Кинг Стивен. Оно-1

мальчика в желтом дождевичке, маленького мальчика, который кричал, извивался
в водостоке, грязная вода заливала ему лицо, крики захлебывались и
приглушались водой.
"Все здесь плавает, - шипел хихикающий мерзкий голос, затем внезапно
раздался звук, какой бывает, когда что-то рвется, вырвалась вспышка агонии,
и Джордж Денбро больше ничего не узнал...
Дейв Гарднер прибежал первым, и хотя прошло всего сорок пять секунд
после первых криков, Джордж Денбро был уже мертв. Гарднер взял его сзади за
дождевичок, вытащил на улицу... и сам закричал, так как тело Джорджа
перевернулось у него в руках. Левая сторона плаща у него была яркокрасная.
Кровь стекала в сточную канаву из зияющей дыры, где раньше была левая рука.
Кусок кости, ужасно яркий кусок кости, торчал из разорванной материи.
Глаза мальчика смотрели в белое небо, и когда Дейв, шатаясь, в полной
прострации шел по улице, а другие люди в суматохе бежали по ней, глаза стали
наполняться дождем.
Где-то внизу, в бушующей канализации, до предела заполненной
нечистотами ("Никто не мог там тогда находиться говорил позже с
негодованием, почти с яростью репортеру Дерри Ньюз шериф округа, - самого
Геркулеса смело бы в том неистовствующем потоке"), кораблик Джорджа
продолжал свой путь через темные отсеки и длинные бетонные проходы, в
которых ревела и клокотала вода. Какое-то время он плыл бок о бок с мертвым
цыпленком, желтые лапки которого стали почти прозрачными, а потом, где-то в
восточной части города, цыпленок был снесен течением влево, в то время как
кораблик продолжал плыть прямо.
Через час, пока мать Джорджа приводили в чувство в реанимационной
палате домашнего госпиталя Дерри и пока Заика Билл сидел ошеломленный, белый
и безмолвный в постели, слушая хриплые рыдания отца в гостиной, где мать
играла "к Элизе", когда Джордж уходил из дома, кораблик вырвался через
лазейку, как пуля из дула ружья, и на огромной скорости устремился к шлюзу и
далее в безымянный поток. Когда минут через двадцать он вышел в бурлящую,
вспученную реку Пенобскот, вверху на небе явились первые проблески синевы.
Буря кончилась.
Кораблик погружался и всплывал, вода затекала вовнутрь, но он не тонул:
два брата обезопасили его. Не знаю, где он в конце концов оказался, если это
могло произойти; быть может, добрался до моря и плавает там вечно, как
сказочный волшебный корабль. Я знаю о нем лишь то, что пересекая черту
города Дерри, штат Мэн, он все еще плыл по воде, но с этого момента навсегда
уходит из моего рассказа.

Глава 2 ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ (1984)

Адриан потому носил эту шляпу, позже говорил рыдая его друг в полиции,
что он выиграл ее в конкурсе-фестивале как раз за шесть дней до своей
смерти. Он гордился ею.
- Он носил ее, потому что ЛЮБИЛ этот дерьмовый городишко, - орал
полицейским его друг Дон Хагарти.
- Спокойно, спокойно - нет необходимости в таких выражениях, - сказал
Хагарти офицер Гарольд Гарднер. Гарольд был одним из четырех сыновей Дейва
Гарднера. В тот роковой день, когда Дейв Гарднер нашел безжизненное,
лишенное руки тело Джорджа Денбро, его сыну было шесть лет. А в этот день,
спустя почти двадцать семь лет, ему было тридцать два и он начинал лысеть.
Сознавая, какую горесть и боль испытывает сейчас Хагарти, Гарольд Гарднер в
то же время понимал, что нельзя принимать его горести всерьез. Этот человек,
если вообще его можно называть человеком, красил губы и носил атласные
панталоны, так плотно его облегавшие, что вырисовывалась каждая складка на
его члене. Горе горем, печаль печалью, а все же он без сомнения тронутый.
Как и его друг, покойный Адриан Меллон.
