Страница:
Нестройный хор голосов сообщил о готовности. Колби переглянулся с одним из капралов:
– Хорошо, тогда вперед! Быстро!
Хаузер очутился внутри барака одним из последних и понял, что даже четкие указания старшего сержанта не помешали новобранцам создать неразбериху. Раздавались вопли, жалобы, недоуменные вопросы. Некоторые, не раздеваясь, просто присели в углу и принялись ждать. Другие боролись со своим багажом, не желающим умещаться в контейнеры.
Те немногие, которые умудрились выполнить все правильно, тоже вносили лепту во всеобщий хаос. Хорошенькая блондинка явилась объектом повышенного внимания со стороны небольшой мужской компании, возглавляемой смуглым симпатичным юношей, пожалуй, слишком молодым для курсанта Легиона.
– Si! Si! Spogliarello! – сказал он, присвистнув. Затем перешел на терранглийский с неизвестным Хаузёру акцентом: – Надо же, она раздевается при всех!
– Тихо! – прорезал всеобщий гам новый голос. Впечатление было такое, словно в двух метрах взревел двигатель галактического звездолета. – Я сказал: ТИХО!
Все замерли. Приземистый коренастый человек с коротко постриженной, круглой, как шар, головой, вышел на середину барака. Хотя физически он являл собой полную противоположность массивному старшему сержанту Колби, вошедшего отличала такая же непоколебимая решимость, которую можно было прочитать у него на лице, даже не будь на его мундире сержантских нашивок.
– Так-то лучше, – рявкнул НСО, лишь немного снизив тон. – Я – комендор-сержант Ортега, и, да поможет Всевышний, мне поручено руководить вашим тренировочным циклом. Я не люблю шума и беспорядка. Отсюда следует, что вы мне пока не нравитесь. Посмотрим, сможете ли вы улучшить это мнение, шишаки. Теперь по порядку. Если у вас есть вопросы или вам требуется помощь, поднимите руку и ждите, пока я не подойду. Я успею везде, так что не волнуйтесь. Мы постараемся все решить оптимальным образом.
Он повернулся в сторону темноволосого юнца, восхищавшегося стройной блондинкой, и ткнул ему в подбородок шоковую дубинку. Палец сержанта находился в каком-то миллиметре от кнопки питания.
– Что же касается тебя, пылкий любовник… – проговорил он низким, угрожающим голосом. – Как там тебя?
– Антонелли, signore… сэр, – ответил юноша. Несмотря на угрозу подвергнуться парализующему разряду, он сохранял самоуверенность.
– Ты, мальчик, обращайся ко мне: «сержант», – грубо перебил его Ортега. – А теперь послушай меня, Атонелли. Шлюхи в городе будут вполне удовлетворены всем, на что ты способен – если ты действительно на это способен. Так что прибереги свой пылкий нрав для них, а бойцов Легиона чтоб оставил в покое. Ясно?
Ортега не посчитал нужным выслушать ответ.
Вещмешок Хаузера был невелик: все необходимое он отобрал еще в Резиденции Генерального Консула. Он еще раз проверил, крепко ли держится бирка, удостоверился,» что серийный номер написан правильно, затем кинул внутрь браслет и кое-какие безделушки из карманов. Застегнув вещмешок, он затолкал его в контейнер. Быстро сбросив одежду, он огляделся в поисках свободного места на лавке у стены.
Взгляд Вольфганга задержался на Макдаффе, но каледонец стоял в окружении целой толпы рекрутов, включая маленького ханна Маяги. Хаузеру не хотелось лишний раз приближаться к эйлу. Он пытался преодолеть свое отвращение к гуманоиду, следуя совету Суартаны перенимать привычки и обычаи Содружества, но это не значит, что он должен воспылать любовью к этой маленькой лысоголовой обезьяне. К счастью, эйл держится на расстоянии, а сам Хаузер тем более не собирается проявлять инициативу.
Он нашел свободный металлический стул и присел. Рядом с ним устроился высокий костлявый новобранец с темно-рыжей шевелюрой и множеством шрамов на груди. Татуировка на левой руке изображала крест с надписью «Третья Пехотная Бригада» и лозунгом «Смерть Бьет с Орбиты». Хаузер надеялся, что внешностью не будет сильно выделяться даже среди самых крутых парней, но, видимо, ошибся. Тела многих новобранцев были усеяны шрамами и татуировками всех сортов.
Под бдительным надзором сержанта разговоры быстро обрывались. Время от времени со стороны внутренней двери выкрикивали номер, и очередной рекрут покидал помещение. Наконец наступила очередь Хаузера.
– Номер сорок восемь! Сорок восемь! Повисла пауза.
– Серийный номер 50-987-5648!
Внезапно очнувшись, Вольфганг понял, что вызывали именно его, и вскочил со стула.
– Ждешь особого приглашения? – резко спросил его сержант Ортега и поднял дубинку. Предплечье Хаузера дернулось от боли. – Шевелись, шишак!
Выходя из приемного отделения, Хаузер знал, что делает шаг в новую жизнь. Он тешил себя надеждой, что принятое им решение окажется правильным.
У дверей ему приказали сдать идентификационный диск. Затем начались осмотры, продолжавшиеся более четырех»часов, после которых Хаузер почувствовал себя совершенно усталым, истощенным и менее уверенным в себе, чем обычно.
Несмотря на недели предварительной подготовки во время перелета, похоже, все началось с самого начала. Снова медики обследовали его физическое состояние, уделив особое внимание следам давнего ранения и обсудив качество проведенной регенерационной терапии. Команда психологов в свою очередь учинила целый допрос, сконцентрировав внимание на умении самостоятельно работать с процедурами компьютерной чип-тренировки. Затем последовали стрижка, антисептический душ, прививки против многочисленных бактерий и вирусов, а также инъекция пятилетней поливакцины.
Легионеры подписывали контракт на пять лет, на время которых отказывались от заключения браков, а также от любых детей, зачатых каким бы то ни было образом. В Пятом Иностранном Легионе с большой настороженностью относились к родственным связям.
Рекрутам присваивали номера, и к ним никогда не обращались по имени. Хаузер еще никогда не чувствовал себя столь оторванным от своего аристократического прошлого, как сейчас. Болезненно было слышать, что к тебе обращаются по номеру, как к неодушевленной машине, однако он сумел попридержать свой язык и тем самым избежать лишних неприятностей.
