победами и славой, он горько переживал его промахи, неудачи и падение.
Главы, посвященные теме Велисария, занимают примерно шестую часть «Тайной истории». Остальная ее часть почти всецело посвящена Юстиниану и Феодоре. Здесь отчетливо и настойчиво звучат две темы: разрушение царственной четой внутренних устоев государства, и Юстиниан — воплощение дьявола.
Конечно, в своей критике Юстиниана Прокопий перехлестывает через край, приписывая ему в частности изобретение методов и способов в государственной политике, к которым правители прибегали и до него. Это относится к восходящим к эпохе эллинизма монополиям[126], синоне и эпиболэ[127], к выдаче денежных субсидий варварам. Нельзя не вспомнить здесь, что, по подсчетам современных исследователей, выделяемые Юстинианам варварам средства составляли всего лишь около двух процентов ежегодного дохода имперской казны и что предшественник Юстина Анастасий I, которого так восхваляет Прокопий, гораздо больше заплатил персам, чем Юстиниан[128].
И все же в большинстве своем известия «Тайной истории» находят подтверждение в других источниках того времени, в том числе и в законодательстве самого Юстиниана. О налоговом гнете в тот период достаточно много говорит Иоанн Лид[129], а Юстиниан в своих новеллах требует от правителей провинций больше стараний, с тем чтобы «увеличить доходы казначейства, всячески заботиться о защите его интересов»[130] и ни в коем случае не допускать недоимок[131]. «Государство, — говорит он в 147 новелле, — так сильно увеличивающееся милостью Божьей и вследствие именно этого увеличения вовлеченное в войну с соседними варварами, более чем когда-либо нуждается в деньгах»[132].
Почти каждая страница юстиниановых новелл вполне откровенно свидетельствует о реальности тех пороков администрации Юстиниана, которые бичует Прокопий в главах своей «Тайной истории»[133]. Эти пороки — не тайна и не выдумки ее автора; не будем забывать о том, что уже в «Войне с персами» Прокопий открыто подверг критике первых министров Юстиниана — Иоанна Каппадокийского и Трибониана[134]. Порицает имперских чиновников и его современник Иоанн Лид[135].
Прокопий в «Тайной истории» негодует по поводу вымогательств чиновников казначейства, которые своими махинациями доводили солдат до нищеты, а вот что можно прочесть по этому поводу у Агафия: «Должностные лица, на которых лежала обязанность платить жалованье, считали своим долгом под всевозможными предлогами притеснять солдат и воровать у них пищу. Подобно морской волне, которая приливает и отливает, серебро, посылаемое в армию, уходит из нее и возвращается неизвестно каким путем к месту своего отправления»[136].
В «Тайной истории» Прокопий ставит в упрек Юстиниану его чрезмерную тягу к богословию, наносящую ущерб государственным делам[137]. Эти увлечения императора тоже не составляли тайны для современников, и в «Войне с готами», которая была предназначена для открытой публикации, историк устами армянина Аршака прямо говорит: «Юстиниан постоянно безо всякой охраны сидит до поздней ночи, толкуя с допотопными старцами из духовенства, переворачивая со всем рвением книги христианского учения»[138]. Об этих пристрастиях Юстиниана известно и из других источников[139], в том числе и из новелл Юстиниана[140].
Религиозная нетерпимость в ее жесточайших проявлениях, за что самым резким образом порицает Прокопий Юстиниана в «Тайной истории»[141], несомненно, была свойственна этому императору, который в одной из своих новелл говорит о себе: «Мы питаем ненависть к еретикам»[142].
Некоторое недоумение может вызвать то, что Прокопий, юрист по образованию и положению при Велисарии, явно высказывается здесь против законотворческой деятельности Юстиниана[143]. Но, возможно, он потому и противился новому законодательству, что сам он прошел определенный (причем основательный) курс права и питал почтение к «древним» законам. Вспомним, что изданию новых законов противился и видный юрист того времени, квестор дворца Прокл[144], который в произведениях Прокопия является своего рода антиподом знаменитого квестора Трибониана.
В свое время знаток римского права П. Жиро сказал: «Трибониан наложил варварскую руку на удивительные остатки римской юриспруденции; он испортил, изувечил самое лучшее творение Рима — его гражданское право; он уничтожил Ульпиана, Павла, Папиана, Гая, чтобы только приспособить эти обломки к нуждам греческой империи и построить из них здание, состоящее из лохмотьев»[145]. Оставив в стороне историческую необоснованность подобного суждения, отметим, что, если еще и в XIX в. создание «Свода гражданского права» подвергалось столь суровой критике, то мы отнюдь не в праве порицать за то же самое Прокопия, который, конечно же, штудировал и Ульпиана, и Павла, и Папиана, и Гая, и, возможно, опасался, что созданием Кодекса Юстиниана древнее право римлян будет обречено на гибель.
Серьезным сомнениям в последнее время подвергают исследователи рассказ Прокопия об образе жизни Феодоры до ее вступления в брак с Юстинианом. Английская исследовательница Ав. Камерон, например, в своей фундаментальной монографии о Прокопии вообще отказывается видеть за описанием молодости Феодоры какую бы то ни было реальность[146]. Не вдаваясь в долгие споры относительно образа жизни актрис весьма грубого в своей откровенности жанра, каким был в те времена мим, скажем лишь, что современник и Прокопия, и Феодоры Иоанн Эфесский называет ее εκ του πορνείου[147], что значит — «из публичных женщин».
