Во-вторых, художественные интересы в целом определяются и на уровне института (даже в большей мере, чем в школе) «программным» изучением литературы. Следовательно, общий характер восприятия зарубежной литературы при всех личностных особенностях должен формироваться целенаправленным воздействием на художественные интересы. Результаты такого воздействия очевидны.
В-третьих, «содержательное ядро» художественных интересов в области иностранной литературы и на уровне систематического образования является относительно устойчивым на протяжении десятилетий. Это значительно облегчает как отбор необходимых произведений (по заданным параметрам нравственного, эстетического воздействия), так и их художественную интерпретацию не только в рамках обязательной программы, но и в процессе кружковых, факультативных занятий.
Это «содержательное ядро» в количественном отношении также достаточно устойчиво. Динамика его от средних классов школы к моменту завершения специального образования колеблется от 15–18 имен (или произведений) до 30–35. В этом случае речь идет, конечно, о «коллективном знании»[59] целого класса или институтской группы. При всех вкусовых различиях можно считать, что такой количественный набор охватывает 90–95 % вкусовых предпочтений каждого члена данной обследуемой группы. Нам кажется, что это обстоятельство до известной степени ограничивает и облегчает работу учителя, ибо является объективным фактором, характеризующим интерес учащихся и выпускников школы (ибо мы рассматривали наиболее эффективный вариант специального литературного образования) к произведениям иностранной литературы.
В-четвертых, стихийно может возникнуть и интерес к автору произведения, а вслед за этим и к межлитературным связям отечественной и зарубежной классики. Так, можно представить себе стихийный или организуемый ход формирования качественного, осмысленного, продуктивного в идейно-эстетическом смысле процесса восприятия зарубежной литературы учащимися общеобразовательной школы.
Наибольшее воздействие на наших учащихся оказывают литературные герои с сильной волей, преследующие гуманные цели, отдающие себя служению обществу, борющиеся с безобразными проявлениями действительности. Это очень существенно при отборе учителем произведений зарубежной литературы для факультативных занятий, кружковой работы, внеклассного чтения. И, наконец, учителю нужно помнить, что восприятие школьниками такого сложного явления, как произведения зарубежной литературной классики, чаще всего оказывается лишь началом его полного осмысления и оценки, начальным этапом длительной интеллектуальной и эмоциональной работы учащихся под руководством учителя и может завершаться как самостоятельный интеллектуальный процесс в послешкольный период.
Итак, характер восприятия явлений иностранной литературы, объективная ограниченность его полноты, активность или пассивность восприятия, ступенчатость этого процесса и его психологическая сложность должны обязательно учитываться при изучении произведений зарубежной классики в классе или же на факультативных занятиях. Общие закономерности восприятия как психологического феномена так же не могут игнорироваться учителем, как и возрастные особенности учащихся, объем их знаний, инертная или инициативная жизненная позиция учащихся, когда речь идет об изучении инонациональной литературы.
Учитывая особенности восприятия учащимися иностранной литературы, преподаватель делает первый, но при удаче решающий шаг к тому, чтобы литературное произведение инонациональной классики стало по-настоящему личным достоянием школьника.
Итак, восприятие произведений иностранной литературы имеет свои значимые особенности, но в целом подчинено общим закономерностям художественного восприятия. Отсюда и решение проблемы взаимосвязи отечественной и зарубежной литератур в учебно-воспитательном процессе базируется на принципиальной общности их восприятия, но должно учитывать и особенности национальной культуры, отразившейся в самой природе художественного произведения.
Постижение закономерностей мирового общелитературного развития на примерах связей и соответствий явлений зарубежной и отечественной литератур значительно углубляет литературное образование школьников и существенно расширяет возможности формирования их мировоззрения, а также идейно-нравственное и эстетическое воспитание. Комплексное восприятие единства мирового литературного процесса осуществимо только на основе достаточно адекватного восприятия явлений отечественной и зарубежной литератур. Отсюда выявление непосредственного впечатления от прочитанного произведения зарубежного писателя и последующее углубление восприятия его в процессе изучения – важнейшая задача словесника. Закономерности и особенности восприятия учащимися литературных произведений, о которых речь шла выше, проявляясь в разных конкретных условиях, не могут не учитываться словесником при организации систематической работы с учащимися в рамках урока, факультативных и кружковых занятий, в процессе руководства их самостоятельным чтением.
3
В-третьих, «содержательное ядро» художественных интересов в области иностранной литературы и на уровне систематического образования является относительно устойчивым на протяжении десятилетий. Это значительно облегчает как отбор необходимых произведений (по заданным параметрам нравственного, эстетического воздействия), так и их художественную интерпретацию не только в рамках обязательной программы, но и в процессе кружковых, факультативных занятий.
Это «содержательное ядро» в количественном отношении также достаточно устойчиво. Динамика его от средних классов школы к моменту завершения специального образования колеблется от 15–18 имен (или произведений) до 30–35. В этом случае речь идет, конечно, о «коллективном знании»[59] целого класса или институтской группы. При всех вкусовых различиях можно считать, что такой количественный набор охватывает 90–95 % вкусовых предпочтений каждого члена данной обследуемой группы. Нам кажется, что это обстоятельство до известной степени ограничивает и облегчает работу учителя, ибо является объективным фактором, характеризующим интерес учащихся и выпускников школы (ибо мы рассматривали наиболее эффективный вариант специального литературного образования) к произведениям иностранной литературы.
В-четвертых, стихийно может возникнуть и интерес к автору произведения, а вслед за этим и к межлитературным связям отечественной и зарубежной классики. Так, можно представить себе стихийный или организуемый ход формирования качественного, осмысленного, продуктивного в идейно-эстетическом смысле процесса восприятия зарубежной литературы учащимися общеобразовательной школы.
