Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Мэри Хиггинс Кларк
Молчаливая ночь
КРАТКОЕ СЛОВО ОБ АВТОРЕ
Мэри Хиггинс Кларк — современная американская писательница ирландского происхождения, которая пользуется титулом «королевы детектива». Она — автор множества книг, большинство из которых в настоящее время считаются бестселлерами. Ее первым бестселлером стала книга «Где дети»? За ней последовали другие, такие как «Плач в ночи», «Вокруг города», «Я увижусь с тобой», «Разреши называть тебя любимым», «Помни меня», «Синдром Анастасии и другие истории», «Победитель в лотерее», «Лунный свет становится тобой».
Детство Мэри, уроженки Бронкса (района Нью-Йорка), было омрачено внезапной смертью отца, владевшего небольшим гриль баром. Ее мать вынуждена была искать работу бэбиситтера, в то время как дочь заканчивала школу. После школы будущая писательница поступила на секретарские курсы, после чего могла помогать семье материально.
Ее творческий путь начался лишь по окончании в 1979 году Университета Фордхэма, с получением диплома бакалавра философии. Помимо этого Мэри прошла писательские курсы при Нью-йоркском Университете. 14 лет она проработала на радио, сочиняя сценарии для радио шоу и постановок. Наконец, наступил такой день, когда она поняла, что ее призвание — писать книги.
Мэри Хиггинс Кларк пишет об универсальных эмоциях в человеческих отношениях. Читая ее произведения, люди, как бы примеряют на себя обувь ее героев. Свои сюжеты писательница черпает из реалий жизни. Посещая судебные заседания, она сталкивается с разными жизненными коллизиями. Ее герои — порядочные люди, в чью жизнь вторгаются силы Зла. Ее героини — сильные женщины, берущие на себя львиную долю в решении собственных проблем. Мужчина в конце действия может придти и помочь, но, в основном, женщина справляется с трудностями самостоятельно.
Мэри Хиггинс Кларк — мать пятерых детей.
Когда ей задают вопрос: «Могли бы вы сформулировать вашу жизненную позицию»? она обычно отвечает:
«Некто сказал: хочешь быть счастлив год — выиграй в лотерею, хочешь быть счастлив всю жизнь — люби свое дело. Вот это как раз по мне, я люблю мотать клубки».
Повесть «Молчаливая ночь» — небольшая не только по объему, но и по времени действия. Основные события умещаются на семи часовом отрезке в канун Рождества, но накал страстей столь острый, что книга прочитывается на едином дыхании. Ординарные люди, ощутившие чужую беду, как собственную, пытаются сделать все от них зависящее, чтобы вернуть в семью потерявшегося мальчика по имени Брайан.
Эта книга — о подлинных ценностях человеческих отношений, равно как и вечной борьбы добра и зла.
Михаил Генин
Детство Мэри, уроженки Бронкса (района Нью-Йорка), было омрачено внезапной смертью отца, владевшего небольшим гриль баром. Ее мать вынуждена была искать работу бэбиситтера, в то время как дочь заканчивала школу. После школы будущая писательница поступила на секретарские курсы, после чего могла помогать семье материально.
Ее творческий путь начался лишь по окончании в 1979 году Университета Фордхэма, с получением диплома бакалавра философии. Помимо этого Мэри прошла писательские курсы при Нью-йоркском Университете. 14 лет она проработала на радио, сочиняя сценарии для радио шоу и постановок. Наконец, наступил такой день, когда она поняла, что ее призвание — писать книги.
Мэри Хиггинс Кларк пишет об универсальных эмоциях в человеческих отношениях. Читая ее произведения, люди, как бы примеряют на себя обувь ее героев. Свои сюжеты писательница черпает из реалий жизни. Посещая судебные заседания, она сталкивается с разными жизненными коллизиями. Ее герои — порядочные люди, в чью жизнь вторгаются силы Зла. Ее героини — сильные женщины, берущие на себя львиную долю в решении собственных проблем. Мужчина в конце действия может придти и помочь, но, в основном, женщина справляется с трудностями самостоятельно.
Мэри Хиггинс Кларк — мать пятерых детей.
Когда ей задают вопрос: «Могли бы вы сформулировать вашу жизненную позицию»? она обычно отвечает:
«Некто сказал: хочешь быть счастлив год — выиграй в лотерею, хочешь быть счастлив всю жизнь — люби свое дело. Вот это как раз по мне, я люблю мотать клубки».
Повесть «Молчаливая ночь» — небольшая не только по объему, но и по времени действия. Основные события умещаются на семи часовом отрезке в канун Рождества, но накал страстей столь острый, что книга прочитывается на едином дыхании. Ординарные люди, ощутившие чужую беду, как собственную, пытаются сделать все от них зависящее, чтобы вернуть в семью потерявшегося мальчика по имени Брайан.
Эта книга — о подлинных ценностях человеческих отношений, равно как и вечной борьбы добра и зла.
Михаил Генин
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта история начинается с того момента, когда после обеда мои издатели Майкл В.Корда и Чак Адамс заговорили о возможности написания детективной истории во время Рождества в Манхэттене. Это меня заинтриговало.
Майкл и Чак, хочу поблагодарить за постоянные дискуссии и заметную помощь по ходу написания книги.
Мой агент Ивджин Виник и мой публицист Лисл Кэйд предоставляли постоянную поддержку и помощь. Большое спасибо вам, Джин и Лисл.
И, наконец, особая благодарность читателям, которые настолько добры, что с следят за моими книгами. Я желаю вам всем благословенного, счастливого и спокойного праздничного сезона.
Майкл и Чак, хочу поблагодарить за постоянные дискуссии и заметную помощь по ходу написания книги.
Мой агент Ивджин Виник и мой публицист Лисл Кэйд предоставляли постоянную поддержку и помощь. Большое спасибо вам, Джин и Лисл.
И, наконец, особая благодарность читателям, которые настолько добры, что с следят за моими книгами. Я желаю вам всем благословенного, счастливого и спокойного праздничного сезона.
Джону Марчисону Броду и памяти полковника Ричарда Л. Брода, с любовью и благодарностью за все чудесное время, что мы делили друг с другом.
Святой Кристофер, патрон путешественников, молись за нас и защити нас от зла.
1
Это было в Нью-Йорке в канун Рождества. Такси медленно продвигалось в сторону Пятой авеню. Было около пяти вечера. Дорожное движение было замедленное и тротуары полны покупателями рождественских подарков, спешащими приобрести их в последнюю минуту, работниками офисов и туристами, стремящимися увидеть нарядные витрины и сказочно знаменитую елку у Рокфеллерского Центра.
