Страница:
– Ребята, к бывшему студенческому общежитию номер три, – сказал мэр в микрофон, а потом добавил, обращаясь уже ко мне. – Я очень на тебя надеюсь.
Остаток пути мы проделали молча. Мэр молчал, думая, видимо, о том, что я соглашусь в любом случае. Я же в этом совсем не был уверен. Мне очень не нравилось, что все более-менее влиятельные люди Темного города решили сделать свои грязные дела моими руками. Мне не нравилось, что кто-то серьезный объявил на меня охоту. Мне не нравилось, что Дети Драгора натравили на меня снежного человека. Ладно, утро вечера мудренее. К тому же я еще не знаю, что расскажет мой информатор.
«Волга» затормозила у подъезда общаги. Я сам открыл дверцу и вышел из машины.
– Эй, Темный! – окликнул меня мэр. – А ты не хотел бы жить в собственной квартире?
Я только хмыкнул в ответ и захлопнул дверцу. Машина тут же газанула и рванула с места. Я медленно поднялся по ступенькам. Дядя Митя сидел в своем кресле и читал какой-то старый глянцевый журнал.
– Явился, Темный, – буркнул он, отрываясь от журнала. – Какого лешего ты ключи не оставляешь?
Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Дядя Митя вздрогнул и отвел взгляд.
– Нечего было спать на рабочем месте, – бросил я и поднялся на свой этаж.
Комната встретила меня темнотой и пустой немытой чашкой на столе. Завтра помою. К тому же у меня еще вино осталось…
Глава 3
Я шел за ней. Я знал, что это была Аня, хотя и не видел лица. Девушка шла в десяти шагах впереди, а я шел следом. Вокруг не было ничего. Только серое пространство вокруг нас. И я шел, погружая ноги по колено в серую пелену. Стоило мне остановиться, как фигура в красном платье оборачивалась и манила рукой.
Я шел за ней и не мог догнать. Так, наверное, шел за Воландом и его слугами поэт Иван Бездомный. Так, наверное, шел за Солнцем небезызвестный Дурак из песни «Алисы». Как будто между нами был растянут железный прут, который не давал мне сократить расстояние. Но Аня манила меня за собой, как маяк манит ночью корабли. И я шел, не в силах противиться ее власти.
Мы шли долго, очень долго. И внезапно я почувствовал, что расстояние между нами стало сокращаться. Десять шагов превратились в девять, потом в восемь, потом сразу в пять. Девушка больше не останавливалась, и, чтобы сохранить расстояние, мне приходилось также идти без передышки. Вскоре расстояние сократилось до двух шагов, и я протянул руку, чтобы коснуться ее руки.
И в этот момент Аня обернулась. Ее улыбка осталась все такой же лучезарной, но в глазах я разглядел скрытую тревогу. Она протянула мне руку, но внезапно мой взгляд упал на ее шею, открытую и такую манящую. Девушка поймала мой взгляд, и уголки ее губ поползли вниз.
На правой стороне шеи, чуть ниже уха, отчетливо выделялась черными чернилами татуировка: крест, вписанный в круг. Порыв ветра в сером пространстве заставил меня на мгновение закрыть глаза, а когда я их открыл, татуировка на ее шее уже горела ярким пламенем. Я бросился вперед, но внезапно огонь рванулся в мою сторону и хлестанул по лицу. В мозгу словно взорвалась петарда, перед глазами поплыли разноцветные пятна, но краем сознания, еще не погрязшего в этом чертовом фейерверке, я заметил, как все тело Анны охватывает пламя.
Я закричал и… проснулся. Перед глазами, как на плохом танцполе, плясали разноцветные пятна. Голова болела, словно по ней проехались катком, а желудок находился где-то в области гортани. Я кое-как встал с кровати и на ощупь нашел дверь. Не помню, каких усилий мне стоило повернуть ручку, но, по-видимому, грандиозных. Перебирая руками по стене, я с огромным трудом добрался до туалета. Подойдя к унитазу, упал на колени и наконец-то выпустил содержимое желудка наружу. Стало легче, но ненамного.
Я перегнулся через бортик унитаза, и меня вырвало еще раз. Я же себя вчера предупреждал!.. Нельзя мешать вино и водку, да еще в таких пропорциях. Дойдя до ванной, я включил холодную воду и сунул голову под кран. Струя ледяной воды била в затылок, стекала по вискам и небритым щекам и уносилась в слив. Понемногу начало отпускать, но гул в голове пока не спешил умолкать. Через пять минут «реанимации» я более-менее пришел в себя и закрыл воду. Надо бы не забыть побриться.
Путь в свою комнату занял немного меньше времени, чем путь из комнаты в туалет, но все равно приходилось придерживаться рукой о стену. Да, плющит меня знатно! Я вошел в комнату, сел на кровать и только сейчас вспомнил: сон!
Такое мне не снилось очень давно. Да, Анна снилась очень часто. Да, иногда сны носили откровенно эротический характер. Да, иногда снилась полная галиматья. Но со знаком Детей Драгора на шее девушка не снилась мне никогда. До сегодняшней ночи.
Я обхватил голову руками. «Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать», – билась в мозгу единственная мысль. Я почувствовал, как в груди медленно, но верно поднимается тоска. Тоска, от которой хотелось лечь и умереть прямо сейчас. Тоска, которая делала безынтересным все, что меня окружает. Тоска, которая делала меня безразличным ко всему. Тоска, которая разъедала душу не хуже серной кислоты.
«Надо что-то делать», – не умолкала мысль.
«Что делать? – мысленно взвыл я. – Я даже не знаю, где она».
«Найди, найди, найди… – тут же застучала в мозгу новая мысль. – Найди, найди, найди…»
Тоска поднималась все выше, и горло внезапно сдавило спазмом. Я стиснул зубы, пытаясь не пустить наружу душившие слезы.
«Найди, найди, найди…» – стучало в голове.
Я не помню, каким образом заснул в таком состоянии, но когда проснулся, в комнату уже заглядывало солнце. Голова была ясной, как будто и не было вчерашней попойки и ночного шатания по коридору. Только тоска в груди никуда не делась, а стала как будто глуше и глубже.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. До назначенного свидания с информатором оставалось полтора часа. Времени было полно, и я решил в первую очередь привести себя в порядок.
Я позволил себе даже такую роскошь, как набрать полную ванну горячей воды и понежиться там минут пятнадцать. Потом я, за неимением пены для бритья, взбил мыльную и побрился. Бритва была старая, «опасная», но заточка ее была на высоте. После этой нудной и малоприятной для всех мужчин процедуры лицо горело огнем. Пришлось доставать из-под кровати остатки дорогого когда-то одеколона и шипеть от боли, смачивая щеки пахучей жидкостью. Да, красота требует жертв. Даже таких садистских, как бритье.
