Страница:
– Лейтенанта Вестона, действительно, сбили с толку, но я умоляю вас, Алиса, не воображайте, что он побежден. Круглоголовым известно, что в Западном Истоне существует активное движение роялистов, и они не позволят вам поднять восстание, не произведя ответный удар.
Ничто не могло помешать бьющей ключом радости, охватившей Алису.
– Однажды мы уже их наказали. Сделаем это и еще раз! – она нежно улыбнулась, посмотрев на хмурое лицо Филиппа. – Но не о чем беспокоиться, Филипп. Сегодня решено, что пока восстание не в интересах короля. И это скажет мой брат Тайному Союзу и королю. Вряд ли у правительства будут основания мешать нам, когда уедет Томас. Но, сэр, не смотрите так мрачно. Я знаю, что Англия сейчас не такая, какой была, когда вы ее покинули, но это по-прежнему порядочная страна и лучшее место для жизни по сравнению с континентом. Филипп улыбнулся:
– Да, вы правы, прекрасная Алиса. И я рад, что живу в Эйнсли, – он удержал ее и нежно погладил по волосам. – Если бы я не вернулся в Эйнсли, никогда бы не встретил вас, и не смог бы пережить этого.
У Алисы перехватило дыхание. Его слова текли, как мед, сладкие и обволакивающие, а глаза вновь горели пламенным огнем. Она качнулась к нему, и он обхватил ее за талию.
– Вы такая тоненькая, я могу пальцами обхватить вашу талию, – восхищенно сказал он, – однако и достаточно сильная, если можете остановить лошадь. Хрупкая и упругая одновременно. Вы обворожительны, Алиса Лайтон. Идите ко мне.
Алиса охотно опустила руки ему на плечи и прильнула к нему. Прерванная несколько минут назад страсть вспыхнула с новой силой. Он склонил голову, а Алиса запрокинула ее так, что их губы встретились. Когда их языки переплелись, она окунулась в счастливое очарование желания. Она сжимала его плечи, потому что перестала чувствовать под собой ноги, и была полностью в его власти, но сердцем понимала, что он не воспользуется этой властью ради ее чести. Прежде всего, она доверяла ему все, что было правильно для них двоих. А если бы это вышло за рамки условностей, Алиса не заботилась бы. Она настолько забылась в изумительных чувствах, которые вызывало его прикосновение, что не услышала хруст гравия на дорожке. Филипп вначале тоже ничего не услышал, но, когда шаги послышались совсем близко, отстранился от нее.
– Проклятье! – она посмотрела на него отуманенным взглядом.
– Послушай, Алиса, кто-то идет. Возьми меня под руку и пойдем прогуляемся. Понятно?
Она послушно сделала то, что ей велели, но покачала головой.
Филипп вздохнул, мимолетно коснулся ее щеки и прошептал:
– Что касается меня, я не волнуюсь, что нас увидят в объятиях друг друга, потому что не стыжусь своих чувств к вам, прекрасная Алиса. Но я ни за что в мире не хотел бы подвергать вас неприятностям, которые могут случиться, если нас застанут в объятиях. Поэтому пойдемте сейчас со мной и притворимся, что мы беззаботно болтаем, как старые друзья, целую вечность не видевшиеся друг с другом.
Его объяснение оживило Алису, и она рассмеялась:
– Наши чувства нельзя скрыть за легким разговором, милый сэр, но я постараюсь. А кто там идет за нами? Вы не знаете?
Филипп покачал головой:
– Возможно, ваш отец или кто-нибудь из прислуги.
Он ошибался. Это у Цедрика Инграма под ногами громко хрустел гравий. Хотя он, как всегда был пышно разодет, в глазах Алисы его кричащий зеленый дублет и кюлоты с золотистыми бантами и розочками и в подметки не годились элегантному голубому дублету и черным кюлотам Филиппа.
Идя к ним навстречу, Цедрик рассерженно взглянул на Алису и Филиппа, представлявших выразительную картину – они стояли рядом, как задушевные друзья, которые хорошо понимали друг друга. Приблизившись, он еще больше помрачнел и, едва заговорил, его голос дрожал от волнения:
– Мне сказали, что вы здесь, госпожа Алиса. Я не мог поверить своим ушам, когда Стразерн сообщил, что он разрешил вам погулять наедине с сэром Филиппом. Пойдемте, я отведу вас обратно домой, – он протянул ей руку с явной надеждой, что она примет ее…
Алиса не двинулась. Она послала Филиппу соблазнительный взгляд, но когда повернулась к Цедрику, ее лицо стало суровым:
– Мы с сэром Филиппом приятно беседовали, господин Инграм. Вы можете присоединиться к нам, но мы еще не готовы вернуться домой.
Инграм зловеще сощурил глаза:
– Госпожа, между нами существует соглашение. Вы обязаны подчиниться мне.
Алиса сглотнула. Она не хотела открытой ссоры с Цедриком Инграмом, но не могла позволить ему и дальше считать, что стоит попросить ее руки, как его тут же удостоят этой чести.
– Нет, господин Инграм. Хотя вы несколько месяцев назад решили, что в один прекрасный день мы будем помолвлены, но никаких обещаний вам не давали ни отец, ни я, – она гордо вскинула голову и посмотрела с достоинством и тревогой. – Мой отец разрешил сэру Филиппу прогуляться со мной по саду, и я не собираюсь возвращаться.
– А когда она соберется возвратиться домой, то я приведу ее, – добавил Филипп. В его голосе послышались низкие угрожающие ноты, которых Цедрик просто не мог не понять.
Он пришел в ярость и побагровел.
– Я не могу поверить в то, что я слышу! Вы предпочитаете мне этого человека?! Он может оказаться шпионом, который предает нас, а вы наивно доверяете ему, как слепой ребенок!
– А почему бы и нет? – требовательно и раздраженно спросила Алиса. – Сэр Филипп не может быть шпионом, Цедрик, потому что не был посвящен во всю информацию, которую, однако, выдавали круглоголовым. Более того, он рассказал мне о себе, и я верю ему. Да, я действительно доверяю ему, и буду признательна, если вы оставите свои отвратительные комментарии при себе!
– Алиса, – осторожно сказал Филипп, – благодарю вас, милая леди, за вашу страстную защиту, но я бы предпочел сам иметь дело с Цедриком Инграмом. – Он впился холодным взглядом в глаза Цедрика: – Я думаю, что нам следует свести счеты, Инграм. Давайте рассчитаемся завтра на рассвете.
Глаза Цедрика сверкнули огнем, но он быстро скрыл это.