Уже стемнело, и небо отяжелело от набежавших облаков, точное подтверждение прогноза на период Рождества. Но мигающие огоньки, звуки рождественских песен, звон колокольчиков, стоящих на тротуарах Санта — Клаусов, и главным образом, настроение толпы, создавало предпраздничную атмосферу на этой оживленной магистрали города.
Кэтрин Дорнан сидела на заднем сидении такси, ее руки покоились на плечах двух маленьких сыновей. Увидев выражение их лиц, она поняла, как права ее мать. Серьезный десятилетний Майкл и молчаливый семилетний Брайан — были точными приборами, показывающими, как сильно дети переживали за отца.
Когда, после полудня, еще всхлипывая, Кэтрин позвонила своей матери из больницы, несмотря на факт, что Спенс Кровли, врач и старинный друг ее мужа, успокоил ее, что Том перенес операцию лучше, чем ожидали, и даже предположил, что мальчики могут навестить его в семь часов вечера, мать твердо сказала ей: «Кэтрин, постарайся держать себя в руках. Мальчики сильно расстроены, и ты должна помочь им. Я думаю, будет неплохо, если ты попробуешь немного их отвлечь. Возьми ребят с собой в Рокфеллерский Центр полюбоваться на елку, потом пообедай с ними в ресторане. Видеть тебя такой огорченной для них означает, что Том умрет».
Этого не может случиться, подумала Кэтрин. Всеми фибрами своей души она хотела бы вернуть назад последние десять дней, начавшиеся с того ужасного момента, когда ей позвонили из госпиталя святой Марии. «Кэтрин, ты можешь приехать прямо сейчас? Том упал во время обхода больных».
Ее немедленная реакция — это какая-то ошибка. Складные, атлетически сложенные, тридцативосьмилетние люди не могут рухнуть ни с того ни с сего. Да и Том всегда шутил, что педиатры имеют прирожденный иммунитет ко всем вирусам и бактериям, приносимым им пациентами.
Но у мужа не было иммунитета от лейкемии, потребовавшей немедленного удаления его сильно увеличенной селезенки. В госпитале ей сказали, что он, должно быть, месяцами игнорировал предупреждающие сигналы. И я была столь глупа, что не обращала внимания, казнила себя Кэтрин, при этом, стараясь удержать губы от дрожи.
Она выглянула из окна и увидела, что они проезжают Плаза Отель. Одиннадцать лет назад, в день, когда ей исполнилось двадцать три года, они справляли свадьбу на Плазе. Невестам положено нервничать, думала она. Но не мне. Я практически вбежала в зал.
Десятью днями позже они отмечали Рождество в Омахе. Здесь Том получил приглашение на работу в престижное педиатрическое отделение госпиталя. Мы купили на распродаже эту сумасшедшую искусственную елку, думала она, вспомнив, как Том держал ее и сказал, «Вниманию покупателям КМАРТа»…
В этом году, елка, которую они так тщательно выбрали, все еще стояла в гараже с туго связанными ветвями. Они решили ехать на операцию в Нью-Йорк. Лучший друг Тома, Спенс Кровли, стал к этому времени известным хирургом в Слонг-Кеттеринге.
Кэтрин вспомнила, как была расстроена, когда ей, в конце концов, разрешили навестить Тома.
Такси остановилось у тротуара. «О Кэй, здесь, мадам»?
« Да, здесь», сказала Кэтрин, заставив себя улыбнуться и доставая портмоне.
«Мы с отцом привозили вас сюда в канун Рождества пять лет назад. Брайан, я знаю, ты был еще слишком мал, а ты, Майкл, помнишь»?
«Да», коротко ответил Майкл, открывая дверь машины. Он увидел, как Кэтрин вынула пятерку из туго набитого портмоне.
«Мам, как вышло, что у тебя с собой столько денег»?
«Когда папу вчера положили в больницу, меня заставили забрать все, что у него было, за исключением нескольких долларов. Я разберусь с деньгами, когда мы вернемся к бабушке».
Она последовала за Майклом, выйдя на тротуар и придерживая дверь для Брайана. Они находились перед Саксом, что на углу Сорок девятой улицы и Пятой Авеню. Четкие ряды любопытных терпеливо стояли, желая посмотреть рождественские витрины. Кэтрин направила сыновей в конец очереди. «Давайте взглянем на витрины, потом пересечем улицу, а оттуда гораздо лучше вид на елку».
Брайан тяжко вздохнул. Что это было за Рождество! Он ненавидел стояние в очередях — неважно за чем. Он решил поиграть в игру, в которую всегда играл, когда хотел убить время. Он притворится, что уже был там, где хотел находиться, и это была палата отца в больнице. Он не мог дождаться увидеть его, чтобы отдать подарок, про который бабушка сказала, что тот поможет отцу поправиться.
Брайан был настолько поглощен ожиданием вечера, что когда, наконец, они близко подошли к витринам, он торопился, едва замечая сцены вращающихся и падающих снежинок и кукол с танцующими и поющими эльфами и животными. И был рад, когда, в конце концов, они покинули очередь.
Потом, когда они начали двигаться к углу, чтобы пересечь авеню, он увидел, что какой-то мужчина вот-вот начнет играть на скрипке, и вокруг него стали собираться люди. Внезапно воздух наполнился звуками «Молчаливой ночи», и люди запели.
Кэтрин вернулась к обочине. «Подождите, давайте послушаем несколько минут», сказала она мальчикам.
Брайан услышал, как вздохнула мать. Она изо всех сил старалась не заплакать. Он никогда не видел ее плачущей, за исключением того самого утра на прошлой неделе, когда кто-то позвонил из госпиталя и сказал, что отец очень серьезно болен.
Кэлли медленно шла по Пятой авеню. Было чуть больше пяти, и ее окружала толпа покупателей «последней минуты», руки которых были перегружены пакетами. Это было время, когда она была готова разделить с людьми общее возбуждение, но сегодня она ощущала только болезненную усталость. Она устала от работы. Во время Рождества люди стремились быть дома, поэтому большинство пациентов клиники были либо подавлены, либо просто невыносимы. Их мрачное выражение напомнило ее собственную депрессию в течение последних двух рождественских праздников, проведенных ею в Бедфордской женской исправительной колонии.
