— Рэй, моя работа — вернуть ваших детей.
— Да, но вы же видите, что сделала с нею одна проклятая статья. Кстати, какой ублюдок эту статью написал? Если человек настолько зол, что выкопал эту историю и послал ее в газету, он может быть способен и похитить детей.
— Естественно, мы работаем над этим. Такой материал всегда подписывают вымышленным именем, но статьи обычно пишут внештатные сотрудники, а значит, если редакция их утверждает, автору выплачивают двадцать пять долларов.
— Ну, так кто ее тогда написал?
— Это-то мы и пытались выяснить, — ответил Джед. В его голосе звучала неприкрытая злоба. — В сопроводительном письме говорилось, что статья предлагается только при следующих условиях: ее не изменят, используют все прилагающиеся фотографии и опубликуют семнадцатого ноября — сегодня. Редактор сказал мне, что история хорошо написана и увлекательна. Настолько хорошо, что он даже подумал, что автор — дурак, раз отдал ее за жалкие двадцать пять долларов. Но, разумеется, он так не сказал. Он продиктовал письмо, где соглашался на все условия, и вложил чек.
Джед вынул из набедренного кармана записную книжку и раскрыл ее.
— Извещение о принятии датировано двадцать восьмым октября. Двадцать девятого числа секретарше редактора позвонили и спросили, решили ли что-то про статью о Хармон. Была плохая связь, и голос был такой приглушенный, что она едва слышала, но сказала ему — или ей, — что чек отправлен по почте, до востребования, в Хайаннис-порт. Чек выписали на имя некоего Дж. Р. Пенроуза. На следующий день его забрали.
— Мужчина или женщина? — быстро спросил Рэй.
— Мы не знаем. Поймите, в таком городе, как Хайаннис-порт, изрядное количество туристов даже в это время года. Любому желающему забрать почту до востребования нужно только попросить. Письма не помнит ни один клерк, а чек до сих пор не обналичили. Вот когда обналичат, мы доберемся до этого Дж. Р. Пенроуза. Откровенно говоря, меня не удивит, если автор окажется одной из наших местных старушенций. Подчас они бесподобно излагают сплетни.
Рэй пристально смотрел в камин.
— Здесь холодно, — сказал он. — Надо бы развести огонь. — Его взгляд упал на камеи Майкла и Мисси на каминной полке — Нэнси нарисовала их, когда дети были совсем маленькими. Он с трудом сглотнул — в горле застрял жгучий комок.
— Вряд ли вам понадобится здесь огонь, Рэй, — тихо сказал Джед. — Я отозвал вас потому, что хочу, чтобы вы велели Нэнси одеваться и ехать с нами в полицейский участок.
— Нет… нет… пожалуйста. — Шеф Коффин и Рэй резко обернулись. Нэнси стояла в арке, одной рукой держась за косяк из резного дуба. Ее волосы высохли, и она собрала их в слабый пучок на затылке. Напряжение последних часов придало ее коже мертвенно-бледный оттенок, который еще сильнее подчеркивал темные волосы, а в глазах застыло почти безучастное выражение.
За спиной у нее стояла Дороти.
— Нэнси хотела войти, — извиняющимся тоном пролепетала она.
Рэй поспешил к ним. В его взгляде она заметила немой упрек.
— Рэй, простите. Я не смогла ее удержать. Рэй прижал Нэнси к груди.
— Не волнуйтесь, Дороти, — бросил он. Его голос помягчел: — Милая, успокойся. Никто не причинит тебе зла.
«Он говорит так, будто прогоняет меня», — подумала Дороти. И поделом ей: он рассчитывал на нее, поручил ей следить за Нэнси, пока разговаривает с шефом, а она не смогла сделать даже такой пустяк. Она здесь бесполезна. Просто бесполезна.
— Рэй, — произнесла она сухо. — Смешно беспокоить вас по этому поводу, но только что звонили из офиса. Мистер Крагопулос — он писал о недвижимости Ханта — хочет увидеть дом в два часа дня. Распорядиться, чтобы его свозил туда кто-то другой?
Рэй глянул поверх головы Нэнси и прижал ее к себе еще крепче.
— Мне наплевать, — огрызнулся он, но тут же спохватился: — Простите, Дороти. Буду признателен, если вы покажете дом сами. Вы знаете Дозорную Вышку как свои пять пальцев. Если клиент заинтересуется, смело продавайте. Старине Ханту нужны деньги.
— Но я не говорила мистеру Пэрришу, что мы приедем сегодня.
— В его договоре об аренде четко прописано, что мы имеем право показывать дом в любое время. Надо лишь уведомить его по телефону за полчаса до приезда. Поэтому он так дешево платит. Позвоните ему из офиса и скажите, что едете.
— Хорошо. — Дороти помялась, ей не хотелось уходить. — Рэй…
Мельком взглянув на нее, он сразу понял, что она хочет остаться, но не уступил.
— Сейчас вы ничем не поможете нам, Дороти. Возвращайтесь, когда закончите с Дозорной Вышкой.
Она кивнула и повернулась к дверям. Ей не хотелось покидать их — хотелось остаться, разделить их тревогу. С того дня, как она ступила на порог агентства Рэя, он стал для нее спасательным кругом. Почти двадцать пять лет Дороти строила свою жизнь с Кеннетом, подстраивалась под его график, и вдруг осталась одна-одинешенька, никому не нужная, неприкаянная душа. Впервые в жизни она испугалась. Постепенно работа с Рэем заполнила пустоту в душе. — Она помогала ему строить бизнес, использовала все свои знания по оформлению интерьера, чтобы вдохновить людей сначала на покупку дома, а потом на его реставрацию. Рэй был таким порядочным и приятным человеком. Он щедро делил между ними прибыль, и даже будь он ей родным сыном, она не смогла бы относиться к нему лучше. Когда появилась Нэнси, она так гордилась ее доверием. Правда, держалась Нэнси холодно: ее сдержанность не допускала настоящей близости, и Дороти вдруг почувствовала себя лишней. Она молча вышла из комнаты, взяла пальто и шарф и направилась к черному ходу.
Распахнув дверь, она поежилась от ветра и дождя со снегом. Ее машина осталась на задней подъездной дорожке. «Вот и хорошо, не придется идти к парадному въезду», — с радостью подумала она, заметив прямо перед домом фургон одного из телеканалов.
Торопясь к машине, она вдруг заметила качели на дереве. Там играли дети, там нашла варежку Нэнси. Сколько раз она сама катала малышей на этих качелях? Майкл и Мисси… Страшная мысль, что с ними могла случиться беда, что они могли погибнуть, сдавила горло. Пожалуйста, только не это… Боже всемогущий и милосердный, только не это. Однажды Дороти пошутила, будто она им вместо бабушки, но на лице Нэнси отразилось такое страдание, что она тут же прикусила язык. Какая дерзость с ее стороны!
