Страница:
более старые Марк XXIII, но, как и те, не могли задействовать всех
возможностей или функционировать абсолютно автономно, не находясь в
режиме полного боевого реагирования. Таким образом, Марк XXIV в режиме
ожидания обладали лишь частичной разумностью и практически не могли
самостоятельно принимать решений, как делали это в бою.
То, что этот Боло решил задать вопрос, повести разговор, попытаться
манипулировать собственным окружением, было просто потрясающе.
Донал продолжал гонять программы диагностики.
- Я заверяю вас, командир, - произнес голос машины, - что, за
исключением уже упомянутого, я нахожусь в удовлетворительном рабочем
состоянии. Моя энергостанция находится в режиме ожидания, и я
функционирую на энергии базы, но могу переключиться в полностью
автономный режим в течение 10,54 секунды. Мои психотронные контуры и
центры личности функционируют в пределах нормальных показателей.
Пока Боло все это докладывал, на дисплее показались результаты
тестов. Ничего, что Донал или диагностические программы могли бы
обнаружить. Но Боло не должен был задавать этот вопрос. И кое-что еще.
Хотя Боло, возможно, был запрограммирован на использование обращения
от первого лица, большинство Марк XXIV говорили о себе в третьем лице,
например "данная система". А сейчас он слышал, как 96876 несколько раз
назвал себя "Я", и сильно сомневался, что это было запрограммировано
кем-то из персонала базы. Еще больше его настораживал тот факт, что
Боло перехватывали сообщения в компьютерной сети базы. Теперь он
обязательно должен был выяснить, было ли подслушивание чем-то
запрограммированным, или же Боло додумались до этого сами. Да что
здесь вообще творится?
- Лейтенант?
- Да?
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Э... извини. Ты меня слегка озадачил. - Он нахмурился, пытаясь
быстро что-нибудь сообразить. - Они зовут тебя Фредди?
- Так точно. Похоже, это имя возникло из трехбуквенного кода,
используемого для обозначения типа корпуса Боло, модели энергостанции
и основного вооружения, в моем случае - ФРД.
- Понятно.
- Моего компаньона зовут Ферд или Ферди, по той же причине.
- Все ясно. Ладно, Фредди, дела обстоят примерно следующим образом.
Как ты слышал, я приказал им восстановить одну из твоих левых гусениц
немедленно. Это даст тебе некоторую подвижность, если понадобится.
На самом деле Боло мог двигаться вообще без гусениц - в случае
экстренной необходимости он мог их сбросить и ехать прямо на своих
катках из кремнестали, но при этом сцепление с поверхностью резко
уменьшалось, что отражалось на скорости и маневренности.
- Я согласен, - продолжил Донал, - что, в соответствии с правилами,
одновременно только один из вас может быть отключен, но на полное
восстановление боеготовности уйдет несколько дней.
- По моим расчетам, как минимум шестьдесят один с половиной
стандартный час, командир.
- Правильно. Если, скажем, я прикажу начать с Ферди, то тебя
оставят так, как есть. Через шестьдесят с чем-то часов они смогут
начать работать с тобой. Затем, закончив с тобой и собрав тебя, им
придется вернуться и, начав все заново, разобрать Ферди. Сейчас я
испытываю сильное искушение отдать именно такой приказ, но я должен
принимать во внимание и состояние морали в команде механиков. Я имею
все основания считать, что мораль в нашем подразделении хуже некуда. Я
не против того, чтобы выглядеть в их глазах строгим надсмотрщиком, но
в то же время не могу позволить себе заводить слишком много врагов или
выглядеть круглым дураком. Все было бы иначе, если бы мы ожидали
скорого начала боевых действий. Но, честно говоря, они правы: ничто,
кроме неопределенных слухов, не угрожает безопасности Конфедерации. У
нас есть время для того, чтобы шаг за шагом привести вас обоих в
полностью рабочее состояние, а заодно и улучшить боевой дух
технической роты.
- Понимаю, командир. Этот аспект работы с людьми мне еще не
приходилось изучать.
- Ладно, а теперь ты мне кое-что скажи.
- Если смогу, командир.
- Ты утверждаешь, что скачал мои файлы из сети базы, так?
- Так точно.
- Кто-нибудь говорил тебе сделать это?
- Так точно.
Донал слегка расслабился. Если Боло приказали...
- Боло 96875 предложил, чтобы мы это сделали, - продолжил Фредди, -
и показал мне, что надо делать.
- 96875... показал тебе.
- Так точно.
- Какой-нибудь человек сказал одному из вас сделать это? Или, может
быть, это часть ваших стандартных программ?
- Нет, командир. Но в тот момент это показалось нам хорошей идеей.
Такой ответ поверг Донала обратно в кресло не из-за сквозившего в
нем непреднамеренного юмора, но из-за безоговорочного утверждения, что
Фредди и Ферди способны независимо и творчески мыслить, что они
способны, по крайней мере, иметь собственные идеи.
У Боло не могло быть идей, кроме как в режиме полного боевого
реагирования, и даже тогда их содержание имело отношение к боевым
действиям: это были идеи, взятые из исторических записей или аккуратно
составленных тактических и стратегических алгоритмов, о том, как лучше
всего подавить противника и одержать победу на поле боя.
Похоже, ему предстоит вплотную заняться изучением данного феномена.
"А что, если эта чертова штука стала нестабильной? - подумал он. -
Если программы-ингибиторы начали распадаться, то независимое мышление
может быть первым признаком..."
И у Боло, и у человека при разрушении одного набора запретов
непременно разрушаются и остальные. Что последует за этим? Программы,
побуждающие машину повиноваться своему командиру? Электронные запреты,
говорящие, что Кинкэйд - мирный город, а не цель для атаки?
Похоже, его назначение на Мюир только что приобрело новый и отчасти
пугающий смысл.
Глава пятая
Убить и съесть!
Счааграсч Пробующая Кровь, полуприкрыв рубиново-красные глаза,
вцепилась в привязные ремни своего противоперегрузочного сиденья, пока
десантная капсула ее Охотника с пронзительным визгом прорезала небо,
которое быстро меняло цвет с черного на горяще-розовый. При входе в
плотные слои атмосферы капсулу сотрясла вибрация; согласно светившимся
на экране данным, температура внешнего корпуса достигала почти трех
тысяч начактов, на выступающих краях гладкой аэродинамической
поверхности она была еще выше.