- Давай-ка провернем все сначала, - сказал коллега Гарольда, Джеффри
Ривз. - Вы вдвоем вышли из Фэлкона и пошли по направлению к каналу. Что
потом?
- Сколько раз, идиоты, я вам должен пересказывать это? - продолжал
орать
Хагарти. - Они убили его! Они сделали из него котлету! И для них это
просто обычный день в Мако Сити! Хагарти зарыдал.
- Ну, еще раз, терпеливо повторил Ривз. - Вы вышли из Фэлкона. Что
потом?
Внизу, в комнате следователей, двое других полицейских разговаривали со
Стивом Дубей, юношей семнадцати лет; наверху в комнате для работы с
несовершеннолетними еще двое допрашивали Джона Вебби Гартона, которому было
восемнадцать; а в кабинете шефа полиции на пятом этаже сам шериф Эндрю
Рейдмахер и помощник прокурора округа Том Бутильер допрашивали
пятнадцатилетнего Кристофера Унвина. Унвин - на нем были стертые джинсы,
засаленная, почти липкая рубашка и саперные ботинки
- плакал. Рейдмахер и Бутильер хорошенько взялись за него, так как
поняли, что он
- самое слабое звено во всей этой цепочке.
- Давай-ка провернем все сначала, - сказал Бутильер в этом кабинете, в
то время как те же самые слова говорил Джеффри Ривз двумя этажами ниже.
- Мы совершенно не хотели его убивать, - простонал Унвин. - Это все
шляпа. Мы никак не могли поверить, что он еще может... может носить свою
шляпу после того, что перед тем сказал ему Вебби. Мы просто хотели
припугнуть его.
- За то, что он сказал, - вмешался Рейдмахер. -Да.
- Джону Гартону, днем семнадцатого.
- Да, за то, что он сказал Вебби. - Унвин залился слезами. - Но мы
попытались спасти его, когда увидели, что он в беде... во всяком случае, я и
Стив Дубей... мы совершенно не собирались его убивать!
- Ну, ладно, Крис, не заливай, - сказал Бутильер. - Ты бросил тело
бедняги в канал.
- Да, но...
- И вы втроем чистосердечно в этом признались. Мы это ценим, не правда
ли, Энди?
- В каком-то смысле да. Но каждый должен отвечать за свои поступки,
Крис.
- И потому, если врешь нам - нагадишь себе. Итак, ты бросил его в канал
и через минуту увидел его, выходившего из Фэлкона со своим приятелем.
- Нет! - горячо запротестовал Крис Унвин.
Бутильер достал пачку "Мальборо", вытащил из нее сигарету, сунул ее в
рот, и протянул пачку Унвину.
- Сигарету?
Унвин взял одну. Бутильеру пришлось осторожно поднести спичку к его
губам, чтобы дать прикурить; тубы Унвина дрожали.
- Но когда ты заметил, что на нем шапка? - спросил Рейдмахер.
Унвин глубоко затянулся, опустил голову так, что его засаленные волосы
упали на глаза, выпустил дым из угреватого носа.
- Угу, - сказал он еле слышно.
Бутильер посмотрел на него, нахмурив брови. Но, хотя лицо его было
суровым, тон был мягкий.
- Что ты говоришь, Крис?
- Я сказал, да. Кажется, видел. Сбросить его, но не 9 убить. - Он
взглянул на них. Лицо безумное и несчастное. Он до сих пор не мог взять в
толк, сколь большие перемены произошли с ним с тех пор, как ушел из дома с
двумя своими друзьями и затем в 7.30 вечера накануне того дня отправился на
праздник дней Канала. - Но не убить! - повторил он. А тот парень под
мостом... Я до сих пор не знаю, кто это был.
- Что еще за парень? - спросил Рейдмахер без особого интереса. Они
слышали эти россказни и раньше, но никто из них не верил этому - рано или
поздно обвиняемые в убийстве вытаскивают этого таинственного другого парня.
Бутильер называл это: "Синдром вооруженного человека, в честь старого
телесериала "Дезертир".
- Парень в клоунском костюме, - сказал Крис Унвин и затрясся. - Парень
с шарами.
