Кинсейл Лаура. Летняя луна

   В первый момент лицо Рансома, казалось, дрогнуло. Взгляд его едва заметно потеплел. Для большего эффекта Мерлин громко шмыгнула носом.
   Рансом тут же нахмурился. Он выпрямился и резким движением вытащил платок:
   – Напрасно стараешься. К тому же Жаклин это делает более профессионально.
   Мерлин вытерла глаза безукоризненно чистым платком и скомкала его в руке. Стало ясно, что невозможно отговорить Рансома от принятого решения. Во всяком случае, ей это не под силу. Однако слезы навели ее на другую мысль. Может быть, Рансома и нельзя обмануть, находясь рядом, но он не может везде и всегда быть возле нее. В расписании, составленном для Мерлин, его присутствие планировалось лишь на нескольких занятиях. А все остальное время…
   – Ладно, – неожиданно сказала она. – Похоже, у меня нет выбора.
   – Ни малейшего.
   Мерлин встала, расправила плечи и пристально посмотрела на него:
   – Если я когда-нибудь стану герцогом, никого не буду так обижать, как ты, это уж точно!
   – Поскольку такая возможность маловероятна, думаю, нам нет необходимости обсуждать эту перспективу.
   – Никогда не знаешь, что нас ожидает в будущем, разве нет? – Она подобрала юбку, резко развернулась и пошла. У самой двери она остановилась и сказала через плечо: – А если это все-таки случится, я потребую, чтобы вы обращались ко мне официально. Для вас я всегда буду только «мисс герцог», можете быть уверены!
   Спустя полчаса в косых лучах утреннего солнца, падавших в окна салона, Мерлин встретила свое войско. Оно было довольно сонным – но она не могла ждать. В половине восьмого утра Вудроу и мистер Пилл выглядели уже достаточно бодро. Но если бы Мерлин позволила Шелби, Куину и Жаклин встать как обычно, то по времени была бы уже середина урока верховой езды, и из-за нелепой прихоти Рансома целый день оказался бы потерян.
   – Нужно принимать чрезвычайные меры, – объявила она. – Рансом закрыл бальный зал.
   Шелби зевнул. Он сидел, развалившись в одном из расшитых кресел, положив ногу на золоченую ручку.
   – Да, он так и сказал, что закроет. А ты не можешь его отговорить?
   – Я пыталась, но он дал мне вот это.
   Шелби взял лист бумаги, которым она махнула у него перед носом, пробежал глазами список и удивленно приподнял брови:
   – Похоже, он настроен серьезно, – потом он нахмурился. – Это целый план, как сделать из тебя герцогиню.
   – Герцогиню? – эхом повторила Мерлин. – Это что-то вроде герцога?
   Куин потянулся и опустился около шезлонга, на котором устроилась Жаклин:
   – Это герцог, только женского пола.
   – И как я могла бы ею стать?
   – Выйдя замуж за моего брата. – Произнося это, Шелби, казалось, увлеченно разглядывал что-то за окном, но все же челюсти его сжались, когда Куин как бы нечаянно провел рукой по лодыжке Жаклин. Скривив губы, Шелби добавил: – Хотя я не посоветовал бы тебе выходить замуж, ни за кого. И уж точно не за Фолконера.
   – При всем уважении, милорд, – нараспев произнес Пилл, – священные узы брака благословенны вдвойне.
   – Ха! – воскликнул Шелби.
   – Благословенны вдвойне? – Мерлин с интересом взглянула на священника.
   – Да, мисс Ламберн. И перед тем, как вступить в брак, следует максимально тщательно все обдумать и вознести молитву за объект ваших надежд. Сам я провел множество часов, изучая характер моей возлюбленной, чей высокий дух и мягкий нрав являются совершенством…
   – Да, но… я смогу тогда всеми командовать, как Рансом?
   – Всеми, кроме самого Рансома, – вяло сказала Жаклин. – А у него тогда будет законное право командовать тобой. И делать все, что ему заблагорассудится, со всем твоим имуществом.
   Шелби бросил на нее косой взгляд. Голубые глаза его сузились, но он промолчал.