Это всегда труднее всего, подумала она, стараясь преодолеть
нарастающую панику в уме и сердцах. Только самые храбрые и верные
долгу охотницы Малах могли вынести клаустрофобию при спуске в боевой
капсуле, вынести страх быть запертыми, пойманными в маленькое яйцо из
черного металла и керамики, пронзающее небеса в двадцать раз быстрее
звука. Торможение навалилось на ее обхваченное ремнями тело,
сопровождаясь чувством удушающей тяжести, которая усиливала и без того
неприятное ощущение, что тебя заперли, заживо погребли...
В период обучения на золотой, теплой Занаах она слышала истории об
охотницах, сошедших с ума во время десантирования. "Используй свой
страх смерти, - говорили ей инструкторы. - Сконцентрируйся на мысли о
том, что скоро ты освободишься и сможешь позволить ярости поглотить
тебя и твоих врагов".
Рефлекторно Счааграсч выпустила когти, ощутив их шелковистое
скольжение по чешуйчатой коже ступней и ладоней, когда они
выдвинулись, спрятались и выдвинулись еще раз.
"Используй свой страх..."
Как? Страх был черным, бормочущим безумием, засевшим где-то в
затылке. Ей хотелось крутиться и полосовать все вокруг когтями, но
мешали крепко державшие ее ремни. Ну сколько еще?
Высота... почти 310 тайрухтов, атмосфера вокруг становится более
плотной.
Ей хотелось оглядеться по сторонам, даже если там не на что было
смотреть, но Охотник был полностью изолирован в своем теплоустойчивом
коконе, а внешние сенсоры выключены. Она, конечно, прекрасно знала,
как это выглядит со стороны: черный короткокрылый корпус, охваченный
розовато-рыжим пламенем. Вибрация продолжала нарастать так интенсивно,
что тряска переросла в удары гигантской кувалды, грозившие в любой
момент разнести в клочки тонкий корпус спускаемого модуля.
Все было кошмарно... ужасно, в восемь раз хуже любой тренировки.
Счааграсч казалось, что ее разум медленно рассыпается, подобно
внешнему керамическому покрытию. Через мгновение она потеряет над
собой контроль и с яростью берсеркера разнесет центр управления,
покончив с собой и с этим спуском.
Как себя чувствуют сейчас остальные из моей Стаи, подумала
Счааграсч...
Они прогуливались по древнему каменному волнорезу вдоль гавани
Гэллоуэя. Половину ночного неба заполняло сияние, бывшее Скоплением
Стратана; другая половина чернела пустотой Залива. Алекси Тернер
по-прежнему была облачена в вечернее платье с голографическими
аксессуарами, обязательное на прошедшем ранее официальном обеде,
светлые волосы были уложены в высокую прическу под сверкающей тиарой,
которая порождала облако звездочек над ее головой. Фрэнк Киркпатрик,
подтянутый, елейный и гладкий, довольно привлекательный в своем
обеденном жакете и парадном килте, с лицом, покрасневшим от
негодования и слишком большого количества спиртного, шел рядом с нею.
Они не слишком хорошо смотрелись друг подле друга.
- Но вы ведь, безусловно, понимаете, как важен этот проект для
наших людей, - говорил ей депутат Киркпатрик.
- Нет, мистер Киркпатрик, - ответила Алекси, - не понимаю. Зато
прекрасно понимаю, как это выгодно для вас и ваших друзей. Но чем ваш
проект может помочь Уайд Скай, увольте, не понимаю.
Он нахмурился, бросив на нее сердитый взгляд:
- Очень неблагородно с вашей стороны. Очень неблагородно. Только
новые строительные контракты принесут...
- И большинство их будет выполнять "Скай Девелопмент", полагаю. -
Она точно знала, что Фрэнк Киркпатрик был на содержании у этой
строительно-конструкторской фирмы, планировавшей возведение нового
космодрома прямо в центре района Хай Трис. Не то чтобы Уайд Скай
требовался еще один порт. Поддержание существующего в приемлемом
техническом состоянии уже было проблемой. Но владельцы земли вдоль
Шоссе Э 60 надеялись хорошенько заработать, когда в примыкающей к
новому порту зоне начнут как грибы возникать магазины, бары и
развлекательные заведения.
- Вы так ничему и не научились, Алекси, не так ли?
- Не научилась чему?
- Как играть в эти игры. Давать и получать. Quid pro quo. Ты мне -
я тебе.
- Не могу себе представить, мистер Киркпатрик, что бы я могла от
вас получить.
- Уверяю вас, мисс Тернер, - неожиданно официально-холодным тоном
произнес Киркпатрик, - что, если вы найдете способ помочь нам -
замолвить за нас словечко где нужно, - это будет оценено нами очень
высоко.
- Я не уверена, что ваши друзья смогут заплатить столько, сколько я
стою.
Его брови взлетели вверх, как будто он только что увидел свет
надежды в беспросветной темноте ожиданий.
- То есть цена существует? И какова же она?
- Моя честность как заместителя директора этой колонии.
Он нахмурился, озадаченный, и она рассмеялась:
- Понимаете, мистер Киркпатрик, если я соглашусь на ваше
предложение, то потеряю ее. Честность - как девственность. Потеряв
однажды, уже не восстановить.
- Я... не понимаю.
- Да, сэр. Не думаю, что вы можете понять.
Он покачал головой:
- Послушайте, все это не важно. Если мне удастся убедить вас, что
новый космопорт будет благом для Уайд Скай, для нашей экономики и
промышленности, то, вероятно, вы сможете...
- Мистер Киркпатрик, - усталым голосом произнесла Алекси, - у меня
сейчас совсем другое на уме. Мы не получали вестей с Эндателайн уже
почти две недели, а учитывая все эти странные сообщения...
Он пожал плечами:
- Проблемы со связью, без сомнения. Вы ведь знаете, как часто
передатчики по той или иной причине выходят из строя.
- Они передали, что на них напали, а затем что-то об их Боло. Не
очень похоже на проблемы со связью.
- Майор Фитцсиммонс...
- Я знаю мнение Фитцсиммонса, мистер Киркпатрик. Он никогда не
любил и не доверял Боло.
- А кто им доверяет? Устаревший конкордатский мусор, если вы меня
спросите. Опасные штуки, которые следовало давно отправить на слом.
Только подумайте, что случится, если наш вдруг чокнется и проедется по
Гэллоуэю... - Он содрогнулся.
- Мы не можем быть уверенными, что такое произошло на Эндателайн, -
строго проговорила Алекси.
Киркпатрик хихикнул:
- Но вы же не думаете, что это таинственные захватчики из Залива?
Как Сэм Карвер и его толпа неотесанных олухов?