После ванны я направился на кухню и залез в свой ящик с продуктами. Так, что мы имеем?.. Крупа гречневая – один килограмм. Крупа пшеничная – три килограмма. Тушенка свиная – две литровых банки. Все.
М-да, негусто. Открыв банку тушенки, я вывалил половину на сковородку и включил газ. В этот момент за спиной раздались тихие шаги. Я резко обернулся.
– Привет, Темный, – проворковала Мария, моя соседка по этажу.
– Доброе утро, – улыбнулся я. – Составишь компанию?
– А почему бы и нет? – улыбнулась в ответ девушка и закатала рукава халатика.
– Тебе виднее – почему? – ответил я.
Маша удивленно посмотрела на меня, но потом, видимо оценив шутку, улыбнулась уголками губ. Затем убрала со лба прядь золотистых волос и поинтересовалась:
– А что у нас на завтрак?
– Пока только полбанки тушенки, – немного сконфуженно пробормотал я. Настроение понемногу начало подниматься, но не угощать же девушку утром свиной тушенкой. – Но я сейчас что-нибудь придумаю.
– Не утруждайся. – Мария подошла к холодильнику и достала оттуда небольшую алюминиевую кастрюльку. Подошла к плите и высыпала на сковородку содержимое кастрюли. Это оказались макароны. О, уже неплохо!
– Вчера вечером сварила, – сказала Маша, отбирая у меня ложку. Я удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал.
– Вообще, не мужское это дело – у плиты стоять, – продолжала щебетать девушка, методично размешивая макароны и тушенку. – В кулинарном деле важны нежность и внимание, а вы, мужчины, слишком несерьезно относитесь к приготовлению пищи. Вам лишь бы побыстрее да побольше, а о качестве вы думаете в последнюю очередь.
– «Я очень много-много лет мечтаю только о еде», – продекламировал я, садясь на стул. Хоть кухня и была общей (в общежитии живем как-никак), но содержалась она в относительном порядке. То ли потому, что на этаже жило всего пять человек, то ли потому, что три женщины по очереди наводили на кухне шмон, но чистота здесь была постоянной. Мы же с Петром Звягиным, еще одним жильцом нашего этажа, женский труд уважали и старались без особой причины на кухне не сорить.
– Вот-вот, – механически поддакнула Маша и тут же вернулась к прежней теме. – А если мужчина живет один, то он вообще питается кое-как, потому что некому за ним следить. И холостяка легко отличить от женатого или хотя бы живущего с женщиной человека по тому, какие продукты он выбирает, когда идет за покупками.
На мое счастье, макароны нагрелись и затрещали на сковородке. Маша тут же надела прихватку и сняла сковородку с плиты. Я положил на стол подставку и достал из ящика стола вилки.
– А у тебя даже хлеба нет? – спросила девушка, ставя сковородку на подставку. – Угадала?
– Угадала, угадала, – проворчал я. – Угостишь?
– А куда тебя денешь? Угощу, конечно, – непонятно чему обрадовалась Мария и достала из своей коробки полбуханки серого хлеба в целлофановом пакете. Продукты каждого из жильцов нашего этажа хранились в отдельных коробках, во избежание нежелательного использования их другими людьми. Только холодильник был общий, но тут уж приходилось полагаться на честность соседей. И надо признать, пока все оправдывали доверие друг друга.
– У тебя что сегодня, свидание? – неожиданно спросила Мария, когда мы уже приступили к трапезе.
Я поперхнулся и закашлялся. Ну ничего себе вопросики!
– С чего ты взяла? – прохрипел я, справившись с первым приступом кашля.
– От тебя пахнет одеколоном. – Девушка смутилась. – Вот я и подумала: для кого это ты так стараешься?
– Просто не было другого дезинфицирующего средства. – Я провел ладонью по щеке. – Вот и пришлось воспользоваться остатками былой роскоши.
Расправившись со своей порцией, я встал из-за стола и подошел к раковине. Вымыв вилку в проточной воде и протерев ее полотенцем, я положил свой столовый прибор в ящик и потянулся за чайником.
– Чайку выпьешь? – спросил я, наливая в чайник воду из бочки. В ней вода хоть как-то отстаивалась.
– Выпью, – тихо прозвучал ответ.
Я поставил чайник на плиту и в этот момент вспомнил, что чашка до сих пор находится у меня в комнате.
– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в комнату.
Чашка стояла там, где я позавчера ее оставил. То есть на столе. Пустая бутылка из-под вина лежала на полу, вещи в беспорядке валялись на стуле. Блин, вчера даже куртку в стенной шкаф не повесил! Подобрав куртку с пола, я встряхнул ее, и внезапно из кармана выпала странная вещь, похожая на железный орешек. Ударившись об пол, «орешек» покатился по комнате и, докатившись до стены, внезапно распался на две половинки. Из половинок «орешка» тут же повалил густой синий дым.
Я рванулся к окну и, сорвав со щелей бумагу, распахнул его. Помогло мало. Дым начал понемногу вытягиваться на улицу, но его концентрация оставалась слишком высокой, чтобы хоть что-то разглядеть. Внезапно пахнуло холодом, да таким, что я, одетый в легкую футболку и треники, замерз мгновенно.
Странный дым унесло в окно, а у стены стал подниматься на ноги кусок льда. У меня немного отлегло от сердца. Всего лишь ледяной голем. Но каким образом его впихнули в железный шарик, а главное, как он попал ко мне в карман?
Но думать было некогда. Думать будем потом. Главное, чтобы он не вздумал ломать стены. Голем уже полностью поднялся и крутил по сторонам маленькой башкой. Вернее, крутился он всем телом, поскольку шеи у големов не было никогда. Наконец монстр заметил меня и шагнул вперед. Да, как хорошо, что я вчера решил взять с собой булаву. Без нее у меня могли бы возникнуть проблемы, а так у голема нет ни одного шанса. Подхватив оружие, я шагнул ближе к центру комнаты. Воздух из окна неприятно студил спину, но приходилось терпеть.
Голем шагнул еще раз и взмахнул ледяной рукой. Я увернулся и тут же ударил булавой по плечу твари. Брызнули в стороны осколки и мелкая ледяная крошка. Рука монстра с хрустом отломилась и упала на пол. Через мгновение та же участь постигла и вторую руку голема. Монстр закрутился на месте, затем снова шагнул ко мне. Еще двумя ударами я сломал ему обе ноги, а когда обездвиженный голем растянулся на полу, принялся дробить его тело булавой на мелкие куски.