В глубокой задумчивости смотрела она на качели, не замечая жалящего мокрого снега. Стоило Нэнси зайти к ним в офис, как дети сломя голову бросались к ее столу. А у нее всегда был припасен для них сюрприз. Например, вчера, когда Нэнси зашла с Мисси, она угостила ее печеньем с шоколадной стружкой — специально испекла его накануне. Нэнси ехала выбирать ткани, и Дороти вызвалась приглядеть за Мисси и забрать Майкла из садика. «Нельзя выбрать хорошую ткань, если не можешь сосредоточиться, — пояснила она. — Мне все равно надо забрать кое-какие бумаги в здании суда, и я буду рада компании. А по дороге назад мы поедим мороженого, если можно». Это было всего двадцать четыре часа назад…
— Дороти…
Вздрогнув, она подняла глаза. Джонатан, должно быть, решил срезать путь и прошел через лес. Сегодня его лицо бороздили глубокие морщины. Она знала, что ему почти шестьдесят, и сегодня он выглядел как раз на свой возраст.
— Я только что услышал о детях Элдриджей, — сказал он. — Я должен поговорить с Рэем. Может, я смогу помочь.
— Это очень любезно с вашей стороны, — пролепетала Дороти. Забота в его голосе странно успокаивала. — Они в доме.
— О детях что-нибудь известно?
— Ничего.
— Я видел статью в газете.
И тут вдруг Дороти поняла, что Джонатан вовсе ей не сочувствует. В его тоне сквозила холодность, упрек — она солгала ему о том, будто знала Нэнси в Вирджинии. Она устало открыла дверцу машины.
— У меня встреча, — отрывисто бросила она. Не дав ему времени ответить, она села и завела мотор. Только когда ее глаза затуманились, она осознала, что в них стоят слезы.
13
14
— Да, но вы же видите, что сделала с нею одна проклятая статья. Кстати, какой ублюдок эту статью написал? Если человек настолько зол, что выкопал эту историю и послал ее в газету, он может быть способен и похитить детей.
— Естественно, мы работаем над этим. Такой материал всегда подписывают вымышленным именем, но статьи обычно пишут внештатные сотрудники, а значит, если редакция их утверждает, автору выплачивают двадцать пять долларов.
— Ну, так кто ее тогда написал?
— Это-то мы и пытались выяснить, — ответил Джед. В его голосе звучала неприкрытая злоба. — В сопроводительном письме говорилось, что статья предлагается только при следующих условиях: ее не изменят, используют все прилагающиеся фотографии и опубликуют семнадцатого ноября — сегодня. Редактор сказал мне, что история хорошо написана и увлекательна. Настолько хорошо, что он даже подумал, что автор — дурак, раз отдал ее за жалкие двадцать пять долларов. Но, разумеется, он так не сказал. Он продиктовал письмо, где соглашался на все условия, и вложил чек.
Джед вынул из набедренного кармана записную книжку и раскрыл ее.
— Извещение о принятии датировано двадцать восьмым октября. Двадцать девятого числа секретарше редактора позвонили и спросили, решили ли что-то про статью о Хармон. Была плохая связь, и голос был такой приглушенный, что она едва слышала, но сказала ему — или ей, — что чек отправлен по почте, до востребования, в Хайаннис-порт. Чек выписали на имя некоего Дж. Р. Пенроуза. На следующий день его забрали.
— Мужчина или женщина? — быстро спросил Рэй.
— Мы не знаем. Поймите, в таком городе, как Хайаннис-порт, изрядное количество туристов даже в это время года. Любому желающему забрать почту до востребования нужно только попросить. Письма не помнит ни один клерк, а чек до сих пор не обналичили. Вот когда обналичат, мы доберемся до этого Дж. Р. Пенроуза. Откровенно говоря, меня не удивит, если автор окажется одной из наших местных старушенций. Подчас они бесподобно излагают сплетни.
Рэй пристально смотрел в камин.
— Здесь холодно, — сказал он. — Надо бы развести огонь. — Его взгляд упал на камеи Майкла и Мисси на каминной полке — Нэнси нарисовала их, когда дети были совсем маленькими. Он с трудом сглотнул — в горле застрял жгучий комок.
— Вряд ли вам понадобится здесь огонь, Рэй, — тихо сказал Джед. — Я отозвал вас потому, что хочу, чтобы вы велели Нэнси одеваться и ехать с нами в полицейский участок.
— Нет… нет… пожалуйста. — Шеф Коффин и Рэй резко обернулись. Нэнси стояла в арке, одной рукой держась за косяк из резного дуба. Ее волосы высохли, и она собрала их в слабый пучок на затылке. Напряжение последних часов придало ее коже мертвенно-бледный оттенок, который еще сильнее подчеркивал темные волосы, а в глазах застыло почти безучастное выражение.
За спиной у нее стояла Дороти.
— Нэнси хотела войти, — извиняющимся тоном пролепетала она.
Рэй поспешил к ним. В его взгляде она заметила немой упрек.
— Рэй, простите. Я не смогла ее удержать. Рэй прижал Нэнси к груди.
— Не волнуйтесь, Дороти, — бросил он. Его голос помягчел: — Милая, успокойся. Никто не причинит тебе зла.
«Он говорит так, будто прогоняет меня», — подумала Дороти. И поделом ей: он рассчитывал на нее, поручил ей следить за Нэнси, пока разговаривает с шефом, а она не смогла сделать даже такой пустяк. Она здесь бесполезна. Просто бесполезна.
— Рэй, — произнесла она сухо. — Смешно беспокоить вас по этому поводу, но только что звонили из офиса. Мистер Крагопулос — он писал о недвижимости Ханта — хочет увидеть дом в два часа дня. Распорядиться, чтобы его свозил туда кто-то другой?
Рэй глянул поверх головы Нэнси и прижал ее к себе еще крепче.
— Мне наплевать, — огрызнулся он, но тут же спохватился: — Простите, Дороти. Буду признателен, если вы покажете дом сами. Вы знаете Дозорную Вышку как свои пять пальцев. Если клиент заинтересуется, смело продавайте. Старине Ханту нужны деньги.
— Но я не говорила мистеру Пэрришу, что мы приедем сегодня.
— В его договоре об аренде четко прописано, что мы имеем право показывать дом в любое время. Надо лишь уведомить его по телефону за полчаса до приезда. Поэтому он так дешево платит. Позвоните ему из офиса и скажите, что едете.
