Кинг Стивен. Глаз дракона

и, конечно, лучше иметь настоящего колдуна и волшебника при дворе, чем
какого-то паршивого фокусника, который только и знал, как показывать всякие
трюки с монетками и прочей мишурой.
В глубине души все, конечно, понимали, что ничего хорошего в самом
Флэгге не было. Когда кто-либо встречался с ним на улице и видел его глаза,
сверлящие пространство из-под капюшона, то непременно спешил перейти на
другую сторону.
Правда ли то, что Флэгг прибыл из Гарлена - страны с широкими долинами
и пурпурными мечтательными холмами? Не знаю. Гарлен всегда была и есть земля
волшебная - там иногда летали ковры-самолеты, а святые под дудочку
заставляли веревки змеей подниматься из круглых корзин заклинателей до
самого неба, а потом взбирались по ним и исчезали там, на самом верху, и
никто их больше никогда не видел. Как много охотников за знаниями не раз
отправлялись в Гарлен из Дилэйна и Андуи! Большинство из них не
возвращалось, а пропадало, как все те, кто взбирался по веревочным лестницам
на небо. Те же, кто возвращался, не стали лучше от обретенных ими знаний.
Конечно, Флэгг мог вполне приехать в Дилэйн из Гарлена, но если даже
это и так, то появился он в Дилэйне все же гораздо раньше, чем во времена
правления дедушки Роланда. Фактически он появлялся в Дилэйне несколько раз,
и довольно часто, только каждый раз под разными именами. Но каждый раз он
непременно приносил горе, несчастье и смерть. Теперь его звали Флэггом. До
этого он был известен
как Билд Хинч, и должность у него была "хуже не придумаешь" - "Его
светлость Лорд-палач при дворе короля". С этого времени прошло уже лет 250,
но его именем матери до сих пор пугают непослушных детей: "Если ты не
перестанешь сейчас же ныть и плакать, то Билл Хинч придет и унесет тебя с
собой!" - говорят они по сей день. Прослужить главным палачом при трех
королях, причем самых кровавых, дело нешуточное, и история длинная... Билл
Хинч своим топором укоротил жизнь не одной сотне и даже не одной тысяче
несчастных заключенных.
А до этого, то есть за четыреста лет до того, как Роланд с сыновьями
стали править страной, Флэгг появился в обличье певца по имени Браусон,
который стал самым близким советником короля и королевы, но испарился как
дым после того, как протрубил о начале кровавой войны между Дилэйном и
Аидуа.
А до этого...
Да стоит ли продолжать? Я и не уверен, что смогу продолжить, если бы
даже и хотел. Когда история так долга, даже рассказчики забывают про целые
периоды и не могут подробно рассказать всю историю до конца.
Флэгг, короче говоря, всегда появлялся в разном обличье и с разными
трюками, оставаясь верным себе только в том, что всегда носил капюшон, чтобы
просто не иметь лица или хотя бы производить такое впечатление. И еще:
никогда Флэгг не являлся в образе короля. Он был его наушником в тени, где
никто не мог увидеть его, и щедро вливал яд в королевские уши.
Кем же в действительности был этот черный человек? Я не знаю... И где
он пропадал и бродил между своими наездами или визитами в Дилэйн? И на этот
вопрос у меня нет ответа.
Неужели никто и никогда не заподозрил его в том, что он появлялся,
только чтобы творить зло? Подозревали, конечно, но только немногое:
летописцы да всякие рассказчики вроде меня. Подозревали, что человек,
которого сейчас зовут Флэгг, бывал в Дилэйне и раньше, но никогда - с
благими намерениями. Но все подозревавшие боялись говорить об этом. Человек,
который прожил среди людей целых семьдесят шесть лет, а умудрился
состариться только на десять, наверняка был колдуном; человек, жизнь
которого длинней обычной раз в десять, не может быть никем иным, как самим
дьяволом.
Чего он хотел? Я надеюсь, что на этот вопрос я смогу ответить. Он хотел
того, чего хочет любой злой и завистливый человек: власти. А власть ему
нужно было использовать для того, чтобы сеять раздоры. Быть королем ему не
хотелось. Очень часто короли плохо кончали, и слишком часто их отрубленные
головы попадали на пики у стен замка, когда дела в королевстве становились
плохи. Зато советники короля... те, что плетут свои сети по темным углам и
местам... эти люди обычно легко исчезали, как тени с вечерней зарей, как
только палач брался за топор.
