Кларк Мэри Хиггинс. Ты обратилась в лунный свет

   — Как вам угодно, — просто ответил Хаггерти. — Я понимаю. — Он посмотрел на Нейла. — Если бы у меня пропала жена, я бы тоже себе места не находил. Я виделся с мисс Холлоувей. Она по-настоящему умна и верю, что очень сообразительна. Если есть хоть какая-то возможность помочь себе, поверь мне, она ею воспользуется.
   Искреннее сочувствие Хаггерти заставило Нейла осознать, как близок он к потере той, без кого, к своему удивлению, не мог представить себе жизни. Он проглотил внезапно появившийся комок в горле. Не надеясь на свою сдержанность, кивнул и вышел.
   В машине он сказал:
   — Па, почему мне кажется, что «Латам Мейнор» — центр всех этих событии?

83

   — Мэги, почему ты не зовешь на помощь? Это неумно.
   О Господи, нет! Он вернулся! Его голос, пустой и глухой, был едва различим сквозь шум дождя.
   — Тебе, должно быть, сыро там внизу, — говорил он. — Я рад. Хочу, чтобы тебе было холодно, сыро и страшно. Бьюсь об заклад, что ты еще и голодна. Или только хочешь пить?
   «Не отвечай, — велела она себе. — Не умоляй его. Ему только этого и надо».
   — Ты разрушила все мои планы, Мэги, ты и Нуала. Она начала кое-что подозревать, поэтому должна была умереть. А теперь все очень хорошо. «Латам Мейнор». Теперь я его хозяин. Я владелец компании. А насчет колокольчиков ты не права. Эти женщины не были похоронены заживо, может быть, немного раньше, чем назначил им Бог. Им было отпущено чуть больше времени. Именно поэтому я положил на их могилы колокольчики. Это моя маленькая шутка. Ты единственная, похороненная действительно живой. Когда тела старух будут эксгумированы, в их смерти обвинят доктора Лейна. Решат, что лекарства перепутали по его вине. Он дрянной врачишка, с жуткой характеристикой, и пропойца. Поэтому я сделал так, чтобы его взяли на эту должность. Но твое идиотское вмешательство означало, что я не смогу больше призывать своего маленького ангела смерти помочь старушкам сойти в могилу пораньше. И это очень плохо. Мне нужны деньги. Ты вообще представляешь, какие деньжищи крутятся вокруг этих комнат? Огромные! Огромные!
   Мэги закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя его лицо. Она словно видела его. Он сумасшедший.
   — Полагаю, ты догадалась, что у твоего колокольчика вырван язычок, не так ли? А теперь прикинь, как долго ты протянешь, если закрыть трубку?
   Она почувствовала, как ей на руку упала грязь, и испуганно попыталась прочистить отверстие пальцем. На нее посыпалось еще больше грязи.
   — А, вот еще что, Мэги, — сказал он внезапно тихим голосом. — Я забрал все колокольчики с могил. Мне эта идея показалась хорошей. Я положу их на место, когда они снова закопают тела. Приятных сновидений.
   Она услышала, как что-то стукнуло о дыхательную трубку, потом все затихло. Он ушел. Она не сомневалась, что поступление воздуха было блокировано. Она сделала единственное, что могла: не останавливаясь, дергала за веревочку, чтобы забившая трубку грязь не засохла. «Господи, пожалуйста, — молилась она. — сделай так, чтобы кто-нибудь увидел, что колокольчик шевелится».
   Сколько пройдет времени, пока она израсходует весь кислород? Часы? Дни?
   — Нейл, помоги мне, спаси меня, — шептала она. — Ты нужен мне. Я тебя люблю. Не хочу умирать!

