Как только они вышли из-под свай, кругом стало светлее. Видимость здесь была не очень хорошая, от силы тридцать футов, но дальше вода была прозрачнее. Дон развернулся и под прямым углом к рифу пошел в море со скоростью пяти узлов.
— Главная опасность с этой игрушкой, — говорил его голос в маленьком наушнике, вставленном в ухо Франклина, — разгонишься слишком быстро и на что-нибудь налетишь. Под водой трудно судить о расстоянии, тут нужен опыт. Вот, посмотри.
И он заложил крутой вираж, огибая внезапно выросшую перед ними коралловую башню. Если это было рассчитано заранее, то рассчитано здорово, подумал Франклин. Они прошли в каких-нибудь десяти футах от живой горы; он успел заметить полчища ярко окрашенных рыб, которые невозмутимо смотрели на него. Должно быть, привыкли к торпедам и подводным лодкам. Лов тут строго-настрого запрещен, так что человека им тоже нечего бояться.
Включив крейсерскую скорость, они через несколько минут очутились в проливе, который отделял остров от соседних рифов. Тут было где разгуляться, и Франклин стал повторять за Доном бочки, петли и горки. Он никак не поспевал за своим учителем. Они то устремлялись ко дну, на глубину около ста футов, то выскакивали из воды, чтобы сориентироваться.
И все время Дон вел репортаж, прерывая его, чтобы выяснить, как себя чувствует ученик.
А Франклин чувствовал себя великолепно. В проливе вода была намного прозрачнее, и они видели почти на сто футов. В одном месте они врезались в косяк любопытных бонит, которые сопровождали их, пока Дон не прибавил скорости и не ушел от эскорта. Акулы почему-то не попадались, и Франклин спросил Дона, в чем дело.
— Так ведь с торпедой много не увидишь, — ответил тот. — Шум водомета распугивает их. Если хочешь познакомиться со здешними акулами, плавай по старинке. Или выключи мотор и жди, пока сами не придут взглянуть на тебя.
Впереди что-то темное возвышалось над дном; сбросив ход, они приблизились к коралловой гряде высотой двадцать-тридцать футов.
— Здесь живет один мой старый приятель, — сказал Дон. — Посмотрим, может быть, он дома? Почти четыре года не виделись, да разве это срок для него — ему лет двести, не меньше!
Они проплывали мимо огромного, покрытого зеленью кораллового гриба.
Франклин рассматривал тени под ним. Вот огромные глыбы, а вот чета изящных помакантид, совсем плоских: он чуть не потерял их из виду, когда они повернулись к нему хвостом. Но ничего похожего на то, о чем рассказывал Берли.
Вдруг одна из глыб сдвинулась с места и поплыла — хорошо, что не в его сторону! Рыбина, какой он в жизни не видел, — длиной почти с торпеду и намного толще, — уставилась на него огромными выпуклыми глазищами. Она разинула толстогубую пасть, и Франклин почувствовал себя, как Иона в тот великий миг, который навеки прославил его. Блеснули неожиданно мелкие зубы, и пасть захлопнулась; он даже ощутил толчок воды.
По голосу Дона было слышно, как он рад этой встрече, напомнившей ему пору, когда он сам был курсантом.
— Привет, старина Губошлеп, давненько не виделись! Правда, хорош?
Семьсот пятьдесят фунтов, положись на мое слово. Есть его фотографии, снятые восемьдесят лет назад, он на них ненамного меньше. Удивительно, как подводные охотники не добрались до него, когда еще тут не было заповедника.
— Меня больше удивляет, как он до них не добрался, — заметил Франклин.
— Он же совсем безопасен. Промикропсы питаются только тем, что могут проглотить целиком. Зубешки у него мелковаты, кусать не приспособлены. Нет, человека ему не одолеть. Разве что еще лет через сто...
Оставив великана охранять вход в свою обитель, они продолжали плыть вдоль рифа. Дальше особых приключений не было, если не считать встречи с большим скатом, который, завидев их, снялся со дна, часто-часто хлопая «крыльями». Плывя, он удивительно напоминал огромные самолеты с дельтовидным крылом, которые парили в воздушном океане лет шестьдесят-семьдесят назад. Удивительно, подумал Франклин, как природа предвосхитила многие изобретения человека. Взять хотя бы форму этой торпеды, даже самый принцип реактивного движения.
— Обогнем риф, замкнем круг, — сказал Дон. — Минут за сорок дойдем до пирса. Как самочувствие?
— Отлично.
— Уши не болят?
— Левое ухо поначалу вроде бы заложило, но теперь ничего.
— Ладно, тогда пошли. Иди чуть сзади и выше, чтобы я видел тебя в зеркальце. А то, пока ты шел справа, я все время боялся врезаться в тебя.
Перестроившись, они со скоростью десяти узлов устремились на восток, следуя за извивами рифа. Дон был доволен прогулкой; Франклин уверенно держался под водой. Конечно, окончательный вывод делать рано, надо еще посмотреть, как он поведет себя в аварийном случае. Но это до следующего раза.
Без ведома Франклина ему уже подстроили небольшую каверзу.
Глава 4
Глава 5
— Главная опасность с этой игрушкой, — говорил его голос в маленьком наушнике, вставленном в ухо Франклина, — разгонишься слишком быстро и на что-нибудь налетишь. Под водой трудно судить о расстоянии, тут нужен опыт. Вот, посмотри.
И он заложил крутой вираж, огибая внезапно выросшую перед ними коралловую башню. Если это было рассчитано заранее, то рассчитано здорово, подумал Франклин. Они прошли в каких-нибудь десяти футах от живой горы; он успел заметить полчища ярко окрашенных рыб, которые невозмутимо смотрели на него. Должно быть, привыкли к торпедам и подводным лодкам. Лов тут строго-настрого запрещен, так что человека им тоже нечего бояться.
Включив крейсерскую скорость, они через несколько минут очутились в проливе, который отделял остров от соседних рифов. Тут было где разгуляться, и Франклин стал повторять за Доном бочки, петли и горки. Он никак не поспевал за своим учителем. Они то устремлялись ко дну, на глубину около ста футов, то выскакивали из воды, чтобы сориентироваться.
И все время Дон вел репортаж, прерывая его, чтобы выяснить, как себя чувствует ученик.
А Франклин чувствовал себя великолепно. В проливе вода была намного прозрачнее, и они видели почти на сто футов. В одном месте они врезались в косяк любопытных бонит, которые сопровождали их, пока Дон не прибавил скорости и не ушел от эскорта. Акулы почему-то не попадались, и Франклин спросил Дона, в чем дело.