Фестиваль дней Канала, который проходил с пятнадцатого по двадцать
первое июля, проходил с огромным успехом, с этим было согласно большинство
жителей Дерри: нужное мероприятие для имиджа города в моральном плане, и...
для бумажника. Недельный фестиваль был приурочен кстолетию открытия Канала,
проходившего через центр города. Этот канал полностью открыл Дерри для
торговли лесом с 1884 по 1910 гг. Этот Канал вызвал бум вокруг Дерри.
Город приводили в порядок с востока на запад и с севера на юг.
Досаждавшие жителям ямы и колдобины, к которым не притрагивались в течение
десяти или более лет, были аккуратно заделаны. Внутри здания
ремонтировались, внутри и снаружи их красили свежей краской. Самые
непристойные мрачные высказывания типа: УБИВАЙТЕ ВСЕХ ДУРИКОВ или СПИД ОТ
БОГА, КРУТЫЕ ПЕДЫ! - были счищены песком со скамеек и деревянных обшивок
маленького пешеходного перехода через канал, известного под названием Мост
Поцелуев.
В трех пустых витринах магазинов в центре города был устроен музей,
посвященный Дням Канала и представленный экспонатами Микаэля Хинлона,
местного библиотекаря и любителя-историка. Старейшие семейства города
добровольно отдавали на обозрение свои бесценные сокровища, и в течение
фестивальной недели около сорока тысяч жителей платили по 25 центов каждый,
чтобы посмотреть на ресторанное меню 1890-х годов, топоры лесорубов 1880-х
годов, детские игрушки 1920-х годов, а также около двух тысяч фотографий и
девять частей кинокартины из жизни города за последние сто лет.
Спонсором музея выступило Деррийское женское общество, которое не
пропустило некоторые из предложенных Хинлоном экспонатов и фотографий
(например, фотографии банды Брэдли после известного налета). Но все
сходились на том, что экспозиция имела огромный успех, а окровавленное
старье в общем-то никто особо не хотел видеть.
Куда важнее было подчеркнуть положительное и закрыть глаза на
отрицательное, как поется в старой песне.
В Деррипарке под огромным полосатым тентом каждый вечер играл оркестр.
В Бассейпарке был организован карнавал с катанием верхом и играми, в которых
участвовали местные жители. Специальный трамвай каждый час колесил по
историческим местам города; его маршрут заканчивался в кричащем веселом
денежном конвейере.
Именно здесь Адриан Меллон выиграл ту шапку, которая его убьет,
бумажный цилиндр с цветком и лентой, на которой было написано: Я ЛЮБЛЮ
ДЕРРИ!
- Я устал, - сказал Джон Вебби Гартон. Как и два его приятеля, он был
одет в подражание - и совершенно при этом неосознанное - Брюсу Спрингстицу,
хотя, если бы его спросили, он наверняка назвал бы Спрингстина занудой, а
восторженно отозвался о таких "крутых" группах металл, как "Деф Леппард",
"Твистид Систер" или "Джудас Прист". Рукава его простенькой футболки
порвались, обнажив хорошо развитые мускулы рук. Густые темные волосы спадали
на один глаз - это скорее было позаимствовано у Джона Сугара Мелленкампа,
чем у Спрингстина. На руках была синяя татуировка - скрытые символы будто
нарисованные ребенком. - Я не хочу больше говорить.
- Расскажи нам только о том, что было на ярмарке во вторник днем, -
сказал Пол Хьюз.
Хьюз устал, он был шокирован и напуган всей этой омерзительной
историей. О финале Дней Деррийского канала знали все, думал он, но никто не
осмелился бы поместить сообщение об этом в ежедневную сводку новостей. А
если бы осмелился, она выглядела бы так:
Суббота, 9.00 вечера: заключительный концерт оркестра (принимают
участие оркестр средней школы Дерри и музыканты-любители общества
парикмахеров).
Суббота, 10.00: большой праздничный фейерверк.
Суббота, 10.35: ритуальное жертвоприношение Адриана Меллона официально
завершает Дни Канала.
- Насрать на ярмарку, - ответил Вебби.
