Страница:
- Ты всерьез полагаешь, что Праздник Виноградной Лозы продолжится, как
ни в чем не бывало, после того, что случилось этой ночью? Хочешь вернуться
в Астибар и играть, как будто ничего не случилось? Музыка? Я уже прежде
ходил с тобой по этой дороге, Алессан. Мне она не нравится.
- Собственно говоря, я совершенно уверен, что Праздник будет
продолжаться. - Это сказал Сандре. - Альберико прежде всего очень
осторожен. Думаю, сегодняшняя ночь удвоит эту осторожность. Он позволит
людям отпраздновать, даст жителям дистрады разъехаться по домам, а потом
нанесет удар. Но только по тем трем семьям, которые были представлены
здесь, как я подозреваю. Откровенно говоря, я бы и сам так поступил.
- Налоги? - спросил Алессан.
- Возможно. Он поднял их после попытки отравления, но то было другое
дело. Попытка убийства в общественном месте. У него не было большого
выбора. Думаю, на этот раз он сузит поле деятельности: у него хватит колес
для всех членов этих трех семейств.
Дэвина смутило то, как небрежно герцог рассуждает о подобных вещах.
Ведь они говорили о его родственниках. Его старший сын, внуки, племянники,
племянницы, двоюродные братья и сестры - все станут жертвами барбадиорских
колес смерти. Дэвин спросил себя, станет ли он когда-либо столь же
циничным. Ожесточит ли его до такой же степени то, что началось сегодня.
Он попытался представить себе своих братьев на колесах смерти в Азоли, но
его воображение с ужасом отвергло саму подобную попытку. Он незаметно
сделал знак, отводящий беду.
Дело в том, что его расстроили мысли о Менико, а ведь тут речь шла лишь
о потере этим человеком денег, не более. Люди все время переходят из одной
труппы в другую. Или уходят, чтобы организовать собственные труппы. Или
совсем бросают бродячую жизнь и занимаются делом более безопасным.
Найдутся такие, которые будут ожидать от него, что он после сегодняшнего
успеха уйдет. Эта мысль должна была бы утешить его, но не утешила.
Почему-то Дэвину очень не хотелось, чтобы выглядело так, будто они были
правы.
Тут ему в голову пришло еще кое-что.
- Не покажется ли несколько странным, если мы исчезнем сразу же после
утреннего отпевания? После раскрытия заговора против Альберико? Мы теперь
неким образом связаны с семьей Сандрени. Следует ли привлекать к себе
внимание подобным образом? Не похоже, чтобы наше исчезновение прошло
незамеченным.
Почему-то он обратился к Баэрду. И через секунду был вознагражден
коротким, серьезным кивком, в знак признания его правоты.
- Этот довод я принимаю, - сказал Баэрд. - Это разумно, хоть мне и не
хочется это признавать.
- Добрая толика здравого смысла, - согласился Сандре. Дэвин слегка
поежился под пристальным взглядом этих черных, запавших глаз. - Вы двое, -
герцог махнул рукой в сторону Дэвина и Катрианы, - еще можете оправдать в
моих глазах ваше поколение.
На этот раз Дэвин не взглянул на девушку. Вместо этого его взгляд
метнулся в угол, где лежал внук Сандре с перерезанным фамильным кинжалом
горлом у второго, угасающего очага.
Алессан прервал молчание, нарочно кашлянув.
- Существует и совершенно другой аргумент, - сказал он странным тоном.
- Только те, кто провел столько ночей под открытым небом, как я, могут по
достоинству оценить глубину моего стремления провести ночь в мягкой
постели. Короче говоря, - закончил он с ухмылкой, - твое красноречие
переубедило меня, Дэвин. Веди меня обратно в гостиницу к Менико. Даже
общая постель с двумя игроками на сиринье, которые храпят в относительной
гармонии друг с другом, для меня гораздо привлекательней ночевки на
холодной земле рядом со сравнительно тихим Баэрдом.
Баэрд наградил его мрачным взглядом. Но Алессан легко пережил это.
- Я воздержусь, - загадочно ответил Баэрд, - от рассказа о твоих
собственных ночных привычках. Я останусь здесь один ждать возвращения
герцога Сандре. Сегодня ночью нам надо сжечь этот домик, причины очевидны.
В противном случае слуги обнаружат исчезновение покойника, когда вернутся
сюда утром. Будем ждать вас троих у тайника через три утра после
нынешнего, пораньше, как только вы сможете встать с ваших подушек. При
условии, - прибавил он с сарказмом, - что изнеженная городская жизнь не
лишит вас возможности найти тайник.
- Я найду, если он заблудится, - сказала Катриана.
Алессан перевел взгляд с одного на другую с оскорбленным выражением
лица.
- Это нечестно, - запротестовал он. - Это же просто музыка. Вы оба это
знаете.
Дэвин не знал. Алессан продолжал смотреть на Баэрда.
- Ты знаешь, что я возвращаюсь только ради музыки.
- Конечно, знаю, - мягко ответил Баэрд. Выражение его лица изменилось.
- Боюсь только, что музыка когда-нибудь погубит нас обоих.
Перехватив взгляд, которым они обменялись, Дэвин узнал нечто новое и
неожиданное о чувствах, связывающих людей, и о любви.
- Идите, - нахмурившись, приказал Баэрд, так как Алессан все еще
колебался. - Встретимся после Праздника. У тайника. Но не ждите, что вы
нас узнаете, - прибавил он.
Алессан вдруг улыбнулся, и через мгновение Баэрд тоже позволил себе
улыбнуться. Улыбка совершенно изменила его лицо. Баэрд нечасто улыбается,
понял Дэвин.
Он все еще раздумывал над этим, шагая вслед за Алессаном и Катрианой к
выходу и дальше, в темноту леса.
Случилось так, что долгая дорога того дня и той ночи все-таки не
привела их обратно в гостиницу.
Они втроем вернулись через лес к большаку из Астибара в Ардин. Шли
молча по дороге под осенними звездами, в лесу громко пели цикады. Дэвин
радовался, что надел шерстяную рубаху: стало холодно, возможно, выпадет
иней.
Странно было идти по лесу так поздно, в темноте. Когда они
путешествовали с Менико, тот всегда старался еще до ужина найти для труппы
ночлег. Несмотря на то что оба тирана принимали жесткие меры против воров
и разбойников, порядочные люди не рисковали передвигаться по дорогам
Ладони ночью.
Такие люди, каким Дэвин сам был еще сегодня утром. Ему ничто не
угрожало, он занимал свое место в жизни и имел свое призвание, даже
добился, как это ни невероятно, триумфа. Он стоял на пороге подлинного
успеха. А сейчас шагает по дороге во тьме, отказавшись от всех подобных
перспектив и безопасной жизни, дал клятву, которая сделала его кандидатом
на колесо смерти в Кьяре, если не здесь. Собственно, и там, и здесь, если
Томассо бар Сандре заговорит.
