Страница:
приговорили кого-то из мятежников к смерти. Объединившись и договорившись друг с другом, члены обеих партий захватили тех, кого вели (на казнь) и тут же, ворвавшись в тюрьму[184], освободили всех заключенных там за мятеж или иное преступление. (8) Лица же, находившиеся на службе у городских властей, были убиты безо всякой причины. Благонамеренные граждане бежали на противолежащий материк. Город был подожжен, словно он находился в руках неприятелей. (9) Храм Софии[185], бани Зевксипп[186] и царский дворец от пропилеи[187] до дома Ареса погибли в пламени, тогда же погибли оба больших портика[188], простиравшиеся до площади, носящей имя Константина[189], [а также] многие дома богатых людей и большие богатства. (10) Василевс с супругой и некоторые из сенаторов, запершись во дворце, пребывали в бездействии[190]. Димы подавали друг другу знак словом «побеждай» (Ника)[191], и от этого мятеж до сих пор известен под названием «Ника».
(11) В то время эпархом двора был Иоанн Каппадокийский[192], Трибониан же, родом из Памфилии, был советником василевса[193]. Римляне называют такого человека квестором. (12) Первый из них, Иоанн, не отличался ни ученостью, ни образованием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех известных мне людей он был самым одаренным от природы. (13) Его отличала необычайная способность постигнуть необходимое и умение найти выход из самых затруднительных обстоятельств. Самый скверный из всех людей, он использовал свои способности исключительно на дурное. До него не доходило слово Божье, и не было у него человеческого стыда. Ради наживы он погубил жизни многих людей и разрушил целые города. (14) Награбив за короткое время большие деньги, он предался не знающему границ пьянству. Грабя до полудня имущество подданных, остальное время он пил и предавался разврату. (15) Он никогда не мог обуздать себя, ел до пресыщения и рвоты и всегда был готов воровать деньги, но еще более же был способен расточать их и тратить. Таков был Иоанн. (16) Трибониан был талантлив от природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов торговать правосудием; с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды.
(17) Пока в народе шли раздоры из-за названий цветов, никто не говорил о том, что эти люди наносят вред государству. Когда же [димы], придя к согласию, как мной уже было сказано, подняли мятеж, по всему городу начали раздаваться оскорбительные речи в их адрес, и их стали искать с тем, чтобы убить. Поэтому василевс, желая угодить народу, тотчас отстранил их от должности. (18) Эпархом двора он назначил патрикия Фоку, человека благоразумного и чрезвычайно радеющего о соблюдении закона[194]; Василиду же, прославившемуся среди патрикиев справедливостью и во всех отношениях достойному[195], он приказал занять должность квестора. (19) Однако мятеж разгорался с прежней силой. На пятый день мятежа[196] поздним вечером василевс Юстиниан приказал Ипатию[197] и Помпею[198], племянникам ранее правившего Анастасия, как можно быстрее отправиться домой; то ли он подозревал их в посягательстве на свою жизнь, то ли сама судьба вела их к этому, (20) Те же, испугавшись, как бы народ не принудил их принять царскую власть, как то и случилось, сказали, что поступят неблагоразумно, если оставят василевса в минуту опасности. (21) Услышав это, василевс Юстиниан тем больше стал их подозревать и еще настойчивее приказал им удалиться[199]. Таким образом оба они были отведены домой и, пока не прошла ночь, пребывали там в бездействии.