Не оправдались и надежды Вольфганга покрасоваться в новенькой униформе Легиона. Он получил поношенный комбинезон и сапоги на размер больше. Старшина на складе устало пояснил, что униформа и личные комплекты будут выданы только тогда, когда начнутся тренировки, то есть еще недели через две. Оказывается, «Аристотель» доставил лишь половину курсантов роты, к которой был приписан Хаузер. С линкором «Петроний» прибудет вторая половина, а пока им придется обойтись поношенными комбинезонами. Более того, это – еще одна традиция Легиона. Надевая новую одежду, рекрут начисто порывал со своим прошлым. Давался как бы старт в будущее.
Процедура завершилась в небольшом кабинете 2312 административного здания. Окна его выходили на «Monument aux Morts» и музей, Женшдна с капитанскими знаками различия жестом указала Хаузеру на единственный стул перед широким письменным столом. Она набрала его личный номер на миниатюрной клавиатуре своего наручного браслета.
– Номер 50-987-5648. Хаузер фон Земенштейн-Бурат, Вольфганг Лари.
– Так точно, капитан, – ответил он. Таким облегчением было вновь услышать свое имя.
– Хорошо, очень хорошо. Думаю, нет нужды повторять, что контрактный срок службы в Легионе – пять лет. По вашему желанию, вы можете пройти эту службу под псевдонимом – «nomme de guerre», как говорят французы.
Хаузер кивнул. Теперь все становилось более или менее понятным. После того как им заменили идентификационные диски, новобранцы пребывали как бы в состоянии некоего ступора. А сейчас все, кто желал, мог придумать себе новое имя, чтобы, вступая в Легион, полностью порвать со своим прошлым.
– От вас не требуют обязательно изменить имя, – продолжала капитан. – Но иногда это существенно. Например, когда мы принимаем новобранца с криминальным прошлым. Такое изменение личностной истории, включающее, соответственно, смену даты и места рождения, национальности и других аспектов, предназначено для того, чтобы предохранить как Легион, так и его бойцов. Если, например, вас разыскивают за убийство, скажем, в Каледонии, и к нам поступает запрос на Вольфганга фон Земенштейна-Бурата, то мы честно отвечаем, что у нас такой легионер не числится, и представляем полный перечень документов, подтверждающих это. На протяжении столетий такая практика является краеугольным камнем Легиона.
Капитан посмотрела на него с улыбкой:
– Но к вам это, конечно, не относится. Хотя многие легионеры все же решают изменить свои имена, отдав дань традиции. Романтика, знаете ли, ожидание приключений… и, откровенно говоря, мы поощряем их, поскольку новые имена помогают нам утвердить новые начинания вместе с новыми для нас людьми. Так что вы думаете о «nomme de guerre»?
Хаузер пожал плечами.
– Я согласен, капитан. – ответил он. – Полагаю, что это – неплохая мысль. Пусть меня не разыскивают как беглого преступника, но все же найдется несколько аристократов Лаут Безара, которым пришлось бы не по нраву узнать, что я здесь.
Капитан кивнула:
– Мы тоже думали об этом, изучив информацию, которую вы предоставили на борту «Туей Кванга». Помните, что Легион позаботится о вас, каким бы ни было ваше имя. Но, изменив его, вы избавите и себя, и нас от многих хлопот. Так что мне ввести в базу данных? Или вы предпочитаете, чтобы ваше имя выбрал компьютер?
Вольфганг, задумавшись, отвел взгляд. За обширные владения на Западном Полуострове материка Джава Бару Хаузеров всегда называли «Волками Запада». Его имя Вольфганг перекликалось со старым прозвищем… Да и Карл Хаузер часто называл сына «маленьким Вольфом».
– Традиция ли это или нет, но я не хотел бы полностью рвать со своим прошлым. С памятью о моем отце, по крайней мере, – он убеждал скорее самого себя, чем администратора. – Мне нравится имя Вольф, капитан.
Женщина нажала несколько кнопок на своем браслете:
– Карл Вольф. Прекрасно. Имя уже проставлено па вашем идентификационном диске и занесено в базу данных Легиона. Теперь вы – вновь принятый доброволец Карл Вольф. Добро пожаловать в Пятый Иностранный Легион, Карл.
Человек, называвшийся теперь Карлом Вольфом, растянулся на койке и уставился в потрепанный матрац, свисавший с верхнего яруса. Он почти не слышал шума снующих по временной казарме новобранцев. В настоящий момент его тревожило то, что начало тренировочного цикла откладывалось. Казалось, скука угнетала больше, чем опасность на поле битвы.
После возвращения из кабинета 2312 ему приказали отправляться в казарму и ожидать… ждать, пока новая рота не будет полностью укомплектована. Двадцать человек присоединились к Карлу Вольфу, приняв лежачее положение. В основном все они были ему знакомы. Но были и такие, кто не сдал зачетные нормативы и остался проходить повторный курс. Вольф надеялся, что столь незавидная участь его минует. Его вещмешок доставили в казарму с опережением. Это вызвало легкое беспокойство за сохранность скудного имущества, но нетронутые пломбы на бирке успокоили его.
– Я могу занять койку во втором ярусе? – тихий вежливый голос нарушил уединение Вольфа. Он открыл глаза и увидел высокого рыжего незнакомца с большим военным рюкзаком в могучих руках.
Манерами он напоминал Макдаффа, однако мощное телосложение вызывало уважение и опаску.
Вольф слышал прежде о задирах, выгонявших слабаков с облюбованных мест… таких, как, например, нижние койки. Он приподнялся на локтях и улыбнулся.
– Я думаю, что следует занимать то место, куда положили ваши вещи. Или можно выбрать по желанию, ведь точно не было указано, где располагаться, – сказал он здоровяку осторожным тоном.
Рыжеголовый кивнул.
– Я так и подумал… Точно так же мы делали в… – он замялся. – На одной военной базе.
Татуировка с гербом Штурмового Флота выглядывала у него из рукава, и Вольф сразу же заметил ее. Когда он поднял голову и встретился со спокойными глазами незнакомца, то неожиданно увидел, что они смеются:
– Так что у тебя есть выбор: или ты благоразумно полезешь на верхнюю, или я рано или поздно свалюсь и придавлю тебя. Мне, в принципе, все равно.
Вольф добродушно усмехнулся.
– Ну, если так, то позабочусь о себе заранее. Не хочу превратиться в лепешку, – проговорил он, поднимаясь и протягивая руку. – Меня зовут… Вольф. Карл Вольф.
Он почти забыл о своем «nomme de guerre».
– Том Калло, тьфу… Том Керн, – ответил рыжий здоровяк, пожимая протянутую руку. – К новому имени надо еще привыкнуть, не так ли?