Это было странное, неуютное чувство. Он доверял людям, к которым
присоединился, доверял даже этой девушке, если на то пошло, но он их не
слишком хорошо знал. Не так, как узнал Менико или Эгано за эти годы.
Ему пришло в голову, что то же самое можно было сказать и о деле, за
которое он поклялся сражаться: он и Тиганы не знал, чего и добивался
Брандин Игратский своими чарами. Дэвин сейчас менял свою жизнь на историю,
рассказанную под луной, на песню из детства, на память о своей матери, на
почти чистую абстракцию. На имя.
Он был достаточно честен, чтобы спросить себя, пошел ли он на это в
поисках приключений - поддавшись обаянию романтического ореола,
окружавшего Алессана, Баэрда и старого герцога, - или ради тех глубоких,
старых боли и горя, о которых услышал сегодня в лесу. Он не знал ответа.
Не знал, насколько сильно повлияла на его решение Катриана, или его отец,
или гордость, или звук голоса Баэрда, повествующего в ночи о его потере.
Правда заключалась в том, что если Сандре д'Астибар не даст сыну
заговорить, то ничто не может помешать Дэвину жить так же, как он прожил
последние шесть лет. Добиваться триумфа и наград, которые ждали его в
будущем. Он покачал головой. Поразительно, но этот путь - путешествовать с
Менико по дорогам, выступать по всей Ладони, вести ту жизнь, которую вел
до сегодняшнего утра, - теперь казался ему почти немыслимым, словно он уже
оказался по другую сторону некой бездонной пропасти. Дэвин спрашивал себя,
как часто люди совершают поступки, делают жизненно важный выбор по
причинам ясным и простым, которые легко понять.
Его внезапно вывел из задумчивости Алессан, предостерегающе поднявший
руку. Не говоря ни слова, все трое снова скользнули под деревья у дороги.
Через мгновение на западе показался мелькающий свет факела, и Дэвин
услышал грохот приближающейся повозки. Послышались голоса, мужской и
женский. Гуляки, поздно возвращающиеся домой, догадался он. Праздник
действительно продолжался. В некотором смысле это начинало казаться еще
одной несообразностью. Они ждали, пока проедет повозка.
Но этого не случилось. Мягко шлепнули и звякнули поводья, лошадь
остановилась прямо у того места, где они спрятались. Кто-то соскочил на
землю, потом они услышали, как отпирают цепь на воротах.
- Я слишком уж снисходителен, - пожаловался мужской голос. - Каждый
раз, когда я смотрю на это подобие герба, вспоминаю, что мне следовало
заказать эскиз мастеру. Есть же пределы, или должны быть, тому, что
позволяет отец!
Дэвин одновременно узнал это место и этот голос. Повинуясь импульсу,
стремлению вернуться назад, к обычному и знакомому, после того, что
произошло ночью, он вскочил.
- Доверьтесь мне, - шепнул он в ответ на взгляд Алессана. - Это друг.
Потом вышел на дорогу.
- А я считаю, что герб красивый, - четко произнес он. - Лучше, чем у
многих художников. И сказать по правде, Ровиго, помню, вы говорили мне то
же самое вчера днем в "Птице".
- Я знаю этот голос, - мгновенно ответил Ровиго. - Я знаю этот голос и
чрезвычайно рад его слышать - хотя ты только что разоблачил меня перед
сварливой женой и дочерью, которая слишком давно стала сущим наказанием
для несчастного отца. Дэвин д'Азоли, если не ошибаюсь.
Он отошел от ворот и снял с повозки фонарь. Дэвин услышал, как с
облегчением рассмеялись две женщины в повозке. За ним на дорогу вышли
Алессан и Катриана.
- Вы не ошиблись, - ответил Дэвин. - Разрешите представить вам двоих
моих товарищей по труппе: Катриана д'Астибар и Алессан ди Тригия. Это
Ровиго, тот купец, с которым я вчера распивал бутылку в элегантной
обстановке, когда Катриана организовала на меня нападение и меня оттуда
вышвырнули.
- А! - воскликнул Ровиго, поднимая фонарь повыше. - Сестра!
Катриана, освещенная пятном света, улыбнулась с притворной скромностью.
- Мне необходимо было с ним поговорить, - объяснила она. - Но не
очень-то хотелось заходить в это заведение.
- Мудрая и предусмотрительная женщина, - одобрил Ровиго с усмешкой. -
Моему бы выводку дочерей хоть половину вашего ума. Никому не может
захотеться зайти в "Птицу", - прибавил он, - если только он не страдает
настолько сильной простудой, что потерял всякое обоняние.
Алессан расхохотался.
- Приятная встреча на темной дороге, мастер Ровиго, тем более приятная,
если это вы хозяин судна под названием "Морская Дева".
Пораженный Дэвин заморгал.
- Действительно я имею несчастье владеть этой старой развалиной и
плавать на ней, - весело признался Ровиго. - Откуда вам это известно,
друг?
Алессан, казалось, очень забавляется.
- Потому что меня просили разыскать вас, если смогу. У меня для вас
известия из Феррата. От несколько полноватого, краснолицего мученика по
имени Тачио.
- Мой уважаемый агент из Феррата! - воскликнул Ровиго. - Действительно,
приятная встреча! Но где вы его встретили?
- Тоже в таверне, должен с сожалением признать. В таверне, где я
выступал, а он... ну, по его собственному выражению, спасался от
возмездия. Мы двое, по случайности, оказались последними клиентами в тот
вечер. Он не слишком спешил вернуться домой, что было, на мой взгляд,
вполне предусмотрительно, и мы разговорились.
- С Тачио разговориться нетрудно, - согласился Ровиго. Дэвин услышал с
повозки смех. Это не был смех нудной дочери, которую никто не берет замуж.
Он начинал правильно оценивать отношение Ровиго к своим женщинам. И
невольно улыбнулся в темноте.
- Достойный Тачио, - сказал Алессан, - объяснил мне свое затруднение, и
когда я упомянул о том, что только что поступил в труппу Менико ди Феррата
и направляюсь сюда на Праздник, он поручил мне разыскать вас и устно
передать подтверждение тому, что написано в письме, по его словам,
посланном вам.
- Полдюжине писем, - застонал Ровиго. - Так каково же это устное
подтверждение, друг Алессан?
- Добрый Тачио поручил мне сказать вам и поклясться милостью Триады и
тремя пальцами Ладони, что это правда, - голос Алессана безупречно
пародировал интонации гонца из театрального представления, - что если
новая кровать не прибудет из Астибара до зимних заморозков, Дракон, спящий
рядом с ним тревожным сном, проснется в гневе и его жизнь, отданная на
службу вашей милости, закончится насильственной смертью.
Из тени, где стояла повозка, донесся смех и аплодисменты. Мать, решил
Дэвин, продолжая прежнюю мысль, даже отдаленно не напоминает сварливую
женщину.