- Только о том расскажи, что ты сказал Меллону и что он тебе ответил.
- О, Боже! - Вебби закатил глаза.
- Давай, Вебби, - сказал коллега Хьюза.
И Вебби Гартон снова начал рассказывать.
Гартон увидел их двоих, Меллона и Хагарти; они жеманно держали друг
друга за талию и хихикали, как парочка девчонок. Сначала он и вправду
подумал, что это девчонки. Но тут узнал Меллона, которого ему показывали
раньше. Потом он увидел, как Меллон повернулся к Хагарти... и они
поцеловались. "О, люди, я торчу!" - крикнул Вебби, почувствовав отвращение.
С ним были Крис-Унвин и Стив Дубей. Когда Вебби указал на Меллона, Стив
Дубей сказал, что другого пидара зовут, кажется, Дон какой-то и что он брал
парня из хайхичинга в Дерри и пытался что-то проделать с ним.
Меллон и Хагарти направились к трем мальчикам - в сторону выхода с
карнавала. Вебби Гартон потом рассказывал офицерам Хьюзу и Конли, что его
"гражданская гордость" была уязвлена зрелищем дерьмового пидара, на котором
была шляпа со словами Я ЛЮБЛЮ ДЕРРИ. Это была дурацкая шляпа - бумажная
имитация цилиндра с огромным цветком, торчащим сверху и кланяющимся во все
стороны. Дурацкая эта шляпа очевидно уязвила гражданскую гордость Вебби даже
больше, чем сам Меллон.
Когда Меллон и Хагарти проходили мимо, обняв друг друга за талию, Вебби
Гартон крикнул: - Я заставлю тебя съесть свою шляпу, дерьмовый пед!
Меллон повернулся к Гартону, кокетливо закатив глаза, и сказал:
- Если ты хочешь есть, дорогой, я могу найти тебе кое-что повкуснее
моей шляпы.
- Сейчас перекрою рожу этому ублюдку - решил Вебби Гартон. - НИКТО
никогда не предлагал мне сосать, НИКТО.
Он двинулся к Меллону. Приятель Меллона Хагарти, встревоженный
попытался
оттащить Меллона, но Меллон стоял и улыбался. Гартон потом говорил
офицерам Хьюзу и Конли, что он был совершенно уверен: у Меллона было что-то
на уме. Да, было, соглашался Хагарти, когда эту идею подбросили ему офицеры
Гарднер и Ривз. У него на уме была парочка жареных пончиков с медом,
карнавал и весь этот день. Поэтому он не мог осознать реальной угрозы,
которую являл собой Вебби Гартон.
- Таким был Адриан, - сказал Дон, промокая глаза тряпочкой и размазывая
тени с блестками, которые он накладывал на веки.
- У него не было защитного слоя. Он был из тех дураков, для которых все
всегда будет о'кей.
Гартон, видимо, был так глубоко уязвлен, что не почувствовал даже, как
что-то коснулось его локтя. То была дубинка полицейского. Он обернулся и
увидел Фрэнка Макена, блюстителя порядка.
- Ничего, паренек, - сказал Макен Гартону. - Ты думай о своих делах и
оставь в покое тех веселых парней. Веселись.
- Да. Вы слышали, что он сказал мне? - возбужденно спросил Гартон.
Теперь к нему присоединились Унвин и Дубей - во избежание беды они пытались
оттащить Гартона, но Гартон оттолкнул их и повернулся к ним с кулаками. Его
мужскому самолюбию нанесено оскорбление, которое должно быть отомщено. НИКТО
не предлагал ему сосать, НИКТО.
- Я не думаю, что он тебя оскорбил, - сказал Макен. - Это ты заговорил
с ним первый, я уверен. Давай, сынок, двигай отсюда. Не заставляй меня
повторять это.
- Он сказал мне такое...
- Тебя это беспокоит? - спросил Макен, кажется, искренне
заинтересовавшись, и Гартон залился отвратительной красной краской.
В ходе этого обмена мнениями Хагарти все более отчаянно пытался
оттащить Адриана Меллона от места происшествия. Наконец, ему это удалось.