— Так ведь с торпедой много не увидишь, — ответил тот. — Шум водомета распугивает их. Если хочешь познакомиться со здешними акулами, плавай по старинке. Или выключи мотор и жди, пока сами не придут взглянуть на тебя.
Впереди что-то темное возвышалось над дном; сбросив ход, они приблизились к коралловой гряде высотой двадцать-тридцать футов.
— Здесь живет один мой старый приятель, — сказал Дон. — Посмотрим, может быть, он дома? Почти четыре года не виделись, да разве это срок для него — ему лет двести, не меньше!
Они проплывали мимо огромного, покрытого зеленью кораллового гриба.
Франклин рассматривал тени под ним. Вот огромные глыбы, а вот чета изящных помакантид, совсем плоских: он чуть не потерял их из виду, когда они повернулись к нему хвостом. Но ничего похожего на то, о чем рассказывал Берли.
Вдруг одна из глыб сдвинулась с места и поплыла — хорошо, что не в его сторону! Рыбина, какой он в жизни не видел, — длиной почти с торпеду и намного толще, — уставилась на него огромными выпуклыми глазищами. Она разинула толстогубую пасть, и Франклин почувствовал себя, как Иона в тот великий миг, который навеки прославил его. Блеснули неожиданно мелкие зубы, и пасть захлопнулась; он даже ощутил толчок воды.
По голосу Дона было слышно, как он рад этой встрече, напомнившей ему пору, когда он сам был курсантом.
— Привет, старина Губошлеп, давненько не виделись! Правда, хорош?
Семьсот пятьдесят фунтов, положись на мое слово. Есть его фотографии, снятые восемьдесят лет назад, он на них ненамного меньше. Удивительно, как подводные охотники не добрались до него, когда еще тут не было заповедника.
— Меня больше удивляет, как он до них не добрался, — заметил Франклин.
— Он же совсем безопасен. Промикропсы питаются только тем, что могут проглотить целиком. Зубешки у него мелковаты, кусать не приспособлены. Нет, человека ему не одолеть. Разве что еще лет через сто...
Оставив великана охранять вход в свою обитель, они продолжали плыть вдоль рифа. Дальше особых приключений не было, если не считать встречи с большим скатом, который, завидев их, снялся со дна, часто-часто хлопая «крыльями». Плывя, он удивительно напоминал огромные самолеты с дельтовидным крылом, которые парили в воздушном океане лет шестьдесят-семьдесят назад. Удивительно, подумал Франклин, как природа предвосхитила многие изобретения человека. Взять хотя бы форму этой торпеды, даже самый принцип реактивного движения.
— Обогнем риф, замкнем круг, — сказал Дон. — Минут за сорок дойдем до пирса. Как самочувствие?
— Отлично.
— Уши не болят?
— Левое ухо поначалу вроде бы заложило, но теперь ничего.
— Ладно, тогда пошли. Иди чуть сзади и выше, чтобы я видел тебя в зеркальце. А то, пока ты шел справа, я все время боялся врезаться в тебя.
Перестроившись, они со скоростью десяти узлов устремились на восток, следуя за извивами рифа. Дон был доволен прогулкой; Франклин уверенно держался под водой. Конечно, окончательный вывод делать рано, надо еще посмотреть, как он поведет себя в аварийном случае. Но это до следующего раза.
Без ведома Франклина ему уже подстроили небольшую каверзу.
Глава 4
Дни были похожи один на другой; надолго установился штиль, солнце описывало дугу за дугой в безоблачном небе. Но учение и работа не давали скучать.
По мере того как разум Франклина воспринимал новые знания и навыки, он явно освобождался от власти кошмара, который прежде угнетал его. Про себя Дон иногда сравнивал Франклина с тугой пружиной, которая теперь постепенно раскручивалась. Правда, у него еще бывали ничем не оправданные, казалось бы, вспышки; раз или два из-за этого даже срывались занятия. В одном случае отчасти был повинен Дон, за что он до сих пор казнил себя.
В тот день он с утра туго соображал, так как накануне поздно засиделся с ребятами, которые отмечали окончание курса; им присвоили звание младших смотрителей (с испытательным сроком), и они чрезвычайно гордились значком серебряного дельфина, украсившим их форменки. Похмелье — не похмелье, просто мозги работали вяло, а тут, как назло, подвернулся какой-то сложный вопрос подводной акустики. Даже будь у него голова как стеклышко, Дон постарался бы обойти этот вопрос по кривой — дескать, он не силен в математике, но если взять графики сжимаемости и температуры, получится то-то и то-то...
Это почти всегда проходило с другими учениками, но Франклина отличало нелепое пристрастие к частностям. Он принялся вычерчивать графики и дифференцировать уравнения, а Дон тихо бесился, предвидя, что сейчас будет разоблачено его невежество. Франклин быстро убедился, что орешек ему не по зубам, и попросил помощи у своего наставника. Тот сам ничего не понимал, но как в этом признаться! Создалось впечатление, что он просто не хочет помочь; в итоге Франклин вспылил и сердито вышел из класса. А Дон отправился в амбулаторию и с досадой обнаружил, что выпускники уже разобрали весь аспирин.
К счастью, такие недоразумения случались редко; оба научились уважать друг друга и идти на какие-то уступки. Вообще же Франклин не пользовался любовью преподавателей и курсантов. Во-первых, он сам избегал близких знакомств, за что местное общество признало его зазнайкой. Курсанты завидовали его привилегиям, особенно отдельной комнате. Преподаватели были недовольны дополнительной нагрузкой, а еще тем, что ничего не могли о нем выведать. И Дон, к своему собственному удивлению, не раз ловил себя на том, что с жаром защищает Франклина от нападок своих коллег.
— Он не такой уж плохой парень, когда узнаешь его поближе, — говорил он. — Не хочет о себе рассказывать — ну и что же, это его личное дело. Самое высокое начальство стоит за него — значит, заслужил. Я уж не говорю о том, что он любого из вас за пояс заткнет, когда я сделаю из него смотрителя.
Несколько человек недоверчиво фыркнули, а кто-то спросил:
— А на сюрпризах ты проверял его?
— Еще нет, но скоро проверю. Отличную штуку придумал. Поглядим, как выпутается. Потом расскажу.
— Пять против одного, что он перетрусит.
— Идет. Копи деньги.