Наибольшее воздействие на наших учащихся оказывают литературные герои с сильной волей, преследующие гуманные цели, отдающие себя служению обществу, борющиеся с безобразными проявлениями действительности. Это очень существенно при отборе учителем произведений зарубежной литературы для факультативных занятий, кружковой работы, внеклассного чтения. И, наконец, учителю нужно помнить, что восприятие школьниками такого сложного явления, как произведения зарубежной литературной классики, чаще всего оказывается лишь началом его полного осмысления и оценки, начальным этапом длительной интеллектуальной и эмоциональной работы учащихся под руководством учителя и может завершаться как самостоятельный интеллектуальный процесс в послешкольный период.
Итак, характер восприятия явлений иностранной литературы, объективная ограниченность его полноты, активность или пассивность восприятия, ступенчатость этого процесса и его психологическая сложность должны обязательно учитываться при изучении произведений зарубежной классики в классе или же на факультативных занятиях. Общие закономерности восприятия как психологического феномена так же не могут игнорироваться учителем, как и возрастные особенности учащихся, объем их знаний, инертная или инициативная жизненная позиция учащихся, когда речь идет об изучении инонациональной литературы.
Учитывая особенности восприятия учащимися иностранной литературы, преподаватель делает первый, но при удаче решающий шаг к тому, чтобы литературное произведение инонациональной классики стало по-настоящему личным достоянием школьника.
Итак, восприятие произведений иностранной литературы имеет свои значимые особенности, но в целом подчинено общим закономерностям художественного восприятия. Отсюда и решение проблемы взаимосвязи отечественной и зарубежной литератур в учебно-воспитательном процессе базируется на принципиальной общности их восприятия, но должно учитывать и особенности национальной культуры, отразившейся в самой природе художественного произведения.
Постижение закономерностей мирового общелитературного развития на примерах связей и соответствий явлений зарубежной и отечественной литератур значительно углубляет литературное образование школьников и существенно расширяет возможности формирования их мировоззрения, а также идейно-нравственное и эстетическое воспитание. Комплексное восприятие единства мирового литературного процесса осуществимо только на основе достаточно адекватного восприятия явлений отечественной и зарубежной литератур. Отсюда выявление непосредственного впечатления от прочитанного произведения зарубежного писателя и последующее углубление восприятия его в процессе изучения – важнейшая задача словесника. Закономерности и особенности восприятия учащимися литературных произведений, о которых речь шла выше, проявляясь в разных конкретных условиях, не могут не учитываться словесником при организации систематической работы с учащимися в рамках урока, факультативных и кружковых занятий, в процессе руководства их самостоятельным чтением.
3
Неподготовленное сопоставление произведений отечественной и зарубежной литератур
В процессе чтения произведений зарубежной литературы учащиеся отмечают самостоятельно близость характеров, сходство героев русской литературы и иностранной классики и определяют эти общие совпадения в большинстве случаев верно.
Так, например, учащиеся X классов школ № 146 и 600 Москвы сумели провести параллели Гобсек – Плюшкин, Чайльд-Гарольд – Онегин, Гамлет – Чацкий, при этом 66 % школьников сочли сравнение возможным и попытались осуществить его. Они предложили ряд героев иностранной литературы и чем-то родственных им образов из произведений отечественных писателей. Большинство сравнений естественны и обычны: Гобсек – Скупой рыцарь, Плюшкин, Коробочка; Чайльд-Гарольд – Онегин, Чацкий, Печорин; Гамлет – Чацкий, Печорин, Арбенин. Встречаются сопоставления оригинальные, свидетельствующие о подспудном стремлении уловить «связь времен» в масштабном плане («Сильвио из повести Пушкина «Выстрел» немного похож на Чайльд-Гарольда». Очевидно, на мысль о сходстве навели романтические черты героев, метод их изображения, но не собственно характеры и судьбы).
Но возникают у юных читателей и ассоциации, трудно объяснимые: так, Гобсек сопоставляется с Базаровым. По мнению учащихся, их «сближает» презрение к обществу и его законам. Легко видеть опасность такого рода произвольных сравнений. Этот маленький пример показывает, как тонко и осмотрительно следует использовать в анализе сопоставление отечественной и зарубежной классики. Однако если само по себе сопоставление ведущих персонажей эпохальных литературных произведений не представляет для большинства учащихся особого труда, то определение черт сходства и отличия оказывается гораздо более сложной задачей: 85 % не сумели этого сделать, а остальные 15 % школьников ограничились в сопоставлении указанием на близкие черты (это проще), да и о них говорили довольно примитивно и неярко.
И все же в целом складывается впечатление, что те учащиеся, которые знакомились в школе с произведениями западной классики, готовы к усвоению основных элементов процесса взаимодействия литератур и способны с его помощью лучше понять закономерности развития отечественной литературы и ее мировое значение. Так, например, единство мирового литературного процесса на основе выявления типологических соответствий в различных национальных литературах хорошо осознается восьмиклассниками при сопоставлении творчества Дж. Г. Байрона с творчеством Пушкина и Лермонтова.
Однако, прежде чем обратиться к работам учащихся, коротко остановимся на параллели Лермонтов – Байрон, чтобы затем проанализировать стихийно зафиксированное сходство их поэзии.
Прежде всего следует сказать, что сами потребности русской литературы 30-х годов XIX столетия вовсе не требовали создания русифицированного «байронизма», повторения идейных и стилевых мотивов Байрона в русском варианте. Но время властно искало вулканической страстности в выражении стремлений, волновавших передовое русское общество, требовало создания характеров необъятной силы чувств, грандиозной эмоциональности.
Настроения передовой части русского общества были созвучны выражению в образах байроновской мощи. Это ощущает и пытается выразить шестнадцатилетний Лермонтов. Уже в стихотворении 1830 г. «К ***» мы находим многозначительные строки:
К началу 30-х годов XIX века байроновская традиция в европейской литературе претерпевает существенные качественные изменения. Основным был, пожалуй, отказ от изображения героя века как героя страдающего, меланхолически отрешенного от действительности, одинокого и разочарованного. Главным становится создание характеров, активно протестующих против разных форм социальной несправедливости (в произведениях Гюго, Альфреда де Виньи, Мицкевича и др.). Трансформация «байронизма», характерная для русской романтической поэзии 20-х годов, становится уже историей. Интерес Лермонтова к творчеству Байрона в начале 30-х годов, когда он прочитал Байрона в оригинале, это именно интерес к богоборческим и тираноборческим мотивам его поэзии, к социально действенному пафосу его произведений. (Хотя, конечно, и скорбь от ощущения несовершенства бытия – всепроникающая мысль в творчестве обоих поэтов.)