– Абсурдно! Вы предлагаете мне дуэль из-за женщины, чей дурной вкус позволил ей предпочесть вас? Я – против! Я оставлю вас здесь ласкаться и ворковать, как отвратительных крестьян. Но я намерен сказать несколько правдивых слов лорду Стразерну, прежде чем уйду из Стразерн-холла.
С суровым выражением лица Филипп смотрел, как он уходит:
– Пусть будет так, Цедрик Инграм. Мы сведем счеты в другой раз, можешь быть в этом уверен.
Алиса мрачно посмотрела на него:
– Извините, что вам пришлось перенести эту неприятность, Филипп, но я рада, что с этим покончено. Я не хотела выходить замуж за Инграма, но не могла заставить себя сказать это вслух. Теперь, когда все кончено, я чувствую себя значительно лучше.
Филипп нежно коснулся ее щеки.
– Остерегайтесь его, Алиса. Он так просто не оставит ваш отказ.
Она неприязненно сморщила нос:
– Нет, действительно, не оставит, да? Но что он может сделать, кроме как пожаловаться моему отцу?
– Я не знаю, – медленно сказал Филипп. – Но я не дам ему спуска. Абсолютно ни в чем.
ГЛАВА 13
Ничто не могло помешать бьющей ключом радости, охватившей Алису.
– Однажды мы уже их наказали. Сделаем это и еще раз! – она нежно улыбнулась, посмотрев на хмурое лицо Филиппа. – Но не о чем беспокоиться, Филипп. Сегодня решено, что пока восстание не в интересах короля. И это скажет мой брат Тайному Союзу и королю. Вряд ли у правительства будут основания мешать нам, когда уедет Томас. Но, сэр, не смотрите так мрачно. Я знаю, что Англия сейчас не такая, какой была, когда вы ее покинули, но это по-прежнему порядочная страна и лучшее место для жизни по сравнению с континентом. Филипп улыбнулся:
– Да, вы правы, прекрасная Алиса. И я рад, что живу в Эйнсли, – он удержал ее и нежно погладил по волосам. – Если бы я не вернулся в Эйнсли, никогда бы не встретил вас, и не смог бы пережить этого.
У Алисы перехватило дыхание. Его слова текли, как мед, сладкие и обволакивающие, а глаза вновь горели пламенным огнем. Она качнулась к нему, и он обхватил ее за талию.
– Вы такая тоненькая, я могу пальцами обхватить вашу талию, – восхищенно сказал он, – однако и достаточно сильная, если можете остановить лошадь. Хрупкая и упругая одновременно. Вы обворожительны, Алиса Лайтон. Идите ко мне.
Алиса охотно опустила руки ему на плечи и прильнула к нему. Прерванная несколько минут назад страсть вспыхнула с новой силой. Он склонил голову, а Алиса запрокинула ее так, что их губы встретились. Когда их языки переплелись, она окунулась в счастливое очарование желания. Она сжимала его плечи, потому что перестала чувствовать под собой ноги, и была полностью в его власти, но сердцем понимала, что он не воспользуется этой властью ради ее чести. Прежде всего, она доверяла ему все, что было правильно для них двоих. А если бы это вышло за рамки условностей, Алиса не заботилась бы. Она настолько забылась в изумительных чувствах, которые вызывало его прикосновение, что не услышала хруст гравия на дорожке. Филипп вначале тоже ничего не услышал, но, когда шаги послышались совсем близко, отстранился от нее.
– Проклятье! – она посмотрела на него отуманенным взглядом.
– Послушай, Алиса, кто-то идет. Возьми меня под руку и пойдем прогуляемся. Понятно?
Она послушно сделала то, что ей велели, но покачала головой.
Филипп вздохнул, мимолетно коснулся ее щеки и прошептал:
– Что касается меня, я не волнуюсь, что нас увидят в объятиях друг друга, потому что не стыжусь своих чувств к вам, прекрасная Алиса. Но я ни за что в мире не хотел бы подвергать вас неприятностям, которые могут случиться, если нас застанут в объятиях. Поэтому пойдемте сейчас со мной и притворимся, что мы беззаботно болтаем, как старые друзья, целую вечность не видевшиеся друг с другом.
Его объяснение оживило Алису, и она рассмеялась:
– Наши чувства нельзя скрыть за легким разговором, милый сэр, но я постараюсь. А кто там идет за нами? Вы не знаете?
Филипп покачал головой:
– Возможно, ваш отец или кто-нибудь из прислуги.
Он ошибался. Это у Цедрика Инграма под ногами громко хрустел гравий. Хотя он, как всегда был пышно разодет, в глазах Алисы его кричащий зеленый дублет и кюлоты с золотистыми бантами и розочками и в подметки не годились элегантному голубому дублету и черным кюлотам Филиппа.
Идя к ним навстречу, Цедрик рассерженно взглянул на Алису и Филиппа, представлявших выразительную картину – они стояли рядом, как задушевные друзья, которые хорошо понимали друг друга. Приблизившись, он еще больше помрачнел и, едва заговорил, его голос дрожал от волнения:
– Мне сказали, что вы здесь, госпожа Алиса. Я не мог поверить своим ушам, когда Стразерн сообщил, что он разрешил вам погулять наедине с сэром Филиппом. Пойдемте, я отведу вас обратно домой, – он протянул ей руку с явной надеждой, что она примет ее…
Алиса не двинулась. Она послала Филиппу соблазнительный взгляд, но когда повернулась к Цедрику, ее лицо стало суровым:
– Мы с сэром Филиппом приятно беседовали, господин Инграм. Вы можете присоединиться к нам, но мы еще не готовы вернуться домой.
Инграм зловеще сощурил глаза:
– Госпожа, между нами существует соглашение. Вы обязаны подчиниться мне.
Алиса сглотнула. Она не хотела открытой ссоры с Цедриком Инграмом, но не могла позволить ему и дальше считать, что стоит попросить ее руки, как его тут же удостоят этой чести.
– Нет, господин Инграм. Хотя вы несколько месяцев назад решили, что в один прекрасный день мы будем помолвлены, но никаких обещаний вам не давали ни отец, ни я, – она гордо вскинула голову и посмотрела с достоинством и тревогой. – Мой отец разрешил сэру Филиппу прогуляться со мной по саду, и я не собираюсь возвращаться.
– А когда она соберется возвратиться домой, то я приведу ее, – добавил Филипп. В его голосе послышались низкие угрожающие ноты, которых Цедрик просто не мог не понять.
Он пришел в ярость и побагровел.
– Я не могу поверить в то, что я слышу! Вы предпочитаете мне этого человека?! Он может оказаться шпионом, который предает нас, а вы наивно доверяете ему, как слепой ребенок!