Известное недоверие вызывает у современных исследователей сообщение Прокопия о причастности императрицы Феодоры к убийству королевы готов Амаласунты[148]. Это известие историка и в самом деле не подтверждено прямо другими надежными источниками, однако известно, что Феодора состояла в секретной переписке с женой короля Теодата Гуделиной и однажды обратилась к ней с какой-то необычной просьбой[149]. Это позволяет предположить, что императрица имела тайные сношения с двором Теодата примерно в то время, когда была убита Амаласунта. Поэтому слова Прокопия, возможно, и не были безосновательной выдумкой.
Итак, мы видим, что при всех преувеличениях фактическая сторона «Тайной истории» находит себе аналогию в других исторических памятниках VI в.
Согласуются с воззрениями его современников и взгляды Прокопия на общество и императорскую власть. Историк едко высмеивает старческое тупоумие императора Юстина[150]. Но эту тему затрагивает также и трактат анонимного автора «Наука управлять», составленный в начале VI в., где выдвигается тезис о необходимости отречения императора в возрасте пятидесяти семи лет[151]. Чешская исследовательница Р. Досталова справедливо видит в этом факте не что иное, как проявление острой критики правления Юстина и его личности[152].
Есть между автором трактата и Прокопием сходство и во взглядах на димы, борьбу которых считает бессмысленной и тот, и другой[153], и на сенат, который должен, по их мнению, обладать большей исполнительной властью[154]. Следует отметить, что и в трактате сенат не фигурирует как восходящее к древнему Риму учреждение, ибо автор говорит о втором, третьем поколении аристократии и считает естественным, чтобы в ее ряды допускались индивидуумы из нижестоящих по положению групп населения, в том числе и из варваров; нормальным считает автор и получение сенаторами содержания из казны[155], что характерно для новой, византийской, а не староримской знати.
Прокопий так же, как и автор трактата, стоит за избрание императора при участии четырех сил: сената, народа, армии и духовенства[156]. Однако для Прокопия, в отличие от автора трактата, оказывается вовсе не важный, чтобы император был избран в согласии с принятыми традициями. Важно, чтобы он соблюдал установленные законы, заботился о процветании государства и благе подданных. Поскольку же Юстиниан, по представлениям историка, низвергая законы, потрясая до самых основ государство и разоряя и губя подданных, делает по существу обратное, он не есть истинный василевс, но тиран, и власть его, и способ правления — тирания[157].
Невольно вспоминается определение понятий «царь» и «тиран», сделанное в начале V в. аристократом и философом Синесием из Кирены: «...Только тот, кто соединяет свои интересы с благом подданных, кто готов страдать, чтобы оградить их от страданий, кто подвергает себя опасности, лишь бы только они жили в мире и безопасности, кто бодрствует днем и ночью, чтобы им не было причинено никакого вреда (вспомним, что, по Прокопию, даже огромная трудоспособность Юстиниана и почти постоянное его бодрствование шли во вред подданным[158]), тот — пастух для овец, государь для людей»[159]. И далее: «царь подчиняет свой нрав закону», для тирана же «собственный нрав служит законом»[160].
Сам Юстиниан утверждал, что «Бог подчинил императору законы, посылая его людям как одушевленный закон»[161]. Между тем сочинения Иоанна Лида и дьякона Агапита свидетельствуют о том, что в Византии VI в. еще были живы представления о том, что в дилемме «Царь и закон» предпочтение должно отдаваться закону[162].
В «Тайной истории» эта идея, так же как и идея Синесия о благополучии государства и подданных как главном условии и цели императора, нашли наиболее яркое воплощение.
Для Прокопия, как мы видим, важен не столько способ прихода к власти, сколько образ правления василевса.
Тесно связанной с представлением о Юстиниане как о тиране является и апокалиптическая линия в «Тайной истории». Сюда относятся рассказы о том, что Юстиниан родился не от человека, а от некоего невидимого демона[163], о видении Феодоре, что она станет супругой владыки демонов[164], о том, как некий монах, явившийся с прошением к императору, отказался от общения с ним, ибо увидел вместо него на троне этого самого владыку демонов[165], а также рассказы о таинственных изменениях, происходивших с телом императора, в частности, рассказ о том, как голова Юстиниана отделялась от туловища, а тело его продолжало двигаться[166]. Сюжет этого рассказа поразительно близок к апокрифическому «Завету Соломона»[167].
Главное же доказательство дьявольской природы Юстиниана, а вместе с ним и его жены, заключается, по Прокопию, в той огромной силе зла, который они обладали, и масштабах вреда, причиненного ими людям[168].
По своей сути рассказ о правлении Юстиниана в «Тайной истории» близок к описанию прихода Антихриста в «Божественных установлениях» Лактанция (IV в.), согласно предсказанию которого Антихрист, воцарившись, потрясет своим правлением мир, смешает божественные и человеческие установления, будет замышлять все новое, изменит законы и учредит свои собственные, будет осквернять, разорять, расхищать и предавать смерти, приводя мир людской в беспорядок и расстройство[169].