Согласно кивнув, Вольф освободил нижнюю койку. Он с удивлением понял, что этот человек явно нравится ему. Что-то в Керне вызывало симпатию, несмотря на его свирепый вид.
Вместо того чтобы сразу развалиться на койке, Керн наклонился к серому шкафчику и принялся опустошать свой рюкзак, раскладывая вещи аккуратными стопками. Закончив, он бросил пустой рюкзак на дно, снял комбинезон и повесил его на спинку стула. Все его движения были ловки и отточены – еще одно подтверждение военного опыта.
На соседней койке пошевелился Антонелли – пошлый юнец, уже схлопотавший выговор за непристойности.
– Эй, рыжий, – задиристо заговорил он, указывая па татуировку. – А ты, оказывается, ветеран? Как же это бравый вояка из Штурмового Флота попал в такое дерьмо, как Иностранный Легион?
Керн бросил в сторону юнца сердитый взгляд, но ничего не ответил.
– Ну все, рыжий, скажи что-нибудь, не упрямься, – не унимался Антонелли. – Мы ведь теперь сот-pagnions… товарищи по оружию!
– Всем молчать! – болтовню Антонелли в который раз прервал суровый бас комендор-сержанта Ортеги. НСО неслышно подошел сзади, пока парень упивался своим красноречием.
Ортега уставился на будущего курсанта с выражением крайнего отвращения на лице.
– Всем встать! Смирно!
Рука, вооруженная шоковой дубинкой, потянулась к юноше, который, не дожидаясь тычка, торопливо слетел с койки. Остальные резво строились в проходе.
– Так, хорошо. Вольно! – прорычал сержант и окинул помещение казармы придирчивым взглядом. – Все вы проведете здесь две-три недели, пока не прибудет остальная часть вашей роты. До этого момента вы не считаетесь частью Легиона, потому что до тех пор, пока рота не сформирована, ваши контракты не вступили в силу. – Он посмотрел прямо в глаза Карлу Вольфу. – Это означает, что у вас есть еще несколько дней, чтобы отказаться от службы, если вы так захотите. Конечно, пять лет романтики и приключений могут кому-то показаться весьма увлекательными, но я сейчас расскажу вам, что это далеко не так.
– Здесь вам не фильм по головидео и не сценарий, изобретенный адчипом [60], где герои-крепыши побеждают любого врага и совершают множество подвигов, а затем получают награды и лениво рассказывают сказки где-нибудь за бутылочкой синтола. Жизнь в Легионе – это бесконечные месяцы нарядов, настолько скучных, что можно сойти с ума. И однажды наступает день или даже час, когда вы отчаянно пытаетесь спасти свою задницу… в это время вы вдруг осознаете, что участвуете в одном из этих самых романтических сражений, о которых мечтали на гражданке. Подумайте..: Именно таких пять лет ожидают вас, когда вы успешно пройдете Основной курс.
Антонелли встрепенулся.
– Сержант, а что будет, если нас забракуют во время процесса тренировок? – Юноша умудрился задать вопрос довольно развязным тоном.
– Существует всего четыре способа покинуть Легион, когда контракт вступил в силу. Вас могут отчислить во время прохождения Основного курса, либо вы сами посчитаете, что не справляетесь. Успешно сдаете зачеты – и шансов уйти отсюда становится меньше. Можно демобилизоваться после пятилетнего срока, получив нашивку «Честь и Верность», либо уйти в Последний Поход, либо получить тяжелое ранение, либо, наконец, дезертировать. Я не советовал бы вам даже думать о последнем. Мы не любим дезертиров, и вам не понравится то, что с вами сделают, когда поймают.
В строю курсантов послышался ропот, однако больше вопросов не было.
– Короче, запомните одно маленькое правило, и все у вас будет в порядке. Не ввязывайтесь в неприятности. До тех пор пока вы подчиняетесь приказам, мы живем как одна счастливая семья, – Ортега окинул взглядом строй. – Но даже если вы пока и не приняты, это не означает, что у вас отпуск. Вы будете работать и работать, пока не прибудет «Петроний». Начинаем с завтрашнего дня. Отбой в 23.00, подъем в 04.30. Не забудьте, что сутки на Дэвро длятся 27 стандартных часов, поэтому откорректируйте свои хронометры. Все. Свободны.
Вольф тревожным взглядом проводил приземистую фигуру сержанта. Этот НСО заставлял его нервничать. Казалось, что всякий раз, когда сержант говорит о ненадежных людях, он смотрит именно на него. Точно так же вел себя Колби во время перелета. Словно все ожидали, что он вот-вот сорвется. Неужели Карл Вольф слишком мягок для Пятого Иностранного Легиона?
На глаза ему попалась надпись на стене: «Вы, легионеры – солдаты, которым предначертано умереть. И я посылаю вас туда, где вы сможете это сделать». Эти слова приписывались генералу Негро из древнего Французского Иностранного Легиона. Цитаты тысячелетней давности составляли неотъемлемую часть традиций.
Подобные высказывания таили в себе скрытую силу, куда большую, чем Ортега и другие командиры могли выразить словами.
Глава 10
– Так, шишаки, всем построиться!
Новобранцы уже почти целый час толпились на плацу, и внезапный окрик застал большинство из них врасплох. Когда рекруты начали спешно строиться, Вольф проскользнул во вторую шеренгу. Сто двадцать мужчин, женщин и эйлов стояли, истекая потом под палящими лучами солнца Дэвро. Они впервые вышли на официальный смотр как Тренировочная Рота Одинцева. Пока они больше походили на пеструю вереницу осужденных, в поношенных комбинезонах и стоптанной обуви, однако с этого момента должен начаться процесс превращения их в легионеров.
Прибытие лайтера «Севастополь», доставившего рекрутов с «Петрония», завершило их трехнедельное бездействие. Как и опасался Вольф, он прилетел секунда в секунду, не раньше. Ортега почему-то решил, что Вольф наиболее пригоден для уборки туалета, и пятидневных мук с зубной щеткой и тряпками оказалось вполне достаточно, чтобы считать любой другой наряд более привлекательным.
