Страница:
Антонина Бекетова. Капкан для Шершня!»
«Падающего самолёта у меня пока нет, – оценив плакат, подумал Антон, – и ронять его никакого желания не возникает. Зачем они эту катастрофу нарисовали?»
Ещё пара плакатов украшали автобусную остановку. Детишки уже успели подрисовать бедняге Шершню смачный фингал, а политтехнологи вывели на его лбу четыре заглавный буквы «ЛДПР», таким образом, подчеркнув политические пристрастия народного героя.
Купив газету, Антон завернул в супермаркет, но тот по техническим причинам оказался закрыт, лопнули какие-то трубы. Идти в далёкое кафе не хотелось, пришлось довольствоваться шавермой, которую готовил в ларьке весёлый кавказец.
В рубрике «Скандалы» мелькнуло знакомое имя.
– Привет, полиглот… Мне тут помощь нужна. Как по-японски будет банан?
– Зачем тебе? – голос приятеля отдавал похмельем.
– Контракт с японцами заключаем.
– Слушай, старик, я не помню сейчас… Через часок перезвони, я в словаре посмотрю.
– А тебе, оказывается, удивительно повезло.
– В чем?
– Что художник ошибся. Иначе товарищ Мураками разорил бы вас с Ульяновым на корню. Так как все же правильно – Мураками или Мараками?
– Ах, ты об этом?.. Пойдём, лучше вмажем… Вчера потусовался в ночнике, башка трещит, как перезрелый арбуз. Соточку пропустить не повредит.
– Нет, ты от вопроса не уходи, – настаивал Антон, – переводил или не переводил?
– Ты чего, следователь, что ли, из прокуратуры? – зло спросил Матвей, – ну, не переводил. И что с того? Народ покупает, недовольных нет. Лева допы[2] печатает.
– Ещё б не печатать…
– Да отвали ты… Я чего, ворую? Думаешь, просто эту японскую заумь сочинить? Свихнёшься, пока страницу напишешь. Кстати, могу тебе ноу-хау уступить, переводи на здоровье. Какого-нибудь Хуэлье. Ты ж, вроде, филолог.
– А сам что?
– Надоело, да и невыгодно. Лева снова предложил за Жарова поработать. Про «Невменяемого» что-нибудь свеженького сбацать. Сейчас в себя приду и займусь… Всяко проще, чем под Мураками косить.
– А как же насчёт следа в истории? Или вечности?
– Меня это не увлекает. Жрать сейчас хочется… Ну, чего, по стошечке пропустим? Ставлю.
– Не могу. Бананы сгниют.
В том же номере газеты популярная писательница Антонина Бекетова агитировала электорат за модный политический блок, в который она недавно вступила по велению сердца вместе с парой эстрадных звёзд и известным сериальным актёром местного калибра. На фотографии местный представитель блока вручал очаровательной Тосе партийный билет. Тося натужно улыбалась. Неплохой получился бартер. Бекетова рекламирует партию – партия рекламирует Бекетову.
«А не отправить ли Шершня в глубокую оппозицию этому блоку? – мелькнула каверзная мысль, – пускай Тоню подвергнут обструкции на партийном собрании за измену идеям. Заодно рубрика „Скандалы" получит ещё один великолепный материал».
Антон вернулся к работе. Словно зомби просидел у компьютера четыре часа, барабаня по клавишам и прерываясь лишь на приготовление кофе. Около девяти внезапно почувствовал себя плохо. Головокружение и ноющая боль в животе. Решив, что это от переутомления, перебрался на диван, немного полежал. Боль не проходила, наоборот, из тупой превратилась в острую. Заколотил озноб. Антон отыскал в аптечке таблетку ношпы, завернулся в плед..
«Что за напасть? И как не вовремя… Не дай Бог, что-то серьёзное. Надо позвонить матери, она подскажет, что выпить. Похоже, траванулся. Где это меня угораздило?»
Траванулся?!! О, дьявол!
Именно такое испытание он приготовил Шершню. Час назад коварная подружка подсыпала в портвейн Степану отраву. И в следующей главе Стёпа должен выпить вино. Но подружка, терзаемая угрызениями, вовремя, пока яд не начал действовать, признается в злодействе, и Шершень останется в живых. Правда, только с помощью реанимации…
Глава ещё не написана, но придумана. Неужели опять?.. Опять совпадение? Да, отличный получается сюжетик, Стивен Кинг позавидует.
А что если?.. А что если проверить? И все сомнения отпадут.
Антон кое-как поднялся с дивана. Резь в животе отдавала даже в шею, на лбу выступила испарина. Согнувшись, он уселся в кресло, опустил пальцы на клавиатуру. Буквы прыгали перед глазами, иногда сливались в сплошную массу.
Быстрее, быстрее, иначе я просто сдохну от боли. Ещё одна таблетка отправилась в рот, но это не помогло.
Шершень не будет пить это вино… Он нечаянно уронит бокал… Да, просто уронит и никакой реанимации. Пиши, пиши…
Когда он закончил сцену, к горлу подкатила тошнота. Антон бросился в туалет. Его вырвало вонючей щавермой. Вероятно, кавказец не слишком заботился о качестве своей кухни.
«Вот, сволочь… Собачатину, небось, подсунул. Спалить бы его ларёк».
Боль мгновенно прошла, Антон почувствовал явное облегчение. Отдышавшись, он умылся, вернулся в комнату и сел на диван, свесив руки, словно грузчик, в одиночку разгрузивший пароход.
«А, может, вернуться к первому варианту? Все-таки отравить? Чтобы не придумывать чего-то другого? Или?..»
Рисковать Антон не стал.
«Почему это происходит?.. Я ж не Нострадамус. Совпало б один раз – ничего удивительного, такое случается. Куча примеров, когда выдумка автора потом воплощается в жизни. Та же гибель „Титаника“ была предсказана в одном из фантастических романов. Конан Дойл предсказал день своей смерти. Но не все же подряд должно совпадать. Причём, только на этой чёртовой третьей книге. Почему?..
Почему напасти, которые сваливаются на героя, тут же сваливаются и на меня? Что изменилось по сравнению с двумя первыми книгами? Ничего…
Ничего?.. Или… Изменилось?
Черт, неужели?..»
Антон вновь почувствовал озноб. Возможно, холодный ветер с улицы проникал сквозь неплотно заделанные щели в окне. Хотя ветра вроде не было… Двор за стеклом застыл, словно нарисованный, без малейшего движения.