Именно таким и предстает в «Тайной истории» Юстиниан. Уподобив его Антихристу, Прокопий смог уяснить себе то, что раньше не поддавалось объяснению: как мог Бог позволить погибнуть Антиохии[170], да и самой империи дойти до такого плачевного состояния. Ответ заключался в том, что во главе империи стоял не помазанник Божий, а Антихрист.
Разумеется, впечатление об эпохе Юстиниана как о конце света страдает преувеличением, как страдает известным преувеличением вся картина правления Юстиниана в «Тайной истории». Но как она близка к тому, что сказал не выдержавший тяжести юстинианова наследия и сошедший по этой причине с ума его преемник Юстин II: «Мы нашли казну разоренной долгами и доведенной до крайней нищеты, и армию до такой степени расстроенной, что государство предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров»[171].
Произведения Прокопия в разное время давали обильный материал для ученых сочинений, художественной литературы и кинофильмов. Нам представляется, что читателю окажется небезынтересным самому познакомиться с источником всех версий и трактовок надолго оставшейся в памяти людей блестящей и трагической эпохи Юстиниана.
Список сокращений
Т.И. — Прокопий Кесарийский. Тайная история/ Пер. С. П. Кондратьева//ВДИ. 1938. № 4. С. 273 — 360
AASS — Acta Sanctorum. Antwerpen; Bruxelles
Agath. — Agathiae Myrinaei Historiarum libri quinque/Rec. R. Keydell//CFHB. B., 1967
Amm. Marc. — Ammianus Marcellinus. Rerum gestarum libriqui supersunt/Reç. С. U. Clark. В., 1910 — 1915
B.G. — De Bello Gothico // Procopii Caesariensis Opera Omnia/Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1963. Vol. 2
B.P. — De Bello Persico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1962. Vol. l. P. 1 — 304
B.V. — De Bello Vandalico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1962. Vol. l. P. 305 — 552
Candid. — Candidi Fragmenta//FHG. T. 4.
Cedr. — Georgius Cedrenus Ioannis Scylitzae Compendium historiarum / Ope ab I. Bekkero. Bonnae, 1838. Vol. l
CFHB — Corpus Fontium Historiae Byzantinae
CIL — Corpus Inscriptionum Latinarum
C.J. — Codex Iustinianus / Ed. P. Krüger // Corpus Iuris Civilis. B., 1954. Vol. 2
Chron. Pasch. — Chronicon Paschale / Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1832. Vol. l.
Coripp. — Corippus. Iohannidos seu de bellis Libycis libri VIII/Ed. l. Partsch//MGH. AA. 1897. T.3
C.Th. — Codex Theodosianus / Ed. Th. Mommsen. 1905
De aed. — De aedificiis/Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1964, Vol.. 4
De cer. — Constantini Porphyrogeniti De ceremonia aulae byzantinae libri duo//Rec. I. I. Reiskii. Bonnae, 1929
Dion. Hal. — Dionysii Halicarnassensis Antiquitatum romanorum quae supersunt / Ed. C. Jacoby. Lpz. 1885 — 1925. Vol. 1 — 5
Euagr. — Euagrius. The Ecclesiastical History/Ed. J. Bidez and L. Parmentier. L., 1898
Ex. de ins. — Excerpta histories iussu imp. Constantini Porphyrogeniti Vol. 3: Excerpla de insidiis. B., 1905
FHG — Fragmenta historicorum graecorum / Ed. C: Müller. P.
Glycas — Michaelis Glycae Annales/Rec. I. Bekkerus. Bonnae, 1836
H.a. — Historia arcana//Procopii Caesariensia Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1963. VoL 3.
Herod. — Herodoti Historiae / Вес. С. Hude. Oxonii, 1912. Vol. 1 — 2
HGM — Historici graeci minores. Lipsiae, 1871.
H.W. — History of the Wars // Procopius with an English translation/Ed. H. B. Dewing. Cambridge (Mass.), 1954 (Vol. 1); 1916 (Vol. 2)
Hydat. Chron. — Hydatius Lemicensis. Chronicon / Ed. Th. Mommsen//MGH. AA. 1894. T. 11.
Ioan. Ant. — Ioannis Antiocheni Fragmenta / Ed. C. Müller//FHG. 1851, 1870. Vol. 4, 5
Ioan. Lyd. — Ioannis Lydi De magistratibus populi Romani libri tres/Ed. R. Wuensch, Lipsiae, 1903
Iord. Get. — Iordanis Getica / Ed. Th. Mommsen // MGH. AA. 1882. T. 5
Iord. Rom. — Iordanis Romana / Ed. Th. Mommsen // MGH. AA. T. 5.
Josh. Styl. — Joshua the Stylite. The Chronicle Composed in Syriac A D. 507. Cambridge, 1882
Malal. — Ioannis Malalae Chronographia / Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1831
Marcel. Com. — Marcellini Comiti Chronicon // MGH. AA. T. 9. Vol. 2. Fasc. 1
Menandr. — Menandri Protectoris Fragmenta // HGM. Vol. 2
MGH. AA — Monumenta Germaniae Historica. Auctores antiquissimi. Hannover; Berlin.
Nic. Chon. — Nicetae Choniatae Historia / Ed, I. Bekker. Bonnae, 1835
Nöldeke — Tabari — Tabari. Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden / Übers, von Th. Nöldeke. Leyden, 1879.