У голема совершенно нет мозгов. Он просто выполняет приказ, который программирует в него создатель. А создать голема сложно, хотя обычно потраченные силы не оправдывают результат. Они неутомимы, не чувствуют боли, не знают страха. Но они неповоротливы и тупы. А ледяной голем вообще неустойчив как материальный объект. Летом его создать вообще невозможно. Понятно почему? Летом проще использовать глиняных или земляных големов. Их уничтожить тяжелее, поскольку обычно оружие вязнет в рыхлых телах. Зато зимой они застывают на морозе и не могут шевелиться.
В общем, идеального голема нет. У всех свои недостатки.
Закончив расчленять глыбу льда, я собрал самые большие куски и выкинул в окно. Кстати, окно пора закрывать, а то скоро сам льдом покроюсь. Остатки ледяного монстра я сложил в кулек и вынес в ванную. Лед растаял почти сразу, и талая вода стекла в канализацию. Все. Теперь о големе можно не беспокоиться, не восстанет.
Просчитались мои недоброжелатели, опять просчитались. Если бы шарик выпал из куртки вчера вечером, все могло бы закончиться куда хуже. Для меня, естественно.
Вернувшись в комнату, я первым делом осмотрел половинки железного «орешка». Две гладкие металлические поверхности без каких-либо символов, знаков и остаточного магического поля. Нужно будет показать их Великому Инквизитору – может, что умное подскажет. Как много вопросов и так мало ответов на них…
Когда я вошел на кухню, чайник только начал закипать. Маша уже достала свою чашку и теперь сидела за столом, задумчиво вертя в руках чайную ложку.
– Что-то ты долго, – сказала Маша, наблюдая, как я наскоро ополаскиваю чашку и роюсь в своем ящике с продуктами в поисках чая.
– Возникли неожиданные трудности, – сказал я, продолжая копаться. Чай нашелся, а вот сахар все никак не желал попадаться в руки. Странно, коробка небольшая, продуктов в ней еще меньше, а беспорядок внутри полнейший. Ага, вот и сахар.
Я поставил пакет с сахаром на стол, затем насыпал в чашки чай и, выключив газ, принялся разливать кипяток по чашкам. Горячая вода, попадая на маленькие черные листочки, заставляла их набухать и распрямляться. К потолку тут же поплыли клубы пара, а вода окрасилась в красновато-коричневый цвет. Есть что-то волшебное в этом, казалось бы, простом ритуале. Как будто горячая вода дает новую жизнь уже давно умершим высохшим листочкам, наполняя их своим жаром, заставляя оживать и в последний раз отдавать то, что скрывается внутри каждого из них. Ту волшебную, бодрящую энергию, тот неповторимый вкус и аромат – последнюю часть своей жизненной силы.
– Есть в этом что-то волшебное, – будто прочитав мои мысли, пробормотала Мария, глядя, как в глубине чашки чаинки затевают чехарду.
– Да, – кивнул я. – Только жалко, что все это волшебство не продлится долго. Стоит положить в чашку сахар или разбавить холодной водой, и волшебство пропадает. Даже жалко становится нарушать этот миг.
Но нарушить все же пришлось – зря, что ли, сахар искал? Положив себе две ложечки сахара, я принялся осторожно дуть на исходящую паром жидкость. Не люблю разбавлять чай холодной водой. Пусть лучше сам потихоньку остывает – хоть как-то вкус сохраняется.
Маша положила себе всего лишь одну ложечку сахара и теперь этой самой ложечкой задумчиво помешивала в чашке, не переставая при этом смотреть на меня.
– Что? – удивленно поднял я глаза на свою соседку, после того как сделал пару больших глотков.
– А? – удивленно встрепенулась она, потом как-то сникла и смущенно ответила: – Нет, ничего, извини.
Я допил чай и взглянул на часы: двадцать минут одиннадцатого. Еще сорок минут до встречи с моим информатором. Хотя он и не информатор. Так, помогает мне по доброй воле. Что-то он скажет?..
Я встал из-за стола с твердым намерением на этот раз вымыть чашку. Подойдя к раковине, открыл воду и подставил чашку с остатками чая под струю, бьющую из крана. Чаинки закружились, подхваченные мощным напором воды, и я выплеснул воду в раковину. У самого слива завертелся маленький водоворот, в котором плясали разбухшие от воды лепестки, уносимые течением. Вот и кончилось волшебство.
Внезапно теплая ладонь легла мне на плечо. Я удивленно обернулся. Мария в своих мягких тапочках передвигалась неслышно, и теперь вторая ее рука легла на мою талию. Лицо ее оказалось близко-близко с моим, и я ощутил на своей щеке горячее, обжигающее дыхание. Ее голубые глаза светились такой надеждой, что на мгновение я даже растерялся.
– «Он прожил много лет, он прожил много зим. Тянулись серые дни, и никого рядом с ним», – с придыханием пропела Мария. Ее глаза стали еще ближе. – Ты все время один, Темненький. Живешь без имени, без друзей, без девушки…
Она прижалась ко мне всем телом. Я внезапно почувствовал, что под халатом у моей соседки ничего не надето. Гм!.. На какое-то время стало трудно дышать, во рту пересохло, а к горлу подкатил тугой комок.
– Чего ты хочешь, Темный? – спросила Мария, глядя мне прямо в глаза. – Чего добиваешься? Зачем ты живешь? Одиночка, которому ничего не надо от жизни. Авантюрист, которого ничего не радует. А вместо сердца у тебя не кусок льда? Нужно, чтобы кто-то растопил его, Темный. И я хочу это сделать. Навсегда согреть тебя, вернуть тебе интерес к жизни, стать твоей.
Она прикрыла глаза и потянулась губами к моим губам. Собрав в кулак всю свою волю, я нежно, но твердо высвободился из ее объятий.
– Прости, – сказал я, стараясь не смотреть на девушку. – Прости, Маша, но у нас ничего не получится. Мое сердце занято, занято давно и навсегда.
Я медленно пошел к выходу из кухни, пытаясь унять колотившееся сердце. У дверей я обернулся.
– Не знал, что тебе нравится «ДДТ», – сказал я, встретившись взглядом с влажными глазами девушки. – Не плачь. Будет у тебя все, будет.
Я вышел из кухни и побрел в свою комнату. Настроение опять опустилось много ниже нулевой отметки.
Быстро одевшись, я вышел на улицу. Сторож дядя Митя хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, поперхнулся застрявшими в горле словами и отвернулся. Я знал, как сейчас выгляжу и что собой представляет мое лицо. То его выражение, которое наводит ужас на всех, кто посмотрит мне в глаза. Отрешенность, бесстрашие, безразличие, готовность всадить нож под лопатку любому, кто попытается встать у меня на дороге. Даже мои друзья, когда видели эту маску, словно выдолбленную из мрамора, не решались заводить со мной диалог.