«Изменилось… Самое главное…»
Антон сочинял то, что сочинять не хотелось. Он сочинял против своей воли, не вкладывая в свою работу не малейшей частички души, он не страдал над сюжетом и не мучался над строками, хотя иногда они получались удачными. Он походил на печатную машинку, работающую по заданной программе… Он хотел одного – побыстрее финишировать, неважно, где и каким образом. Хоть на одном колесе, но приехать, дотащиться… Он превратился в продавца дешёвых строк, работающего не головой, а задницей, по принципу – чем больше сидишь, тем больше напишешь. В первых книгах, пусть даже под чужим именем, пусть в лёгкой форме, он излагал то, что хотел изложить. А здесь…
И роман начал сопротивляться.
А, может, не сопротивляться?.. Может, он начал мстить, отыгрываться на халтурящем писателе?
Тихо, тихо… Это от переутомления Крышняк едет. Все нормально. Какая ещё месть? Чепуха полная… Другие вон, строчат на потребу, и никто им не мстит. И ничего с ними не происходит. Получается, если я завтра напишу, что началась ядерная война, то послезавтра на нас свалится ядерная бомба? Тьфу-тьфу, типун мне на язык… Не свалится же… Или?..
Все, забыть! Не думать об этом! Не бросать же теперь работу из-за каких-то совпадений. Рассказать кому – к психиатру посоветуют обратиться или в санаторий съездить. Правда, рассказывать все равно некому.
Антон порылся в коробке-аптечке, надеясь отыскать что-нибудь успокоительное. Ничего, кроме старой валерьянки, оставшейся ещё от бабушки, не отрыл. Вылил весь пузырёк в стакан, разбавил водой из-под крана и залпом выпил.
Утром все будет в порядке. Утром он весело посмеётся над ночными мыслями. И продолжит. До финиша немного, главное, гнать из головы всякую ерунду… Надо же – месть.
Спать, спать…
А там посмотрим, кто кого…
Глава 9
Глава 10
«Падающего самолёта у меня пока нет, – оценив плакат, подумал Антон, – и ронять его никакого желания не возникает. Зачем они эту катастрофу нарисовали?»
Ещё пара плакатов украшали автобусную остановку. Детишки уже успели подрисовать бедняге Шершню смачный фингал, а политтехнологи вывели на его лбу четыре заглавный буквы «ЛДПР», таким образом, подчеркнув политические пристрастия народного героя.
Купив газету, Антон завернул в супермаркет, но тот по техническим причинам оказался закрыт, лопнули какие-то трубы. Идти в далёкое кафе не хотелось, пришлось довольствоваться шавермой, которую готовил в ларьке весёлый кавказец.
В рубрике «Скандалы» мелькнуло знакомое имя.
«Адвокаты известного японского писателя Харуки Мураками предъявили претензии к издательству „Ариадна“, опубликовавшее переводы его ранних книг без разрешения автора. Сумма иска, по нашим сведениям, составляет полмиллиона евро. Мы попросили прокомментировать щекотливую ситуацию Матвея Тараконова, переводчика упомянутой книги. „Моё дело – переводить. Никто не запрещает мне это делать для собственного удовольствия. Договариваться с автором и покупать права на публикацию должно издательство. К тому же, я вообще не понимаю, о чем ведёт речь господин Мураками. Я переводил не его произведения, а рассказы малоизвестного у нас в стране Харуку Мараками. Это совершенно разные авторы, имеющие немного созвучные имена и фамилии и работающие в похожих жанрах. С Харуку же, насколько я знаю, все вопросы о правах на переводы утрамбованы»».Вернувшись домой, Антон набрал номер Матвея.
– Привет, полиглот… Мне тут помощь нужна. Как по-японски будет банан?
– Зачем тебе? – голос приятеля отдавал похмельем.
– Контракт с японцами заключаем.
– Слушай, старик, я не помню сейчас… Через часок перезвони, я в словаре посмотрю.
– А тебе, оказывается, удивительно повезло.
– В чем?
– Что художник ошибся. Иначе товарищ Мураками разорил бы вас с Ульяновым на корню. Так как все же правильно – Мураками или Мараками?
– Ах, ты об этом?.. Пойдём, лучше вмажем… Вчера потусовался в ночнике, башка трещит, как перезрелый арбуз. Соточку пропустить не повредит.
– Нет, ты от вопроса не уходи, – настаивал Антон, – переводил или не переводил?
– Ты чего, следователь, что ли, из прокуратуры? – зло спросил Матвей, – ну, не переводил. И что с того? Народ покупает, недовольных нет. Лева допы[2] печатает.
– Ещё б не печатать…
– Да отвали ты… Я чего, ворую? Думаешь, просто эту японскую заумь сочинить? Свихнёшься, пока страницу напишешь. Кстати, могу тебе ноу-хау уступить, переводи на здоровье. Какого-нибудь Хуэлье. Ты ж, вроде, филолог.
– А сам что?
– Надоело, да и невыгодно. Лева снова предложил за Жарова поработать. Про «Невменяемого» что-нибудь свеженького сбацать. Сейчас в себя приду и займусь… Всяко проще, чем под Мураками косить.
– А как же насчёт следа в истории? Или вечности?
– Меня это не увлекает. Жрать сейчас хочется… Ну, чего, по стошечке пропустим? Ставлю.
– Не могу. Бананы сгниют.
В том же номере газеты популярная писательница Антонина Бекетова агитировала электорат за модный политический блок, в который она недавно вступила по велению сердца вместе с парой эстрадных звёзд и известным сериальным актёром местного калибра. На фотографии местный представитель блока вручал очаровательной Тосе партийный билет. Тося натужно улыбалась. Неплохой получился бартер. Бекетова рекламирует партию – партия рекламирует Бекетову.
«А не отправить ли Шершня в глубокую оппозицию этому блоку? – мелькнула каверзная мысль, – пускай Тоню подвергнут обструкции на партийном собрании за измену идеям. Заодно рубрика „Скандалы" получит ещё один великолепный материал».
Антон вернулся к работе. Словно зомби просидел у компьютера четыре часа, барабаня по клавишам и прерываясь лишь на приготовление кофе. Около девяти внезапно почувствовал себя плохо. Головокружение и ноющая боль в животе. Решив, что это от переутомления, перебрался на диван, немного полежал. Боль не проходила, наоборот, из тупой превратилась в острую. Заколотил озноб. Антон отыскал в аптечке таблетку ношпы, завернулся в плед..
«Что за напасть? И как не вовремя… Не дай Бог, что-то серьёзное. Надо позвонить матери, она подскажет, что выпить. Похоже, траванулся. Где это меня угораздило?»