- Нет, не думаю, - признала она.
Карвер возглавлял делегацию фермеров из района Сеа Клиффс,
требовавших правительственного расследования необычных явлений и
исчезновений, которые произошли на восточном побережье в течение
нескольких последних месяцев. Страх перед возможным вторжением уже
начинал распространяться и в соседних районах.
- Ну вот видите? - одарил ее широкой снисходительной улыбкой
Киркпатрик. - Вовсе не о чем волноваться! Скорее всего, Боло на
Эндателайн сорвался с катушек и учинил разгром. Как только его
отключат и отремонтируют, мы узнаем, как все было, готов поспорить. А
затем мы предпримем все меры, чтобы у нас ничего подобного не
произошло, - он щелкнул пальцами, - включая закон об отключении и
размонтировании нашего Боло.
- Возможно, - сказала она. - Но если вдруг Сэм с соседями окажутся
правы, то вы, думаю, захотите иметь еще несколько, а не отключать того
единственного, который у нас есть. Любой агрессор, способный
справиться с Боло, даже с нашими устаревшими моделями...
Она позволила улетучиться тревожным мыслям.
- Ну что же, нам остается только сидеть и ждать, правильно? И,
возвращаясь к теме нашего разговора, вы должны понять...
- О, в самом деле, мистер Киркпатрик! Я не собираюсь стоять здесь и
слушать рассказы о планах ваших друзей насчет того, как повыгоднее
распродать Хай Трис.
Она резко развернулась и зашагала прочь, оставив его стоять на
волнорезе.
Алекси никогда не собиралась идти в политику, несмотря на то что
выросла в атмосфере задымленных переговорных кабинетов и различных
закулисных сделок. Ее отец Александр Джефферсон Тернер пять раз
избирался депутатом от своего округа и три раза генеральным директором
колонии Уайд Скай. Иногда ей казалось, что именно из-за того, что отец
был директором, ее и не интересовала политика. Из первых рук она
знала, какой грубой и грязной бывала порой эта игра. Отец был честным
человеком, но перед самым окончанием его третьего срока на посту
директора скандал, связанный с так называемой манхеймской банковской
аферой, выкинул из кабинетов многих видных политиков. Тернер сохранил
свое место, однако напряжение этой борьбы и больное сердце в конце
концов доконали его. А затем, когда Партия Реформ начала обливать
грязью на всех видеоканалах не только политические занятия отца, но и
его личность, Алекси решила баллотироваться в депутаты по списку
Партии Здравого Смысла от округа Голден-Маунт, для того чтобы иметь
возможность защищать его память и доброе имя. К своему удивлению,
Алекси обнаружила, что отца по-прежнему помнят и любят по всей
колонии; борьба за его честь привела ее в парламент, а спустя пять лет
она была выдвинута своей партией на пост заместителя директора. После
избрания Винса Стэнфилда директором, она, как говорится, оказалась в
одном шаге от рычагов управления всей планетой.
Алекси все еще злилась на Киркпатрика, да и на саму себя за то, что
пошла у него на поводу и высказала ему свои подлинные мысли. Она
достигла каменистого пляжа в начале волнореза, спрыгнула на обкатанную
волнами гальку и прошла несколько метров, глубоко дыша и стараясь ни о
чем не думать.
Ей пришлось остановиться на мгновение, чтобы снять туфли. Гладкие
влажные камешки перекатывались, постукивая, под ее босыми ступнями,
пока она не добрела до шелковисто-теплой воды, с шипением
заструившейся вокруг лодыжек.
Алекси любила Уайд Скай. Красота этого мира завораживала...
особенно в летний период в Южном полушарии, когда вид ночного неба был
ошеломительно прекрасен и когда название планеты казалось особенно
точным. В отличие от системы МакНэйр-Мюир, расположенной глубоко в рое
столпившихся звезд, Уайд Скай лежала как раз на внешней границе
Скопления, как любили говорить местные жители - между великолепием
Галактики и пустотой Великого Залива.
На востоке, на фоне туманно-серебристой реки звезд и замерзшего
света спирального Рукава Галактики, три четверти неба занимали
красные, оранжевые и желтые огни Скопления Стратана, отражаясь
бесчисленными бликами на водах залива, мягко накатывавшихся на берег с
медленно наступавшим приливом.
А на западе тьму Вечной Ночи нарушали лишь несколько звезд и
расплывчатый свет недостижимо далеких галактик.
Многие считали, что жители Уайд Скай склонны к меланхолии, что
жизнь на узком, холодном краю Галактики сделала их одинокими и немного
странными.
При этой мысли Алекси фыркнула. Может, они и были странными в своей
независимости и в отрицании принятых в обществе норм, но большинство
ее земляков стремились жить сплоченно, как будто это могло сдержать
бесконечный холод Великой Ночи.
Алекси очень любила стихотворение стратанской поэтессы Шерон
Кимберли:
У края Вечной Ночи мы стоим
Между сиянием далеких звезд
И темными изгибами пространства,
Где меркнет свет, напоминая нам,
Как наша жизнь хрупка и мимолетна.
Когда-то она помнила его целиком, но сейчас не могла вспомнить ни
строчки последующего текста. Стихи напоминали жителям планеты, как
незначительны они в масштабах вселенной, и заверяли в важности дружбы,
добрососедства, семьи, всех традиционных человеческих ценностей,
защищающих человечество от одиночества в Ночи.
Ее взгляд задержался на яркой оранжевой точке, одиноко горевшей в
окружающей пустоте; это было солнце Эндателайн, расположенное всего в
восьми световых годах отсюда. Оно еще дальше углублялось в Залив, так
как находилось на самой границе Конфедерации. Колонию там основали сто
лет назад выходцы с Уайд Скай и Туле, и тамошние жители отличались
такой же твердолобой практичностью, упорством, свободолюбием и
уверенностью в собственных силах, как и большинство жителей Уайд Скай.
"Что же у них произошло на самом деле?" - думала она, глядя на
одинокую звезду. Она не верила ни в рассказы Сэма Карвера о
пришельцах-захватчиках, ни в то, что их Боло вышел из-под контроля. На
военной базе Гэллоуэй она несколько раз видела Боло 76235, или, как
его называли, Алги. Чудовищная гора металлокерамической брони на
четырех гусеницах, управляемая сверхсложным компьютером. Такие древние
модели Боло, как Марк XVIII, не обладали сознанием и не считались
разумными, разве что в самом примитивном и искусственном смысле, и
абсолютно точно не могли "чокнуться", как предположил Киркпатрик.