Многие эпизоды, коллизии, ситуативные детали в поэзии Лермонтова легко сопоставимы с мотивами байроновских произведений («Каллы» – «Гяур», «Хаджи Абрек»; «Абидосская невеста» – «Боярин Орша»; «Каин» – «Люди и страсти» и др.). Но дело, конечно, не в этом. Лермонтов не подражал и не заимствовал в прямом смысле слова, но использовал некоторые всеобщие поэтические элементы, сюжетные линии и эпизоды, которые до известной степени (и, разумеется, не без влияния Байрона) стали своеобразным общим местом.
Важна принципиальная общность идей и настроений, роднящая Байрона и Лермонтова, в первую очередь общность тематическая. Так, характерной в этом смысле оказывается тема вольнолюбия, борьбы за свободу в сочетании с тягостным сознанием одиночества в этой борьбе. Здесь специфически лермонтовская разработка темы безусловно родственна по духу мировоззренческим и стилевым аспектам «Лары», «Корсара», «Гяура», «Каина».
Важная тема многих лермонтовских произведений – сопоставление добра и зла (как в житейском, так и в философском плане), попытка определить смысл их противоборства и сосуществования. Естественно предположить, что своеобразным исходным началом для самой постановки проблемы (если иметь в виду характер поэтического оформления идеи, подсказанной действительностью) могли быть поэмы и философские трагедии Байрона, хотя вряд ли имеют смысл в этом плане поиски текстовых совпадений этих произведений и «Вадима», «Демона», «Боярина Орши» Лермонтова.
Речь идет и не о заимствовании идейных концепций, а о высоко поэтическом примере, который направляет творческие поиски Лермонтова как самостоятельного творца на создание оригинальных произведений родственного типа. «…Связь Лермонтова с творчеством Байрона выходит далеко за пределы формальных – жанровых, стилистических и композиционных – принципов, как бы существенны ни были последние. Лермонтову ценно и важно содержание всего наследия английского поэта. И если связь с Байроном ограничивается для Пушкина в основном жанровыми рамками поэмы, если принципы восточных поэм Байрона находят отражение в южных поэмах Пушкина, то для Лермонтова не меньшую (если не большую) роль играет и трагедия и лирика Байрона. При этом идейно-философские и даже фабульно-тематические элементы трагедий Байрона (как, например, их грандиозные космогонические пейзажи) получают развитие у Лермонтова не в формально соответствующем им драматическом жанре, а в лирическом стихотворении и особенно поэме»[61].
Большая эмоциональность, открытость и сила в выражении поэтически поставленных проблем характеризуют напряженный интерес к байроновским идеям и их развитие в поэзии Лермонтова.
Масштабность, откровенная социальная сатира, психологизм, многообразная тональность, свободная композиция «Паломничества Чайльд-Гарольда», «Беппо» и «Дон Жуана» Байрона привлекают Лермонтова и по-своему отражаются в его последних произведениях. Байрона и Лермонтова роднит их бескомпромиссное, трагедийное неприятие существующего мира. Пафос сурового осуждения действительности, преклонение перед борющимися (пусть и гибнущими в этой борьбе) героями – важнейшая общая поэтическая позиция Лермонтова и Байрона.
Заинтересованная, глубокая реакция Лермонтова на творчество Байрона отнюдь не может быть квалифицирована как одностороннее «влияние». Все сказанное предопределяет и возможности сопоставления творчества Байрона и Лермонтова и планируемые цели такого сравнения в учебном процессе.
После изучения творчества Байрона и лирики Лермонтова учащиеся на одном из уроков получили задание: «Сравнить стихотворения Байрона «В альбом» и «Из дневника в Кефалонии» и Лермонтова «Расстались мы….» и «Парус» (любую из пар или обе)».
Задание имело общий характер, предоставляя учащимся свободу в выборе параметров сравнения: тема, содержание, литературный метод, лирический герой и т. д. Важно было выявить, что именно и каким образом станут сопоставлять учащиеся, даст ли их работа результат в понимании межнациональных литературных связей, продуктивен ли такой тип задания «без ограничений» для целенаправленного эстетического развития учащихся.
Тематического предпочтения при выборе стихотворений для сравнения не выявилось. С одинаковым интересом учащиеся сопоставили стихи о любви и о романтике борьбы и социального протеста (первой паре стихотворений было посвящено 7 работ, второй – 6, в 10 работах выполнялись оба задания, 1 учащийся не сделал ничего; близкие соотношения оставались и в других VIII классах).
Естественно, что, работая со стихотворениями «В альбом» Байрона и «Расстались мы…» Лермонтова, восьмиклассники прежде всего попытались выразить свое отношение к их содержанию. Они сочувствуют страданиям обоих героев, говорят о том, что оба стихотворения «показывают личный мир авторов», которые «испытывают одни и те же чувства», «в каждом стихотворении своя трагическая судьба», хотя «у Байрона это чувство в настоящем времени», а у Лермонтова «любовь его в прошлом». «Мы видим, как переживают и грустят два человека», «речь идет о тяжести разлуки с любимой женщиной». Но если у Байрона «в стихотворении нет завершенности», то у Лермонтова это «воспоминание о лучших годах жизни, о преданной дружбе». «Поэты испытывают чувство огромной любви, священное, возвышенное чувство». «Тема здесь, конечно же, одна».
«Стихотворение Байрона, как и стихотворение Лермонтова, пронизано какой-то безотчетной грустью… поэт чувствует расставание с любимой женщиной. Строчки стихов дают нам понять, что поэт не верит в постоянство чувств своей избранницы, и запись в альбом должна напомнить ей о его глубокой истинной любви».
