У Феликса также был напряжен каждый мускул. Ему очень не хотелось идти. "Разумеется, – говорил он себе, – мое обязательство перед гномом вовсе не означает непременную смерть. Возможно, мне удастся укрыться в тумане".
Он сжал зубы. Он гордился тем, что был человеком чести, а клятва, данная гному, была настоящей. Тот рисковал, спасая его. Впрочем, тогда он не знал, что Готрек ищет смерти и следует за ней, как кавалер за обожаемой дамой. И еще не свободен от своего обета.
Феликс вспомнил веселый вечер и множество выпивки в таверне «Лабиринт», когда они стали кровными братьями, поклявшись по странному гномьему обычаю, и он согласился помочь Готреку в его деле.
Готрек мечтал о том, чтобы все помнили его имя и повторяли рассказы о его подвигах. Когда он узнал, что Феликс поэт, то предложил ему присоединиться к своим странствиям. В тот момент, в теплом свете пьяного товарищества, Феликсу это показалось замечательной идеей. Роковая цель гномьего похода была для Феликса материалом для эпической поэмы, которая могла бы сделать его знаменитым.
"Я меньше всего тогда думал, что это приведет меня сюда, – думал Феликс. – Приведет к охоте на чудовищ в Таинственную ночь". Он иронично улыбнулся. Очень легко петь о смелых подвигах в тавернах, где ужас скрыт за словами искусного поэта. А здесь все было по-другому. Внутри у него все холодело от страха, а давящая атмосфера побуждала бежать отсюда с отчаянным криком.
"Одно утешение, – говорил он себе, – что это будет прекрасным материалом для поэмы". Если только он останется в живых, чтобы написать ее.
Лес становился все более дремучим и непроходимым. Деревья изгибались, как страшные корявые твари. Феликсу казалось, что они следят за ним. Он постарался отогнать от себя эти выдумки, однако туман и потусторонний лунный свет только распаляли его воображение. Ему казалось, будто каждую тень отбрасывает какое-либо чудовище.
Феликс посмотрел вниз на гнома. На лице у того застыла смесь отвращения и страха – Феликсу казалось, что гном никогда не чувствует страха, однако теперь он понял, что это не так. Ярость влекла Готрека на поиски его участи. Понимая, что его собственная смерть может быть уже где-то близко, Феликс задал вопрос, который долгое время боялся произнести.
– Господин Победитель троллей, что же вы такое совершили, что обязаны теперь искупить? Что за преступление заставляет вас так карать себя?
Готрек посмотрел на него, затем отвернулся, чтобы исследовать темноту вокруг. Феликс заметил, как задвигались, подобно змеям, жилы на его шее.
– Если бы другой человек спросил меня об этом, я бы убил его. Я прощаю тебя за твою молодость, и твое невежество, и тот обряд дружбы, через который мы прошли. Прикончитьтебя значило бы то же, что убить родича, а это ужасное злодеяние. Мы не будем говорить о подобных преступлениях.
Феликс не понимал, почему гном так привязался к нему. Готрек взглянул на него, словно ожидая ответа.
– Я понимаю, – сказал Феликс.
– Понимаешь, человечий отпрыск? Правда? – голос гнома был жестким, как треск рассевшегося камня.
Феликс печально улыбнулся. Он внезапно ощутил, какая пропасть лежит между человеком и гномом. Он никогда не поймет их странных запретов, их фанатичной верности клятве, приказам и их гордости. Он не понимал, что заставляет гнома выполнить наложенный на себя гибельный обет.
– Твой народ слишком строг по отношению к себе, – сказал он.
– А твой слишком мягок, – ответил Победитель троллей. На какое-то время воцарилась тишина, но вскоре их обоих напугал тихий сумасшедший хохот. Феликс обернулся, выхватив меч, и занял оборонительную позицию. Готрек поднял секиру.
Что-то вынырнуло из тумана. Когда-то это было человеком, решил Феликс, глядя на очертания этого существа. Оно выглядело так, словно безумный бог держал его над дьявольским огнем до тех пор, пока плоть не сплавилась и не стекла, оставив ему эту новое жуткое и отвратительное обличье.
– Этой ночью мы будем танцевать, – сказало существо высоким голосом, без малейшего признака разума. – Танцевать и трогать…
Оно мягко повернулось к Феликсу и ударило его по руке. Феликс в ужасе отпрянул, поскольку пальцы этой твари, подобно выводку червей, закружились возле его лица.