- Эанна и Адаон, которые вместе благословляют браки, не допустят, чтобы
такое произошло, - благочестиво произнес Ровиго. - Кровать заказана, и
изготовлена, и готова к отправке сразу же по завершении Праздника.
- И Дракон будет спать спокойно, и Тачио будет спасен, - нараспев
произнес Алессан звучным голосом, каким произносят "мораль" в конце
детского кукольного представления.
- И чем это вас всех так запугала бедная Ингонида, не могу понять, -
донесся из повозки мягкий, смеющийся женский голос. - Ровиго, разве
сегодня ночью мы окончательно забыли о вежливости? Будем и дальше держать
этих людей на холоде и в темноте?
- Ни за что, любимая, - поспешно воскликнул ее муж. - Аликс, лишь
возникший в воображении образ разгневанной Ингониды затуманил мой ум. -
Дэвин обнаружил, что никак не может перестать улыбаться; даже лицо
Катрианы, заметил он, потеряло обычное выражение высокомерного
безразличия.
- Вы возвращались в город? - спросил Ровиго.
Первый скользкий момент - и Алессан предоставил ответ Дэвину.
- Да, - ответил Дэвин. - Мы совершили долгую прогулку, чтобы освежить
головы и сбежать от шума, но уже готовы были снова бросить вызов городу.
- Воображаю, как вам троим весь вечер досаждали поклонники, - сказал
Ровиго.
- Действительно, кажется, мы добились определенной популярности, -
признался Алессан.
- Ну, - серьезно произнес Ровиго, - шутки в сторону, я вполне могу
понять, что вы захотели снова присоединиться к веселью - оно еще не
достигло наивысшей точки, когда мы уехали. Оно будет продолжаться всю
ночь, конечно, но признаюсь, я не люблю оставлять младших одних слишком
поздно, а моя несчастная старшая дочь, Алаис, от перевозбуждения начинает
дергаться и падать в обморок.
- Как это грустно, - ответил Алессан без следа улыбки.
- Отец! - раздался мягкий, но настойчивый протест с повозки.
- Ровиго, перестань сейчас же, а не то я вылью на тебя воду из
умывального таза, пока ты будешь спать, - заявила ее мать, но, как отметил
Дэвин, в ее голосе не было настоящего гнева.
- Видите, как обстоят дела? - Купец выразительно взмахнул свободной
рукой. - Меня преследуют даже во сне, никакого покоя. Но если вас не
окончательно запугала достойная порицания сварливость моих женщин и
перспектива встретить еще трех, почти столь же вредных, в доме, тогда
добро пожаловать, смиренно предлагаю вам поужинать и выпить в более
спокойной обстановке, чем ждет вас сегодня ночью в Астибаре.
- И если сделаете нам честь и останетесь ночевать, предлагаем вам три
постели, - прибавила Аликс. - Мы слышали, как вы играли и пели сегодня
утром на похоронах герцога. И сочтем за честь, если вы присоединитесь к
нам.
- Вы были во дворце? - спросил удивленный Дэвин.
- Нет, - пробормотал Ровиго тоном самоосуждения. - Мы были на улице за
стеной, в толпе. - Он заколебался. - Я испытывал к Сандре д'Астибару
большое уважение и восхищался им. Земли Сандрени лежат к востоку от моего
маленького имения - вы только что прошли мимо его леса. Он до самого конца
оставался очень необременительным соседом. Мне хотелось послушать
ритуальные песнопения в его честь, а когда я узнал, что мой только что
обретенный юный друг и его труппа были отобраны для исполнения этих
обрядов, ну... Так вы зайдете к нам?
На этот раз Дэвин предоставил право ответа Алессану.
Белые зубы Алессана сверкнули в темноте, и он сказал, все еще
забавляясь происходящим:
- Мы даже не подумали бы отказаться от столь любезного приглашения! Это
позволит нам выпить за благополучное путешествие новой кровати Тачио и за
спокойный сон его Дракона!
- Ох, бедная Ингонида, - отозвалась Аликс с повозки, безуспешно пытаясь
сдержать смех, - вы все так несправедливы!
В доме их ждали свет, тепло и несмолкающий смех. Еще там были три
несомненно привлекательные девушки, имена которых слишком быстро пролетели
мимо ушей Дэвина в вихре восклицаний и разрумянившихся щек. Кроме одного.
Алаис, старшая дочь купца, отличалась от сестер. Она оказалась
невысокой, стройной и серьезной. У нее были длинные, совершенно прямые
черные волосы и глаза самого нежно-голубого цвета, какой когда-либо
приходилось видеть Дэвину. Рядом с ней взгляд голубых глаз Катрианы горел
еще большим вызовом, чем обычно, а ее спутанные рыжие волосы более всего
походили на гриву льва.
Настойчивые голоса и руки женщин усадили гостей в чрезвычайно удобные
кресла в гостиной, обставленной мебелью в зеленых и золотистых тонах. В
огромном деревенском очаге пылал огонь, прогоняя осенний холод. Пол
устилал большой ковер с квилейским узором, который узнал даже неопытный
глаз Дэвина. Семнадцатилетняя Селвена, вторая дочь Ровиго, грациозно
опустилась на ковер у ног Дэвина. Она посмотрела на него снизу вверх и
улыбнулась. Катриана, усаживаясь поближе к огню, бросила на него быстрый,
иронический взгляд, который он предпочел проигнорировать. Алаис пока
находилась где-то в другом месте, помогая матери.
В этот момент из задней комнаты снова появился Ровиго, раскрасневшийся
и торжествующий, с тремя бутылками в руках.
- Надеюсь, - сказал он, улыбаясь им во весь рот, - что всем вам
нравится вкус астибарского голубого вина?
Для Дэвина этот простой вопрос окутал благожелательной аурой судьбы его
импульсивный шаг там, в темноте. Он бросил взгляд на Алессана и получил в
ответ странную улыбку, которая, как ему показалось, говорила о многом.
Ровиго начал быстро откупоривать бутылки и разливать вино.
- Если кто-то из этих несчастных женщин вам докучает, - бросил он через
плечо, - не стесняйтесь, гоните их прочь, как кошек.
Из каждого бокала поднималась струйка голубоватого дыма.
Селвена тщательно расправила вокруг себя подол платья, с такой
легкостью пропустив мимо ушей насмешку отца, что это свидетельствовало о
ее давней привычке к подобным вещам. Вошла ее мать - аккуратная,
подтянутая, быстрая, совершенно не соответствующая тому, как ее описал
Ровиго в "Птице", - вместе с Алаис и пожилой служанкой. Очень быстро буфет
был уставлен самой разнообразной едой.
Дэвин принял у Ровиго бокал вина и наслаждался его чистым, как лед,
букетом. Он откинулся на спинку кресла и приготовился в следующий отрезок
времени испытывать глубокое удовлетворение. Селвена встала, повинуясь
взгляду матери, но только для того, чтобы наполнить едой тарелку для
Дэвина. Она принесла ему тарелку, улыбнулась и снова устроилась на ковре,
значительно ближе, чем прежде. Алаис подала еду Алессану и Катриане, а две
другие дочери устроились у ног отца. Он с притворной свирепостью шлепнул
каждую из них.