Она миновала Собор святого Патрика, и вспомнила, как бабушка брала ее с братом Джимми посмотреть службу. Но то случилось лет двадцать назад. Ей тогда было десять, а ему шесть лет. Кэлли желала вернуться в те времена, все изменить и не дать случиться беде, удержать Джимми от того, что с ним произошло теперь.
Даже мысли о нем было достаточно, чтобы волны страха прокатились по ее телу. Господи, заставь его оставить меня в покое, умоляла она. С прижавшейся к ней Гиги, сегодня рано утром она ответила на сильный стук в дверь, и обнаружила детектива Шора и другого офицера, назвавшегося детективом Леви. Они стояли в узком проходе в ее квартиру в доме на пересечении Восточной Десятой улицы и Авеню Би.
«Кэлли, ты снова пускаешь своего брата»? глаза Шора обыскивали взглядом комнату за ее спиной, чтобы обнаружить знаки его присутствия.
Этот вопрос был для Кэлли верным признаком, что Джимми умудрился сбежать из Рикер Айлендской тюрьмы.
«Ему вменяется в вину попытка убийства тюремного охранника», сказал с горечью в голосе детектив. «Охранник — в критическом состоянии. Твой брат застрелил его и забрал его униформу. На этот раз ты проведешь гораздо больше, чем пятнадцать месяцев в тюрьме, если поможешь Джимми сбежать. Кэлли, учитывая, что для тебя это повторно, и поскольку речь идет о попытке убийства или об убийстве офицера при исполнении, тебя засадят надолго».
«Я никогда не прощу себя за то, что дала денег Джимми в прошлый раз», тихо сказала Кэлли.
«Конечно. И ключи от машины», напомнил он ей. «Кэлли, предупреждаю тебя. Не помогай ему на сей раз».
«Я не буду. Можешь быть уверен в этом. Я и не знала, что он натворил в прошлый раз». Она наблюдала, как их глаза вновь обшаривали квартиру. «Проходите»! заплакала она. "Посмотрите, видите, его здесь нет. И если желаете подключить мой телефон на прослушивание, сделайте милость, пожалуйста! Я хочу, чтобы вы услышали, как я призову Джимми сдаться. Потому, что это все, что я могу ему сказать ".
Но, конечно же, Джимми не будет искать меня, молилась она, прокладывая дорогу через толпу покупателей и уличных зевак. Не в этот раз. Отсидев свой срок, она забрала Гиги из детского приюта. Социальный работник помог ей найти маленькую квартирку на Восточной Десятой улице и устроил на работу в качестве нянечки больницы святого Луки — Рузвельта.
Это будет ее первое Рождество с Гиги за последние два года! Если бы только она могла позволить себе несколько достойных подарков для дочки, подумала она. Четырехлетнему ребенку нужно иметь собственную колясочку для кукол, не ту складную развалюху, которую предлагали Кэлли. Купленные покрывало и подушка, не сумеют скрыть неуклюжесть коляски. Но, может быть, она могла бы отыскать мужчину, продававшего кукол на улице где-то здесь на прошлой неделе. У нее оставалось только восемь долларов, и она запомнила, что коляска была именно такая, какую она хотела для Гиги.
У Кэлли в тот день не было с собой достаточно денег, но мужчина сказал, что он будет на Пятой авеню между Пятьдесят седьмой и Сорок седьмой улицами в канун Рождества, так, что она сможет его разыскать. О, боже, молилась она, дай им арестовать Джимми до того, как он причинит зло кому-либо еще. С ним происходит что-то ужасное. И так было всегда.
Впереди нее люди пели «Молчаливую ночь». Приблизившись, она увидела, что они не были профессиональными исполнителями рождественских песен, а, скорее всего, толпой, окружившей уличного скрипача, играющего Кристмасские мелодии.
«…Святое дитя, столь нежное и милое…»
Брайан не присоединился к пению, хотя «Молчаливая ночь» была его любимой, и дома в Омахе он был членом церковного детского хора. Он пожелал оказаться сейчас там, а не в Нью-Йорке, и чтобы они наряжали рождественскую елку в их собственной гостиной, и все было бы как обычно.
Ему нравился Нью-Йорк, и он всегда жил ожиданием летних встреч с бабушкой. Брайану это доставляло радость. Но ему был не по душе их приезд в этот раз. Во всяком случае, не в канун Рождества, с отцом в больнице, с такой печальной матерью, и братом, подшучивающим над ним, хотя Майкл был всего на три года старше.
Брайан засунул руки в карманы куртки. Они мерзли, несмотря на надетые на них варежки. Он нетерпеливо смотрел на гигантскую елку, стоящую на другой стороне улицы, на ледяной каток, тоже лежащий на противоположной стороне. И догадался, что в эту минуту мама собиралась сказать, «Хорошо, а теперь давайте посмотрим на елку».
Елка была очень высокой, на ней были такие яркие лампочки, и верхушку венчала большая звезда. Но Брайана это сейчас совершенно не интересовало, равно, как и витрины, которыми они любовались перед этим. Он не хотел слушать играющего на скрипке музыканта, и вообще не имел желания стоять здесь.
Они даром теряли время. Он хотел приехать в больницу и посмотреть, как мама вручает отцу большую медаль Святого Кристофера, спасшую жизнь деда, когда он был солдатом Второй Мировой Войны. Дед носил ее всю войну, и она даже имела отметину в том месте, где в нее попала пуля.
Бабушка упросила мать принести медаль отцу. Кэтрин чуть не рассмеялась, но пообещала, сказав, «О, мама, Кристофер был всего лишь мифом. Он уже давно не считается святым и единственно, кому помог, так это тем, кто продавал его медали людям, прикреплявшим их к приборным доскам».
Бабушка на это ответила, «Кэтрин, твой отец верил, что она помогла ему пройти ужасные бои и испытания, и это главное… Он верил, и я верю тоже. Пожалуйста, передай ее Тому и верь».
Брайан не одобрял поведение матери. Если бабушка верила, что отцу будет лучше, если он получит медаль, значит, мать должна дать ее ему. Он был уверен в бабушкиной правоте.
«…спи в божественном покое». Скрипка перестала играть, и ведущая солистка выставила корзину для денег. Брайан наблюдал, как люди стали бросать в нее монеты и долларовые купюры.
Мама вынула портмоне из сумочки и взяла из него две долларовые бумажки. «Майкл, Брайан, ко мне. Положите деньги в корзину».
Майкл взял свой доллар и стал протискиваться сквозь толпу. Брайан сначала последовал за ним, но вдруг заметил, что кошелек матери не вернулся обратно в сумочку, когда она клала его обратно. И увидел, что тот упал на землю.