— Хорошо. — Дороти помялась, ей не хотелось уходить. — Рэй…
Мельком взглянув на нее, он сразу понял, что она хочет остаться, но не уступил.
— Сейчас вы ничем не поможете нам, Дороти. Возвращайтесь, когда закончите с Дозорной Вышкой.
Она кивнула и повернулась к дверям. Ей не хотелось покидать их — хотелось остаться, разделить их тревогу. С того дня, как она ступила на порог агентства Рэя, он стал для нее спасательным кругом. Почти двадцать пять лет Дороти строила свою жизнь с Кеннетом, подстраивалась под его график, и вдруг осталась одна-одинешенька, никому не нужная, неприкаянная душа. Впервые в жизни она испугалась. Постепенно работа с Рэем заполнила пустоту в душе. — Она помогала ему строить бизнес, использовала все свои знания по оформлению интерьера, чтобы вдохновить людей сначала на покупку дома, а потом на его реставрацию. Рэй был таким порядочным и приятным человеком. Он щедро делил между ними прибыль, и даже будь он ей родным сыном, она не смогла бы относиться к нему лучше. Когда появилась Нэнси, она так гордилась ее доверием. Правда, держалась Нэнси холодно: ее сдержанность не допускала настоящей близости, и Дороти вдруг почувствовала себя лишней. Она молча вышла из комнаты, взяла пальто и шарф и направилась к черному ходу.
Распахнув дверь, она поежилась от ветра и дождя со снегом. Ее машина осталась на задней подъездной дорожке. «Вот и хорошо, не придется идти к парадному въезду», — с радостью подумала она, заметив прямо перед домом фургон одного из телеканалов.
Торопясь к машине, она вдруг заметила качели на дереве. Там играли дети, там нашла варежку Нэнси. Сколько раз она сама катала малышей на этих качелях? Майкл и Мисси… Страшная мысль, что с ними могла случиться беда, что они могли погибнуть, сдавила горло. Пожалуйста, только не это… Боже всемогущий и милосердный, только не это. Однажды Дороти пошутила, будто она им вместо бабушки, но на лице Нэнси отразилось такое страдание, что она тут же прикусила язык. Какая дерзость с ее стороны!
В глубокой задумчивости смотрела она на качели, не замечая жалящего мокрого снега. Стоило Нэнси зайти к ним в офис, как дети сломя голову бросались к ее столу. А у нее всегда был припасен для них сюрприз. Например, вчера, когда Нэнси зашла с Мисси, она угостила ее печеньем с шоколадной стружкой — специально испекла его накануне. Нэнси ехала выбирать ткани, и Дороти вызвалась приглядеть за Мисси и забрать Майкла из садика. «Нельзя выбрать хорошую ткань, если не можешь сосредоточиться, — пояснила она. — Мне все равно надо забрать кое-какие бумаги в здании суда, и я буду рада компании. А по дороге назад мы поедим мороженого, если можно». Это было всего двадцать четыре часа назад…
— Дороти…
Вздрогнув, она подняла глаза. Джонатан, должно быть, решил срезать путь и прошел через лес. Сегодня его лицо бороздили глубокие морщины. Она знала, что ему почти шестьдесят, и сегодня он выглядел как раз на свой возраст.
— Я только что услышал о детях Элдриджей, — сказал он. — Я должен поговорить с Рэем. Может, я смогу помочь.
— Это очень любезно с вашей стороны, — пролепетала Дороти. Забота в его голосе странно успокаивала. — Они в доме.
— О детях что-нибудь известно?
— Ничего.
— Я видел статью в газете.
И тут вдруг Дороти поняла, что Джонатан вовсе ей не сочувствует. В его тоне сквозила холодность, упрек — она солгала ему о том, будто знала Нэнси в Вирджинии. Она устало открыла дверцу машины.
— У меня встреча, — отрывисто бросила она. Не дав ему времени ответить, она села и завела мотор. Только когда ее глаза затуманились, она осознала, что в них стоят слезы.
13
Гул вертолетов доставил ему удовольствие. Вспомнился прошлый раз, когда люди на многие мили вокруг университета веером разбрелись в поисках детей. Он смотрел из окна, выходящего на залив. Близ волнолома серая вода покрылась льдом. По радио передали штормовое предупреждение и предсказали дождь со снегом. Единственный раз метеоролог оказался прав. Ветер взбил залив до белых барашков. Нетвердо летела стая чаек, тщетно борясь с мощными порывами.
Он внимательно смотрел на градусник. Уже двадцать восемь[2] — с утра температура упала на двадцать градусов. В такую погоду вертолеты и поисковые самолеты долго в воздухе не останутся. Да и на суше тоже поиски скоро прекратятся.
Прилив начнется в семь вечера. В это время он выведет детей через чердак на внешний балкон, который местные называют «вдовьей дорожкой». Во время прилива вода полностью скрывает пляж, волны яростно разбиваются о подпорную стену и, увлекаемые неистовым подводным течением, катятся обратно в море. Тогда-то он и сбросит детей… через перила… вниз… Их вынесет на берег только через несколько недель. Но даже если их найдут через несколько дней, он подготовился к этому. Он дал им только молока и печенья. Не такой он дурак, чтобы плотно кормить их: чего доброго, полиция догадается, что после завтрака с Нэнси их кормил другой человек. Но, разумеется, если ему повезет, они уже будут не пригодны к анализу, когда их найдут.
Он хихикнул. Тем временем у него остается пять часов: пять длинных часов, чтобы смотреть на прожектора, установленные у дома Нэнси и озера, пять часов, чтобы провести их с детьми. Даже мальчик, откровенно говоря, чудесный ребенок… такая нежная кожа, такое безупречное тело.
Но девочка — это да. Она так похожа на Нэнси… эти шелковистые прекрасные волосы, маленькие аккуратные ушки. Он резко повернулся к окну спиной. Дети лежали на диване. Успокоительное, которое он подмешал в молоко, усыпило обоих. Мальчик положил на сестру руку — будто оберегал ее даже во сне, — но, когда он поднял девочку, брат не шелохнулся. Он отнесет ее к себе в спальню, положит на кровать и разденет. Она не издала ни звука, когда он бережно перенес ее в другую комнату и положил на одеяло. Потом прошел в ванную и повернул краны, пробуя воду, пока она не достигла нужной температуры. Когда ванна наполнилась, он снова попробовал воду локтем. Немного теплее, чем должно быть, но тоже хорошо. Через несколько минут она сама остынет.