Дэвин сомневался, видел ли он когда-нибудь человека, столь откровенно
довольного тем, где он находится. Наверное, это отразилось в его
ироническом взгляде, так как Ровиго, поймав этот взгляд, пожал плечами.
- Дочери, - пожаловался он, грустно качая головой.
- Пастух с пастбищ Чертандо, - напомнил ему Дэвин, глядя в упор на жену
купца.
Ровиго поморщился. Аликс, у глаз которой собрались лукавые морщинки, их
услышала.
- Он опять болтал, да? - спросила она, склонив голову к плечу. - Сейчас
соображу: я похожа на слониху и у меня чудовищно злобный характер, а эти
четверо девочек настолько уродливы, что из них не получилась бы и одной
более-менее нормальной невесты. Я права?
Расхохотавшись, Дэвин повернулся к Ровиго и увидел, что тот, ничуть не
смущаясь, с гордостью улыбается своей жене.
- Совершенно точно, - ответил Дэвин Аликс, - но должен сказать в его
защиту, что я никогда не слыхал, чтобы о подобных недостатках рассказывали
таким счастливым голосом.
И был вознагражден коротким смехом Аликс и восхитительно серьезной
улыбкой Алаис, занятой у буфета.
Ровиго поднял бокал и стал описывать им маленькие круги, рисуя в
воздухе узоры ледяным "дымом".
- Вы выпьете вместе со мной в память о нашем герцоге и во славу музыки?
Я не люблю произносить пустые тосты, когда пью голубое вино.
- Я тоже, - тихо ответил Алессан. И поднял свой бокал. - За память, - с
расстановкой произнес он. - За Сандре д'Астибара. За музыку. - Потом тихо
прибавил что-то еще и сделал глоток из своего бокала.
Дэвин всего в третий или четвертый раз в жизни пробовал астибарское
холодное голубое вино, отличающееся поразительно богатым и сложным
букетом. Ничего подобного не производили нигде на Ладони. И его цена
отражала этот факт. Он поднял взгляд и отсалютовал Ровиго бокалом.
- За всех вас, - внезапно сказала Катриана. - За доброту на темной
дороге. - Она улыбнулась улыбкой, в которой не было ни капли насмешки.
Дэвин удивился, потом решил, что это несправедливо с его стороны.
"Не на той дороге, по которой я иду", - сказала она во дворце Сандрени.
И теперь он мог понять ее слова. Потому что он тоже, в конце концов,
очутился на этой дороге, несмотря на то что она сделала, чтобы не пустить
его туда. Он попытался поймать ее взгляд, но ему это не удалось. Катриана
беседовала с Аликс, которая теперь сидела рядом с ней. Дэвин задумался и
занялся едой.
Через несколько мгновений Селвена легонько прикоснулась к его ноге.
- Вы споете для нас? - спросила она с восхитительной улыбкой. Руку она
не убрала. - Алаис вас слышала, и родители, но мы весь день оставались
дома.
- Селвена! - Мать и старшая сестра одновременно резко ее одернули.
Селвена вздрогнула, словно ее ударили, но Дэвин заметил, что
повернулась она к отцу, прикусив губу. Он серьезно смотрел на нее.
- Дорогая, - сказал Ровиго голосом, который сильно отличался от того
шутливого тона, которым он говорил раньше, - тебе надо кое-чему научиться.
Наши друзья музыкой зарабатывают себе на жизнь. Сегодня они наши гости.
Гостей не просят, свет моей жизни, работать в доме хозяев.
Глаза Селвены наполнились слезами. Она опустила голову.
Тем же серьезным тоном Ровиго обратился к Дэвину:
- Ты примешь мои извинения? У нее были лишь добрые намерения, могу тебя
в этом уверить.
- Я знаю, - возразил Дэвин. Селвена тихо шмыгала носом у его ног. - Нет
никакой нужды извиняться.
- И правда, никакой, - прибавил Алессан, отставив в сторону тарелку с
едой. - Мы действительно зарабатываем себе на жизнь музыкой, но еще мы
играем и поем потому, что в музыке наша истинная жизнь. Играть среди
друзей - это не работа, Ровиго.
Селвена вытерла глаза и с благодарностью посмотрела на него снизу
вверх.
- Мы с радостью споем, - сказала Катриана. Она бросила быстрый взгляд
на Селвену. - Если, конечно, она имела в виду не одного Дэвина.
Дэвин поморщился, хотя этот выпад не был направлен против него. Селвена
снова вздрогнула, во второй раз за такой короткий промежуток сильно
смутившись. Дэвин краем глаза заметил промелькнувшее на лице Алаис
загадочное выражение.
Селвена начала было всерьез протестовать, что она имела в виду всех
троих. Алессана, казалось, забавлял весь этот разговор. Глядя на него,
Дэвин внезапно подумал: "Неужели этот раскованный, общительный человек -
тот самый принц Тиганы, уверенно, с вызовом отдающий распоряжения мужчина,
которого я видел в лесном домике?"
Это его способ убежать от действительности, решил Дэвин. И не успела
эта мысль родиться в его мозгу, как он уже знал, что это правда. Он
слышал, как этот человек играл "Плач по Адаону".
- Ну, - с улыбкой обратился Ровиго к Катриане, - если вы так добры, что
поощряете этого бессовестного ребенка, которого я со стыдом признаю своим,
то у меня в доме найдется тригийская свирель - одной Триаде известно,
откуда она у меня. Кажется, припоминаю, это был каприз любящего отца,
который вообразил, что у одного из этих созданий может открыться хоть
какой-нибудь талант.
Аликс, сидевшая в нескольких шагах от него, стукнула мужа ложкой.
Ничуть не смутившись, Ровиго, который снова пришел в хорошее настроение,
послал самую младшую дочь принести свирель, а сам принялся заново
наполнять бокалы.
Дэвин поймал на себе взгляд Алаис, сидящей у очага. И машинально
улыбнулся ей. Она не ответила на его улыбку, но не отвела глаз, мягких и
серьезных. Дэвин со смущением почувствовал, как его сердце на мгновение
сбилось с ритма.
Вот так получилось, что после ужина они с Катрианой больше часа пели
под аккомпанемент свирели Алессана. Однако где-то посередине Ровиго
ненадолго вышел и вернулся с парой барабанов из Сенцио. Сперва застенчиво,
очень тихо он присоединялся к ним во время рефрена, проявляя такое же
мастерство, как и во всем, что делал, как отметил Дэвин. Катриана
наградила его особенно ослепительной улыбкой. В большем одобрении Ровиго
не нуждался, он исполнил вместе с ними еще одну песню и еще одну.