   – Но он и так уже мной командует, – сказала Мерлин.
   – Командует? В таком случае я позвал бы констебля, – заметил Куин.
   – Зачем?
   – Для того, чтобы его арестовали! Держу пари, в парламенте достаточно людей, которые с удовольствием проследят, чтобы мерзавца повесили.
   – Ага, – мрачно сказал Шелби. – Нескольких знаю даже я.
   – За что же его арестовывать?! – воскликнула Мерлин.
   – Да вы большая скромница, дорогая. Хотя бы за ваше похищение. За то, что он украл вашу летательную машину и разные другие аппараты, обладающие огромной научной ценностью. И я уверен, что все эти люди из парламента, которые жаждут его кончины, с удовольствием повесят на него и другие грехи.
   Мерлин судорожно вздохнула:
   – Повесят? Его могут повесить за то, что он похитил меня?
   – Разумеется, – говоря это, Куин наблюдал за Шелби. – Не думаю, что они будут милосердны к такому негодяю, как Деймерелл. Все, что тебе нужно, это обратиться к закону.
   – Его повесят… – повторила она. – Нет, я этого не допущу!
   Шелби откинул золотистую голову назад и рассмеялся.
   – Какой грандиозный фарс! Герцог Деймерелл арестован и призван, наконец, к ответу за то, что командовал другими людьми! – Он бросил взгляд на Жаклин, и смех его затих. – В прошлом и настоящем. Я считаю, что повесить – это слишком мягкое наказание для него.
   Куин поднялся:
   – Я съезжу в деревню и немедленно пошлю за представителем власти.
   – Нет! – воскликнула Мерлин. – Не делайте этого! Я буду лгать! Я никогда не признаю, что Рансом меня похитил! Я скажу, что сама отдала ему летательную машину и все остальное!
   Куин остановился. Вопросительно подняв брови, он посмотрел на Шелби. Тот махнул рукой:
   – Ради Бога, вы же не подумали, что это всерьез. Садитесь же, – голос его звучал спокойно, но быстрый взгляд, который он бросил на Куина, напомнил ей Рансома.
   – Майор О’Шонесси, – сказал мистер Пилл, – возможно, слишком подвержен суете.
   – Да и не только ей, – едко заметил Шелби.
   Подмигнув Мерлин, Куин снова уселся рядом с Жаклин, и красивое лицо Шелби застыло, как маска. Он забарабанил пальцами по ручке кресла, выстукивая небрежно замысловатый ритм:
   – Может быть, найдется менее радикальный способ вернуть Мерлин летательную машину?
   – Да, – согласилась Мерлин, – поэтому я и хотела со всеми вами поговорить.
   Она подняла листок с расписанием Рансома, который Шелби уронил на пол.
   – Здесь написано, что я свободна с одиннадцати вечера до девяти утра. Если я смогу пробраться в бальный зал и кто-нибудь проследит, чтобы Рансом все это время был занят, то я смогу продолжить работу, и он об этом даже не узнает.
   – Чтобы он был занят между одиннадцатью вечера и девятью утра… – задумался Куин. Он, улыбаясь, посмотрел на Жаклин. – Интересно, кто смог бы это устроить?
   – Ты, ирландский ублюдок! – Шелби вскочил с кресла. – На что ты сейчас намекнул этим замечанием?
   Куин выглядел удивленным:
   – Абсолютно ни на что, милорд. Я просто размышлял.
   – В следующий раз, когда будешь размышлять, держи глаза подальше от моей… от леди Жаклин:
   – Ну хватит, Шелби, – сказала Жаклин. – Тебе не нужно защищать мою честь, дорогой. Ты этого не делал, даже когда мы были женаты.
   Шелби резко отвернулся и уставился в окно.
   – Разумеется, – произнес он. – Я забылся. Простите меня. Если вам угодно, майор, можете назвать ее хоть портовой девкой. Меня это совершенно не касается.
   Нахмурив брови, Мерлин переводила взгляд с одного на другого. Затем, прищурившись, взглянула на Жаклин.
   – Вы в самом деле можете что-то сделать, чтобы занять Рансома всю ночь?