Он глубоко вдохнул. Напрасная трата времени. Он торопливо открыл дверцу аптечки и вытащил детскую присыпку, которую утром в магазине Уиггинса незаметно сунул в карман пальто. Закрывая шкафчик, он заметил маленькую резиновую утку, спрятанную за кремом для бритья. Он забыл о ней… забыл, почему пользовался ею в прошлый раз… и сейчас она пригодится. Тихонько посмеиваясь, он взял игрушку, обдал ее холодной водой — она утратила эластичность, да и резина потрескивала — и бросил в ванную. Иногда полезно чем-нибудь отвлечь детей.
Схватив присыпку, он поспешил в спальню. Проворно расстегнул курточку Мисси. С легкостью снял через голову свитер с высоким воротником, сдернув вместе с ним и маечку. Вздохнул — получилось что-то вроде протяжного стона — и прижал маленькое безвольное тельце к груди. Три года. Отличный возраст. Она зашевелилась и начала открывать глаза.
— Мама, мама… — раздался слабый крик — такой милый, такой дорогой.
Зазвонил телефон.
От злости он сжал девочку крепче, и она захныкала — отчаянный тихий плач.
Пусть трезвонит. Ему никогда никто не звонит. С чего это сейчас? Он сощурился. Это могут звонить из города, просить принять участие в поисках. Лучше ответить. Если он не снимет трубку, это могут счесть подозрительным. Он бросил Мисси на постель, плотно закрыл дверь в спальню и подошел к телефону в гостиной.
— Алло, — холодно и официально выдавил он.
— Мистер Пэрриш, надеюсь, я не побеспокоила вас. Это Дороти Прентисс из агентства недвижимости Элдриджа. Простите, что сообщаю за такой короткий срок, но через двадцать минут я привезу потенциального покупателя. Вы будете дома или мне открыть запасным ключом, чтобы показать вашу квартиру?
Он внимательно смотрел на градусник. Уже двадцать восемь[2] — с утра температура упала на двадцать градусов. В такую погоду вертолеты и поисковые самолеты долго в воздухе не останутся. Да и на суше тоже поиски скоро прекратятся.
Прилив начнется в семь вечера. В это время он выведет детей через чердак на внешний балкон, который местные называют «вдовьей дорожкой». Во время прилива вода полностью скрывает пляж, волны яростно разбиваются о подпорную стену и, увлекаемые неистовым подводным течением, катятся обратно в море. Тогда-то он и сбросит детей… через перила… вниз… Их вынесет на берег только через несколько недель. Но даже если их найдут через несколько дней, он подготовился к этому. Он дал им только молока и печенья. Не такой он дурак, чтобы плотно кормить их: чего доброго, полиция догадается, что после завтрака с Нэнси их кормил другой человек. Но, разумеется, если ему повезет, они уже будут не пригодны к анализу, когда их найдут.
Он хихикнул. Тем временем у него остается пять часов: пять длинных часов, чтобы смотреть на прожектора, установленные у дома Нэнси и озера, пять часов, чтобы провести их с детьми. Даже мальчик, откровенно говоря, чудесный ребенок… такая нежная кожа, такое безупречное тело.
Но девочка — это да. Она так похожа на Нэнси… эти шелковистые прекрасные волосы, маленькие аккуратные ушки. Он резко повернулся к окну спиной. Дети лежали на диване. Успокоительное, которое он подмешал в молоко, усыпило обоих. Мальчик положил на сестру руку — будто оберегал ее даже во сне, — но, когда он поднял девочку, брат не шелохнулся. Он отнесет ее к себе в спальню, положит на кровать и разденет. Она не издала ни звука, когда он бережно перенес ее в другую комнату и положил на одеяло. Потом прошел в ванную и повернул краны, пробуя воду, пока она не достигла нужной температуры. Когда ванна наполнилась, он снова попробовал воду локтем. Немного теплее, чем должно быть, но тоже хорошо. Через несколько минут она сама остынет.
Он глубоко вдохнул. Напрасная трата времени. Он торопливо открыл дверцу аптечки и вытащил детскую присыпку, которую утром в магазине Уиггинса незаметно сунул в карман пальто. Закрывая шкафчик, он заметил маленькую резиновую утку, спрятанную за кремом для бритья. Он забыл о ней… забыл, почему пользовался ею в прошлый раз… и сейчас она пригодится. Тихонько посмеиваясь, он взял игрушку, обдал ее холодной водой — она утратила эластичность, да и резина потрескивала — и бросил в ванную. Иногда полезно чем-нибудь отвлечь детей.
Схватив присыпку, он поспешил в спальню. Проворно расстегнул курточку Мисси. С легкостью снял через голову свитер с высоким воротником, сдернув вместе с ним и маечку. Вздохнул — получилось что-то вроде протяжного стона — и прижал маленькое безвольное тельце к груди. Три года. Отличный возраст. Она зашевелилась и начала открывать глаза.
— Мама, мама… — раздался слабый крик — такой милый, такой дорогой.
Зазвонил телефон.
От злости он сжал девочку крепче, и она захныкала — отчаянный тихий плач.
Пусть трезвонит. Ему никогда никто не звонит. С чего это сейчас? Он сощурился. Это могут звонить из города, просить принять участие в поисках. Лучше ответить. Если он не снимет трубку, это могут счесть подозрительным. Он бросил Мисси на постель, плотно закрыл дверь в спальню и подошел к телефону в гостиной.
— Алло, — холодно и официально выдавил он.
— Мистер Пэрриш, надеюсь, я не побеспокоила вас. Это Дороти Прентисс из агентства недвижимости Элдриджа. Простите, что сообщаю за такой короткий срок, но через двадцать минут я привезу потенциального покупателя. Вы будете дома или мне открыть запасным ключом, чтобы показать вашу квартиру?
14
Лендон Майлз свернул направо и съехал с шоссе 6А на Пэддок-пат. Всю дорогу из Бостона он слушал информационную радиостанцию: большинство новостей касалось Нэнси Элдридж и ее пропавших детей.
Согласно сообщениям, озеро Маушоп разделили на секции, но водолазам потребуется минимум три дня, чтобы обыскать его как следует. Дно усеивали выступы. Шеф полиции Адамс-порта, Коффин, пояснил, что в одном месте можно пройти до середины озера по пояс в воде, но стоит отойти всего на несколько ярдов в сторону, лишь в пяти футах от берега, как под ногами оказывается сорокафутовая глубина. Предметы цепляются за подводные выступы, поэтому поиски опасны и продолжительны…
В новостях говорилось, что поиски вели вертолеты, маленькие гидросамолеты и наземные поисковые отряды, но затем передали штормовое предупреждение, и полеты прекратили.