Флэгг был болен болезнью, лихорадкой, которая искала любой холодный ум,
чтобы воспалить его и раскалить мозг до предела. Он скрывал и маскировал
свои действия точно так же, как скрывал свое лицо, а когда приходила большая
беда (а такое случалось всегда по прошествии какого-то времени) - Флэгг
исчезал, как исчезают все тени на заре.
Позже, когда кризис миновал и жар утих, когда закончилась перестройка и
переделка и наступал момент, когда опять появлялось то, что можно разрушить,
- Флэгг приходил опять, тут как тут, строить и реализовывать свои
разрушительные планы.
На этот раз, когда Флэгг появился в королевстве Дилэйн, он увидел и
понял сразу, что дела идут слишком хорошо, обстановка была до отчаяния
здоровой. Дед Роланда - Лэндри был старым дураком и пьяницей и легко
поддавался влиянию: хоть веревки вей. Но он слишком быстро скончался:
сердечный приступ - и все. К тому времени, правда, Флэгг уже был уверен в
том, что совсем не хочет, чтобы скипетр попал в руки Литы - матери Роланда.
Внешне некрасивая, но с очень добрым сердцем. Лита обладала слишком
сильной волей, чтобы Флэгг мог заставить ее быть исполнителем своих безумных
идей.
Если бы Флэгг явился в королевство раньше, во времена правления Лэндри,
у него хватило бы возможностей и времени устранить Лигу, то есть сделать
примерно то же, что Флэгг замышлял теперь: убрать Питера со своего пути,
вернее, с пути Томаса.
Но тогда у колдуна было в запасе только шесть лет. А для таких дел
этого недостаточно.
Тем не менее Лита все же признала Флэгга как своего советника, а это
значило немало. Лите Флэгг не нравился, но она все же принимала его,
наверное, скорее всего из-за того, что он мог угадывать судьбу по картам.
Лите также хотелось иногда слушать сплетни и скандальные истории,
происходящие вокруг в ее королевстве и при дворе, а то, что Флэгг мог еще и
предсказывать то, что произойдет при дворе в тот или иной момент, доставляло
королеве двойное удовольствие и давало ей возможность правильно
себя вести.
Сознайтесь, трудно избежать такого соблазна, даже если чувствуешь, что
человек, который приносит тебе все эти сплетни, может быть опасным. Но Флэгг
был осторожен и никогда не рассказывал королеве темных сторон событий,
которые могли бы огорчить ее и о которых говорили ему карты во время
гадания. Королеву обычно интересовали только любовные интриги. У кого какой
любовник или любовница, и кто насплетничал на него или на нее его жене или
мужу, и прочее, и прочее.
Что же касается всяких тайных сговоров об убийствах или еще о чем-то
страшном, королева старалась ничего не знать об этом. Гадание по картам при
помощи Флэгга было для нее занятием почти невинным.
За время длинного-предлинного правления Литы Флэггу удалось выполнить
свою главную задачу - удержаться на своем месте и не дать возможности
заподозрить себя в чем-то дурном. Иначе говоря - остаться в тени, временно
конечно. Разумеется, даже за это время в деятельности Флэгга были яркие
вспышки - например, Флэггу удалось посеять раздор между двумя сквайрами в
Южном графстве, дискредитировать врача, который нашел лекарство от какой-то
инфекции в крови. (Флэггу хотелось, чтобы все лекарства в королевстве
признавались только в том случае, если имели магическую силу). Вот вам
маленькие иллюстрации к спокойной и тихой жизни Флэгга в этот период. Мелочь
какая-то, а не дела.
При Роланде - кривоногом бедняге, к тому же еще таком беззащитном -
дела стали покруче, практически начался победный марш колдуна к его главной
цели. А таковая у него была. Цель, которую мог поставить перед собой только
его воспаленный ум, цель эта была страшной, хотя и великой. Флэгг задумал ни
больше ни меньше, как насовсем покончить с монархией - устроить кровавый
переворот и повергнуть всю страну во мрак хаоса и анархии на тысячелетия.