Выходя второй раз с Доном на торпедах, Франклин не подозревал, какое развлечение ему приготовлено, и он, конечно, не мог знать, что от него зависит исход пари. Оставив позади пирс, они пошли южным курсом на глубине около тридцати футов. Пересекли расчищенный взрывами узкий проход для мелких судов Научно-исследовательской станции и сделали круг возле подводной кабины, позволяющей ученым со всеми удобствами изучать обитателей морского дна. Но в кабине было пусто, никто не смотрел на них сквозь толстое зеркальное стекло иллюминаторов. Интересно, спросил себя Франклин, чем сейчас занята юная любительница акул?
— А теперь — к рифу Вистари, — сказал Дон. — Поупражняешься в навигации.
И он развернулся на запад; там было глубже. Видимость в этот день не достигала и тридцати футов, уследить за ним было нелегко. Но вот Дон сбавил ход и пошел по кругу, ставя задачу Франклину.
— Сперва пойдешь так: курс двести пятьдесят, скорость десять узлов, время — одна минута. Потом с той же скоростью курсом ноль десять, время то же. Там встретимся. Понятно?
Франклин повторил условия; они сверили часы. Смысл задачи был ясен: маршрут представляет собой две стороны равностороннего треугольника — сам Дон, очевидно, не спеша пойдет к назначенной точке вдоль третьей стороны.
Франклин лег на заданный курс, нажал педаль скорости, и торпеда рванулась вперед, в голубую мглу. Лишь по тому, как тугая встречная струя хлестала по коленям, мог он судить о быстроте хода, а ведь без щитка его сразу бы смело с аппарата. Иногда внизу мелькало дно — гладкое и скучное здесь, в проливе между могучими рифами, — а в одном месте он настиг стайку щетинозубов, которые, заметив его, бросились врассыпную.
Вдруг он осознал, что впервые идет под водой один, окруженный стихией, в которой ему жить и работать. Эта среда служит ему опорой, она защищает его, но может в две-три минуты убить, если он ошибется. Или если вдруг подведет снаряжение. Однако мысль об этом не испортила ему настроения, он был достаточно уверен в себе и в своих навыках, которые совершенствовались с каждым днем. Франклин знал теперь, чего море требует от человека, и готов был принять вызов. С радостью он подумал, что жизнь его вновь наполнилась смыслом.
Одна минута. Он реверсировал водомет и сбавил скорость до четырех узлов. Пройдена треть мили, пора ложиться на новый курс; вторая сторона треугольника приведет его к Дону.
Он повернул рычажок вправо и тотчас понял: что-то неладно. Торпеда вышла из повиновения и тяжело переваливалась с боку на бок. Тогда он выключил двигатель; лишенный тяги, аппарат медленно повлек его ко дну.
Лежа на спине своего взбунтовавшегося рысака, Франклин пытался сообразить, в чем дело. Неудача не столько встревожила, сколько рассердила его. Вызывать Дона бессмысленно, эти маленькие радиостанции обеспечивают связь под водой от силы на двести метров. Как же быть?
Мозг подсказал сразу несколько ответов — и все не то. Починить торпеду нельзя, приборная доска запечатана, да у него и нет инструментов. Судя по тому, что отказали вертикальный и горизонтальный рули, поломка серьезная. Непонятно, как это могло случиться.
Уже пятьдесят футов, и он погружается все быстрее. Внизу показался плоский песчаный грунт; Франклин с трудом подавил безотчетный порыв — продуть цистерны торпеды и всплыть. Кажется, что может быть естественнее при неисправности — подняться к солнцу и воздуху, но это было бы самое неудачное решение. На дне он не торопясь все обдумает, а на поверхности его может унести течением на много миль в сторону. Конечно, База быстро поймает его радиосигналы, но Франклин хотел выпутаться сам, без посторонней помощи.
Торпеда легла на грунт; несильное течение быстро унесло поднятое ею облачко песка. Откуда-то явился небольшой промикропс и уставился на чужака своими выпученными глазами. Франклину было не до зрителей Он осторожно слез с аппарата и направился к корме. Без ластов его подвижность была сильно ограничена; к счастью, на корпусе было достаточно ручек, позволявших без труда передвигаться вдоль торпеды.
Так и есть (но не понятно, почему) — рули болтаются как попало. Он легко вертел их во все стороны, не ощущая никакого сопротивления. А если приладить наружные тяжи и попробовать править вручную? В кармашке на поясе есть нейлоновый тросик и нож. Но как прикрепить тросик к гладким, обтекаемым лопастям?
Похоже, придется шагать обратно пешком — пустить мотор на малой скорости и идти за торпедой, направляя ее руками. Не очень удобно, но теоретически допустимо, а что тут еще придумаешь?
Франклин поглядел на часы. Всего две минуты, как он сделал безуспешную попытку лечь на новый курс; значит, он пока только на минуту опаздывает к месту встречи. Дон еще не успел встревожиться, но скоро начнет искать запропавшего ученика. Может быть, самое разумное — ждать здесь, пока не появится Дон?
И тут в душе Франклина родилось подозрение, которое через секунду сменилось полной уверенностью. Он припомнил различные толки, которые ему доводилось слышать, вспомнил, как держался Дон перед выходом в море: у него было смущенно-натянутое лицо, точно он втайне приготовил какую-то каверзу.
Ну, конечно. Все это подстроено нарочно. И Дон сейчас ждет, что он предпримет: парит за пределами видимости, готовый прийти на помощь, если дело обернется скверно. Франклин окинул взглядом полушарие, которым ограничивалось его поле зрения, — не притаилась ли во мгле вторая торпеда? Он ничего не увидел — и не удивился. Берли слишком умен, его так легко не поймаешь. Но это в корне все меняет. Теперь задача Франклина не только выпутаться самому, но и сообразить, как можно отыграться на Доне.
Он вернулся к пульту и включил двигатель. Легонько нажал на педаль скорости; торпеда вздрогнула, под соплом забился вихрь песка. После нескольких проб Франклин убедился, что можно идти за аппаратом пешком, надо только все время следить, чтобы он не взмыл к поверхности или не зарылся носом в песок. Конечно, так не скоро доберешься до дому, но другого выхода нет.
Франклин прошел не больше десятка шагов, провожаемый свитой озадаченных рыб, когда его осенила новая мысль. Да нет, слишком это просто, ничего не выйдет... А почему не попробовать? Он лег на торпеду, как положено, и, двигаясь вперед и назад, добился полного равновесия.