Nov. — Novellae / Ed. R. Scholl, G. Kroll // Corpus Iuris Civilis. B., 1954. Vol. 3.
Nov. Marc. — Marcian. Novellae/Ed. P. Meyer, Th. Mommsen. B., 1905
PG — J.-P. Migne. Patrologiae cursus completus. Series graeca. P.
Prisci fr. — Priscas Panites. Fragmenta // FHG. P., 1851. T. 4
S.H. — Secret History /l Procopias... I Ed. H. B. Dewing. L., 1935. Vol. 6
Sidon. Apoll. — Sidonii Apollinaris Carmina / Ed. C. Lütjohann // MGH. AA. 1887. T. 8
Strab. — Strabonis Geographia / Hrsg. von W. Aly. Bonn, 1868 — 1972. Vol. 1 — 2.
Synes. De regno — Synesii Cyrenensis De regno // Synesii Cyrenensis Hymni et opuscula / Ed. N. Terzaghi. Roma, 1944
Theoph. — Theophanis Chronographia / Вес. С. de Boor. Lipsiae, 1883. Vol. l
Theoph. Sym. — Theophylacti Simocattae Historiae / Ed. C. De Boor. Lipsiae, 1887
Victor de Vita — Victor Vitensis Historia persecutionis Africanae Provinciae / Ed. C. Helm // MGH. AA. 1879. T. 3
W. I, III, IV — Prokop. Werke / Ed. O. Veh. München, 1961. Bd. l, 3, 4.
Zach. — Zacharias Rhetor. Die sogenannte Kirchengeschichte / Ed. K. Ahrens, G. Krüger. Lpz., 1889.
ВВ — Византийский временник. Москва
ВДИ — Вестник древней истории. Москва
Byz. — Byzantion. Bruxelles
BZ — Byzantinische Zeitschrift. München
DOP — Dumbarton Oaks Papers Washington
GBBS — Greek, Roman and Byzantine Studies. Durham
JÖBG — Jahrbuch der österreichischen byzantinischen Gesellschaft. Graz; Köln.
PLRE. I. — Jones A. B. M., Martindale J. R, Morris J. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1971. VoL 1.
PLRE. II — Martindale J. R. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1980. Vol. 2
BE — Pauly — Wissowa — Kroll — Mittelbaus. Realencyclopädie der classischen Altertumwissenschaft. Stuttgart
Меры линейные, объема, весовые и денежные единицы, единицы счета, упомянутые в произведениях Прокопия
Стадия (греко-римская) = 176,6 м
День пути пешехода налегке = 210 стадиям (ок. 37 км)
Мерка хлебная (хойник) — хлебная мера, достаточная для однодневного пропитания = 1,094 л
Номисма (солид) — 1/72 либры золота
Статор — золотая монета, стоимость которой колебалась зд. равна номисме
Обол — медная монета, равная 40 нуммиям (мелкая медная монета)
Фолл = оболу
Византийские титулы и должности[1]
Вполне вероятным поводом к созданию псогоса послужили и личные мотивы его создателя. Опала Велисария, о которой столь драматично говорит Прокопий[117], несомненно, отразилась и на его ближайшем доверенном лице. А слова историка о том, что он не мог положиться «даже на самых близких родственников»[118], позволяют предположить, что и его семейные дела обстояли далеко не благополучно.
В результате опалы своего патрона Прокопий, видимо, потерял и благосклонность двора, и почтение и преданность своих домашних. Как знать, может быть и свою собственную жену имел в виду Прокопий, когда писал, что покровительствуемые императрицей Феодорой женщины позволяли себе многие вольности, а вину возлагали на своих запуганных императрицей мужей?[119]
Как-то один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил, что «Тайная история» — это не историческое сочинение, а политический памфлет, написанный желчью, а не чернилами[120]. Нам представляется, что вернее было бы сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: «И было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, угрюмый и страшащийся коварной смерти»[121].
С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых «Войн», начинается и «Тайная история». Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к «Войнам», эта часть «Тайной истории» находится в согласии с ними и отнюдь им не противоречит. В «Войне с готами», например, Прокопий не раз говорит о враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом[122]. В «Тайной истории» он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.
Не является сплошным вымыслом и упоминание Прокопия в «Тайной истории» о причастности Антонины к трагической судьбе папы Сильверия[123]. Ее имя упоминается в связи с низложением папы, описанном в «Житии Сильверия», где в ее уста вложены слова: «Скажи, папа Сильверий, что мы сделали тебе и римлянам, что ты хочешь предать нас готам?»[124]. Действие происходит в штаб-квартире Велисария в осажденном готами Риме, где (мы имеем в виду штаб-квартиру полководца) присутствовал, возможно, и его советник Прокопий.]
Как очевидец описывает он в главе IV «Тайной истории» сцену в доме Велисария, когда вконец запуганный жестокой императрицей и ее коварной наперсницей — его собственной женой Антониной, — не ведавший страха на поле боя полководец, дрожа и покрываясь нервным потом, ожидал неминуемой смерти от прихода посланца Феодоры, «некоего Квадрата», а затем предавался поистине животной радости, когда смерть его все же миновала[125]. Прокопий, в силу своего положения, был фактически членом дома Велисария, он с восторгом упивался его победами и славой, он горько переживал его промахи, неудачи и падение.