Конечно, не сразу, а приблизительно года за два: больше или меньше - не
имеет значения.
В холодном взгляде Питера Флэгг видел реальную угрозу своим планам и
кропотливой работе. Все больше и больше он убеждался в том, что
необходимость устранения Питера уже назрела. Колдун чувствовал, что уже
слишком долго живет в Дилэйне. Пора подходить к финалу. Разрушительная сила
начала делать свое дело, и народ стал роптать. Все, что так хорошо началось
при Роланде - стабильное повышение налогов, ночные набеги на амбары
фермеров, чтобы забрать весь припрятанный урожай и продукты; вооружение
дворцовой гвардии, - все это должно продолжаться и при Томасе до самого
конца. У Флэгга, как он думал, уже не было времени ждать, пока еще и Питер
процарствует свой срок. Он и так уже напрасно прождал все царствование
бабушки Питера. Ведь Питер, стань он королем, не станет дожидаться, пока
ропот народа дойдет до его ушей. И чего особенно боялся Флэгг, так это того,
что, возможно, первым королевским указом Питера станет указ о пожизненном
изгнании Флэгга из королевства под угрозой смертной казни за возвращение.
Флэгг мог бы, конечно, устранить советника короля за такой совет, но беда в
том, что Питеру вообще не нужны были советники. Он сам себе советник - и
когда Флэгг ловил на себе холодный и бесстрашный взгляд теперь уже
пятнадцатилетнего юноши, ему казалось, что Питер уже дал себе этот совет.
Мальчику нравилось читать, он любил историю, и, особенно в последние
два года, когда отец стал явно седеть и дряхлеть, Питер начал задавать
слишком много вопросов об учителях и о некоторых советниках короля. Большая
часть этих вопросов так или иначе касалась Флэгга и наводила Питера на
раздумья.
По мнению Флэгга, тот факт, что мальчик в возрасте 14-15 лет задавал
такие вопросы, уже сам по себе плох, а то, что ему сравнительно честно
отвечали все эти робкие и наблюдательные летописцы и советники при дворе
Роланда, было еще хуже. Это означало, что люди умом уже воспринимали Питера
как короля и были рады ему как королю. Они верили в него и с удовольствием
делились с ним знаниями, надеясь, что наконец король будет таким же
интеллигентным, какими они считали себя. Им также было приятно, что, в
отличие от них, Питер был смелым и отважным мальчиком, который станет
королем со львиным сердцем, и о нем будут слагать легенды. С его именем они
связывали свою надежду на возвращение и победу светлого начала в
человеческом обществе - этой старой, прекрасной, но униженной темным началом
силы.
"Да, Питера нужно убрать, и скорее", - говорил Флэгг сам себе каждый
вечер, когда он погружался в черноту своего внутреннего "я" и засыпал, и об
этом же была его первая мысль, когда он просыпался все в той же черноте на
следующее утро.
Но сделать это было труднее, чем казалось Роланд любил своих сыновей и
мог легко отдать жизнь за любого из них. Но его любовь к Питеру отличалась
какой-то особой неистовостью.
Пока ребенок был еще совсем малюткой и лежал в колыбельке, наверное,
можно было сделать так, чтобы его смерть показалась естественной, если бы
это случилось. Но теперь Питер выглядел здоровым и крепким подростком. Тут
нужно было придумать что-то другое. Если с мальчиком произойдет несчастный
случай и он погибнет, то
Роланд в горе докопается до мелочей, и все обстоятельства случившегося
будут изучены до мелочей.
По иронии, подумал Флэгг, может получиться и так, что вдруг мальчик
действительно по своей собственной вине попадет в беду и погибнет в
результате несчастного случая, а король начнет обвинять Флэгга в этом.
"Скажем так: поскользнулся и упал с крыши конюшни, или зазевался на
мгновение и попал в водоворот, где легко утонуть, или играл со своим лучшим
другом Стаадом в опасную игру "Только посмей", да, наконец, просто свалился
с лошади на полном скаку - разве мало риска в каждодневной жизни любого
мальчика? - и все это возможные варианты несчастных случаев. Но потом что?