- Тата, любовь! - развязно бросил Адриан через плечо.
- Заткнись, ты! - сказал Макен. - Проваливай отсюда.
Гартон хотел броситься на Меллона, но Макен схватил его.
- Я ведь могу забрать тебя, друг мой, - сказал Макен, - хотя в принципе
действуешь ты неплохо.
- Встречу тебя еще раз - врежу! - крикнул Гартон вслед удалявшейся
парочке, и они обернулись. - И если на тебе опять будет эта дурацкая шляпа,
убью! Этому городу педы не нужны.
Не оборачиваясь, Меллон помахал пальцами левой руки - ногти у него были
накрашены вишневой краской - и пошел, еще больше виляя задом. Гартон снова
сделал рывок.
- Еще одно слово или движение - и ты пойдешь со мной, - мягко сказал
Макен. - Поверь, мой мальчик, что сказал, то и сделаю.
- Пошли, Вебби, - встревоженно сказал Крис Унвин. - Меллон ушел.
- Вам что, нравятся такие малые, а? - спросил Макена Вебби, игнорируя
Криса и Стива.
- К любителях задницы я совершенно равнодушен, - сказал Макен. - Но
я-за порядок и спокойствие, а ты нарушаешь то, что я люблю, морда! Ну что,
хотите пойти со мной в обход или как?
- Давай, Вебби, - спокойно сказал Стив Дубей. - Пойдем поедим пирожки с
сосисками.
И Вебби пошел, иадивая свой гнев в эмоциональных жестах и то и дело
отбрасывая падавшие на глаза волосы.
Макен, который также дал показание наутро после смерти Адриана Меллона,
сказал: -Последнее, что я услышал, когда он отошел с дружками, было:
"Встречу его еще раз - ЗДОРОВО ВРЕЖУ".
- Я должен поговорить с матерью, - в третий раз сказал Стив Дубей. -
Она мне нужна, чтобы смягчить отчима, иначе дома будет кромешный ад.
- Через некоторое время, - сказал ему офицер Чарлз Аварино. И Аварино,
и его напарник, Барни Моррисон, знали, что Стив Дубей не пойдет вечером
домой и еще многомного вечеров его не будет дома. По-видимому, парень не
представлял, насколько серьезными было это задержание, и Аварино не
удивился, узнав позже, что Дубей в шестнадцать лет бросил школу. Даже после
третьей отсидки в седьмом классе умственное его развитие сильно отставало от
сверстников.
- Расскажи нам, что случилось, когда ты увидел, как Меллон выходит яз
Фэлкона, - предложил Моррисон.
- Нет, лучше не надо.
- Почему? - спросил Аварино. -Я уже итак рассказал слишком много.
- Ты пришел рассказывать, не правда ли? - сказал Аварино.
- Ну... да... но...
- Послушай, - сказал Моррисон с теплотой в голосе, садясь рядом с
Дубеем и
протягивая ему сигарету, - как ты думаешь, я и Чик - мы похожи на
лидеров?
- Не знаю...
- Мы ПОХОЖИ на пидеров?
- Нет, но...
- Мы твои друзья, Стивио, - сказал торжественно Моррисон, - и поверь
мне, тебе, и Крису, и Вебби - вам всем нужны сейчас друзья. Потому что
завтра каждое обливающееся кровью сердце будет требовать вашей крови,
ребята.
Стив Дубей выглядел слегка встревоженным. Но Аварино, хорошо читающий
кошачьи мысли этого увальня, подозревал, что он опять думает об отчиме. И
хотя Аварино не питал пристрастия к веселенькой компании Дерри - как любой
полицейский, он бы радовался, если бы "Фэлкон" навсегда закрыли, - он с
удовольствием бы сам отвез Дубея домой. И с неменьшим удовольствием держал
бы Дубея за руки, пока отчим лупил, делал бы из него отбивную. Аварино не
любил гомосексуалистов, но это отнюдь не означало, что их можно мучить и
убивать. С Меллоном расправились жестоко. Когда его вытащили из-под моста
через канал, его вытаращенные от ужаса глаза были открыты. А этот парень
совершенно не представляет, чему он способствовал.