Несмотря на впечатляющие возможности машины, Алекси не могла
представить себе Марк XVIII, повернувшего против своих хозяев - людей;
это было так же немыслимо, как если бы на нее напал тостер или любой
другой предмет автоматизированного кухонного инвентаря.
Высоко на западе небо прорезал метеор - бриллиантовое пятнышко
желто-оранжевого цвета, оставившее за собой след белого пламени. В
абсолютной тишине он пролетел почти над ее головой на юго-запад,
скрывшись через секунду где-то за холмами. Второй, сопровождаемый
двумя другими, проследовал по светящимся следам первого почти сразу.
Некоторое время спустя до нее донесся звук, напоминавший отдаленные
раскаты грома, прорезавший все небо вослед пролетевшим метеорам.
- Мой бог! - услышала Алекси совсем рядом голос Киркпатрика. Она
даже подпрыгнула от неожиданности, ибо совершенно не ожидала, что он
последует за ней на пляж. - Похоже на фейерверк.
Упали еще три метеора, ослепляющие маленькие вспышки сверхяркого
пламени, на мгновение затмившие даже великолепие Стратана.
- Что это, - спросил Киркпатрик, - метеоритный дождь?
- Это не метеоры. - (Соблюдая безупречное построение буквой "V", по
небу пронеслись еще три.) - Это космические корабли, заходящие на
посадку.
- Этого не может быть! В Скайпорт не прилетает такое количество
кораблей!
Алекси выгнула свою идеально ровную бровь:
- Да неужели? Тогда, может, нам вовсе и не нужен этот новый
космодром?
- Но все-таки, что это такое? - продолжал вопрошать он.
- Полагаю, какие-то военные маневры. Спокойной ночи, мистер
Киркпатрик.
Оставив его на пляже, Алекси пошла прочь, легко ступая по
перекатывавшейся под ногами гальке. Ей хотелось поскорее избавиться от
Киркпатрика, который, похоже, ее преследовал. Неужели ее оппозиция
проекту нового космодрома действительно так сильно заботит его друзей?
Еще несколько метеоров - или входивших в атмосферу кораблей -
пронеслись над ней, сопровождаемые отдаленными раскатами грома.
С сотрясшим все тело толчком высвободились взрывные панели, и
крылатая десантная капсула рассыпалась в противорадарное облако
горящих фрагментов, подарив Счааграсч Пробующей Кровь первый
приемлемый облик того мира, который был целью вторжения. Она летела на
высоте двадцати пяти тайрухтов, по-прежнему над редкими облаками,
достаточно высоко, чтобы далекий горизонт казался лишь тонкой линией
на фоне светящегося неба. Стая спускалась на ночную сторону планеты,
но океан, холмы и лесистые горы внизу освещались мягким светом
сферического скопления кроваво-красных звезд, озарявших горизонт с
востока.
Клаустрофобия прошла сразу, как появилась возможность обзора,
уступив место горячему, пульсирующему пылу предбоевого возбуждения.
Глазам Счааграсч, зрительный диапазон которых был смещен почти к
инфракрасному краю спектра, расстилавшийся внизу ландшафт казался
омытым жемчужным светом дрожащего золотого рассвета - тогда как люди
видели бы там кровавый, умирающий закат. По экрану бортового
компьютера, помогая сориентироваться, поползли геометрические символы
и извивавшиеся червяками буквы алфавита Малах. Большую часть
низлежащей местности занимали пустыни и океан - шокирующее
пренебрежение ценными ресурсами; радар и другие электронные приборы
идентифицировали растянувшийся по поверхности населенный центр, на
экране отображалось свечение теплового выброса заводского комплекса,
яркие пульсирующие лучи радарных систем контроля движения. Невдалеке
от побережья, к северу от города, виднелось нечто похожее на
космодром. Между этим "нечто" и береговой линией располагалась
какая-то военная база. Дюжина фонемических символов, означавших
"активный радар", замерцала на изображении этого района; кому-то внизу
было очень интересно, что за объекты спускаются из холодных верхних
слоев атмосферы. Однако не было никаких признаков враждебного огня.
Судя по всему, для защитников планеты их появление стало полной
неожиданностью. Это было удачей, поскольку Охотники были наиболее
уязвимы именно во время спуска с орбиты.
Освобожденный от объятий посадочной капсулы, Охотник обладал
достаточно плоской формой для создания подъемной силы на сверхзвуковых
скоростях: ромбовидный корпус из эбеново-черной керамики и дюрастали,
с загнутыми вниз крыльями, похожими на плавники гигантского ската -
манты. Движением правой верхней руки Счааграсч включила маневренные
реактивные двигатели, бросив изящную машину влево, в сторону
холмистой, покрытой лесом поверхности, к простиравшейся на север от
военной базы. Смутные очертания деревьев и неровной местности
стремительно пронеслись перед нею; в нескольких эрухтах над скалами
она запустила главные турбореактивные двигатели и начала экстренное
торможение, резко гася скорость струями перегретого пара.
Машина ударилась о поверхность планеты и пропахала ее с жутким
треском, выбросив вверх каскад земли и камней. Счааграсч ощутила
яростную, распирающую радость выполнения задания, радость успеха. Она
приземлилась целой и невредимой и, несмотря на то что временно
находилась в вынужденном заточении, по-прежнему пребывала в здравом
уме.
Жажда битвы кипела внутри нее, требуя немедленного выхода.
Счааграсч начала поиск противника, с которым могла бы ее утолить.
Глава шестая
В течение нескольких секунд тишину нарушали лишь отчетливые
прерывистые щелчки охлаждавшегося металла и короткий грохот удара
чьей-то капсулы, пронесшейся над головой. Проехавшись по земле,
Охотник пропахал небольшой ров, который увенчался кратером там, где он
наконец остановился. Со скрипом отошли задние панели, сложились
короткие аэродинамические крылья, и Охотник поднялся из дымившейся ямы
на скелетообразных ногах из стали и керамики, выдвинувшихся из
корпуса, словно коленчатые телескопические ходули. В полной боевой
готовности Охотник был в пять раз выше взрослой Малах: гладкое
мантаобразное тело с клинообразным носом, покрытое бронепластинами,
формой напоминавшее голову Малах, ощетинившееся шипами и иглами систем
основного и вспомогательного вооружения. Ноги со смотрящими назад, как
и у живых Малах, коленями заканчивались птичьими ступнями с
отточенными дюрасталевыми когтями. Непроницаемо-черная окраска
корпуса, практически не отражавшая свет, делала облик машины
трудноразличимым в дневном свете и совершенно невидимым ночью. Краска
возможностей или функционировать абсолютно автономно, не находясь в
режиме полного боевого реагирования. Таким образом, Марк XXIV в режиме
ожидания обладали лишь частичной разумностью и практически не могли
самостоятельно принимать решений, как делали это в бою.