Траванулся?!! О, дьявол!
Именно такое испытание он приготовил Шершню. Час назад коварная подружка подсыпала в портвейн Степану отраву. И в следующей главе Стёпа должен выпить вино. Но подружка, терзаемая угрызениями, вовремя, пока яд не начал действовать, признается в злодействе, и Шершень останется в живых. Правда, только с помощью реанимации…
Глава ещё не написана, но придумана. Неужели опять?.. Опять совпадение? Да, отличный получается сюжетик, Стивен Кинг позавидует.
А что если?.. А что если проверить? И все сомнения отпадут.
Антон кое-как поднялся с дивана. Резь в животе отдавала даже в шею, на лбу выступила испарина. Согнувшись, он уселся в кресло, опустил пальцы на клавиатуру. Буквы прыгали перед глазами, иногда сливались в сплошную массу.
Быстрее, быстрее, иначе я просто сдохну от боли. Ещё одна таблетка отправилась в рот, но это не помогло.
Шершень не будет пить это вино… Он нечаянно уронит бокал… Да, просто уронит и никакой реанимации. Пиши, пиши…
Когда он закончил сцену, к горлу подкатила тошнота. Антон бросился в туалет. Его вырвало вонючей щавермой. Вероятно, кавказец не слишком заботился о качестве своей кухни.
«Вот, сволочь… Собачатину, небось, подсунул. Спалить бы его ларёк».
Боль мгновенно прошла, Антон почувствовал явное облегчение. Отдышавшись, он умылся, вернулся в комнату и сел на диван, свесив руки, словно грузчик, в одиночку разгрузивший пароход.
«А, может, вернуться к первому варианту? Все-таки отравить? Чтобы не придумывать чего-то другого? Или?..»
Рисковать Антон не стал.
* * *
В два ночи, поняв, что не сможет заснуть, он поднялся с дивана и подошёл к тёмному окну.«Почему это происходит?.. Я ж не Нострадамус. Совпало б один раз – ничего удивительного, такое случается. Куча примеров, когда выдумка автора потом воплощается в жизни. Та же гибель „Титаника“ была предсказана в одном из фантастических романов. Конан Дойл предсказал день своей смерти. Но не все же подряд должно совпадать. Причём, только на этой чёртовой третьей книге. Почему?..
Почему напасти, которые сваливаются на героя, тут же сваливаются и на меня? Что изменилось по сравнению с двумя первыми книгами? Ничего…
Ничего?.. Или… Изменилось?
Черт, неужели?..»
Антон вновь почувствовал озноб. Возможно, холодный ветер с улицы проникал сквозь неплотно заделанные щели в окне. Хотя ветра вроде не было… Двор за стеклом застыл, словно нарисованный, без малейшего движения.
«Изменилось… Самое главное…»
Антон сочинял то, что сочинять не хотелось. Он сочинял против своей воли, не вкладывая в свою работу не малейшей частички души, он не страдал над сюжетом и не мучался над строками, хотя иногда они получались удачными. Он походил на печатную машинку, работающую по заданной программе… Он хотел одного – побыстрее финишировать, неважно, где и каким образом. Хоть на одном колесе, но приехать, дотащиться… Он превратился в продавца дешёвых строк, работающего не головой, а задницей, по принципу – чем больше сидишь, тем больше напишешь. В первых книгах, пусть даже под чужим именем, пусть в лёгкой форме, он излагал то, что хотел изложить. А здесь…
И роман начал сопротивляться.
А, может, не сопротивляться?.. Может, он начал мстить, отыгрываться на халтурящем писателе?
Тихо, тихо… Это от переутомления Крышняк едет. Все нормально. Какая ещё месть? Чепуха полная… Другие вон, строчат на потребу, и никто им не мстит. И ничего с ними не происходит. Получается, если я завтра напишу, что началась ядерная война, то послезавтра на нас свалится ядерная бомба? Тьфу-тьфу, типун мне на язык… Не свалится же… Или?..
Все, забыть! Не думать об этом! Не бросать же теперь работу из-за каких-то совпадений. Рассказать кому – к психиатру посоветуют обратиться или в санаторий съездить. Правда, рассказывать все равно некому.
Антон порылся в коробке-аптечке, надеясь отыскать что-нибудь успокоительное. Ничего, кроме старой валерьянки, оставшейся ещё от бабушки, не отрыл. Вылил весь пузырёк в стакан, разбавил водой из-под крана и залпом выпил.
Утром все будет в порядке. Утром он весело посмеётся над ночными мыслями. И продолжит. До финиша немного, главное, гнать из головы всякую ерунду… Надо же – месть.
Спать, спать…
А там посмотрим, кто кого…
Глава 9
…Били Антона молча. И яростно. Он уже не сопротивлялся, лишь прикрывал ладонями виски, но они продолжали наносить удары ботинками по животу и груди. Он пытался кричать, но челюсть словно свело судорогой. Подняться с земли и убежать было просто нереально.
Кажется, их было двое. Антон даже не успел ничего разглядеть, тем более в тёмную арку почти не проникал свет с улицы. Когда он зашёл в неё, услышал быстрые шаги за спиной, повернулся, и в следующий момент резкость на экране пропала. Удар потряс челюсть, рот тут же наполнился кровью. Били чем-то тяжёлым, возможно, кастетом. Антон отлетел к стене, даже не успев вскрикнуть. Его тут же умело подсекли, и когда он шлёпнулся на асфальт, удары посыпались, как из пулемёта. Он попытался сопротивляться, отмахнулся ногой, зацепив одного из нападавших. Это привело их в ярость.
«Гады… За что?.. Помоги…»
Он захрипел.
«Остановитесь же, сволочи… Что вам надо?»
Со стороны улицы раздался резкий свист. Удары, наконец, прекратились. Сильные руки перевернули его на спину, умело обыскали и выдернули из куртки новый кошелёк и паспорт. Из бокового кармана ключи. Антон уже не подавал признаков жизни.
Подал минут через пять, когда зашедшая в арку старушка натолкнулась на его распростёртое бренное тело и вскрикнула от испуга.
– Господи! Прохода от алкоголиков нет!
Антон так и лежал на спине, раскинув руки в стороны, словно погибший на поле боя солдат. Вскрика бабки он не слышал, в ушах стоял непрекращающийся колокольный звон, один удар ботинка все же пришёлся в ухо.
– Иль ты не пьяный? Ты живой ли?
Антон попытался перевернуться на бок. Ох, как больно… Рухнул назад.