Он повернул назад, чтобы поднять его, однако, не успел сделать это, как чья-то рука наклонилась и подхватила кошелек. Брайан заметил, что рука принадлежала худощавой женщине в черном дождевике с волосами, завязанными тугим хвостом.
«Мам»! немедленно позвал он, но тут запели снова, а мать даже не повернула головы. Женщина, схватившая кошелек, стала пробираться сквозь толпу. Инстинктивно, Брайан последовал за ней, боясь потерять ее из виду. Он повернулся, чтобы снова позвать мать, но та запела вместе с другими, «Господь даст вам веселье, джентльмены»… Все пели так громко, что она не могла услышать его.
На мгновенье Брайан заколебался, оглянувшись на мать. Может, ему следует побежать к ней назад? Но тут он подумал о медали, которая должна помочь отцу почувствовать себя лучше. Медаль лежала в кошельке, и он не мог позволить, чтобы ее украли.
Женщина уже заворачивала за угол. Он побежал за ней вдогонку.
Зачем я подняла его? с ужасом думала Кэлли, торопясь попасть на пересечение Сорок восьмой улицы с Мэдисон авеню. Она отменила прежний план прогуляться до Пятой авеню, чтобы отыскать лоточника с куклами. Вместо этого, Кэлли направилась к станции сабвея у Лексингтон авеню. Она знала, что можно гораздо быстрее попасть на Пятьдесят первую улицу по подземке, но кошелек был словно кирпич в кармане, и ей казалось, что куда бы она ни повернула, все с подозрением оглядываются на нее. Большая Центральная Станция будет полна народу. Она решила сесть на метро именно там. Так будет намного безопасней.
Патрульная машина обогнала ее, когда она повернула направо и пересекла улицу. Несмотря на холод, Кэлли покрылась испариной.
Он, возможно, принадлежал той женщине с маленькими мальчиками. Кошелек лежал на земле рядом с ней. В мозгу у Кэлли отразился момент, когда она заметила стройную молодую женщину в розовом демисезонном пальто, так, что могла видеть отороченные мехом рукава. Пальто, очевидно, было дорогим, так же, как и сумочка, перекинутая через плечо, и обувь. Черные волосы, ниспадавшие на воротник, блестели. Она выглядела вполне благополучной, и, кажется, не имела никаких жизненных проблем.
Кэлли подумала, что хотела бы выглядеть, как она. Женщина примерно моего возраста, похожей фигуры и волосы, почти, что одного цвета. Ладно, может быть в следующем году я смогу позволить красивую одежду для Гиги и себя.
Потом она повернула голову, чтобы поймать отблеск сверкающих витрин. Итак, я не видела, что женщина уронила портмоне, подумала она. Но, проходя мимо, почувствовала, что нога натолкнулась на что-то, и, посмотрев вниз, заметила его на тротуаре.
Почему я сразу не спросила, не ее ли он? терзалась Кэлли. Но в то же мгновение вспомнила, как много лет назад бабушка как-то пришла домой смущенная и расстроенная. Она нашла кошелек на улице, открыла его и увидела имя и адрес владельца. Тогда, несмотря на то, что ее мучил артрит, пройдя три квартала, она вернулась назад, чтобы отдать кошелек, и каждый шаг причинял страдания.
Женщина, владелец кошелька, внимательно проверила содержимое и заявила, что пропала одна двадцатидолларовая купюра.
Бабушка была сильно огорчена. «Она фактически обвинила меня в воровстве».
Та же мысль промелькнула у Кэлли в минуту, когда она коснулась портмоне. Допустим, он принадлежит мадам в розовом пальто, и та тоже могла подумать, что Кэлли вытащила его из ее кармана или взяла из него деньги? Предположим, что вызвали полицию? Они обнаружат, что она еще на испытании. Они в любом случае не поверят ей после того, как поверили, когда она дала Джимми деньги и свою машину. Потому что брат сказал ей, что если он немедленно не уберется из города, то его убьет кто-то из банды с другой улицы.
О, боже, ну почему я не оставила кошелек на месте? подумала она. А может, бросить его в ближайший почтовый ящик? Она не могла рисковать. Уж слишком много скрытых полицейских было в центре города во время праздников. Предположим, один из них увидит ее и спросит, что она делает? Нет, надо как можно скорее вернуться домой. Айка заботится о Гиги, как и о собственных внуках, и после закрытия детского сада, приведет ее домой. И вообще, становится поздно.
Я положу кошелек в бандероль, напишу имя, указанное в нем, и позже брошу в любой почтовый ящик, решила Кэлли. Это все, что я могу сделать.
Кэлли дошла до Большой Центральной Станции. Как она и надеялась, там была толпа людей, спешащих во все направления к поездам и вагонам подземки, торопившихся домой к рождественскому столу. Она прошла через главный терминал, и в конце его спустилась по ступенькам к входу на станцию Лексингтон авеню.
Бросив токен в автомат-пропускник, женщина поспешила на Экспресс, идущий до Четырнадцатой улицы, и не заметила, как маленький мальчик, скользнул под турникет и устремился по ее следам.
Уже стемнело, и небо отяжелело от набежавших облаков, точное подтверждение прогноза на период Рождества. Но мигающие огоньки, звуки рождественских песен, звон колокольчиков, стоящих на тротуарах Санта — Клаусов, и главным образом, настроение толпы, создавало предпраздничную атмосферу на этой оживленной магистрали города.
Кэтрин Дорнан сидела на заднем сидении такси, ее руки покоились на плечах двух маленьких сыновей. Увидев выражение их лиц, она поняла, как права ее мать. Серьезный десятилетний Майкл и молчаливый семилетний Брайан — были точными приборами, показывающими, как сильно дети переживали за отца.
Когда, после полудня, еще всхлипывая, Кэтрин позвонила своей матери из больницы, несмотря на факт, что Спенс Кровли, врач и старинный друг ее мужа, успокоил ее, что Том перенес операцию лучше, чем ожидали, и даже предположил, что мальчики могут навестить его в семь часов вечера, мать твердо сказала ей: «Кэтрин, постарайся держать себя в руках. Мальчики сильно расстроены, и ты должна помочь им. Я думаю, будет неплохо, если ты попробуешь немного их отвлечь. Возьми ребят с собой в Рокфеллерский Центр полюбоваться на елку, потом пообедай с ними в ресторане. Видеть тебя такой огорченной для них означает, что Том умрет».