То, что этот Боло решил задать вопрос, повести разговор, попытаться
манипулировать собственным окружением, было просто потрясающе.
Донал продолжал гонять программы диагностики.
- Я заверяю вас, командир, - произнес голос машины, - что, за
исключением уже упомянутого, я нахожусь в удовлетворительном рабочем
состоянии. Моя энергостанция находится в режиме ожидания, и я
функционирую на энергии базы, но могу переключиться в полностью
автономный режим в течение 10,54 секунды. Мои психотронные контуры и
центры личности функционируют в пределах нормальных показателей.
Пока Боло все это докладывал, на дисплее показались результаты
тестов. Ничего, что Донал или диагностические программы могли бы
обнаружить. Но Боло не должен был задавать этот вопрос. И кое-что еще.
Хотя Боло, возможно, был запрограммирован на использование обращения
от первого лица, большинство Марк XXIV говорили о себе в третьем лице,
например "данная система". А сейчас он слышал, как 96876 несколько раз
назвал себя "Я", и сильно сомневался, что это было запрограммировано
кем-то из персонала базы. Еще больше его настораживал тот факт, что
Боло перехватывали сообщения в компьютерной сети базы. Теперь он
обязательно должен был выяснить, было ли подслушивание чем-то
запрограммированным, или же Боло додумались до этого сами. Да что
здесь вообще творится?
- Лейтенант?
- Да?
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Э... извини. Ты меня слегка озадачил. - Он нахмурился, пытаясь
быстро что-нибудь сообразить. - Они зовут тебя Фредди?
- Так точно. Похоже, это имя возникло из трехбуквенного кода,
используемого для обозначения типа корпуса Боло, модели энергостанции
и основного вооружения, в моем случае - ФРД.
- Понятно.
- Моего компаньона зовут Ферд или Ферди, по той же причине.
- Все ясно. Ладно, Фредди, дела обстоят примерно следующим образом.
Как ты слышал, я приказал им восстановить одну из твоих левых гусениц
немедленно. Это даст тебе некоторую подвижность, если понадобится.
На самом деле Боло мог двигаться вообще без гусениц - в случае
экстренной необходимости он мог их сбросить и ехать прямо на своих
катках из кремнестали, но при этом сцепление с поверхностью резко
уменьшалось, что отражалось на скорости и маневренности.
- Я согласен, - продолжил Донал, - что, в соответствии с правилами,
одновременно только один из вас может быть отключен, но на полное
восстановление боеготовности уйдет несколько дней.
- По моим расчетам, как минимум шестьдесят один с половиной
стандартный час, командир.
- Правильно. Если, скажем, я прикажу начать с Ферди, то тебя
оставят так, как есть. Через шестьдесят с чем-то часов они смогут
начать работать с тобой. Затем, закончив с тобой и собрав тебя, им
придется вернуться и, начав все заново, разобрать Ферди. Сейчас я
испытываю сильное искушение отдать именно такой приказ, но я должен
принимать во внимание и состояние морали в команде механиков. Я имею
все основания считать, что мораль в нашем подразделении хуже некуда. Я
не против того, чтобы выглядеть в их глазах строгим надсмотрщиком, но
в то же время не могу позволить себе заводить слишком много врагов или
выглядеть круглым дураком. Все было бы иначе, если бы мы ожидали
скорого начала боевых действий. Но, честно говоря, они правы: ничто,
кроме неопределенных слухов, не угрожает безопасности Конфедерации. У
нас есть время для того, чтобы шаг за шагом привести вас обоих в
полностью рабочее состояние, а заодно и улучшить боевой дух
технической роты.
- Понимаю, командир. Этот аспект работы с людьми мне еще не
приходилось изучать.
- Ладно, а теперь ты мне кое-что скажи.
- Если смогу, командир.
- Ты утверждаешь, что скачал мои файлы из сети базы, так?
- Так точно.
- Кто-нибудь говорил тебе сделать это?
- Так точно.
Донал слегка расслабился. Если Боло приказали...
- Боло 96875 предложил, чтобы мы это сделали, - продолжил Фредди, -
и показал мне, что надо делать.
- 96875... показал тебе.
- Так точно.
- Какой-нибудь человек сказал одному из вас сделать это? Или, может
быть, это часть ваших стандартных программ?
- Нет, командир. Но в тот момент это показалось нам хорошей идеей.
Такой ответ поверг Донала обратно в кресло не из-за сквозившего в
нем непреднамеренного юмора, но из-за безоговорочного утверждения, что
Фредди и Ферди способны независимо и творчески мыслить, что они
способны, по крайней мере, иметь собственные идеи.
У Боло не могло быть идей, кроме как в режиме полного боевого
реагирования, и даже тогда их содержание имело отношение к боевым
действиям: это были идеи, взятые из исторических записей или аккуратно
составленных тактических и стратегических алгоритмов, о том, как лучше
всего подавить противника и одержать победу на поле боя.
Похоже, ему предстоит вплотную заняться изучением данного феномена.
"А что, если эта чертова штука стала нестабильной? - подумал он. -
Если программы-ингибиторы начали распадаться, то независимое мышление
может быть первым признаком..."
И у Боло, и у человека при разрушении одного набора запретов
непременно разрушаются и остальные. Что последует за этим? Программы,
побуждающие машину повиноваться своему командиру? Электронные запреты,
говорящие, что Кинкэйд - мирный город, а не цель для атаки?
Похоже, его назначение на Мюир только что приобрело новый и отчасти
пугающий смысл.
Глава пятая
Убить и съесть!
Счааграсч Пробующая Кровь, полуприкрыв рубиново-красные глаза,
вцепилась в привязные ремни своего противоперегрузочного сиденья, пока
десантная капсула ее Охотника с пронзительным визгом прорезала небо,
которое быстро меняло цвет с черного на горяще-розовый. При входе в
плотные слои атмосферы капсулу сотрясла вибрация; согласно светившимся
на экране данным, температура внешнего корпуса достигала почти трех
тысяч начактов, на выступающих краях гладкой аэродинамической
поверхности она была еще выше.