Потом поднял нос аппарата, раздвинул руки в стороны и дал педалью малый ход.
Нелегко было все время напрягать запястья, мгновенно отзываясь, когда торпеда пыталась вильнуть вниз или в сторону. Но в общем-то вполне можно было править ладонями; примерно то же самое, что ехать на велосипеде, сложив руки на груди. На скорости в пять узлов площадь его ладоней оказалась в самый раз, торпеда хорошо слушалась.
Интересно, кто-нибудь до него ходил таким способом?.. Франклин был очень доволен собой. Попробовал увеличить скорость до восьми узлов, но руки не выдерживали такого напора воды, и он сбавил ход, не дожидаясь, когда потеряет управление.
А почему бы теперь не пойти к назначенному месту — вдруг Дон ждет его? Он опоздает на несколько минут, зато докажет, что способен, несмотря на подстроенные — он в этом больше не сомневался, — препятствия, выполнить задание.
Дона не было ни в условленной точке, ни по соседству с ней. Не трудно было представить себе, что произошло. Неожиданная прыть Франклина застигла Берли врасплох, и он потерял ученика в подводной мгле. Ничего, пусть поищет. Чтобы все было по правилам, Франклин включил радио и сделал вызов, но ответа не последовало.
— Иду домой! — крикнул Франклин в окружающую его толщу.
Тишина. Видно, Дон ушел слишком далеко, мечется, не знает, где и искать своего подопечного.
Идти и дальше под водой — значило только затруднять себе ориентировку и управление. Франклин всплыл и увидел, что меньше тысячи ярдов отделяет его от пирса ремонтников. Перенеся тяжесть назад, так что нос торпеды задрался, он заскользил по поверхности, словно глиссер, и через пять минут был дома.
Пропустив аппарат через антикоррозийную обмывку, обязательную после работы в соленой воде, Франклин приступил к исследованию. Снял приборную доску и тотчас увидел, что ему досталась не совсем обычная торпеда. Без схемы нельзя было точно определить назначение этих радиоуправляемых реле, но он догадывался, что у них увлекательнейший репертуар. Они, конечно, могут остановить двигатель, продуть или наполнить водой цистерны плавучести, отключить рули. Франклин подозревал, что при желании можно также вывести из строя компас и глубиномер. Словом, кто-то основательно потрудился и создал подходящего рысака для чересчур самоуверенных курсантов.
Он поставил на место доску и доложил о своем прибытии дежурному.
— Видимость никудышная, — добавил он; это была чистая правда. — Мы с Доном потеряли друг друга, и я решил вернуться. Наверно, и он скоро придет.
Когда Франклин вошел в столовую один, без инструктора, молча сел в сторонке и погрузился в чтение журнала, все были явно озадачены. Сорок минут спустя грохот дверей возвестил о прибытии Дона. Надо было видеть его лицо, эту смесь облегчения и растерянности, когда он, окинув взглядом помещение, узрел своего пропавшего ученика, который с самым невинным видом спросил его:
— Ты где пропал?
Берли повернулся к своим коллегам и вытянул руку ладонью кверху.
— Платите, ребята, — скомандовал он.
Его сомнениям пришел конец: этот парень ему определенно нравился.
По мере того как разум Франклина воспринимал новые знания и навыки, он явно освобождался от власти кошмара, который прежде угнетал его. Про себя Дон иногда сравнивал Франклина с тугой пружиной, которая теперь постепенно раскручивалась. Правда, у него еще бывали ничем не оправданные, казалось бы, вспышки; раз или два из-за этого даже срывались занятия. В одном случае отчасти был повинен Дон, за что он до сих пор казнил себя.
В тот день он с утра туго соображал, так как накануне поздно засиделся с ребятами, которые отмечали окончание курса; им присвоили звание младших смотрителей (с испытательным сроком), и они чрезвычайно гордились значком серебряного дельфина, украсившим их форменки. Похмелье — не похмелье, просто мозги работали вяло, а тут, как назло, подвернулся какой-то сложный вопрос подводной акустики. Даже будь у него голова как стеклышко, Дон постарался бы обойти этот вопрос по кривой — дескать, он не силен в математике, но если взять графики сжимаемости и температуры, получится то-то и то-то...
Это почти всегда проходило с другими учениками, но Франклина отличало нелепое пристрастие к частностям. Он принялся вычерчивать графики и дифференцировать уравнения, а Дон тихо бесился, предвидя, что сейчас будет разоблачено его невежество. Франклин быстро убедился, что орешек ему не по зубам, и попросил помощи у своего наставника. Тот сам ничего не понимал, но как в этом признаться! Создалось впечатление, что он просто не хочет помочь; в итоге Франклин вспылил и сердито вышел из класса. А Дон отправился в амбулаторию и с досадой обнаружил, что выпускники уже разобрали весь аспирин.
К счастью, такие недоразумения случались редко; оба научились уважать друг друга и идти на какие-то уступки. Вообще же Франклин не пользовался любовью преподавателей и курсантов. Во-первых, он сам избегал близких знакомств, за что местное общество признало его зазнайкой. Курсанты завидовали его привилегиям, особенно отдельной комнате. Преподаватели были недовольны дополнительной нагрузкой, а еще тем, что ничего не могли о нем выведать. И Дон, к своему собственному удивлению, не раз ловил себя на том, что с жаром защищает Франклина от нападок своих коллег.
— Он не такой уж плохой парень, когда узнаешь его поближе, — говорил он. — Не хочет о себе рассказывать — ну и что же, это его личное дело. Самое высокое начальство стоит за него — значит, заслужил. Я уж не говорю о том, что он любого из вас за пояс заткнет, когда я сделаю из него смотрителя.
Несколько человек недоверчиво фыркнули, а кто-то спросил:
— А на сюрпризах ты проверял его?
— Еще нет, но скоро проверю. Отличную штуку придумал. Поглядим, как выпутается. Потом расскажу.
— Пять против одного, что он перетрусит.
— Идет. Копи деньги.
Выходя второй раз с Доном на торпедах, Франклин не подозревал, какое развлечение ему приготовлено, и он, конечно, не мог знать, что от него зависит исход пари. Оставив позади пирс, они пошли южным курсом на глубине около тридцати футов. Пересекли расчищенный взрывами узкий проход для мелких судов Научно-исследовательской станции и сделали круг возле подводной кабины, позволяющей ученым со всеми удобствами изучать обитателей морского дна. Но в кабине было пусто, никто не смотрел на них сквозь толстое зеркальное стекло иллюминаторов. Интересно, спросил себя Франклин, чем сейчас занята юная любительница акул?