Шаттл, отделившийся от «Севастополя», приземлился вскоре после полудня и, пока вторая партия новобранцев проходила обработку, Вольф с остальными собирали свои вещкомплекты и морально готовились сменить скуку ожидания на тяжелые будни Основного курса. Все, что ему выдали на ближайшие пять лет, он сложил в увесистый вещмешок: ботинки, сапоги, пять видов униформы – от дюратканевого боевого скафандра до гимнастерок цвета хаки и брюк, столовый прибор с котелком, а также другие солдатские мелочи, в том числе и черный берет – отличительный знак солдат Легиона. Ни одному из них не позволят надеть этот священный головной убор до тех пор, пока они не убедят своих инструкторов, что действительно достойны звания легионера.
Инструктора стояли неподалеку, за приземистой фигурой комендор-сержанта Ортеги. В отличие от рекрутов, они были в весьма удобном, подходящем для полуденной жары обмундировании: шорты и хаки-футболки с вышитой алыми буквами надписью «Legio Patria Nostra» на груди. Такая униформа позволила всем увидеть на предплечье Ортеги татуировку еще большего размера, чем у Керна, изображавшую череп с костями и девиз «Жив по случайности, солдат по призванию, убийца для потехи».
Из дверей административного корпуса вышла пара подтянутых офицеров. Ленивой походкой они направились к строю новобранцев. На них были парадные мундиры и черные кепи, а первый носил эполеты капитана. Следом шла женщина в лейтенантском мундире. Комендор-сержант Ортега отдал честь, и капитан небрежно ответил ему.
– Меня зовут капитан Дмитрий Одинцев, – произнес офицер, намеренно повысив голос, чтобы его можно было расслышать в гуле пролетающего неподалеку грузового лайтера. – Сегодня вы начинаете свой путь как солдаты Тренировочной Роты Одинцева. От рекрутов, находящихся под моим командованием, я жду только блестящих успехов. Мои подразделения вот уже третий год подряд получают благодарности от высшего командования, и я намерен с вашей помощью добиться этого в четвертый раз. Служба здесь не покажется вам легкой, и не все здесь присутствующие смогут ее выдержать. Впрочем, это только предположения. Возможно, я ошибаюсь. Ваша задача – убедить меня в обратном. Даже те, кто будет вынужден покинуть Тренировочный Центр, могут высоко держать голову, зная, что были частью чего-то очень важного, очень значительного, что не дано понять солдатам обычных воинских частей. Несмотря на все, что говорят о нас некоторые, Пятый Иностранный Легион – хорошее подразделение… я бы сказал, лучшее… и для тех, кто вольется в него, я обещаю, он станет родным домом на всю жизнь.
После паузы Одинцев продолжил.
– Как командир роты в основном я отвечаю за административные вопросы, то же самое касается и моего исполнительного офицера лейтенанта Дюшато, – он жестом указал на женщину, стоящую рядом. – Большая часть вашего тренировочного процесса пройдет под непосредственным наблюдением комендор-сержанта Ортеги и других унтер-офицеров Тренировочной Роты. Кроме того, некоторые из вас будут назначены на руководящие должности в пределах ваших лэнсов, в зависимости от способностей. Но хотя мы с лейтенантом и не будем вовлечены в ежедневный процесс тренировок, вы можете всегда обратиться к нам при необходимости. Легион не забывает своих бойцов, и пусть вы еще не совсем легионеры, можете быть уверены, что я позабочусь о вас.
– Большая часть Основного курса состоит из компьютерной чип-подготовки и практических отработок, – продолжал капитан. – Часть предварительных тестов на пути сюда включала проверку вашей пригодности к чип-обучению. Следует иметь в виду, что даже при том, что тренировка посредством прямого контакта мозга с компьютером эффективнее любой другой формы обучения, у всех у вас совершенно различные результаты по скорости и качеству усвоения материала. Это обусловлено желанием и способностями к учебе. Возможно, некоторым придется не раз пройти один и тот же курс компьютерного обучения, прежде чем материал будет усвоен в необходимом объеме.
– Целью практических занятий является закрепить на практике то, что вы узнаете из теоретического курса. Вы вскоре поймете, что информация легче усваивается, когда вы что-то делаете, а не просто узнаете об этом. Ваше продвижение вперед будет строго контролироваться и, по мере необходимости, вам могут быть предложены дополнительные нагрузки либо помощь наставника. Никогда не отчаивайтесь и не пасуйте. Я знаю старых, испытанных легионеров из Новой Саксонии и Бомонта, которые так и не смогли избавиться от своего акцепта в терранглийском, несмотря на бесконечные чип-тренировки. Не без этого. Тем не менее они все же успешно закончили курс. И у вас все получится.
Капитан перешел к другим вопросам, коротко охарактеризовав ряд преподаваемых дисциплин.
– Теперь я расскажу о том, что вас ожидает в ближайшие месяцы. В последующие три недели вы пройдете индивидуальную спецподготовку в Форте Хантер. Сюда входит физическая закалка, курсы по воинской дисциплине и этикету, история Легиона, разучивание военных песен и маршей, оказание первой помощи, знакомство с основными видами оружия и так далее. В конце этого периода у вас останется еще целых две недели для интенсивных тренировок с оборудованием, включая различные вооружения, некоторые транспортные средства, применение боевого шлема и скафандра.
– Затем, – продолжал Одинцев, – последует ряд двухнедельных курсов, предназначенных для знакомства с различными видами окружающей среды, чтобы вы имели достаточный опыт действия в полевых условиях. Форт Кессель на горной гряде Нордемон, Форт Маршан в джунглях Архипелага Авроры, Форт Сурибан в центре Великой Пустыни и, наконец, орбитальная станция Форта Гзель будут вашими базами на время соответствующих стадий тренировочного процесса. На Рождество многие из вас примут участие в мероприятиях, связанных с этим празднеством, тренировки прервутся на неделю, с тем, чтобы вся рота могла собраться здесь, в Форте Хантер. Последние две недели Основного курса завершатся проверкой на вашу готовность к получению черных беретов легионеров.
Капитан Одинцев пристально всматривался в настороженные лица новобранцев.
– Это все, что я должен был вам сообщить… за исключением последнего. Добро пожаловать в Пятый Иностранный Легион.
Улыбнувшись, он повернулся к Ортеге:
– Ну что ж, комендор-сержант, они в вашем распоряжении.
Капитан отдал строю честь, и оба офицера покинули плац. Ортега подождал, пока они скрылись в административном корпусе, затем заговорил.
– А сейчас я немного проясню вам ситуацию, – рявкнул сержант. – Капитан Одинцев официально командует Тренировочной Ротой, но скоро вы поймете, что куда чаще будете встречаться со мной, а не с офицерами. Когда вы обращаетесь ко мне, то должны отдать честь и называть меня «сержант». Всем попятно?
– Хорошо, тогда вперед! Быстро!