Ни один мужчина, подумал Дэвин, не нуждался бы в большем одобрении, чем
ни в чем не бывало, после того, что случилось этой ночью? Хочешь вернуться
в Астибар и играть, как будто ничего не случилось? Музыка? Я уже прежде
ходил с тобой по этой дороге, Алессан. Мне она не нравится.
- Собственно говоря, я совершенно уверен, что Праздник будет
продолжаться. - Это сказал Сандре. - Альберико прежде всего очень
осторожен. Думаю, сегодняшняя ночь удвоит эту осторожность. Он позволит
людям отпраздновать, даст жителям дистрады разъехаться по домам, а потом
нанесет удар. Но только по тем трем семьям, которые были представлены
здесь, как я подозреваю. Откровенно говоря, я бы и сам так поступил.
- Налоги? - спросил Алессан.
- Возможно. Он поднял их после попытки отравления, но то было другое
дело. Попытка убийства в общественном месте. У него не было большого
выбора. Думаю, на этот раз он сузит поле деятельности: у него хватит колес
для всех членов этих трех семейств.
Дэвина смутило то, как небрежно герцог рассуждает о подобных вещах.
Ведь они говорили о его родственниках. Его старший сын, внуки, племянники,
племянницы, двоюродные братья и сестры - все станут жертвами барбадиорских
колес смерти. Дэвин спросил себя, станет ли он когда-либо столь же
циничным. Ожесточит ли его до такой же степени то, что началось сегодня.
Он попытался представить себе своих братьев на колесах смерти в Азоли, но
его воображение с ужасом отвергло саму подобную попытку. Он незаметно
сделал знак, отводящий беду.
Дело в том, что его расстроили мысли о Менико, а ведь тут речь шла лишь
о потере этим человеком денег, не более. Люди все время переходят из одной
труппы в другую. Или уходят, чтобы организовать собственные труппы. Или
совсем бросают бродячую жизнь и занимаются делом более безопасным.
Найдутся такие, которые будут ожидать от него, что он после сегодняшнего
успеха уйдет. Эта мысль должна была бы утешить его, но не утешила.
Почему-то Дэвину очень не хотелось, чтобы выглядело так, будто они были
правы.
Тут ему в голову пришло еще кое-что.
- Не покажется ли несколько странным, если мы исчезнем сразу же после
утреннего отпевания? После раскрытия заговора против Альберико? Мы теперь
неким образом связаны с семьей Сандрени. Следует ли привлекать к себе
внимание подобным образом? Не похоже, чтобы наше исчезновение прошло
незамеченным.
Почему-то он обратился к Баэрду. И через секунду был вознагражден
коротким, серьезным кивком, в знак признания его правоты.
- Этот довод я принимаю, - сказал Баэрд. - Это разумно, хоть мне и не
хочется это признавать.
- Добрая толика здравого смысла, - согласился Сандре. Дэвин слегка
поежился под пристальным взглядом этих черных, запавших глаз. - Вы двое, -
герцог махнул рукой в сторону Дэвина и Катрианы, - еще можете оправдать в
моих глазах ваше поколение.
На этот раз Дэвин не взглянул на девушку. Вместо этого его взгляд
метнулся в угол, где лежал внук Сандре с перерезанным фамильным кинжалом
горлом у второго, угасающего очага.
Алессан прервал молчание, нарочно кашлянув.
- Существует и совершенно другой аргумент, - сказал он странным тоном.
- Только те, кто провел столько ночей под открытым небом, как я, могут по
достоинству оценить глубину моего стремления провести ночь в мягкой
постели. Короче говоря, - закончил он с ухмылкой, - твое красноречие
переубедило меня, Дэвин. Веди меня обратно в гостиницу к Менико. Даже
общая постель с двумя игроками на сиринье, которые храпят в относительной
гармонии друг с другом, для меня гораздо привлекательней ночевки на
холодной земле рядом со сравнительно тихим Баэрдом.
Баэрд наградил его мрачным взглядом. Но Алессан легко пережил это.
- Я воздержусь, - загадочно ответил Баэрд, - от рассказа о твоих
собственных ночных привычках. Я останусь здесь один ждать возвращения
герцога Сандре. Сегодня ночью нам надо сжечь этот домик, причины очевидны.
В противном случае слуги обнаружат исчезновение покойника, когда вернутся
сюда утром. Будем ждать вас троих у тайника через три утра после
нынешнего, пораньше, как только вы сможете встать с ваших подушек. При
условии, - прибавил он с сарказмом, - что изнеженная городская жизнь не
лишит вас возможности найти тайник.
- Я найду, если он заблудится, - сказала Катриана.
Алессан перевел взгляд с одного на другую с оскорбленным выражением
лица.
- Это нечестно, - запротестовал он. - Это же просто музыка. Вы оба это
знаете.
Дэвин не знал. Алессан продолжал смотреть на Баэрда.
- Ты знаешь, что я возвращаюсь только ради музыки.
- Конечно, знаю, - мягко ответил Баэрд. Выражение его лица изменилось.
- Боюсь только, что музыка когда-нибудь погубит нас обоих.
Перехватив взгляд, которым они обменялись, Дэвин узнал нечто новое и
неожиданное о чувствах, связывающих людей, и о любви.
- Идите, - нахмурившись, приказал Баэрд, так как Алессан все еще
колебался. - Встретимся после Праздника. У тайника. Но не ждите, что вы
нас узнаете, - прибавил он.
Алессан вдруг улыбнулся, и через мгновение Баэрд тоже позволил себе
улыбнуться. Улыбка совершенно изменила его лицо. Баэрд нечасто улыбается,
понял Дэвин.
Он все еще раздумывал над этим, шагая вслед за Алессаном и Катрианой к
выходу и дальше, в темноту леса.
Случилось так, что долгая дорога того дня и той ночи все-таки не
привела их обратно в гостиницу.
Они втроем вернулись через лес к большаку из Астибара в Ардин. Шли
молча по дороге под осенними звездами, в лесу громко пели цикады. Дэвин
радовался, что надел шерстяную рубаху: стало холодно, возможно, выпадет
иней.
Странно было идти по лесу так поздно, в темноте. Когда они
путешествовали с Менико, тот всегда старался еще до ужина найти для труппы
ночлег. Несмотря на то что оба тирана принимали жесткие меры против воров
и разбойников, порядочные люди не рисковали передвигаться по дорогам
Ладони ночью.
Такие люди, каким Дэвин сам был еще сегодня утром. Ему ничто не
угрожало, он занимал свое место в жизни и имел свое призвание, даже
добился, как это ни невероятно, триумфа. Он стоял на пороге подлинного
успеха. А сейчас шагает по дороге во тьме, отказавшись от всех подобных
перспектив и безопасной жизни, дал клятву, которая сделала его кандидатом
на колесо смерти в Кьяре, если не здесь. Собственно, и там, и здесь, если
Томассо бар Сандре заговорит.