Дотронулся до лица. Распухшая челюсть горела, словно раскалённая сковорода. Он сгрёб покалеченными пальцами немного снега, наметённого в арку, и прижал к подбородку. Пошевелил языком. Зубы, вроде бы, на месте.
– Погоди-ка, я кого-нибудь позову.
«Зачем же они так? Отдал бы я им этот кошелёк… Гады…»
Антон сумел подняться с асфальта и сел, прислонившись к стене.
«Черт, как чувствовал… И чего меня понесло покупать телевизор именно сегодня? Да ещё вечером?»…
Скорей всего, они вели его от обменника. Антон поменял пятьсот долларов, возможно, кассирша просигналила бандитам о крупной наличности, либо сами засекли. В обменнике была небольшая очередь. До магазина электроники рукой подать, но он, идиот, зачем-то свернул с улицы в арку. Зачем?.. Девушка. Блондинка. Ему показалось, что он её уже видел, решил догнать и рассмотреть получше. Девушка свернула в арку, он следом. Когда на него напали, она не обернулась. Где он её видел?..
Вернулась бабуля, приведя молодую женщину. Они склонились над Антоном и о чем-то спрашивали. Колокольный звон заглушал их голоса, но он несколько раз утвердительно кивнул.
Молодая достала из сумочки мобильный телефон и стала куда-то звонить. Антон закрыл глаза и тихо застонал.
«Они ж забрали паспорт и ключи от квартиры! В паспорте есть прописка! Они ж… Они могут пойти туда прямо сейчас, тут совсем рядом… Для этого и били, чтоб не сразу очухался! Ох!»
Антон попытался резко подняться, боль выстрелила поясницу и грудь, но он уже не чувствовал её. Кое-как встал на ноги… Там, в квартире, компьютер, в компьютере роман! Законченный сегодня роман! Антон даже не скинул текст на дискету! Деньги спрятаны в шкафу, в носке, вряд ли они их найдут! А комп хороший, обязательно позарятся. Второй комплект ключей есть у матери! Надо позвонить, предупредить.
Он ткнул пальцем в дамскую сумочку.
– Мне надо… Надо позвонить… Они забрали ключи.
Он не слышал собственного голоса, но, похоже, девушка поняла его. Она достала мобильник и приготовилась нажимать кнопки. Антон назвал номер, девушка набрала и поднесла телефон к его уху, боясь, вероятно, давать в окровавленные руки.
– Алло! Алло! Мама… Приезжайте с отцом ко мне. Скорее… Возьмите ключи и ждите! Пусть отец захватит ружьё! Мама, скорее, скорее! Я приду, все объясню…
Что отвечала мать, Антон не слышал. Он даже не был уверен, что трубку взяла она, а не отец. Но это и не важно. Лишь бы приехали…
Хотя вряд ли они успеют… Им минут пять-десять добираться, если только не на такси. А эти, уже, наверное в квартире… Сколько он тут пролежал? Господи! Только б они не тронули компьютер!
В машине «Скорой помощи» он, наконец, стал различать голоса. Врач холодными тампонами осторожно смывал кровь с лица, рассказывая медсестре содержание какого-то фильма. Судя по всему, детективного.
До дверей больницы Антон дошёл от машины самостоятельно, сестра придерживала его под руку и успокаивала, что челюсть не сломана, а синяки заживут через неделю, и вообще, ничего страшного не произошло. «Да, действительно, ничего страшного. Обычное дело – отметелили, да ограбили. Не терракт же».
В приёмном покое работал телевизор. Шло какое-то кулинарное шоу. Антонина Бекетова готовила идейку под шубой, подробно объясняя рецепт блюда. «И сюда вписалась, звезда наша глянцевая», – усмехнулся Антон.
Когда до него дошла очередь, он кое-как рассказал дежурному врачу об ограблении и попросил его позвонить матери. Тот записал данные и пообещал выполнить просьбу. Осмотрев ушибы, доктор поставил предварительный диагноз – перелом двух рёбер, ушиб грудной клетки, ушиб передней брюшной стенки, сотрясение мозга и прочие, прочие телесные повреждения, радующие повреждённый слух. Напоследок заверил, что современная медицина без труда справится со всеми названными проблемами, и отправил больного в операционную. (Хорошо – не в реанимацию, а ещё лучше, что не на вскрытие). После проведения экстренной терапии и восстановительных работ Антона перевезли в восьмиместную палату и уложили на единственную свободную койку. Отдыхать и поправляться. Предварительно сделав успокаивающий укол, от которого резко потянуло в сон, хотя Антону сейчас было не до него. Что там с квартирой? Что с компьютером, в котором осталось самое главное – роман. Из-за которого он перенёс столько духовных и физических мучений. В том числе и сегодняшнее избиение.
Антон уже не сомневался, что это произошло из-за книги. Да, он засветил деньги в обменнике, да, там оказались грабители… Только случайно ли оказались? Не бывает таких частых совпадений на один квадратный метр жизни. Не бы-ва-ет! Можно уже и не рассуждать на эту тему.
Ведь именно подобное испытание он уготовил своему Шершню. Без финального поединка с тремя противниками герою было никак не обойтись, сюжет сам загнал автора в угол, поставив его перед фактом. Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству. А Шершень удрать не может, он – любимец читающего народа. Выход один. Головокружительный мордобой! Пишите! Написал. И тут же оказался на больничной койке. Хотя все-таки надеялся, что ничего плохого с ним не случится. Шершень вышел из боя хоть и покалеченный, но непобеждённый, укатив в счастливую даль на машине одного из поверженных врагов. Хеппи-энд. Заключительную сцену Антон изобразил со смаком, насыщенными яркими красками. С таким же смаком его молотили по рёбрам. Было лишь небольшое отличие от книги – реальные враги остались живы, здоровы. И ещё неизвестно, чего от них ожидать дальше…
Да, похоже роман отомстил ему по полной… И при этом, что самое обидное, возможно, не увидит свет. Вряд ли господа налётчики заинтересуются творением Антона и продадут его какому-нибудь издательству. А, может, и к лучшему?..
…Черт, ну где же я видел эту блондинку?..
– Господи, сынок… Что случилось?
Антон походил на пленного, вырвавшегося из лап гестапо. Высохшее лицо, следы пыток. Он улыбнулся и вяло пробормотал, что все нормально. Избили и ограбили. Бывает. Пустяки. Синяки заживут, бандиты рано или поздно попадутся… Не беспокойся, мам.