– Этой ночью возле камней мы будем танцевать, и прикасаться, и тереться друг о друга. – Тварь потянулась обнять Феликса. Она улыбалась, обнажая мелкие заостренные зубы. Феликс стоял спокойно – он чувствовал себя зрителем, отдаленно наблюдающим за происходящим. Откинувшись, он направил острие меча в грудь этой твари.
– Не приближайся, – предупредил он. Та улыбнулась. Ее рот, казалось, растягивался вширь, показывая все больше острых зубов. Губы закатились назад до основания, и теперь половина лица этого чудовища, казалось, состояла из влажных сверкающих челюстей, а пасть ввалилась, как у змеи. Тварь все тянулась вперед, напарываясь на меч, пока на ее груди не засверкали кровавые раны. Чудище издало клокочущий, идиотский смех.
– Танцевать, трогать, тереться и есть, – сказало оно и вдруг с нечеловеческой быстротой увернулось от меча и прянуло на Феликса. Но какой бы ни была быстрой эта тварь, Победитель троллей оказался быстрее. В середине прыжка его секира вонзилась в шею чудовища. Голова покатилась во тьму, а из туловища брызнул кровавый фонтан.
"Этого не произошло", – думал Феликс.
– Что это было? Демон? – спросил Готрек. Феликс услышал возбуждение в его голосе.
– Я думаю, когда-то это было человеком, – сказал Феликс. – Одним из тех искалеченных людей, меченых Хаосом. Они прокляты уже при рождении.
– Он говорил на твоем языке.
– Иногда это искажение незаметно, пока они не подрастут. Родственники думают, что они больны и всячески защищают их, пока те не найдут свою дорогу в лес и не исчезнут в нем.
– Родичи защищают этих выродков?
– Такое случается. Мы не говорим об этом. Просто очень трудно отвернуться от тех людей, которых ты любишь, даже если они… изменились.
Гном недоверчиво уставился на него, затем покачал головой.
– Слишком мягко, – сказал он. – Слишком мягко.
Воздух был спокоен. Иногда Феликсу казалось, что он ощущает чье-то присутствие за деревьями, и у него мороз подирал по коже, когда он вглядывался в темноту, ища движущиеся тени. Неожиданная встреча с Искаженным вернула емучувство опасности. Он испытывал одновременно великий страх и великую ненависть.
Часть этой ненависти была направлена на себя самого за этот страх. Он чувствовал себя больным и опозоренным. Он решил, что бы ни случилось, больше не повторять своей ошибки и не стоять, подобно овце перед закланием.
– Что это? – спросил Готрек. Феликс взглянул на него.
– Ты что, не слышишь, человечий отпрыск? Слушай! Это похоже на пение. – Феликс пытался уловить звук, но ничего не слышал. – Мы уже близко. Очень близко.
Они продвигались бесшумно. Хотя они шли в тумане, Готрек стал осторожен и сошел с тропинки, укрывшись в высокой траве. Феликс последовал его примеру.
Теперь он различил пение. Оно будто бы звучало из сотен глоток. Некоторые голоса принадлежали людям, другие были более низкие и как будто звериные. Мужские и женские голоса сливались с медленными ударами барабанов, звуками тарелок и нестройными трубами.
Феликс мог расслышать только одно слово, повторяющееся вновь и вновь, пока оно не проникло в его сознание. Это слово было "Слаанеш".
Феликс вздрогнул. Слаанеш, темный повелитель неназываемых удовольствий. Это слово означало отвратительную пучину развращенности. Его шепотом произносили в пьяных притонах и порочных домах Альтдорфа те, кто пресытился настолько, что стал искать удовольствия выше человеческого понимания. Это имя связывали с испорченностью, излишеством и темной стороной общества Империи. Для тех, кто поклонялся Слаанешу, никакое возбуждение не казалось противоестественным и ни одно удовольствие не было запретным.
– Туман нас прикроет, – прошептал Феликс Победителю троллей.
– Тише! Будь спокоен. Мы должны подойти ближе.
Они медленно крались вперед. Высокая влажная трава хлестала Феликса, и вскоре он совершенно промок. Впереди показались фонари, горящие во Тьме. Запах тлеющегодерева и насыщенный аромат приторно-сладких курений наполняли воздух. Феликс оглянулся вокруг в надежде, что никто из запоздавших на это сборище не наткнется на них. Ему казалось, что его буквально видно отовсюду.