Главы, посвященные теме Велисария, занимают примерно шестую часть «Тайной истории». Остальная ее часть почти всецело посвящена Юстиниану и Феодоре. Здесь отчетливо и настойчиво звучат две темы: разрушение царственной четой внутренних устоев государства, и Юстиниан — воплощение дьявола.
Конечно, в своей критике Юстиниана Прокопий перехлестывает через край, приписывая ему в частности изобретение методов и способов в государственной политике, к которым правители прибегали и до него. Это относится к восходящим к эпохе эллинизма монополиям[126], синоне и эпиболэ[127], к выдаче денежных субсидий варварам. Нельзя не вспомнить здесь, что, по подсчетам современных исследователей, выделяемые Юстинианам варварам средства составляли всего лишь около двух процентов ежегодного дохода имперской казны и что предшественник Юстина Анастасий I, которого так восхваляет Прокопий, гораздо больше заплатил персам, чем Юстиниан[128].
И все же в большинстве своем известия «Тайной истории» находят подтверждение в других источниках того времени, в том числе и в законодательстве самого Юстиниана. О налоговом гнете в тот период достаточно много говорит Иоанн Лид[129], а Юстиниан в своих новеллах требует от правителей провинций больше стараний, с тем чтобы «увеличить доходы казначейства, всячески заботиться о защите его интересов»[130] и ни в коем случае не допускать недоимок[131]. «Государство, — говорит он в 147 новелле, — так сильно увеличивающееся милостью Божьей и вследствие именно этого увеличения вовлеченное в войну с соседними варварами, более чем когда-либо нуждается в деньгах»[132].
Почти каждая страница юстиниановых новелл вполне откровенно свидетельствует о реальности тех пороков администрации Юстиниана, которые бичует Прокопий в главах своей «Тайной истории»[133]. Эти пороки — не тайна и не выдумки ее автора; не будем забывать о том, что уже в «Войне с персами» Прокопий открыто подверг критике первых министров Юстиниана — Иоанна Каппадокийского и Трибониана[134]. Порицает имперских чиновников и его современник Иоанн Лид[135].
Прокопий в «Тайной истории» негодует по поводу вымогательств чиновников казначейства, которые своими махинациями доводили солдат до нищеты, а вот что можно прочесть по этому поводу у Агафия: «Должностные лица, на которых лежала обязанность платить жалованье, считали своим долгом под всевозможными предлогами притеснять солдат и воровать у них пищу. Подобно морской волне, которая приливает и отливает, серебро, посылаемое в армию, уходит из нее и возвращается неизвестно каким путем к месту своего отправления»[136].
В «Тайной истории» Прокопий ставит в упрек Юстиниану его чрезмерную тягу к богословию, наносящую ущерб государственным делам[137]. Эти увлечения императора тоже не составляли тайны для современников, и в «Войне с готами», которая была предназначена для открытой публикации, историк устами армянина Аршака прямо говорит: «Юстиниан постоянно безо всякой охраны сидит до поздней ночи, толкуя с допотопными старцами из духовенства, переворачивая со всем рвением книги христианского учения»[138]. Об этих пристрастиях Юстиниана известно и из других источников[139], в том числе и из новелл Юстиниана[140].
Религиозная нетерпимость в ее жесточайших проявлениях, за что самым резким образом порицает Прокопий Юстиниана в «Тайной истории»[141], несомненно, была свойственна этому императору, который в одной из своих новелл говорит о себе: «Мы питаем ненависть к еретикам»[142].
Некоторое недоумение может вызвать то, что Прокопий, юрист по образованию и положению при Велисарии, явно высказывается здесь против законотворческой деятельности Юстиниана[143]. Но, возможно, он потому и противился новому законодательству, что сам он прошел определенный (причем основательный) курс права и питал почтение к «древним» законам. Вспомним, что изданию новых законов противился и видный юрист того времени, квестор дворца Прокл[144], который в произведениях Прокопия является своего рода антиподом знаменитого квестора Трибониана.
В свое время знаток римского права П. Жиро сказал: «Трибониан наложил варварскую руку на удивительные остатки римской юриспруденции; он испортил, изувечил самое лучшее творение Рима — его гражданское право; он уничтожил Ульпиана, Павла, Папиана, Гая, чтобы только приспособить эти обломки к нуждам греческой империи и построить из них здание, состоящее из лохмотьев»[145]. Оставив в стороне историческую необоснованность подобного суждения, отметим, что, если еще и в XIX в. создание «Свода гражданского права» подвергалось столь суровой критике, то мы отнюдь не в праве порицать за то же самое Прокопия, который, конечно же, штудировал и Ульпиана, и Павла, и Папиана, и Гая, и, возможно, опасался, что созданием Кодекса Юстиниана древнее право римлян будет обречено на гибель.
Серьезным сомнениям в последнее время подвергают исследователи рассказ Прокопия об образе жизни Феодоры до ее вступления в брак с Юстинианом. Английская исследовательница Ав. Камерон, например, в своей фундаментальной монографии о Прокопии вообще отказывается видеть за описанием молодости Феодоры какую бы то ни было реальность[146]. Не вдаваясь в долгие споры относительно образа жизни актрис весьма грубого в своей откровенности жанра, каким был в те времена мим, скажем лишь, что современник и Прокопия, и Феодоры Иоанн Эфесский называет ее εκ του πορνείου[147], что значит — «из публичных женщин».