Этого не может случиться, подумала Кэтрин. Всеми фибрами своей души она хотела бы вернуть назад последние десять дней, начавшиеся с того ужасного момента, когда ей позвонили из госпиталя святой Марии. «Кэтрин, ты можешь приехать прямо сейчас? Том упал во время обхода больных».
Ее немедленная реакция — это какая-то ошибка. Складные, атлетически сложенные, тридцативосьмилетние люди не могут рухнуть ни с того ни с сего. Да и Том всегда шутил, что педиатры имеют прирожденный иммунитет ко всем вирусам и бактериям, приносимым им пациентами.
Но у мужа не было иммунитета от лейкемии, потребовавшей немедленного удаления его сильно увеличенной селезенки. В госпитале ей сказали, что он, должно быть, месяцами игнорировал предупреждающие сигналы. И я была столь глупа, что не обращала внимания, казнила себя Кэтрин, при этом, стараясь удержать губы от дрожи.
Она выглянула из окна и увидела, что они проезжают Плаза Отель. Одиннадцать лет назад, в день, когда ей исполнилось двадцать три года, они справляли свадьбу на Плазе. Невестам положено нервничать, думала она. Но не мне. Я практически вбежала в зал.
Десятью днями позже они отмечали Рождество в Омахе. Здесь Том получил приглашение на работу в престижное педиатрическое отделение госпиталя. Мы купили на распродаже эту сумасшедшую искусственную елку, думала она, вспомнив, как Том держал ее и сказал, «Вниманию покупателям КМАРТа»…
В этом году, елка, которую они так тщательно выбрали, все еще стояла в гараже с туго связанными ветвями. Они решили ехать на операцию в Нью-Йорк. Лучший друг Тома, Спенс Кровли, стал к этому времени известным хирургом в Слонг-Кеттеринге.
Кэтрин вспомнила, как была расстроена, когда ей, в конце концов, разрешили навестить Тома.
Такси остановилось у тротуара. «О Кэй, здесь, мадам»?
« Да, здесь», сказала Кэтрин, заставив себя улыбнуться и доставая портмоне.
«Мы с отцом привозили вас сюда в канун Рождества пять лет назад. Брайан, я знаю, ты был еще слишком мал, а ты, Майкл, помнишь»?
«Да», коротко ответил Майкл, открывая дверь машины. Он увидел, как Кэтрин вынула пятерку из туго набитого портмоне.
«Мам, как вышло, что у тебя с собой столько денег»?
«Когда папу вчера положили в больницу, меня заставили забрать все, что у него было, за исключением нескольких долларов. Я разберусь с деньгами, когда мы вернемся к бабушке».
Она последовала за Майклом, выйдя на тротуар и придерживая дверь для Брайана. Они находились перед Саксом, что на углу Сорок девятой улицы и Пятой Авеню. Четкие ряды любопытных терпеливо стояли, желая посмотреть рождественские витрины. Кэтрин направила сыновей в конец очереди. «Давайте взглянем на витрины, потом пересечем улицу, а оттуда гораздо лучше вид на елку».
Брайан тяжко вздохнул. Что это было за Рождество! Он ненавидел стояние в очередях — неважно за чем. Он решил поиграть в игру, в которую всегда играл, когда хотел убить время. Он притворится, что уже был там, где хотел находиться, и это была палата отца в больнице. Он не мог дождаться увидеть его, чтобы отдать подарок, про который бабушка сказала, что тот поможет отцу поправиться.
Брайан был настолько поглощен ожиданием вечера, что когда, наконец, они близко подошли к витринам, он торопился, едва замечая сцены вращающихся и падающих снежинок и кукол с танцующими и поющими эльфами и животными. И был рад, когда, в конце концов, они покинули очередь.
Потом, когда они начали двигаться к углу, чтобы пересечь авеню, он увидел, что какой-то мужчина вот-вот начнет играть на скрипке, и вокруг него стали собираться люди. Внезапно воздух наполнился звуками «Молчаливой ночи», и люди запели.
Кэтрин вернулась к обочине. «Подождите, давайте послушаем несколько минут», сказала она мальчикам.
Брайан услышал, как вздохнула мать. Она изо всех сил старалась не заплакать. Он никогда не видел ее плачущей, за исключением того самого утра на прошлой неделе, когда кто-то позвонил из госпиталя и сказал, что отец очень серьезно болен.
Кэлли медленно шла по Пятой авеню. Было чуть больше пяти, и ее окружала толпа покупателей «последней минуты», руки которых были перегружены пакетами. Это было время, когда она была готова разделить с людьми общее возбуждение, но сегодня она ощущала только болезненную усталость. Она устала от работы. Во время Рождества люди стремились быть дома, поэтому большинство пациентов клиники были либо подавлены, либо просто невыносимы. Их мрачное выражение напомнило ее собственную депрессию в течение последних двух рождественских праздников, проведенных ею в Бедфордской женской исправительной колонии.
Она миновала Собор святого Патрика, и вспомнила, как бабушка брала ее с братом Джимми посмотреть службу. Но то случилось лет двадцать назад. Ей тогда было десять, а ему шесть лет. Кэлли желала вернуться в те времена, все изменить и не дать случиться беде, удержать Джимми от того, что с ним произошло теперь.
Даже мысли о нем было достаточно, чтобы волны страха прокатились по ее телу. Господи, заставь его оставить меня в покое, умоляла она. С прижавшейся к ней Гиги, сегодня рано утром она ответила на сильный стук в дверь, и обнаружила детектива Шора и другого офицера, назвавшегося детективом Леви. Они стояли в узком проходе в ее квартиру в доме на пересечении Восточной Десятой улицы и Авеню Би.
«Кэлли, ты снова пускаешь своего брата»? глаза Шора обыскивали взглядом комнату за ее спиной, чтобы обнаружить знаки его присутствия.
Этот вопрос был для Кэлли верным признаком, что Джимми умудрился сбежать из Рикер Айлендской тюрьмы.
«Ему вменяется в вину попытка убийства тюремного охранника», сказал с горечью в голосе детектив. «Охранник — в критическом состоянии. Твой брат застрелил его и забрал его униформу. На этот раз ты проведешь гораздо больше, чем пятнадцать месяцев в тюрьме, если поможешь Джимми сбежать. Кэлли, учитывая, что для тебя это повторно, и поскольку речь идет о попытке убийства или об убийстве офицера при исполнении, тебя засадят надолго».
«Я никогда не прощу себя за то, что дала денег Джимми в прошлый раз», тихо сказала Кэлли.