   Жаклин мягко рассмеялась. Она взяла Мерлин за руку и погладила нежно, как мать:
   – Только то же самое, что и любая другая женщина.
   – Ой, – догадалась Мерлин, – вы имеете в виду… это?
   – Именно так.
   – Не уверена, что мне нравится эта идея. – Она стала покусывать ноготь, пытаясь представить Рансома в постели не с ней. Представить, что он трогает, ласкает и любит кого-то другого. Рука ее скомкала расписание. – Нет, мне это не нравится совершенно.
   – Невинное дитя! – воскликнула Жаклин. – Но что касается меня, милая Мерлин, вы не беспокойтесь. Не думаю, что мы с герцогом можем стать любовниками. Для этого он слишком заносчив, а я чересчур испорчена.
   Сейчас Мерлин была даже рада, что Рансом заносчив.
   – У вас есть какие-нибудь другие идеи? – неуверенно спросила она.
   Куин поднялся и медленно подошел к двери. Нагнувшись, он исследовал медный замок с гравировкой и блестящую ручку.
   – Если вы хотите взломать дверь в этот зал, то, клянусь кровью моей святой матушки, считайте, что проблема уже решена.
   – А взломщиком будете вы, если я правильно угадал? – воскликнул Шелби и уставился в лицо Куина. – Иначе зачем еще, черт возьми, по дому шатается такой негодяй, как вы?
   – Вы должны мне деньги, дружище. Не забывайте.
   – Ах да, я что-то должен… – парировал Шелби. – В мире полным-полно моих кредиторов, однако далеко не все они кормятся в моем доме и называют меня дружищем.
   Мерлин была поражена внезапным превращением дружелюбного Шелби в человека, который, похоже, был настроен весьма решительно. Куин тут же склонил голову, уступив:
   – Позвольте мне принести извинения за фамильярность, милорд.
   – Фамильярность – это мягко сказано. Убирайтесь отсюда вместе со своей наглостью.
   Куин не отрывал взгляд от ботинок Шелби:
   – Простите, милорд, но я здесь не по вашему приглашению.
   Шелби фыркнул:
   – И что, я должен поверить тому, что мой брат хочет видеть вас здесь? Я нахожу это в высшей степени неправдоподобным. Но даже если это соответствует действительности, я сделаю все, чтобы переубедить его.
   – Милорд! – Куин поднял глаза. С лица его исчезла обычная нахальная улыбка. Он казался таким серьезным, каким Мерлин еще ни разу его не видела. – Примите мои глубочайшие извинения. Я перешагнул грань допустимого.
   Шелби нетерпеливо махнул рукой:
   – Ох, ради Бога, своими сладкими речами вы уже никого не удивите. Но, болтаясь тут, вы все равно ничего не добьетесь. У меня сейчас нет ни пенни, и вы прекрасно об этом знаете. Уезжайте.
   – Милорд… – Куин нервно вздохнул и сжал губы. Он перевел взгляд с Шелби на Жаклин.
   Шелби тоже посмотрел на нее. Она с очевидным интересом наблюдала за перепалкой.
   – Ох, ну конечно же! – Шелби развел руки, изображая поклон. – Как же я сразу не догадался? Он здесь по твоему приглашению, правда, моя дорогая Жаклин? Вновь приношу свои извинения. В высшей степени сожалею, что чуть не помешал вашей интрижке…
   – Шелби, – произнесла Жаклин и предостерегающим жестом указала в сторону Вудроу. Мальчик молча стоял рядом с Мерлин и с широко раскрытыми серьезными глазами впитывал каждое слово.
   Шелби шумно вздохнул и замолчал.
   – Мисс Мерлин, – через некоторое время сказал Вудроу, – наверное, помогать вам буду я. Они все, по-моему, только и могут, что спорить.
   Мерлин кивнула:
   – Да, это я вижу!
   Шелби, Куин и Жаклин тут же стали с интересом рассматривать стены, пол и потолок.
   – Дорогой мой, – наконец сказала Жаклин, – ты же знаешь, мы просто…
   Ее прервал крик мистера Пилла.