Известное недоверие вызывает у современных исследователей сообщение Прокопия о причастности императрицы Феодоры к убийству королевы готов Амаласунты[148]. Это известие историка и в самом деле не подтверждено прямо другими надежными источниками, однако известно, что Феодора состояла в секретной переписке с женой короля Теодата Гуделиной и однажды обратилась к ней с какой-то необычной просьбой[149]. Это позволяет предположить, что императрица имела тайные сношения с двором Теодата примерно в то время, когда была убита Амаласунта. Поэтому слова Прокопия, возможно, и не были безосновательной выдумкой.
Итак, мы видим, что при всех преувеличениях фактическая сторона «Тайной истории» находит себе аналогию в других исторических памятниках VI в.
Согласуются с воззрениями его современников и взгляды Прокопия на общество и императорскую власть. Историк едко высмеивает старческое тупоумие императора Юстина[150]. Но эту тему затрагивает также и трактат анонимного автора «Наука управлять», составленный в начале VI в., где выдвигается тезис о необходимости отречения императора в возрасте пятидесяти семи лет[151]. Чешская исследовательница Р. Досталова справедливо видит в этом факте не что иное, как проявление острой критики правления Юстина и его личности[152].
Есть между автором трактата и Прокопием сходство и во взглядах на димы, борьбу которых считает бессмысленной и тот, и другой[153], и на сенат, который должен, по их мнению, обладать большей исполнительной властью[154]. Следует отметить, что и в трактате сенат не фигурирует как восходящее к древнему Риму учреждение, ибо автор говорит о втором, третьем поколении аристократии и считает естественным, чтобы в ее ряды допускались индивидуумы из нижестоящих по положению групп населения, в том числе и из варваров; нормальным считает автор и получение сенаторами содержания из казны[155], что характерно для новой, византийской, а не староримской знати.
Прокопий так же, как и автор трактата, стоит за избрание императора при участии четырех сил: сената, народа, армии и духовенства[156]. Однако для Прокопия, в отличие от автора трактата, оказывается вовсе не важный, чтобы император был избран в согласии с принятыми традициями. Важно, чтобы он соблюдал установленные законы, заботился о процветании государства и благе подданных. Поскольку же Юстиниан, по представлениям историка, низвергая законы, потрясая до самых основ государство и разоряя и губя подданных, делает по существу обратное, он не есть истинный василевс, но тиран, и власть его, и способ правления — тирания[157].
Невольно вспоминается определение понятий «царь» и «тиран», сделанное в начале V в. аристократом и философом Синесием из Кирены: «...Только тот, кто соединяет свои интересы с благом подданных, кто готов страдать, чтобы оградить их от страданий, кто подвергает себя опасности, лишь бы только они жили в мире и безопасности, кто бодрствует днем и ночью, чтобы им не было причинено никакого вреда (вспомним, что, по Прокопию, даже огромная трудоспособность Юстиниана и почти постоянное его бодрствование шли во вред подданным[158]), тот — пастух для овец, государь для людей»[159]. И далее: «царь подчиняет свой нрав закону», для тирана же «собственный нрав служит законом»[160].
Сам Юстиниан утверждал, что «Бог подчинил императору законы, посылая его людям как одушевленный закон»[161]. Между тем сочинения Иоанна Лида и дьякона Агапита свидетельствуют о том, что в Византии VI в. еще были живы представления о том, что в дилемме «Царь и закон» предпочтение должно отдаваться закону[162].
В «Тайной истории» эта идея, так же как и идея Синесия о благополучии государства и подданных как главном условии и цели императора, нашли наиболее яркое воплощение.
Для Прокопия, как мы видим, важен не столько способ прихода к власти, сколько образ правления василевса.
Тесно связанной с представлением о Юстиниане как о тиране является и апокалиптическая линия в «Тайной истории». Сюда относятся рассказы о том, что Юстиниан родился не от человека, а от некоего невидимого демона[163], о видении Феодоре, что она станет супругой владыки демонов[164], о том, как некий монах, явившийся с прошением к императору, отказался от общения с ним, ибо увидел вместо него на троне этого самого владыку демонов[165], а также рассказы о таинственных изменениях, происходивших с телом императора, в частности, рассказ о том, как голова Юстиниана отделялась от туловища, а тело его продолжало двигаться[166]. Сюжет этого рассказа поразительно близок к апокрифическому «Завету Соломона»[167].
Главное же доказательство дьявольской природы Юстиниана, а вместе с ним и его жены, заключается, по Прокопию, в той огромной силе зла, который они обладали, и масштабах вреда, причиненного ими людям[168].
По своей сути рассказ о правлении Юстиниана в «Тайной истории» близок к описанию прихода Антихриста в «Божественных установлениях» Лактанция (IV в.), согласно предсказанию которого Антихрист, воцарившись, потрясет своим правлением мир, смешает божественные и человеческие установления, будет замышлять все новое, изменит законы и учредит свои собственные, будет осквернять, разорять, расхищать и предавать смерти, приводя мир людской в беспорядок и расстройство[169].
Именно таким и предстает в «Тайной истории» Юстиниан. Уподобив его Антихристу, Прокопий смог уяснить себе то, что раньше не поддавалось объяснению: как мог Бог позволить погибнуть Антиохии[170], да и самой империи дойти до такого плачевного состояния. Ответ заключался в том, что во главе империи стоял не помазанник Божий, а Антихрист.