– А почему бы и нет? – требовательно и раздраженно спросила Алиса. – Сэр Филипп не может быть шпионом, Цедрик, потому что не был посвящен во всю информацию, которую, однако, выдавали круглоголовым. Более того, он рассказал мне о себе, и я верю ему. Да, я действительно доверяю ему, и буду признательна, если вы оставите свои отвратительные комментарии при себе!
– Алиса, – осторожно сказал Филипп, – благодарю вас, милая леди, за вашу страстную защиту, но я бы предпочел сам иметь дело с Цедриком Инграмом. – Он впился холодным взглядом в глаза Цедрика: – Я думаю, что нам следует свести счеты, Инграм. Давайте рассчитаемся завтра на рассвете.
Глаза Цедрика сверкнули огнем, но он быстро скрыл это.
– Абсурдно! Вы предлагаете мне дуэль из-за женщины, чей дурной вкус позволил ей предпочесть вас? Я – против! Я оставлю вас здесь ласкаться и ворковать, как отвратительных крестьян. Но я намерен сказать несколько правдивых слов лорду Стразерну, прежде чем уйду из Стразерн-холла.
С суровым выражением лица Филипп смотрел, как он уходит:
– Пусть будет так, Цедрик Инграм. Мы сведем счеты в другой раз, можешь быть в этом уверен.
Алиса мрачно посмотрела на него:
– Извините, что вам пришлось перенести эту неприятность, Филипп, но я рада, что с этим покончено. Я не хотела выходить замуж за Инграма, но не могла заставить себя сказать это вслух. Теперь, когда все кончено, я чувствую себя значительно лучше.
Филипп нежно коснулся ее щеки.
– Остерегайтесь его, Алиса. Он так просто не оставит ваш отказ.
Она неприязненно сморщила нос:
– Нет, действительно, не оставит, да? Но что он может сделать, кроме как пожаловаться моему отцу?
– Я не знаю, – медленно сказал Филипп. – Но я не дам ему спуска. Абсолютно ни в чем.
ГЛАВА 13
– Томас уезжает через три дня, – лорд Стразерн заглянул в встревоженные глаза дочери и вздохнул. Алиса надеялась на основательную встречу с братом, пока он в Англии, ведь они с детства так близки. Когда Томас находился в Европе, она страшно скучала о нем. – Томас хочет увидеться с тобой и попрощаться перед отъездом. Завтра рано утром он будет в коттедже у Джона Гарднера. Я обещал ему, что ты приедешь.
– Да, папа, – пылко сказала Алиса, но в ее прекрасных голубых глазах затаилось хмурое озабоченное выражение. – Папа, а это безопасно для меня – пойти к Томасу? С тех пор как он вернулся, мы убедились, что не можем доверять жителям Западного Истона. Это был тяжелый урок.
Лорд Стразерн угрюмо покачал головой:
– Только один человек виновен в предательстве, Алиса. Нельзя обвинять всех людей, потому что один – предатель.
– Но кто это, папа?
– Всего несколько человек знало, что мы будем проводить собрание в воскресенье после службы. Один из этих людей нас предал. Мне кажется, я знаю, кто это, но не буду ничего предпринимать, пока не удостоверюсь наверняка. И не стану называть его имя, чтобы не ошибиться.
Гордость любящей дочери заставила Алису впервые улыбнуться за время разговора. Честный и справедливый, лорд Стразерн не обвинит человека, не имея достаточных оснований.
– А Томас в безопасности, папа? Я не хочу идти к нему, если это будет для него опасным!
– Том принимает дополнительные меры предосторожности, Алиса, с тех пор как мы узнали, что предателем является человек, которому я давно доверял. Никто, кроме меня, не знает, где Томас, и он часто меняет убежища. Завтра после встречи с тобой он уедет из коттеджа Гарднера в другой безопасный приют. Поверь, Алиса, Томас мне так же дорог, как и тебе. Я не стану рисковать его жизнью.
– А предатель?
Голос лорда Стразерна стал угрожающим:
– Пусть Томас уедет, я удостоверюсь – начну действовать.
В глазах отца Алиса заметила печаль и отчаянную решимость. Расстроенная, она опустила взгляд.
– Скажи Томасу, что я буду рада встретиться. Мне тоже хочется с ним попрощаться.
Рассвет был влажным и серым – подходящая погода, чтобы поваляться в постели и не давать никому повода для любопытства. По совету отца Алиса закуталась в плотный черный плащ с широким капюшоном, преследуя две цели: защитить себя от дождя и скрыть голубую амазонку и блестящие белокурые волосы, так хорошо знакомые жителям Западного Истона.
Лорд Стразерн также оделся осмотрительно: темно-коричневый костюм, такого же цвета длинный плащ, защищающий от дождя и ветра, старая шляпа, без пера и с обвисшими полями. Даже их лошади выглядели неприметно, и в любой конюшне они оказались бы к месту. Это были далеко не те ухоженные животные, на которых обычно выезжали Алиса и ее отец. Конечно, вряд ли можно было одурачить того, кто внимательно взглянул бы на этих двух невзрачных наездников, но обычный прохожий на расстоянии не догадался бы, что эта пара – лорд Стразерн и его дочь. Однако меры предосторожности оказались излишними – они не встретили никого по дороге в коттедж, но и там им не мешало выглядеть неприметными.
В маленьком ухоженном коттедже были Томас и Джон Гарднер, а все семейство в целях конспирации ожидало за домом под навесом. Лорд Стразерн поздоровался с сыном, сказав ему грубовато «доброе утро» и ощутимо хлопнув по плечу, потом умышленно вышел из коттеджа вместе с Джоном Гарднером. Они пошли под навес, и Джон Гарднер что-то говорил и время от времени куда-то показывал, как будто на что-то жаловался. Издалека могло показаться, что он оживленно разговаривает с близким другом, не более того. Алису с братом оставили одних в доме.
Томас сдержанно поцеловал Алису в щеку:
– Я рад, что ты пришла.
Напряжение Томаса передалось Алисе и, отступив, с нелегким сердцем она посмотрела на него. На нем был грубошерстный длинный жакет с поясом – излюбленная одежда низших слоев, надетый поверх рейтуз из такой же плотной ткани. Жакет доходил до середины бедер и был перехвачен на талии кожаным ремнем. Алиса подумала, что, несмотря на простонародную одежду, Томас все равно выглядел аристократом со своими длинными вьющимися волосами, собранными на затылке. Нельзя было отрицать, что вокруг него был ореол какой-то небрежной властности.