«Конечно. И ключи от машины», напомнил он ей. «Кэлли, предупреждаю тебя. Не помогай ему на сей раз».
«Я не буду. Можешь быть уверен в этом. Я и не знала, что он натворил в прошлый раз». Она наблюдала, как их глаза вновь обшаривали квартиру. «Проходите»! заплакала она. "Посмотрите, видите, его здесь нет. И если желаете подключить мой телефон на прослушивание, сделайте милость, пожалуйста! Я хочу, чтобы вы услышали, как я призову Джимми сдаться. Потому, что это все, что я могу ему сказать ".
Но, конечно же, Джимми не будет искать меня, молилась она, прокладывая дорогу через толпу покупателей и уличных зевак. Не в этот раз. Отсидев свой срок, она забрала Гиги из детского приюта. Социальный работник помог ей найти маленькую квартирку на Восточной Десятой улице и устроил на работу в качестве нянечки больницы святого Луки — Рузвельта.
Это будет ее первое Рождество с Гиги за последние два года! Если бы только она могла позволить себе несколько достойных подарков для дочки, подумала она. Четырехлетнему ребенку нужно иметь собственную колясочку для кукол, не ту складную развалюху, которую предлагали Кэлли. Купленные покрывало и подушка, не сумеют скрыть неуклюжесть коляски. Но, может быть, она могла бы отыскать мужчину, продававшего кукол на улице где-то здесь на прошлой неделе. У нее оставалось только восемь долларов, и она запомнила, что коляска была именно такая, какую она хотела для Гиги.
У Кэлли в тот день не было с собой достаточно денег, но мужчина сказал, что он будет на Пятой авеню между Пятьдесят седьмой и Сорок седьмой улицами в канун Рождества, так, что она сможет его разыскать. О, боже, молилась она, дай им арестовать Джимми до того, как он причинит зло кому-либо еще. С ним происходит что-то ужасное. И так было всегда.
Впереди нее люди пели «Молчаливую ночь». Приблизившись, она увидела, что они не были профессиональными исполнителями рождественских песен, а, скорее всего, толпой, окружившей уличного скрипача, играющего Кристмасские мелодии.
«…Святое дитя, столь нежное и милое…»
Брайан не присоединился к пению, хотя «Молчаливая ночь» была его любимой, и дома в Омахе он был членом церковного детского хора. Он пожелал оказаться сейчас там, а не в Нью-Йорке, и чтобы они наряжали рождественскую елку в их собственной гостиной, и все было бы как обычно.
Ему нравился Нью-Йорк, и он всегда жил ожиданием летних встреч с бабушкой. Брайану это доставляло радость. Но ему был не по душе их приезд в этот раз. Во всяком случае, не в канун Рождества, с отцом в больнице, с такой печальной матерью, и братом, подшучивающим над ним, хотя Майкл был всего на три года старше.
Брайан засунул руки в карманы куртки. Они мерзли, несмотря на надетые на них варежки. Он нетерпеливо смотрел на гигантскую елку, стоящую на другой стороне улицы, на ледяной каток, тоже лежащий на противоположной стороне. И догадался, что в эту минуту мама собиралась сказать, «Хорошо, а теперь давайте посмотрим на елку».
Елка была очень высокой, на ней были такие яркие лампочки, и верхушку венчала большая звезда. Но Брайана это сейчас совершенно не интересовало, равно, как и витрины, которыми они любовались перед этим. Он не хотел слушать играющего на скрипке музыканта, и вообще не имел желания стоять здесь.
Они даром теряли время. Он хотел приехать в больницу и посмотреть, как мама вручает отцу большую медаль Святого Кристофера, спасшую жизнь деда, когда он был солдатом Второй Мировой Войны. Дед носил ее всю войну, и она даже имела отметину в том месте, где в нее попала пуля.
Бабушка упросила мать принести медаль отцу. Кэтрин чуть не рассмеялась, но пообещала, сказав, «О, мама, Кристофер был всего лишь мифом. Он уже давно не считается святым и единственно, кому помог, так это тем, кто продавал его медали людям, прикреплявшим их к приборным доскам».
Бабушка на это ответила, «Кэтрин, твой отец верил, что она помогла ему пройти ужасные бои и испытания, и это главное… Он верил, и я верю тоже. Пожалуйста, передай ее Тому и верь».
Брайан не одобрял поведение матери. Если бабушка верила, что отцу будет лучше, если он получит медаль, значит, мать должна дать ее ему. Он был уверен в бабушкиной правоте.
«…спи в божественном покое». Скрипка перестала играть, и ведущая солистка выставила корзину для денег. Брайан наблюдал, как люди стали бросать в нее монеты и долларовые купюры.
Мама вынула портмоне из сумочки и взяла из него две долларовые бумажки. «Майкл, Брайан, ко мне. Положите деньги в корзину».
Майкл взял свой доллар и стал протискиваться сквозь толпу. Брайан сначала последовал за ним, но вдруг заметил, что кошелек матери не вернулся обратно в сумочку, когда она клала его обратно. И увидел, что тот упал на землю.
Он повернул назад, чтобы поднять его, однако, не успел сделать это, как чья-то рука наклонилась и подхватила кошелек. Брайан заметил, что рука принадлежала худощавой женщине в черном дождевике с волосами, завязанными тугим хвостом.
«Мам»! немедленно позвал он, но тут запели снова, а мать даже не повернула головы. Женщина, схватившая кошелек, стала пробираться сквозь толпу. Инстинктивно, Брайан последовал за ней, боясь потерять ее из виду. Он повернулся, чтобы снова позвать мать, но та запела вместе с другими, «Господь даст вам веселье, джентльмены»… Все пели так громко, что она не могла услышать его.
На мгновенье Брайан заколебался, оглянувшись на мать. Может, ему следует побежать к ней назад? Но тут он подумал о медали, которая должна помочь отцу почувствовать себя лучше. Медаль лежала в кошельке, и он не мог позволить, чтобы ее украли.
Женщина уже заворачивала за угол. Он побежал за ней вдогонку.
Зачем я подняла его? с ужасом думала Кэлли, торопясь попасть на пересечение Сорок восьмой улицы с Мэдисон авеню. Она отменила прежний план прогуляться до Пятой авеню, чтобы отыскать лоточника с куклами. Вместо этого, Кэлли направилась к станции сабвея у Лексингтон авеню. Она знала, что можно гораздо быстрее попасть на Пятьдесят первую улицу по подземке, но кошелек был словно кирпич в кармане, и ей казалось, что куда бы она ни повернула, все с подозрением оглядываются на нее. Большая Центральная Станция будет полна народу. Она решила сесть на метро именно там. Так будет намного безопасней.