— А теперь — к рифу Вистари, — сказал Дон. — Поупражняешься в навигации.
И он развернулся на запад; там было глубже. Видимость в этот день не достигала и тридцати футов, уследить за ним было нелегко. Но вот Дон сбавил ход и пошел по кругу, ставя задачу Франклину.
— Сперва пойдешь так: курс двести пятьдесят, скорость десять узлов, время — одна минута. Потом с той же скоростью курсом ноль десять, время то же. Там встретимся. Понятно?
Франклин повторил условия; они сверили часы. Смысл задачи был ясен: маршрут представляет собой две стороны равностороннего треугольника — сам Дон, очевидно, не спеша пойдет к назначенной точке вдоль третьей стороны.
Франклин лег на заданный курс, нажал педаль скорости, и торпеда рванулась вперед, в голубую мглу. Лишь по тому, как тугая встречная струя хлестала по коленям, мог он судить о быстроте хода, а ведь без щитка его сразу бы смело с аппарата. Иногда внизу мелькало дно — гладкое и скучное здесь, в проливе между могучими рифами, — а в одном месте он настиг стайку щетинозубов, которые, заметив его, бросились врассыпную.
Вдруг он осознал, что впервые идет под водой один, окруженный стихией, в которой ему жить и работать. Эта среда служит ему опорой, она защищает его, но может в две-три минуты убить, если он ошибется. Или если вдруг подведет снаряжение. Однако мысль об этом не испортила ему настроения, он был достаточно уверен в себе и в своих навыках, которые совершенствовались с каждым днем. Франклин знал теперь, чего море требует от человека, и готов был принять вызов. С радостью он подумал, что жизнь его вновь наполнилась смыслом.
Одна минута. Он реверсировал водомет и сбавил скорость до четырех узлов. Пройдена треть мили, пора ложиться на новый курс; вторая сторона треугольника приведет его к Дону.
Он повернул рычажок вправо и тотчас понял: что-то неладно. Торпеда вышла из повиновения и тяжело переваливалась с боку на бок. Тогда он выключил двигатель; лишенный тяги, аппарат медленно повлек его ко дну.
Лежа на спине своего взбунтовавшегося рысака, Франклин пытался сообразить, в чем дело. Неудача не столько встревожила, сколько рассердила его. Вызывать Дона бессмысленно, эти маленькие радиостанции обеспечивают связь под водой от силы на двести метров. Как же быть?
Мозг подсказал сразу несколько ответов — и все не то. Починить торпеду нельзя, приборная доска запечатана, да у него и нет инструментов. Судя по тому, что отказали вертикальный и горизонтальный рули, поломка серьезная. Непонятно, как это могло случиться.
Уже пятьдесят футов, и он погружается все быстрее. Внизу показался плоский песчаный грунт; Франклин с трудом подавил безотчетный порыв — продуть цистерны торпеды и всплыть. Кажется, что может быть естественнее при неисправности — подняться к солнцу и воздуху, но это было бы самое неудачное решение. На дне он не торопясь все обдумает, а на поверхности его может унести течением на много миль в сторону. Конечно, База быстро поймает его радиосигналы, но Франклин хотел выпутаться сам, без посторонней помощи.
Торпеда легла на грунт; несильное течение быстро унесло поднятое ею облачко песка. Откуда-то явился небольшой промикропс и уставился на чужака своими выпученными глазами. Франклину было не до зрителей Он осторожно слез с аппарата и направился к корме. Без ластов его подвижность была сильно ограничена; к счастью, на корпусе было достаточно ручек, позволявших без труда передвигаться вдоль торпеды.
Так и есть (но не понятно, почему) — рули болтаются как попало. Он легко вертел их во все стороны, не ощущая никакого сопротивления. А если приладить наружные тяжи и попробовать править вручную? В кармашке на поясе есть нейлоновый тросик и нож. Но как прикрепить тросик к гладким, обтекаемым лопастям?
Похоже, придется шагать обратно пешком — пустить мотор на малой скорости и идти за торпедой, направляя ее руками. Не очень удобно, но теоретически допустимо, а что тут еще придумаешь?
Франклин поглядел на часы. Всего две минуты, как он сделал безуспешную попытку лечь на новый курс; значит, он пока только на минуту опаздывает к месту встречи. Дон еще не успел встревожиться, но скоро начнет искать запропавшего ученика. Может быть, самое разумное — ждать здесь, пока не появится Дон?
И тут в душе Франклина родилось подозрение, которое через секунду сменилось полной уверенностью. Он припомнил различные толки, которые ему доводилось слышать, вспомнил, как держался Дон перед выходом в море: у него было смущенно-натянутое лицо, точно он втайне приготовил какую-то каверзу.
Ну, конечно. Все это подстроено нарочно. И Дон сейчас ждет, что он предпримет: парит за пределами видимости, готовый прийти на помощь, если дело обернется скверно. Франклин окинул взглядом полушарие, которым ограничивалось его поле зрения, — не притаилась ли во мгле вторая торпеда? Он ничего не увидел — и не удивился. Берли слишком умен, его так легко не поймаешь. Но это в корне все меняет. Теперь задача Франклина не только выпутаться самому, но и сообразить, как можно отыграться на Доне.
Он вернулся к пульту и включил двигатель. Легонько нажал на педаль скорости; торпеда вздрогнула, под соплом забился вихрь песка. После нескольких проб Франклин убедился, что можно идти за аппаратом пешком, надо только все время следить, чтобы он не взмыл к поверхности или не зарылся носом в песок. Конечно, так не скоро доберешься до дому, но другого выхода нет.
Франклин прошел не больше десятка шагов, провожаемый свитой озадаченных рыб, когда его осенила новая мысль. Да нет, слишком это просто, ничего не выйдет... А почему не попробовать? Он лег на торпеду, как положено, и, двигаясь вперед и назад, добился полного равновесия.
Потом поднял нос аппарата, раздвинул руки в стороны и дал педалью малый ход.
Нелегко было все время напрягать запястья, мгновенно отзываясь, когда торпеда пыталась вильнуть вниз или в сторону. Но в общем-то вполне можно было править ладонями; примерно то же самое, что ехать на велосипеде, сложив руки на груди. На скорости в пять узлов площадь его ладоней оказалась в самый раз, торпеда хорошо слушалась.