Это было странное, неуютное чувство. Он доверял людям, к которым
присоединился, доверял даже этой девушке, если на то пошло, но он их не
слишком хорошо знал. Не так, как узнал Менико или Эгано за эти годы.
Ему пришло в голову, что то же самое можно было сказать и о деле, за
которое он поклялся сражаться: он и Тиганы не знал, чего и добивался
Брандин Игратский своими чарами. Дэвин сейчас менял свою жизнь на историю,
рассказанную под луной, на песню из детства, на память о своей матери, на
почти чистую абстракцию. На имя.
Он был достаточно честен, чтобы спросить себя, пошел ли он на это в
поисках приключений - поддавшись обаянию романтического ореола,
окружавшего Алессана, Баэрда и старого герцога, - или ради тех глубоких,
старых боли и горя, о которых услышал сегодня в лесу. Он не знал ответа.
Не знал, насколько сильно повлияла на его решение Катриана, или его отец,
или гордость, или звук голоса Баэрда, повествующего в ночи о его потере.
Правда заключалась в том, что если Сандре д'Астибар не даст сыну
заговорить, то ничто не может помешать Дэвину жить так же, как он прожил
последние шесть лет. Добиваться триумфа и наград, которые ждали его в
будущем. Он покачал головой. Поразительно, но этот путь - путешествовать с
Менико по дорогам, выступать по всей Ладони, вести ту жизнь, которую вел
до сегодняшнего утра, - теперь казался ему почти немыслимым, словно он уже
оказался по другую сторону некой бездонной пропасти. Дэвин спрашивал себя,
как часто люди совершают поступки, делают жизненно важный выбор по
причинам ясным и простым, которые легко понять.
Его внезапно вывел из задумчивости Алессан, предостерегающе поднявший
руку. Не говоря ни слова, все трое снова скользнули под деревья у дороги.
Через мгновение на западе показался мелькающий свет факела, и Дэвин
услышал грохот приближающейся повозки. Послышались голоса, мужской и
женский. Гуляки, поздно возвращающиеся домой, догадался он. Праздник
действительно продолжался. В некотором смысле это начинало казаться еще
одной несообразностью. Они ждали, пока проедет повозка.
Но этого не случилось. Мягко шлепнули и звякнули поводья, лошадь
остановилась прямо у того места, где они спрятались. Кто-то соскочил на
землю, потом они услышали, как отпирают цепь на воротах.
- Я слишком уж снисходителен, - пожаловался мужской голос. - Каждый
раз, когда я смотрю на это подобие герба, вспоминаю, что мне следовало
заказать эскиз мастеру. Есть же пределы, или должны быть, тому, что
позволяет отец!
Дэвин одновременно узнал это место и этот голос. Повинуясь импульсу,
стремлению вернуться назад, к обычному и знакомому, после того, что
произошло ночью, он вскочил.
- Доверьтесь мне, - шепнул он в ответ на взгляд Алессана. - Это друг.
Потом вышел на дорогу.
- А я считаю, что герб красивый, - четко произнес он. - Лучше, чем у
многих художников. И сказать по правде, Ровиго, помню, вы говорили мне то
же самое вчера днем в "Птице".
- Я знаю этот голос, - мгновенно ответил Ровиго. - Я знаю этот голос и
чрезвычайно рад его слышать - хотя ты только что разоблачил меня перед
сварливой женой и дочерью, которая слишком давно стала сущим наказанием
для несчастного отца. Дэвин д'Азоли, если не ошибаюсь.
Он отошел от ворот и снял с повозки фонарь. Дэвин услышал, как с
облегчением рассмеялись две женщины в повозке. За ним на дорогу вышли
Алессан и Катриана.
- Вы не ошиблись, - ответил Дэвин. - Разрешите представить вам двоих
моих товарищей по труппе: Катриана д'Астибар и Алессан ди Тригия. Это
Ровиго, тот купец, с которым я вчера распивал бутылку в элегантной
обстановке, когда Катриана организовала на меня нападение и меня оттуда
вышвырнули.
- А! - воскликнул Ровиго, поднимая фонарь повыше. - Сестра!
Катриана, освещенная пятном света, улыбнулась с притворной скромностью.
- Мне необходимо было с ним поговорить, - объяснила она. - Но не
очень-то хотелось заходить в это заведение.
- Мудрая и предусмотрительная женщина, - одобрил Ровиго с усмешкой. -
Моему бы выводку дочерей хоть половину вашего ума. Никому не может
захотеться зайти в "Птицу", - прибавил он, - если только он не страдает
настолько сильной простудой, что потерял всякое обоняние.
Алессан расхохотался.
- Приятная встреча на темной дороге, мастер Ровиго, тем более приятная,
если это вы хозяин судна под названием "Морская Дева".
Пораженный Дэвин заморгал.
- Действительно я имею несчастье владеть этой старой развалиной и
плавать на ней, - весело признался Ровиго. - Откуда вам это известно,
друг?
Алессан, казалось, очень забавляется.
- Потому что меня просили разыскать вас, если смогу. У меня для вас
известия из Феррата. От несколько полноватого, краснолицего мученика по
имени Тачио.
- Мой уважаемый агент из Феррата! - воскликнул Ровиго. - Действительно,
приятная встреча! Но где вы его встретили?
- Тоже в таверне, должен с сожалением признать. В таверне, где я
выступал, а он... ну, по его собственному выражению, спасался от
возмездия. Мы двое, по случайности, оказались последними клиентами в тот
вечер. Он не слишком спешил вернуться домой, что было, на мой взгляд,
вполне предусмотрительно, и мы разговорились.
- С Тачио разговориться нетрудно, - согласился Ровиго. Дэвин услышал с
повозки смех. Это не был смех нудной дочери, которую никто не берет замуж.
Он начинал правильно оценивать отношение Ровиго к своим женщинам. И
невольно улыбнулся в темноте.
- Достойный Тачио, - сказал Алессан, - объяснил мне свое затруднение, и
когда я упомянул о том, что только что поступил в труппу Менико ди Феррата
и направляюсь сюда на Праздник, он поручил мне разыскать вас и устно
передать подтверждение тому, что написано в письме, по его словам,
посланном вам.
- Полдюжине писем, - застонал Ровиго. - Так каково же это устное
подтверждение, друг Алессан?
- Добрый Тачио поручил мне сказать вам и поклясться милостью Триады и
тремя пальцами Ладони, что это правда, - голос Алессана безупречно
пародировал интонации гонца из театрального представления, - что если
новая кровать не прибудет из Астибара до зимних заморозков, Дракон, спящий
рядом с ним тревожным сном, проснется в гневе и его жизнь, отданная на
службу вашей милости, закончится насильственной смертью.
Из тени, где стояла повозка, донесся смех и аплодисменты. Мать, решил
Дэвин, продолжая прежнюю мысль, даже отдаленно не напоминает сварливую
женщину.