Я медленно брел по улицам, направляясь строго на юг – туда, где лежало Снежное море. Да, наш Темный город располагался на берегу моря. Оно и до разделения было не слишком большим, а теперь, учитывая наличие границ, размеры его стали совершенно несущественны. Довольно мелкое, зимой Снежное море промерзало почти полностью. Кто-то твердил, что на глубине около восьми метров вода не замерзает даже зимой. Понятное дело, что никто не в состоянии был это проверить, но слухи на то и слухи, чтобы вселять надежду. Неважно, на лучшее или на худшее. Главное, чтобы было на что надеяться.
Я шел по улице, ведущей непосредственно к самому берегу. Она так и называлась – Морская. Довольно широкая, она пестрела кучей самых разнообразных вывесок, поскольку являлась второй по безопасности улицей Темного города. Во-первых, она выходила к морю, а оттуда опасности ждать не приходилось, а во-вторых, это была самая длинная улица в городе, пересекающая его практически полностью с юга на север. Она даже ночью освещалась, что уже говорило о ее значимости. Но, как всегда, это было лишь внешнее впечатление. Стоило свернуть с освещенной части во двор, как тут же можно было получить арматурой по башке и медленно замерзнуть до утра в одном из многочисленных сугробов.
Фасады домов были заштукатурены, окна и двери выкрашены, снег сметен с тротуаров. Интересно, для кого они стараются? Ведь большинство горожан думает лишь о том, как заработать на кусок хлеба да прожить день спокойно и без приключений. А когда на каждом шагу тебя подстерегает опасность, то стоит ли обращать внимание на красоту окружающего пространства? И тем не менее вывески пестрели перед глазами, играя всеми цветами так давно не виданной мною радуги.
Закусочная «Три Поросенка» (интересно, у них действительно натуральная свинина, или они в сою аромат бекона добавляют?), парикмахерская «Денди», стоматологический кабинет «Веселый зуб», на вывеске которого красовался улыбающийся во весь рот заяц.
Дальше шли вывески с вообще непонятными названиями, типа «Темный угол», «Пятое колесо», «Карнавал» и тому подобные. И если еще можно было догадаться, что в «Карнавале» торгуют одеждой, в «Пятом колесе» – телегами, тачками и тому подобными агрегатами с колесами, то что могли продавать в магазине под названием «Мечта зверя», я понятия не имел.
Ага, вот магазин алхимиков, который открылся совсем недавно. Хорошее место алхимики себе под магазин выбили. Надо будет заглянуть попозже, когда с делами разберусь. Если разберусь. Слишком много дел у меня накопилось сразу. Нет, все же побуду немного оптимистом: когда разберусь. Хотя не исключено, что наведаться в магазин придется еще в процессе разбора дел.
Справа из-за домов показалась бывшая вышка электропередачи. Сейчас ее использовала Академия, или, как в народе ее называли Гильдия Магов, для того чтобы отлавливать по городу незарегистрированные вспышки магической энергии. Если честно, то получалось у них довольно-таки хреново. Может быть, маги вышки некачественно настроили, а может, только для понта этим делом занимались. Но магию применяли практически все, кто хоть как-то ею владел. Даже люди, которые не проходили никакого обучения, могли элементарно поджечь костер или погасить взглядом свечу. Дар есть Дар, и никуда от него не денешься.
Так, что у нас дальше?.. «Мастер тату», «Мастер прически», «Мастер еды»… Что за ерунда? «Мастер рукопашного боя», «Мастер-кузнец», «Мастер одежды»… Да, давненько я в эту часть города не захаживал. Оказывается, Гильдия Мастеров открыла здесь свою точку. Очень интересно, кто их на эту улицу пустил? На бывшем здании детской городской поликлиники теперь красовались большие буквы: «Гильдия Мастеров. Филиал». И по всему зданию были развешаны таблички с наименованием услуг, предоставляемых «мастерами».
Гильдия Мастеров славилась тем, что умудрилась организовать свою сеть оказания всевозможных услуг во всех трех городах нашего квадрата. А это говорило уже о многом. Учитывая то, что отношения властей городов были довольно прохладными, каждый из городов старался обходиться только своими ресурсами, и торговали между собой лишь самым необходимым. Тем не менее Гильдии Мастеров удалось закрепиться во всех полисах, а значит, между ними существовала постоянная связь. Для этого приходилось мотаться между городами, а это было занятие неблагодарное и опасное. Если Мастера могли себе такое позволить, значит, дела у них идут действительно неплохо. И услуги они оказывали качественные.
Как и всякая улица, ведущая к морю, Морская шла под уклон. Спускаться по ней было одно удовольствие, а вот о подъеме я подумаю потом. На часах высветилось без пятнадцати одиннадцать, и я немного ускорил шаг. На эту встречу я не имел права опаздывать.
Мимо проплыла еще одна вывеска, на которой красовалась надпись: «Третий Глаз», а чуть ниже – «Ваша судьба в наших руках». Я хмыкнул. Наша судьба в наших руках. И только в наших. Иногда мне самому казалось, что легче все бросить и – будь что будет. Да, легче, но не лучше. Мы сами творим свою судьбу, своими руками. А смотреть в стеклянный шар и бубнить себе под нос и я могу.
Я спустился по ступенькам, отделяющим дорогу от пляжа, и ступил на присыпанный снегом песок. Тот противно заскрипел под подошвой ботинка. Нет ничего хуже, чем мокрый холодный песок. Такой липкий, противный и мерзкий. Б-р-р-р! Ненавижу!
Прямо передо мной раскинулись тонны льда. До самого горизонта все было покрыто льдом, на котором лежал толстый слой белого, никем не тронутого снега. Летом все это на пару коротких месяцев отмерзало, и можно было ловить рыбу, а сейчас на льду не было ни одного человека. Одна из причин отсутствия людей на море находилась прямо передо мной. Километрах в двух от берега прямо изо льда поднималась к небу стена вибрирующего воздуха. Граница. Южная граница нашего квадрата.
Я свернул направо от лестницы и, пройдя по холодному песку пару сотен метров, подошел к зданию, в котором ранее размещалась спасательная бригада. Двухэтажный домик, рядом с которым помещалась наблюдательная вышка, был построен почти у самой воды. То есть летом у самой воды, а сейчас легче это назвать границей моря и суши. Рядом со станцией, прямо на холодном песке, кверху днищем лежала прогнившая спасательная лодка. Я подошел к двери и внимательно осмотрел накинутую на ручку цепь и замок на ней. Никаких следов взлома. Это хорошо.