- Мы не собирались врезать ему, - повторил Стив. Он пошел на попятный и
слегка смутился.
- И потому хотите выйти отсюда вместе с нами, - сурово сказал Аварино.
- Давайка, выкладывай факты, а не заливай. Правда, Барни?
- Сущая правда, - согласился Моррисон.
- Ну, так что ты скажешь? - терпеливо добивался Аварино.
- Ладно... - сказал Стив и медленно начал рассказывать.
Когда в 1973 г. Элмер Курти открывал Фэлкон он рассчитывал, что его
клиентура будет состоять в основном из пассажиров автобусов - конечная
станция, находящаяся по соседству, обслуживала три разные направления:
Трейлвейз, Грейхаунд и Арустук Саунти. Однако же он не учел, что автобусами
ездят женщины и семьи с маленькими детьми. К тому же, многие пассажиры
держали собственные бутылки в черных сумках и из автобуса предпочитали не
выходить. Те же, кто выходил - обычно солдаты или моряки, - хотели не более,
чем кружку-другую пива - ведь за десятиминутную стоянку хорошенько не
заложишь.
Курти начал сознавать эти простые премудрости к 1977 году, но было уже
слишком поздно: он крепко задолжал по счетам и совершенно не знал, как
избавиться от красных чернил в графе "задолженность". Ему пришла мысль сжечь
это место, чтобы получить страховку, но для этого надо было нанять
профессионала, иначе ведь попадешься, а он не имел ни малейшего
представления, где сшиваются профессиональные поджигатели.
В феврале того года он решил: до 4 июля будь что будет, а если к тому
времени ничего не изменится, он просто выйдет из соседней двери, сядет на
автобус до Грейхаунда и посмотрят, как там, во Флориде.
Но в последующие пять месяцев бар вдруг стал процветать, - , его бар,
выкрашенный изнутри черным с золотом и украшенный чучелами птиц (брат Элмера
Курти был набивщиком чучел, специализировался на птицах, и после его смерти
все это досталось Элмеру). Если раньше он наполнял шестьдесят кружек пива и
от силы двадцать стаканов разных напитков за вечер, то теперь спрос
увеличился до восьмидесяти кружек пива и до ста, ста двадцати, а то и до ста
шестидесяти стаканов напитков...
Его клиенты были молодые, вежливые, почти сплошь мужчины. Многие из них
одевались возмутительно вызывающе, но в те годы такая одежды была еще
нормой. Примерно до 1981 года он и не представлял, что его постоянные
посетители - исключительно гомики. Расскажи он это жителям Дерри, они бы
рассмеялись, решив, что Элмер Курти их просто разыгрывает, а между тем это
было совершенной правдой. Как человек, которому изменяет жена, он узнал
последним... а к тому времени, когда узнал, ему было уже наплевать. Бар
делал деньги, и хотя в Дерри было еще четыре бара, которые приносили доход,
Фэлкон был единственным, где шумные завсегдатаи регулярно не устраивали
погромов. Во-первых, здесь не бывало женщин, из-за которых обычно возникают
драки, а эти мужчины, педы или не педы, по-видимому, владели секретом ладить
друг с другом, в отличие от их гетеросексуальных коллег.
Когда Курти узнал о сексуальных предпочтениях своих завсегдатаев, его
слуха стали достигать дикие россказни о Фэлконе. На самом деле
рассказывалось это уже задолго до 1981 года. Но Курти просто не слышал. Он
пришел к выводу, что самыми вдохновенными рассказчиками, смаковавшими
детали, были мужчины, которые так боятся за свою шкуру, что их веревкой не
затащить в Фэлкон.
Согласно их рассказам, в Фэлконе в любое время ночи можно увидеть
танцующих мужчин, тесно прижавшихся друг к другу, групповую мастурбацию
прямо на полу дансингхолла, французские поцелуи в баре, сношение в ванных
комнатах. Якобы где-то в глубине была комната для желающих провести
некоторое время на Башне
Могущества - там находился громила в фашистской униформе, у которого до
плеча была смазана рука и который был бы очень не прочь позаботиться о вас.