Оказалось, что уже чуть не поймали. Антон позвонил не напрасно. Родители, заподозрив неладное, поймали машину и помчались к сыну. Отец, как и просил Антон, захватил охотничье ружьё. Когда они подъехали к дому, грабители грузили в «Жигули» монитор компьютера. Мать узнала его по прицепленному на экран игрушечному шершню на липучке. Она закричала, отец поднял ружьё. Бандиты сиганули врассыпную, водитель остался на месте. Позже он объяснил, что его наняли за две сотни перевезти домашнюю утварь. Телевизор, компьютер.
Родители поднялись в квартиру, ключом отперли дверь. Там словно смерч в гостях побывал. Все содержимое шкафа валялось на полу, из дивана зачем-то достали постельное бельё и тоже свалили на пол. Вроде бы ничего не пропало. Отец вместе с водителем вернули назад телевизор, монитор и компьютер, мать немного прибралась. Вызвали милицию. Они поискали отпечатки пальцев, записали приметы воров и сказали, что надо дожидаться Антона, скорей всего, это какие-то его варианты.
Про деньги Антон спрашивать не стал. Во-первых, мать про них ничего не знает, а во-вторых, их наверняка украли и незачем зря расстраивать. Главное, компьютер уцелел.
Мать, оставив кое-какие продукты, уехала в школу, сказав, что вечером обязательно навестит сына снова. Антон попросил позвонить Льву Романовичу, чтоб он срочно приехал в больницу.
Но первым приехал не Ульянов, а знакомый опер Колядко. В милицию поступила телефонограмма из больницы. Он пригласил Антона в коридор, чтоб никто не мешал их разговору. Выслушав о происшествии, скептически покачал головой:
– По-моему, ты что-то недоговариваешь…
– В смысле?
– Для начала – откуда у тебя пятьсот баксов? Насколько я помню, ты нигде не работаешь. Верно?
– Я книгу написал… Это аванс.
– Про книгу я уже слышал… Ну, допустим, даже если и книгу. Значит, у тебя должен быть договор с издателем, подпись в кассе о получении денег. Ты можешь это предоставить?
Предоставить договор, по понятным причинам, Антон, не мог, подпись в кассе – имелась, но сумма в ведомости стояла смехотворная. Остальное Ульянов вручал в конверте.
– Послушайте, какая разница, откуда у меня деньги? Нашёл, в конце концов. У родителей одолжил!
– Они подтвердят?
– Не знаю, – по запарке бросил Антон.
– О-о-о, – протянул Колядко – так не пойдёт. Мы будем искать неизвестно кого, а окажется, что это твои заморочки.
– Какие ещё заморочки?
– Да мало ли… Например, долговые. Одолжил у кого-нибудь, а теперь бегаешь. Вот тебе и напомнили. А вещички в качестве компенсации хотели забрать.
– Не одалживал я никому!
– Нам придётся это проверять. Поищем у тебя дома расписки, побеседуем со знакомыми, с соседями…
«Этого ещё не хватало».
– Не надо ни с кем беседовать.
– Хорошо, – Колядко положил на папку чистый лист, положил перед Антоном и протянул ручку, – тогда пиши. Заявление. Прошу уголовного дела по факту моего избиения не возбуждать, претензий ни к кому не имею. Число. Подпись.
«Лихо повернул… Да, ладно, все равно искать не будут. А так хоть в покое оставят».
Пальцы слушались плохо, Антон кое-как накарябал заявление. Довольный Колядко пожелал скорейшего выздоровления и исчез за дверьми отделения.
В палате, на соседней койке бородатый мужик с загипсованной ногой увлечённо читал «Визит Шершня». И даже на процедуры отправился с книгой.
Около часа примчался взволнованный Ульянов с двумя пакетами снеди. Антон доложил, что роман закончен, объяснил, каким образом его можно достать из компьютера. Лев Романович выглядел озабоченно, и это, судя по всему, не было связано с Антоном. Они поболтали минут пять, затем издатель подарил автору первый бестселлер молодого автора Григория Раскатова «Любовь взаймы».
– Очень неплохая вещь… Молодец, парень, отлично пишет. Почитай, пока поправляешься. Мне важно твоё мнение… Сколько ты ещё здесь пролежишь?
– Дней десять, минимум.
– Я договорюсь с главврачом, тебя переведут в отдельную палату. У них наверняка есть места.
– Да ладно, спасибо…
– Скромность украшает, но мешает жить… Выздоравливай. Я сегодня же начну читать «Капкан». Если что-нибудь понадобится, позвони.
«Странно, – подумал после его ухода раненый, – он не предложил мне начать следующую книгу. Даже не поинтересовался творческими планами. Может, даёт передохнуть?»
Лев Романович сдержал слово. Через час Антону предложили отдельный номер с удобствами для VIP-больных. Телевизор, телефон, отдельный санузел, вылизанный до блеска. Меню соответствовало обстановке. Медперсонал тоже. Больной надеялся, что сумму за пребывание здесь не вычтут из его гонорара. И так из квартиры все выгребли.
Лежать без дела было скучно, Антон принялся за «Любовь взаймы». Дамский роман глазами мужчины. Стиль, действительно, оказался неплох. Книга явно писалась не на одной коленке. Сюжет тоже был необычен. Одна любовная легенда древних инков повторялась в наши дни с героями романа. Действие развивалось в двух временных плоскостях. Раскатов очень точно подмечал особенности женской психологии, словно сам был дамой.
Дамой… Древние инки… Где Антон слышал про это? Совсем недавно.
Он напряг память. «Все, вспомнил! Библиотека… Бекетова!.. Точно! Надо же, выходит, мозоль на её пальце все-таки настоящая. И книги она все-таки пишет… В школьных тетрадках…
Какой, однако, сложный винегрет. Я сочиняю за Бекетову, которая понятия не имеет, кто пишет за неё. Она сочиняет за какого-то Раскатова, Раскатов ещё за кого-нибудь, если, конечно, он существует в природе. И так далее. Потом какой-нибудь негр станет сочинять за меня, вернее за Бекетову. Грандиозно! Не проще ли, чтоб каждый за себя? По-моему, издатели сами запутались. Заигрались в коммерцию. Может, им конечно, видней, они профессионалы, но зачем доводить ситуацию до белой горячки? Скоро раздвоение личности начнётся.
Антон отложил книгу. Читать расхотелось. Лучше посмотрю телевизор, благо он есть в палате.