– Я бы не хотела, чтоб ты уезжал, – наконец, сказала она.
Суровые морщины на его лице осветились улыбкой:
– Я тоже, сестричка, я тоже. Но я уже давно сделал свой выбор, и не жалею об этом. На этот раз я уеду на континент, но в следующий – вернусь в Англию вслед за своим монархом!
– Как ты можешь быть так уверен, Томас?
Он беспокойно зашагал по маленькой комнатке, где проживала вся семья и которая являлась столовой и кухней одновременно. Небольшое створчатое окно выходило в крошечный цветочный садик, где на фоне серого утра бледно-желтые нарциссы казались ярким цветным всплеском. Томас смотрел сквозь окно слегка затуманенным взором.
– Англия меняется, Алиса. Во всех слоях общества начинается брожение. Новый лорд протектор не тот человек, каким был его отец, и он не сможет справиться с переменами, которые неизбежны. Люди еще не готовы, – он отвернулся и отвел взгляд от спокойного, чисто английского пейзажа за окном, его лицо улыбалось: – А когда будут готовы они, будет готов и король!
Поддавшись его энтузиазму, Алиса хлопнула в ладоши:
– Я надеюсь, что так будет, Томас! Я действительно надеюсь!
– И очень скоро… – Томас колебался, что было на него не похоже. – Алиса, папа говорит мне, что ты… ну, что ты принимаешь ухаживания Филиппа Гамильтона.
Это прозвучало угрожающе. Алиса сжалась.
– Я не считаю его непривлекательным, Томас, если ты это имеешь в виду.
– Осторожней, Алиса. Он не тот, каким кажется, – слова парили в воздухе, ужасно жестокие слова, которые ранили с безжалостностью рапиры. Глаза Алисы расширились от страха, и она с напряжением глотнула воздух:
– Филипп Гамильтон – круглоголовый?
Томас кивнул.
– Томас, почему мне об этом говоришь ты, а не папа?
– Потому что папа не знает – пока. Я собираюсь сегодня сказать ему об этом, прежде чем он уедет отсюда.
Алиса открыла рот, собираясь что-то сказать, потом сжала губы, обдумывая доводы брата:
– Значит, ты уверен, что Филипп не сторонник роялистов.
– Я много раз встречался с Энтони Ричардом Гамильтоном до его смерти. Ссылка была для него кошмаром. Он очень переживал по поводу своего невезения и очень сильно пил. Негодовал также, что его брат избрал сторону парламента. Но я думаю, именно разрыв причинял ему боль, потому что когда напивался, то говорил о своем брате с любовью. В самом деле, я даже чувствовал, что знаю этого Филиппа, хотя ни разу его не видел.
Заметив убитый взгляд Алисы, Томас осторожно закончил:
– Могу уверить тебя, Алиса, что человек, живущий в Эйнсли Мейнор, – младший брат Энтони Гамильтона, Филипп Ричард Гамильтон.
Алиса ожидала именно такого ответа. Она медленно кивнула, неподвижно уставившись на Томаса:
– Ты, должно быть, знал, что Филипп не тот, за кого выдает себя, как только папа представил его. Но ты не сказал папе об этом. Он ведь должен знать, кто шпион среди нас?
Томас тяжело вздохнул:
– Гамильтон – не шпион.
Алиса вздохнула:
– Слава Богу! Вначале, когда он приехал, я относилась к нему с подозрением, но по мере того, как узнавала его все больше… ах, не знаю! Я начала думать, что он не может быть шпионом. Он слишком прямолинеен, честен, чтобы участвовать в таком скользком деле! – она взяла брата за руки и настойчиво сказала: – Томас, кто шпион?
Он глубоко вздохнул:
– Алиса, если бы ты узнала, ты бы могла нечаянно спугнуть его тем, что мы догадались о его секрете. У него нет принципов, и неизвестно, что он мог бы сделать. Для твоего же блага я не могу сказать тебе, кто он.
Алиса отпустила его руки и с облегченным вздохом сказала:
– Папа мне тоже не скажет, – подняв голову, она взглянула на брата. – Ну ладно, если сэр Филипп не шпион, почему тогда ты меня предостерегаешь?
– Потому что он – круглоголовый, – мягко сказал Томас. – Наш заклятый враг. И в один прекрасный день, когда настанет время возвращаться королю, он будет вынужден выбирать. Ты бы смогла жить спокойно, если бы твой муж был офицером в армии круглоголовых, а отец и брат сражались за короля?
Алиса побледнела:
– Будь проклята эта бесконечная война! – она закрыла глаза руками. – Ах, Томас! Когда она закончится? Неужели это будет длиться всю жизнь?
– Война закончится, когда наш монарх снова займет свое достойное место на троне, – он осторожно отнял ее ладони от лица. – Алиса, посмотри на меня. Гамильтон всего лишь один из мужчин. Обрати внимание на кого-нибудь другого. Ты красива. Тебе не составит труда найти мужа из людей нашего круга.
– Поздно, – тихо сказала Алиса, глядя на озабоченное лицо брата. В ее прекрасных голубых глазах мелькали слезы. – Слишком поздно, Томас, потому что я имела глупость отдать свое сердце сэру Филиппу Гамильтону. – Ее нижняя губа дрожала: – Ах, что же мне делать?
– Я не знаю, – хмуро сказал Томас.
С горестной улыбкой Алиса высвободила свои руки из его рук. Яркое будущее, которое она еще вчера представляла себе, утонуло во мраке. Она должна была принять решение, которое так не хотелось принимать. Томас был прав. Если она выйдет замуж за Филиппа Гамильтона, однажды сможет оказаться на противоположной стороне. Но если она любит его, имеет ли это значение? Должно ли это иметь значение?
Прежде всего, Алиса трезво смотрела на вещи. Она не сомневалась, раз Филипп выбрал курс круглоголовых, это принесет их браку невыносимые страдания. Возможно, Томас прав – будет лучше порвать с Филиппом сейчас, пока их связь не стала убийственной, и тогда разрыв сломает Алису.
В том, что она сегодня узнала, была одна положительная сторона. Наконец-то она могла быть уверена, что ее инстинкты правильны. Филипп Гамильтон не был предателем ее брата.
Но если это был не он, кто тогда? В данный момент этот вопрос не имел значения; Томас вскоре уедет, и после этого ее отец разберется со шпионом Западного Истона.
– Томас, будь осторожен, – тихо с нежностью сказала она.
– Ты тоже, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и она обняла его.
– Мы будем скучать без тебя, – она смахнула слезинку. – Счастливого путешествия.