Вершок за вершком они продвигались дальше. Готрек волочил боевую секиру за собой, и однажды Феликс коснулся его острого лезвия пальцами. Он поранился и с трудом подавил вскрик.
Заросли высокой травы закончились, и они увидели недостроенный круг из шести камней непристойных очертаний, в центре которых стояла плита, высеченная из единой глыбы. Камни отливали зеленым цветом от покрывавшего их светящегося мха. Наверху каждого из них стояла жаровня, испускавшая клубы дыма. Пучки блеклого зеленого лунного света освещали адское представление.
Внутри круга танцевало шесть человек в масках и длинных плащах. Плащи, отброшенные через плечо, открывали обнаженные тела мужчин и женщин. В одной руке у этих гуляк были кастаньеты, которыми они периодически щелкали, в другой розги, и каждый из них стегал соседнего плясуна.
– Играк ту амат Слаанеш! – кричали они.
Феликс мог заметить, что тела некоторых из них покрыты синяками. Танцоры, казалось, не чувствовали боли – вероятно, из-за дурманящих курений.
Вокруг кольца камней возвышались ужасные фигуры. Барабанщик был великаном с головой оленя и раздвоенными копытами. Возле него сидел флейтист-псоглавец с пальцами, похожими на соски. Вокруг них увивалось огромное количество Искаженных.
Некоторые тела были не слишком сильно изуродованы: рослые мужчины с тонкими заостренными головами, маленькие толстые женщины с тремя глазами и тремя грудями у каждой. В других же с большим трудом можно было распознать бывших людей. Там были покрытый чешуей человек-змея, и мохнатые звери с волчьей головой, и твари, состоящие из сплошных зубов, зевов и других отверстий.
Феликс едва мог вздохнуть: он испытывал пещерный страх перед этим скопищем.
Барабанщики стали бить быстрее, увеличился ритм пения, флейты зазвучали громче и более нестройно, а танцоры словно бы взбесились, стегая себя и своих собратьев, пока на их телах не проступили кровоточащие раны. Затем грянули литавры, и все стихло.
Феликс подумал, что их обнаружили, и похолодел. Запах курений наполнил его ноздри и, казалось, подчинил себе все его ощущения. Он чувствовал себя отрешенным от происходящего. В боку он ощущал постоянную, острую боль. Постепенно Феликс понял, что Готрек тычет локтем ему в ребра, указывая на что-то позади каменного круга.
Феликс пытался разглядеть очертания, проступающие из тумана. Внезапно он понял, что это была черная карета. В неожиданной, оглушающей тишине он услышал звук открывающейся дверцы. Он затаил дыхание, ожидая, что же произойдет дальше.
Фигура вышла словно бы из тумана. Это было высокое существо в маске и ниспадающем пестром плаще неярких цветов. Оно ступало неторопливо и с достоинством и несло в руках что-то завернутое в парчу. Феликс взглянул на Гот-река, но тот наблюдал за разворачивающимися событиями с фанатичным вниманием. Феликса удивляла невозмутимость гнома в этот поздний час.
Вновь прибывший проследовал прямо к каменному кругу.
– Амак ту амат Слаанеш! – прокричал он, поднимая вверх свою ношу. Феликс увидел, что это ребенок, хотя и не мог сказать, жив он или нет.
– Играк ту амат Слаанеш! Царкол таен амат Слаанеш! – ответила зачарованная толпа.
Скрытый плащом человек внимательно изучил окружавшие его лица, и Феликсу показалось, что он смотрит прямо на него своими спокойными карими глазами. Он подумал, что главный жрец знает об их присутствии и играет с ними.
– Амак ту Слаанеш! – крикнул человек хорошо поставленным голосом.
– Амак клесса! Амат Слаанеш! – ответила толпа. Феликс понял, что темный обряд начался. Вскоре главный жрец подошел ближе к алтарю медленным ритуальным шагом. У Феликса пересохло во рту. Он облизал губы. Готрек зачарованно смотрел на происходящее.
На алтарь под громкие удары барабанов водрузили ребенка. Теперь шестеро танцоров стояли позади ограды, поставив на нее ноги, ухватившись за камень. По мере продолжения обряда они опускались за ограду медленными колеблющимися движениями.
Из складок своего плаща жрец извлек длинный нож с кривым лезвием. Феликс ожидал, что гном соберется что-то предпринять. Он больше не мог выносить этого зрелища.