Услышав по радио, что Нэнси Элдридж собираются отвезти в главное полицейское управление на допрос, Лендон невольно прибавил газу. Он чувствовал отчаянную необходимость скорее добраться до Нэнси. Правда, он скоро обнаружил, что вынужден сбавить скорость. Мокрый снег облеплял лобовое стекло так быстро, что дворники с трудом справлялись с ледяной коркой.
Когда он наконец свернул на Пэддок-пат, то без труда нашел дом Элдриджеи. Вокруг него толпился народ. Чуть дальше на другой стороне улицы стоял телевизионный фургон, а перед самим домом — две полицейские машины. Частные машины выстроились вдоль дороги рядом с фургоном. У многих на ветровом стекле были удостоверения журналистов.
Один из полицейских автомобилей перегородил въезд на полукружную подъездную дорожку. Лендон остановился и терпеливо ждал, когда к нему подойдут.
— Изложите ваше дело, пожалуйста, — бесцеремонно потребовал полицейский.
Лендон предвидел этот вопрос и подготовился. Он протянул свою визитку с запиской на обратной стороне.
— Пожалуйста, отнесите это миссис Элдридж. Полицейский медлил.
— Подождите здесь, доктор… мне надо проверить. — Он быстро вернулся и чуть дружелюбнее произнес: — Я уберу машину. Припаркуйтесь на подъездной дороге и идите в дом, сэр.
С противоположной стороны улицы за происходящим наблюдали журналисты. Увидев Лендона, они бросились к нему. Не успел он выйти из машины, как один из репортеров сунул ему в лицо микрофон.
— Доктор Майлз, можно задать вам несколько вопросов? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Сэр, вы выдающийся психиатр в Гарвардской медицинской школе. За вами послала семья Элдридж?
— Никто за мной не посылал, — резко ответил Лендон. — Я друг — был другом — матери миссис Элдридж. Я приехал сюда по дружбе, и только.
Он попытался пройти, но ему преградил путь репортер с микрофоном.
— Вы говорите, что были другом матери миссис Элдридж. Скажите, Нэнси Хармон Элдридж когда-нибудь была вашей пациенткой?
— Конечно, нет! — Лендон буквально протиснулся сквозь толпу журналистов и поднялся на крыльцо. Дверь ему открыл другой полицейский.
— Сюда. — Он указал на комнату справа. Нэнси Элдридж стояла у камина рядом с высоким молодым человеком, несомненно мужем. Лендон узнал бы ее где угодно. Безупречный точеный нос, большие синие глаза, прямо смотревшие из-под густых ресниц, спадающие на лоб волосы, профиль, так похожий на профиль Присциллы…
Не обращая внимания на явную враждебность полицейского и испытующий взгляд мужчины с грубым морщинистым лицом, он направился прямиком к Нэнси.
— Я должен был приехать раньше, — сказал он. Глаза девушки были пустыми, но она поняла, что он имел в виду.
— Я думала, вы приедете в прошлый раз, — отозвалась она. — Когда умерла мама. Я была уверена, что вы приедете. А вы не приехали.
Лендон быстро оценил все видимые симптомы шока: расширенные зрачки, оцепенелость, тихий монотонный голос. Он повернулся к Рэю.
— Я хочу помочь всем, чем могу, — сказал он. Рэй внимательно его рассматривал. И ему невольно понравился этот человек.
— Тогда, раз вы доктор, убедите шефа полиции, что везти Нэнси в участок ни в коем случае нельзя, — сухо сказал он.
Нэнси пристально смотрела в лицо Лендона. Она чувствовала себя такой безучастной — будто с каждой минутой ускользала все дальше и дальше. Но в этом докторе Майлзе что-то есть. Он так нравился маме, она писала такие радостные письма, в них все чаще и чаще встречалось его имя.
Когда мама приехала навестить ее в колледже, Нэнси спросила, насколько серьезно у них с доктором. Но при Карле мама, казалось, не хотела говорить о нем. Просто улыбнулась и сказала: «Очень серьезно, но я все расскажу тебе потом, дорогая».
Как ясно она все это помнит! Ей хотелось познакомиться с доктором Майлзом. Почему-то она была уверена, что когда он услышит об аварии, то непременно позвонит. Ей нужно было поговорить с человеком, который тоже любил маму…
— Вы любили мою маму, верно? — с удивлением услышала она собственный голос. Она даже не осознавала, что задала этот вопрос.
— Да, любил. Очень сильно. Я не знал, что она рассказывала вам обо мне. Я думал, вы обозлитесь на меня, прогоните. Я должен был помочь вам раньше.
— Помогите мне сейчас!
Он сжал ее руки — жутко холодные руки.
— Я попробую, Нэнси, обещаю.
Ее вдруг охватила невероятная слабость, и муж обнял ее, чтобы она не упала.
Лендону понравился Рэй Элдридж. Лицо молодого человека посерело от тревоги, но держался он достойно. А как защищал и оберегал жену! Судя по всему, он умел сдерживать эмоции. Лендон заметил маленькую фотографию в рамке на столе рядом с софой. Это был моментальный снимок Рэя. Он стоял на улице и держал на руках мальчика и девочку… пропавших детей. Конечно. Какая симпатичная семья. Странно, но в этой комнате он не увидел ни единой фотографии Нэнси. Интересно, она вообще разрешала себя фотографировать?
— Нэнси, пойдем, дорогая. Ты должна отдохнуть. — Рэй нежно опустил ее на софу и помог лечь. — Вот так-то лучше. — Она покорно откинулась назад. Лендон увидел, как ее глаза остановились на снимке Рэя с детьми и зажмурились от боли. Ее трясло.
— Думаю, стоит разжечь огонь посильнее, — сказал он Рэю. Из корзины у камина выбрал полено и бросил в тлеющий очаг. Взметнулся огненный сноп.
Рэй накрыл Нэнси стеганым одеялом и заботливо подоткнул края.
— Ты вся заледенела, дорогая, — ласково произнес он и прижал руки к ее щекам. Из-под закрытых век текли слезы и капали ему на пальцы.
— Рэй, вы позволите мне представлять Нэнси в качестве ее адвоката? — голос Джонатана слегка изменился. Теперь он звучал властно и четко. Джонатан невозмутимо выдержал изумленные взгляды. — Уверяю вас, я квалифицированный специалист, — сухо добавил он.
— Адвокат, — прошептала Нэнси. Откуда-то издалека всплыло бледное испуганное лицо адвоката с прошлого суда. Его звали Доумс, Джозеф Доумс. Он все твердил ей: «Вы должны сказать мне правду. Вы должны довериться мне, иначе я не смогу вам помочь». Даже он не верил ей.