Интересно, кто-нибудь до него ходил таким способом?.. Франклин был очень доволен собой. Попробовал увеличить скорость до восьми узлов, но руки не выдерживали такого напора воды, и он сбавил ход, не дожидаясь, когда потеряет управление.
А почему бы теперь не пойти к назначенному месту — вдруг Дон ждет его? Он опоздает на несколько минут, зато докажет, что способен, несмотря на подстроенные — он в этом больше не сомневался, — препятствия, выполнить задание.
Дона не было ни в условленной точке, ни по соседству с ней. Не трудно было представить себе, что произошло. Неожиданная прыть Франклина застигла Берли врасплох, и он потерял ученика в подводной мгле. Ничего, пусть поищет. Чтобы все было по правилам, Франклин включил радио и сделал вызов, но ответа не последовало.
— Иду домой! — крикнул Франклин в окружающую его толщу.
Тишина. Видно, Дон ушел слишком далеко, мечется, не знает, где и искать своего подопечного.
Идти и дальше под водой — значило только затруднять себе ориентировку и управление. Франклин всплыл и увидел, что меньше тысячи ярдов отделяет его от пирса ремонтников. Перенеся тяжесть назад, так что нос торпеды задрался, он заскользил по поверхности, словно глиссер, и через пять минут был дома.
Пропустив аппарат через антикоррозийную обмывку, обязательную после работы в соленой воде, Франклин приступил к исследованию. Снял приборную доску и тотчас увидел, что ему досталась не совсем обычная торпеда. Без схемы нельзя было точно определить назначение этих радиоуправляемых реле, но он догадывался, что у них увлекательнейший репертуар. Они, конечно, могут остановить двигатель, продуть или наполнить водой цистерны плавучести, отключить рули. Франклин подозревал, что при желании можно также вывести из строя компас и глубиномер. Словом, кто-то основательно потрудился и создал подходящего рысака для чересчур самоуверенных курсантов.
Он поставил на место доску и доложил о своем прибытии дежурному.
— Видимость никудышная, — добавил он; это была чистая правда. — Мы с Доном потеряли друг друга, и я решил вернуться. Наверно, и он скоро придет.
Когда Франклин вошел в столовую один, без инструктора, молча сел в сторонке и погрузился в чтение журнала, все были явно озадачены. Сорок минут спустя грохот дверей возвестил о прибытии Дона. Надо было видеть его лицо, эту смесь облегчения и растерянности, когда он, окинув взглядом помещение, узрел своего пропавшего ученика, который с самым невинным видом спросил его:
— Ты где пропал?
Берли повернулся к своим коллегам и вытянул руку ладонью кверху.
— Платите, ребята, — скомандовал он.
Его сомнениям пришел конец: этот парень ему определенно нравился.
Глава 5
«Не похожи на обычных ученых гостей», — решила Индра, когда по пути в свою лабораторию заметила двух мужчин, которые стояли у перил, ограждающих главный бассейн аквариума. И только подойдя ближе, она разглядела их. Тот, что пошире в плечах и повыше ростом, — старший смотритель Берли, а второй, очевидно, знаменитый человек-загадка, которого он обучает по ускоренной программе. Она слышала его фамилию, но не запомнила, так как дела школы ее мало занимали. Как представитель чистой науки, Индра свысока смотрела на сугубо практическую деятельность Отдела китов, хотя если бы кто-нибудь открыто обвинил ее в интеллектуальном снобизме, она бы возмутилась.
Их разделяло несколько шагов, когда Индра сообразила, что и второго тоже уже встречала. В свою очередь, обращенное к ней лицо Франклина словно говорило: «А ведь мы где-то виделись?»
— Здравствуйте, — сказала она, остановившись рядом с ними. — Вы меня помните? Девушка, которая коллекционирует акул.
Франклин улыбнулся и ответил:
— Конечно, помню, меня до сих пор иногда мутит. Надеюсь, вы нашли уйму витаминов?
Но озадаченное выражение, как у человека, который тщетно силится что-то припомнить, не покидало его лица. У Франклина был такой потерянный вид, что Индра поймала себя на сочувствии к нему. Уж это совсем ни к чему! Мало ей тех случаев, когда с трудом удавалось уберечься от сердечных конфликтов? И она строго повторила в уме свое твердое решение: «Не раньше, чем получу степень магистра...»
— Вот как, вы знакомы, — уныло произнес Дон. — Что ж, представь меня.
Дона можно не опасаться. Он немедля начнет ухаживать за ней; какой смотритель не считает себя сердцеедом! И она вовсе не против — хотя плечистые блондины не в ее вкусе, приятно сознавать, что ты производишь впечатление. Серьезного ничего не будет, она может поручиться за себя.
Правда, с Франклином Индра чувствовала себя далеко не так уверенно.
Они непринужденно беседовали, слегка подтрунивая друг над другом и рассматривая дельфинов и крупных рыб, которые кружили в овальном водоеме. Главный бассейн лаборатории представлял собой искусственную лагуну, вода в нем дважды в сутки освежалась помпой и приливно-отливным течением. Бассейн делился на секции; сквозь проволочные заграждения алчно поглядывали друг на друга неуживчивые экспонаты. Небольшая тигровая акула с неизбежными прилипалами на спине металась в подводной клетке, не сводя глаз с вкуснейших пампано, сновавших по соседству. В других отделениях можно было наблюдать удивительные примеры сосуществования. Ярко окрашенные лангусты — ни дать ни взять огромные размалеванные креветки — копошились в нескольких дюймах от хищной пасти страшной мурены. А стайка молодых лососей, похожих на сардины из консервной банки, юлила перед носом у старого промйкропса, который мог всех их проглотить одним махом.
Этот маленький безмятежный мирок был так не похож на риф, где шла непрекращающаяся битва. Правда, если бы сотрудники лаборатории хоть раз забыли покормить своих подопечных, гармонии быстро пришел бы конец и население бассейна катастрофически сократилось бы.
Разговаривал преимущественно Дон; он как будто совсем забыл, что привел сюда Франклина, чтобы показать ему учебные фильмы про китов из обширной лабораторной фильмотеки. Старший смотритель Берли явно старался произвести впечатление на Индру, не подозревая, что она видит его насквозь. Франклин не без интереса наблюдал за этой игрой. Один раз Индра перехватила его взгляд, когда Дон расписывал трудности и лишения, выпадающие на долю простого смотрителя, и они улыбнулись друг другу как люди, знающие забавный секрет. И вдруг Индра подумала, что степень магистра, возможно, еще не самое главное на свете. Нет, нет, никаких романов, но не мешало бы побольше узнать о Франклине. Как его имя?.. Да — Уолтер. Есть более красивые имена, ну, и это ничего.