Остаток пути мы проделали молча. Мэр молчал, думая, видимо, о том, что я соглашусь в любом случае. Я же в этом совсем не был уверен. Мне очень не нравилось, что все более-менее влиятельные люди Темного города решили сделать свои грязные дела моими руками. Мне не нравилось, что кто-то серьезный объявил на меня охоту. Мне не нравилось, что Дети Драгора натравили на меня снежного человека. Ладно, утро вечера мудренее. К тому же я еще не знаю, что расскажет мой информатор.
«Волга» затормозила у подъезда общаги. Я сам открыл дверцу и вышел из машины.
– Эй, Темный! – окликнул меня мэр. – А ты не хотел бы жить в собственной квартире?
Я только хмыкнул в ответ и захлопнул дверцу. Машина тут же газанула и рванула с места. Я медленно поднялся по ступенькам. Дядя Митя сидел в своем кресле и читал какой-то старый глянцевый журнал.
– Явился, Темный, – буркнул он, отрываясь от журнала. – Какого лешего ты ключи не оставляешь?
Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Дядя Митя вздрогнул и отвел взгляд.
– Нечего было спать на рабочем месте, – бросил я и поднялся на свой этаж.
Комната встретила меня темнотой и пустой немытой чашкой на столе. Завтра помою. К тому же у меня еще вино осталось…
Глава 3
Информация
Ты ненавидишь эти двери и ступени,
Пыль на цветах бумажных и свое лицо.
Небо станет ближе, небо будет течь по венам,
Смех по стенам размажет твой химический сон.
Сергей Маврин
Я шел за ней. Я знал, что это была Аня, хотя и не видел лица. Девушка шла в десяти шагах впереди, а я шел следом. Вокруг не было ничего. Только серое пространство вокруг нас. И я шел, погружая ноги по колено в серую пелену. Стоило мне остановиться, как фигура в красном платье оборачивалась и манила рукой.
Я шел за ней и не мог догнать. Так, наверное, шел за Воландом и его слугами поэт Иван Бездомный. Так, наверное, шел за Солнцем небезызвестный Дурак из песни «Алисы». Как будто между нами был растянут железный прут, который не давал мне сократить расстояние. Но Аня манила меня за собой, как маяк манит ночью корабли. И я шел, не в силах противиться ее власти.
Мы шли долго, очень долго. И внезапно я почувствовал, что расстояние между нами стало сокращаться. Десять шагов превратились в девять, потом в восемь, потом сразу в пять. Девушка больше не останавливалась, и, чтобы сохранить расстояние, мне приходилось также идти без передышки. Вскоре расстояние сократилось до двух шагов, и я протянул руку, чтобы коснуться ее руки.
И в этот момент Аня обернулась. Ее улыбка осталась все такой же лучезарной, но в глазах я разглядел скрытую тревогу. Она протянула мне руку, но внезапно мой взгляд упал на ее шею, открытую и такую манящую. Девушка поймала мой взгляд, и уголки ее губ поползли вниз.
На правой стороне шеи, чуть ниже уха, отчетливо выделялась черными чернилами татуировка: крест, вписанный в круг. Порыв ветра в сером пространстве заставил меня на мгновение закрыть глаза, а когда я их открыл, татуировка на ее шее уже горела ярким пламенем. Я бросился вперед, но внезапно огонь рванулся в мою сторону и хлестанул по лицу. В мозгу словно взорвалась петарда, перед глазами поплыли разноцветные пятна, но краем сознания, еще не погрязшего в этом чертовом фейерверке, я заметил, как все тело Анны охватывает пламя.
Я закричал и… проснулся. Перед глазами, как на плохом танцполе, плясали разноцветные пятна. Голова болела, словно по ней проехались катком, а желудок находился где-то в области гортани. Я кое-как встал с кровати и на ощупь нашел дверь. Не помню, каких усилий мне стоило повернуть ручку, но, по-видимому, грандиозных. Перебирая руками по стене, я с огромным трудом добрался до туалета. Подойдя к унитазу, упал на колени и наконец-то выпустил содержимое желудка наружу. Стало легче, но ненамного.
Я перегнулся через бортик унитаза, и меня вырвало еще раз. Я же себя вчера предупреждал!.. Нельзя мешать вино и водку, да еще в таких пропорциях. Дойдя до ванной, я включил холодную воду и сунул голову под кран. Струя ледяной воды била в затылок, стекала по вискам и небритым щекам и уносилась в слив. Понемногу начало отпускать, но гул в голове пока не спешил умолкать. Через пять минут «реанимации» я более-менее пришел в себя и закрыл воду. Надо бы не забыть побриться.
Путь в свою комнату занял немного меньше времени, чем путь из комнаты в туалет, но все равно приходилось придерживаться рукой о стену. Да, плющит меня знатно! Я вошел в комнату, сел на кровать и только сейчас вспомнил: сон!
Такое мне не снилось очень давно. Да, Анна снилась очень часто. Да, иногда сны носили откровенно эротический характер. Да, иногда снилась полная галиматья. Но со знаком Детей Драгора на шее девушка не снилась мне никогда. До сегодняшней ночи.
Я обхватил голову руками. «Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать», – билась в мозгу единственная мысль. Я почувствовал, как в груди медленно, но верно поднимается тоска. Тоска, от которой хотелось лечь и умереть прямо сейчас. Тоска, которая делала безынтересным все, что меня окружает. Тоска, которая делала меня безразличным ко всему. Тоска, которая разъедала душу не хуже серной кислоты.
«Надо что-то делать», – не умолкала мысль.
«Что делать? – мысленно взвыл я. – Я даже не знаю, где она».
«Найди, найди, найди… – тут же застучала в мозгу новая мысль. – Найди, найди, найди…»
Тоска поднималась все выше, и горло внезапно сдавило спазмом. Я стиснул зубы, пытаясь не пустить наружу душившие слезы.
«Найди, найди, найди…» – стучало в голове.
Я не помню, каким образом заснул в таком состоянии, но когда проснулся, в комнату уже заглядывало солнце. Голова была ясной, как будто и не было вчерашней попойки и ночного шатания по коридору. Только тоска в груди никуда не делась, а стала как будто глуше и глубже.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. До назначенного свидания с информатором оставалось полтора часа. Времени было полно, и я решил в первую очередь привести себя в порядок.
Я позволил себе даже такую роскошь, как набрать полную ванну горячей воды и понежиться там минут пятнадцать. Потом я, за неимением пены для бритья, взбил мыльную и побрился. Бритва была старая, «опасная», но заточка ее была на высоте. После этой нудной и малоприятной для всех мужчин процедуры лицо горело огнем. Пришлось доставать из-под кровати остатки дорогого когда-то одеколона и шипеть от боли, смачивая щеки пахучей жидкостью. Да, красота требует жертв. Даже таких садистских, как бритье.