«В произведении Лермонтова мы читаем также о любви, но о любви прошедшей. Прошло, быть может, много лет, но человек хранит портрет любимой и продолжает любить даже не ее, а память о ней.
Эти произведения очень схожи: в них чувствуется глубокая душа поэтов и какая-то безысходность: «ничто на земле не вечно».
При сопоставлении восьмиклассникам легче понять, что предметом изображения в лирическом стихотворении может быть не столько событие, сколько чувство, что чувства сходные, многократно повторяемые – источник поэзии в разных национальных литературах, что, наконец, у больших поэтов почти аналогичные чувства различаются массой оттенков, интонаций, «частных» ощущений.
Учащиеся, пусть поначалу и не всегда умело и доказательно, пытаются передать свое понимание национального своеобразия родной литературы: «Стихи Лермонтова отличаются от стихов Байрона тем, что это именно русские стихи. Они пронизаны тем чувством одиночества, которое преследует самого Лермонтова. Поэзия Лермонтова всегда искренняя, страстная и взволнованная. Он думает о народе, о своей Родине. По этим стихам сразу видно, что стихотворение Лермонтова «Расстались мы….» более искреннее, более живое».
Конечно, нас гораздо больше интересует отчетливое стремление ученика выявить национальное своеобразие в сравнении, чем абсолютная истинность каждого конкретного суждения. Правда, надо сказать, что выявление различий чаще все-таки базировалось на утверждении личностного своеобразия каждого из поэтов, без соотнесения национальных начал в романтической поэзии. Без соответствующей работы учителя (именно так обстояло дело в данном случае) сами школьники, как правило, ограничивались сопоставлением содержания двух стихотворений.
При этом лучше воспринимались ими признаки собственно романтической поэзии. Это, в их понимании, изображение интимных чувств, сердечных страданий и лишений, гибели от люб «Романтизм Байрона… в теме стиха»; «Стихи написаны в романтическом стиле… В этих двух стихах есть эмоциональное родство, чувства Байрона и Лермонтова похожи»; «Тема стихотворений Байрона и Лермонтова лирическая… У Байрона раннее предчувствие крушения любви… Лермонтов с болью пишет о том, что он уже расстался с любимой женщиной… В стихотворениях чувствуются такие признаки романтизма, как глубокая грусть, недосказанность; в стихотворении «В альбом» Байрон рассказывает о своей трагической любви, которую больше не вернешь. Лермонтов – тоже. И они оба верят, что это трагично и ничего нельзя исправить (что и говорит нам: оба эти стихотворения написаны в романтическом стиле)»; «Оба поэта посвятили свои стихотворения священным, возвышенным, романтическим чувствам».
В процессе сопоставления интенсивней работает воображение учащихся, порой они домысливают обстановку, в которой создавались сравниваемые стихи, и воссоздают ее романтически: «Когда я читаю стихотворение Лермонтова, то мне представляется небольшой кабинет, окно с полуопущенной занавеской, через которую пробивается робкий луч солнца, письменный стол, на котором в беспорядке лежат бумаги, за столом сидит юноша, он взволнован, лицо его выражает необъяснимую грусть: он полностью погружен в воспоминания.
Я думаю, что только в таком настроении поэт мог написать это стихотворение».
Некоторая вычурность и книжность приведенного описания естественны для восьмиклассницы, стремящейся представить свое понимание «романтической» обстановки. В других случаях склад характера и, может быть, отсутствие склонности к печальным, меланхолическим чувствам и переживаниям, отторжение от романтического мира стихотворений Байрона и Лермонтова давали просто шутливую реакцию: «Эти стихотворения говорят о несчастной любви двух молодых людей, которые и по сей день страдают».
Стихотворения Байрона «Из дневника в Кефалонии» и «Парус» Лермонтова были восприняты как отражение отношения поэтов «к жизни». Стихи «схожи темой «недовольства», призывом отказаться от бездействия», «это уже не интимная, личная тема, это стихотворения о свободе». «В обоих стихотворениях есть жажда борьбы, герои-бунтари, восстающие против несправедливости окружающего их мира».
В то же время тема борьбы по-разному выражена у поэтов. «У Байрона в словах «На ложе колкий терн – я не дремлю» выражена сама борьба, в стихотворении же Лермонтова «Парус» герой только «ищет бури», само слово «ищет» показывает, что он еще не нашел ее». «Байрон ясно видит свою цель, он хочет бороться и отдает все силы для борьбы за справедливость, за народ, пусть даже и не за свой народ. . А Лермонтов? Я думаю, что если бы в то время произошло крупное восстание. . или даже такое выступление, как выступление декабристов, Лермонтов был бы в первых рядах. Но он одинок, он только «ищет бури». Байрон погиб в борьбе, Лермонтов погиб с мечтой о борьбе, но он боролся словом».
Определение различий в двух стихотворениях высветляет учащимся и разницу положений поэтов в социальной действительности, и неодинаковость поэтических средств, и общность романтической позиции Байрона и Лермонтова: «Стихотворение Байрона написано очень резко, в нем такие слова, как «тиран», «жатва», «мертвые», «Парус» Лермонтова совсем другой: у него скрытый смысл, не как у Байрона… Но оба эти стихотворения пронизаны атмосферой таинственности… Оба автора переживают за жизнь будущего поколения, только для одного идеал – это мятежный парус, а для другого – тот, кто не уступит тирану, «который давит мир»; «Байрон открыто призывал к борьбе, он боролся: «Созрела жатва – мне ли медлить жать?» Лермонтов еще не может бороться, из-за этого его парус еще не нашел своего пути»; «Мы называем Лермонтова и Байрона поэтами-романтиками. Им свойственна разочарованность и меланхолия стиха»; «В стихотворении Лермонтова (не как у Байрона) чувствуется какое-то минутное затишье, после которого возникнет что-то такое, что перевернет все. Здесь определенно видна недосказанность – признак романтизма»; «Романтизм обоих стихотворений заключается в том, что здесь описываются герои-одиночки: парус – одинокий и «созрела жатва – мне ли медлить жать?»; «Байрон борется физически, а Лермонтов своим пером. Байрон более точно и жестко выражает свои чувства, Лермонтов окружил себя волнами, бурей, скрипучей мачтой»; «В стихотворении «Парус» Лермонтова преследует одиночество. Лермонтов сам, как «парус одинокий»; «В отличие от Байрона Лермонтов пишет стихи более просто, более понятно. Чувства у обоих поэтов выражены по-разному. Но, как и стихи Лермонтова, стихотворения Байрона пронизаны любовью, взволнованностью, печалью: Лермонтов – романтик, и Байрон – романтик».