На самом деле все это было неправдой. Те, кто заходили в Фэлкон с
автобусной станции, чтобы выпить пива или виски с содовой, не замечали там
ничего экстраординарного. Гомиков, правда, много, но вообще-то обычный бар,
каких тысячи в стране. Клиенты - гомики, но ведь гомик - не синоним дурака.
Если им желательны были крайности, они ехали в Портленд. Если много
крайностей - в Нью-Йорк или Бостон. Дерри же был маленьким провинциальным
городишкой, и небольшое сообщество гомиков ценило крышу, под которой могло
спокойно существовать.
Дон Хагарти к марту 1984 года был уже завсегдатаем Фэлкона, а однажды
появился там с Адрианом Меллоном.
К концу апреля даже Элмеру Курти, которого мало беспокоили такие вещи,
стало очевидным, что они состоят в любовной связи.
Хагарти был чертежником в одной технической конторе в Бангоре. Адриан
Меллон был свободным писателем и печатался повсюду, где только мог: в
журналах авиакомпаний, конфессиональных, региональных, порножурналах,
воскресных приложениях. Он работал над романом, хотя это сомнительно: уж
больно давно он его начал - на третьем курсе колледжа, двенадцать лет тому
назад.
Он приехал в Дерри написать очерк о Канале - у него было задание от
"Нью Ингленд Байвейз" - вполне пристойного журнала, выходящего в Конкордии
раз в два месяца. Адриан Меллон взялся за это задание, так как "Байвейз"
обеспечивал ему трехнедельное содержание, включая симпатичный номер в
деррийской гостинице, а на то, чтобы собрать требуемый для очерка материал,
ему хватило бы пять дней. Еще две недели он мог собирать материал для других
очерков.
Но в этот трехнедельный период он встретил Дона Хагарти, и вместо того,
чтобы возвратиться назад, в Портленд, когда кредит был исчерпан, он нашел
себе маленькую квартирку на Коссутлейн. Он прожил там всего шесть недель.
Потом он пошел с Доном Хагарти...
То лето, как сказал Хагарти Гарольду Гарднеру и Джеффу Ривзу, было
самым счастливым в его жизни - это должно было насторожить его, ведь
известно, что судьба немилостива к таким парням, как он.
Только неожиданное безрассудное отношение Адриана к Дерри сказал он,
бросало тень на их жизнь. У Адриана была футболка с надписью "И Мэн не
плохой - но Дерри великий!" У него был пиджак старшеклассников школы
"Деррийские Тигры". И, конечно, шляпа. Ему необходима была, живая атмосфера
и поддержка со стороны. Похоже, в этом что-то было: около года назад в его
манерах появилась некая томность.
- Он действительно работал над романом? - спросил Гарднер Хагарти,
просто так, желая сделать ему приятное.
- Да, он сочинял роман. Он сказал, что это, наверно, страшный роман, но
дальше он не будет таким страшным, нескончаемым. Он думал окончить его к
своему дню рождения, в октябре. Конечно, он не знал, какой Дерри на самом
деле; думал, что знает, но слишком недолго здесь пробыл, чтобы получить
истинное впечатление от Дерри. Я все время говорил ему это, но он не слушал.
- А какой Дерри, Дон? - спросил Ривз.
- Он очень похож на старую увядшую проститутку, которая кокетничает и
жеманничает, - сказал Дон Хагарти.
Оба полицейских уставились на него в тихом изумлении.
- Это ПЛОХОЕ место, - сказал Хагарти. - Клоака. Вы, два парня,не знаете
этого? Вы, два парня, прожили здесь всю жизнь и не ЗНАЕТЕ этого?
Никто не ответил. Чуть погодя Хагарти ушел.
Пока Адриан Меллон не вошел в его жизнь. Дон намеревался уехать из
Дерри. Он пробыл там уже три года, главным образом потому, что согласился на
долгосрочную аренду квартиры с самым фантастическим в мире видом на реку, но
теперь аренда подошла к концу, и Дон был рад. Больше не надо будет ездить