После ванны я направился на кухню и залез в свой ящик с продуктами. Так, что мы имеем?.. Крупа гречневая – один килограмм. Крупа пшеничная – три килограмма. Тушенка свиная – две литровых банки. Все.
М-да, негусто. Открыв банку тушенки, я вывалил половину на сковородку и включил газ. В этот момент за спиной раздались тихие шаги. Я резко обернулся.
– Привет, Темный, – проворковала Мария, моя соседка по этажу.
– Доброе утро, – улыбнулся я. – Составишь компанию?
– А почему бы и нет? – улыбнулась в ответ девушка и закатала рукава халатика.
– Тебе виднее – почему? – ответил я.
Маша удивленно посмотрела на меня, но потом, видимо оценив шутку, улыбнулась уголками губ. Затем убрала со лба прядь золотистых волос и поинтересовалась:
– А что у нас на завтрак?
– Пока только полбанки тушенки, – немного сконфуженно пробормотал я. Настроение понемногу начало подниматься, но не угощать же девушку утром свиной тушенкой. – Но я сейчас что-нибудь придумаю.
– Не утруждайся. – Мария подошла к холодильнику и достала оттуда небольшую алюминиевую кастрюльку. Подошла к плите и высыпала на сковородку содержимое кастрюли. Это оказались макароны. О, уже неплохо!
– Вчера вечером сварила, – сказала Маша, отбирая у меня ложку. Я удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал.
– Вообще, не мужское это дело – у плиты стоять, – продолжала щебетать девушка, методично размешивая макароны и тушенку. – В кулинарном деле важны нежность и внимание, а вы, мужчины, слишком несерьезно относитесь к приготовлению пищи. Вам лишь бы побыстрее да побольше, а о качестве вы думаете в последнюю очередь.
– «Я очень много-много лет мечтаю только о еде», – продекламировал я, садясь на стул. Хоть кухня и была общей (в общежитии живем как-никак), но содержалась она в относительном порядке. То ли потому, что на этаже жило всего пять человек, то ли потому, что три женщины по очереди наводили на кухне шмон, но чистота здесь была постоянной. Мы же с Петром Звягиным, еще одним жильцом нашего этажа, женский труд уважали и старались без особой причины на кухне не сорить.
– Вот-вот, – механически поддакнула Маша и тут же вернулась к прежней теме. – А если мужчина живет один, то он вообще питается кое-как, потому что некому за ним следить. И холостяка легко отличить от женатого или хотя бы живущего с женщиной человека по тому, какие продукты он выбирает, когда идет за покупками.
На мое счастье, макароны нагрелись и затрещали на сковородке. Маша тут же надела прихватку и сняла сковородку с плиты. Я положил на стол подставку и достал из ящика стола вилки.
– А у тебя даже хлеба нет? – спросила девушка, ставя сковородку на подставку. – Угадала?
– Угадала, угадала, – проворчал я. – Угостишь?
– А куда тебя денешь? Угощу, конечно, – непонятно чему обрадовалась Мария и достала из своей коробки полбуханки серого хлеба в целлофановом пакете. Продукты каждого из жильцов нашего этажа хранились в отдельных коробках, во избежание нежелательного использования их другими людьми. Только холодильник был общий, но тут уж приходилось полагаться на честность соседей. И надо признать, пока все оправдывали доверие друг друга.
– У тебя что сегодня, свидание? – неожиданно спросила Мария, когда мы уже приступили к трапезе.
Я поперхнулся и закашлялся. Ну ничего себе вопросики!
– С чего ты взяла? – прохрипел я, справившись с первым приступом кашля.
– От тебя пахнет одеколоном. – Девушка смутилась. – Вот я и подумала: для кого это ты так стараешься?
– Просто не было другого дезинфицирующего средства. – Я провел ладонью по щеке. – Вот и пришлось воспользоваться остатками былой роскоши.
Расправившись со своей порцией, я встал из-за стола и подошел к раковине. Вымыв вилку в проточной воде и протерев ее полотенцем, я положил свой столовый прибор в ящик и потянулся за чайником.
– Чайку выпьешь? – спросил я, наливая в чайник воду из бочки. В ней вода хоть как-то отстаивалась.
– Выпью, – тихо прозвучал ответ.
Я поставил чайник на плиту и в этот момент вспомнил, что чашка до сих пор находится у меня в комнате.
– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в комнату.
Чашка стояла там, где я позавчера ее оставил. То есть на столе. Пустая бутылка из-под вина лежала на полу, вещи в беспорядке валялись на стуле. Блин, вчера даже куртку в стенной шкаф не повесил! Подобрав куртку с пола, я встряхнул ее, и внезапно из кармана выпала странная вещь, похожая на железный орешек. Ударившись об пол, «орешек» покатился по комнате и, докатившись до стены, внезапно распался на две половинки. Из половинок «орешка» тут же повалил густой синий дым.
Я рванулся к окну и, сорвав со щелей бумагу, распахнул его. Помогло мало. Дым начал понемногу вытягиваться на улицу, но его концентрация оставалась слишком высокой, чтобы хоть что-то разглядеть. Внезапно пахнуло холодом, да таким, что я, одетый в легкую футболку и треники, замерз мгновенно.
Странный дым унесло в окно, а у стены стал подниматься на ноги кусок льда. У меня немного отлегло от сердца. Всего лишь ледяной голем. Но каким образом его впихнули в железный шарик, а главное, как он попал ко мне в карман?
Но думать было некогда. Думать будем потом. Главное, чтобы он не вздумал ломать стены. Голем уже полностью поднялся и крутил по сторонам маленькой башкой. Вернее, крутился он всем телом, поскольку шеи у големов не было никогда. Наконец монстр заметил меня и шагнул вперед. Да, как хорошо, что я вчера решил взять с собой булаву. Без нее у меня могли бы возникнуть проблемы, а так у голема нет ни одного шанса. Подхватив оружие, я шагнул ближе к центру комнаты. Воздух из окна неприятно студил спину, но приходилось терпеть.
Голем шагнул еще раз и взмахнул ледяной рукой. Я увернулся и тут же ударил булавой по плечу твари. Брызнули в стороны осколки и мелкая ледяная крошка. Рука монстра с хрустом отломилась и упала на пол. Через мгновение та же участь постигла и вторую руку голема. Монстр закрутился на месте, затем снова шагнул ко мне. Еще двумя ударами я сломал ему обе ноги, а когда обездвиженный голем растянулся на полу, принялся дробить его тело булавой на мелкие куски.