Не стоит акцентировать очевидную упрощенность некоторых замечаний – справедливее говорить о первичности характера этих суждений, чье основное достоинство – самостоятельность, итог соотнесения литературных явлений. В процессе работы с учителем будет активизироваться и постижение сути сложных литературных процессов и оттачиваться художественная восприимчивость.
Одно из лучших стихотворений М.Ю. Лермонтова, написанное в самом конце жизни, «Прощай, немытая Россия….» при своей романтической экспрессивности в основе своей реалистично. Конкретное событие (отъезд на Кавказ), прямые и емкие смысловые характеристики ненавистной ему общественной атмосферы в родной стране, надежда обрести, пусть хотя бы наружно, не поднадзорную свободу в дальних краях – об этом пишет поэт, и ненависть, боль, робкая надежда передают нам его ощущение от поэтически воспринятой и отраженной действительности.
Вся глубина стихотворения, отразившего своего рода итог поэтической и социальной эволюции поэта, гораздо полнее будет воспринята учащимися, если мы предложим сопоставить его с известнейшим стихотворением Байрона «Прости, прощай, мой край родной!». Как воспринимают восьмиклассники, знакомые в целом с творчеством Байрона и Лермонтова, реакцию поэтов на сходные ситуации в личной судьбе и социальной действительности? Могут ли они сколько-нибудь ясно выразить ощущение индивидуального своеобразия поэзии каждого из великих творцов?
Опыт показывает, что такого рода работа, при всех упрощениях некоторых суждений, оказывается весьма плодотворной: учащиеся лучше начинают чувствовать и близость и отличия мировоззрения Байрона и Лермонтова, особенности их творческой манеры. Обратимся к отрывку из работы школьника: «Что же сближает стихотворения этих великих поэтов? Разочарование и уныние лирического героя. Причины мотивов разочарования тоже схожи. Байрон был смертельным врагом феодально-монархического деспотизма, непримиримым врагом эксплуатации и частной собственности. Наряду с гневным обличением пороков господствующих классов, он призывал к революционной борьбе, но частые поражения национально-освободительного движения в Европе 10—20-х годов XIX века, наряду с личной неустроенностью, создавали предпосылки для появления пессимистических, мрачных настроений.
Лермонтовская горечь и отчаяние связаны с тем, что в народе не было подлинной революционности. Гнев и печаль великого поэта при виде «послушности» и покорности народа были выражением подлинной любви к нему и к родине.
В обоих случаях (стихотворениях) поэт одинок в своем протесте, но это свидетельство ограниченности не столько поэта, сколько его времени. Тем самым поэты переводят поэтическую мысль из плана биографического в план общечеловеческий».
Хотя в некотором смысле объективная закономерность формы поэтической реакции на действительность воспринимается здесь (в противоречии с начальной установкой) как сознательный акт творчества, хотя некоторые существенные мотивы связи личности и общества, отразившиеся в стихах, опущены или недостаточно поняты, все же учащийся достаточно самостоятельно уловил и сформулировал важнейший элемент поэтической сходимости в реакциях разнонациональной поэзии на близость в общественной ситуации и личной судьбе авторов. Тем самым раздвинуты и рамки поэтической значимости лермонтовского шедевра, и упрочена в сознании мысль о «безграничности» поэтических чувств Байрона.
Так, например, учащиеся X классов школ № 146 и 600 Москвы сумели провести параллели Гобсек – Плюшкин, Чайльд-Гарольд – Онегин, Гамлет – Чацкий, при этом 66 % школьников сочли сравнение возможным и попытались осуществить его. Они предложили ряд героев иностранной литературы и чем-то родственных им образов из произведений отечественных писателей. Большинство сравнений естественны и обычны: Гобсек – Скупой рыцарь, Плюшкин, Коробочка; Чайльд-Гарольд – Онегин, Чацкий, Печорин; Гамлет – Чацкий, Печорин, Арбенин. Встречаются сопоставления оригинальные, свидетельствующие о подспудном стремлении уловить «связь времен» в масштабном плане («Сильвио из повести Пушкина «Выстрел» немного похож на Чайльд-Гарольда». Очевидно, на мысль о сходстве навели романтические черты героев, метод их изображения, но не собственно характеры и судьбы).
Но возникают у юных читателей и ассоциации, трудно объяснимые: так, Гобсек сопоставляется с Базаровым. По мнению учащихся, их «сближает» презрение к обществу и его законам. Легко видеть опасность такого рода произвольных сравнений. Этот маленький пример показывает, как тонко и осмотрительно следует использовать в анализе сопоставление отечественной и зарубежной классики. Однако если само по себе сопоставление ведущих персонажей эпохальных литературных произведений не представляет для большинства учащихся особого труда, то определение черт сходства и отличия оказывается гораздо более сложной задачей: 85 % не сумели этого сделать, а остальные 15 % школьников ограничились в сопоставлении указанием на близкие черты (это проще), да и о них говорили довольно примитивно и неярко.
И все же в целом складывается впечатление, что те учащиеся, которые знакомились в школе с произведениями западной классики, готовы к усвоению основных элементов процесса взаимодействия литератур и способны с его помощью лучше понять закономерности развития отечественной литературы и ее мировое значение. Так, например, единство мирового литературного процесса на основе выявления типологических соответствий в различных национальных литературах хорошо осознается восьмиклассниками при сопоставлении творчества Дж. Г. Байрона с творчеством Пушкина и Лермонтова.