Чего можно ожидать от убитого горем короля Роланда?"
Наверняка он подумает о преднамеренном убийстве, и тогда вполне
вероятно, что взгляд его остановится на Флэгге. Мать Роланда не доверяла
колдуну, и Роланд знал об этом, хотя сам он тоже не доверял Флэггу, правда,
тщательно скрывал это со смешанным чувством страха и восхищения.
Иногда Флэгг спрашивал сам себя, была ли у Роланда причина, по которой
он мог бы заподозрить Флэгга в том, что маг мог бы приложить руку к смерти
его сына. Флэгг должен был сделать все, чтобы никаких подозрений по этому
поводу у короля не было. Он даже выдумывал ситуации, где жизнь мальчика
подвергалась опасности, но Флэгг спасал его, демонстрируя свою заботу о его
здоровье, и Роланд обязательно узнавал об этом. "Мальчика надо убрать! Надо!
И быстро!"
Летели дни, проходили недели и месяцы, молоточек в голове Флэгга стучал
все чаще и все настойчивей: "Убрать! Убрать! Пора!" С каждым днем Роланд
старел и слабел, а Питер взрослел, умнел и становился все более опасным
противником. Что же делать? Все мысли Флэгга постоянно вертелись вокруг
одного и того же, он стал раздражительным и мрачным. Слуги, особенно
Брендон, камердинер Питера, и сын Брендона Деннис, старались обходить Флэгга
стороной и перешептывались друг с другом об ужасных запахах, которые шли из
лаборатории Флэгга поздними вечерами. Деннис, которому в будущем предстояло
занять место своего отца в качестве камердинера Питера, особенно боялся
Флэгга и однажды спросил отца, можно ли поговорить о странном поведении
колдуна с Питером. - Чтобы просто предупредить его об опасности, - объяснил
Деннис отцу.
- Ни в коем случае, ни слова, - запретил отец мальчику, выразительно
взглянув на него. - Я запрещаю тебе. Этот человек очень опасен.
- Тогда тем более надо предупредить принца, - робко продолжал Деннис.
- Только тупица может принять шорох ползущей гадюки за простое шуршание
гальки и попытаться потрогать рукой эту гальку, - произнес Брендон, - а наш
принц - далеко не тупица, Деннис. Налей-ка мне еще один стаканчик джина и
давай больше не будем говорить об этом.
Итак, Деннис ничего не сказал Питеру о своих подозрениях, но большая
преданность и любовь к своему молодому хозяину, равно как и чувство страха
перед советником короля в капюшоне, с каждым днем становились все сильнее
после разговора с отцом. Когда бы он ни встретил Флэгга, подметающего узкие
коридоры замка полами своего мрачного плаща с капюшоном, он инстинктивно
сторонился, дрожа всем телом и думая про себя: "Гадюка, настоящая гадюка.
Будь с ним осторожен, Питер, следи за ним, подслушивай все, что он говорит".
Однажды вечером (в то время Питеру уже исполнилось шестнадцать лет, и
Флэгг уже почти начал верить, что его не удастся убрать без риска для самого
себя) ему неожиданно явилось решение этого столь долго мучившего его
вопроса. Была очень бурная ночь. Осенняя буря небывалой силы бушевала на
улице; все в замке стонало и скрипело от порывов ветра. Улицы Дилэйна
выглядели пустынными, все прохожие пытались найти убежище от хлесткого
холодного дождя и насквозь пронизывающего ветра.
Роланд в ту ночь сильно простудился. Последнее время это с ним
случалось часто, а все лекарства Флэгга, какими бы сильными они ни были,
больше почему-то не помогали Роланду, как будто потеряли свою лечебную силу.
Любая простуда, может быть, даже и та, от которой он страдал сейчас,
сморкаясь и чихая, могла легко перейти на легкие и кончиться смертельным
легочным заболеванием. Все магические лекарства совсем не походили на прочие
лекарства, которые обычно прописывались докторами, и Флэгг знал, почему его
лекарства больше не помогали Роланду. Причина заключалась в том, что Флэгг
просто больше не хотел, чтобы его лекарства оказывали лечебное воздействие.
Но он все же оставлял Роланда в живых, потому что боялся Питера.