84

   Летиция Бейнбридж категорически отказалась ложиться в больницу.
   — Можешь отослать эту машину или поезжай на ней сама, — решительно заявила она дочери. — А я никуда не поеду.
   — Но, мама, у тебя слабое здоровье, надо подлечиться, — протестовала Сара Кушинг, отлично зная, что спорить с матерью бесполезно. Когда ее мама становилась похожа на упрямого мула, переубедить се было невозможно.
   — А у кого оно крепкое в девяносто четыре года? — спросила миссис Бейнбридж. — Сара, я ценю твое старание, но здесь такое творится, что я не желаю ничего пропустить.
   — Может, ты хотя бы покушаешь?
   — Только не обед. Ты же понимаешь, что доктор Эванс осматривал меня всего несколько дней тому назад. Я совершенно здорова.
   Сара Кушинг неохотно возразила:
   — Очень хорошо, но ты должна пообещать мне, что если занеможешь, то позволишь мне показать тебя доктору Эвансу еще раз. Я не желаю, чтобы тебя лечил доктор Лейн.
   — Я тоже не хочу. Хотя сестра Маркей и шпионка, но она заметила, что Грета Шипли изменилась на прошлой неделе, и пыталась заставить доктора Лейна сделать что-нибудь. А он, конечно, ничего не нашел. Он ошибся, а она нет. Кому-нибудь известно, почему полиция беседовала с ней?
   — Не знаю.
   — Ну так узнай! — воскликнула старая леди. Потом более мягким голосом добавила:
   — Я так беспокоюсь за эту прелестную девушку Мэги Холлоувей. В наше время многие молодые люди нетерпеливы или равнодушны к таким старикам, как я. Но не она. Мы все молимся, чтобы она нашлась.
   — Я знаю и тоже молюсь, — согласилась Сара Кушинг.
   — Хорошо, иди вниз и все разузнай. Начни с Анжелы. Она ничего не пропускает.