Это всегда труднее всего, подумала она, стараясь преодолеть
нарастающую панику в уме и сердцах. Только самые храбрые и верные
долгу охотницы Малах могли вынести клаустрофобию при спуске в боевой
капсуле, вынести страх быть запертыми, пойманными в маленькое яйцо из
черного металла и керамики, пронзающее небеса в двадцать раз быстрее
звука. Торможение навалилось на ее обхваченное ремнями тело,
сопровождаясь чувством удушающей тяжести, которая усиливала и без того
неприятное ощущение, что тебя заперли, заживо погребли...
В период обучения на золотой, теплой Занаах она слышала истории об
охотницах, сошедших с ума во время десантирования. "Используй свой
страх смерти, - говорили ей инструкторы. - Сконцентрируйся на мысли о
том, что скоро ты освободишься и сможешь позволить ярости поглотить
тебя и твоих врагов".
Рефлекторно Счааграсч выпустила когти, ощутив их шелковистое
скольжение по чешуйчатой коже ступней и ладоней, когда они
выдвинулись, спрятались и выдвинулись еще раз.
"Используй свой страх..."
Как? Страх был черным, бормочущим безумием, засевшим где-то в
затылке. Ей хотелось крутиться и полосовать все вокруг когтями, но
мешали крепко державшие ее ремни. Ну сколько еще?
Высота... почти 310 тайрухтов, атмосфера вокруг становится более
плотной.
Ей хотелось оглядеться по сторонам, даже если там не на что было
смотреть, но Охотник был полностью изолирован в своем теплоустойчивом
коконе, а внешние сенсоры выключены. Она, конечно, прекрасно знала,
как это выглядит со стороны: черный короткокрылый корпус, охваченный
розовато-рыжим пламенем. Вибрация продолжала нарастать так интенсивно,
что тряска переросла в удары гигантской кувалды, грозившие в любой
момент разнести в клочки тонкий корпус спускаемого модуля.
Все было кошмарно... ужасно, в восемь раз хуже любой тренировки.
Счааграсч казалось, что ее разум медленно рассыпается, подобно
внешнему керамическому покрытию. Через мгновение она потеряет над
собой контроль и с яростью берсеркера разнесет центр управления,
покончив с собой и с этим спуском.
Как себя чувствуют сейчас остальные из моей Стаи, подумала
Счааграсч...
Они прогуливались по древнему каменному волнорезу вдоль гавани
Гэллоуэя. Половину ночного неба заполняло сияние, бывшее Скоплением
Стратана; другая половина чернела пустотой Залива. Алекси Тернер
по-прежнему была облачена в вечернее платье с голографическими
аксессуарами, обязательное на прошедшем ранее официальном обеде,
светлые волосы были уложены в высокую прическу под сверкающей тиарой,
которая порождала облако звездочек над ее головой. Фрэнк Киркпатрик,
подтянутый, елейный и гладкий, довольно привлекательный в своем
обеденном жакете и парадном килте, с лицом, покрасневшим от
негодования и слишком большого количества спиртного, шел рядом с нею.
Они не слишком хорошо смотрелись друг подле друга.
- Но вы ведь, безусловно, понимаете, как важен этот проект для
наших людей, - говорил ей депутат Киркпатрик.
- Нет, мистер Киркпатрик, - ответила Алекси, - не понимаю. Зато
прекрасно понимаю, как это выгодно для вас и ваших друзей. Но чем ваш
проект может помочь Уайд Скай, увольте, не понимаю.
Он нахмурился, бросив на нее сердитый взгляд:
- Очень неблагородно с вашей стороны. Очень неблагородно. Только
новые строительные контракты принесут...
- И большинство их будет выполнять "Скай Девелопмент", полагаю. -
Она точно знала, что Фрэнк Киркпатрик был на содержании у этой
строительно-конструкторской фирмы, планировавшей возведение нового
космодрома прямо в центре района Хай Трис. Не то чтобы Уайд Скай
требовался еще один порт. Поддержание существующего в приемлемом
техническом состоянии уже было проблемой. Но владельцы земли вдоль
Шоссе Э 60 надеялись хорошенько заработать, когда в примыкающей к
новому порту зоне начнут как грибы возникать магазины, бары и
развлекательные заведения.
- Вы так ничему и не научились, Алекси, не так ли?
- Не научилась чему?
- Как играть в эти игры. Давать и получать. Quid pro quo. Ты мне -
я тебе.
- Не могу себе представить, мистер Киркпатрик, что бы я могла от
вас получить.
- Уверяю вас, мисс Тернер, - неожиданно официально-холодным тоном
произнес Киркпатрик, - что, если вы найдете способ помочь нам -
замолвить за нас словечко где нужно, - это будет оценено нами очень
высоко.
- Я не уверена, что ваши друзья смогут заплатить столько, сколько я
стою.
Его брови взлетели вверх, как будто он только что увидел свет
надежды в беспросветной темноте ожиданий.
- То есть цена существует? И какова же она?
- Моя честность как заместителя директора этой колонии.
Он нахмурился, озадаченный, и она рассмеялась:
- Понимаете, мистер Киркпатрик, если я соглашусь на ваше
предложение, то потеряю ее. Честность - как девственность. Потеряв
однажды, уже не восстановить.
- Я... не понимаю.
- Да, сэр. Не думаю, что вы можете понять.
Он покачал головой:
- Послушайте, все это не важно. Если мне удастся убедить вас, что
новый космопорт будет благом для Уайд Скай, для нашей экономики и
промышленности, то, вероятно, вы сможете...
- Мистер Киркпатрик, - усталым голосом произнесла Алекси, - у меня
сейчас совсем другое на уме. Мы не получали вестей с Эндателайн уже
почти две недели, а учитывая все эти странные сообщения...
Он пожал плечами:
- Проблемы со связью, без сомнения. Вы ведь знаете, как часто
передатчики по той или иной причине выходят из строя.
- Они передали, что на них напали, а затем что-то об их Боло. Не
очень похоже на проблемы со связью.
- Майор Фитцсиммонс...
- Я знаю мнение Фитцсиммонса, мистер Киркпатрик. Он никогда не
любил и не доверял Боло.
- А кто им доверяет? Устаревший конкордатский мусор, если вы меня
спросите. Опасные штуки, которые следовало давно отправить на слом.
Только подумайте, что случится, если наш вдруг чокнется и проедется по
Гэллоуэю... - Он содрогнулся.
- Мы не можем быть уверенными, что такое произошло на Эндателайн, -
строго проговорила Алекси.
Киркпатрик хихикнул:
- Но вы же не думаете, что это таинственные захватчики из Залива?
Как Сэм Карвер и его толпа неотесанных олухов?
- Нет, не думаю, - признала она.