(22) На следующий день с восходом солнца в народе распространилось известие, что оба они удалены из дворца. Весь народ поспешил к ним, провозглашая Ипатия василевсом, и повел его на площадь с тем, чтобы он принял царскую власть. (23) Жена же Ипатия, Мария, женщина разумная и известная своей рассудительностью, удерживала мужа и не пускала его, громко стеная и взывая ко всем близким, что димы ведут его на смерть[200]. (24) Когда же, однако, толпа превозмогла ее, она против воли отпустила мужа, и народ, приведя его против его собственного желания на форум Константина, призывал принять царскую власть. Поскольку же у них не было ни диадемы, ни чего-либо другого, чем полагается увенчивать василевса, ему возложили на голову золотую цепь и провозгласили василевсом римлян. (25) Когда в скором времени собрались и сенаторы[201], которые отсутствовали тогда во дворце, много было высказано мнений, что следует идти на штурм дворца. (26) Сенатор же Ориген сказал следующее; «Римляне, настоящее положение дел не может разрешиться иначе, как войною. Война и царская власть, по всеобщему разумению, являются самыми важными из человеческих дел. (27) Великие же дела разрешаются не в короткий срок, но лишь по здравому размышлению В в результате долгих физических усилий, требующих от человека немало времени. (28) Если мы пойдем сейчас на противника, то все у нас повиснет на волоске, мы все подвергнем риску и за все то, что произойдет, мы будем либо благодарить судьбу, либо сетовать на нее. (29) Ведь дела, которые совершаются в спешке, во многом зависят от могущества судьбы. Если же мы будем устраивать наши дела не торопясь, то даже и не желая того, мы сможем захватить Юстиниана во дворце, а он будет рад, если кто-нибудь позволит ему бежать. (30) Презираемая власть обычно рушится, поскольку силы покидают ее с каждым днем. У нас есть и другие дворцы, Плакиллианы[202] и Еленианы[203], откуда этому василевсу [Ипатию] можно будет вести войну и устраивать другие дела наилучшим образом»[204]. (31) Так сказал Ориген. Прочие же, как в обычае у толпы, стояли за немедленные действия, полагая, что быстрота поступков сулит выгоду. Не менее других того же мнения придерживался и Ипатий (видно, суждено было, чтобы с ним случилось несчастье), приказавший двинуться дорогой на ипподром[205]. Некоторые говорят, что он с умыслом пошел туда, храня верность василевсу.
(32) Василевс Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. (33) И вот василиса Феодора сказала следующее: «Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли.женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. (34) Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. (35) По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение, и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. (36) Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это не трудно. (37) У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть — прекрасный саван»[206]. (38) Так сказала василиса Феодора. Слова ее воодушевили всех, и вновь обретя утраченное мужество, они начали обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной. (39) Солдаты, как те, на которых была возложена охрана дворца, так и все остальные, не проявляли преданности василевсу, но и не хотели явно принимать участия в деле, ожидая, каков будет исход событий[207]. (40) Все свои надежды василевс возлагал на Велисария и Мунда[208]. Один из них, Велисарий, только что вернулся с войны с персами и привел с собой, помимо достойной свиты, состоящей из сильных людей, множество испытанных в битвах и опасностях войны копьеносцев и щитоносцев. (41) Мунд же, назначенный стратигом Иллирии, по воле случая вызванный в Визáнтий по какому-то делу, оказался здесь, предводительствуя варварами герулами.
(42) Когда Ипатий прибыл на ипподром, он тотчас поднялся на то место, где подобает находиться василевсу[209]
(11) В то время эпархом двора был Иоанн Каппадокийский[192], Трибониан же, родом из Памфилии, был советником василевса[193]. Римляне называют такого человека квестором. (12) Первый из них, Иоанн, не отличался ни ученостью, ни образованием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех известных мне людей он был самым одаренным от природы. (13) Его отличала необычайная способность постигнуть необходимое и умение найти выход из самых затруднительных обстоятельств. Самый скверный из всех людей, он использовал свои способности исключительно на дурное. До него не доходило слово Божье, и не было у него человеческого стыда. Ради наживы он погубил жизни многих людей и разрушил целые города. (14) Награбив за короткое время большие деньги, он предался не знающему границ пьянству. Грабя до полудня имущество подданных, остальное время он пил и предавался разврату. (15) Он никогда не мог обуздать себя, ел до пресыщения и рвоты и всегда был готов воровать деньги, но еще более же был способен расточать их и тратить. Таков был Иоанн. (16) Трибониан был талантлив от природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов торговать правосудием; с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды.
(17) Пока в народе шли раздоры из-за названий цветов, никто не говорил о том, что эти люди наносят вред государству. Когда же [димы], придя к согласию, как мной уже было сказано, подняли мятеж, по всему городу начали раздаваться оскорбительные речи в их адрес, и их стали искать с тем, чтобы убить. Поэтому василевс, желая угодить народу, тотчас отстранил их от должности. (18) Эпархом двора он назначил патрикия Фоку, человека благоразумного и чрезвычайно радеющего о соблюдении закона[194]; Василиду же, прославившемуся среди патрикиев справедливостью и во всех отношениях достойному[195], он приказал занять должность квестора. (19) Однако мятеж разгорался с прежней силой. На пятый день мятежа[196] поздним вечером василевс Юстиниан приказал Ипатию[197] и Помпею[198], племянникам ранее правившего Анастасия, как можно быстрее отправиться домой; то ли он подозревал их в посягательстве на свою жизнь, то ли сама судьба вела их к этому, (20) Те же, испугавшись, как бы народ не принудил их принять царскую власть, как то и случилось, сказали, что поступят неблагоразумно, если оставят василевса в минуту опасности. (21) Услышав это, василевс Юстиниан тем больше стал их подозревать и еще настойчивее приказал им удалиться[199]. Таким образом оба они были отведены домой и, пока не прошла ночь, пребывали там в бездействии.
(22) На следующий день с восходом солнца в народе распространилось известие, что оба они удалены из дворца. Весь народ поспешил к ним, провозглашая Ипатия василевсом, и повел его на площадь с тем, чтобы он принял царскую власть. (23) Жена же Ипатия, Мария, женщина разумная и известная своей рассудительностью, удерживала мужа и не пускала его, громко стеная и взывая ко всем близким, что димы ведут его на смерть[200]. (24) Когда же, однако, толпа превозмогла ее, она против воли отпустила мужа, и народ, приведя его против его собственного желания на форум Константина, призывал принять царскую власть. Поскольку же у них не было ни диадемы, ни чего-либо другого, чем полагается увенчивать василевса, ему возложили на голову золотую цепь и провозгласили василевсом римлян. (25) Когда в скором времени собрались и сенаторы[201], которые отсутствовали тогда во дворце, много было высказано мнений, что следует идти на штурм дворца. (26) Сенатор же Ориген сказал следующее; «Римляне, настоящее положение дел не может разрешиться иначе, как войною. Война и царская власть, по всеобщему разумению, являются самыми важными из человеческих дел. (27) Великие же дела разрешаются не в короткий срок, но лишь по здравому размышлению В в результате долгих физических усилий, требующих от человека немало времени. (28) Если мы пойдем сейчас на противника, то все у нас повиснет на волоске, мы все подвергнем риску и за все то, что произойдет, мы будем либо благодарить судьбу, либо сетовать на нее. (29) Ведь дела, которые совершаются в спешке, во многом зависят от могущества судьбы. Если же мы будем устраивать наши дела не торопясь, то даже и не желая того, мы сможем захватить Юстиниана во дворце, а он будет рад, если кто-нибудь позволит ему бежать. (30) Презираемая власть обычно рушится, поскольку силы покидают ее с каждым днем. У нас есть и другие дворцы, Плакиллианы[202] и Еленианы[203], откуда этому василевсу [Ипатию] можно будет вести войну и устраивать другие дела наилучшим образом»[204]. (31) Так сказал Ориген. Прочие же, как в обычае у толпы, стояли за немедленные действия, полагая, что быстрота поступков сулит выгоду. Не менее других того же мнения придерживался и Ипатий (видно, суждено было, чтобы с ним случилось несчастье), приказавший двинуться дорогой на ипподром[205]. Некоторые говорят, что он с умыслом пошел туда, храня верность василевсу.
(32) Василевс Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. (33) И вот василиса Феодора сказала следующее: «Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли.женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. (34) Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. (35) По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение, и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. (36) Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это не трудно. (37) У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть — прекрасный саван»[206]. (38) Так сказала василиса Феодора. Слова ее воодушевили всех, и вновь обретя утраченное мужество, они начали обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной. (39) Солдаты, как те, на которых была возложена охрана дворца, так и все остальные, не проявляли преданности василевсу, но и не хотели явно принимать участия в деле, ожидая, каков будет исход событий[207]. (40) Все свои надежды василевс возлагал на Велисария и Мунда[208]. Один из них, Велисарий, только что вернулся с войны с персами и привел с собой, помимо достойной свиты, состоящей из сильных людей, множество испытанных в битвах и опасностях войны копьеносцев и щитоносцев. (41) Мунд же, назначенный стратигом Иллирии, по воле случая вызванный в Визáнтий по какому-то делу, оказался здесь, предводительствуя варварами герулами.
(42) Когда Ипатий прибыл на ипподром, он тотчас поднялся на то место, где подобает находиться василевсу[209]