Патрульная машина обогнала ее, когда она повернула направо и пересекла улицу. Несмотря на холод, Кэлли покрылась испариной.
Он, возможно, принадлежал той женщине с маленькими мальчиками. Кошелек лежал на земле рядом с ней. В мозгу у Кэлли отразился момент, когда она заметила стройную молодую женщину в розовом демисезонном пальто, так, что могла видеть отороченные мехом рукава. Пальто, очевидно, было дорогим, так же, как и сумочка, перекинутая через плечо, и обувь. Черные волосы, ниспадавшие на воротник, блестели. Она выглядела вполне благополучной, и, кажется, не имела никаких жизненных проблем.
Кэлли подумала, что хотела бы выглядеть, как она. Женщина примерно моего возраста, похожей фигуры и волосы, почти, что одного цвета. Ладно, может быть в следующем году я смогу позволить красивую одежду для Гиги и себя.
Потом она повернула голову, чтобы поймать отблеск сверкающих витрин. Итак, я не видела, что женщина уронила портмоне, подумала она. Но, проходя мимо, почувствовала, что нога натолкнулась на что-то, и, посмотрев вниз, заметила его на тротуаре.
Почему я сразу не спросила, не ее ли он? терзалась Кэлли. Но в то же мгновение вспомнила, как много лет назад бабушка как-то пришла домой смущенная и расстроенная. Она нашла кошелек на улице, открыла его и увидела имя и адрес владельца. Тогда, несмотря на то, что ее мучил артрит, пройдя три квартала, она вернулась назад, чтобы отдать кошелек, и каждый шаг причинял страдания.
Женщина, владелец кошелька, внимательно проверила содержимое и заявила, что пропала одна двадцатидолларовая купюра.
Бабушка была сильно огорчена. «Она фактически обвинила меня в воровстве».
Та же мысль промелькнула у Кэлли в минуту, когда она коснулась портмоне. Допустим, он принадлежит мадам в розовом пальто, и та тоже могла подумать, что Кэлли вытащила его из ее кармана или взяла из него деньги? Предположим, что вызвали полицию? Они обнаружат, что она еще на испытании. Они в любом случае не поверят ей после того, как поверили, когда она дала Джимми деньги и свою машину. Потому что брат сказал ей, что если он немедленно не уберется из города, то его убьет кто-то из банды с другой улицы.
О, боже, ну почему я не оставила кошелек на месте? подумала она. А может, бросить его в ближайший почтовый ящик? Она не могла рисковать. Уж слишком много скрытых полицейских было в центре города во время праздников. Предположим, один из них увидит ее и спросит, что она делает? Нет, надо как можно скорее вернуться домой. Айка заботится о Гиги, как и о собственных внуках, и после закрытия детского сада, приведет ее домой. И вообще, становится поздно.
Я положу кошелек в бандероль, напишу имя, указанное в нем, и позже брошу в любой почтовый ящик, решила Кэлли. Это все, что я могу сделать.
Кэлли дошла до Большой Центральной Станции. Как она и надеялась, там была толпа людей, спешащих во все направления к поездам и вагонам подземки, торопившихся домой к рождественскому столу. Она прошла через главный терминал, и в конце его спустилась по ступенькам к входу на станцию Лексингтон авеню.
Бросив токен в автомат-пропускник, женщина поспешила на Экспресс, идущий до Четырнадцатой улицы, и не заметила, как маленький мальчик, скользнул под турникет и устремился по ее следам.
2
«Бог даст вам веселье, джентльмены, не позволит вам грустить»… Знакомые слова, казалось, заворожили Кэтрин, напоминая о силах, угрожающих ее счастливой жизни, которая должна была длиться вечно. Том лежал в больнице с лейкемией. Сегодня утром удалили его разросшуюся селезенку в качестве предупреждения против возможного разрыва, и пока слишком рано считать, что у него все будет в порядке. Ее не отпускал страх, что муж умрет, и мысль о жизни без него едва не парализовала ее.
Почему я раньше не догадалась, что Том болен? терзалась она. Вспомнила, как всего две недели назад, когда она попросила его вытащить продукты из багажника машины, он ухватил самый тяжелый мешок, поколебался, но потом поднатужился и поморщился, поднимая его.
Она тогда засмеялась над ним. «Вчера играл в гольф. А сегодня передвигаешься, как старик. Тоже мне, атлет»!
«Где Брайан»? спросил Майкл, когда вернулся, бросив доллар в корзину уличного певца.
Поглощенная своими мыслями, Кэтрин взглянула на сына. «Брайан»? спросила она машинально. «Он тут». Потом оглянулась, ее глаза сканировали место, где они стояли. «У него был доллар. Разве он не пошел с тобой отдать его музыканту»?
«Нет», грубовато сказал Майкл. «Скорее всего, он решил прикарманить его».
«Прекрати», нахмурилась Кэтрин. Она огляделась по сторонам, встревожившись. «Брайан»! позвала она «Брайан»! Песнопение закончилось, и толпа стала таять. Куда же мог подеваться Брайан? Он наверняка не мог просто уйти. «Брайан»! позвала она снова, на этот раз громко, с явной тревогой в голосе.
Некоторые люди обернулись и поглядели на нее с удивлением. «Маленький мальчик», сказала она, внезапно испугавшись. «В темно-синей лыжной куртке и красной лыжной шапочке. Видел ли кто-нибудь, куда он пошел»?
Она заметила, как прохожие качают головами, и видела, что они хотят помочь. Одна женщина указала туда, где стояла очередь желающих посмотреть Саксовские витрины. «Может, он пошел туда»? с сильным акцентом спросила она.
«Как насчет елки? Не мог ли он пересечь улицу, чтобы быть поближе к ней»? предположила другая женщина.
«Может быть, он пошел в Собор», сказал кто-то.
«Нет. Нет, Брайан не мог сделать это. Мы собирались навестить его отца. Брайану не терпелось увидеться с ним». Произнеся эти слова, Кэтрин осознала, что случилось нечто ужасное. Почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она полезла в сумочку за носовым платком и поняла, что что-то пропало: то был ее портмоне.
«О, господи», сказала она. «Пропал мой кошелек».
«Мам»! Теперь и Майкл потерял свой уверенный взгляд, потому что забеспокоился об отце. Он сразу превратился в до смерти напуганного десятилетнего ребенка. «Мам! Ты думаешь, Брайана украли»?