   – Он не заикался! – воскликнул он. – Мальчик перестал заикаться!
   Вудроу залился краской:
   – Й-й-й-а… Я… нет, я ув-в-в-верен, ч-ч-то з-з-заикался, сэр.
   – Вы тупица, – сказал Шелби мистеру Пиллу. Священник от изумления раскрыл рот:
   – Прошу прощения, милорд, но я совершенно уверен, что…
   – Да никого не волнует, в чем вы там совершенно уверены, – рявкнул Шелби. – Не могу понять, о чем только думал мой брат, когда приглашал в дом всю эту дикую компанию! Никогда в жизни не видел такого скопища никчемных винтиков.
   – Ну вот вам и решение! – выпрямилась Жаклин, расправляя юбку. – Если мы хотим отвлечь герцога, то больше ничего и не надо, кроме как собраться вместе. Этих криков будет достаточно, чтобы заглушить любые другие звуки.

Глава 11

   – Мисс Ламберн, не хотите ли еще одну булочку с черникой?
   Мерлин, вздрогнув, проснулась и увидела, что булочка уже лежит на ее тарелке. Рансом протянул масленку, наблюдая за ней.
   Мерлин моргнула и откашлялась.
   – Да, пожалуйста, – сказала она, не успев быстро вспомнить, как надо вежливо отказаться.
   – Ты сегодня поздно заснула? – мягко спросил Рансом.
   Не только сегодня, а вот уже несколько недель, как она почти не спала, и именно поэтому глаза ее постоянно слипались. Не ответив, она разломила булочку и намазала маслом еще теплый кусочек.
   – Простите, мисс Ламберн, – произнес герцог. – Возможно, вы не расслышали моего вопроса? Вы сегодня плохо спали?
   Мерлин и Вудроу обменялись взглядами. Она должна была догадаться, что Рансом будет добиваться ответа. «Грубое нарушение общественных приличий» – так он называл игнорирование вопросов, задаваемых из вежливости. За десять дней новой жизни она научилась распознавать признаки его недовольства.
   – Простите меня, – сказала она с вызовом. – Должно быть, полнолуние не давало мне уснуть.
   – Да? А ты не подумала о том, чтобы опустить полог?
   – Нет, не подумала.
   Надув нижнюю губу, она демонстративно разглядывала солнечные блики на хрустальном бокале. В другой ситуации ей могли бы даже понравиться эти спокойные завтраки, когда они усаживались за небольшим столом в уютной васильково-голубой комнате и Рансом говорил обо всем подряд: о погоде, военной стратегии Бонапарта, планах ремонта в маленьком заброшенном домике где-то в дальнем конце поместья. Но, проспав всего три часа, она не могла поддерживать светскую беседу. Из окна дул прохладный утренний бриз, и Мерлин с трудом дожидалась того момента, когда ее наконец отпустят.
   «Он это нарочно», – подумала она, глядя, как Рансом наливает себе еще одну чашку кофе и медленно пьет его крошечными глотками. Очень дружелюбно он поинтересовался у Вудроу, как продвигаются уроки. Внешне все было похоже на обычную светскую болтовню. На самом же деле и Мерлин, и Вудроу прекрасно знали, что это тщательно продуманный допрос, где каждое сказанное ими слово оценивается с беспощадной точностью. Из-за этого бедный Вудроу начинал так сильно заикаться, что едва мог закончить начатые фразы. Однако Рансом, казалось, обладал бесконечным терпением и всегда дожидался, пока племянник скажет все предложение.
   Мерлин гадала, нельзя ли найти какой-то способ избежать этой утренней пытки, но она также не хотела обидеть Вудроу, который так явно радовался ее присутствию. Не то чтобы ей удавалось его защитить – Рансом и так никогда не кричал на мальчика и не выражал своего недовольства, – но она понимала, что присутствие третьего лица несколько смягчало напряженность беседы.
   – Правильно, – прокомментировал герцог пересказ очередного урока латинской грамматики. – И от этого же корня происходит слово «астральный», разумеется.
   – И еще «астрономия», – добавил Вудроу, мучительно стараясь правильно выговаривать слова.