Твердо уверенный, что покоряет еще одно слабое женское сердце. Дон не улавливал эмоциональных токов, которые пронизывали воздух, не касаясь его. Обнаружив вдруг, что они уже на двадцать минут опаздывают в просмотровый зал, он шутя пожурил Франклина; тот принял выговор кротко и рассеянно. Весь этот день его мысли витали далеко от занятий, но Дон ничего не заметил.
Первая часть курса была, в сущности, закончена. Франклин изучил основы профессии смотрителя, теперь дело было за опытом, который он мог приобрести только со временем. Его успехи по всем статьям превзошли ожидания Дона. Сыграла роль научная подготовка да и врожденная смекалка.
К тому же Франклин занимался с настойчивостью и решимостью, которая иногда пугала его учителя. Словно для него было вопросом жизни и смерти одолеть этот курс. Слов нет, поначалу он раскачивался туговато, первые дни был апатичным, новая профессия его, очевидно, не захватила. Потом он ожил, открыв для себя замечательные возможности, щедро заложенные в стихии, которую он должен был подчинить себе. Дон не был склонен к образному мышлению, но Франклин напоминал ему человека, пробуждающегося от долгого тяжелого сна.
Первый выход на торпедах был решающей проверкой. Возможно, Франклину никогда не придется пользоваться торпедами, разве что для развлечения; эти аппараты создавали с расчетом на мелководье и короткие переходы, а рабочее место смотрителя — в сухой уютной кабине подводной лодки, под защитой прочного корпуса. Однако каким бы умелым и знающим ни был водитель, если он не держался в воде легко и уверенно (но не самонадеянно!), он не годился в смотрители.
Успешно прошел Франклин и другие испытания: декомпрессия, углекислый газ, глубинное опьянение. Берли отвел его в «камеру пыток» учебного комбината, и врачи начали постепенно повышать давление, имитируя спуск. Он чувствовал себя хорошо до глубины ста пятидесяти футов, дальше стал туго соображать и не мог решить простейших арифметических примеров, которые ему задавали по интеркому. На глубине трехсот футов он захмелел и отпускал остроты, от которых сам хохотал до слез; следившие за ним врачи не видели в них ничего смешного. (Потом, прослушивая магнитофонную запись, Франклин согласился с ними.) На глубине трехсот пятидесяти футов он еще был в сознании, но не реагировал на голос Дона, даже когда тот поносил его самыми черными словами.
Наконец на глубине четырехсот футов он впал в беспамятство, после чего давление медленно понизили до нормального.
Хотя это вряд ли могло ему понадобиться, Франклин испытал на себе также газовые смеси, позволяющие человеку сохранять работоспособность на гораздо больших глубинах. Конечно, он будет погружаться не с дыхательным аппаратом, а в удобной кабине подводной лодки, дыша обычным воздухом при нормальном давлении. Но смотритель должен быть на все руки мастер — мало ли какую технику придется использовать при аварии.
Мысль о том, чтобы оказаться с Франклином вдвоем в учебной лодке, теперь не пугала Берли. Несмотря на скрытность ученика и загадочность его прошлого, они сработались, как полагается коллегам. Друзьями они пока не стали, но в душе уважали друг друга.
Выйдя первый раз на подводной лодке, они держались на малой глубине между Большим Барьерным и материком. Франклин осваивал управление лодкой и — самое главное — навигационные приборы. «Сумеешь провести лодку здесь, в лабиринте рифов и островков, — сказал Дон, — потом проведешь ее где угодно». И если не считать того, что он чуть не врезался на полном ходу в остров Мастхед, Франклин совсем неплохо выполнил задачу. Сложные маршруты по пульту управления его пальцы проходили осмотрительно и точно. Дон знал, что скоро к Франклину придет автоматизм, он будет подсознательно регистрировать показания всех шкал и индикаторов, пока что-нибудь не насторожит его.
Дон предлагал все более трудные задания — например, прокладывать счислением замысловатейшие курсы; по сетке гидролокатора они проверяли, куда пришли на самом деле. И лишь когда он почувствовал, что Франклин уверенно управляет лодкой, они через край материковой отмели вышли на глубоководье.
Но мало водить скаутсаб; надо, чтобы глаза и уши разведчика стали твоими и ты понимал все виды информации, подаваемой на пульт приборами, которые непрерывно зондируют подводный мир. Пожалуй, главными были датчики гидролокатора. В самой мутной воде и в кромешной тьме акустические импульсы безошибочно находили все препятствия в пределах десяти миль и показывали многие подробности. Гидролокатор рисовал очертания морского дна, за полмили видел двух-трехфутовых рыб. А китов и других крупных животных он обнаруживал на пределе дальности и точно устанавливал их положение.
Их разделяло несколько шагов, когда Индра сообразила, что и второго тоже уже встречала. В свою очередь, обращенное к ней лицо Франклина словно говорило: «А ведь мы где-то виделись?»
— Здравствуйте, — сказала она, остановившись рядом с ними. — Вы меня помните? Девушка, которая коллекционирует акул.
Франклин улыбнулся и ответил:
— Конечно, помню, меня до сих пор иногда мутит. Надеюсь, вы нашли уйму витаминов?
Но озадаченное выражение, как у человека, который тщетно силится что-то припомнить, не покидало его лица. У Франклина был такой потерянный вид, что Индра поймала себя на сочувствии к нему. Уж это совсем ни к чему! Мало ей тех случаев, когда с трудом удавалось уберечься от сердечных конфликтов? И она строго повторила в уме свое твердое решение: «Не раньше, чем получу степень магистра...»
— Вот как, вы знакомы, — уныло произнес Дон. — Что ж, представь меня.
Дона можно не опасаться. Он немедля начнет ухаживать за ней; какой смотритель не считает себя сердцеедом! И она вовсе не против — хотя плечистые блондины не в ее вкусе, приятно сознавать, что ты производишь впечатление. Серьезного ничего не будет, она может поручиться за себя.
Правда, с Франклином Индра чувствовала себя далеко не так уверенно.