Он кивнул и вышел из домика. Она слышала, Томас разговаривал с отцом на улице, потом раздался топот копыт, и он ускакал.
Через несколько минут лорд Стразерн вошел в коттедж.
– Знаешь – о Гамильтоне?
– Да, папа.
– Алиса, я не думаю, что тебе и дальше следует принимать ухаживания этого мужчины.
Она гордо подняла голову, сверкая глазами:
– Я поддерживаю короля, папа, и не стану общаться с его противником. Сэр Филипп больше не появится в Стразерн-холле ради меня!
Стразерн слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными:
– Хорошо, Алиса.
Одобрение отца не принесло ей облегчения, Она, как никогда, стала печальной.
– Пойдем, чтобы жители этого дома больше не подвергались из-за нас опасности, – кратко сказал лорд Стразерн.
Алиса молча подчинилась. У нее не было желания дольше здесь оставаться.
Алиса взяла щетку и спокойно стала расчесывать золотистые волосы. Она была одета в шелковое платье цвета аквамарина, подпоясанное на талии голубым поясом. Это платье было чисто домашним: мягкий – без косточек – лиф, вопреки моде, закрытая – а не распашная – верхняя юбка, из-под которой не видно было нижней.
– Нет, – коротко отрезала Алиса.
Пруденс уставилась на нее:
– У меня болит голова, – Алиса смотрела на себя в зеркало и удивлялась, что ее внутреннее волнение не отражалось на лице.
Пруденс озадаченно склонила голову:
– Но непохоже, что тебе так плохо. Ты уверена, что не хочешь спуститься к нему, Алиса?
– Вполне уверена, – она повернулась, чтобы улыбнуться своей сестре, но это была неудачная попытка. – Мама знает, как я себя чувствую, и объяснит сэру Филиппу.
Пруденс присела на краешек тахты возле камина. Ее розовая юбка развернулась вокруг нее веером. Она нахмурилась:
– Алиса, что-нибудь происходит, чего я не знаю?
Вздохнув, Алиса отложила щетку и села возле сестры. Взяв Пруденс за руки, она мягко сказала:
– Происходят самые разнообразные вещи. Даже я не знаю половины того, что происходит.
Лицо Пруденс вытянулось.
– Это значит, что ты, в конце концов, принимаешь ухаживания Цедрика Инграма?
Алиса рассмеялась. Временами Пруденс объяснялась с наивной простотой ребенка.
– Нет, Пру, я уже сказала Цедрику, что не связана с ним, и он очень возмущался. Не думаю, что теперь он предложит выйти за него замуж, и даже если бы это сделал, я бы отказала ему.
Глаза Пруденс засияли, но она все еще выглядела озадаченной.
– Не понимаю. Но если тебя устраивает такое положение дел, то я подумаю об этом. Что же все-таки с сэром Филиппом?
Алисе пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы.
– Я решила, что сэр Филипп не тот человек, на чьи ухаживания можно отвечать. И больше не буду принимать его здесь.
– Но почему? Что ты узнала о нем?
– Ничего – и все, – Алиса с трудом сдерживала себя. Еще несколько вопросов Пруденс, и она закричит в истерике.
– Пруденс, пожалуйста, уходи. У меня действительно болит голова, и я бы хотела побыть одна.
Пожав плечами, Пруденс исполнила ее просьбу.
Алиса смотрела на нее с облегчением и тревогой. Теперь она могла побыть наедине со своими мыслями, даже если они разрывали ей сердце.
Всего день назад Томас сказал ей правду о Филиппе Гамильтоне, но ей казалось, что прошла уже целая вечность.
Она просыпалась с мыслью о том, что ей делать. С грустью размышляла над своим правом выбора, над тем, что лучше для ее семьи, для жителей Западного Истона и, наконец, для политического курса роялистов.
Она даже думала, что причиняет Филиппу меньшую боль, чем та, от которой страдает сама. Но никогда не задавалась вопросом, какой выбор окажется лучшим, потому что твердо знала: единственная альтернатива, которая сделает ее счастливой, – быть с Филиппом Гамильтоном, а это невозможно.
Сейчас можно порвать с ним, но если снова отказаться разговаривать, он обязательно найдет способ узнать, почему она так изменилась за несколько дней. Алиса верила, что Филипп не примет компромиссный ответ, который уведет от правды, и боялась выдать, что ее любовь к нему совсем не ослабела, к величайшему стыду. Разрыв с ним просто был делом чести, но не внутренней потребностью.
Более того, помимо личной реакции Алисы была дополнительная проблема – все соседи знали об ухаживаниях Филиппа. Неожиданный разрыв приведет к вопросам и, в конечном счете, к разоблачению сэра Филиппа. Люди безжалостно назовут его шпионом. Алиса не хотела навлечь на него вражду, которая непременно последует за такими предположениями.
В скрытых уголках сознания и в затаенных мечтах Алиса отказывалась от печальной действительности, воображая, что случится, если позволить сэру Филиппу и дальше ухаживать за ней.
Она не сомневалась в правдивости слов, сказанных Томасом: Филипп Гамильтон – сподвижник круглоголовых.
Однако ей было трудно поверить, что он все еще искренне поддерживал протекторат и его курс. Многие люди изменили свои взгляды во время и после войны. Возможно, преданность Филиппа лорду протектору могла подорвать его умная и решительная жена-роялистка. Когда придет время возвращаться королю, Филиппу не обязательно сражаться на стороне роялистов. Все, о чем она его попросит, – остаться нейтральным. Эту тактику успешно использовали многие известные лорды-роялисты, чтобы сохранить свои имения после казни короля Чарльза I.
Трудность была в том – как убедить Филиппа это сделать?
Алиса не надеялась, что это возможно, поэтому позволить ему и дальше ухаживать за ней – не более чем желание и мечта.
Все же, она не могла заставить себя окончательно порвать с ним. Поэтому спряталась в своей комнате и просила мачеху передать извинения, возможно, завтра она почувствует себя лучше. Тогда она смогла бы послать записку, в которой отказалась от знаков его внимания. Или вышла бы к нему и выслушала его увертки.
Завтра.
Алиса закрыла лицо ладонями и всхлипнула.
Когда собравшиеся в доме гости обсуждали вторжение солдат в прошлое воскресенье, его светлые глаза были бесстрастно холодными.
– Человек, указавший солдатам протектората, что собрание роялистов состоится в церкви после службы, бесспорно непорядочный, – возмущенно говорил преподобный мистер Грейстоун.
– Бесспорно, – успокаивающе сказала его жена, предлагая мужу кусок яблочного пирога.
Священник взял и начал жевать.
