Страница:
Они с удовольствием были готовы выслушать все инструкции Паралиса. Два часа подряд они составляли пирамиды. Господин Брагадино был лично выбран оракулом в качестве свата и им же был призван гарантировать приданное своими доходами. Отец Катарины был в селе, ждали его возвращения. Когда Казанова пришел к Кампане, ему сказали, что его нет, но мадам хочет говорить с ним. Мать и дочь вошли с печальными лицами. Кампана сидит в долговой тюрьме. Долги слишком велики, чтобы легко освободить его. Мать, плача, показала письмо Кампаны — она не может оплатить даже его личные расходы в тюрьме. Кампана написал Катарине, что о помощи она должна просить Казанову. Казанова не мог ничего сделать. Однако дал матери двадцать пять цехинов, которые в два или три приема она должна отдать Кампане на его содержание.
Он рассказал о своих хлопотах по поводу Катарины. Мать благодарила, но боялась, что муж выдаст Катарину только в восемнадцать лет и лишь за торговца. Катарина сунула в руку записку. Он должен в полночь безбоязненно прийти с ключом в комнату Кампаны, там он найдет ее. Он был вне себя от радости. Дома он побудил Брагадино тотчас написать отцу.
В полночь он был в объятиях Катарины. Когда она узнала, что на следующий день придет письмо, по ней пробежала дрожь нехорошего предчувствия. Они были вместе два часа, он обещал прийти снова на следующую ночь. Позже он узнал, что письмо Брагадино забеспокоило отца. Вскоре Казанова пожалел о своем поспешном шаге. Катарина не смогла солгать, когда отец расспросил ее. На следующий день старый Кампана пришел к Брагадино и провел два часа с другом Казановы. Старик хотел на следующие четыре года запереть дочь в монастырь. Если Казанова в это время сможет получить солидную профессию, он может согласиться. Казанова был сражен. Ночью он нашел маленькую дверь запертой. Расстроенный, он вернулся домой. Он думал о похищении. Но все было слишком тяжело, особенно то, что Кампана сидел в долговой тюрьме. Он не мог даже переписываться со своей маленькой женой — ведь она была его женой, как если бы их повенчал священник.
Он посетил госпожу Кампана и узнал, что она уехала в село — не знали, когда она вернется. Это поразило его, как молнией. От отчаянья он пошел в тюрьму к Кампане, тот ничего не знал, Казанова ничего не объяснил ему и оставил два цехина.
Он со злостью упрекал себя. Он виноват в несчастье Катарины. Он пишет, что был очень близок к тому, чтобы потерять аппетит.
Три его друга из-за жары на три месяца уехали в Падую. Он одиноко сидел в палаццо. Чтобы рассеяться, он пошел играть, снова сильно проигрался и должен был продать все ценные вещи, был кругом в долгах, пришлось просить помощи у трех друзей, перед которыми он опозорился.
Бреясь перед зеркалом, в двадцать восемь лет, в самое счастливое время, в расцвете «величайшей любви», будучи женихом — он серьезно думал о самоубийстве.
Так далеко завела его первая обывательская любовь. Он хотел жениться и получить от тестя приданное, а от трех друзей — должность. Жестокий отец ввел нас в театр женатого Казановы.
Слуга привел женщину с письмом. Он узнал печать, которую подарил Катарине. Чтобы успокоиться, он попросил женщину подождать, пока не добреется. До тех пор он не был в состоянии читать. Катарина писала, что она пансионерка в монастыре Мурано, очень хорошо себя чувствует и здорова, несмотря на волнение. Они не могут видеться и она не может получать писем, но ему она станет писать. Она не сомневается в верности своего любимого супруга и сделает все, что он посоветует, она принадлежит ему полностью. Мурано, 12 июня. (Гугитц думает, что все даты Казановы вымышлены.)
Он почувствовал себя спасенным от смерти.
Женщина была одной из семи прислуживающих монахиням Мурано. В свой день недели каждая ездила по надобностям в Венецию, она всегда в среду. Через семь дней в тот же час она сможет принести ответ на письмо, которое он сейчас напишет. Она была неразговорчивой и ходила туда лишь за хлеб и плату, так как была бедной вдовой с восьмилетним мальчиком и тремя красивыми девочками, из которых старшей шестнадцать. На Мурано он может увидеть ее семью, она живет рядом с церковью за садом. Девушка очень ловко передала ей письмецо в присутствии трех монахинь.
Казанова хотел написать подруге лишь пару строк, но не имея времени писать так коротко, написал четыре страницы. Ее письмо спасло ему жизнь. Как могут они увидеться? В печати этого письма она найдет цехин; он пошлет столько денег, сколько ей нужно. Она обязательно должна писать каждую среду, никакое письмо не будет для него слишком длинным. Не хочет ли она разорвать свои цепи? Он весь принадлежит ей. Ей надо сделать так, чтобы все монахини ее полюбили, но никому не доверяться, сжигать его письма, часто ходить на исповедь, но не выдавать себя, а писать ему про все свои горести, которые еще более лягут ему на сердце, чем ее радости.
Он дал женщине цехин и она даже всплакнула над такой большой суммой. Она хотела бы получать каждый раз по цехину.
Казанова считал вполне возможным похитить Катарину. Гораздо тяжелее казалось ему провести следующие семь дней. Только игра могла его рассеять, но все светское общество было в Падуе. Он поплыл в Фузине и во весь опор поскакал в Падую. В палаццо Брагадино в Падуе они обедали с господином де ла Айе, который до того два часа просидел запершись с Дандоло. Вечером Дандоло подошел к постели Казановы. Казанова должен немедленно спросить оракула о важном деле. Надо ли согласиться с предложением де ла Айе? Оракул ответил: «Нет!»
Обескураженный Дандоло задал второй вопрос: почему гений Паралис сказал нет? Казанова построил каббалистическую числовую пирамиду. Казанова был против любого плана де ла Айе и ответ гласил, что гений не хочет больше слышать об этом.
Сила иллюзий! Дандоло обрадованно вышел. Казанова совершенно не знал, зачем он приходил. Но «иезуитский интриган» де ла Айе не должен начинать чего-либо с тремя его друзьями без совета с ним; ему следует понять, что влияние Казановы сильнее, чем его. Казанова надел маску, пошел в оперу и за игрой в фараон проиграл все деньги. Утром пришел де ла Айе и сладко спросил, почему он противится его планам.
«Что за планы?»
Дандоло наверное сказал ему.