Они непринужденно беседовали, слегка подтрунивая друг над другом и рассматривая дельфинов и крупных рыб, которые кружили в овальном водоеме. Главный бассейн лаборатории представлял собой искусственную лагуну, вода в нем дважды в сутки освежалась помпой и приливно-отливным течением. Бассейн делился на секции; сквозь проволочные заграждения алчно поглядывали друг на друга неуживчивые экспонаты. Небольшая тигровая акула с неизбежными прилипалами на спине металась в подводной клетке, не сводя глаз с вкуснейших пампано, сновавших по соседству. В других отделениях можно было наблюдать удивительные примеры сосуществования. Ярко окрашенные лангусты — ни дать ни взять огромные размалеванные креветки — копошились в нескольких дюймах от хищной пасти страшной мурены. А стайка молодых лососей, похожих на сардины из консервной банки, юлила перед носом у старого промйкропса, который мог всех их проглотить одним махом.
Этот маленький безмятежный мирок был так не похож на риф, где шла непрекращающаяся битва. Правда, если бы сотрудники лаборатории хоть раз забыли покормить своих подопечных, гармонии быстро пришел бы конец и население бассейна катастрофически сократилось бы.
Разговаривал преимущественно Дон; он как будто совсем забыл, что привел сюда Франклина, чтобы показать ему учебные фильмы про китов из обширной лабораторной фильмотеки. Старший смотритель Берли явно старался произвести впечатление на Индру, не подозревая, что она видит его насквозь. Франклин не без интереса наблюдал за этой игрой. Один раз Индра перехватила его взгляд, когда Дон расписывал трудности и лишения, выпадающие на долю простого смотрителя, и они улыбнулись друг другу как люди, знающие забавный секрет. И вдруг Индра подумала, что степень магистра, возможно, еще не самое главное на свете. Нет, нет, никаких романов, но не мешало бы побольше узнать о Франклине. Как его имя?.. Да — Уолтер. Есть более красивые имена, ну, и это ничего.
Твердо уверенный, что покоряет еще одно слабое женское сердце. Дон не улавливал эмоциональных токов, которые пронизывали воздух, не касаясь его. Обнаружив вдруг, что они уже на двадцать минут опаздывают в просмотровый зал, он шутя пожурил Франклина; тот принял выговор кротко и рассеянно. Весь этот день его мысли витали далеко от занятий, но Дон ничего не заметил.
Первая часть курса была, в сущности, закончена. Франклин изучил основы профессии смотрителя, теперь дело было за опытом, который он мог приобрести только со временем. Его успехи по всем статьям превзошли ожидания Дона. Сыграла роль научная подготовка да и врожденная смекалка.
К тому же Франклин занимался с настойчивостью и решимостью, которая иногда пугала его учителя. Словно для него было вопросом жизни и смерти одолеть этот курс. Слов нет, поначалу он раскачивался туговато, первые дни был апатичным, новая профессия его, очевидно, не захватила. Потом он ожил, открыв для себя замечательные возможности, щедро заложенные в стихии, которую он должен был подчинить себе. Дон не был склонен к образному мышлению, но Франклин напоминал ему человека, пробуждающегося от долгого тяжелого сна.
Первый выход на торпедах был решающей проверкой. Возможно, Франклину никогда не придется пользоваться торпедами, разве что для развлечения; эти аппараты создавали с расчетом на мелководье и короткие переходы, а рабочее место смотрителя — в сухой уютной кабине подводной лодки, под защитой прочного корпуса. Однако каким бы умелым и знающим ни был водитель, если он не держался в воде легко и уверенно (но не самонадеянно!), он не годился в смотрители.
Успешно прошел Франклин и другие испытания: декомпрессия, углекислый газ, глубинное опьянение. Берли отвел его в «камеру пыток» учебного комбината, и врачи начали постепенно повышать давление, имитируя спуск. Он чувствовал себя хорошо до глубины ста пятидесяти футов, дальше стал туго соображать и не мог решить простейших арифметических примеров, которые ему задавали по интеркому. На глубине трехсот футов он захмелел и отпускал остроты, от которых сам хохотал до слез; следившие за ним врачи не видели в них ничего смешного. (Потом, прослушивая магнитофонную запись, Франклин согласился с ними.) На глубине трехсот пятидесяти футов он еще был в сознании, но не реагировал на голос Дона, даже когда тот поносил его самыми черными словами.
Наконец на глубине четырехсот футов он впал в беспамятство, после чего давление медленно понизили до нормального.
Хотя это вряд ли могло ему понадобиться, Франклин испытал на себе также газовые смеси, позволяющие человеку сохранять работоспособность на гораздо больших глубинах. Конечно, он будет погружаться не с дыхательным аппаратом, а в удобной кабине подводной лодки, дыша обычным воздухом при нормальном давлении. Но смотритель должен быть на все руки мастер — мало ли какую технику придется использовать при аварии.
Мысль о том, чтобы оказаться с Франклином вдвоем в учебной лодке, теперь не пугала Берли. Несмотря на скрытность ученика и загадочность его прошлого, они сработались, как полагается коллегам. Друзьями они пока не стали, но в душе уважали друг друга.
Выйдя первый раз на подводной лодке, они держались на малой глубине между Большим Барьерным и материком. Франклин осваивал управление лодкой и — самое главное — навигационные приборы. «Сумеешь провести лодку здесь, в лабиринте рифов и островков, — сказал Дон, — потом проведешь ее где угодно». И если не считать того, что он чуть не врезался на полном ходу в остров Мастхед, Франклин совсем неплохо выполнил задачу. Сложные маршруты по пульту управления его пальцы проходили осмотрительно и точно. Дон знал, что скоро к Франклину придет автоматизм, он будет подсознательно регистрировать показания всех шкал и индикаторов, пока что-нибудь не насторожит его.
Дон предлагал все более трудные задания — например, прокладывать счислением замысловатейшие курсы; по сетке гидролокатора они проверяли, куда пришли на самом деле. И лишь когда он почувствовал, что Франклин уверенно управляет лодкой, они через край материковой отмели вышли на глубоководье.
Но мало водить скаутсаб; надо, чтобы глаза и уши разведчика стали твоими и ты понимал все виды информации, подаваемой на пульт приборами, которые непрерывно зондируют подводный мир. Пожалуй, главными были датчики гидролокатора. В самой мутной воде и в кромешной тьме акустические импульсы безошибочно находили все препятствия в пределах десяти миль и показывали многие подробности. Гидролокатор рисовал очертания морского дна, за полмили видел двух-трехфутовых рыб. А китов и других крупных животных он обнаруживал на пределе дальности и точно устанавливал их положение.