* * *

   Нейл позвонил из машины доктору Лейну и сказал, что хотел бы обсудить вопрос о переселении супругов Ван Хиллари в «Латам Мейнор». Он отметил, что голос Лейна был странно равнодушным.
   В «Латам Мейнор» их встретила та же хорошенькая молодая горничная. Нейл вспомнил, что ее зовут Анжела. Когда они вошли, она разговаривала с интересной женщиной лет шестидесяти.
   — Я сообщу доктору Лейну, что вы здесь, — мягко произнесла Анжела. Когда она прошла через холл во внутренние помещения, пожилая дама подошла к ним.
   — Не хочу казаться назойливой, но вы из полиции? — спросила она.
   — Нет, мы не из полиции, — быстро ответил Роберт Стефенс. — Почему вы спросили? Какие-то проблемы?
   — Нет. По крайней мере, я надеюсь. Позвольте объяснить. Я Сара Кушинг. Моя мама, Летиция Бейнбридж, живет здесь. Она очень полюбила молодую женщину Мэги Холлоувей, которая, кажется, пропала, и мама очень хочет знать, что с ней.
   — Мы тоже очень любим Мэги, — сказал Нейл, чувствуя, что комок в горле может помешать ему схватиться за соломинку. Может быть, Мэги кому-то что-то сказала, хотя бы случайно, нам важно все, что помогло бы нам отыскать ее.
   Он прикусил губу, не в силах продолжать.
   Сара Кушинг внимательно смотрела на него, чувствуя, как он страдает. Ее ледяные голубые глаза смягчились.
   — Конечно, вы можете поговорить с мамой, — торопливо произнесла она. — Я обожду в библиотеке и провожу вас, когда вы освободитесь.
   Горничная вернулась.
   — Доктор Лейн готов принять вас, — сказала она.
   И снова Нейл и Роберт Стефенс побрели за ней в кабинет Лейна. Нейл напомнил себе, что они здесь, чтобы поговорить о Ван Хиллари. Он перебрал в уме вопросы, которые собирался задать от их имени. Была ли владельцем пансионата корпорация «Престижные Резиденции», или она его только финансировала? У него должны быть достаточные доказательства надежности капиталовложений. Позволено ли будет супругам Ван Хиллари отделать и обставить апартаменты по своему вкусу?
   Войдя в кабинет доктора Лейна, оба были потрясены увиденным. Мужчина за столом так сильно изменился, что, казалось, они разговаривают с другим человеком. Больше не было учтивого, улыбчивого, обходительного директора.
   Лейн выглядел больным и опустившимся, лицо се-рое, глаза опухли. Молча он предложил им сесть, потом сказал:
   — Я понял, что у вас есть вопросы. Буду рад ответить. Но с вашими клиентами в выходные встретится новый директор.
   «Его уволили. — понял Нейл. — Почему?» Он решил перехватить инициативу.
   — Послушайте, я не знаю, что произошло здесь, и не спрашиваю у вас о причинах вашего ухода. — Он сделал паузу. — Но знаю, что ваш бухгалтер продавала секретную информацию. Это одно из оснований для моего беспокойства.
   — Да, именно это недавно стало известно. Уверен, здесь этого больше не повторится, — сказал Лейн.
   — Сочувствую, — продолжал Нейл. — В делах инвестирования мы постоянно сталкиваемся с проблемой утечки информации. — Он видел, что отец вопросительно смотрит на него, но должен был узнать, за это ли уволили Лсйна. В душе он не верил и подозревал, что причина была во внезапных кончинах некоторых обитательниц пансионата.
   — Я знаком с этой проблемой, — согласился Лейн. — Моя жена работала в охранной фирме «Рандольф и Маршал» в Бостоне, перед тем как я был назначен сюда. Кажется, что бесчестные люди повсюду. О, позвольте мне ответить на ваши вопросы. «Латам Мейнор» прекрасное место, и должен вас заверить, что ванш клиенты будут здесь счастливы.
   Когда они выходили от него через пятнадцать минут. Роберт Стефенс сказал:
   — Нейл, этот парень сильно напуган.
   — Знаю. И не потому, что потерял работу. — «Я теряю время». — думал он. Он упомянул имя Мэги, а Лейн изобразил на лице лишь вежливое сочувствие.
   — Папа, может, нам больше не надо ни с кем здесь разговаривать? — спросил он, когда они подошли к холлу. — Я хочу проникнуть в дом Мэги и обыскать его. Может быть, найдем там какую-нибудь подсказку о том, что она делала прошлой ночью.
   Однако их ждала Сара Кушинг.
   — Я позвонила маме, она очень хочет с вами встретиться.
   Нейл готов был возразить, но увидел предупреждающий взгляд отца. Роберт Стефенс опередил его.
   — Нейл, почему бы тебе не навестить ее? Я сделаю несколько знонков из машины. Собирался сказать тебе, что оставил себе запасной ключ от нового замка на случай, если Мэги свой потеряет. Она знает об этом. Позвоню маме, и она его привезет. Еще позову детектива Хаггерти.
   "Маме подтребуется полчаса, чтобы доехать до дома Мэги, — прикинул Нейл и кивнул в знак согласия.
   — Хотел бы поговорить с вашей мамой, миссис Кушинг.
   По пути в комнату Летиции Бейнбридж он решил спросить ее про лекцию Эрла Бейтмана, из-за которой его выгнали из «Латам Мейнор». «Бейтман был последним, кто общался вчера с Мэги, — рассуждал он. — Потом она разговаривала с детективом Хаггерти, и с тех пор ее никто не видел».
   «Об этом кто-нибудь подумал? — гадал он. — Поверил ли кто-нибудь рассказу Эрла Бейтмана, что он сразу уехал в Провиденс, когда вышел из музея вчера днем?»
   — Вот мамины апартаменты, — сказала Сара Кушинг. Она постучала, дождалась приглашения и только после этого открыла дверь.
   Напряженная, миссис Летиция Бейнбридж сидела в кресле-качалке. Она жестом пригласила Нейла войти и указала на стул рядом с собой.
   — Из того, что сказала мне Сара, я поняла, что вы знакомый Мэги. Вы, должно быть, сильно встревожены. Мы все очень беспокоимся. Чем я могу помочь?