– Превосходно, дорогая, как всегда, – сказал он о выпечке, прежде чем продолжил свою тираду:
– Предательство соседей и друзей – дело, достойное презрения.
– Он человек без чести и без совести! – с достоинством поддержала она мужа. И протянула тарелку с пирогом всем гостям – Алисе, Пруденс, Абигейл, госпоже Вишингем и госпоже Томпсон. Женщины хотели еще раз договориться о питании рабочих на восстановлении сарая и кузницы, как и было решено тогда в церкви.
– Кто бы он ни был, но, допустив солдат в церковь, нанес не столько вреда, сколько пользы. В конце концов, мы не смогли бы так организовать восстановление сарая господина Вишингема, если бы не вынужденное церковное собрание в прошлое воскресенье, – мирно заметила Абигейл. – Действительно, изумительный яблочный пирог, госпожа Грейстоун.
– Возможно, это событие и помогло нам, – настойчиво сказал священник, – но намерения его все же были нечистые.
– Несомненно, – подтвердила госпожа Вишингем. – Но леди Стразерн права: мой муж и я в долгу перед… сэром Филиппом.
– Да, папа, – пылко сказала Алиса, но в ее прекрасных голубых глазах затаилось хмурое озабоченное выражение. – Папа, а это безопасно для меня – пойти к Томасу? С тех пор как он вернулся, мы убедились, что не можем доверять жителям Западного Истона. Это был тяжелый урок.
Лорд Стразерн угрюмо покачал головой:
– Только один человек виновен в предательстве, Алиса. Нельзя обвинять всех людей, потому что один – предатель.
– Но кто это, папа?
– Всего несколько человек знало, что мы будем проводить собрание в воскресенье после службы. Один из этих людей нас предал. Мне кажется, я знаю, кто это, но не буду ничего предпринимать, пока не удостоверюсь наверняка. И не стану называть его имя, чтобы не ошибиться.
Гордость любящей дочери заставила Алису впервые улыбнуться за время разговора. Честный и справедливый, лорд Стразерн не обвинит человека, не имея достаточных оснований.
– А Томас в безопасности, папа? Я не хочу идти к нему, если это будет для него опасным!
– Том принимает дополнительные меры предосторожности, Алиса, с тех пор как мы узнали, что предателем является человек, которому я давно доверял. Никто, кроме меня, не знает, где Томас, и он часто меняет убежища. Завтра после встречи с тобой он уедет из коттеджа Гарднера в другой безопасный приют. Поверь, Алиса, Томас мне так же дорог, как и тебе. Я не стану рисковать его жизнью.
– А предатель?
Голос лорда Стразерна стал угрожающим:
– Пусть Томас уедет, я удостоверюсь – начну действовать.
В глазах отца Алиса заметила печаль и отчаянную решимость. Расстроенная, она опустила взгляд.
– Скажи Томасу, что я буду рада встретиться. Мне тоже хочется с ним попрощаться.
Рассвет был влажным и серым – подходящая погода, чтобы поваляться в постели и не давать никому повода для любопытства. По совету отца Алиса закуталась в плотный черный плащ с широким капюшоном, преследуя две цели: защитить себя от дождя и скрыть голубую амазонку и блестящие белокурые волосы, так хорошо знакомые жителям Западного Истона.
Лорд Стразерн также оделся осмотрительно: темно-коричневый костюм, такого же цвета длинный плащ, защищающий от дождя и ветра, старая шляпа, без пера и с обвисшими полями. Даже их лошади выглядели неприметно, и в любой конюшне они оказались бы к месту. Это были далеко не те ухоженные животные, на которых обычно выезжали Алиса и ее отец. Конечно, вряд ли можно было одурачить того, кто внимательно взглянул бы на этих двух невзрачных наездников, но обычный прохожий на расстоянии не догадался бы, что эта пара – лорд Стразерн и его дочь. Однако меры предосторожности оказались излишними – они не встретили никого по дороге в коттедж, но и там им не мешало выглядеть неприметными.
В маленьком ухоженном коттедже были Томас и Джон Гарднер, а все семейство в целях конспирации ожидало за домом под навесом. Лорд Стразерн поздоровался с сыном, сказав ему грубовато «доброе утро» и ощутимо хлопнув по плечу, потом умышленно вышел из коттеджа вместе с Джоном Гарднером. Они пошли под навес, и Джон Гарднер что-то говорил и время от времени куда-то показывал, как будто на что-то жаловался. Издалека могло показаться, что он оживленно разговаривает с близким другом, не более того. Алису с братом оставили одних в доме.
Томас сдержанно поцеловал Алису в щеку:
– Я рад, что ты пришла.
Напряжение Томаса передалось Алисе и, отступив, с нелегким сердцем она посмотрела на него. На нем был грубошерстный длинный жакет с поясом – излюбленная одежда низших слоев, надетый поверх рейтуз из такой же плотной ткани. Жакет доходил до середины бедер и был перехвачен на талии кожаным ремнем. Алиса подумала, что, несмотря на простонародную одежду, Томас все равно выглядел аристократом со своими длинными вьющимися волосами, собранными на затылке. Нельзя было отрицать, что вокруг него был ореол какой-то небрежной властности.
– Я бы не хотела, чтоб ты уезжал, – наконец, сказала она.
Суровые морщины на его лице осветились улыбкой:
– Я тоже, сестричка, я тоже. Но я уже давно сделал свой выбор, и не жалею об этом. На этот раз я уеду на континент, но в следующий – вернусь в Англию вслед за своим монархом!
– Как ты можешь быть так уверен, Томас?
Он беспокойно зашагал по маленькой комнатке, где проживала вся семья и которая являлась столовой и кухней одновременно. Небольшое створчатое окно выходило в крошечный цветочный садик, где на фоне серого утра бледно-желтые нарциссы казались ярким цветным всплеском. Томас смотрел сквозь окно слегка затуманенным взором.
– Англия меняется, Алиса. Во всех слоях общества начинается брожение. Новый лорд протектор не тот человек, каким был его отец, и он не сможет справиться с переменами, которые неизбежны. Люди еще не готовы, – он отвернулся и отвел взгляд от спокойного, чисто английского пейзажа за окном, его лицо улыбалось: – А когда будут готовы они, будет готов и король!
Поддавшись его энтузиазму, Алиса хлопнула в ладоши:
– Я надеюсь, что так будет, Томас! Я действительно надеюсь!
– И очень скоро… – Томас колебался, что было на него не похоже. – Алиса, папа говорит мне, что ты… ну, что ты принимаешь ухаживания Филиппа Гамильтона.
Это прозвучало угрожающе. Алиса сжалась.