Разумеется, впечатление об эпохе Юстиниана как о конце света страдает преувеличением, как страдает известным преувеличением вся картина правления Юстиниана в «Тайной истории». Но как она близка к тому, что сказал не выдержавший тяжести юстинианова наследия и сошедший по этой причине с ума его преемник Юстин II: «Мы нашли казну разоренной долгами и доведенной до крайней нищеты, и армию до такой степени расстроенной, что государство предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров»[171].
Произведения Прокопия в разное время давали обильный материал для ученых сочинений, художественной литературы и кинофильмов. Нам представляется, что читателю окажется небезынтересным самому познакомиться с источником всех версий и трактовок надолго оставшейся в памяти людей блестящей и трагической эпохи Юстиниана.
* * *
В заключение считаю своим приятным долгом выразить огромную благодарность проф. А. П. Каждану за ценные консультации, касающиеся всего издания, и проф. Е. Саради-Менделовичи, обсудившей со мной ряд спорных мест, особенно «Тайной истории». Я также бесконечно признательна научному центру Дамбартон Оукс (США, Вашингтон), возглавляемому проф. А. Лайу, за великолепную возможность, предоставившуюся мне летом 1992 г., познакомиться с отсутствующей в России литературой и изданиями сочинений Прокопия Кесарийского, в частности переводами их: на различные европейские языки.
Список сокращений
Источники
Геродот — Геродот. История в девяти книгах / Пер. Г. А. Стратановского (Памятники исторической мысли). Л., 1972Т.И. — Прокопий Кесарийский. Тайная история/ Пер. С. П. Кондратьева//ВДИ. 1938. № 4. С. 273 — 360
AASS — Acta Sanctorum. Antwerpen; Bruxelles
Agath. — Agathiae Myrinaei Historiarum libri quinque/Rec. R. Keydell//CFHB. B., 1967
Amm. Marc. — Ammianus Marcellinus. Rerum gestarum libriqui supersunt/Reç. С. U. Clark. В., 1910 — 1915
B.G. — De Bello Gothico // Procopii Caesariensis Opera Omnia/Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1963. Vol. 2
B.P. — De Bello Persico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1962. Vol. l. P. 1 — 304
B.V. — De Bello Vandalico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1962. Vol. l. P. 305 — 552
Candid. — Candidi Fragmenta//FHG. T. 4.
Cedr. — Georgius Cedrenus Ioannis Scylitzae Compendium historiarum / Ope ab I. Bekkero. Bonnae, 1838. Vol. l
CFHB — Corpus Fontium Historiae Byzantinae
CIL — Corpus Inscriptionum Latinarum
C.J. — Codex Iustinianus / Ed. P. Krüger // Corpus Iuris Civilis. B., 1954. Vol. 2
Chron. Pasch. — Chronicon Paschale / Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1832. Vol. l.
Coripp. — Corippus. Iohannidos seu de bellis Libycis libri VIII/Ed. l. Partsch//MGH. AA. 1897. T.3
C.Th. — Codex Theodosianus / Ed. Th. Mommsen. 1905
De aed. — De aedificiis/Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1964, Vol.. 4
De cer. — Constantini Porphyrogeniti De ceremonia aulae byzantinae libri duo//Rec. I. I. Reiskii. Bonnae, 1929
Dion. Hal. — Dionysii Halicarnassensis Antiquitatum romanorum quae supersunt / Ed. C. Jacoby. Lpz. 1885 — 1925. Vol. 1 — 5
Euagr. — Euagrius. The Ecclesiastical History/Ed. J. Bidez and L. Parmentier. L., 1898
Ex. de ins. — Excerpta histories iussu imp. Constantini Porphyrogeniti Vol. 3: Excerpla de insidiis. B., 1905
FHG — Fragmenta historicorum graecorum / Ed. C: Müller. P.
Glycas — Michaelis Glycae Annales/Rec. I. Bekkerus. Bonnae, 1836
H.a. — Historia arcana//Procopii Caesariensia Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1963. VoL 3.
Herod. — Herodoti Historiae / Вес. С. Hude. Oxonii, 1912. Vol. 1 — 2
HGM — Historici graeci minores. Lipsiae, 1871.
H.W. — History of the Wars // Procopius with an English translation/Ed. H. B. Dewing. Cambridge (Mass.), 1954 (Vol. 1); 1916 (Vol. 2)
Hydat. Chron. — Hydatius Lemicensis. Chronicon / Ed. Th. Mommsen//MGH. AA. 1894. T. 11.
Ioan. Ant. — Ioannis Antiocheni Fragmenta / Ed. C. Müller//FHG. 1851, 1870. Vol. 4, 5
Ioan. Lyd. — Ioannis Lydi De magistratibus populi Romani libri tres/Ed. R. Wuensch, Lipsiae, 1903
Iord. Get. — Iordanis Getica / Ed. Th. Mommsen // MGH. AA. 1882. T. 5
Iord. Rom. — Iordanis Romana / Ed. Th. Mommsen // MGH. AA. T. 5.