Медленно нож взмыл в воздух, высоко над головой идолопоклонника. Феликс заставил себя смотреть. Чье-то зловещее присутствие ощущалось в этой сцене. Туман и запах курений словно слились воедино и застыли, а внутри этого облака, казалось Феликсу, начинает корчиться и проявляться какой-то неясный силуэт. Ягер больше не мог вынести этого напряжения.
– Нет! – закричал он.
Он и Победитель троллей выскочили из высокой травы и плечом к плечу ринулись прямо к каменному кругу. В первое мгновение участники обряда даже не заметили их, но в конце концов сумасшедшие удары в барабаны прекратились, пение оборвалось, и главный жрец повернулся и уставился на них, пораженный.
На секунду все замерли. Казалось, никто не понимал, что происходит. Затем главный жрец указал на них ритуальным ножом и приказал: "Убейте чужаков!"
Танцоры бросились вперед. Феликс почувствовал, как что-то впилось ему в ногу, и ощутил острую боль. Когда он посмотрел вниз, то увидел женщину-змею, впившуюся ему в лодыжку. Он ударил ее, выдернул ногу и нанес удар мечом.
Дрожь пробежала по его руке, когда лезвие коснулось кости. Он начал метаться по пятам за Готреком, которыйпрорубал себе дорогу к алтарю. Мощная секира ритмично взлетала вверх и вниз, оставляя после себя груды окровавленных тел. Их противники, казалось, были одурманены и не могли оказать достойного сопротивления, но что было ужасно, они не испытывали страха. Мужчины и женщины, Искаженные и нормальные, бросались вперед на чужаков, совершенно не заботясь о своих собственных жизнях.
Феликс колол и рубил каждого, кто приближался к нему. Он поднял свой меч и вонзил его в сердце прыгнувшему на него псоглавцу. Когда он попытался освободить свой меч, когтистая женщина и мужчина со слизистой кожей навалились на него всем весом, не давая вздохнуть.
Почувствовав, как когти женщины царапают его лицо, он поднял ногу и ударил ею в живот. Кровь, хлынувшая из царапин, заливала ему глаза. Мужчина тоже упал, но успел в прыжке ухватить его за горло. Левой рукой Феликс потянулся за ножом, перехватив правой горло мужчины. Тот начал извиваться, и его было трудно удержать из-за скользкого покрова. В ответ тварь безжалостно стиснула руки на горле Феликса и стала тереться об него, пыхтя от удовольствия.
Чернота окутала поэта. Перед его глазами вспыхнули серебристые искры. Он почувствовал непреодолимое желание освободиться и убежать в темноту. Где-то далеко слышался боевой клич Готрека. Огромным усилием воли Феликс высвободил кинжал из ножен и воткнул его под ребра своего противника. Тварь оцепенела и издала странный скрип, обнажив ряды рыбьих зубов. Даже умирая, она стонала от возбуждения.
– Слаанеш, возьми меня! – визжала она. – Ах, боль, какая сладкая боль!
Феликс поднялся как раз в тот момент, когда женщина-змея тоже вскочила на ноги. Он взмахнул ногою и попал ей башмаком в челюсть. Раздался хруст, и она откинулась назад. Феликс стряхнул кровь с глаз.
Большинство поклонников Зла сгрудилось вокруг Готрека. Это спасло Феликсу жизнь. Гном старался прорваться к сердцу каменного круга, но навалившиеся со всех сторонтела замедляли его движения. Феликс видел, что он истекает кровью от множества мелких порезов.
Было жутко наблюдать яростный натиск гнома. Изо рта шла пена, и он что-то хрипел при каждом ударе, разбрасывая повсюду отрубленные головы, руки и ноги. Он был весь покрыт кровью и лохмотьями, но, несмотря на его абсолютную ярость, Феликс мог бы сказать, что гном проигрывает этот бой. На его глазах человек в плаще ударил гнома дубиной, и тот рухнул, накрытый волной тел. "Итак, он встретил свою судьбу, как и желал", – подумал Феликс.
В пылу сражения главный жрец овладел собой. Он вновь начал ритуальную песнь и вознес нож. Ужасная фигура, начавшая было проступать из тумана, казалось, вновь проявилась в нем.
Внутреннее чутье подсказало Феликсу, что если эта тень воплотится полностью, они будут обречены. Он не мог пробить себе дорогу через тела, окружавшие гнома. Долгое мгновение он наблюдал, как нож с кривым лезвием отражает свет Моррслиба.