Однако, прежде чем обратиться к работам учащихся, коротко остановимся на параллели Лермонтов – Байрон, чтобы затем проанализировать стихийно зафиксированное сходство их поэзии.
Прежде всего следует сказать, что сами потребности русской литературы 30-х годов XIX столетия вовсе не требовали создания русифицированного «байронизма», повторения идейных и стилевых мотивов Байрона в русском варианте. Но время властно искало вулканической страстности в выражении стремлений, волновавших передовое русское общество, требовало создания характеров необъятной силы чувств, грандиозной эмоциональности.
Настроения передовой части русского общества были созвучны выражению в образах байроновской мощи. Это ощущает и пытается выразить шестнадцатилетний Лермонтов. Уже в стихотворении 1830 г. «К ***» мы находим многозначительные строки:
Однако уже через два года стремление повторить судьбу английского поэта у Лермонтова сменяется мыслью о национальной принадлежности своего таланта, о поэтическом «байронизме» русского склада как желанном и сущем уделе автора:
…но кипят на сердце звуки,
И Байрона достигнуть я б хотел;
У нас одна душа, одни и те же муки, —
О, если б одинаков был удел!.
Как он, ищу забвенья и свободы,
Как он, в ребячестве пылал уж я душой.
Любил закат в горах, пенящиеся воды
И бурь земных и бурь небесных вой.
Как он, ищу спокойствия напрасно…
Связь творчества Лермонтова с поэзией Байрона очевидна, и дело здесь не в поэтическом выражении некоторых общих мыслей, не в сходстве отдельных образов и не в близости строк и строф. Гораздо важнее общее отношение Лермонтова к байроновской философии бытия и его художественной системе. Интерес к ним не оставлял Лермонтова на протяжении всей его жизни. «Симпатии его к Байрону были глубже, чем у Пушкина»[60].
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
К началу 30-х годов XIX века байроновская традиция в европейской литературе претерпевает существенные качественные изменения. Основным был, пожалуй, отказ от изображения героя века как героя страдающего, меланхолически отрешенного от действительности, одинокого и разочарованного. Главным становится создание характеров, активно протестующих против разных форм социальной несправедливости (в произведениях Гюго, Альфреда де Виньи, Мицкевича и др.). Трансформация «байронизма», характерная для русской романтической поэзии 20-х годов, становится уже историей. Интерес Лермонтова к творчеству Байрона в начале 30-х годов, когда он прочитал Байрона в оригинале, это именно интерес к богоборческим и тираноборческим мотивам его поэзии, к социально действенному пафосу его произведений. (Хотя, конечно, и скорбь от ощущения несовершенства бытия – всепроникающая мысль в творчестве обоих поэтов.)
Многие эпизоды, коллизии, ситуативные детали в поэзии Лермонтова легко сопоставимы с мотивами байроновских произведений («Каллы» – «Гяур», «Хаджи Абрек»; «Абидосская невеста» – «Боярин Орша»; «Каин» – «Люди и страсти» и др.). Но дело, конечно, не в этом. Лермонтов не подражал и не заимствовал в прямом смысле слова, но использовал некоторые всеобщие поэтические элементы, сюжетные линии и эпизоды, которые до известной степени (и, разумеется, не без влияния Байрона) стали своеобразным общим местом.
Важна принципиальная общность идей и настроений, роднящая Байрона и Лермонтова, в первую очередь общность тематическая. Так, характерной в этом смысле оказывается тема вольнолюбия, борьбы за свободу в сочетании с тягостным сознанием одиночества в этой борьбе. Здесь специфически лермонтовская разработка темы безусловно родственна по духу мировоззренческим и стилевым аспектам «Лары», «Корсара», «Гяура», «Каина».
Важная тема многих лермонтовских произведений – сопоставление добра и зла (как в житейском, так и в философском плане), попытка определить смысл их противоборства и сосуществования. Естественно предположить, что своеобразным исходным началом для самой постановки проблемы (если иметь в виду характер поэтического оформления идеи, подсказанной действительностью) могли быть поэмы и философские трагедии Байрона, хотя вряд ли имеют смысл в этом плане поиски текстовых совпадений этих произведений и «Вадима», «Демона», «Боярина Орши» Лермонтова.
Речь идет и не о заимствовании идейных концепций, а о высоко поэтическом примере, который направляет творческие поиски Лермонтова как самостоятельного творца на создание оригинальных произведений родственного типа. «…Связь Лермонтова с творчеством Байрона выходит далеко за пределы формальных – жанровых, стилистических и композиционных – принципов, как бы существенны ни были последние. Лермонтову ценно и важно содержание всего наследия английского поэта. И если связь с Байроном ограничивается для Пушкина в основном жанровыми рамками поэмы, если принципы восточных поэм Байрона находят отражение в южных поэмах Пушкина, то для Лермонтова не меньшую (если не большую) роль играет и трагедия и лирика Байрона. При этом идейно-философские и даже фабульно-тематические элементы трагедий Байрона (как, например, их грандиозные космогонические пейзажи) получают развитие у Лермонтова не в формально соответствующем им драматическом жанре, а в лирическом стихотворении и особенно поэме»[61].
Большая эмоциональность, открытость и сила в выражении поэтически поставленных проблем характеризуют напряженный интерес к байроновским идеям и их развитие в поэзии Лермонтова.
Масштабность, откровенная социальная сатира, психологизм, многообразная тональность, свободная композиция «Паломничества Чайльд-Гарольда», «Беппо» и «Дон Жуана» Байрона привлекают Лермонтова и по-своему отражаются в его последних произведениях. Байрона и Лермонтова роднит их бескомпромиссное, трагедийное неприятие существующего мира. Пафос сурового осуждения действительности, преклонение перед борющимися (пусть и гибнущими в этой борьбе) героями – важнейшая общая поэтическая позиция Лермонтова и Байрона.
Заинтересованная, глубокая реакция Лермонтова на творчество Байрона отнюдь не может быть квалифицирована как одностороннее «влияние». Все сказанное предопределяет и возможности сопоставления творчества Байрона и Лермонтова и планируемые цели такого сравнения в учебном процессе.