«Возможно, но как секрет!»
Тогда де ла Айе рассказал, он узнал, что госпожа Тьеполо, которая сейчас стала вдовой, имеет желание сделаться госпожой Дандоло, причем господин Дандоло десять лет подряд, когда еще был жив муж, сильно ухаживал за ней. Он думает, что и господин Дандоло желает этого. Вчера Дандоло хотел вынести окончательное решение и внезапно сказал нет, ссылаясь на Казанову.
Казанова, как он объясняет, боялся, что при горячем темперамента господина Дандоло в браке с такой дамой, как вдова Тьеполо, жизнь Дандоло сократится. Де ла Айе сказал определенно, что он не женился из таких же опасений и поэтому поддерживает целибат; кроме того Казанова боялся потерять большую часть своего кредита, когда эта женщина заполучит его друга. «Пока я буду жить с тремя друзьями, у них не будет других жен, кроме меня.» (Не этот смелый образ сделал его любимчиком трех старых патрициев?)
С этого времени по мнению Казановы де ла Айе стал его тайным врагом и весьма способствовал, чтобы два года спустя не открытыми обвинениями, а темными намеками среди благочестивых людей привести его под Свинцовые Крыши. На этом месте Казанова впадает в настоящую ярость. Читатель может не читать дальше воспоминания, если он уважает такое отродье!
О женитьбе Дандоло больше не было и речи. Дандоло и далее ежедневно ходил к своей прекрасной вдове.
После де ла Айе к Казанове пришел молодой миланец, с которым они познакомились в Реджио, дон Антонио Кроче, большой игрок и отъявленный корректор фортуны. Он наблюдал за проигрышами Казановы и предложил пополам с ним устроить фараон-банк в доме Кроче; там будут семь-восемь поклонников его жены, очень богатые иностранцы. Казанова должен вложить в банк триста цехинов и стать крупье. У Кроче тоже есть триста цехинов, но они не потребуются, так как он сильный игрок. Один из поклонников жены, швед по имени Гилленспетц, вероятно может проиграть двадцать тысяч цехинов.
Казанова очень хорошо определяет аморальность предложения Кроче, он не знает лучшего оправдания, чем всемирно-исторический аргумент: если не он это сделает, то кто-нибудь другой гораздо злее ограбит любовника госпожи Кроче. Он не был моральным ригористом, говорит он.
Антонио Кроче и Джакомо Казанова в течении многих лет встречались во многих местах Европы. Казанова дважды влюблялся в покинутых метресс Кроче. Шарль де Линь рассказывает во «Фрагментах о Казанове» о многократных визитах Кроче к Казанове в замок Дукс. «Их беседы, прежде всего из рассказы, повторялись до тех пор, пока они не заметили, что это стало для меня вещью комической. Этот авантюрист и есть тот самый Ла Круа или Кроче, который часто упоминается в воспоминаниях Казановы.»
Из писем Терезы Казановы к своему дяде Джакомо следует, что в конце восемнадцатого века Кроче приехал в Дрезден. В Дуксе нашли два письма Кроче к Казанове из Дрездена, написанные в 1795 и 1796 годах. Кроче пишет в одном из них: «Ваша рукопись доставила мне особенное удовольствие сладкими воспоминаниями наших старых взаимоотношений, единственных воспоминаний, которые не могут поблекнуть и за пятьдесят лет».
Нужда сделала его пайщиком щелкопера и Казанове, как он говорит, надо было раздобыть еще триста цехинов.
Брагадино, который сам сидел на мели, нашел ростовщика, ссудившего под поручительство Брагадино тысячу венецианских дукатов под пять процентов ежемесячно.
В первый вечер Казанова выиграл свою часть — восемьсот цехинов, на второй день швед Гилленспетц проиграл две тысячи цехинов, английский еврей Мендекс тысячу цехинов, в воскресенье банк выиграл четыре тысячи цехинов. В понедельник к началу игры подошел ефрейтор полиции подеста, забрал Кроче и сказал, что игра должна быть прекращена. Красавица упала в обморок, игроки скрылись, Казанова тоже скрылся, успев увести половину золота со стола. Кроче получил приказ покинуть Падую, он был сильно опорочен, но все таки составил игорный банк в конкуренцию опере; главными держателями банка были венецианские нобили.
Монтескье пишет в «Персидских письмах» (LVI): «…»
В отвратительную погоду Казанова поехал назад в Венецию, чтобы поспеть к прибытию посланницы Катарины. По дороге он упал с лошади, его лошадь захромала, он взобрался на лошадь курьера, причем сначала ему пришлось выстрелить в воздух, потому что курьер не хотел отдавать лошадь. В час ночи в Доло он взял новую лошадь. К рассвету он прискакал в Фузине. Перевозчики предупреждали о новой непогоде, но он взял лодку и насквозь промокшим добрался домой. Пару минут спустя посланница из Мурано принесла письмо на семи страницах и через два часа хотела зайти за ответом.
Катарина писала, что после возвращения отца из палаццо Брагадино она призналась, что видела Казанову четыре-пять раз в комнате брата, там Казанова посватался к ней, она же отослала его к родителям. Отец ответил, что она слишком молода, а у Казановы нет профессии. Маленькую дверцу отец запер, а ее с теткой-послушницей велел отвезти в монастырь, где она должна оставаться до брака. Ее постель и одежду отослали в монастырь. Надзирающие монахини под страхом папского отлучения, вечного проклятия «и некоторых других мелочей» запретили ей получение писем и прием посетителей, но дали книги, бумагу и чернила. Катарина писала Казанове по ночам. Впрочем, самая красивая из монахинь, богатая, щедрая, двадцати двух лет, дважды в неделю дает ей уроки французского языка и очень влюблена в нее. Когда они одни, она так нежно целует ее, что Казанова мог бы ревновать, если бы монахиня не была женщиной. С похищением Катарина была совершенно согласна, но вначале она должна лучше узнать все возможности для этого в монастыре. Она просит его миниатюрный портрет, тайно вставленный в кольцо. Ее мать выздоровела и каждый день ездит на утреннюю мессу в монастырскую церковь. Мать будет рада встретиться с ним и сделает все, что он хочет. Впрочем, Катарина надеется, что через несколько месяцев ее положение раскроется, так что дальнейшее пребывание в монастыре вызовет скандал.
Казанова дал посланнице Лауре ответ, цехин и пакет с перьями, бумагой, сургучом и огнивом.
Он снова не знал, что ему делать в Венеции целую неделю. Постоянная скука, постоянное стремление развлекаться, желание общества, вечная неспособность заняться самим собой, почти невозможность просто работать, кружили его волчком. Приказ о высылке Кроче его не касался и он вернулся в Падую. За четыре вечера игры у Кроче он получил пять тысяч цехинов, оплатил все долги, выкупил все ценности.
Он пошел в оперу и после первого балета в четырех частях выиграл пятьсот цехинов. Полумертвый от усталости и голода, он пошел в палаццо Брагадино, где пришедший в гости Бавуа выманил у него пятьдесят цехинов, которые никогда не вернул.
Художник из Пьемонта сделал миниатюру Казановы и святой Катерины, покровительницы К.К. (таким мнимо-окольным путем Казанова намекает, что его невеста К.К. зовется Катариной). Ювелир из Венеции сделал кольцо, на котором можно было видеть только святую Катерину; нажатие кончиком иглы на почти незаметную голубую точку на белом эмалевом ободке с помощью пружинки меняло картинку на портрет Казановы.
В Венеции Казанова разыскал мать Катерины в церкви и преклонил колени рядом с ней. Незаметно он дал ей кольцо и десять цехинов для дочери. Он чувствовал сострадание к бедной матери: дочь была в монастыре, сын — в тюрьме.
Через месяц после ареста Кампаны ювелир выставил его вексель с подписью Казановы. Казанова заключил сделку.
Кроче содержал в Венеции большой дом и держал банк игры в фараон. Вскоре его выслали, так как Сгомбро, венецианец пятидесяти одного года из семейства Гритти, влюбился в Кроче, а тот не был жесток. Друзьями супруги Сгомбро, знаменитой поэтессы Корнелии Барбаро, были Баффо, Метастазио, Гольдони, Альгаротти и английский посол Халдернесс. Кроме Кроче Сгомбро совратил обоих своих молодых сыновей и заразил младшего, который пошел к хирургам и признался, что не имел мужества отказать отцу в послушании. Один из этих сыновей, Франческо, стал знаменитым поэтом и переводчиком. Казанова хвалит красоту и стихи жены Сгомбро.
После высылки Кроче Казанова стал крестным отцом его сына — так пишет Казанова, на самом деле это была дочь.
В один из понедельников пришла Лаура, посланница из Мурано. У Катарины сильное кровотечение после выкидыша, нужно много белья. С Лаурой он купил постельное белье и двести салфеток, упаковал все в один сверток и сопровождал ее до Мурано. В дороге он написал Катарине, что останется в Мурано, пока она не будет вне опасности. В своем жилище Лаура предоставила ему маленькую бедную комнату с земляным полом. Это было все равно что запереть волка в овчарне.
Лаура унесла столько белья, что шла согнувшись, и убитая горем вернулась через час. Катарина потеряла много крови, она лежит в постели бледная и изнуренная. Но улыбается: пока он близко, она не умрет. Ему стало приятно. Так мало надо людям для утешения. Позднее Лаура принесла почти не читаемую записку Катарины. Если бы она могла увидеть его еще раз, то тихо бы умерла.
Он жестоко упрекал себя, шесть часов метался в постели, не ел, не спал, был полон отвращения к себе и отклонял всякую помощь дочерей Лауры.
Утром Лаура сообщила: Катарина боится, что не переживет день. Он написал ей, раздираемый раскаяньем.
Врач, который ничего не знал, прописал подкрепляющие средства и покой. Лаура стала сиделкой Катарины. Казанова дал ей шесть цехинов, а каждой дочери по одному, и улегся в одну из двух убогих постелей. Вскоре обе младшие девушки без стеснения разделись и улеглись в постель, стоявшую рядом. Как только старшая уснула в соседней комнате, у нее появился любовник. В этот раз Казанова не был «обуян демоном плоти» и оставил девственниц спать невинными.
Поутру Катарине стало лучше. Он был как пьяный. Еще восемь дней он оставался у Лауры и ушел только после повеления подруги.
В Венеции он жил целомудренно. Письма Катарины были его радостью. Он всем сердцем желал увидеться с ней. Переодетый в монахиню, он вместе с другими богомолками пошел в монастырь и неожиданно встал в четырех шагах от Катарины, которая вздрогнув уставилась на него. Он нашел, что она выросла и похорошела. Они лишь обменялись взглядами. Он ушел последним.
Через три дня он получил от нее пылающее письмо. Она так пламенно описывала наслаждение его видом, что он обещал каждый праздник приходить на мессу в Мурано в капеллу монастыря святого Джакомо ди Галициа (Казанова не называет монастыря, но его топографические описания не оставляют сомнений).
Пять недель спустя Катарина написала, что от старейшей монахини до самой юной пансионерки — все тронуты, когда он приходит. Думают, что он скрывает большое горе. Он в самом деле похудал, так как не был создан для жизни без возлюбленной. Со скуки он играл и выигрывал. По совету Брагадино он снял казино и вместе с партнером держал там банк фараона. Это «касини» (напоминавшее парижские «petites maisons») находилось вблизи площади святого Марка, в небольшом изолированном домике. Вначале оно служило патрициям, желавшим уединения, потом было квартирой приезжавших гостей, наконец — салоном тайного игрока. Даже женщины владели казино. С 1704 года до конца республики инквизиция вела войну против казино. Ни в одном городе, говорит Дютен в своих мемуарах (1806), распутство не было столь распространено и бесстыдно, как в Венеции.
Именно тогда, когда Казанова был в самом добродетельном периоде жизни, когда он решил наконец жениться и целомудренно ждал невесту, живущую в монастыре, случается то, что редко происходит даже с Казановой: красивая, богатая, молодая женщина, увидев его лишь издали, желает его, бросается ему на шею, соблазняет его (вместе с невестой) и развращает обоих.
Когда в День Всех Святых 1753 года после мессы в Мурано он хотел сойти в гондолу, то увидел, как одна женщина долго смотрела на него и намеренно уронила рядом письмо. Он его поднял. Письмо было без адреса. Он прочитал его в гондоле.
Монахиня, которая два с половиной месяца видит его в капелле во все праздники, хочет познакомиться с ним. Брошюра, которую он забыл в церкви, а она подняла, позволяет ей думать, что он говорит по-французски, но он может ответить ей и по-итальянски, ей нужен лишь точный ответ. Она укажет одну даму, которая его не знает и будет сопровождать его в разговорную комнату, где он мог бы увидеть эту монахиню; даме можно не представляться, если он этого не желает. Но монахиня могла бы назвать ему казино в Мурано, где в семь часов он мог бы найти ее одну и поужинать с ней или же уйти через четверть часа, если у него другие дела. Или он желает поужинать с ней в Венеции? Тогда она выйдет из гондолы в маске на том месте, в тот день и час, который он укажет, только он должен стоять на берегу один, в маске и с фонарем. Она уверена, что он ответит и ожидает с нетерпением. Завтра он должен дать ответ той же женщине за час до полудня в церкви Сан Канциано у первого алтаря справа. Она никогда не решилась бы на этот рискованный шаг, если бы не доверяла его благородному сердцу и высокому духу.
Казанова в Дуксе переписал это письмо слово в слово. Оригинал не найден. Он пошел в свою комнату, чтобы тотчас ответить. Тон письма поразил его больше, чем содержание. Может, это подруга его Катарины? Он ответил по-французски, он боялся мистификации, поэтому отважился лишь прийти с неизвестной ему дамой в разговорную комнату. У него есть деликатные причины, чтобы не называть себя. Он дает честное слово хранить тайну. Он венецианец и отвечает за свои слова. Утром на том же месте в тот же час он будет ждать ответа. Письмо и цехин он отдал женщине. На следующий день она вернула цехин и передала письмо, она вернется за ответом через час. Монахиня сообщала, что она написала графине Секуро. (Казанова пишет С., но из дальнейшего рассказа и из «Истории моего побега» следует, что это графиня Секуро.) Если он согласен, то может отдать письмо в запечатанном виде графине и узнать, когда сможет сопровождать ее в гондоле в Мурано. Ему можно не представляться, только назвать ее имя, чтобы еще раз прийти в разговорную комнату, куда ее позовут будто бы для графини Секуро. Если он знаком с графиней, то должен сказать это посланнице.
Записка гласила: «Я прошу тебя, любимая подруга, посетить меня, когда у тебя будет время, и взять с собой маску, которая принесет эту записку. Он будет точен. Прощай. Я буду очень тебе обязана.»
Из второго письма стало ясно — она уверена, что он может откликнуться, если вначале увидит ее, значит она молода и красива. Из любопытства он ответил. Его удивило, что монахиня может приехать в Венецию и поужинать с ним.
Он отдал записку графине и на следующей день в три часа пришел снова в маске, они спустились в гондолу, к решетке она попросила позвать монахиню М.М. (Эти две буквы скрывают монастырское имя монахини Марии Маддалены. Бартольд, который видел оригинал рукописи воспоминаний в Лейпциге, смог, несмотря на стертое место, отчетливо прочитать в манускрипте под буквами М.М. имя Мария Маддалена. Непонятно, хотел ли Казанова совсем скрыть имя от читателя, или наоборот раскрывал тайну. У него, конечно, были опасения, поэтому князь де Линь писал ему 24 января 1796 года: «Вы можете раскрыть М.М. и К.К., потому что А.С. умер.»)
В соответствии с актом патриаршьего архива от 10 октября 1766 года монастырь Сан Джакомо ди Галициа в Мурано насчитывал тогда шестнадцать монахинь, из которой двенадцатой была Мария Маддалена Пазини, родившаяся 8 января 1731 года, то есть в ноябре 1753 года ей было двадцать два, почти двадцать три года, как и говорит Казанова. В 1785 году она стала аббатисой монастыря. Впрочем Казанова в воспоминаниях неожиданно называет имя Матильды в тот момент, когда рассказывает о своем аресте мессиром Гранде. Матильда дала ему рукопись «Военной философии». Гугитц и биографы кардинала Берниса считают весь эпизод с М.М. вымышленным. Другие верят ему, как например Стендаль, который в «Прогулках по Риму» пишет: «Мемуары Мармонтеля и Дюкло скажут вам, что было сутью кардинала Берниса, а воспоминания Казановы — чем он занимался в Италии. Кардинал де Бернис ужинал с Казановой в Венеции и на курьезный манер соблазнил его своей метрессой.»
Прежде всего, недопустимо не доверять Казанове из-за ошибочной хронологии, если он писал сорок лет спустя, в основном по памяти. Мемуары кардинала де Берниса, которые тот опубликовал еще при жизни и где он естественно не мог выставить напоказ свое распутство, не являются контрдоказательством, и очевидные исторические и психологические натяжки Казановы в мелочах не являются ключевым свидетельством против всего случившегося.
Итак Казанова услышал о монахине Марии Маддалене. Она вошла в маленькую разговорную комнату. Вскоре пришла еще одна монахиня, подошла прямо к разговорной решетке и нажала на кнопку, поднялись четыре секции и открылось широкое отверстие. Подруги поцеловались. Окошко снова закрыли. В венецианских монастырях решетка была не такой частой, как в других итальянских городах, можно было просунуть руку, каковое обстоятельство вредило репутации венецианских монахинь. Графиня уселась напротив монахини, Казанова сел чуть в стороне. Он увидел красивую женщину. Это вероятно была подруга Катарины. Он был так очарован, что не понимал ни слова из разговора. Красивая монахиня не подарила ему ни взгляда, ни слова. Ростом чуть выше среднего, кожа белая, благородные, решительные черты лица, выражение его было мягким и улыбчивым, голубые глаза, великолепные зубы, губы влажные и чувственные, брови светлокаштановые, волосы спрятаны под чепчиком. Но он не раскаивался, что отказался от ночного свидания, он был уверен, что скоро овладеет ею.
На обратном пути графиня сказала, что его молчание слегка скучно, ведь Мария Маддалена красива и остроумна.
Первое он видел, сказал Казанова, другому верит. Графиня заметила, что Мария Маддалена не сказала ему ни слова. Он смеясь ответил, что она наказала его за то, что он не хотел представиться. Возле своего дома графиня простилась.
Казанова был удивлен свободными нравами монахинь. Президент де Броссе заметил, что свободные манеры венецианских дам уменьшают доходы монахинь, которые раньше имели, как говорится, эту галантерею со всей роскошью. Лично он предпочитает дамам монахинь.
Письма господина фон Пельница (Франкфурт, 1738) тоже описывают свободные нравы венецианских монахинь. Любовник монахини Манеджино был постоянной фигурой итальянского кукольного театра. «Частные письма об Италии» де Броссе (Париж, 1769) рассказывают, что три женских монастыря спорили в Венеции за честь, из которого из них будет выбрана нежная подруга нового нунция.
Казанова заключил из ее предложений — свидание в Мурано или ужин в Венеции — что у монахини есть любовник, удовлетворяющий ее капризы. В мыслях он уже был неверен Катарине, не чувствуя угрызений совести. В Венеции говорили, что загадка, почему Мария Маддалена выбрала монашеский покров, она молода, красива, богата, умна, хорошо сложена и обладает свободным духом.
Он рассказал о своих хлопотах по поводу Катарины. Мать благодарила, но боялась, что муж выдаст Катарину только в восемнадцать лет и лишь за торговца. Катарина сунула в руку записку. Он должен в полночь безбоязненно прийти с ключом в комнату Кампаны, там он найдет ее. Он был вне себя от радости. Дома он побудил Брагадино тотчас написать отцу.
В полночь он был в объятиях Катарины. Когда она узнала, что на следующий день придет письмо, по ней пробежала дрожь нехорошего предчувствия. Они были вместе два часа, он обещал прийти снова на следующую ночь. Позже он узнал, что письмо Брагадино забеспокоило отца. Вскоре Казанова пожалел о своем поспешном шаге. Катарина не смогла солгать, когда отец расспросил ее. На следующий день старый Кампана пришел к Брагадино и провел два часа с другом Казановы. Старик хотел на следующие четыре года запереть дочь в монастырь. Если Казанова в это время сможет получить солидную профессию, он может согласиться. Казанова был сражен. Ночью он нашел маленькую дверь запертой. Расстроенный, он вернулся домой. Он думал о похищении. Но все было слишком тяжело, особенно то, что Кампана сидел в долговой тюрьме. Он не мог даже переписываться со своей маленькой женой — ведь она была его женой, как если бы их повенчал священник.
Он посетил госпожу Кампана и узнал, что она уехала в село — не знали, когда она вернется. Это поразило его, как молнией. От отчаянья он пошел в тюрьму к Кампане, тот ничего не знал, Казанова ничего не объяснил ему и оставил два цехина.
Он со злостью упрекал себя. Он виноват в несчастье Катарины. Он пишет, что был очень близок к тому, чтобы потерять аппетит.
Три его друга из-за жары на три месяца уехали в Падую. Он одиноко сидел в палаццо. Чтобы рассеяться, он пошел играть, снова сильно проигрался и должен был продать все ценные вещи, был кругом в долгах, пришлось просить помощи у трех друзей, перед которыми он опозорился.
Бреясь перед зеркалом, в двадцать восемь лет, в самое счастливое время, в расцвете «величайшей любви», будучи женихом — он серьезно думал о самоубийстве.
Так далеко завела его первая обывательская любовь. Он хотел жениться и получить от тестя приданное, а от трех друзей — должность. Жестокий отец ввел нас в театр женатого Казановы.
Слуга привел женщину с письмом. Он узнал печать, которую подарил Катарине. Чтобы успокоиться, он попросил женщину подождать, пока не добреется. До тех пор он не был в состоянии читать. Катарина писала, что она пансионерка в монастыре Мурано, очень хорошо себя чувствует и здорова, несмотря на волнение. Они не могут видеться и она не может получать писем, но ему она станет писать. Она не сомневается в верности своего любимого супруга и сделает все, что он посоветует, она принадлежит ему полностью. Мурано, 12 июня. (Гугитц думает, что все даты Казановы вымышлены.)
Он почувствовал себя спасенным от смерти.
Женщина была одной из семи прислуживающих монахиням Мурано. В свой день недели каждая ездила по надобностям в Венецию, она всегда в среду. Через семь дней в тот же час она сможет принести ответ на письмо, которое он сейчас напишет. Она была неразговорчивой и ходила туда лишь за хлеб и плату, так как была бедной вдовой с восьмилетним мальчиком и тремя красивыми девочками, из которых старшей шестнадцать. На Мурано он может увидеть ее семью, она живет рядом с церковью за садом. Девушка очень ловко передала ей письмецо в присутствии трех монахинь.
Казанова хотел написать подруге лишь пару строк, но не имея времени писать так коротко, написал четыре страницы. Ее письмо спасло ему жизнь. Как могут они увидеться? В печати этого письма она найдет цехин; он пошлет столько денег, сколько ей нужно. Она обязательно должна писать каждую среду, никакое письмо не будет для него слишком длинным. Не хочет ли она разорвать свои цепи? Он весь принадлежит ей. Ей надо сделать так, чтобы все монахини ее полюбили, но никому не доверяться, сжигать его письма, часто ходить на исповедь, но не выдавать себя, а писать ему про все свои горести, которые еще более лягут ему на сердце, чем ее радости.
Он дал женщине цехин и она даже всплакнула над такой большой суммой. Она хотела бы получать каждый раз по цехину.
Казанова считал вполне возможным похитить Катарину. Гораздо тяжелее казалось ему провести следующие семь дней. Только игра могла его рассеять, но все светское общество было в Падуе. Он поплыл в Фузине и во весь опор поскакал в Падую. В палаццо Брагадино в Падуе они обедали с господином де ла Айе, который до того два часа просидел запершись с Дандоло. Вечером Дандоло подошел к постели Казановы. Казанова должен немедленно спросить оракула о важном деле. Надо ли согласиться с предложением де ла Айе? Оракул ответил: «Нет!»
Обескураженный Дандоло задал второй вопрос: почему гений Паралис сказал нет? Казанова построил каббалистическую числовую пирамиду. Казанова был против любого плана де ла Айе и ответ гласил, что гений не хочет больше слышать об этом.
Сила иллюзий! Дандоло обрадованно вышел. Казанова совершенно не знал, зачем он приходил. Но «иезуитский интриган» де ла Айе не должен начинать чего-либо с тремя его друзьями без совета с ним; ему следует понять, что влияние Казановы сильнее, чем его. Казанова надел маску, пошел в оперу и за игрой в фараон проиграл все деньги. Утром пришел де ла Айе и сладко спросил, почему он противится его планам.
«Что за планы?»
Дандоло наверное сказал ему.
«Возможно, но как секрет!»
Тогда де ла Айе рассказал, он узнал, что госпожа Тьеполо, которая сейчас стала вдовой, имеет желание сделаться госпожой Дандоло, причем господин Дандоло десять лет подряд, когда еще был жив муж, сильно ухаживал за ней. Он думает, что и господин Дандоло желает этого. Вчера Дандоло хотел вынести окончательное решение и внезапно сказал нет, ссылаясь на Казанову.