- Эанна и Адаон, которые вместе благословляют браки, не допустят, чтобы
такое произошло, - благочестиво произнес Ровиго. - Кровать заказана, и
изготовлена, и готова к отправке сразу же по завершении Праздника.
- И Дракон будет спать спокойно, и Тачио будет спасен, - нараспев
произнес Алессан звучным голосом, каким произносят "мораль" в конце
детского кукольного представления.
- И чем это вас всех так запугала бедная Ингонида, не могу понять, -
донесся из повозки мягкий, смеющийся женский голос. - Ровиго, разве
сегодня ночью мы окончательно забыли о вежливости? Будем и дальше держать
этих людей на холоде и в темноте?
- Ни за что, любимая, - поспешно воскликнул ее муж. - Аликс, лишь
возникший в воображении образ разгневанной Ингониды затуманил мой ум. -
Дэвин обнаружил, что никак не может перестать улыбаться; даже лицо
Катрианы, заметил он, потеряло обычное выражение высокомерного
безразличия.
- Вы возвращались в город? - спросил Ровиго.
Первый скользкий момент - и Алессан предоставил ответ Дэвину.
- Да, - ответил Дэвин. - Мы совершили долгую прогулку, чтобы освежить
головы и сбежать от шума, но уже готовы были снова бросить вызов городу.
- Воображаю, как вам троим весь вечер досаждали поклонники, - сказал
Ровиго.
- Действительно, кажется, мы добились определенной популярности, -
признался Алессан.
- Ну, - серьезно произнес Ровиго, - шутки в сторону, я вполне могу
понять, что вы захотели снова присоединиться к веселью - оно еще не
достигло наивысшей точки, когда мы уехали. Оно будет продолжаться всю
ночь, конечно, но признаюсь, я не люблю оставлять младших одних слишком
поздно, а моя несчастная старшая дочь, Алаис, от перевозбуждения начинает
дергаться и падать в обморок.
- Как это грустно, - ответил Алессан без следа улыбки.
- Отец! - раздался мягкий, но настойчивый протест с повозки.
- Ровиго, перестань сейчас же, а не то я вылью на тебя воду из
умывального таза, пока ты будешь спать, - заявила ее мать, но, как отметил
Дэвин, в ее голосе не было настоящего гнева.
- Видите, как обстоят дела? - Купец выразительно взмахнул свободной
рукой. - Меня преследуют даже во сне, никакого покоя. Но если вас не
окончательно запугала достойная порицания сварливость моих женщин и
перспектива встретить еще трех, почти столь же вредных, в доме, тогда
добро пожаловать, смиренно предлагаю вам поужинать и выпить в более
спокойной обстановке, чем ждет вас сегодня ночью в Астибаре.
- И если сделаете нам честь и останетесь ночевать, предлагаем вам три
постели, - прибавила Аликс. - Мы слышали, как вы играли и пели сегодня
утром на похоронах герцога. И сочтем за честь, если вы присоединитесь к
нам.
- Вы были во дворце? - спросил удивленный Дэвин.
- Нет, - пробормотал Ровиго тоном самоосуждения. - Мы были на улице за
стеной, в толпе. - Он заколебался. - Я испытывал к Сандре д'Астибару
большое уважение и восхищался им. Земли Сандрени лежат к востоку от моего
маленького имения - вы только что прошли мимо его леса. Он до самого конца
оставался очень необременительным соседом. Мне хотелось послушать
ритуальные песнопения в его честь, а когда я узнал, что мой только что
обретенный юный друг и его труппа были отобраны для исполнения этих
обрядов, ну... Так вы зайдете к нам?
На этот раз Дэвин предоставил право ответа Алессану.
Белые зубы Алессана сверкнули в темноте, и он сказал, все еще
забавляясь происходящим:
- Мы даже не подумали бы отказаться от столь любезного приглашения! Это
позволит нам выпить за благополучное путешествие новой кровати Тачио и за
спокойный сон его Дракона!
- Ох, бедная Ингонида, - отозвалась Аликс с повозки, безуспешно пытаясь
сдержать смех, - вы все так несправедливы!
В доме их ждали свет, тепло и несмолкающий смех. Еще там были три
несомненно привлекательные девушки, имена которых слишком быстро пролетели
мимо ушей Дэвина в вихре восклицаний и разрумянившихся щек. Кроме одного.
Алаис, старшая дочь купца, отличалась от сестер. Она оказалась
невысокой, стройной и серьезной. У нее были длинные, совершенно прямые
черные волосы и глаза самого нежно-голубого цвета, какой когда-либо
приходилось видеть Дэвину. Рядом с ней взгляд голубых глаз Катрианы горел
еще большим вызовом, чем обычно, а ее спутанные рыжие волосы более всего
походили на гриву льва.
Настойчивые голоса и руки женщин усадили гостей в чрезвычайно удобные
кресла в гостиной, обставленной мебелью в зеленых и золотистых тонах. В
огромном деревенском очаге пылал огонь, прогоняя осенний холод. Пол
устилал большой ковер с квилейским узором, который узнал даже неопытный
глаз Дэвина. Семнадцатилетняя Селвена, вторая дочь Ровиго, грациозно
опустилась на ковер у ног Дэвина. Она посмотрела на него снизу вверх и
улыбнулась. Катриана, усаживаясь поближе к огню, бросила на него быстрый,
иронический взгляд, который он предпочел проигнорировать. Алаис пока
находилась где-то в другом месте, помогая матери.
В этот момент из задней комнаты снова появился Ровиго, раскрасневшийся
и торжествующий, с тремя бутылками в руках.
- Надеюсь, - сказал он, улыбаясь им во весь рот, - что всем вам
нравится вкус астибарского голубого вина?
Для Дэвина этот простой вопрос окутал благожелательной аурой судьбы его
импульсивный шаг там, в темноте. Он бросил взгляд на Алессана и получил в
ответ странную улыбку, которая, как ему показалось, говорила о многом.
Ровиго начал быстро откупоривать бутылки и разливать вино.
- Если кто-то из этих несчастных женщин вам докучает, - бросил он через
плечо, - не стесняйтесь, гоните их прочь, как кошек.
Из каждого бокала поднималась струйка голубоватого дыма.
Селвена тщательно расправила вокруг себя подол платья, с такой
легкостью пропустив мимо ушей насмешку отца, что это свидетельствовало о
ее давней привычке к подобным вещам. Вошла ее мать - аккуратная,
подтянутая, быстрая, совершенно не соответствующая тому, как ее описал
Ровиго в "Птице", - вместе с Алаис и пожилой служанкой. Очень быстро буфет
был уставлен самой разнообразной едой.
Дэвин принял у Ровиго бокал вина и наслаждался его чистым, как лед,
букетом. Он откинулся на спинку кресла и приготовился в следующий отрезок
времени испытывать глубокое удовлетворение. Селвена встала, повинуясь
взгляду матери, но только для того, чтобы наполнить едой тарелку для
Дэвина. Она принесла ему тарелку, улыбнулась и снова устроилась на ковре,
значительно ближе, чем прежде. Алаис подала еду Алессану и Катриане, а две
другие дочери устроились у ног отца. Он с притворной свирепостью шлепнул
каждую из них.