После изучения творчества Байрона и лирики Лермонтова учащиеся на одном из уроков получили задание: «Сравнить стихотворения Байрона «В альбом» и «Из дневника в Кефалонии» и Лермонтова «Расстались мы….» и «Парус» (любую из пар или обе)».
Задание имело общий характер, предоставляя учащимся свободу в выборе параметров сравнения: тема, содержание, литературный метод, лирический герой и т. д. Важно было выявить, что именно и каким образом станут сопоставлять учащиеся, даст ли их работа результат в понимании межнациональных литературных связей, продуктивен ли такой тип задания «без ограничений» для целенаправленного эстетического развития учащихся.
Тематического предпочтения при выборе стихотворений для сравнения не выявилось. С одинаковым интересом учащиеся сопоставили стихи о любви и о романтике борьбы и социального протеста (первой паре стихотворений было посвящено 7 работ, второй – 6, в 10 работах выполнялись оба задания, 1 учащийся не сделал ничего; близкие соотношения оставались и в других VIII классах).
Естественно, что, работая со стихотворениями «В альбом» Байрона и «Расстались мы…» Лермонтова, восьмиклассники прежде всего попытались выразить свое отношение к их содержанию. Они сочувствуют страданиям обоих героев, говорят о том, что оба стихотворения «показывают личный мир авторов», которые «испытывают одни и те же чувства», «в каждом стихотворении своя трагическая судьба», хотя «у Байрона это чувство в настоящем времени», а у Лермонтова «любовь его в прошлом». «Мы видим, как переживают и грустят два человека», «речь идет о тяжести разлуки с любимой женщиной». Но если у Байрона «в стихотворении нет завершенности», то у Лермонтова это «воспоминание о лучших годах жизни, о преданной дружбе». «Поэты испытывают чувство огромной любви, священное, возвышенное чувство». «Тема здесь, конечно же, одна».
«Стихотворение Байрона, как и стихотворение Лермонтова, пронизано какой-то безотчетной грустью… поэт чувствует расставание с любимой женщиной. Строчки стихов дают нам понять, что поэт не верит в постоянство чувств своей избранницы, и запись в альбом должна напомнить ей о его глубокой истинной любви».
«В произведении Лермонтова мы читаем также о любви, но о любви прошедшей. Прошло, быть может, много лет, но человек хранит портрет любимой и продолжает любить даже не ее, а память о ней.
Эти произведения очень схожи: в них чувствуется глубокая душа поэтов и какая-то безысходность: «ничто на земле не вечно».
При сопоставлении восьмиклассникам легче понять, что предметом изображения в лирическом стихотворении может быть не столько событие, сколько чувство, что чувства сходные, многократно повторяемые – источник поэзии в разных национальных литературах, что, наконец, у больших поэтов почти аналогичные чувства различаются массой оттенков, интонаций, «частных» ощущений.
Учащиеся, пусть поначалу и не всегда умело и доказательно, пытаются передать свое понимание национального своеобразия родной литературы: «Стихи Лермонтова отличаются от стихов Байрона тем, что это именно русские стихи. Они пронизаны тем чувством одиночества, которое преследует самого Лермонтова. Поэзия Лермонтова всегда искренняя, страстная и взволнованная. Он думает о народе, о своей Родине. По этим стихам сразу видно, что стихотворение Лермонтова «Расстались мы….» более искреннее, более живое».
Конечно, нас гораздо больше интересует отчетливое стремление ученика выявить национальное своеобразие в сравнении, чем абсолютная истинность каждого конкретного суждения. Правда, надо сказать, что выявление различий чаще все-таки базировалось на утверждении личностного своеобразия каждого из поэтов, без соотнесения национальных начал в романтической поэзии. Без соответствующей работы учителя (именно так обстояло дело в данном случае) сами школьники, как правило, ограничивались сопоставлением содержания двух стихотворений.
При этом лучше воспринимались ими признаки собственно романтической поэзии. Это, в их понимании, изображение интимных чувств, сердечных страданий и лишений, гибели от люб «Романтизм Байрона… в теме стиха»; «Стихи написаны в романтическом стиле… В этих двух стихах есть эмоциональное родство, чувства Байрона и Лермонтова похожи»; «Тема стихотворений Байрона и Лермонтова лирическая… У Байрона раннее предчувствие крушения любви… Лермонтов с болью пишет о том, что он уже расстался с любимой женщиной… В стихотворениях чувствуются такие признаки романтизма, как глубокая грусть, недосказанность; в стихотворении «В альбом» Байрон рассказывает о своей трагической любви, которую больше не вернешь. Лермонтов – тоже. И они оба верят, что это трагично и ничего нельзя исправить (что и говорит нам: оба эти стихотворения написаны в романтическом стиле)»; «Оба поэта посвятили свои стихотворения священным, возвышенным, романтическим чувствам».
В процессе сопоставления интенсивней работает воображение учащихся, порой они домысливают обстановку, в которой создавались сравниваемые стихи, и воссоздают ее романтически: «Когда я читаю стихотворение Лермонтова, то мне представляется небольшой кабинет, окно с полуопущенной занавеской, через которую пробивается робкий луч солнца, письменный стол, на котором в беспорядке лежат бумаги, за столом сидит юноша, он взволнован, лицо его выражает необъяснимую грусть: он полностью погружен в воспоминания.
Я думаю, что только в таком настроении поэт мог написать это стихотворение».
Некоторая вычурность и книжность приведенного описания естественны для восьмиклассницы, стремящейся представить свое понимание «романтической» обстановки. В других случаях склад характера и, может быть, отсутствие склонности к печальным, меланхолическим чувствам и переживаниям, отторжение от романтического мира стихотворений Байрона и Лермонтова давали просто шутливую реакцию: «Эти стихотворения говорят о несчастной любви двух молодых людей, которые и по сей день страдают».
Стихотворения Байрона «Из дневника в Кефалонии» и «Парус» Лермонтова были восприняты как отражение отношения поэтов «к жизни». Стихи «схожи темой «недовольства», призывом отказаться от бездействия», «это уже не интимная, личная тема, это стихотворения о свободе». «В обоих стихотворениях есть жажда борьбы, герои-бунтари, восстающие против несправедливости окружающего их мира».