Хаузер очутился внутри барака одним из последних и понял, что даже четкие указания старшего сержанта не помешали новобранцам создать неразбериху. Раздавались вопли, жалобы, недоуменные вопросы. Некоторые, не раздеваясь, просто присели в углу и принялись ждать. Другие боролись со своим багажом, не желающим умещаться в контейнеры.
Те немногие, которые умудрились выполнить все правильно, тоже вносили лепту во всеобщий хаос. Хорошенькая блондинка явилась объектом повышенного внимания со стороны небольшой мужской компании, возглавляемой смуглым симпатичным юношей, пожалуй, слишком молодым для курсанта Легиона.
– Si! Si! Spogliarello! – сказал он, присвистнув. Затем перешел на терранглийский с неизвестным Хаузёру акцентом: – Надо же, она раздевается при всех!
– Тихо! – прорезал всеобщий гам новый голос. Впечатление было такое, словно в двух метрах взревел двигатель галактического звездолета. – Я сказал: ТИХО!
Все замерли. Приземистый коренастый человек с коротко постриженной, круглой, как шар, головой, вышел на середину барака. Хотя физически он являл собой полную противоположность массивному старшему сержанту Колби, вошедшего отличала такая же непоколебимая решимость, которую можно было прочитать у него на лице, даже не будь на его мундире сержантских нашивок.
– Так-то лучше, – рявкнул НСО, лишь немного снизив тон. – Я – комендор-сержант Ортега, и, да поможет Всевышний, мне поручено руководить вашим тренировочным циклом. Я не люблю шума и беспорядка. Отсюда следует, что вы мне пока не нравитесь. Посмотрим, сможете ли вы улучшить это мнение, шишаки. Теперь по порядку. Если у вас есть вопросы или вам требуется помощь, поднимите руку и ждите, пока я не подойду. Я успею везде, так что не волнуйтесь. Мы постараемся все решить оптимальным образом.
Он повернулся в сторону темноволосого юнца, восхищавшегося стройной блондинкой, и ткнул ему в подбородок шоковую дубинку. Палец сержанта находился в каком-то миллиметре от кнопки питания.
– Что же касается тебя, пылкий любовник… – проговорил он низким, угрожающим голосом. – Как там тебя?
– Антонелли, signore… сэр, – ответил юноша. Несмотря на угрозу подвергнуться парализующему разряду, он сохранял самоуверенность.
– Ты, мальчик, обращайся ко мне: «сержант», – грубо перебил его Ортега. – А теперь послушай меня, Атонелли. Шлюхи в городе будут вполне удовлетворены всем, на что ты способен – если ты действительно на это способен. Так что прибереги свой пылкий нрав для них, а бойцов Легиона чтоб оставил в покое. Ясно?
Ортега не посчитал нужным выслушать ответ.
Вещмешок Хаузера был невелик: все необходимое он отобрал еще в Резиденции Генерального Консула. Он еще раз проверил, крепко ли держится бирка, удостоверился,» что серийный номер написан правильно, затем кинул внутрь браслет и кое-какие безделушки из карманов. Застегнув вещмешок, он затолкал его в контейнер. Быстро сбросив одежду, он огляделся в поисках свободного места на лавке у стены.
Взгляд Вольфганга задержался на Макдаффе, но каледонец стоял в окружении целой толпы рекрутов, включая маленького ханна Маяги. Хаузеру не хотелось лишний раз приближаться к эйлу. Он пытался преодолеть свое отвращение к гуманоиду, следуя совету Суартаны перенимать привычки и обычаи Содружества, но это не значит, что он должен воспылать любовью к этой маленькой лысоголовой обезьяне. К счастью, эйл держится на расстоянии, а сам Хаузер тем более не собирается проявлять инициативу.
Он нашел свободный металлический стул и присел. Рядом с ним устроился высокий костлявый новобранец с темно-рыжей шевелюрой и множеством шрамов на груди. Татуировка на левой руке изображала крест с надписью «Третья Пехотная Бригада» и лозунгом «Смерть Бьет с Орбиты». Хаузер надеялся, что внешностью не будет сильно выделяться даже среди самых крутых парней, но, видимо, ошибся. Тела многих новобранцев были усеяны шрамами и татуировками всех сортов.
Под бдительным надзором сержанта разговоры быстро обрывались. Время от времени со стороны внутренней двери выкрикивали номер, и очередной рекрут покидал помещение. Наконец наступила очередь Хаузера.
– Номер сорок восемь! Сорок восемь! Повисла пауза.
– Серийный номер 50-987-5648!
Внезапно очнувшись, Вольфганг понял, что вызывали именно его, и вскочил со стула.
– Ждешь особого приглашения? – резко спросил его сержант Ортега и поднял дубинку. Предплечье Хаузера дернулось от боли. – Шевелись, шишак!
Выходя из приемного отделения, Хаузер знал, что делает шаг в новую жизнь. Он тешил себя надеждой, что принятое им решение окажется правильным.
У дверей ему приказали сдать идентификационный диск. Затем начались осмотры, продолжавшиеся более четырех»часов, после которых Хаузер почувствовал себя совершенно усталым, истощенным и менее уверенным в себе, чем обычно.
Несмотря на недели предварительной подготовки во время перелета, похоже, все началось с самого начала. Снова медики обследовали его физическое состояние, уделив особое внимание следам давнего ранения и обсудив качество проведенной регенерационной терапии. Команда психологов в свою очередь учинила целый допрос, сконцентрировав внимание на умении самостоятельно работать с процедурами компьютерной чип-тренировки. Затем последовали стрижка, антисептический душ, прививки против многочисленных бактерий и вирусов, а также инъекция пятилетней поливакцины.
Легионеры подписывали контракт на пять лет, на время которых отказывались от заключения браков, а также от любых детей, зачатых каким бы то ни было образом. В Пятом Иностранном Легионе с большой настороженностью относились к родственным связям.
Рекрутам присваивали номера, и к ним никогда не обращались по имени. Хаузер еще никогда не чувствовал себя столь оторванным от своего аристократического прошлого, как сейчас. Болезненно было слышать, что к тебе обращаются по номеру, как к неодушевленной машине, однако он сумел попридержать свой язык и тем самым избежать лишних неприятностей.