Но Джонатан Ноулз не такой. Ей нравились его благородство и вежливость. А еще он был так внимателен к детям, когда останавливался поболтать… Да, они встретились в магазине Лоури. Недели две назад он помог ей и Майку собрать банки, которые тот опрокинул. Она ему нравится, это чувствуется. Нэнси открыла глаза.
— Пожалуйста, — прошептала она, глядя на Рэя. Рэй кивнул.
— Мы были бы очень признательны, Джонатан. Джонатан повернулся к Лендону.
— Доктор, ответьте мне как врач: насколько целесообразно везти миссис Элдридж в участок на допрос?
— Крайне нецелесообразно, — быстро отозвался Лендон. — Я бы посоветовал любой допрос проводить здесь.
— Но я не могу вспомнить. — Голос Нэнси был усталый, словно она повторяла эти слова уже много раз. — Вы говорите, я знаю, где мои дети. Но я ничего не помню с тех пор, как утром увидела в кухне эту газету, и до тех пор, пока не услышала, как меня зовет Рэй. — Она посмотрела на Лендона. Ее глаза были затуманены и широко раскрыты. — Вы поможете мне вспомнить? Есть хоть какой-нибудь способ?
— Что вы имеете в виду? — не понял Лендон.
— Я имею в виду, нет ли какого-то средства… вдруг я знаю… или видела… даже если я сделала что-то… Я должна знать. Есть вещи, которых не скроешь. Если во мне существует та часть, которая могла причинить зло детям, — это нужно узнать. А если нет, но, допустим, я знаю, где они могут быть, то нельзя терять ни минуты.
— Нэнси, я не позволю… — но, увидев страдание на лице жены, Рэй осекся.
— Реально ли помочь Нэнси вспомнить, что произошло утром, доктор? — спросил Джонатан.
— Может быть. Вероятно, она страдает одной из форм амнезии — такое нередко случается после того, как человек пережил некую беду. На медицинском языке это называется «истерической амнезией». После инъекции амитала натрия она расслабится и, вероятно, расскажет нам, что произошло — всю правду.
— Показания под воздействием седативных средств не принимаются в суде, — огрызнулся Джед. — Я не могу позволить вот так расспрашивать миссис Элдридж.
— Раньше у меня была такая хорошая память, — пробормотала Нэнси. — Однажды в колледже мы устроили соревнование — кто вспомнит, что делал каждый день. Просто вспоминаете день за днем, начиная с сегодня, пока память не иссякает. Я настолько превзошла подруг, что это стало шуткой в общежитии. Все было таким ясным…
Зазвонил телефон — будто в комнате пистолет выстрелил. Нэнси отпрянула, и Рэй прикрыл ее руки ладонями. Все молча ждали, когда войдет дежурный полицейский.
— Междугородний звонок. Это вас, шеф, — объявил он.
— Наверняка звонок, который я заказывал, — сказал Джед Нэнси и Рэю. — Мистер Ноулз, буду признателен, если вы пойдете со мной. И вы тоже, Рэй.
— Я сейчас вернусь, дорогая, — пробормотал Рэй. Потом взглянул в лицо Лендону и, успокоившись, вышел.
Облегчение мгновенно исчезло с лица Нэнси — Лендон не мог этого не заметить.
— Каждый раз, когда звонит телефон, я думаю, что кто-то нашел детей и они в безопасности, — проговорила она. — А потом кажется, что будет как в прошлый раз… когда раздался звонок.
— Успокойтесь, — сказал Лендон. — Нэнси, это важно. Скажите, когда у вас начались проблемы с памятью на определенные события?
— Когда умерли Питер и Лиза… хотя, может, и раньше. Мне трудно вспомнить годы, когда я была замужем за Карлом.
— Возможно, потому, что эти годы связаны с детьми, а воспоминания о них слишком мучительны для вас.
— Но все эти пять лет я была такой усталой… после смерти мамы… постоянная усталость. Бедный Карл… он такой терпеливый. Он все для меня делал. Вставал к детям ночью, даже когда они были малышами. Мне все казалось таким трудным, непосильным… Когда дети пропали, я не могла вспомнить… как сейчас… я просто не могла! — Ее голос начал срываться на крик.
Рэй вернулся в комнату. Что-то случилось. Лендон понял это по сжатым губам, по едва заметной дрожи его рук и вдруг поймал себя на том, что молится: «Господи, только не самое худшее».
— Доктор, не могли бы вы побеседовать с Джонатаном? — Рэй изо всех сил старался говорить спокойно.
— Конечно. — Лендон поспешил к сводчатому дверному проему. Он был уверен, что телефонный звонок сильно огорчил Рэя.
Когда он вошел в столовую, шеф Коффин выкрикивал в трубку приказы дежурному лейтенанту:
— Немедленно езжайте на почту и соберите всех клерков, бывших на службе тринадцатого октября. И не отставайте от них, пока не вспомнят, кто взял письмо из «Новостей», адресованное Дж. Р. Пенроузу. Мне нужно полное описание и немедленно. — Он шваркнул трубку.
Джонатан тоже казался озабоченным.
— Доктор, нельзя терять ни минуты, — перешел он сразу к делу. — Нам нужно как можно скорее заставить Нэнси вспомнить. Суть в том, что у меня есть полное досье по делу Хармон — видите ли, я пишу книгу. Последние три часа я провел за изучением этих бумаг и чтением статьи, которая появилась в сегодняшней газете. И мне в голову пришло нечто очень важное, вот я и попросил шефа Коффина позвонить окружному прокурору в Сан-Франциско и проверить мою теорию. Его помощник только что перезвонил.
Джонатан запустил руку в карман, достал трубку, сунул ее в рот, не прикуривая, и продолжал:
— Доктор, как вы, должно быть, знаете, в случаях пропажи детей, когда подозревают убийство, полиция намеренно скрывает некоторую информацию. Так они могут получить полезные сведения, просеивая неизбежную бессмыслицу в прессе.
Он заговорил быстрее, словно боялся, что без толку тратит драгоценное время.
— Заметил я следующее. Во всех газетных отчетах семилетней давности говорилось, что пропавшие дети были в красных свитерах с белым рисунком. Но ни в одной из крупных газетных статей не было точного описания этого рисунка. Вот я и предположил — и правильно, — что полиция скрыла это намеренно.
Согласно сообщениям, озеро Маушоп разделили на секции, но водолазам потребуется минимум три дня, чтобы обыскать его как следует. Дно усеивали выступы. Шеф полиции Адамс-порта, Коффин, пояснил, что в одном месте можно пройти до середины озера по пояс в воде, но стоит отойти всего на несколько ярдов в сторону, лишь в пяти футах от берега, как под ногами оказывается сорокафутовая глубина. Предметы цепляются за подводные выступы, поэтому поиски опасны и продолжительны…
В новостях говорилось, что поиски вели вертолеты, маленькие гидросамолеты и наземные поисковые отряды, но затем передали штормовое предупреждение, и полеты прекратили.