Казанова, как он объясняет, боялся, что при горячем темперамента господина Дандоло в браке с такой дамой, как вдова Тьеполо, жизнь Дандоло сократится. Де ла Айе сказал определенно, что он не женился из таких же опасений и поэтому поддерживает целибат; кроме того Казанова боялся потерять большую часть своего кредита, когда эта женщина заполучит его друга. «Пока я буду жить с тремя друзьями, у них не будет других жен, кроме меня.» (Не этот смелый образ сделал его любимчиком трех старых патрициев?)
С этого времени по мнению Казановы де ла Айе стал его тайным врагом и весьма способствовал, чтобы два года спустя не открытыми обвинениями, а темными намеками среди благочестивых людей привести его под Свинцовые Крыши. На этом месте Казанова впадает в настоящую ярость. Читатель может не читать дальше воспоминания, если он уважает такое отродье!
О женитьбе Дандоло больше не было и речи. Дандоло и далее ежедневно ходил к своей прекрасной вдове.
После де ла Айе к Казанове пришел молодой миланец, с которым они познакомились в Реджио, дон Антонио Кроче, большой игрок и отъявленный корректор фортуны. Он наблюдал за проигрышами Казановы и предложил пополам с ним устроить фараон-банк в доме Кроче; там будут семь-восемь поклонников его жены, очень богатые иностранцы. Казанова должен вложить в банк триста цехинов и стать крупье. У Кроче тоже есть триста цехинов, но они не потребуются, так как он сильный игрок. Один из поклонников жены, швед по имени Гилленспетц, вероятно может проиграть двадцать тысяч цехинов.
Казанова очень хорошо определяет аморальность предложения Кроче, он не знает лучшего оправдания, чем всемирно-исторический аргумент: если не он это сделает, то кто-нибудь другой гораздо злее ограбит любовника госпожи Кроче. Он не был моральным ригористом, говорит он.
Антонио Кроче и Джакомо Казанова в течении многих лет встречались во многих местах Европы. Казанова дважды влюблялся в покинутых метресс Кроче. Шарль де Линь рассказывает во «Фрагментах о Казанове» о многократных визитах Кроче к Казанове в замок Дукс. «Их беседы, прежде всего из рассказы, повторялись до тех пор, пока они не заметили, что это стало для меня вещью комической. Этот авантюрист и есть тот самый Ла Круа или Кроче, который часто упоминается в воспоминаниях Казановы.»
Из писем Терезы Казановы к своему дяде Джакомо следует, что в конце восемнадцатого века Кроче приехал в Дрезден. В Дуксе нашли два письма Кроче к Казанове из Дрездена, написанные в 1795 и 1796 годах. Кроче пишет в одном из них: «Ваша рукопись доставила мне особенное удовольствие сладкими воспоминаниями наших старых взаимоотношений, единственных воспоминаний, которые не могут поблекнуть и за пятьдесят лет».
Нужда сделала его пайщиком щелкопера и Казанове, как он говорит, надо было раздобыть еще триста цехинов.
Брагадино, который сам сидел на мели, нашел ростовщика, ссудившего под поручительство Брагадино тысячу венецианских дукатов под пять процентов ежемесячно.
В первый вечер Казанова выиграл свою часть — восемьсот цехинов, на второй день швед Гилленспетц проиграл две тысячи цехинов, английский еврей Мендекс тысячу цехинов, в воскресенье банк выиграл четыре тысячи цехинов. В понедельник к началу игры подошел ефрейтор полиции подеста, забрал Кроче и сказал, что игра должна быть прекращена. Красавица упала в обморок, игроки скрылись, Казанова тоже скрылся, успев увести половину золота со стола. Кроче получил приказ покинуть Падую, он был сильно опорочен, но все таки составил игорный банк в конкуренцию опере; главными держателями банка были венецианские нобили.
Монтескье пишет в «Персидских письмах» (LVI): «…»
В отвратительную погоду Казанова поехал назад в Венецию, чтобы поспеть к прибытию посланницы Катарины. По дороге он упал с лошади, его лошадь захромала, он взобрался на лошадь курьера, причем сначала ему пришлось выстрелить в воздух, потому что курьер не хотел отдавать лошадь. В час ночи в Доло он взял новую лошадь. К рассвету он прискакал в Фузине. Перевозчики предупреждали о новой непогоде, но он взял лодку и насквозь промокшим добрался домой. Пару минут спустя посланница из Мурано принесла письмо на семи страницах и через два часа хотела зайти за ответом.
Катарина писала, что после возвращения отца из палаццо Брагадино она призналась, что видела Казанову четыре-пять раз в комнате брата, там Казанова посватался к ней, она же отослала его к родителям. Отец ответил, что она слишком молода, а у Казановы нет профессии. Маленькую дверцу отец запер, а ее с теткой-послушницей велел отвезти в монастырь, где она должна оставаться до брака. Ее постель и одежду отослали в монастырь. Надзирающие монахини под страхом папского отлучения, вечного проклятия «и некоторых других мелочей» запретили ей получение писем и прием посетителей, но дали книги, бумагу и чернила. Катарина писала Казанове по ночам. Впрочем, самая красивая из монахинь, богатая, щедрая, двадцати двух лет, дважды в неделю дает ей уроки французского языка и очень влюблена в нее. Когда они одни, она так нежно целует ее, что Казанова мог бы ревновать, если бы монахиня не была женщиной. С похищением Катарина была совершенно согласна, но вначале она должна лучше узнать все возможности для этого в монастыре. Она просит его миниатюрный портрет, тайно вставленный в кольцо. Ее мать выздоровела и каждый день ездит на утреннюю мессу в монастырскую церковь. Мать будет рада встретиться с ним и сделает все, что он хочет. Впрочем, Катарина надеется, что через несколько месяцев ее положение раскроется, так что дальнейшее пребывание в монастыре вызовет скандал.
Казанова дал посланнице Лауре ответ, цехин и пакет с перьями, бумагой, сургучом и огнивом.
Он снова не знал, что ему делать в Венеции целую неделю. Постоянная скука, постоянное стремление развлекаться, желание общества, вечная неспособность заняться самим собой, почти невозможность просто работать, кружили его волчком. Приказ о высылке Кроче его не касался и он вернулся в Падую. За четыре вечера игры у Кроче он получил пять тысяч цехинов, оплатил все долги, выкупил все ценности.