Не оправдались и надежды Вольфганга покрасоваться в новенькой униформе Легиона. Он получил поношенный комбинезон и сапоги на размер больше. Старшина на складе устало пояснил, что униформа и личные комплекты будут выданы только тогда, когда начнутся тренировки, то есть еще недели через две. Оказывается, «Аристотель» доставил лишь половину курсантов роты, к которой был приписан Хаузер. С линкором «Петроний» прибудет вторая половина, а пока им придется обойтись поношенными комбинезонами. Более того, это – еще одна традиция Легиона. Надевая новую одежду, рекрут начисто порывал со своим прошлым. Давался как бы старт в будущее.
Процедура завершилась в небольшом кабинете 2312 административного здания. Окна его выходили на «Monument aux Morts» и музей, Женшдна с капитанскими знаками различия жестом указала Хаузеру на единственный стул перед широким письменным столом. Она набрала его личный номер на миниатюрной клавиатуре своего наручного браслета.
– Номер 50-987-5648. Хаузер фон Земенштейн-Бурат, Вольфганг Лари.
– Так точно, капитан, – ответил он. Таким облегчением было вновь услышать свое имя.
– Хорошо, очень хорошо. Думаю, нет нужды повторять, что контрактный срок службы в Легионе – пять лет. По вашему желанию, вы можете пройти эту службу под псевдонимом – «nomme de guerre», как говорят французы.
Хаузер кивнул. Теперь все становилось более или менее понятным. После того как им заменили идентификационные диски, новобранцы пребывали как бы в состоянии некоего ступора. А сейчас все, кто желал, мог придумать себе новое имя, чтобы, вступая в Легион, полностью порвать со своим прошлым.
– От вас не требуют обязательно изменить имя, – продолжала капитан. – Но иногда это существенно. Например, когда мы принимаем новобранца с криминальным прошлым. Такое изменение личностной истории, включающее, соответственно, смену даты и места рождения, национальности и других аспектов, предназначено для того, чтобы предохранить как Легион, так и его бойцов. Если, например, вас разыскивают за убийство, скажем, в Каледонии, и к нам поступает запрос на Вольфганга фон Земенштейна-Бурата, то мы честно отвечаем, что у нас такой легионер не числится, и представляем полный перечень документов, подтверждающих это. На протяжении столетий такая практика является краеугольным камнем Легиона.
Капитан посмотрела на него с улыбкой:
– Но к вам это, конечно, не относится. Хотя многие легионеры все же решают изменить свои имена, отдав дань традиции. Романтика, знаете ли, ожидание приключений… и, откровенно говоря, мы поощряем их, поскольку новые имена помогают нам утвердить новые начинания вместе с новыми для нас людьми. Так что вы думаете о «nomme de guerre»?
Хаузер пожал плечами.
– Я согласен, капитан. – ответил он. – Полагаю, что это – неплохая мысль. Пусть меня не разыскивают как беглого преступника, но все же найдется несколько аристократов Лаут Безара, которым пришлось бы не по нраву узнать, что я здесь.
Капитан кивнула:
– Мы тоже думали об этом, изучив информацию, которую вы предоставили на борту «Туей Кванга». Помните, что Легион позаботится о вас, каким бы ни было ваше имя. Но, изменив его, вы избавите и себя, и нас от многих хлопот. Так что мне ввести в базу данных? Или вы предпочитаете, чтобы ваше имя выбрал компьютер?
Вольфганг, задумавшись, отвел взгляд. За обширные владения на Западном Полуострове материка Джава Бару Хаузеров всегда называли «Волками Запада». Его имя Вольфганг перекликалось со старым прозвищем… Да и Карл Хаузер часто называл сына «маленьким Вольфом».
– Традиция ли это или нет, но я не хотел бы полностью рвать со своим прошлым. С памятью о моем отце, по крайней мере, – он убеждал скорее самого себя, чем администратора. – Мне нравится имя Вольф, капитан.
Женщина нажала несколько кнопок на своем браслете:
– Карл Вольф. Прекрасно. Имя уже проставлено па вашем идентификационном диске и занесено в базу данных Легиона. Теперь вы – вновь принятый доброволец Карл Вольф. Добро пожаловать в Пятый Иностранный Легион, Карл.
Человек, называвшийся теперь Карлом Вольфом, растянулся на койке и уставился в потрепанный матрац, свисавший с верхнего яруса. Он почти не слышал шума снующих по временной казарме новобранцев. В настоящий момент его тревожило то, что начало тренировочного цикла откладывалось. Казалось, скука угнетала больше, чем опасность на поле битвы.
После возвращения из кабинета 2312 ему приказали отправляться в казарму и ожидать… ждать, пока новая рота не будет полностью укомплектована. Двадцать человек присоединились к Карлу Вольфу, приняв лежачее положение. В основном все они были ему знакомы. Но были и такие, кто не сдал зачетные нормативы и остался проходить повторный курс. Вольф надеялся, что столь незавидная участь его минует. Его вещмешок доставили в казарму с опережением. Это вызвало легкое беспокойство за сохранность скудного имущества, но нетронутые пломбы на бирке успокоили его.
– Я могу занять койку во втором ярусе? – тихий вежливый голос нарушил уединение Вольфа. Он открыл глаза и увидел высокого рыжего незнакомца с большим военным рюкзаком в могучих руках.
Манерами он напоминал Макдаффа, однако мощное телосложение вызывало уважение и опаску.
Вольф слышал прежде о задирах, выгонявших слабаков с облюбованных мест… таких, как, например, нижние койки. Он приподнялся на локтях и улыбнулся.
– Я думаю, что следует занимать то место, куда положили ваши вещи. Или можно выбрать по желанию, ведь точно не было указано, где располагаться, – сказал он здоровяку осторожным тоном.
Рыжеголовый кивнул.
– Я так и подумал… Точно так же мы делали в… – он замялся. – На одной военной базе.
Татуировка с гербом Штурмового Флота выглядывала у него из рукава, и Вольф сразу же заметил ее. Когда он поднял голову и встретился со спокойными глазами незнакомца, то неожиданно увидел, что они смеются:
– Так что у тебя есть выбор: или ты благоразумно полезешь на верхнюю, или я рано или поздно свалюсь и придавлю тебя. Мне, в принципе, все равно.
Вольф добродушно усмехнулся.
– Ну, если так, то позабочусь о себе заранее. Не хочу превратиться в лепешку, – проговорил он, поднимаясь и протягивая руку. – Меня зовут… Вольф. Карл Вольф.
Он почти забыл о своем «nomme de guerre».
– Том Калло, тьфу… Том Керн, – ответил рыжий здоровяк, пожимая протянутую руку. – К новому имени надо еще привыкнуть, не так ли?