   Рансом кивнул:
   – Мисс Ламберн, без сомнения, находит этот предмет увлекательным.
   Мерлин распрямила спину, поняв, что она приглашена к участию в разговоре. Хорошо усвоив уроки вежливого общения, Вудроу обратился к ней со следующей репликой:
   – Вы знаете девиз на гербе нашей с-с-семьи, м-м-м-мисс Ламберн?
   – Нет, – ответила Мерлин, послушно дождавшись своей очереди. – По-моему, не знаю.
   – Ad as-t-t-t… as-t-t-tra p-p-per aspe-pe-ra, – сообщил Вудроу.
   Секунду Мерлин раздумывала, вычленяя слова из потока заикания. Затем лицо ее озарилось удивленной улыбкой:
   – Ad astra per aspera, через тернии – к звездам! Мне это нравится. Даже очень нравится. Может быть, и я возьму себе этот девиз.
   – Н-н-н-нет, по-моему, вы н-н-не можете. Он п-п-принадлежит нам, правда же, дядя?
   – Не правда ли, дядя, – поправил Рансом.
   – Не правда ли, дядя, – повторил Вудроу. – Извини.
   – Думаю, я тоже могу взять себе этот девиз, если захочу, – с вызовом сказала Мерлин, не дав Рансому времени ответить племяннику.
   Он склонил голову:
   – Как пожелаете.
   – Нет, – не соглашался Вудроу. – Он ж-ж-же стоит на нашем г-г-г-гербе. Как эт-т-т-тот д-д-д-девиз может б-б-б-быть наш, если кто-то из д-д-д-другой семьи может т-т-т-тоже взять его?
   – Да, я понимаю. – Рансом сделал маленький глоток кофе, обеими руками поднеся ко рту старомодную чашечку с двумя ручками. – Простите, мисс Ламберн. Похоже, что вам придется довольствоваться девизом Ламбернов.
   – Но я даже не знаю, какой у Ламбернов девиз!
   – Я тоже не знаю, но видел герб у вас над парадной дверью.
   – Да? Я никогда не смотрела туда.
   Рансом усмехнулся:
   – Если вы не помните, висит ли он там вообще, то не стоит и спрашивать, что на нем написано!
   – Правильно, – ответила она с не меньшим достоинством. – Не стоит. Хотя, по-моему, там написана какая-то глупость. Что-нибудь вроде «Semper fidelis».
   – Это гордый девиз. Чем он вам не нравится?
   – Он ничего не значит. «Вечная преданность» чему?
   – Стране, короне… вашей семье. Любым достойным ценностям.
   – Хм-м… – произнесла Мерлин. – Вот ваш девиз по-настоящему вдохновляет. Человек хочет взлететь к самым звездам, но знает, что это непросто.
   – Лучше скажите, что невозможно.
   – Не знаю… – произнесла она.
   – Сегодня утром вы явно в настроении спорить, мисс Ламберн. – Маленькая складочка в уголке рта Рансома обозначилась более четко. – Вы уверены, что хорошо высыпаетесь? Вас все устраивает в вашей спальне?
   Единственным минусом спальни Мерлин было то, что она проводила там очень мало времени. Но в своих ночных занятиях она успела заметно продвинуться: в летательной машине были переделаны все сочленения, а на раму натянут алюминиевый провод. Теперь крылья могли складываться вниз, как у спящей птицы. Все было почти готово к пробному полету. Осталось только найти способ вынуть одно окно – так, чтобы не заметил Рансом. Но как это сделать, ей пока не приходило в голову.
   Видя, что разговор принимает опасный поворот, Вудроу едва дождался ее ответа «Да-да, все устраивает» и тут же попробовал отвлечь Рансома от дальнейших расспросов на эту тему.
   – Дядя Деймерелл, м-м-м-может быть, мисс Ламберн м-м-м-может изменить д-д-д-девиз своей сем-м-мьи? Так, чтобы он ей б-б-б-больше п-п-п-понравился.