А затем он обнажил свой собственный кинжал. "Сигмар, направь мою руку", – взмолился он и метнул его. Острие полетело ровно и вошло прямо в горло главному жрецу, пронзив обнаженную плоть под маской. С глухим клекотом жрец рухнул навзничь.
Долгий вой отчаяния наполнил воздух, и туман начал рассеиваться. Фигура внутри него исчезла. Служители Зла замерли, как один, пораженные случившимся. Искаженные повернулись и уставились на него. Феликс оказался один против безумного взора дюжин вражеских глаз. Он замер и очень, очень испугался. Повисла мертвая тишина.
Затем раздался мощный рев, и Готрек возник из-за груды тел, прочищая себе дорогу кулаками. Он наконец выбрался и подобрал где-то свою секиру. Гном вращал ее, ухватившись за середину древка. Феликс подхватил свой меч и поспешил присоединиться к нему. Они пробивались друг к другу, пока не встали спина к спине.
Безумные плясуны, преисполнившись страхом и потеряв своего предводителя, побежали в туман и лес. Вскоре Феликс и Готрек остались одни под тенью Круга Темных Камней.
Готрек мрачно взглянул на Феликса, кровь запеклась в его взбитых волосах. В колдовском свете он выглядел как демон.
– Я упустил прекрасную смерть, человечий отпрыск. – Он многозначительно поднял секиру. Феликс пытался понять, в боевом ли еще раже гном и не обрушит ли на него удар, несмотря на связывающую их клятву. Готрек медленно приближался к нему. Затем он усмехнулся. – Похоже, боги решили пока сберечь меня для еще более славной участи.
Он впервые опустил рукоять своей секиры на землю и начал хохотать, пока слезы не покатились по его лицу. Отсмеявшись, он повернулся к алтарю и поднял ребенка.
– Живой! – сказал он.
Феликс начал осматривать трупы. Он сдирал с них плащи и маски. Первой оказалась белокурая девочка, покрытая синяками и ранами. Вторым был молодой человек. Амулет в виде молота словно в насмешку висел на его шее.
– Думаю, нам не стоит возвращаться в гостиницу, – печально произнес Феликс.
Местные легенды рассказывают о ребенке, найденном на ступеньках храма Шаллаи в Харцрохе. Он был завернут в окровавленный плащ Саденлендской шерсти, рядом с ним лежал мешочек с золотом, а на шее был амулет в виде молота. Жрица клялась, что она видела черную карету, ускользнувшую в свете зари.
Однако местные жители Харцроха рассказывают и другую, более мрачную историю о том, как Ингрид Хауптманн и Гюнтер, сын тавернщика, были убиты во время ужасного жертвоприношения Темным силам. Дорожные стражи, обнаружившие тела в Круге Темных Камней, говорили, что это был жуткий ритуал. Жертвы выглядели так, как будто какой-то демон раскроил их секирой.
Наездники на волках
«Я уже не помню точно, когда и как было принято решение следовать на юг в поисках утраченного золота Восьми Вершин Карака. Увы, подобно многим другим важным решениям, сделанным в тот период моей жизни, оно было принято в таверне, после обильного возлияния. Смутно помню старого беззубого гнома, бормочущего что-то похожее на «золото», и отчетливо вспоминаю нездоровый блеск в глазах моего спутника при этих словах.
Может быть, это свойственно моему другу – даже слабый намек на опасное приключение заставляет его рисковать жизнью и отправляться в самые дикие и пустынные места, какие только можно себе представить. Или, возможно, это свойство "золотой лихорадки", встречающейся у его сородичей. Как я мог убедиться позже, жажда обладания этим сверкающим металлом имела огромную власть над умами всех представителей этого древнего племени.
В любом случае решение отправиться к южным границам Империи было предопределено и привело к встречам и приключениям, ужасные последствия которых преследуют меня и по сей день…»
–Честное слово, господа! Я не хочу неприятностей! – искренне воскликнул Феликс Ягер. Он широко развел руки. – Просто оставьте девушку в покое. Это все, о чем я прошу. Пьяные охотники злобно рассмеялись.
– Просто оставить девушку в покое? – передразнил один из них высоким шепелявым голосом.
Феликс оглядел факторию, ища поддержки. Несколько мощных осоловевших парней, закутанных в тяжелые шкуры горцев, глядели на него мутными глазами. Владелец лавки, высокий сдержанный человек с гладкими волосами, повернулся и начал убирать бутылки с грубой деревянной стойки – для пущей сохранности. Никаких посетителей больше не было.