Кажется, их было двое. Антон даже не успел ничего разглядеть, тем более в тёмную арку почти не проникал свет с улицы. Когда он зашёл в неё, услышал быстрые шаги за спиной, повернулся, и в следующий момент резкость на экране пропала. Удар потряс челюсть, рот тут же наполнился кровью. Били чем-то тяжёлым, возможно, кастетом. Антон отлетел к стене, даже не успев вскрикнуть. Его тут же умело подсекли, и когда он шлёпнулся на асфальт, удары посыпались, как из пулемёта. Он попытался сопротивляться, отмахнулся ногой, зацепив одного из нападавших. Это привело их в ярость.
«Гады… За что?.. Помоги…»
Он захрипел.
«Остановитесь же, сволочи… Что вам надо?»
Со стороны улицы раздался резкий свист. Удары, наконец, прекратились. Сильные руки перевернули его на спину, умело обыскали и выдернули из куртки новый кошелёк и паспорт. Из бокового кармана ключи. Антон уже не подавал признаков жизни.
Подал минут через пять, когда зашедшая в арку старушка натолкнулась на его распростёртое бренное тело и вскрикнула от испуга.
– Господи! Прохода от алкоголиков нет!
Антон так и лежал на спине, раскинув руки в стороны, словно погибший на поле боя солдат. Вскрика бабки он не слышал, в ушах стоял непрекращающийся колокольный звон, один удар ботинка все же пришёлся в ухо.
– Иль ты не пьяный? Ты живой ли?
Антон попытался перевернуться на бок. Ох, как больно… Рухнул назад.
Дотронулся до лица. Распухшая челюсть горела, словно раскалённая сковорода. Он сгрёб покалеченными пальцами немного снега, наметённого в арку, и прижал к подбородку. Пошевелил языком. Зубы, вроде бы, на месте.
– Погоди-ка, я кого-нибудь позову.
«Зачем же они так? Отдал бы я им этот кошелёк… Гады…»
Антон сумел подняться с асфальта и сел, прислонившись к стене.
«Черт, как чувствовал… И чего меня понесло покупать телевизор именно сегодня? Да ещё вечером?»…
Скорей всего, они вели его от обменника. Антон поменял пятьсот долларов, возможно, кассирша просигналила бандитам о крупной наличности, либо сами засекли. В обменнике была небольшая очередь. До магазина электроники рукой подать, но он, идиот, зачем-то свернул с улицы в арку. Зачем?.. Девушка. Блондинка. Ему показалось, что он её уже видел, решил догнать и рассмотреть получше. Девушка свернула в арку, он следом. Когда на него напали, она не обернулась. Где он её видел?..
Вернулась бабуля, приведя молодую женщину. Они склонились над Антоном и о чем-то спрашивали. Колокольный звон заглушал их голоса, но он несколько раз утвердительно кивнул.
Молодая достала из сумочки мобильный телефон и стала куда-то звонить. Антон закрыл глаза и тихо застонал.
«Они ж забрали паспорт и ключи от квартиры! В паспорте есть прописка! Они ж… Они могут пойти туда прямо сейчас, тут совсем рядом… Для этого и били, чтоб не сразу очухался! Ох!»
Антон попытался резко подняться, боль выстрелила поясницу и грудь, но он уже не чувствовал её. Кое-как встал на ноги… Там, в квартире, компьютер, в компьютере роман! Законченный сегодня роман! Антон даже не скинул текст на дискету! Деньги спрятаны в шкафу, в носке, вряд ли они их найдут! А комп хороший, обязательно позарятся. Второй комплект ключей есть у матери! Надо позвонить, предупредить.
Он ткнул пальцем в дамскую сумочку.
– Мне надо… Надо позвонить… Они забрали ключи.
Он не слышал собственного голоса, но, похоже, девушка поняла его. Она достала мобильник и приготовилась нажимать кнопки. Антон назвал номер, девушка набрала и поднесла телефон к его уху, боясь, вероятно, давать в окровавленные руки.
– Алло! Алло! Мама… Приезжайте с отцом ко мне. Скорее… Возьмите ключи и ждите! Пусть отец захватит ружьё! Мама, скорее, скорее! Я приду, все объясню…
Что отвечала мать, Антон не слышал. Он даже не был уверен, что трубку взяла она, а не отец. Но это и не важно. Лишь бы приехали…
Хотя вряд ли они успеют… Им минут пять-десять добираться, если только не на такси. А эти, уже, наверное в квартире… Сколько он тут пролежал? Господи! Только б они не тронули компьютер!
В машине «Скорой помощи» он, наконец, стал различать голоса. Врач холодными тампонами осторожно смывал кровь с лица, рассказывая медсестре содержание какого-то фильма. Судя по всему, детективного.
До дверей больницы Антон дошёл от машины самостоятельно, сестра придерживала его под руку и успокаивала, что челюсть не сломана, а синяки заживут через неделю, и вообще, ничего страшного не произошло. «Да, действительно, ничего страшного. Обычное дело – отметелили, да ограбили. Не терракт же».
В приёмном покое работал телевизор. Шло какое-то кулинарное шоу. Антонина Бекетова готовила идейку под шубой, подробно объясняя рецепт блюда. «И сюда вписалась, звезда наша глянцевая», – усмехнулся Антон.
Когда до него дошла очередь, он кое-как рассказал дежурному врачу об ограблении и попросил его позвонить матери. Тот записал данные и пообещал выполнить просьбу. Осмотрев ушибы, доктор поставил предварительный диагноз – перелом двух рёбер, ушиб грудной клетки, ушиб передней брюшной стенки, сотрясение мозга и прочие, прочие телесные повреждения, радующие повреждённый слух. Напоследок заверил, что современная медицина без труда справится со всеми названными проблемами, и отправил больного в операционную. (Хорошо – не в реанимацию, а ещё лучше, что не на вскрытие). После проведения экстренной терапии и восстановительных работ Антона перевезли в восьмиместную палату и уложили на единственную свободную койку. Отдыхать и поправляться. Предварительно сделав успокаивающий укол, от которого резко потянуло в сон, хотя Антону сейчас было не до него. Что там с квартирой? Что с компьютером, в котором осталось самое главное – роман. Из-за которого он перенёс столько духовных и физических мучений. В том числе и сегодняшнее избиение.
Антон уже не сомневался, что это произошло из-за книги. Да, он засветил деньги в обменнике, да, там оказались грабители… Только случайно ли оказались? Не бывает таких частых совпадений на один квадратный метр жизни. Не бы-ва-ет! Можно уже и не рассуждать на эту тему.