   – У меня есть другое предложение. – Рансом приподнял бровь, глядя на Мерлин поверх чашки. – Мисс Ламберн, выходите за меня замуж, и тогда мой дом, мой титул и даже мой семейный девиз будут по праву принадлежать вам.
   У Вудроу округлились глаза.
   – Да, да! – выкрикнул он. – Правильно, дядя! Какая п-п-прекрасная идея! Тогда она с-с-с-сможет жить здесь и… – Он заметил испуг на ее лице и замялся. – Ой, то есть… я хотел сказать… что… н-н-н-наверное, это не оч-ч-чень хорошая ид-д-д-дея.
   Мерлин бросила тревожный взгляд на Рансома: не сочтет ли он подозрительным то, что мальчик слишком быстро изменил точку зрения. Однако Рансом все понял по-своему.
   – Вудроу, – голос выражал озабоченность и сопереживание. Он потянулся, чтобы взять мальчика за руку, – если у твоих родителей в браке есть определенные трудности, ты не должен думать, что и с другими людьми обязательно будет так же.
   Вудроу стремительно покраснел под пристальным взглядом дяди. Он открыл было рот, но язык перестал ему подчиняться. Он с трудом произнес что-то вроде «Й-й-й-йа П-п-п-пра-а-а… п-п-п-п-простите» и в панике бросился из комнаты.
   Дверь за ним захлопнулась, оставив Рансома и Мерлин в тишине.
   – Проклятие, – прошептал Рансом.
   Мерлин было нечего ответить. Она посмотрела на дверь, затем на человека за столом. Прикрывая рукой глаза, он массировал переносицу. Широкие плечи его были опущены.
   – Что я такого сделал?
   Мерлин казалось, что она это понимала, но не смогла решиться объяснить ему, что нельзя было с этим робким и чутким мальчиком заводить разговор на такую деликатную тему, как судьба родителей Вудроу. Вместо этого она только покачала головой.
   Рансом тихонько постучал по чашке. Его длинные сильные пальцы резко контрастировали с тончайшим, хрупким фарфором.
   – Ты же знаешь, я очень стараюсь. Я делаю все, что можно, чтобы как следует его воспитать.
   Мерлин остановила взгляд на вазе, полной розово-лиловых соцветий душистого горошка. Легкий ветерок играл их лепестками.
   – А может быть, – задумчиво произнес он, – он боится тебя?
   Смутившись, она пожала плечами:
   – Я не из тех, кого боятся.
   Он нахмурился, и выражение его лица стало совсем мрачным. Мерлин теребила кончик салфетки, наблюдая, как по подоконнику прыгает маленькая серая птичка.
   – Тогда, черт возьми, почему он боится меня?!
   Вопрос прозвучал слишком громко в тишине комнаты. Мерлин изумленно взглянула на него.
   – Потому что, – заметила она, – ты страшный.
   Лицо его выразило оскорбленное неверие.
   – Нет, я не страшный!
   – Страшный.
   Он швырнул на стол салфетку.
   – Ерунда. Я что, поедаю детей? У меня есть рога и хвост?
   Она посмотрела прямо в его безжалостные золотисто-зеленые глаза, сверкнувшие из-под нахмуренных бровей:
   – Вообще-то, как ты смотришь на человека, безусловно, пугает!
   – Это самая глупая чушь… – начал он и осекся. На лице его появилось выражение озадаченности. Мерлин с удивлением наблюдала, как раздражение сменилось виноватой усмешкой. – Ах, да… Взгляд Судного дня. Это в роду у Фолконеров.
   Она изобразила гримасу:
   – В таком случае в семье Фолконеров каждый день – Судный.
   – Конечно же, нет. Я только… – Он посмотрел на нее. – Неужели я действительно такой страшный?
   Она кивнула. Глубоко задумавшись, он глядел на нее так, будто она была чем-то средним между невероятно трудной головоломкой и обычным клопом. Краткое просветление на его лице вновь сменилось холодной напряженностью.
   – Чувствуешь? – спросила она.
   – Чувствую что?
   – Ты это делаешь снова.
   – Что делаю?