   Допуская, что Саре Кушинг могло быть около семидесяти, Нейл подсчитал, что этой ясноокой, звонкоголосой женщине под девяносто, а то и больше. Казалось, она ничего в жизни не пропустит. «Хоть бы она рассказала мне что-нибудь путное», — молился он.
   — Миссис Бейнбридж, надеюсь, что не расстрою вас своей полной откровенностью. По непонятной мне причине Мэги очень насторожили недавние кончины жительниц этого пансиона. Известно, что не далее как вчера утром она ознакомилась с некрологами шести женщин, пять из которых жили здесь и недавно умерли. Во всех пяти случаях смерть наступила во сне, когда они оставались без присмотра, и ни у одной не было близких родственников.
   — Боже милостивый! — испуганно воскликнула Сара Кушинг.
   Летиция Бейнбридж даже не моргнула.
   — Вы говорите о небрежности или убийстве? — спросила она.
   — Не знаю, — ответил Нейл. — Знаю только, что Мэги начала расследование, которое привело к решению эксгумировать хотя бы двух последних. А теперь она сама пропала. И только что я узнал об увольнении доктора Лейна.
   — Я тоже узнала об этом только что, мама, — сказала Сара Кушинг. — Но все думают, что это из-за бухгалтерши.
   — А что сестра Маркей? — спросила миссис Бейнбридж свою дочь. — Полиция допрашивала ее из-за этого? Я имею в виду из-за смертей?
   — Никто не знает, но она сильно расстроена. И конечно, миссис Лейн тоже. Я слышала, что они обе закрылись в кабинете Маркей.
   — А, эти две всегда шушукаются, — презрительно сказала Летиция Бейнбридж. — Не представляю, о чем они могут разговаривать. Маркей должна быть ужасно нудной, но у нее хотя бы есть мозги. У другой просто пустая голова.
   «Так я ничего не добьюсь», — подумал Нейл.
   — Миссис Бейнбридж, — начал он, — у меня всего одна минута. Я бы хотел спросить вас еще кое о чем. Вы были на лекции профессора Бейтмана? На той, что вызвала бурю негодования?
   — Нет. — Миссис Бейнбридж стрельнула глазами в свою дочь. — В тот день Сара настояла на том, чтобы я отдохнула, и поэтому я пропустила такое зрелище. Но там была Сара.
   — Уверяю, мама, тебе не доставило бы удовольствия быть привязанной к колокольчику и делать вид, что ты похоронена заживо, — возбужденно сказала Сара Кушинг. — Позвольте рассказать, что случилось, мистер Стефенс.
   «Бейтман, наверное, сумасшедший». — подумал Нейл, слушая рассказ.
   — Я была так возмущена, что сказала все, что думала, и почти швырнула ему эти жуткие колокольчики. — продолжала Сара Кушинг. — Поначалу он казался смущенным, но потом у него в лице появилось такое, что я даже испугалась. И конечно, сестра Маркей имела наглость защищать его! Я говорила с ней об этом потом, и она была весьма неосторожна, сказав мне, что профессор Бейтман был так расстроен, что не может больше видеть эти колокольчики, которые, вероятно, стоили ему немалых денег.
   — Я все-таки очень жалею, что меня там не было, — вмешалась миссис Бейнбридж. — А что касается сестры Маркей, — продолжала она задумчиво, — если честно, то многие здесь считают ее отличной медсестрой. Я же полагаю, что она громкая, настырная, бесцеремонная, и хотела бы держаться от нее подальше. — Она помолчала и добавила:
   — Мистер Стефенс, это звучит странно, но я думаю, что, несмотря на недостатки, доктор Лейн очень добрый человек, а я хорошо разбираюсь в людях.
   Спустя полчаса Нейл и его отец подъехали к дому Мэги. Долорес Стефенс уже ждала их. Она взглянула на сына и взяла в руки его лицо.
   — Мы ее найдем, — твердо сказала она. Не в состоянии говорить, Нейл кивнул.
   — Где ключ, Долорес? — потребовал Роберт Стефенс.
   — Вот он.
   Ключ был от задней двери, и, войдя в кухню, Нейл подумал, что все началось именно здесь, когда убили мать Мэги.
   Кухня была прибрана. В раковине не было тарелок. Он открыл моечную машину, внутри несколько чашек и блюдца, три-четыре маленькие тарелки.
   — Интересно, где она обедала вчера вечером, — сказал он.
   — Может, съела бутерброд, — предположила его мама. Она открыла холодильник и усидела пачку холодных закусок, потом указала на несколько ножей в корзине моечной машины.
   — Возле телефона нет блокнота для заметок, — сказал Роберт Стефенс. — Мы знали, что она чем-то обеспокоена. Я так зол на себя. Жаль, что, вернувшись сюда вчера, я не уговорил ее остаться с нами.
   В столовой и гостиной тоже все было в порядке. Нейл изучил вазу с розами на кофейном столике, размышляя, кто их прислал. «Наверное, Лайам Пейн, — подумал он. — Она упоминала о нем за обедом». Нейл встречался с Пейном несколько раз, и он мог быть тем, кого Нейл видел у Мэги в пятницу вечером.
   Наверху в маленькой спальне было видно, что Мэги разбирала вещи Нуалы. Повсюду лежали аккуратно упакованные пакеты с одеждой, сумки, белье и обувь. В спальне, где она жила, ничего не изменилось с того времени, когда он менял замки на окнах.
   Они перешли в большую спальню.
   — Похоже на то, что Мэги собиралась спать здесь прошлой ночью, — сказал Роберт Стефенс, указав на свежезастланную постель.
   Не отвечая, Нейл пошел наверх, в студию. Свет, который он видел вчера вечером, когда ждал Мэги у дома, все еще горел над фотографией, приколотой к стене. Нейл вспомнил, что в воскресенье днем ее там не было. Он прошел через комнату и остановился. По его телу пробежал холод. На рабочем столе в свете лампы он увидел колокольчики.
   Он был убежден, что эти два колокольчика — из тех, что Эрл Бейтман использовал на лекции в «Латам Мей-нор», а потом спрятал с глаз долой. Это было столь же очевидно, как и то, что за ночью следует день.