Он пошел в оперу и после первого балета в четырех частях выиграл пятьсот цехинов. Полумертвый от усталости и голода, он пошел в палаццо Брагадино, где пришедший в гости Бавуа выманил у него пятьдесят цехинов, которые никогда не вернул.
Художник из Пьемонта сделал миниатюру Казановы и святой Катерины, покровительницы К.К. (таким мнимо-окольным путем Казанова намекает, что его невеста К.К. зовется Катариной). Ювелир из Венеции сделал кольцо, на котором можно было видеть только святую Катерину; нажатие кончиком иглы на почти незаметную голубую точку на белом эмалевом ободке с помощью пружинки меняло картинку на портрет Казановы.
В Венеции Казанова разыскал мать Катерины в церкви и преклонил колени рядом с ней. Незаметно он дал ей кольцо и десять цехинов для дочери. Он чувствовал сострадание к бедной матери: дочь была в монастыре, сын — в тюрьме.
Через месяц после ареста Кампаны ювелир выставил его вексель с подписью Казановы. Казанова заключил сделку.
Кроче содержал в Венеции большой дом и держал банк игры в фараон. Вскоре его выслали, так как Сгомбро, венецианец пятидесяти одного года из семейства Гритти, влюбился в Кроче, а тот не был жесток. Друзьями супруги Сгомбро, знаменитой поэтессы Корнелии Барбаро, были Баффо, Метастазио, Гольдони, Альгаротти и английский посол Халдернесс. Кроме Кроче Сгомбро совратил обоих своих молодых сыновей и заразил младшего, который пошел к хирургам и признался, что не имел мужества отказать отцу в послушании. Один из этих сыновей, Франческо, стал знаменитым поэтом и переводчиком. Казанова хвалит красоту и стихи жены Сгомбро.
После высылки Кроче Казанова стал крестным отцом его сына — так пишет Казанова, на самом деле это была дочь.
В один из понедельников пришла Лаура, посланница из Мурано. У Катарины сильное кровотечение после выкидыша, нужно много белья. С Лаурой он купил постельное белье и двести салфеток, упаковал все в один сверток и сопровождал ее до Мурано. В дороге он написал Катарине, что останется в Мурано, пока она не будет вне опасности. В своем жилище Лаура предоставила ему маленькую бедную комнату с земляным полом. Это было все равно что запереть волка в овчарне.
Лаура унесла столько белья, что шла согнувшись, и убитая горем вернулась через час. Катарина потеряла много крови, она лежит в постели бледная и изнуренная. Но улыбается: пока он близко, она не умрет. Ему стало приятно. Так мало надо людям для утешения. Позднее Лаура принесла почти не читаемую записку Катарины. Если бы она могла увидеть его еще раз, то тихо бы умерла.
Он жестоко упрекал себя, шесть часов метался в постели, не ел, не спал, был полон отвращения к себе и отклонял всякую помощь дочерей Лауры.
Утром Лаура сообщила: Катарина боится, что не переживет день. Он написал ей, раздираемый раскаяньем.
Врач, который ничего не знал, прописал подкрепляющие средства и покой. Лаура стала сиделкой Катарины. Казанова дал ей шесть цехинов, а каждой дочери по одному, и улегся в одну из двух убогих постелей. Вскоре обе младшие девушки без стеснения разделись и улеглись в постель, стоявшую рядом. Как только старшая уснула в соседней комнате, у нее появился любовник. В этот раз Казанова не был «обуян демоном плоти» и оставил девственниц спать невинными.
Поутру Катарине стало лучше. Он был как пьяный. Еще восемь дней он оставался у Лауры и ушел только после повеления подруги.
В Венеции он жил целомудренно. Письма Катарины были его радостью. Он всем сердцем желал увидеться с ней. Переодетый в монахиню, он вместе с другими богомолками пошел в монастырь и неожиданно встал в четырех шагах от Катарины, которая вздрогнув уставилась на него. Он нашел, что она выросла и похорошела. Они лишь обменялись взглядами. Он ушел последним.
Через три дня он получил от нее пылающее письмо. Она так пламенно описывала наслаждение его видом, что он обещал каждый праздник приходить на мессу в Мурано в капеллу монастыря святого Джакомо ди Галициа (Казанова не называет монастыря, но его топографические описания не оставляют сомнений).
Пять недель спустя Катарина написала, что от старейшей монахини до самой юной пансионерки — все тронуты, когда он приходит. Думают, что он скрывает большое горе. Он в самом деле похудал, так как не был создан для жизни без возлюбленной. Со скуки он играл и выигрывал. По совету Брагадино он снял казино и вместе с партнером держал там банк фараона. Это «касини» (напоминавшее парижские «petites maisons») находилось вблизи площади святого Марка, в небольшом изолированном домике. Вначале оно служило патрициям, желавшим уединения, потом было квартирой приезжавших гостей, наконец — салоном тайного игрока. Даже женщины владели казино. С 1704 года до конца республики инквизиция вела войну против казино. Ни в одном городе, говорит Дютен в своих мемуарах (1806), распутство не было столь распространено и бесстыдно, как в Венеции.
Именно тогда, когда Казанова был в самом добродетельном периоде жизни, когда он решил наконец жениться и целомудренно ждал невесту, живущую в монастыре, случается то, что редко происходит даже с Казановой: красивая, богатая, молодая женщина, увидев его лишь издали, желает его, бросается ему на шею, соблазняет его (вместе с невестой) и развращает обоих.
Когда в День Всех Святых 1753 года после мессы в Мурано он хотел сойти в гондолу, то увидел, как одна женщина долго смотрела на него и намеренно уронила рядом письмо. Он его поднял. Письмо было без адреса. Он прочитал его в гондоле.
Монахиня, которая два с половиной месяца видит его в капелле во все праздники, хочет познакомиться с ним. Брошюра, которую он забыл в церкви, а она подняла, позволяет ей думать, что он говорит по-французски, но он может ответить ей и по-итальянски, ей нужен лишь точный ответ. Она укажет одну даму, которая его не знает и будет сопровождать его в разговорную комнату, где он мог бы увидеть эту монахиню; даме можно не представляться, если он этого не желает. Но монахиня могла бы назвать ему казино в Мурано, где в семь часов он мог бы найти ее одну и поужинать с ней или же уйти через четверть часа, если у него другие дела. Или он желает поужинать с ней в Венеции? Тогда она выйдет из гондолы в маске на том месте, в тот день и час, который он укажет, только он должен стоять на берегу один, в маске и с фонарем. Она уверена, что он ответит и ожидает с нетерпением. Завтра он должен дать ответ той же женщине за час до полудня в церкви Сан Канциано у первого алтаря справа. Она никогда не решилась бы на этот рискованный шаг, если бы не доверяла его благородному сердцу и высокому духу.
Казанова в Дуксе переписал это письмо слово в слово. Оригинал не найден. Он пошел в свою комнату, чтобы тотчас ответить. Тон письма поразил его больше, чем содержание. Может, это подруга его Катарины? Он ответил по-французски, он боялся мистификации, поэтому отважился лишь прийти с неизвестной ему дамой в разговорную комнату. У него есть деликатные причины, чтобы не называть себя. Он дает честное слово хранить тайну. Он венецианец и отвечает за свои слова. Утром на том же месте в тот же час он будет ждать ответа. Письмо и цехин он отдал женщине. На следующий день она вернула цехин и передала письмо, она вернется за ответом через час. Монахиня сообщала, что она написала графине Секуро. (Казанова пишет С., но из дальнейшего рассказа и из «Истории моего побега» следует, что это графиня Секуро.) Если он согласен, то может отдать письмо в запечатанном виде графине и узнать, когда сможет сопровождать ее в гондоле в Мурано. Ему можно не представляться, только назвать ее имя, чтобы еще раз прийти в разговорную комнату, куда ее позовут будто бы для графини Секуро. Если он знаком с графиней, то должен сказать это посланнице.
Записка гласила: «Я прошу тебя, любимая подруга, посетить меня, когда у тебя будет время, и взять с собой маску, которая принесет эту записку. Он будет точен. Прощай. Я буду очень тебе обязана.»
Из второго письма стало ясно — она уверена, что он может откликнуться, если вначале увидит ее, значит она молода и красива. Из любопытства он ответил. Его удивило, что монахиня может приехать в Венецию и поужинать с ним.
Он отдал записку графине и на следующей день в три часа пришел снова в маске, они спустились в гондолу, к решетке она попросила позвать монахиню М.М. (Эти две буквы скрывают монастырское имя монахини Марии Маддалены. Бартольд, который видел оригинал рукописи воспоминаний в Лейпциге, смог, несмотря на стертое место, отчетливо прочитать в манускрипте под буквами М.М. имя Мария Маддалена. Непонятно, хотел ли Казанова совсем скрыть имя от читателя, или наоборот раскрывал тайну. У него, конечно, были опасения, поэтому князь де Линь писал ему 24 января 1796 года: «Вы можете раскрыть М.М. и К.К., потому что А.С. умер.»)
В соответствии с актом патриаршьего архива от 10 октября 1766 года монастырь Сан Джакомо ди Галициа в Мурано насчитывал тогда шестнадцать монахинь, из которой двенадцатой была Мария Маддалена Пазини, родившаяся 8 января 1731 года, то есть в ноябре 1753 года ей было двадцать два, почти двадцать три года, как и говорит Казанова. В 1785 году она стала аббатисой монастыря. Впрочем Казанова в воспоминаниях неожиданно называет имя Матильды в тот момент, когда рассказывает о своем аресте мессиром Гранде. Матильда дала ему рукопись «Военной философии». Гугитц и биографы кардинала Берниса считают весь эпизод с М.М. вымышленным. Другие верят ему, как например Стендаль, который в «Прогулках по Риму» пишет: «Мемуары Мармонтеля и Дюкло скажут вам, что было сутью кардинала Берниса, а воспоминания Казановы — чем он занимался в Италии. Кардинал де Бернис ужинал с Казановой в Венеции и на курьезный манер соблазнил его своей метрессой.»
Прежде всего, недопустимо не доверять Казанове из-за ошибочной хронологии, если он писал сорок лет спустя, в основном по памяти. Мемуары кардинала де Берниса, которые тот опубликовал еще при жизни и где он естественно не мог выставить напоказ свое распутство, не являются контрдоказательством, и очевидные исторические и психологические натяжки Казановы в мелочах не являются ключевым свидетельством против всего случившегося.
Итак Казанова услышал о монахине Марии Маддалене. Она вошла в маленькую разговорную комнату. Вскоре пришла еще одна монахиня, подошла прямо к разговорной решетке и нажала на кнопку, поднялись четыре секции и открылось широкое отверстие. Подруги поцеловались. Окошко снова закрыли. В венецианских монастырях решетка была не такой частой, как в других итальянских городах, можно было просунуть руку, каковое обстоятельство вредило репутации венецианских монахинь. Графиня уселась напротив монахини, Казанова сел чуть в стороне. Он увидел красивую женщину. Это вероятно была подруга Катарины. Он был так очарован, что не понимал ни слова из разговора. Красивая монахиня не подарила ему ни взгляда, ни слова. Ростом чуть выше среднего, кожа белая, благородные, решительные черты лица, выражение его было мягким и улыбчивым, голубые глаза, великолепные зубы, губы влажные и чувственные, брови светлокаштановые, волосы спрятаны под чепчиком. Но он не раскаивался, что отказался от ночного свидания, он был уверен, что скоро овладеет ею.
На обратном пути графиня сказала, что его молчание слегка скучно, ведь Мария Маддалена красива и остроумна.
Первое он видел, сказал Казанова, другому верит. Графиня заметила, что Мария Маддалена не сказала ему ни слова. Он смеясь ответил, что она наказала его за то, что он не хотел представиться. Возле своего дома графиня простилась.
Казанова был удивлен свободными нравами монахинь. Президент де Броссе заметил, что свободные манеры венецианских дам уменьшают доходы монахинь, которые раньше имели, как говорится, эту галантерею со всей роскошью. Лично он предпочитает дамам монахинь.
Письма господина фон Пельница (Франкфурт, 1738) тоже описывают свободные нравы венецианских монахинь. Любовник монахини Манеджино был постоянной фигурой итальянского кукольного театра. «Частные письма об Италии» де Броссе (Париж, 1769) рассказывают, что три женских монастыря спорили в Венеции за честь, из которого из них будет выбрана нежная подруга нового нунция.
Казанова заключил из ее предложений — свидание в Мурано или ужин в Венеции — что у монахини есть любовник, удовлетворяющий ее капризы. В мыслях он уже был неверен Катарине, не чувствуя угрызений совести. В Венеции говорили, что загадка, почему Мария Маддалена выбрала монашеский покров, она молода, красива, богата, умна, хорошо сложена и обладает свободным духом.