   Она взяла со стола серебряное блюдо, ссыпала крошки от булочек в свою тарелку и поднесла блюдо к самому его носу:
   – Вот. Видишь теперь, какой у тебя взгляд? Как топор!
   Несколько секунд он молчал. Наконец из-за блюда раздался его странно нетвердый голос:
   – Чара?
   Она заглянула за блюдо:
   – Что?
   – Пожалуйста, выйди за меня замуж. – Он поймал ее запястье и опустил блюдо. – Мне просто необходима порция абсурда за завтраком каждое утро до конца моей жизни.
   Взгляд Судного дня исчез. Он смотрел на нее с такой улыбкой, что у нее странно перехватило горло.
   – Ну… – произнесла она и не смогла придумать, что сказать.
   – Я ведь еще ни разу не попросил тебя как следует, правда? – Не выпуская ее запястья, он поднялся со стула и отодвинул блюдо подальше. К ужасу Мерлин, они теперь стояли совсем близко друг к другу.
   Он опустился на одно колено у ее ног, затем склонил голову, и теперь она видела лишь его широкие, сильные, красивые плечи и густые каштановые волосы, уложенные с безжалостной аккуратностью.
   – Мисс Ламберн, – она ощущала его теплое дыхание на своих пальцах, – пожалуйста, окажите мне честь и станьте моей женой.
   – Ой, – растерялась она. – Пожалуйста, встаньте!
   Он выпустил ее руку и поднял голову:
   – Почему? Это же самые правильные слова! Уверен, что ты читала об этом в книжках.
   – Нет, не читала. В каких книжках? И не смотри на меня так!
   – Что, у меня опять взгляд, как топор? – Он улыбался ей с такой теплотой, от которой дыхание ее учащалось, а мысли путались. – Спаси меня, Чара.
   Он встал и, приподняв ее над полом, закружил по комнате. Мерлин облизнула верхнюю губу. Рансом притянул ее ближе, прижал ее руки к своей груди. Она ощутила огонь, увидела яркую вспышку страсти в его глазах, которые раньше глядели так холодно. Сейчас он вовсе не казался ледяным, он жил и чувствовал.
   Очень медленно Рансом склонил голову и коснулся ее щеки, потерся о гладкую кожу и страстно припал к губам. Мерлин издала тихий стон, пальцы их сомкнулись и переплелись. Утренний бриз играл ее юбкой и непослушной прядью волос. Рансом отстранился и поправил ее, заложив за ухо.
   – Мерлин, – прошептал он, – выходи за меня… пожалуйста, выходи. Я хочу быть с тобой, я всегда этого хотел. Я уже устал от тайных поцелуев в комнате для завтрака.
   Она подняла на него затуманенный взор. В глубине души она тоже хотела этого, ее неудержимо тянуло к нему.
   – Не знаю, – пробормотала она, – может быть, я…
   Он ждал. Она пальцем обвела четкие контуры его лица: подбородок, решительные скулы и лоб. В лице его не было никакой мягкости или готовности прощать. Вместо этого она почувствовала лишь властную силу, которая сковывала ее и стремилась держать на привязи.
   – Мерлин, – с улыбкой сказал он, но в голосе звучало нетерпение. Он освободил руку и взял ее за подбородок, – закончи фразу, дорогая. Скажи «да». – Он поцеловал ее в нос. – Скажи «Да, да, да! Да, я выйду замуж за вас, мистер герцог».
   – Но я… – Он погладил ее шею и наклонился, чтобы поцеловать ушко. Мерлин прикрыла глаза. – Я… Что ты сейчас… говорил?
   – Чара, – его голос перешел в шепот, – всего одно маленькое слово. Одно маленькое «да», и больше я не буду проводить каждую ночь, разглядывая свой чертов полог, и сходить с ума, представляя тебя в своих объятиях. – Горячее дыхание пощекотало ей ухо. – А ты знаешь, что вышито на моем пологе внизу? Девиз Фолконеров. «Через тернии – к звездам», Мерлин. Выходи за меня, и девиз не просто станет твоим, а ты сможешь читать его каждую ночь.
   Она слегка отстранилась. В глубине ее затуманенного сознания шевельнулась беспокойная мысль.