Карвер возглавлял делегацию фермеров из района Сеа Клиффс,
требовавших правительственного расследования необычных явлений и
исчезновений, которые произошли на восточном побережье в течение
нескольких последних месяцев. Страх перед возможным вторжением уже
начинал распространяться и в соседних районах.
- Ну вот видите? - одарил ее широкой снисходительной улыбкой
Киркпатрик. - Вовсе не о чем волноваться! Скорее всего, Боло на
Эндателайн сорвался с катушек и учинил разгром. Как только его
отключат и отремонтируют, мы узнаем, как все было, готов поспорить. А
затем мы предпримем все меры, чтобы у нас ничего подобного не
произошло, - он щелкнул пальцами, - включая закон об отключении и
размонтировании нашего Боло.
- Возможно, - сказала она. - Но если вдруг Сэм с соседями окажутся
правы, то вы, думаю, захотите иметь еще несколько, а не отключать того
единственного, который у нас есть. Любой агрессор, способный
справиться с Боло, даже с нашими устаревшими моделями...
Она позволила улетучиться тревожным мыслям.
- Ну что же, нам остается только сидеть и ждать, правильно? И,
возвращаясь к теме нашего разговора, вы должны понять...
- О, в самом деле, мистер Киркпатрик! Я не собираюсь стоять здесь и
слушать рассказы о планах ваших друзей насчет того, как повыгоднее
распродать Хай Трис.
Она резко развернулась и зашагала прочь, оставив его стоять на
волнорезе.
Алекси никогда не собиралась идти в политику, несмотря на то что
выросла в атмосфере задымленных переговорных кабинетов и различных
закулисных сделок. Ее отец Александр Джефферсон Тернер пять раз
избирался депутатом от своего округа и три раза генеральным директором
колонии Уайд Скай. Иногда ей казалось, что именно из-за того, что отец
был директором, ее и не интересовала политика. Из первых рук она
знала, какой грубой и грязной бывала порой эта игра. Отец был честным
человеком, но перед самым окончанием его третьего срока на посту
директора скандал, связанный с так называемой манхеймской банковской
аферой, выкинул из кабинетов многих видных политиков. Тернер сохранил
свое место, однако напряжение этой борьбы и больное сердце в конце
концов доконали его. А затем, когда Партия Реформ начала обливать
грязью на всех видеоканалах не только политические занятия отца, но и
его личность, Алекси решила баллотироваться в депутаты по списку
Партии Здравого Смысла от округа Голден-Маунт, для того чтобы иметь
возможность защищать его память и доброе имя. К своему удивлению,
Алекси обнаружила, что отца по-прежнему помнят и любят по всей
колонии; борьба за его честь привела ее в парламент, а спустя пять лет
она была выдвинута своей партией на пост заместителя директора. После
избрания Винса Стэнфилда директором, она, как говорится, оказалась в
одном шаге от рычагов управления всей планетой.
Алекси все еще злилась на Киркпатрика, да и на саму себя за то, что
пошла у него на поводу и высказала ему свои подлинные мысли. Она
достигла каменистого пляжа в начале волнореза, спрыгнула на обкатанную
волнами гальку и прошла несколько метров, глубоко дыша и стараясь ни о
чем не думать.
Ей пришлось остановиться на мгновение, чтобы снять туфли. Гладкие
влажные камешки перекатывались, постукивая, под ее босыми ступнями,
пока она не добрела до шелковисто-теплой воды, с шипением
заструившейся вокруг лодыжек.
Алекси любила Уайд Скай. Красота этого мира завораживала...
особенно в летний период в Южном полушарии, когда вид ночного неба был
ошеломительно прекрасен и когда название планеты казалось особенно
точным. В отличие от системы МакНэйр-Мюир, расположенной глубоко в рое
столпившихся звезд, Уайд Скай лежала как раз на внешней границе
Скопления, как любили говорить местные жители - между великолепием
Галактики и пустотой Великого Залива.
На востоке, на фоне туманно-серебристой реки звезд и замерзшего
света спирального Рукава Галактики, три четверти неба занимали
красные, оранжевые и желтые огни Скопления Стратана, отражаясь
бесчисленными бликами на водах залива, мягко накатывавшихся на берег с
медленно наступавшим приливом.
А на западе тьму Вечной Ночи нарушали лишь несколько звезд и
расплывчатый свет недостижимо далеких галактик.
Многие считали, что жители Уайд Скай склонны к меланхолии, что
жизнь на узком, холодном краю Галактики сделала их одинокими и немного
странными.
При этой мысли Алекси фыркнула. Может, они и были странными в своей
независимости и в отрицании принятых в обществе норм, но большинство
ее земляков стремились жить сплоченно, как будто это могло сдержать
бесконечный холод Великой Ночи.
Алекси очень любила стихотворение стратанской поэтессы Шерон
Кимберли:
У края Вечной Ночи мы стоим
Между сиянием далеких звезд
И темными изгибами пространства,
Где меркнет свет, напоминая нам,
Как наша жизнь хрупка и мимолетна.
Когда-то она помнила его целиком, но сейчас не могла вспомнить ни
строчки последующего текста. Стихи напоминали жителям планеты, как
незначительны они в масштабах вселенной, и заверяли в важности дружбы,
добрососедства, семьи, всех традиционных человеческих ценностей,
защищающих человечество от одиночества в Ночи.
Ее взгляд задержался на яркой оранжевой точке, одиноко горевшей в
окружающей пустоте; это было солнце Эндателайн, расположенное всего в
восьми световых годах отсюда. Оно еще дальше углублялось в Залив, так
как находилось на самой границе Конфедерации. Колонию там основали сто
лет назад выходцы с Уайд Скай и Туле, и тамошние жители отличались
такой же твердолобой практичностью, упорством, свободолюбием и
уверенностью в собственных силах, как и большинство жителей Уайд Скай.
"Что же у них произошло на самом деле?" - думала она, глядя на
одинокую звезду. Она не верила ни в рассказы Сэма Карвера о
пришельцах-захватчиках, ни в то, что их Боло вышел из-под контроля. На
военной базе Гэллоуэй она несколько раз видела Боло 76235, или, как
его называли, Алги. Чудовищная гора металлокерамической брони на
четырех гусеницах, управляемая сверхсложным компьютером. Такие древние
модели Боло, как Марк XVIII, не обладали сознанием и не считались
разумными, разве что в самом примитивном и искусственном смысле, и
абсолютно точно не могли "чокнуться", как предположил Киркпатрик.
Несмотря на впечатляющие возможности машины, Алекси не могла
представить себе Марк XVIII, повернувшего против своих хозяев - людей;
это было так же немыслимо, как если бы на нее напал тостер или любой
другой предмет автоматизированного кухонного инвентаря.
Высоко на западе небо прорезал метеор - бриллиантовое пятнышко
желто-оранжевого цвета, оставившее за собой след белого пламени. В
абсолютной тишине он пролетел почти над ее головой на юго-запад,
скрывшись через секунду где-то за холмами. Второй, сопровождаемый
двумя другими, проследовал по светящимся следам первого почти сразу.
Некоторое время спустя до нее донесся звук, напоминавший отдаленные
раскаты грома, прорезавший все небо вослед пролетевшим метеорам.
- Мой бог! - услышала Алекси совсем рядом голос Киркпатрика. Она
даже подпрыгнула от неожиданности, ибо совершенно не ожидала, что он
последует за ней на пляж. - Похоже на фейерверк.
Упали еще три метеора, ослепляющие маленькие вспышки сверхяркого
пламени, на мгновение затмившие даже великолепие Стратана.
- Что это, - спросил Киркпатрик, - метеоритный дождь?
- Это не метеоры. - (Соблюдая безупречное построение буквой "V", по
небу пронеслись еще три.) - Это космические корабли, заходящие на
посадку.
- Этого не может быть! В Скайпорт не прилетает такое количество
кораблей!
Алекси выгнула свою идеально ровную бровь:
- Да неужели? Тогда, может, нам вовсе и не нужен этот новый
космодром?
- Но все-таки, что это такое? - продолжал вопрошать он.
- Полагаю, какие-то военные маневры. Спокойной ночи, мистер
Киркпатрик.
Оставив его на пляже, Алекси пошла прочь, легко ступая по
перекатывавшейся под ногами гальке. Ей хотелось поскорее избавиться от
Киркпатрика, который, похоже, ее преследовал. Неужели ее оппозиция
проекту нового космодрома действительно так сильно заботит его друзей?
Еще несколько метеоров - или входивших в атмосферу кораблей -
пронеслись над ней, сопровождаемые отдаленными раскатами грома.
С сотрясшим все тело толчком высвободились взрывные панели, и
крылатая десантная капсула рассыпалась в противорадарное облако
горящих фрагментов, подарив Счааграсч Пробующей Кровь первый
приемлемый облик того мира, который был целью вторжения. Она летела на
высоте двадцати пяти тайрухтов, по-прежнему над редкими облаками,
достаточно высоко, чтобы далекий горизонт казался лишь тонкой линией
на фоне светящегося неба. Стая спускалась на ночную сторону планеты,
но океан, холмы и лесистые горы внизу освещались мягким светом
сферического скопления кроваво-красных звезд, озарявших горизонт с
востока.
Клаустрофобия прошла сразу, как появилась возможность обзора,
уступив место горячему, пульсирующему пылу предбоевого возбуждения.
Глазам Счааграсч, зрительный диапазон которых был смещен почти к
инфракрасному краю спектра, расстилавшийся внизу ландшафт казался
омытым жемчужным светом дрожащего золотого рассвета - тогда как люди
видели бы там кровавый, умирающий закат. По экрану бортового
компьютера, помогая сориентироваться, поползли геометрические символы
и извивавшиеся червяками буквы алфавита Малах. Большую часть
низлежащей местности занимали пустыни и океан - шокирующее
пренебрежение ценными ресурсами; радар и другие электронные приборы
идентифицировали растянувшийся по поверхности населенный центр, на
экране отображалось свечение теплового выброса заводского комплекса,
яркие пульсирующие лучи радарных систем контроля движения. Невдалеке
от побережья, к северу от города, виднелось нечто похожее на
космодром. Между этим "нечто" и береговой линией располагалась
какая-то военная база. Дюжина фонемических символов, означавших
"активный радар", замерцала на изображении этого района; кому-то внизу
было очень интересно, что за объекты спускаются из холодных верхних
слоев атмосферы. Однако не было никаких признаков враждебного огня.
Судя по всему, для защитников планеты их появление стало полной
неожиданностью. Это было удачей, поскольку Охотники были наиболее
уязвимы именно во время спуска с орбиты.
Освобожденный от объятий посадочной капсулы, Охотник обладал
достаточно плоской формой для создания подъемной силы на сверхзвуковых
скоростях: ромбовидный корпус из эбеново-черной керамики и дюрастали,
с загнутыми вниз крыльями, похожими на плавники гигантского ската -
манты. Движением правой верхней руки Счааграсч включила маневренные
реактивные двигатели, бросив изящную машину влево, в сторону
холмистой, покрытой лесом поверхности, к простиравшейся на север от
военной базы. Смутные очертания деревьев и неровной местности
стремительно пронеслись перед нею; в нескольких эрухтах над скалами
она запустила главные турбореактивные двигатели и начала экстренное
торможение, резко гася скорость струями перегретого пара.
Машина ударилась о поверхность планеты и пропахала ее с жутким
треском, выбросив вверх каскад земли и камней. Счааграсч ощутила
яростную, распирающую радость выполнения задания, радость успеха. Она
приземлилась целой и невредимой и, несмотря на то что временно
находилась в вынужденном заточении, по-прежнему пребывала в здравом
уме.
Жажда битвы кипела внутри нее, требуя немедленного выхода.
Счааграсч начала поиск противника, с которым могла бы ее утолить.
Глава шестая
В течение нескольких секунд тишину нарушали лишь отчетливые
прерывистые щелчки охлаждавшегося металла и короткий грохот удара
чьей-то капсулы, пронесшейся над головой. Проехавшись по земле,
Охотник пропахал небольшой ров, который увенчался кратером там, где он
наконец остановился. Со скрипом отошли задние панели, сложились
короткие аэродинамические крылья, и Охотник поднялся из дымившейся ямы
на скелетообразных ногах из стали и керамики, выдвинувшихся из
корпуса, словно коленчатые телескопические ходули. В полной боевой
готовности Охотник был в пять раз выше взрослой Малах: гладкое
мантаобразное тело с клинообразным носом, покрытое бронепластинами,
формой напоминавшее голову Малах, ощетинившееся шипами и иглами систем
основного и вспомогательного вооружения. Ноги со смотрящими назад, как
и у живых Малах, коленями заканчивались птичьими ступнями с
отточенными дюрасталевыми когтями. Непроницаемо-черная окраска
корпуса, практически не отражавшая свет, делала облик машины
трудноразличимым в дневном свете и совершенно невидимым ночью. Краска