Услышав по радио, что Нэнси Элдридж собираются отвезти в главное полицейское управление на допрос, Лендон невольно прибавил газу. Он чувствовал отчаянную необходимость скорее добраться до Нэнси. Правда, он скоро обнаружил, что вынужден сбавить скорость. Мокрый снег облеплял лобовое стекло так быстро, что дворники с трудом справлялись с ледяной коркой.
Когда он наконец свернул на Пэддок-пат, то без труда нашел дом Элдриджеи. Вокруг него толпился народ. Чуть дальше на другой стороне улицы стоял телевизионный фургон, а перед самим домом — две полицейские машины. Частные машины выстроились вдоль дороги рядом с фургоном. У многих на ветровом стекле были удостоверения журналистов.
Один из полицейских автомобилей перегородил въезд на полукружную подъездную дорожку. Лендон остановился и терпеливо ждал, когда к нему подойдут.
— Изложите ваше дело, пожалуйста, — бесцеремонно потребовал полицейский.
Лендон предвидел этот вопрос и подготовился. Он протянул свою визитку с запиской на обратной стороне.
— Пожалуйста, отнесите это миссис Элдридж. Полицейский медлил.
— Подождите здесь, доктор… мне надо проверить. — Он быстро вернулся и чуть дружелюбнее произнес: — Я уберу машину. Припаркуйтесь на подъездной дороге и идите в дом, сэр.
С противоположной стороны улицы за происходящим наблюдали журналисты. Увидев Лендона, они бросились к нему. Не успел он выйти из машины, как один из репортеров сунул ему в лицо микрофон.
— Доктор Майлз, можно задать вам несколько вопросов? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Сэр, вы выдающийся психиатр в Гарвардской медицинской школе. За вами послала семья Элдридж?
— Никто за мной не посылал, — резко ответил Лендон. — Я друг — был другом — матери миссис Элдридж. Я приехал сюда по дружбе, и только.
Он попытался пройти, но ему преградил путь репортер с микрофоном.
— Вы говорите, что были другом матери миссис Элдридж. Скажите, Нэнси Хармон Элдридж когда-нибудь была вашей пациенткой?
— Конечно, нет! — Лендон буквально протиснулся сквозь толпу журналистов и поднялся на крыльцо. Дверь ему открыл другой полицейский.
— Сюда. — Он указал на комнату справа. Нэнси Элдридж стояла у камина рядом с высоким молодым человеком, несомненно мужем. Лендон узнал бы ее где угодно. Безупречный точеный нос, большие синие глаза, прямо смотревшие из-под густых ресниц, спадающие на лоб волосы, профиль, так похожий на профиль Присциллы…
Не обращая внимания на явную враждебность полицейского и испытующий взгляд мужчины с грубым морщинистым лицом, он направился прямиком к Нэнси.
— Я должен был приехать раньше, — сказал он. Глаза девушки были пустыми, но она поняла, что он имел в виду.
— Я думала, вы приедете в прошлый раз, — отозвалась она. — Когда умерла мама. Я была уверена, что вы приедете. А вы не приехали.
Лендон быстро оценил все видимые симптомы шока: расширенные зрачки, оцепенелость, тихий монотонный голос. Он повернулся к Рэю.
— Я хочу помочь всем, чем могу, — сказал он. Рэй внимательно его рассматривал. И ему невольно понравился этот человек.
— Тогда, раз вы доктор, убедите шефа полиции, что везти Нэнси в участок ни в коем случае нельзя, — сухо сказал он.
Нэнси пристально смотрела в лицо Лендона. Она чувствовала себя такой безучастной — будто с каждой минутой ускользала все дальше и дальше. Но в этом докторе Майлзе что-то есть. Он так нравился маме, она писала такие радостные письма, в них все чаще и чаще встречалось его имя.
Когда мама приехала навестить ее в колледже, Нэнси спросила, насколько серьезно у них с доктором. Но при Карле мама, казалось, не хотела говорить о нем. Просто улыбнулась и сказала: «Очень серьезно, но я все расскажу тебе потом, дорогая».
Как ясно она все это помнит! Ей хотелось познакомиться с доктором Майлзом. Почему-то она была уверена, что когда он услышит об аварии, то непременно позвонит. Ей нужно было поговорить с человеком, который тоже любил маму…
— Вы любили мою маму, верно? — с удивлением услышала она собственный голос. Она даже не осознавала, что задала этот вопрос.
— Да, любил. Очень сильно. Я не знал, что она рассказывала вам обо мне. Я думал, вы обозлитесь на меня, прогоните. Я должен был помочь вам раньше.
— Помогите мне сейчас!
Он сжал ее руки — жутко холодные руки.
— Я попробую, Нэнси, обещаю.
Ее вдруг охватила невероятная слабость, и муж обнял ее, чтобы она не упала.
Лендону понравился Рэй Элдридж. Лицо молодого человека посерело от тревоги, но держался он достойно. А как защищал и оберегал жену! Судя по всему, он умел сдерживать эмоции. Лендон заметил маленькую фотографию в рамке на столе рядом с софой. Это был моментальный снимок Рэя. Он стоял на улице и держал на руках мальчика и девочку… пропавших детей. Конечно. Какая симпатичная семья. Странно, но в этой комнате он не увидел ни единой фотографии Нэнси. Интересно, она вообще разрешала себя фотографировать?
— Нэнси, пойдем, дорогая. Ты должна отдохнуть. — Рэй нежно опустил ее на софу и помог лечь. — Вот так-то лучше. — Она покорно откинулась назад. Лендон увидел, как ее глаза остановились на снимке Рэя с детьми и зажмурились от боли. Ее трясло.
— Думаю, стоит разжечь огонь посильнее, — сказал он Рэю. Из корзины у камина выбрал полено и бросил в тлеющий очаг. Взметнулся огненный сноп.
Рэй накрыл Нэнси стеганым одеялом и заботливо подоткнул края.
— Ты вся заледенела, дорогая, — ласково произнес он и прижал руки к ее щекам. Из-под закрытых век текли слезы и капали ему на пальцы.
— Рэй, вы позволите мне представлять Нэнси в качестве ее адвоката? — голос Джонатана слегка изменился. Теперь он звучал властно и четко. Джонатан невозмутимо выдержал изумленные взгляды. — Уверяю вас, я квалифицированный специалист, — сухо добавил он.