– Я не считаю его непривлекательным, Томас, если ты это имеешь в виду.
– Осторожней, Алиса. Он не тот, каким кажется, – слова парили в воздухе, ужасно жестокие слова, которые ранили с безжалостностью рапиры. Глаза Алисы расширились от страха, и она с напряжением глотнула воздух:
– Филипп Гамильтон – круглоголовый?
Томас кивнул.
– Томас, почему мне об этом говоришь ты, а не папа?
– Потому что папа не знает – пока. Я собираюсь сегодня сказать ему об этом, прежде чем он уедет отсюда.
Алиса открыла рот, собираясь что-то сказать, потом сжала губы, обдумывая доводы брата:
– Значит, ты уверен, что Филипп не сторонник роялистов.
– Я много раз встречался с Энтони Ричардом Гамильтоном до его смерти. Ссылка была для него кошмаром. Он очень переживал по поводу своего невезения и очень сильно пил. Негодовал также, что его брат избрал сторону парламента. Но я думаю, именно разрыв причинял ему боль, потому что когда напивался, то говорил о своем брате с любовью. В самом деле, я даже чувствовал, что знаю этого Филиппа, хотя ни разу его не видел.
Заметив убитый взгляд Алисы, Томас осторожно закончил:
– Могу уверить тебя, Алиса, что человек, живущий в Эйнсли Мейнор, – младший брат Энтони Гамильтона, Филипп Ричард Гамильтон.
Алиса ожидала именно такого ответа. Она медленно кивнула, неподвижно уставившись на Томаса:
– Ты, должно быть, знал, что Филипп не тот, за кого выдает себя, как только папа представил его. Но ты не сказал папе об этом. Он ведь должен знать, кто шпион среди нас?
Томас тяжело вздохнул:
– Гамильтон – не шпион.
Алиса вздохнула:
– Слава Богу! Вначале, когда он приехал, я относилась к нему с подозрением, но по мере того, как узнавала его все больше… ах, не знаю! Я начала думать, что он не может быть шпионом. Он слишком прямолинеен, честен, чтобы участвовать в таком скользком деле! – она взяла брата за руки и настойчиво сказала: – Томас, кто шпион?
Он глубоко вздохнул:
– Алиса, если бы ты узнала, ты бы могла нечаянно спугнуть его тем, что мы догадались о его секрете. У него нет принципов, и неизвестно, что он мог бы сделать. Для твоего же блага я не могу сказать тебе, кто он.
Алиса отпустила его руки и с облегченным вздохом сказала:
– Папа мне тоже не скажет, – подняв голову, она взглянула на брата. – Ну ладно, если сэр Филипп не шпион, почему тогда ты меня предостерегаешь?
– Потому что он – круглоголовый, – мягко сказал Томас. – Наш заклятый враг. И в один прекрасный день, когда настанет время возвращаться королю, он будет вынужден выбирать. Ты бы смогла жить спокойно, если бы твой муж был офицером в армии круглоголовых, а отец и брат сражались за короля?
Алиса побледнела:
– Будь проклята эта бесконечная война! – она закрыла глаза руками. – Ах, Томас! Когда она закончится? Неужели это будет длиться всю жизнь?
– Война закончится, когда наш монарх снова займет свое достойное место на троне, – он осторожно отнял ее ладони от лица. – Алиса, посмотри на меня. Гамильтон всего лишь один из мужчин. Обрати внимание на кого-нибудь другого. Ты красива. Тебе не составит труда найти мужа из людей нашего круга.
– Поздно, – тихо сказала Алиса, глядя на озабоченное лицо брата. В ее прекрасных голубых глазах мелькали слезы. – Слишком поздно, Томас, потому что я имела глупость отдать свое сердце сэру Филиппу Гамильтону. – Ее нижняя губа дрожала: – Ах, что же мне делать?
– Я не знаю, – хмуро сказал Томас.
С горестной улыбкой Алиса высвободила свои руки из его рук. Яркое будущее, которое она еще вчера представляла себе, утонуло во мраке. Она должна была принять решение, которое так не хотелось принимать. Томас был прав. Если она выйдет замуж за Филиппа Гамильтона, однажды сможет оказаться на противоположной стороне. Но если она любит его, имеет ли это значение? Должно ли это иметь значение?
Прежде всего, Алиса трезво смотрела на вещи. Она не сомневалась, раз Филипп выбрал курс круглоголовых, это принесет их браку невыносимые страдания. Возможно, Томас прав – будет лучше порвать с Филиппом сейчас, пока их связь не стала убийственной, и тогда разрыв сломает Алису.
В том, что она сегодня узнала, была одна положительная сторона. Наконец-то она могла быть уверена, что ее инстинкты правильны. Филипп Гамильтон не был предателем ее брата.
Но если это был не он, кто тогда? В данный момент этот вопрос не имел значения; Томас вскоре уедет, и после этого ее отец разберется со шпионом Западного Истона.
– Томас, будь осторожен, – тихо с нежностью сказала она.
– Ты тоже, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и она обняла его.
– Мы будем скучать без тебя, – она смахнула слезинку. – Счастливого путешествия.
Он кивнул и вышел из домика. Она слышала, Томас разговаривал с отцом на улице, потом раздался топот копыт, и он ускакал.
Через несколько минут лорд Стразерн вошел в коттедж.
– Знаешь – о Гамильтоне?
– Да, папа.
– Алиса, я не думаю, что тебе и дальше следует принимать ухаживания этого мужчины.
Она гордо подняла голову, сверкая глазами:
– Я поддерживаю короля, папа, и не стану общаться с его противником. Сэр Филипп больше не появится в Стразерн-холле ради меня!
Стразерн слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными:
– Хорошо, Алиса.
Одобрение отца не принесло ей облегчения, Она, как никогда, стала печальной.
– Пойдем, чтобы жители этого дома больше не подвергались из-за нас опасности, – кратко сказал лорд Стразерн.
Алиса молча подчинилась. У нее не было желания дольше здесь оставаться.
* * *
– Алиса, сэр Филипп ожидает вас внизу. Вы спуститесь к нему?Алиса взяла щетку и спокойно стала расчесывать золотистые волосы. Она была одета в шелковое платье цвета аквамарина, подпоясанное на талии голубым поясом. Это платье было чисто домашним: мягкий – без косточек – лиф, вопреки моде, закрытая – а не распашная – верхняя юбка, из-под которой не видно было нижней.
– Нет, – коротко отрезала Алиса.
Пруденс уставилась на нее:
– У меня болит голова, – Алиса смотрела на себя в зеркало и удивлялась, что ее внутреннее волнение не отражалось на лице.