85

   Рука у нее болела и была покрыта грязью. Она продолжала дергать за веревочку в надежде сохранить отверстие в трубке, но теперь казалось, что грязь больше не падает. Вода тоже перестала капать.
   Шум дождя прекратился. Стало холоднее или просто сырость в гробу начала действовать?
   Но на самом деле ей было тепло, даже очень тепло.
   «У меня начинается лихорадка», — сонно подумала Мэги. Голова ее стала легкой. «Отверстие залеплено, — догадалась она. — Кислорода почти не осталось».
   — Paз... два... три... четыре...
   Теперь она шептала числа, стараясь не заснуть, решив крикнуть еще раз, досчитав до пятисот.
   Неважно, что он может вернуться, услышав ее. Что еще он способен сделать, кроме того, что сделал?
   Ее рука по-прежнему сгибалась и разгибалась.
   — Сожми кулак, — произнесла она вслух. — Хорошо, расслабься. — Так в детстве говорили ей медсестры, когда брали анализ крови. — Так тебе будет лучше. Мэги, — говорили они.
   Когда к ним в дом пришла Нуала, она перестала бояться уколов. Нуала превратила это в игру.
   — Сперва покончим с этим, а потом пойдем в кино, — говорила она.
   Мэги вспомнила про сумку с камерами. Что он с ней сделал? Ее камеры. Они были ее друзьями. Она собиралась сделать с их помощью так много фотографий. Было столько идей, которые она хотела воплотить, так много хотелось сфотографировать.
   — Сто пятьдесят... сто пятьдесят один...
   Она знала, что в тот день в кинотеатре Нейл сидел рядом. Он кашлянул раза два, особенный короткий и сухой кашель, который она сразу узнала. Она знала, что он ее видел, видел, как она несчастна.
   «Я устроила ему проверку, — подумала ока. — Если ты меня любшпь, то поймешь, что нужен мне». Она хотела, чтобы он услышал ее мысли и что-то сделал.
   Но когда фильм кончился и зажегся свет, его уже не было.
   — Даю тебе еще один шанс, Нейл, — сказала она вслух. — Если ты меня любишь, то почувствуешь, что нужен мне, и найдешь меня.
   — Четыреста девяносто девять, пятьсот!
   Она снова стала звать на помощь и кричала до тех пор, пока у нее не заболело горло. «Бесполезно его беречь, — решила она, — время уходит».
   И снова начала считать:
   — Раз... два... три...
   Ее рука равномерно двигалась: туда... сюда... Всеми силами она старалась не спать, зная, что, если заснет, больше не проснется.