Один из охотников, огромный человек, двинулся на него. Феликс заметил кусочки сала, прилипшие к его бороде. Когда он открыл рот и начал говорить, запах дешевой настойки перекрыл даже запах прогорклого животного жира, которым покрывают себя охотники, защищаясь от холода. Феликс вздрогнул.
– Эй, Хеф! Мне кажется, этот паренек из городских, – сказал охотник. – Больно уж красиво говорит.
Тот, кто звался Хефом, оторвался от стола, к которому он прижимал сопротивлявшуюся девушку.
– Да, Ларс, очень славно он говорит, и как хорошо, что у него такие золотые волосы, как кукурузный початок. Может, сойдет вместо девчонки?
– Когда я спускаюсь с гор, для меня все выглядят неплохо. Вот что я тебе скажу: ты бери девку, а я возьму этого смазливого паренька.
Феликс почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Он очень разозлился, но скрыл свой гнев улыбкой, пытаясь по мере возможности избежать неприятностей.
– Да ладно вам, господа, в этом нет никакой необходимости. Давайте я всем вам поставлю выпивку.
Ларс повернулся к Хефу. Третий горец воскликнул:
– Да у него есть деньги! Что за счастливый вечер для меня сегодня!
Хеф ухмыльнулся. Феликс в отчаянии огляделся, когда великан стал приближаться к нему. Черт побери, где же Готрек?! Почему гнома никогда нет рядом, когда он так нужен человеку! Он повернулся лицом к Ларсу.
– Хорошо, извините, что вмешался. Я оставлю вас, господа.
Феликс заметил, как Ларс немного расслабился, понизив свою бдительность. Феликс дал ему подойти ближе. Он заметил, как охотник выбросил вперед руки, словно желая обнять его, и внезапно вонзил свой нож Ларсу в пах. Тот задохнулся собственным воем, как кузнечные меха. К вою добавилось хныканье. Феликс ухватил горца за бороду и ударил его головой о колено.
Он услышал, как хрустнули зубы, и голова охотника откинулась назад. Ларс опустился на пол, хватая ртом воздух и потирая свой пах.
– Именем Тааля, что это? – сказал Хеф. Большой охотник врезал Феликсу, и удар заставил того перекатиться через всю комнату под стол, опрокинув кружку с элем.
– Извините, – сказал он испуганному хозяину кружки, пытаясь поднять стол и швырнуть его в противника. Он напрягался до тех пор, пока не почувствовал, что сейчас его мышцы лопнут.
Пьяница посмотрел на него и грустно улыбнулся.
– Вам не поднять этот стол. Они все прибиты к полу. На случай драки.
– Спасибо, что предупредили, – сказал Феликс, почувствовав, как кто-то ухватил его за волосы и прижал головой к столешнице. Боль дробила его череп, темные пятна поплыли перед глазами. Его лицо стало влажным. "Я истекаю кровью", – подумал Ягер, прежде чем понял, что это пролилось пиво. Его голову вторично впечатали в стол. Откуда-то издалека он услышал приближающиеся шаги.
– Держи его, Келл! Позабавимся с ним за то, что он сделал с Ларсом. – Он узнал голос Хефа.
В отчаянии, Феликс ударил локтем, угодив в каменные мышцы живота Келла. Рука, удерживающая его волосы, ослабла. Феликс вырвался и обернулся к своим противникам.
Правой рукой он стал отчаянно нащупывать тяжелую кружку с пивом. Словно в тумане он видел, как приближаются двое огромных охотников. Девушка убежала – он заметил, как за ней захлопнулась дверь, а теперь слышал ее крики о помощи. Хеф вытащил нож из-за пояса. Феликс дотянулся до ручки кружки, рванулся вперед и ударил ею Келла прямо в лицо. Голова охотника дернулась в сторону, он сплюнул кровь и повернулся к Феликсу, глупо улыбаясь.
Пальцы, твердые как стальные оковы, схватили Феликса за запястье. Их нажим поневоле вынудил его выронить кружку. Несмотря на отчаянное сопротивление, рука Феликса оказалась выкрученной назад – Келл был сильнее. Запах медвежьего жира и вонь собственного тела охотника были удушающими. Феликс отвернулся и постарался выскользнуть, но его усилия были бесполезны.