«Как такое могло бы случиться? Никто не мог бы просто взять и утащить его. Это невозможно». Кэтрин почувствовала, как у нее подкосились ноги.
«Зовите полицию»! заплакала она. Мой маленький мальчик пропал".
На станции было столпотворение. Сотни людей спешили в разных направлениях. Повсюду были развешаны рождественские декорации. Было очень шумно. Самые разные звуки эхом отражались в большом пространстве, уносясь к высоченному потолку. Мужчина с занятыми покупками руками, толкнул Брайана острым локтем в ухо. «Прости, малыш»!
У него появилось масса неприятностей из-за этой женщины, взявшей мамин кошелек. Он уже не раз терял ее из виду. Вот он продрался сквозь семейство с двумя детьми, перегородившее ему дорогу. Не успел преодолеть это препятствие, как тут же столкнулся с идущей навстречу дамой. «Будь осторожней»! бросила та.
«Простите», вежливо произнес Брайан, глядя на нее снизу. На сей раз, он почти потерял женщину, за которой следовал, поймав ее вновь, когда та спустилась по лестнице вниз, и поспешила сквозь длинный коридор, ведущий на платформу подземки. Когда она прошла сквозь турникет, он проскользнул под соседним, и последовал за ней в вагон.
Он еле протиснулся в переполненный вагон. Женщина стояла, держась за поручень, расположенный над сиденьями. Брайан стоял возле нее, его рука сжимала вертикальную стойку. Они проехали только один длинный перегон, и она начала протискиваться к выходу. На пути Брайана было столько людей, что он лишь с большим трудом успел покинуть вагон и догнать ее. Он бежал за ней и после того, как она поднялась по лестнице к другому поезду.
На этот раз, вагон не был так забит, и Брайан встал рядом со старушкой, которая чем-то напомнила ему бабушку. Женщина в темном плаще сошла на второй остановке, и он вышел вслед за ней, зафиксировав взгляд на ее прическе с длинным хвостом, когда она чуть не выбежала на улицу вверх по ступенькам.
Почему я раньше не догадалась, что Том болен? терзалась она. Вспомнила, как всего две недели назад, когда она попросила его вытащить продукты из багажника машины, он ухватил самый тяжелый мешок, поколебался, но потом поднатужился и поморщился, поднимая его.
Она тогда засмеялась над ним. «Вчера играл в гольф. А сегодня передвигаешься, как старик. Тоже мне, атлет»!
«Где Брайан»? спросил Майкл, когда вернулся, бросив доллар в корзину уличного певца.
Поглощенная своими мыслями, Кэтрин взглянула на сына. «Брайан»? спросила она машинально. «Он тут». Потом оглянулась, ее глаза сканировали место, где они стояли. «У него был доллар. Разве он не пошел с тобой отдать его музыканту»?
«Нет», грубовато сказал Майкл. «Скорее всего, он решил прикарманить его».
«Прекрати», нахмурилась Кэтрин. Она огляделась по сторонам, встревожившись. «Брайан»! позвала она «Брайан»! Песнопение закончилось, и толпа стала таять. Куда же мог подеваться Брайан? Он наверняка не мог просто уйти. «Брайан»! позвала она снова, на этот раз громко, с явной тревогой в голосе.
Некоторые люди обернулись и поглядели на нее с удивлением. «Маленький мальчик», сказала она, внезапно испугавшись. «В темно-синей лыжной куртке и красной лыжной шапочке. Видел ли кто-нибудь, куда он пошел»?
Она заметила, как прохожие качают головами, и видела, что они хотят помочь. Одна женщина указала туда, где стояла очередь желающих посмотреть Саксовские витрины. «Может, он пошел туда»? с сильным акцентом спросила она.
«Как насчет елки? Не мог ли он пересечь улицу, чтобы быть поближе к ней»? предположила другая женщина.
«Может быть, он пошел в Собор», сказал кто-то.
«Нет. Нет, Брайан не мог сделать это. Мы собирались навестить его отца. Брайану не терпелось увидеться с ним». Произнеся эти слова, Кэтрин осознала, что случилось нечто ужасное. Почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она полезла в сумочку за носовым платком и поняла, что что-то пропало: то был ее портмоне.
«О, господи», сказала она. «Пропал мой кошелек».
«Мам»! Теперь и Майкл потерял свой уверенный взгляд, потому что забеспокоился об отце. Он сразу превратился в до смерти напуганного десятилетнего ребенка. «Мам! Ты думаешь, Брайана украли»?
«Как такое могло бы случиться? Никто не мог бы просто взять и утащить его. Это невозможно». Кэтрин почувствовала, как у нее подкосились ноги.
«Зовите полицию»! заплакала она. Мой маленький мальчик пропал".
На станции было столпотворение. Сотни людей спешили в разных направлениях. Повсюду были развешаны рождественские декорации. Было очень шумно. Самые разные звуки эхом отражались в большом пространстве, уносясь к высоченному потолку. Мужчина с занятыми покупками руками, толкнул Брайана острым локтем в ухо. «Прости, малыш»!
У него появилось масса неприятностей из-за этой женщины, взявшей мамин кошелек. Он уже не раз терял ее из виду. Вот он продрался сквозь семейство с двумя детьми, перегородившее ему дорогу. Не успел преодолеть это препятствие, как тут же столкнулся с идущей навстречу дамой. «Будь осторожней»! бросила та.
«Простите», вежливо произнес Брайан, глядя на нее снизу. На сей раз, он почти потерял женщину, за которой следовал, поймав ее вновь, когда та спустилась по лестнице вниз, и поспешила сквозь длинный коридор, ведущий на платформу подземки. Когда она прошла сквозь турникет, он проскользнул под соседним, и последовал за ней в вагон.
Он еле протиснулся в переполненный вагон. Женщина стояла, держась за поручень, расположенный над сиденьями. Брайан стоял возле нее, его рука сжимала вертикальную стойку. Они проехали только один длинный перегон, и она начала протискиваться к выходу. На пути Брайана было столько людей, что он лишь с большим трудом успел покинуть вагон и догнать ее. Он бежал за ней и после того, как она поднялась по лестнице к другому поезду.
На этот раз, вагон не был так забит, и Брайан встал рядом со старушкой, которая чем-то напомнила ему бабушку. Женщина в темном плаще сошла на второй остановке, и он вышел вслед за ней, зафиксировав взгляд на ее прическе с длинным хвостом, когда она чуть не выбежала на улицу вверх по ступенькам.