86

   Пока отец ходил вниз звонить в полицию, Нейл придирчиво изучал фотографию, тоже приколотую к стене.
   Надпись на обороте гласила: «Годовщина со дня рождения Сквайра Моора. 20 сентября. Эрл Моор Бейтман, Нуала Моор, Лайам Моор Пейн».
   Нейл изучал лицо Бейтмана. «Лжец, — подумал он с отвращением. — Последний, кто видел Мэги живой».
   Ошеломленный тем, что подсказало ему подсознание, он уронил фотографию рядом с колокольчиками и поспешил к отцу.
   — На проводе шеф Брауэр, — сказал Роберт Стефенс. — Хочет поговорить с тобой, Я рассказал ему про колокольчики.
   Брауэр сразу перешел к делу.
   — Если они из тех, что, по заверению Бейтмана, заперты в кладовой его музея, мы можем его допросить. Проблема в том, что он имеет право отказаться отвечать на вопросы и пригласить адвоката, тогда все затянется. Лучше всего застать его с колокольчиками врасплох и постараться заставить выдать себя. Когда мы заговорили о них сегодня утром, он пришел в ярость.
   — Я хотел бы присутствовать при этом, — сказал Нейл.
   — Возле музея дежурят наблюдатели. Если Бейтман куда-нибудь поедет, за ним проследят.
   — Мы выезжаем, — сказал Нейл и добавил:
   — Обождите минуту, шеф, вы, кажется, опросили детей. Удалось ли выяснить что-нибудь?
   Он услышал в голосе Брауэра сомнение, когда тот ответил:
   — Кое-что, чему не очень верю. Поговорим об этом, когда вы приедете.
   — Хочу услышать об этом сейчас, — потребовал Нейл.
   — Тогда, пожалуйста, учтите, что мы не совсем доверяем этой истории. Но один из мальчишек признался, что они играли неподалеку от музея вчера вечером, точнее, они находились через дорогу от него. Около десяти часов парень видел, как два автомобиля, катафалк в сопровождении пикапа, выехали со стоянки музея.
   — Какой пикап? — нетерпеливо спросил Нейл.
   — Мальчик не знает марки, но говорит, что он был черный.

87

   — Не принимай близко к сердцу, Эрл, — в десятый раз повторил Лайам Моор Пейн.
   — Нет, я не могу отнестись к этому легко. Я знаю, как эта семья издевалась над Бейтманами, в особенности надо мною.
   — Никто над тобой не издевается, Эрл. — успокаивал Лайам.
   Они сидели в конторе музея. Было почти пять часов, и старомодная лампа с круглым абажуром распространяла по комнате тусклый свет.
   — Послушай. — предложил Лайам, — тебе надо выпить.
   — Хочешь сказать, что это тебе надо выпить.
   Промолчав, Лайам встал, подошел к шкафчику над мойкой, достал бутылку скоча и стакан, потом из холодильника взял лед и лимон.
   — Двойной скоч со льдом и лимоном, не размешанный, нам обоим, — сказал он.
   Успокоенный, Эрл ждал, пока ему подадут напиток, потом проговорил:
   — Рад, что ты заехал, Лайам.
   — Когда ты позвонил, я понял, что тебе плохо. И конечно, я сам более чем расстроен по поводу исчезновения Мэги. — Он помолчал. — Эрл, я немного ухаживал за ней последний год. Ты знаешь, иногда звонил ей, и мы где-нибудь обедали, когда я жил в Нью-Йорке. Но в тот вечер в «Четырех Временах Года», когда она ушла, не сказав мне ни слова, я понял, что-то произошло.
   — А произошло то, что ты совсем о ней забыл, увлекшись другими гостями.
   — Теперь, когда это случилось, я понял, какой я болван, и если бы она приказала мне убираться в преисподнюю, то я бы полез туда на четвереньках, только бы угодить ей. Вечером я осознал, как Мэги дорога мне, и это дает надежду, что с ней все в порядке.
   — Что это значит?
   — То, что он ушла, не сказав мне ни слова, совершенно расстроенная. Одному Богу известно, сколько у нее было причин для расстройства с момента приезда в Ньюпорт. Может, ей просто хотелось уехать.
   — Ты, кажется, забыл, что ее машина была найдена брошенной.
   — Вполне можно предположить, что она улетела на самолете или уехала на поезде, оставив машину, которую потом кто-то украл. Может, даже дети.
   — Не говори мне о детях, — сказал Эрл. — Я считаю, что вчерашнюю кражу совершили малолетние преступники.
   Резкий звонок в дверь испугал их обоих. Эрл Бейтман ответил на незаданный вопрос кузена:
   — Я никого не жду, — сказал он и радостно улыбнулся. — Но может быть, это полиция. Хотят сообщить, что нашли гроб.
   Нейл и его отец присоединились к шефу Брауэру возле похоронного музея, и шеф предупредил Нейла, чтобы тот следил за своим языком и предоставил полиции задавать вопросы. Колокольчики, найденные у Мэ-ги, лежали в коробке из-под обуви, которую детектив Хаггерти бережно держал под мышкой.
   Когда Эрл проводил их в кабинет, Нейл удивился, увидев там Лайама Пейна. Внезапно растерявшись от присутствия соперника, он приветствовал его очень сдержанно, хотя почувствовал себя спокойнее, вспомнив, что ни Эрл, ни Лайам не знали о его отношениях с Мэги. Их с отцом представили как просто ее знакомых из Нью-Йорка.
   Бейтман и Пейн принесли для них стулья из соседней похоронной экспозиции. Когда они вернулись, на лице Бейтмана было заметно раздражение. Он бросил своему кузену:
   — Лайам, у тебя грязные ботинки, а ковер очень дорогой. Теперь мне придется чистить всю комнату.
   Потом резким движением он повернулся к полицейским.
   — У вас есть что-нибудь о пропавшем гробе? — спросил он.
   — Нет, профессор Бейтман, — сказал Брауэр. — Но у нас есть новость о других ваших экспонатах.
   — Это странно. Кроме гроба, больше ничего не пропало, — возразил Эрл. — Я проверил. Меня интересует только гроб. Вы даже не представляете, какие планы у меня с ним связаны. Музей под открытым небом, я рассказывал. Этот гроб должен стать частью очень важной экспозиции. Я заказал манекены лошадей в черном плюмаже, и у меня есть копия катафалка викторианской эпохи. Это будет потрясающее зрелище.
   — Эрл, не принимай так близко к сердцу, — успокаивающе сказал Лайам Пейн, повернувшись к Брау-эру. — Шеф, есть что-нибудь новое о Мэги Холлоувей?
   — К сожалению, нет ничего, — ответил ему Брауэр.
   — А вы подумали над моим предположением, что Мэги просто решила сбежать от жутких проблем последних полутора недель?
   Нейл презрительно посмотрел на Лайама.
   — Вы совсем не знаете Мэги, — сказал он. — Она не из тех, кто бежит от проблем. Она им противостоит.
   Брауэр не обратил на них внимания и повернулся к Бейтману.
   — Профессор, мы только хотим кое-что выяснить. Вы можете не отвечать на вопрос. Вы понимаете?
   — Почему я не должен отвечать? Скрывать мне нечего.
   — Хорошо, мы поняли, что колокольчики, которые вы использовали на лекции о викторианцах, похороненных заживо, спрятаны. Это правда?
   На лице Эрла Бейтмана появилась откровенная злость.
   — Я не желаю вспоминать об этом случае в «Латам Мейнор», — сказал он резко. — Я вам уже говорил.
   — Понимаю. Но, пожалуйста, ответьте на вопрос.
   — Да, я спрятал их подальше. Да.
   Брауэр кивнул Хаггерти, и тот открыл коробку.
   — Профессор Стефенс нашел эти колокольчики в доме Мэги Холлоувей. Они из тех, что у вас?