Ведь именно подобное испытание он уготовил своему Шершню. Без финального поединка с тремя противниками герою было никак не обойтись, сюжет сам загнал автора в угол, поставив его перед фактом. Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству. А Шершень удрать не может, он – любимец читающего народа. Выход один. Головокружительный мордобой! Пишите! Написал. И тут же оказался на больничной койке. Хотя все-таки надеялся, что ничего плохого с ним не случится. Шершень вышел из боя хоть и покалеченный, но непобеждённый, укатив в счастливую даль на машине одного из поверженных врагов. Хеппи-энд. Заключительную сцену Антон изобразил со смаком, насыщенными яркими красками. С таким же смаком его молотили по рёбрам. Было лишь небольшое отличие от книги – реальные враги остались живы, здоровы. И ещё неизвестно, чего от них ожидать дальше…
Да, похоже роман отомстил ему по полной… И при этом, что самое обидное, возможно, не увидит свет. Вряд ли господа налётчики заинтересуются творением Антона и продадут его какому-нибудь издательству. А, может, и к лучшему?..
…Черт, ну где же я видел эту блондинку?..
* * *
Родители приехали в больницу в полночь, но Антон спал, и дежурившая сестра предложила им не будить сына, успокоив, что серьёзных повреждений у него нет. Мать все же осталась на отделении, отец уехал домой. Утром, едва он проснулся, она прошла в палату.– Господи, сынок… Что случилось?
Антон походил на пленного, вырвавшегося из лап гестапо. Высохшее лицо, следы пыток. Он улыбнулся и вяло пробормотал, что все нормально. Избили и ограбили. Бывает. Пустяки. Синяки заживут, бандиты рано или поздно попадутся… Не беспокойся, мам.
Оказалось, что уже чуть не поймали. Антон позвонил не напрасно. Родители, заподозрив неладное, поймали машину и помчались к сыну. Отец, как и просил Антон, захватил охотничье ружьё. Когда они подъехали к дому, грабители грузили в «Жигули» монитор компьютера. Мать узнала его по прицепленному на экран игрушечному шершню на липучке. Она закричала, отец поднял ружьё. Бандиты сиганули врассыпную, водитель остался на месте. Позже он объяснил, что его наняли за две сотни перевезти домашнюю утварь. Телевизор, компьютер.
Родители поднялись в квартиру, ключом отперли дверь. Там словно смерч в гостях побывал. Все содержимое шкафа валялось на полу, из дивана зачем-то достали постельное бельё и тоже свалили на пол. Вроде бы ничего не пропало. Отец вместе с водителем вернули назад телевизор, монитор и компьютер, мать немного прибралась. Вызвали милицию. Они поискали отпечатки пальцев, записали приметы воров и сказали, что надо дожидаться Антона, скорей всего, это какие-то его варианты.
Про деньги Антон спрашивать не стал. Во-первых, мать про них ничего не знает, а во-вторых, их наверняка украли и незачем зря расстраивать. Главное, компьютер уцелел.
Мать, оставив кое-какие продукты, уехала в школу, сказав, что вечером обязательно навестит сына снова. Антон попросил позвонить Льву Романовичу, чтоб он срочно приехал в больницу.
Но первым приехал не Ульянов, а знакомый опер Колядко. В милицию поступила телефонограмма из больницы. Он пригласил Антона в коридор, чтоб никто не мешал их разговору. Выслушав о происшествии, скептически покачал головой:
– По-моему, ты что-то недоговариваешь…
– В смысле?
– Для начала – откуда у тебя пятьсот баксов? Насколько я помню, ты нигде не работаешь. Верно?
– Я книгу написал… Это аванс.
– Про книгу я уже слышал… Ну, допустим, даже если и книгу. Значит, у тебя должен быть договор с издателем, подпись в кассе о получении денег. Ты можешь это предоставить?
Предоставить договор, по понятным причинам, Антон, не мог, подпись в кассе – имелась, но сумма в ведомости стояла смехотворная. Остальное Ульянов вручал в конверте.
– Послушайте, какая разница, откуда у меня деньги? Нашёл, в конце концов. У родителей одолжил!
– Они подтвердят?
– Не знаю, – по запарке бросил Антон.
– О-о-о, – протянул Колядко – так не пойдёт. Мы будем искать неизвестно кого, а окажется, что это твои заморочки.
– Какие ещё заморочки?
– Да мало ли… Например, долговые. Одолжил у кого-нибудь, а теперь бегаешь. Вот тебе и напомнили. А вещички в качестве компенсации хотели забрать.
– Не одалживал я никому!
– Нам придётся это проверять. Поищем у тебя дома расписки, побеседуем со знакомыми, с соседями…
«Этого ещё не хватало».
– Не надо ни с кем беседовать.
– Хорошо, – Колядко положил на папку чистый лист, положил перед Антоном и протянул ручку, – тогда пиши. Заявление. Прошу уголовного дела по факту моего избиения не возбуждать, претензий ни к кому не имею. Число. Подпись.
«Лихо повернул… Да, ладно, все равно искать не будут. А так хоть в покое оставят».
Пальцы слушались плохо, Антон кое-как накарябал заявление. Довольный Колядко пожелал скорейшего выздоровления и исчез за дверьми отделения.
В палате, на соседней койке бородатый мужик с загипсованной ногой увлечённо читал «Визит Шершня». И даже на процедуры отправился с книгой.
Около часа примчался взволнованный Ульянов с двумя пакетами снеди. Антон доложил, что роман закончен, объяснил, каким образом его можно достать из компьютера. Лев Романович выглядел озабоченно, и это, судя по всему, не было связано с Антоном. Они поболтали минут пять, затем издатель подарил автору первый бестселлер молодого автора Григория Раскатова «Любовь взаймы».
– Очень неплохая вещь… Молодец, парень, отлично пишет. Почитай, пока поправляешься. Мне важно твоё мнение… Сколько ты ещё здесь пролежишь?
– Дней десять, минимум.
– Я договорюсь с главврачом, тебя переведут в отдельную палату. У них наверняка есть места.
– Да ладно, спасибо…
– Скромность украшает, но мешает жить… Выздоравливай. Я сегодня же начну читать «Капкан». Если что-нибудь понадобится, позвони.
«Странно, – подумал после его ухода раненый, – он не предложил мне начать следующую книгу. Даже не поинтересовался творческими планами. Может, даёт передохнуть?»
Лев Романович сдержал слово. Через час Антону предложили отдельный номер с удобствами для VIP-больных. Телевизор, телефон, отдельный санузел, вылизанный до блеска. Меню соответствовало обстановке. Медперсонал тоже. Больной надеялся, что сумму за пребывание здесь не вычтут из его гонорара. И так из квартиры все выгребли.