— Адвокат, — прошептала Нэнси. Откуда-то издалека всплыло бледное испуганное лицо адвоката с прошлого суда. Его звали Доумс, Джозеф Доумс. Он все твердил ей: «Вы должны сказать мне правду. Вы должны довериться мне, иначе я не смогу вам помочь». Даже он не верил ей.
Но Джонатан Ноулз не такой. Ей нравились его благородство и вежливость. А еще он был так внимателен к детям, когда останавливался поболтать… Да, они встретились в магазине Лоури. Недели две назад он помог ей и Майку собрать банки, которые тот опрокинул. Она ему нравится, это чувствуется. Нэнси открыла глаза.
— Пожалуйста, — прошептала она, глядя на Рэя. Рэй кивнул.
— Мы были бы очень признательны, Джонатан. Джонатан повернулся к Лендону.
— Доктор, ответьте мне как врач: насколько целесообразно везти миссис Элдридж в участок на допрос?
— Крайне нецелесообразно, — быстро отозвался Лендон. — Я бы посоветовал любой допрос проводить здесь.
— Но я не могу вспомнить. — Голос Нэнси был усталый, словно она повторяла эти слова уже много раз. — Вы говорите, я знаю, где мои дети. Но я ничего не помню с тех пор, как утром увидела в кухне эту газету, и до тех пор, пока не услышала, как меня зовет Рэй. — Она посмотрела на Лендона. Ее глаза были затуманены и широко раскрыты. — Вы поможете мне вспомнить? Есть хоть какой-нибудь способ?
— Что вы имеете в виду? — не понял Лендон.
— Я имею в виду, нет ли какого-то средства… вдруг я знаю… или видела… даже если я сделала что-то… Я должна знать. Есть вещи, которых не скроешь. Если во мне существует та часть, которая могла причинить зло детям, — это нужно узнать. А если нет, но, допустим, я знаю, где они могут быть, то нельзя терять ни минуты.
— Нэнси, я не позволю… — но, увидев страдание на лице жены, Рэй осекся.
— Реально ли помочь Нэнси вспомнить, что произошло утром, доктор? — спросил Джонатан.
— Может быть. Вероятно, она страдает одной из форм амнезии — такое нередко случается после того, как человек пережил некую беду. На медицинском языке это называется «истерической амнезией». После инъекции амитала натрия она расслабится и, вероятно, расскажет нам, что произошло — всю правду.
— Показания под воздействием седативных средств не принимаются в суде, — огрызнулся Джед. — Я не могу позволить вот так расспрашивать миссис Элдридж.
— Раньше у меня была такая хорошая память, — пробормотала Нэнси. — Однажды в колледже мы устроили соревнование — кто вспомнит, что делал каждый день. Просто вспоминаете день за днем, начиная с сегодня, пока память не иссякает. Я настолько превзошла подруг, что это стало шуткой в общежитии. Все было таким ясным…
Зазвонил телефон — будто в комнате пистолет выстрелил. Нэнси отпрянула, и Рэй прикрыл ее руки ладонями. Все молча ждали, когда войдет дежурный полицейский.
— Междугородний звонок. Это вас, шеф, — объявил он.
— Наверняка звонок, который я заказывал, — сказал Джед Нэнси и Рэю. — Мистер Ноулз, буду признателен, если вы пойдете со мной. И вы тоже, Рэй.
— Я сейчас вернусь, дорогая, — пробормотал Рэй. Потом взглянул в лицо Лендону и, успокоившись, вышел.
Облегчение мгновенно исчезло с лица Нэнси — Лендон не мог этого не заметить.
— Каждый раз, когда звонит телефон, я думаю, что кто-то нашел детей и они в безопасности, — проговорила она. — А потом кажется, что будет как в прошлый раз… когда раздался звонок.
— Успокойтесь, — сказал Лендон. — Нэнси, это важно. Скажите, когда у вас начались проблемы с памятью на определенные события?
— Когда умерли Питер и Лиза… хотя, может, и раньше. Мне трудно вспомнить годы, когда я была замужем за Карлом.
— Возможно, потому, что эти годы связаны с детьми, а воспоминания о них слишком мучительны для вас.
— Но все эти пять лет я была такой усталой… после смерти мамы… постоянная усталость. Бедный Карл… он такой терпеливый. Он все для меня делал. Вставал к детям ночью, даже когда они были малышами. Мне все казалось таким трудным, непосильным… Когда дети пропали, я не могла вспомнить… как сейчас… я просто не могла! — Ее голос начал срываться на крик.
Рэй вернулся в комнату. Что-то случилось. Лендон понял это по сжатым губам, по едва заметной дрожи его рук и вдруг поймал себя на том, что молится: «Господи, только не самое худшее».
— Доктор, не могли бы вы побеседовать с Джонатаном? — Рэй изо всех сил старался говорить спокойно.
— Конечно. — Лендон поспешил к сводчатому дверному проему. Он был уверен, что телефонный звонок сильно огорчил Рэя.
Когда он вошел в столовую, шеф Коффин выкрикивал в трубку приказы дежурному лейтенанту:
— Немедленно езжайте на почту и соберите всех клерков, бывших на службе тринадцатого октября. И не отставайте от них, пока не вспомнят, кто взял письмо из «Новостей», адресованное Дж. Р. Пенроузу. Мне нужно полное описание и немедленно. — Он шваркнул трубку.
Джонатан тоже казался озабоченным.
— Доктор, нельзя терять ни минуты, — перешел он сразу к делу. — Нам нужно как можно скорее заставить Нэнси вспомнить. Суть в том, что у меня есть полное досье по делу Хармон — видите ли, я пишу книгу. Последние три часа я провел за изучением этих бумаг и чтением статьи, которая появилась в сегодняшней газете. И мне в голову пришло нечто очень важное, вот я и попросил шефа Коффина позвонить окружному прокурору в Сан-Франциско и проверить мою теорию. Его помощник только что перезвонил.
Джонатан запустил руку в карман, достал трубку, сунул ее в рот, не прикуривая, и продолжал:
— Доктор, как вы, должно быть, знаете, в случаях пропажи детей, когда подозревают убийство, полиция намеренно скрывает некоторую информацию. Так они могут получить полезные сведения, просеивая неизбежную бессмыслицу в прессе.
Он заговорил быстрее, словно боялся, что без толку тратит драгоценное время.
— Заметил я следующее. Во всех газетных отчетах семилетней давности говорилось, что пропавшие дети были в красных свитерах с белым рисунком. Но ни в одной из крупных газетных статей не было точного описания этого рисунка. Вот я и предположил — и правильно, — что полиция скрыла это намеренно.