Пруденс озадаченно склонила голову:
– Но непохоже, что тебе так плохо. Ты уверена, что не хочешь спуститься к нему, Алиса?
– Вполне уверена, – она повернулась, чтобы улыбнуться своей сестре, но это была неудачная попытка. – Мама знает, как я себя чувствую, и объяснит сэру Филиппу.
Пруденс присела на краешек тахты возле камина. Ее розовая юбка развернулась вокруг нее веером. Она нахмурилась:
– Алиса, что-нибудь происходит, чего я не знаю?
Вздохнув, Алиса отложила щетку и села возле сестры. Взяв Пруденс за руки, она мягко сказала:
– Происходят самые разнообразные вещи. Даже я не знаю половины того, что происходит.
Лицо Пруденс вытянулось.
– Это значит, что ты, в конце концов, принимаешь ухаживания Цедрика Инграма?
Алиса рассмеялась. Временами Пруденс объяснялась с наивной простотой ребенка.
– Нет, Пру, я уже сказала Цедрику, что не связана с ним, и он очень возмущался. Не думаю, что теперь он предложит выйти за него замуж, и даже если бы это сделал, я бы отказала ему.
Глаза Пруденс засияли, но она все еще выглядела озадаченной.
– Не понимаю. Но если тебя устраивает такое положение дел, то я подумаю об этом. Что же все-таки с сэром Филиппом?
Алисе пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы.
– Я решила, что сэр Филипп не тот человек, на чьи ухаживания можно отвечать. И больше не буду принимать его здесь.
– Но почему? Что ты узнала о нем?
– Ничего – и все, – Алиса с трудом сдерживала себя. Еще несколько вопросов Пруденс, и она закричит в истерике.
– Пруденс, пожалуйста, уходи. У меня действительно болит голова, и я бы хотела побыть одна.
Пожав плечами, Пруденс исполнила ее просьбу.
Алиса смотрела на нее с облегчением и тревогой. Теперь она могла побыть наедине со своими мыслями, даже если они разрывали ей сердце.
Всего день назад Томас сказал ей правду о Филиппе Гамильтоне, но ей казалось, что прошла уже целая вечность.
Она просыпалась с мыслью о том, что ей делать. С грустью размышляла над своим правом выбора, над тем, что лучше для ее семьи, для жителей Западного Истона и, наконец, для политического курса роялистов.
Она даже думала, что причиняет Филиппу меньшую боль, чем та, от которой страдает сама. Но никогда не задавалась вопросом, какой выбор окажется лучшим, потому что твердо знала: единственная альтернатива, которая сделает ее счастливой, – быть с Филиппом Гамильтоном, а это невозможно.
Сейчас можно порвать с ним, но если снова отказаться разговаривать, он обязательно найдет способ узнать, почему она так изменилась за несколько дней. Алиса верила, что Филипп не примет компромиссный ответ, который уведет от правды, и боялась выдать, что ее любовь к нему совсем не ослабела, к величайшему стыду. Разрыв с ним просто был делом чести, но не внутренней потребностью.
Более того, помимо личной реакции Алисы была дополнительная проблема – все соседи знали об ухаживаниях Филиппа. Неожиданный разрыв приведет к вопросам и, в конечном счете, к разоблачению сэра Филиппа. Люди безжалостно назовут его шпионом. Алиса не хотела навлечь на него вражду, которая непременно последует за такими предположениями.
В скрытых уголках сознания и в затаенных мечтах Алиса отказывалась от печальной действительности, воображая, что случится, если позволить сэру Филиппу и дальше ухаживать за ней.
Она не сомневалась в правдивости слов, сказанных Томасом: Филипп Гамильтон – сподвижник круглоголовых.
Однако ей было трудно поверить, что он все еще искренне поддерживал протекторат и его курс. Многие люди изменили свои взгляды во время и после войны. Возможно, преданность Филиппа лорду протектору могла подорвать его умная и решительная жена-роялистка. Когда придет время возвращаться королю, Филиппу не обязательно сражаться на стороне роялистов. Все, о чем она его попросит, – остаться нейтральным. Эту тактику успешно использовали многие известные лорды-роялисты, чтобы сохранить свои имения после казни короля Чарльза I.
Трудность была в том – как убедить Филиппа это сделать?
Алиса не надеялась, что это возможно, поэтому позволить ему и дальше ухаживать за ней – не более чем желание и мечта.
Все же, она не могла заставить себя окончательно порвать с ним. Поэтому спряталась в своей комнате и просила мачеху передать извинения, возможно, завтра она почувствует себя лучше. Тогда она смогла бы послать записку, в которой отказалась от знаков его внимания. Или вышла бы к нему и выслушала его увертки.
Завтра.
Алиса закрыла лицо ладонями и всхлипнула.
* * *
Преподобный Рудольф Грейстоун, священник Западного Истона, был сухощавым человеком с высоким лбом и глубоко посаженными карими глазами, полными сострадания. Ну, подумала Алиса, принимая стакан хорошего вина от его жены, почти всегда его глаза были такими.Когда собравшиеся в доме гости обсуждали вторжение солдат в прошлое воскресенье, его светлые глаза были бесстрастно холодными.
– Человек, указавший солдатам протектората, что собрание роялистов состоится в церкви после службы, бесспорно непорядочный, – возмущенно говорил преподобный мистер Грейстоун.
– Бесспорно, – успокаивающе сказала его жена, предлагая мужу кусок яблочного пирога.
Священник взял и начал жевать.
– Превосходно, дорогая, как всегда, – сказал он о выпечке, прежде чем продолжил свою тираду:
– Предательство соседей и друзей – дело, достойное презрения.
– Он человек без чести и без совести! – с достоинством поддержала она мужа. И протянула тарелку с пирогом всем гостям – Алисе, Пруденс, Абигейл, госпоже Вишингем и госпоже Томпсон. Женщины хотели еще раз договориться о питании рабочих на восстановлении сарая и кузницы, как и было решено тогда в церкви.
– Кто бы он ни был, но, допустив солдат в церковь, нанес не столько вреда, сколько пользы. В конце концов, мы не смогли бы так организовать восстановление сарая господина Вишингема, если бы не вынужденное церковное собрание в прошлое воскресенье, – мирно заметила Абигейл. – Действительно, изумительный яблочный пирог, госпожа Грейстоун.
– Возможно, это событие и помогло нам, – настойчиво сказал священник, – но намерения его все же были нечистые.
– Несомненно, – подтвердила госпожа Вишингем. – Но леди Стразерн права: мой муж и я в долгу перед… сэром Филиппом.