У голема совершенно нет мозгов. Он просто выполняет приказ, который программирует в него создатель. А создать голема сложно, хотя обычно потраченные силы не оправдывают результат. Они неутомимы, не чувствуют боли, не знают страха. Но они неповоротливы и тупы. А ледяной голем вообще неустойчив как материальный объект. Летом его создать вообще невозможно. Понятно почему? Летом проще использовать глиняных или земляных големов. Их уничтожить тяжелее, поскольку обычно оружие вязнет в рыхлых телах. Зато зимой они застывают на морозе и не могут шевелиться.
В общем, идеального голема нет. У всех свои недостатки.
Закончив расчленять глыбу льда, я собрал самые большие куски и выкинул в окно. Кстати, окно пора закрывать, а то скоро сам льдом покроюсь. Остатки ледяного монстра я сложил в кулек и вынес в ванную. Лед растаял почти сразу, и талая вода стекла в канализацию. Все. Теперь о големе можно не беспокоиться, не восстанет.
Просчитались мои недоброжелатели, опять просчитались. Если бы шарик выпал из куртки вчера вечером, все могло бы закончиться куда хуже. Для меня, естественно.
Вернувшись в комнату, я первым делом осмотрел половинки железного «орешка». Две гладкие металлические поверхности без каких-либо символов, знаков и остаточного магического поля. Нужно будет показать их Великому Инквизитору – может, что умное подскажет. Как много вопросов и так мало ответов на них…
Когда я вошел на кухню, чайник только начал закипать. Маша уже достала свою чашку и теперь сидела за столом, задумчиво вертя в руках чайную ложку.
– Что-то ты долго, – сказала Маша, наблюдая, как я наскоро ополаскиваю чашку и роюсь в своем ящике с продуктами в поисках чая.
– Возникли неожиданные трудности, – сказал я, продолжая копаться. Чай нашелся, а вот сахар все никак не желал попадаться в руки. Странно, коробка небольшая, продуктов в ней еще меньше, а беспорядок внутри полнейший. Ага, вот и сахар.
Я поставил пакет с сахаром на стол, затем насыпал в чашки чай и, выключив газ, принялся разливать кипяток по чашкам. Горячая вода, попадая на маленькие черные листочки, заставляла их набухать и распрямляться. К потолку тут же поплыли клубы пара, а вода окрасилась в красновато-коричневый цвет. Есть что-то волшебное в этом, казалось бы, простом ритуале. Как будто горячая вода дает новую жизнь уже давно умершим высохшим листочкам, наполняя их своим жаром, заставляя оживать и в последний раз отдавать то, что скрывается внутри каждого из них. Ту волшебную, бодрящую энергию, тот неповторимый вкус и аромат – последнюю часть своей жизненной силы.
– Есть в этом что-то волшебное, – будто прочитав мои мысли, пробормотала Мария, глядя, как в глубине чашки чаинки затевают чехарду.
– Да, – кивнул я. – Только жалко, что все это волшебство не продлится долго. Стоит положить в чашку сахар или разбавить холодной водой, и волшебство пропадает. Даже жалко становится нарушать этот миг.
Но нарушить все же пришлось – зря, что ли, сахар искал? Положив себе две ложечки сахара, я принялся осторожно дуть на исходящую паром жидкость. Не люблю разбавлять чай холодной водой. Пусть лучше сам потихоньку остывает – хоть как-то вкус сохраняется.
Маша положила себе всего лишь одну ложечку сахара и теперь этой самой ложечкой задумчиво помешивала в чашке, не переставая при этом смотреть на меня.
– Что? – удивленно поднял я глаза на свою соседку, после того как сделал пару больших глотков.
– А? – удивленно встрепенулась она, потом как-то сникла и смущенно ответила: – Нет, ничего, извини.
Я допил чай и взглянул на часы: двадцать минут одиннадцатого. Еще сорок минут до встречи с моим информатором. Хотя он и не информатор. Так, помогает мне по доброй воле. Что-то он скажет?..
Я встал из-за стола с твердым намерением на этот раз вымыть чашку. Подойдя к раковине, открыл воду и подставил чашку с остатками чая под струю, бьющую из крана. Чаинки закружились, подхваченные мощным напором воды, и я выплеснул воду в раковину. У самого слива завертелся маленький водоворот, в котором плясали разбухшие от воды лепестки, уносимые течением. Вот и кончилось волшебство.
Внезапно теплая ладонь легла мне на плечо. Я удивленно обернулся. Мария в своих мягких тапочках передвигалась неслышно, и теперь вторая ее рука легла на мою талию. Лицо ее оказалось близко-близко с моим, и я ощутил на своей щеке горячее, обжигающее дыхание. Ее голубые глаза светились такой надеждой, что на мгновение я даже растерялся.
– «Он прожил много лет, он прожил много зим. Тянулись серые дни, и никого рядом с ним», – с придыханием пропела Мария. Ее глаза стали еще ближе. – Ты все время один, Темненький. Живешь без имени, без друзей, без девушки…
Она прижалась ко мне всем телом. Я внезапно почувствовал, что под халатом у моей соседки ничего не надето. Гм!.. На какое-то время стало трудно дышать, во рту пересохло, а к горлу подкатил тугой комок.
– Чего ты хочешь, Темный? – спросила Мария, глядя мне прямо в глаза. – Чего добиваешься? Зачем ты живешь? Одиночка, которому ничего не надо от жизни. Авантюрист, которого ничего не радует. А вместо сердца у тебя не кусок льда? Нужно, чтобы кто-то растопил его, Темный. И я хочу это сделать. Навсегда согреть тебя, вернуть тебе интерес к жизни, стать твоей.
Она прикрыла глаза и потянулась губами к моим губам. Собрав в кулак всю свою волю, я нежно, но твердо высвободился из ее объятий.
– Прости, – сказал я, стараясь не смотреть на девушку. – Прости, Маша, но у нас ничего не получится. Мое сердце занято, занято давно и навсегда.
Я медленно пошел к выходу из кухни, пытаясь унять колотившееся сердце. У дверей я обернулся.
– Не знал, что тебе нравится «ДДТ», – сказал я, встретившись взглядом с влажными глазами девушки. – Не плачь. Будет у тебя все, будет.
Я вышел из кухни и побрел в свою комнату. Настроение опять опустилось много ниже нулевой отметки.
Быстро одевшись, я вышел на улицу. Сторож дядя Митя хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, поперхнулся застрявшими в горле словами и отвернулся. Я знал, как сейчас выгляжу и что собой представляет мое лицо. То его выражение, которое наводит ужас на всех, кто посмотрит мне в глаза. Отрешенность, бесстрашие, безразличие, готовность всадить нож под лопатку любому, кто попытается встать у меня на дороге. Даже мои друзья, когда видели эту маску, словно выдолбленную из мрамора, не решались заводить со мной диалог.
Я медленно брел по улицам, направляясь строго на юг – туда, где лежало Снежное море. Да, наш Темный город располагался на берегу моря. Оно и до разделения было не слишком большим, а теперь, учитывая наличие границ, размеры его стали совершенно несущественны. Довольно мелкое, зимой Снежное море промерзало почти полностью. Кто-то твердил, что на глубине около восьми метров вода не замерзает даже зимой. Понятное дело, что никто не в состоянии был это проверить, но слухи на то и слухи, чтобы вселять надежду. Неважно, на лучшее или на худшее. Главное, чтобы было на что надеяться.
Я шел по улице, ведущей непосредственно к самому берегу. Она так и называлась – Морская. Довольно широкая, она пестрела кучей самых разнообразных вывесок, поскольку являлась второй по безопасности улицей Темного города. Во-первых, она выходила к морю, а оттуда опасности ждать не приходилось, а во-вторых, это была самая длинная улица в городе, пересекающая его практически полностью с юга на север. Она даже ночью освещалась, что уже говорило о ее значимости. Но, как всегда, это было лишь внешнее впечатление. Стоило свернуть с освещенной части во двор, как тут же можно было получить арматурой по башке и медленно замерзнуть до утра в одном из многочисленных сугробов.
Фасады домов были заштукатурены, окна и двери выкрашены, снег сметен с тротуаров. Интересно, для кого они стараются? Ведь большинство горожан думает лишь о том, как заработать на кусок хлеба да прожить день спокойно и без приключений. А когда на каждом шагу тебя подстерегает опасность, то стоит ли обращать внимание на красоту окружающего пространства? И тем не менее вывески пестрели перед глазами, играя всеми цветами так давно не виданной мною радуги.
Закусочная «Три Поросенка» (интересно, у них действительно натуральная свинина, или они в сою аромат бекона добавляют?), парикмахерская «Денди», стоматологический кабинет «Веселый зуб», на вывеске которого красовался улыбающийся во весь рот заяц.
Дальше шли вывески с вообще непонятными названиями, типа «Темный угол», «Пятое колесо», «Карнавал» и тому подобные. И если еще можно было догадаться, что в «Карнавале» торгуют одеждой, в «Пятом колесе» – телегами, тачками и тому подобными агрегатами с колесами, то что могли продавать в магазине под названием «Мечта зверя», я понятия не имел.
Ага, вот магазин алхимиков, который открылся совсем недавно. Хорошее место алхимики себе под магазин выбили. Надо будет заглянуть попозже, когда с делами разберусь. Если разберусь. Слишком много дел у меня накопилось сразу. Нет, все же побуду немного оптимистом: когда разберусь. Хотя не исключено, что наведаться в магазин придется еще в процессе разбора дел.
Справа из-за домов показалась бывшая вышка электропередачи. Сейчас ее использовала Академия, или, как в народе ее называли Гильдия Магов, для того чтобы отлавливать по городу незарегистрированные вспышки магической энергии. Если честно, то получалось у них довольно-таки хреново. Может быть, маги вышки некачественно настроили, а может, только для понта этим делом занимались. Но магию применяли практически все, кто хоть как-то ею владел. Даже люди, которые не проходили никакого обучения, могли элементарно поджечь костер или погасить взглядом свечу. Дар есть Дар, и никуда от него не денешься.
Так, что у нас дальше?.. «Мастер тату», «Мастер прически», «Мастер еды»… Что за ерунда? «Мастер рукопашного боя», «Мастер-кузнец», «Мастер одежды»… Да, давненько я в эту часть города не захаживал. Оказывается, Гильдия Мастеров открыла здесь свою точку. Очень интересно, кто их на эту улицу пустил? На бывшем здании детской городской поликлиники теперь красовались большие буквы: «Гильдия Мастеров. Филиал». И по всему зданию были развешаны таблички с наименованием услуг, предоставляемых «мастерами».
Гильдия Мастеров славилась тем, что умудрилась организовать свою сеть оказания всевозможных услуг во всех трех городах нашего квадрата. А это говорило уже о многом. Учитывая то, что отношения властей городов были довольно прохладными, каждый из городов старался обходиться только своими ресурсами, и торговали между собой лишь самым необходимым. Тем не менее Гильдии Мастеров удалось закрепиться во всех полисах, а значит, между ними существовала постоянная связь. Для этого приходилось мотаться между городами, а это было занятие неблагодарное и опасное. Если Мастера могли себе такое позволить, значит, дела у них идут действительно неплохо. И услуги они оказывали качественные.
Как и всякая улица, ведущая к морю, Морская шла под уклон. Спускаться по ней было одно удовольствие, а вот о подъеме я подумаю потом. На часах высветилось без пятнадцати одиннадцать, и я немного ускорил шаг. На эту встречу я не имел права опаздывать.
Мимо проплыла еще одна вывеска, на которой красовалась надпись: «Третий Глаз», а чуть ниже – «Ваша судьба в наших руках». Я хмыкнул. Наша судьба в наших руках. И только в наших. Иногда мне самому казалось, что легче все бросить и – будь что будет. Да, легче, но не лучше. Мы сами творим свою судьбу, своими руками. А смотреть в стеклянный шар и бубнить себе под нос и я могу.
Я спустился по ступенькам, отделяющим дорогу от пляжа, и ступил на присыпанный снегом песок. Тот противно заскрипел под подошвой ботинка. Нет ничего хуже, чем мокрый холодный песок. Такой липкий, противный и мерзкий. Б-р-р-р! Ненавижу!
Прямо передо мной раскинулись тонны льда. До самого горизонта все было покрыто льдом, на котором лежал толстый слой белого, никем не тронутого снега. Летом все это на пару коротких месяцев отмерзало, и можно было ловить рыбу, а сейчас на льду не было ни одного человека. Одна из причин отсутствия людей на море находилась прямо передо мной. Километрах в двух от берега прямо изо льда поднималась к небу стена вибрирующего воздуха. Граница. Южная граница нашего квадрата.
Я свернул направо от лестницы и, пройдя по холодному песку пару сотен метров, подошел к зданию, в котором ранее размещалась спасательная бригада. Двухэтажный домик, рядом с которым помещалась наблюдательная вышка, был построен почти у самой воды. То есть летом у самой воды, а сейчас легче это назвать границей моря и суши. Рядом со станцией, прямо на холодном песке, кверху днищем лежала прогнившая спасательная лодка. Я подошел к двери и внимательно осмотрел накинутую на ручку цепь и замок на ней. Никаких следов взлома. Это хорошо.