Согласно кивнув, Вольф освободил нижнюю койку. Он с удивлением понял, что этот человек явно нравится ему. Что-то в Керне вызывало симпатию, несмотря на его свирепый вид.
Вместо того чтобы сразу развалиться на койке, Керн наклонился к серому шкафчику и принялся опустошать свой рюкзак, раскладывая вещи аккуратными стопками. Закончив, он бросил пустой рюкзак на дно, снял комбинезон и повесил его на спинку стула. Все его движения были ловки и отточены – еще одно подтверждение военного опыта.
На соседней койке пошевелился Антонелли – пошлый юнец, уже схлопотавший выговор за непристойности.
– Эй, рыжий, – задиристо заговорил он, указывая па татуировку. – А ты, оказывается, ветеран? Как же это бравый вояка из Штурмового Флота попал в такое дерьмо, как Иностранный Легион?
Керн бросил в сторону юнца сердитый взгляд, но ничего не ответил.
– Ну все, рыжий, скажи что-нибудь, не упрямься, – не унимался Антонелли. – Мы ведь теперь сот-pagnions… товарищи по оружию!
– Всем молчать! – болтовню Антонелли в который раз прервал суровый бас комендор-сержанта Ортеги. НСО неслышно подошел сзади, пока парень упивался своим красноречием.
Ортега уставился на будущего курсанта с выражением крайнего отвращения на лице.
– Всем встать! Смирно!
Рука, вооруженная шоковой дубинкой, потянулась к юноше, который, не дожидаясь тычка, торопливо слетел с койки. Остальные резво строились в проходе.
– Так, хорошо. Вольно! – прорычал сержант и окинул помещение казармы придирчивым взглядом. – Все вы проведете здесь две-три недели, пока не прибудет остальная часть вашей роты. До этого момента вы не считаетесь частью Легиона, потому что до тех пор, пока рота не сформирована, ваши контракты не вступили в силу. – Он посмотрел прямо в глаза Карлу Вольфу. – Это означает, что у вас есть еще несколько дней, чтобы отказаться от службы, если вы так захотите. Конечно, пять лет романтики и приключений могут кому-то показаться весьма увлекательными, но я сейчас расскажу вам, что это далеко не так.
– Здесь вам не фильм по головидео и не сценарий, изобретенный адчипом [60], где герои-крепыши побеждают любого врага и совершают множество подвигов, а затем получают награды и лениво рассказывают сказки где-нибудь за бутылочкой синтола. Жизнь в Легионе – это бесконечные месяцы нарядов, настолько скучных, что можно сойти с ума. И однажды наступает день или даже час, когда вы отчаянно пытаетесь спасти свою задницу… в это время вы вдруг осознаете, что участвуете в одном из этих самых романтических сражений, о которых мечтали на гражданке. Подумайте..: Именно таких пять лет ожидают вас, когда вы успешно пройдете Основной курс.
Антонелли встрепенулся.
– Сержант, а что будет, если нас забракуют во время процесса тренировок? – Юноша умудрился задать вопрос довольно развязным тоном.
– Существует всего четыре способа покинуть Легион, когда контракт вступил в силу. Вас могут отчислить во время прохождения Основного курса, либо вы сами посчитаете, что не справляетесь. Успешно сдаете зачеты – и шансов уйти отсюда становится меньше. Можно демобилизоваться после пятилетнего срока, получив нашивку «Честь и Верность», либо уйти в Последний Поход, либо получить тяжелое ранение, либо, наконец, дезертировать. Я не советовал бы вам даже думать о последнем. Мы не любим дезертиров, и вам не понравится то, что с вами сделают, когда поймают.
В строю курсантов послышался ропот, однако больше вопросов не было.
– Короче, запомните одно маленькое правило, и все у вас будет в порядке. Не ввязывайтесь в неприятности. До тех пор пока вы подчиняетесь приказам, мы живем как одна счастливая семья, – Ортега окинул взглядом строй. – Но даже если вы пока и не приняты, это не означает, что у вас отпуск. Вы будете работать и работать, пока не прибудет «Петроний». Начинаем с завтрашнего дня. Отбой в 23.00, подъем в 04.30. Не забудьте, что сутки на Дэвро длятся 27 стандартных часов, поэтому откорректируйте свои хронометры. Все. Свободны.
Вольф тревожным взглядом проводил приземистую фигуру сержанта. Этот НСО заставлял его нервничать. Казалось, что всякий раз, когда сержант говорит о ненадежных людях, он смотрит именно на него. Точно так же вел себя Колби во время перелета. Словно все ожидали, что он вот-вот сорвется. Неужели Карл Вольф слишком мягок для Пятого Иностранного Легиона?
На глаза ему попалась надпись на стене: «Вы, легионеры – солдаты, которым предначертано умереть. И я посылаю вас туда, где вы сможете это сделать». Эти слова приписывались генералу Негро из древнего Французского Иностранного Легиона. Цитаты тысячелетней давности составляли неотъемлемую часть традиций.
Подобные высказывания таили в себе скрытую силу, куда большую, чем Ортега и другие командиры могли выразить словами.
Глава 10
Необходимо иметь железную хватку, чтобы выковать из такого винегрета нечто цельное.
Пьер де Сателлан, Французский Иностранный Легион, 1845.
– Так, шишаки, всем построиться!
Новобранцы уже почти целый час толпились на плацу, и внезапный окрик застал большинство из них врасплох. Когда рекруты начали спешно строиться, Вольф проскользнул во вторую шеренгу. Сто двадцать мужчин, женщин и эйлов стояли, истекая потом под палящими лучами солнца Дэвро. Они впервые вышли на официальный смотр как Тренировочная Рота Одинцева. Пока они больше походили на пеструю вереницу осужденных, в поношенных комбинезонах и стоптанной обуви, однако с этого момента должен начаться процесс превращения их в легионеров.
Прибытие лайтера «Севастополь», доставившего рекрутов с «Петрония», завершило их трехнедельное бездействие. Как и опасался Вольф, он прилетел секунда в секунду, не раньше. Ортега почему-то решил, что Вольф наиболее пригоден для уборки туалета, и пятидневных мук с зубной щеткой и тряпками оказалось вполне достаточно, чтобы считать любой другой наряд более привлекательным.