Лежать без дела было скучно, Антон принялся за «Любовь взаймы». Дамский роман глазами мужчины. Стиль, действительно, оказался неплох. Книга явно писалась не на одной коленке. Сюжет тоже был необычен. Одна любовная легенда древних инков повторялась в наши дни с героями романа. Действие развивалось в двух временных плоскостях. Раскатов очень точно подмечал особенности женской психологии, словно сам был дамой.
Дамой… Древние инки… Где Антон слышал про это? Совсем недавно.
Он напряг память. «Все, вспомнил! Библиотека… Бекетова!.. Точно! Надо же, выходит, мозоль на её пальце все-таки настоящая. И книги она все-таки пишет… В школьных тетрадках…
Какой, однако, сложный винегрет. Я сочиняю за Бекетову, которая понятия не имеет, кто пишет за неё. Она сочиняет за какого-то Раскатова, Раскатов ещё за кого-нибудь, если, конечно, он существует в природе. И так далее. Потом какой-нибудь негр станет сочинять за меня, вернее за Бекетову. Грандиозно! Не проще ли, чтоб каждый за себя? По-моему, издатели сами запутались. Заигрались в коммерцию. Может, им конечно, видней, они профессионалы, но зачем доводить ситуацию до белой горячки? Скоро раздвоение личности начнётся.
Антон отложил книгу. Читать расхотелось. Лучше посмотрю телевизор, благо он есть в палате.
Глава 10
Ульянов вернулся через два дня, вечером. Особого восторга его лицо не выражало. Хотя Антон и не рассчитывал на бурную радость и весёлые танцы издателя вокруг больничной койки. Результат был предсказуем. Лев Романович сухо справился о здоровье, после чего сразу приступил к делу.
– Я прочёл «Капкан»… В нем масса любопытных находок.
Антон понял, что, как опытный стратег, глава «Ариадны» сначала должен похвалить художника, чтобы сгладить последующую критику.
– Неплохие побочные линии, особенно история Шлямбура… Довольно живой язык. Правда, некоторые ходы явно надуманы, например побег Шершня из тюрьмы под видом другого. Такого в жизни точно не бывает, в это никто не поверит. Перебор.
«Не перебор… Хотя, действительно никто не поверит».
– Но самое главное, у меня ощущение, будто чего-то не хватает. Представь, что я заказал в ресторане японского окуня, а мне под его видом подали обычного судака, политого чесночным соусом. Может, я не очень ясно выражаюсь, но надеюсь, ты понимаешь, о чем речь.
– Нет, – простодушно ответил Антон.
– Явно пробуксовывает середина, не хватает динамики. И что самое обидное, довольно предсказуемый финал. Тебя же любят из-за нестандартных ходов.
– Не меня, а Бекетову,
– Тебя, Антон, тебя, не цепляйся к словам. Конечно, я не сомневаюсь, что книга станет лидером продаж, и наверняка потребуются допечатки, но я-то знаю, на что ты способен, поэтому немного обидно.
– У меня было слишком мало времени.
– Я понимаю. Но мы не должны снижать уровня качества. Поэтому у меня есть одно небольшое предложение… Оно поможет усилить концовку. Это не займёт у тебя много времени, зато придаст роману остроту и какой-то драматизм. Хочешь, я привезу тебе ноутбук?
– Не надо, я могу поправить и от руки. Какое предложение?
– Ты, главное, не спеши с отрицательным ответом. Я неплохо разбираюсь в психологии массового читателя, и порой даю авторам весьма дельные советы. Чутьё. И предлагаемый мной финал не вызовет ни у кого отторжения, поверь. Наоборот, книга не забудется спустя час после прочтения…
Лев Романович встал со стула и прошёлся по палате, словно собираясь с мыслями.
– Так, какое предложение? – поторопил Антон.
– Шершня надо убить…
Антону показалось, что он ослышался.
– Не понял… Убить?
– Именно. Это легко сделать, не ломая конструкцию сюжета. Например, машина, на которой он уехал, оказалась заминированной. А он этого не знал. Либо просто отказали тормоза… Что у тебя с лицом? Тебе так не нравится моя идея?
– Я прочёл «Капкан»… В нем масса любопытных находок.
Антон понял, что, как опытный стратег, глава «Ариадны» сначала должен похвалить художника, чтобы сгладить последующую критику.
– Неплохие побочные линии, особенно история Шлямбура… Довольно живой язык. Правда, некоторые ходы явно надуманы, например побег Шершня из тюрьмы под видом другого. Такого в жизни точно не бывает, в это никто не поверит. Перебор.
«Не перебор… Хотя, действительно никто не поверит».
– Но самое главное, у меня ощущение, будто чего-то не хватает. Представь, что я заказал в ресторане японского окуня, а мне под его видом подали обычного судака, политого чесночным соусом. Может, я не очень ясно выражаюсь, но надеюсь, ты понимаешь, о чем речь.
– Нет, – простодушно ответил Антон.
– Явно пробуксовывает середина, не хватает динамики. И что самое обидное, довольно предсказуемый финал. Тебя же любят из-за нестандартных ходов.
– Не меня, а Бекетову,
– Тебя, Антон, тебя, не цепляйся к словам. Конечно, я не сомневаюсь, что книга станет лидером продаж, и наверняка потребуются допечатки, но я-то знаю, на что ты способен, поэтому немного обидно.
– У меня было слишком мало времени.
– Я понимаю. Но мы не должны снижать уровня качества. Поэтому у меня есть одно небольшое предложение… Оно поможет усилить концовку. Это не займёт у тебя много времени, зато придаст роману остроту и какой-то драматизм. Хочешь, я привезу тебе ноутбук?
– Не надо, я могу поправить и от руки. Какое предложение?
– Ты, главное, не спеши с отрицательным ответом. Я неплохо разбираюсь в психологии массового читателя, и порой даю авторам весьма дельные советы. Чутьё. И предлагаемый мной финал не вызовет ни у кого отторжения, поверь. Наоборот, книга не забудется спустя час после прочтения…
Лев Романович встал со стула и прошёлся по палате, словно собираясь с мыслями.
– Так, какое предложение? – поторопил Антон.
– Шершня надо убить…
Антону показалось, что он ослышался.
– Не понял… Убить?
– Именно. Это легко сделать, не ломая конструкцию сюжета. Например, машина, на которой он уехал, оказалась заминированной. А он этого не знал. Либо просто отказали тормоза… Что у тебя с лицом? Тебе так не нравится моя идея?