Josh. Styl. — Joshua the Stylite. The Chronicle Composed in Syriac A D. 507. Cambridge, 1882
Malal. — Ioannis Malalae Chronographia / Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1831
Marcel. Com. — Marcellini Comiti Chronicon // MGH. AA. T. 9. Vol. 2. Fasc. 1
Menandr. — Menandri Protectoris Fragmenta // HGM. Vol. 2
MGH. AA — Monumenta Germaniae Historica. Auctores antiquissimi. Hannover; Berlin.
Nic. Chon. — Nicetae Choniatae Historia / Ed, I. Bekker. Bonnae, 1835
Nöldeke — Tabari — Tabari. Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden / Übers, von Th. Nöldeke. Leyden, 1879.
Nov. — Novellae / Ed. R. Scholl, G. Kroll // Corpus Iuris Civilis. B., 1954. Vol. 3.
Nov. Marc. — Marcian. Novellae/Ed. P. Meyer, Th. Mommsen. B., 1905
PG — J.-P. Migne. Patrologiae cursus completus. Series graeca. P.
Prisci fr. — Priscas Panites. Fragmenta // FHG. P., 1851. T. 4
S.H. — Secret History /l Procopias... I Ed. H. B. Dewing. L., 1935. Vol. 6
Sidon. Apoll. — Sidonii Apollinaris Carmina / Ed. C. Lütjohann // MGH. AA. 1887. T. 8
Strab. — Strabonis Geographia / Hrsg. von W. Aly. Bonn, 1868 — 1972. Vol. 1 — 2.
Synes. De regno — Synesii Cyrenensis De regno // Synesii Cyrenensis Hymni et opuscula / Ed. N. Terzaghi. Roma, 1944
Theoph. — Theophanis Chronographia / Вес. С. de Boor. Lipsiae, 1883. Vol. l
Theoph. Sym. — Theophylacti Simocattae Historiae / Ed. C. De Boor. Lipsiae, 1887
Victor de Vita — Victor Vitensis Historia persecutionis Africanae Provinciae / Ed. C. Helm // MGH. AA. 1879. T. 3
W. I, III, IV — Prokop. Werke / Ed. O. Veh. München, 1961. Bd. l, 3, 4.
Zach. — Zacharias Rhetor. Die sogenannte Kirchengeschichte / Ed. K. Ahrens, G. Krüger. Lpz., 1889.
Справочные и периодические издания
АДСВ — Античная древность и средние века. СвердловскВВ — Византийский временник. Москва
ВДИ — Вестник древней истории. Москва
Byz. — Byzantion. Bruxelles
BZ — Byzantinische Zeitschrift. München
DOP — Dumbarton Oaks Papers Washington
GBBS — Greek, Roman and Byzantine Studies. Durham
JÖBG — Jahrbuch der österreichischen byzantinischen Gesellschaft. Graz; Köln.
PLRE. I. — Jones A. B. M., Martindale J. R, Morris J. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1971. VoL 1.
PLRE. II — Martindale J. R. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1980. Vol. 2
BE — Pauly — Wissowa — Kroll — Mittelbaus. Realencyclopädie der classischen Altertumwissenschaft. Stuttgart
Меры линейные, объема, весовые и денежные единицы, единицы счета, упомянутые в произведениях Прокопия
Меры линейные
Фут = 0,2963 мСтадия (греко-римская) = 176,6 м
День пути пешехода налегке = 210 стадиям (ок. 37 км)
Меры объема
Медимн = 52,53 лМерка хлебная (хойник) — хлебная мера, достаточная для однодневного пропитания = 1,094 л
Меры веса
Либра (фунт) = 327,45 г Унция = 27,3 гДенежные единицы
Кентинарий = 100 либр золотаНомисма (солид) — 1/72 либры золота
Статор — золотая монета, стоимость которой колебалась зд. равна номисме
Обол — медная монета, равная 40 нуммиям (мелкая медная монета)
Фолл = оболу
Единицы счета
Мириада = 10000
Византийские титулы и должности[1]
Автократор — император, самодержец
Agens in rebus (магистриан) — чиновник, находившийся в подчинении магистра оффиций, отсюда его обиходное название — магистриан. Круг обязанностей этих чиновников был весьма разнообразен: они направлялись с различными поручениями в провинции, откуда писали отчеты о положении дел, инспектировали государственную почту, морские перевозки, оружейные мастерские. По завершении срока службы они назначались (на год или два) начальниками канцелярий префектур претория, префектуры Константинополя, а также начальниками канцелярий викариев и военачальников
Асекретис (асикрит) — секретарь тайной канцелярии императора, лицо, принадлежавшее к высшему разряду императорских секретарей
Архиерей — обобщенное обозначение церковных деятелей высокого ранга (патриарх, епископы)
Agens in rebus (магистриан) — чиновник, находившийся в подчинении магистра оффиций, отсюда его обиходное название — магистриан. Круг обязанностей этих чиновников был весьма разнообразен: они направлялись с различными поручениями в провинции, откуда писали отчеты о положении дел, инспектировали государственную почту, морские перевозки, оружейные мастерские. По завершении срока службы они назначались (на год или два) начальниками канцелярий префектур претория, префектуры Константинополя, а также начальниками канцелярий викариев и военачальников
Асекретис (асикрит) — секретарь тайной канцелярии императора, лицо, принадлежавшее к высшему разряду императорских секретарей
Архиерей — обобщенное обозначение церковных деятелей высокого ранга (патриарх, епископы)