"Как я хочу, чтобы ты наконец убрался в мир иной, старикашка!" - думал
Флэгг, сидя перед коптящей свечой и совсем по-детски распаляясь в гневе,
слушая, как завывает ветер и как двухголовый попугай о чем-то шепчется сам с
собой во сне.
"Да я меньше чем за ломаный грош убил бы тебя собственными руками -
только за все то зло, что ты, твоя глупая жена и ваш старший сын причинили
мне. Пусть даже все мои планы рухнут, радость твоего убийства возместит
потерю! Да, радость от самого
процесса твоего убийства..."
Вдруг Флэгг замер, выпрямившись, и уставился взглядом в темноту своего
подземелья, где почти невидимо двигались какие-то тени. В голове, словно
факел, вспыхнула и загорелась идея. Пламя свечи позеленело и вскоре потухло.
- Смерть, - в темноте закричала одна голова попугая.
- Убийство, - закричала вторая.
И тут же в этой кромешной темноте не видимый абсолютно никем Флэгг
разразился хохотом.
Из всех средств, которые использовались во все времена для убийства
короля или членов королевской семьи, яд был самым распространенным, и к нему
обращались чаще всего. А кто, как не колдун, лучше всех разбирался в ядах?
Флэгг, один из величайших магов, когда-либо живших на земле, знал все
существующие виды ядов, которые известны и нам - мышьяк, стрихнин, кураре -
все они парализуют мышцы, а потом сердце; также никотин, беладонна, сонная
одурь, бледная поганка... Флэггу были известны яды сотен видов ядовитых змей
и пауков, жаркий сбор ядовитой лилии, которая пахнет как мед, а ее жертвы
умирают в жутких конвульсиях с мучительными душераздирающими криками. Флэгг,
возможно, не знал о существовании всего какой-нибудь дюжины ядовитых
составов не больше, но эта-то дюжина была бы еще более ядовитыми ядами, чем
все известные ему.
Все эти порошки и баночки с жидкостями были тщательно упакованы,
пронумерованы и спрятаны на полках в самой дальней и труднодоступной комнате
покоев Флэгга, куда не мог пройти ни один слуга. Здесь была так называемая
часовня Флэгга, где отпускались "грехи" всем его будущим жертвам, которые
будут кричать и биться в агонии; здесь была гардеробная смерти. Флэгг часто
посещал эту комнату, чтобы поднять плохое настроение. В этой торговой лавке
дьявола ожидало своей очереди все то, чего так боялись обычные люди из плоти
и крови, слабые духом: головная боль, молотком стучавшая в мозгу, боль в
животе, от которой в крике корчится несчастный, рвота, несварение желудка,
паралич сердца и коллапс сосудов, опухоль, по чернение языка, сумасшествие и
пр. и пр.
Но самый страшный яд Флэгг хранил отдельно. В его кабинете стоял стол,
все ящики которого были заперты на три замка. Внутри находилась железная
коробка, вся снаружи исписанная магическими символами. Замок на коробке был
уникальный; казалось, что поверхность замка сделана из металла с оранжевым
отливом, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что это не металл,
а материал растительного происхождения, то есть это просто разновидность
овоща - морковь клефара. Раз в неделю Флэгг поливал этот "живой замок"
жидкостью из маленькой бутылочки. И эта морковь клефара, казалось, имела
какой-то намек на разум: если кто-нибудь попытался взломать замок клефара
или открыть его подходящим ключом, замок начал бы громко кричать. Внутри же
этой коробки была еще одна коробка - поменьше, которую можно было открыть
ключом, что висел на шее у Флэгга.
Внутри этой второй коробочки лежал пакет, а в нем совсем немножко
зеленого песка. "Красивый песок, - подумали бы вы, - но, впрочем, ничего
особенного, что стоило бы того, чтобы написать о нем в письме своей матери".
Тем не менее это был самый сильный яд во всем мире - даже Флэгг боялся его.
Ему привезли этот яд из пустыни Грен. Эта огромная отравленная пустыня была
расположена за пределами Гарлена и была неизвестна жителям Дилэйна. К
пустыне можно было подойти только с той стороны, откуда дул ветер, потому