Дэвин сомневался, видел ли он когда-нибудь человека, столь откровенно
довольного тем, где он находится. Наверное, это отразилось в его
ироническом взгляде, так как Ровиго, поймав этот взгляд, пожал плечами.
- Дочери, - пожаловался он, грустно качая головой.
- Пастух с пастбищ Чертандо, - напомнил ему Дэвин, глядя в упор на жену
купца.
Ровиго поморщился. Аликс, у глаз которой собрались лукавые морщинки, их
услышала.
- Он опять болтал, да? - спросила она, склонив голову к плечу. - Сейчас
соображу: я похожа на слониху и у меня чудовищно злобный характер, а эти
четверо девочек настолько уродливы, что из них не получилась бы и одной
более-менее нормальной невесты. Я права?
Расхохотавшись, Дэвин повернулся к Ровиго и увидел, что тот, ничуть не
смущаясь, с гордостью улыбается своей жене.
- Совершенно точно, - ответил Дэвин Аликс, - но должен сказать в его
защиту, что я никогда не слыхал, чтобы о подобных недостатках рассказывали
таким счастливым голосом.
И был вознагражден коротким смехом Аликс и восхитительно серьезной
улыбкой Алаис, занятой у буфета.
Ровиго поднял бокал и стал описывать им маленькие круги, рисуя в
воздухе узоры ледяным "дымом".
- Вы выпьете вместе со мной в память о нашем герцоге и во славу музыки?
Я не люблю произносить пустые тосты, когда пью голубое вино.
- Я тоже, - тихо ответил Алессан. И поднял свой бокал. - За память, - с
расстановкой произнес он. - За Сандре д'Астибара. За музыку. - Потом тихо
прибавил что-то еще и сделал глоток из своего бокала.
Дэвин всего в третий или четвертый раз в жизни пробовал астибарское
холодное голубое вино, отличающееся поразительно богатым и сложным
букетом. Ничего подобного не производили нигде на Ладони. И его цена
отражала этот факт. Он поднял взгляд и отсалютовал Ровиго бокалом.
- За всех вас, - внезапно сказала Катриана. - За доброту на темной
дороге. - Она улыбнулась улыбкой, в которой не было ни капли насмешки.
Дэвин удивился, потом решил, что это несправедливо с его стороны.
"Не на той дороге, по которой я иду", - сказала она во дворце Сандрени.
И теперь он мог понять ее слова. Потому что он тоже, в конце концов,
очутился на этой дороге, несмотря на то что она сделала, чтобы не пустить
его туда. Он попытался поймать ее взгляд, но ему это не удалось. Катриана
беседовала с Аликс, которая теперь сидела рядом с ней. Дэвин задумался и
занялся едой.
Через несколько мгновений Селвена легонько прикоснулась к его ноге.
- Вы споете для нас? - спросила она с восхитительной улыбкой. Руку она
не убрала. - Алаис вас слышала, и родители, но мы весь день оставались
дома.
- Селвена! - Мать и старшая сестра одновременно резко ее одернули.
Селвена вздрогнула, словно ее ударили, но Дэвин заметил, что
повернулась она к отцу, прикусив губу. Он серьезно смотрел на нее.
- Дорогая, - сказал Ровиго голосом, который сильно отличался от того
шутливого тона, которым он говорил раньше, - тебе надо кое-чему научиться.
Наши друзья музыкой зарабатывают себе на жизнь. Сегодня они наши гости.
Гостей не просят, свет моей жизни, работать в доме хозяев.
Глаза Селвены наполнились слезами. Она опустила голову.
Тем же серьезным тоном Ровиго обратился к Дэвину:
- Ты примешь мои извинения? У нее были лишь добрые намерения, могу тебя
в этом уверить.
- Я знаю, - возразил Дэвин. Селвена тихо шмыгала носом у его ног. - Нет
никакой нужды извиняться.
- И правда, никакой, - прибавил Алессан, отставив в сторону тарелку с
едой. - Мы действительно зарабатываем себе на жизнь музыкой, но еще мы
играем и поем потому, что в музыке наша истинная жизнь. Играть среди
друзей - это не работа, Ровиго.
Селвена вытерла глаза и с благодарностью посмотрела на него снизу
вверх.
- Мы с радостью споем, - сказала Катриана. Она бросила быстрый взгляд
на Селвену. - Если, конечно, она имела в виду не одного Дэвина.
Дэвин поморщился, хотя этот выпад не был направлен против него. Селвена
снова вздрогнула, во второй раз за такой короткий промежуток сильно
смутившись. Дэвин краем глаза заметил промелькнувшее на лице Алаис
загадочное выражение.
Селвена начала было всерьез протестовать, что она имела в виду всех
троих. Алессана, казалось, забавлял весь этот разговор. Глядя на него,
Дэвин внезапно подумал: "Неужели этот раскованный, общительный человек -
тот самый принц Тиганы, уверенно, с вызовом отдающий распоряжения мужчина,
которого я видел в лесном домике?"
Это его способ убежать от действительности, решил Дэвин. И не успела
эта мысль родиться в его мозгу, как он уже знал, что это правда. Он
слышал, как этот человек играл "Плач по Адаону".
- Ну, - с улыбкой обратился Ровиго к Катриане, - если вы так добры, что
поощряете этого бессовестного ребенка, которого я со стыдом признаю своим,
то у меня в доме найдется тригийская свирель - одной Триаде известно,
откуда она у меня. Кажется, припоминаю, это был каприз любящего отца,
который вообразил, что у одного из этих созданий может открыться хоть
какой-нибудь талант.
Аликс, сидевшая в нескольких шагах от него, стукнула мужа ложкой.
Ничуть не смутившись, Ровиго, который снова пришел в хорошее настроение,
послал самую младшую дочь принести свирель, а сам принялся заново
наполнять бокалы.
Дэвин поймал на себе взгляд Алаис, сидящей у очага. И машинально
улыбнулся ей. Она не ответила на его улыбку, но не отвела глаз, мягких и
серьезных. Дэвин со смущением почувствовал, как его сердце на мгновение
сбилось с ритма.
Вот так получилось, что после ужина они с Катрианой больше часа пели
под аккомпанемент свирели Алессана. Однако где-то посередине Ровиго
ненадолго вышел и вернулся с парой барабанов из Сенцио. Сперва застенчиво,
очень тихо он присоединялся к ним во время рефрена, проявляя такое же
мастерство, как и во всем, что делал, как отметил Дэвин. Катриана
наградила его особенно ослепительной улыбкой. В большем одобрении Ровиго
не нуждался, он исполнил вместе с ними еще одну песню и еще одну.
Ни один мужчина, подумал Дэвин, не нуждался бы в большем одобрении, чем