Шаттл, отделившийся от «Севастополя», приземлился вскоре после полудня и, пока вторая партия новобранцев проходила обработку, Вольф с остальными собирали свои вещкомплекты и морально готовились сменить скуку ожидания на тяжелые будни Основного курса. Все, что ему выдали на ближайшие пять лет, он сложил в увесистый вещмешок: ботинки, сапоги, пять видов униформы – от дюратканевого боевого скафандра до гимнастерок цвета хаки и брюк, столовый прибор с котелком, а также другие солдатские мелочи, в том числе и черный берет – отличительный знак солдат Легиона. Ни одному из них не позволят надеть этот священный головной убор до тех пор, пока они не убедят своих инструкторов, что действительно достойны звания легионера.
Инструктора стояли неподалеку, за приземистой фигурой комендор-сержанта Ортеги. В отличие от рекрутов, они были в весьма удобном, подходящем для полуденной жары обмундировании: шорты и хаки-футболки с вышитой алыми буквами надписью «Legio Patria Nostra» на груди. Такая униформа позволила всем увидеть на предплечье Ортеги татуировку еще большего размера, чем у Керна, изображавшую череп с костями и девиз «Жив по случайности, солдат по призванию, убийца для потехи».
Из дверей административного корпуса вышла пара подтянутых офицеров. Ленивой походкой они направились к строю новобранцев. На них были парадные мундиры и черные кепи, а первый носил эполеты капитана. Следом шла женщина в лейтенантском мундире. Комендор-сержант Ортега отдал честь, и капитан небрежно ответил ему.
– Меня зовут капитан Дмитрий Одинцев, – произнес офицер, намеренно повысив голос, чтобы его можно было расслышать в гуле пролетающего неподалеку грузового лайтера. – Сегодня вы начинаете свой путь как солдаты Тренировочной Роты Одинцева. От рекрутов, находящихся под моим командованием, я жду только блестящих успехов. Мои подразделения вот уже третий год подряд получают благодарности от высшего командования, и я намерен с вашей помощью добиться этого в четвертый раз. Служба здесь не покажется вам легкой, и не все здесь присутствующие смогут ее выдержать. Впрочем, это только предположения. Возможно, я ошибаюсь. Ваша задача – убедить меня в обратном. Даже те, кто будет вынужден покинуть Тренировочный Центр, могут высоко держать голову, зная, что были частью чего-то очень важного, очень значительного, что не дано понять солдатам обычных воинских частей. Несмотря на все, что говорят о нас некоторые, Пятый Иностранный Легион – хорошее подразделение… я бы сказал, лучшее… и для тех, кто вольется в него, я обещаю, он станет родным домом на всю жизнь.
После паузы Одинцев продолжил.
– Как командир роты в основном я отвечаю за административные вопросы, то же самое касается и моего исполнительного офицера лейтенанта Дюшато, – он жестом указал на женщину, стоящую рядом. – Большая часть вашего тренировочного процесса пройдет под непосредственным наблюдением комендор-сержанта Ортеги и других унтер-офицеров Тренировочной Роты. Кроме того, некоторые из вас будут назначены на руководящие должности в пределах ваших лэнсов, в зависимости от способностей. Но хотя мы с лейтенантом и не будем вовлечены в ежедневный процесс тренировок, вы можете всегда обратиться к нам при необходимости. Легион не забывает своих бойцов, и пусть вы еще не совсем легионеры, можете быть уверены, что я позабочусь о вас.
– Большая часть Основного курса состоит из компьютерной чип-подготовки и практических отработок, – продолжал капитан. – Часть предварительных тестов на пути сюда включала проверку вашей пригодности к чип-обучению. Следует иметь в виду, что даже при том, что тренировка посредством прямого контакта мозга с компьютером эффективнее любой другой формы обучения, у всех у вас совершенно различные результаты по скорости и качеству усвоения материала. Это обусловлено желанием и способностями к учебе. Возможно, некоторым придется не раз пройти один и тот же курс компьютерного обучения, прежде чем материал будет усвоен в необходимом объеме.
– Целью практических занятий является закрепить на практике то, что вы узнаете из теоретического курса. Вы вскоре поймете, что информация легче усваивается, когда вы что-то делаете, а не просто узнаете об этом. Ваше продвижение вперед будет строго контролироваться и, по мере необходимости, вам могут быть предложены дополнительные нагрузки либо помощь наставника. Никогда не отчаивайтесь и не пасуйте. Я знаю старых, испытанных легионеров из Новой Саксонии и Бомонта, которые так и не смогли избавиться от своего акцепта в терранглийском, несмотря на бесконечные чип-тренировки. Не без этого. Тем не менее они все же успешно закончили курс. И у вас все получится.
Капитан перешел к другим вопросам, коротко охарактеризовав ряд преподаваемых дисциплин.
– Теперь я расскажу о том, что вас ожидает в ближайшие месяцы. В последующие три недели вы пройдете индивидуальную спецподготовку в Форте Хантер. Сюда входит физическая закалка, курсы по воинской дисциплине и этикету, история Легиона, разучивание военных песен и маршей, оказание первой помощи, знакомство с основными видами оружия и так далее. В конце этого периода у вас останется еще целых две недели для интенсивных тренировок с оборудованием, включая различные вооружения, некоторые транспортные средства, применение боевого шлема и скафандра.
– Затем, – продолжал Одинцев, – последует ряд двухнедельных курсов, предназначенных для знакомства с различными видами окружающей среды, чтобы вы имели достаточный опыт действия в полевых условиях. Форт Кессель на горной гряде Нордемон, Форт Маршан в джунглях Архипелага Авроры, Форт Сурибан в центре Великой Пустыни и, наконец, орбитальная станция Форта Гзель будут вашими базами на время соответствующих стадий тренировочного процесса. На Рождество многие из вас примут участие в мероприятиях, связанных с этим празднеством, тренировки прервутся на неделю, с тем, чтобы вся рота могла собраться здесь, в Форте Хантер. Последние две недели Основного курса завершатся проверкой на вашу готовность к получению черных беретов легионеров.
Капитан Одинцев пристально всматривался в настороженные лица новобранцев.
– Это все, что я должен был вам сообщить… за исключением последнего. Добро пожаловать в Пятый Иностранный Легион.
Улыбнувшись, он повернулся к Ортеге:
– Ну что ж, комендор-сержант, они в вашем распоряжении.
Капитан отдал строю честь, и оба офицера покинули плац. Ортега подождал, пока они скрылись в административном корпусе, затем заговорил.
– А сейчас я немного проясню вам ситуацию, – рявкнул сержант. – Капитан Одинцев официально командует Тренировочной Ротой, но скоро вы поймете, что куда чаще будете встречаться со мной, а не с офицерами. Когда вы обращаетесь ко мне, то должны отдать честь и называть меня «сержант». Всем попятно?