В то же время тема борьбы по-разному выражена у поэтов. «У Байрона в словах «На ложе колкий терн – я не дремлю» выражена сама борьба, в стихотворении же Лермонтова «Парус» герой только «ищет бури», само слово «ищет» показывает, что он еще не нашел ее». «Байрон ясно видит свою цель, он хочет бороться и отдает все силы для борьбы за справедливость, за народ, пусть даже и не за свой народ. . А Лермонтов? Я думаю, что если бы в то время произошло крупное восстание. . или даже такое выступление, как выступление декабристов, Лермонтов был бы в первых рядах. Но он одинок, он только «ищет бури». Байрон погиб в борьбе, Лермонтов погиб с мечтой о борьбе, но он боролся словом».
Определение различий в двух стихотворениях высветляет учащимся и разницу положений поэтов в социальной действительности, и неодинаковость поэтических средств, и общность романтической позиции Байрона и Лермонтова: «Стихотворение Байрона написано очень резко, в нем такие слова, как «тиран», «жатва», «мертвые», «Парус» Лермонтова совсем другой: у него скрытый смысл, не как у Байрона… Но оба эти стихотворения пронизаны атмосферой таинственности… Оба автора переживают за жизнь будущего поколения, только для одного идеал – это мятежный парус, а для другого – тот, кто не уступит тирану, «который давит мир»; «Байрон открыто призывал к борьбе, он боролся: «Созрела жатва – мне ли медлить жать?» Лермонтов еще не может бороться, из-за этого его парус еще не нашел своего пути»; «Мы называем Лермонтова и Байрона поэтами-романтиками. Им свойственна разочарованность и меланхолия стиха»; «В стихотворении Лермонтова (не как у Байрона) чувствуется какое-то минутное затишье, после которого возникнет что-то такое, что перевернет все. Здесь определенно видна недосказанность – признак романтизма»; «Романтизм обоих стихотворений заключается в том, что здесь описываются герои-одиночки: парус – одинокий и «созрела жатва – мне ли медлить жать?»; «Байрон борется физически, а Лермонтов своим пером. Байрон более точно и жестко выражает свои чувства, Лермонтов окружил себя волнами, бурей, скрипучей мачтой»; «В стихотворении «Парус» Лермонтова преследует одиночество. Лермонтов сам, как «парус одинокий»; «В отличие от Байрона Лермонтов пишет стихи более просто, более понятно. Чувства у обоих поэтов выражены по-разному. Но, как и стихи Лермонтова, стихотворения Байрона пронизаны любовью, взволнованностью, печалью: Лермонтов – романтик, и Байрон – романтик».
Не стоит акцентировать очевидную упрощенность некоторых замечаний – справедливее говорить о первичности характера этих суждений, чье основное достоинство – самостоятельность, итог соотнесения литературных явлений. В процессе работы с учителем будет активизироваться и постижение сути сложных литературных процессов и оттачиваться художественная восприимчивость.
Одно из лучших стихотворений М.Ю. Лермонтова, написанное в самом конце жизни, «Прощай, немытая Россия….» при своей романтической экспрессивности в основе своей реалистично. Конкретное событие (отъезд на Кавказ), прямые и емкие смысловые характеристики ненавистной ему общественной атмосферы в родной стране, надежда обрести, пусть хотя бы наружно, не поднадзорную свободу в дальних краях – об этом пишет поэт, и ненависть, боль, робкая надежда передают нам его ощущение от поэтически воспринятой и отраженной действительности.
Вся глубина стихотворения, отразившего своего рода итог поэтической и социальной эволюции поэта, гораздо полнее будет воспринята учащимися, если мы предложим сопоставить его с известнейшим стихотворением Байрона «Прости, прощай, мой край родной!». Как воспринимают восьмиклассники, знакомые в целом с творчеством Байрона и Лермонтова, реакцию поэтов на сходные ситуации в личной судьбе и социальной действительности? Могут ли они сколько-нибудь ясно выразить ощущение индивидуального своеобразия поэзии каждого из великих творцов?
Опыт показывает, что такого рода работа, при всех упрощениях некоторых суждений, оказывается весьма плодотворной: учащиеся лучше начинают чувствовать и близость и отличия мировоззрения Байрона и Лермонтова, особенности их творческой манеры. Обратимся к отрывку из работы школьника: «Что же сближает стихотворения этих великих поэтов? Разочарование и уныние лирического героя. Причины мотивов разочарования тоже схожи. Байрон был смертельным врагом феодально-монархического деспотизма, непримиримым врагом эксплуатации и частной собственности. Наряду с гневным обличением пороков господствующих классов, он призывал к революционной борьбе, но частые поражения национально-освободительного движения в Европе 10—20-х годов XIX века, наряду с личной неустроенностью, создавали предпосылки для появления пессимистических, мрачных настроений.
Лермонтовская горечь и отчаяние связаны с тем, что в народе не было подлинной революционности. Гнев и печаль великого поэта при виде «послушности» и покорности народа были выражением подлинной любви к нему и к родине.
В обоих случаях (стихотворениях) поэт одинок в своем протесте, но это свидетельство ограниченности не столько поэта, сколько его времени. Тем самым поэты переводят поэтическую мысль из плана биографического в план общечеловеческий».
Хотя в некотором смысле объективная закономерность формы поэтической реакции на действительность воспринимается здесь (в противоречии с начальной установкой) как сознательный акт творчества, хотя некоторые существенные мотивы связи личности и общества, отразившиеся в стихах, опущены или недостаточно поняты, все же учащийся достаточно самостоятельно уловил и сформулировал важнейший элемент поэтической сходимости в реакциях разнонациональной поэзии на близость в общественной ситуации и личной судьбе авторов. Тем самым раздвинуты и рамки поэтической значимости лермонтовского шедевра, и упрочена в сознании мысль о «безграничности» поэтических чувств Байрона.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента