Клеменс Джеймс. Ведьмин огонь

   — Сайлуру легко спрятаться в лесу, превращайтесь в любого зверя и убегайте. Грядущая битва не для вас. — сказала Нилен
   — Нет, — прошептал пришелец, и страх так и хлынул у него из глаз. — Вы не знаете меня, я не могу превратиться ни в кого! Я в ловушке этого человеческого обличья!
   Такое признание поразило нюмфаю, она придержала лошадь и свела брови в тонкую линию. Шум кожистых крыльев звучал все громче. И женщина протянула оборотню руку:
   — Тогда убегайте куда хотите или с нами. Времени больше нет!
   Могвид метнулся в сторону леса, потом застыл, но через секунду все-таки схватил протянутую руку и с ее помощью забрался в седло за спиной Нилен.
   Нилен пришпорила лошадь и понеслась вперед. На какие-то доли секунды у Рокингема мелькнула мысль, поскакать в другую сторону и покончить с пленом, но, прислушавшись к громкому хлопанью крыльев в холодном воздухе, начальник кордегардии передумал и погнал кобылу за жеребцом Нилен. Отдаться в руки лейтенантов Темного Лорда после того, как девчонку так и не нашли, было бы сущим безумием.
   Проклятое дитя должно быть у него в руках!
   На ходу он видел напряженную спину Могвида, вцепившегося в Нилен. Первоначальный шок от раскрытая его тайны прошел — чего бояться оборотня, который никем не может обернуться? Теперь он просто человек — человек, у которого есть тайна и есть необходимость ее скрывать, человек, которым можно играть, как беспомощной мышкой. Ему, Рокингему, судьба неожиданно вложила в руку замечательный шанс, и, быть может, с таким союзником, он сумеет избегнуть и своих нынешних хозяев — и гнева Тёмного Лорда.
   И пленник наддал рыси, чтобы держаться вплотную к жеребцу.
   Шум крыльев не утихал.
   Ах, только бы хватило времени!
 
   Толчук знал этих тварей. В своих путешествиях в нижние пещеры огры не раз сталкивались со скальными гоблинами, но те обычно доставляли им лишь мелкие неприятности, вроде кражи вещей, разбивания горшков да порчи коридоров своими экскрементами и вонью. Но чтобы гоблины нападали сами — такого он не помнил!
   Толчук видел, что накатывая изо всех туннелей, как поток в сухую долину, каждый гоблин держал в маленьких ручках крошечное лезвие, отливавшее в свете камня зеленым. Каждый из них по отдельности, разумеется, не представлял угрозы ни для огра, ни даже для мощного человека с гор. Но их было слишком много.
   Толчук припомнил, как в детстве однажды видел ястреба-тетеревятника, который, преследуя имбирную мышь, сдуру сунулся головой в ее норку. В открытом поле мышь всегда представляла собой хороший обед, но сотня мышей была уже хищной стаей, и ястреб быстро погиб под крошечными зубами. От могучей птицы остались лишь обглоданные начисто кости и кривой клюв, мыши выпили даже глаза несчастной птицы. И теперь эта картина очень ясно предстала мысленному взору Толчука. Теперь, когда гоблины рванулись на них со всех сторон. Теперь этим ястребом будет он.
   Крал проревел нечто нечленораздельное и занес топор над головой.
   Толчук счел это действие совершенно бесполезным и сделал единственное, что можно было сделать в этой ситуации: он схватил горца сзади в свои могучие объятия и, не обращая внимания на его сопротивление, ринулся вниз, в пропасть.
   К чести горца, тот не кричал, не визжал, а только напряженно замер в страшных объятиях огра. Толчук больно ударился о скалу, чуть не грохнулся, но удержал равновесие. Потом у него заскользила по камню нога, потом скала раскрошилась под их двойным весом, но все-таки он удержался и умудрился даже весьма мягко упасть на дно, всеми силами оберегая человека от последствий такого падения.
   Крал мгновенно вырвался у него из рук — к большому облегчению Толчука — и с нескрываемой злобой посмотрел на огра:
   — Ты что это делаешь, огр, а?!
   — Надежды на спасение там наверху все равно нет. Они оставляют только мертвыми.
   На мгновение лицо Крала исказило сожаление, словно он больше всего на свете хотел именно битвы и, может быть, даже именно битвы безнадежной.
   — Я всегда решаю за себя сам, — проворчал он. — И не смей больше так делать, огр!
   — Простите, — Толчук попытался сесть, но это удалось ему с трудом.
   — Ты ранен?
   — Не очень. У нас прочные кости.
   — Что за глупость была вот так взять и прыгнуть, — уже гораздо мягче произнес Крал.
   — Понимаю… — огр с трудом подбирал слова: — Но я увидел это место… куда прыгнуть… еще сверху.
   Крал посмотрел на него с сомнением:
   — Что, неужто огры видят лучше, чем люди?
   Толчук, наконец, встал, но его пошатывало.
   Крал положил руку ему на плечо, чтобы поддержать своего неожиданного союзника. В другой он все еще сжимал топор, и Толчук подумал, что такой человек, наверное, не выпустил бы своего оружия даже и после смерти. Топор и этот бородатый человек давно срослись в одно.
   Крал дал Толчуку возможность отдышаться:
   — В общем-то, прошу прощения, — выдавил горец. — Я обязан тебе жизнью. А ведь о вас, ограх, всегда думают…
   Толчук ощупал сломанное ребро:
   — Ваши люди часто…
   — Но больше я не повторю их ошибки.
   Толчук неуклюже подошел к бородатому гиганту и положил руку ему на плечо.
   — Тогда я тоже буду стараться… попытаюсь предупредить вас, когда мы снова будем прыгать со скалы.
   Крал улыбнулся:
   — Странный ты, огр.
   — Больше, чем вы думаете, — вздохнул Толчук и убрал руку. — Но что же теперь? Прыгнуть-то я прыгнул, но куда прыгать дальше?
   Крал нагнулся и поднял зеленый камешек, выпавший при падении из пальцев Толчука и, к счастью, далеко не улетевший.
   — Как бы то ни было, решать надо быстрее. Свет гаснет.
   Тут и Толчук заметил, что камень, на который еще недавно было больно смотреть, теперь горит тускло.
   — Гоблины все равно не оставят нас в покое, — вздохнул он и, подойдя к краю площадки, на которую прыгнул, посмотрел еще глубже вниз.
   — Есть дорога? — спросил из-за его плеча Крал.
   — Вижу дно. Но прыгнуть нельзя — глубоко.
   Крал лег и провел рукой вниз по скале:
   — Слишком гладко, но есть много выбоин и выступов, попробовать можно.
   — Лучше с другой стороны. Там я видел много булыжников, по ним будет легче.
   Крал кивнул и, устремив взгляд куда-то в темноту, видимо, прикинул, насколько опасен будет такой спуск. Неожиданно он ткнул рукоятью топора куда-то в дальний угол бездны:
   — Или мне мерещится, или это и вправду какой-то свет?
   Толчук вгляделся туда, куда указывал ему горец, и действительно увидел свет — и даже не один источник света, а два. Оба тускло светились где-то на дне пропасти и явно двигались в их сторону.
   — Опять гоблины? — неуверенно спросил Крал.
   — Нет, гоблины света не любят. Он ослабляет их кровь. — Толчук вспомнил, как они в племени постоянно держали пылающий огонь в горшках, чтобы гоблины не приближались к святым местам их пещер.
   — Тогда кто?
   — Не знаю.
   — Ты говоришь, что хорошо видишь даже в темноте — неужели так-таки ничего и не рассмотреть?
   — Очень далеко, — ответил Толчук, не переставая, тем не менее, всматриваться во мглу. В неверном свете передвигались какие-то тени, но ничего больше разобрать не удавалось. — Нет, ничего. Но их, вроде, двое…
   — Что? — удивился Крал, но огр поднял коготь. На лице его застыло какое-то странное выражение. Действительно, в сознании Толчука вдруг возник знакомый образ — Фардайл. Внизу был он, брат-волк, пытающийся ему что-то сказать.
   Раненый щенок ищет защиты. Странный запах ведет по следу.
   Потом промелькнули еще какие-то образы, но Толчук так и не смог удержать и распознать их. Смутно проявился только еще один:
   Кровь течет во вспышках света.
   Последнее было совсем непонятным, но шерсть на загривке Толчука встала дыбом.
   — Что? Что ты видишь? — нетерпеливо добивался Крал. — Не вижу — но чувствую. Там внизу происходит что-то странное.
   — Откуда ты знаешь?
   — Друг… Брат… Он там. Не один.
   — И что он тебе говорит?
   — Слишком далеко, чтобы все разобрать, — вздохнул Толчук. — Оба огня скрылись, вероятно, в одном из туннелей.
   — Надо идти туда, — серьезно и тревожно произнес он.
   — Зачем?
   — Я… я не знаю… — неожиданно солгал огр.
   Крал посмотрел на него с подозрением, и Толчук почувствовал себя виноватым. Однако огр-сайлур промолчал. Все равно он не сможет описать этот неожиданный удар сердца. Можно, конечно, вытащить Камень сердца из набедренной сумки, и он осветит всю пропасть до дна. Но это сейчас излишне — камень зовет его вперед.
   И он должен идти на его зов.
 
   Могвид изо всех сил старался удержаться в седле бешено несущегося жеребца. Как странно ехать верхом на другом существе! Никогда он не мог даже и подумать о таком! Однажды они с Фардайлом как-то наткнулись на табун диких лошадей у себя на западных равнинах. Кобыл с бархатными глазами окружали злобно храпящие жеребцы, и весь табун грациозно несся по бескрайним просторам. Как же теперь эти красавцы подчиняются железу и коже?
   Какие странные здесь жители! Неужели они подчинили себе вообще всех животных? Он вспомнил, как высокий тощий человек обращался со своим соколом и как охотники повелевали снифферами. Что помогает этим людям властвовать над другими живыми существами? Сайлуры сами принимали вид любого животного, но мысль о том, что можно их поймать и владеть ими, казалась чудовищной.
   Но если он еще пробудет в этой человеческой шкуре какое-то время и забудет свою настоящую сущность, то, может быть, и поймет людей? И тогда, как и этот конь под ним, забудет, что значит вольный бег по просторной равнине… Нет, только не это! И в страхе Могвид плотнее прижался к спине нюмфаи.
   Неожиданно лошадь поскользнулась в грязи, и Могвид уже по-настоящему обнял женщину, опасаясь, что одними только ногами точно не удержится.
   — От этого вы не упадете, — попыталась объяснить Нилен, тщетно освобождаясь из его объятий. Он немного отпустил руки, но остался наготове. Как можно верить порабощенному животному? Рабам не верят. И Могвид напрягся еще больше.
   Почва, принявшая в себя опавшие за много столетий листья, глушила звук подков, но шум крыльев не утихал, хотя теперь и не приближался. Правда, как мог слышать Могвид своими слабыми человеческими ушами, взмахи стали быстрее и резче.
   Нюмфая, очевидно, тоже услышала это:
   — Нам надо уйти, мы уйдем, — прошептала она, но прозвучало это слабо и неуверенно.
   К ним подскакала вторая лошадь, бежавшая резвее, чем жеребец с двумя седоками. Она ворвалась на гребень очередного холма первой, и Рокингем едва сумел осадить ее.
   — Впереди пусто, — крикнул он, перекрывая порыв ветр. — Где пещера? Не вижу! — И дождь вдруг снова обрушился на них с затянутого тучами неба.
   — Она тут, просто ее не видно, — успокоила его Нилен, тоже въезжая на гребень и махнув Рокингему рукой. — Поторопитесь!
   Обе лошади помчались вниз по склону, словно желая сломать себе шеи, и Могвид понял, что ему остается только зажмуриться, чтобы не закричать от страха. Сверху вновь загремел гром, но и он был ничем по сравнению с грохотом его сердца. А когда гром утих, Могвид вдруг услышал, что сам подвывает тонко и жалобно, как щенок.
   Он уже хотел как-нибудь соскользнуть с лошади, но жеребец неожиданно остановился, и Могвид рискнул открыть глаза. Перед ними лежал небольшой луг, и, опасаясь, что конь сейчас опять рванет, Могвид спрыгнул на землю и отошел на несколько шагов.
   Нилен махнула рукой вправо, и человек-сайлур увидел знакомый вход в пещеру, переплетенный корнями векового дуба.
   — Вот она! — крикнула Нилен Рокингему, остановившемуся рядом.
   — Тихо, — прошептал он в ответ и поднял руку. Могвид приготовился бежать.
   — Что? — прошептала Нилен, не зная, куда смотреть.
   — Послушайте! — Он спрыгнул с лошади и знаком предложил нюмфае сделать то же самое.
   Могвид навострил свои жалкие человеческие уши, но не услышал ничего, кроме стука дождя по опавшим листьям. Молчал даже гром, но по напряжению воздуха Могвид понимал, что это всего лишь краткое затишье перед настоящей бурей.
   — Ничего не слышу, — прошептала Нилен, перекладывая поводья кобылы в свою руку. Она казалась смущенной и даже слегка покраснела. — Крылья! — вдруг осенило ее. — Я слышу их! Бежим!
   Рокингем уже бежал.
   Но они опоздали — перед входом в спасительную пещеру, расправив крылья, с шумом приземлились две темные фигуры. Когти их глубоко зарылись в грязь, и, казалось, уже ничто не сможет сдвинуть их с места.
   При виде чудовищ Могвид завизжал и грохнулся от страха на колени. Две пары красных глаз уставились на него. Костистые черные крылья сложились за спинами, и в воздухе явственно повис запах гниющего мяса, от которого к горлу подкатывала тошнота. Никогда, даже в самых страшных кошмарах, не мог он представить себе подобных тварей.
   — Откуда ты здесссь, мышонок… шссс?.. — прошипело одно из чудовищ и захохотало.
   — Думаешь, сссможешшшь улизнуть… шссс… от голодной кошшшки? — эхом ответило второе.
   Лошади в ужасе метались. Мист попыталась рвануться в лес, но Рокингем удержал ее, а жеребец просто рвал поводья с выкаченными от ужаса глазами.
   В мгновение ока один из скалтумов поднялся и вонзил когти в спину коня, располосовав его сверху донизу. Красные дымящиеся внутренности вывалились в грязь, и скалтум некоторое время с наслаждением смотрел, как еще живой жеребец идет, волоча за собой кишки. При виде этого зрелища красная пена закипела на его тонких губах. Пройдя несколько шагов, жеребец вытянул от боли шею и зашатался, чудовище радостно засмеялось и налетело на жертву. К счастью, широкие крылья закрыли от всех присутствующих происходившее дальше. Но им хватило и страшного предсмертного крика, вонзавшегося в уши и мозг, словно гигантские сверла.
   Могвид зажал уши, желая только одного — умереть в ту же секунду, чтобы уже никогда более не слышать и не видеть ничего подобного.
   Достигнув самой высокой, непереносимой ноты, крик оборвался, и скалтум отошел от жертвы. На земле не осталось даже подобия лошади — лишь груда дымящегося мяса, сломанных костей и сизой требухи.
   Могвид вжался лицом в землю, его начало рвать. Тошнота превозмогла даже ужас, и скоро человек-сайлур уже лежал в луже собственной блевотины.
   — Посмотри, хоть один научилссся кланятьссся, как это и ссследует перед хозяевами… шссс, — усмехнулся первый скалтум.
   Второй подошел ближе, морда его была в крови, благодаря чему особенно ярко сверкали клыки:
   — Ну, где дитя… шссс… что мы ишшшем? — спросил он и махнул крылом в сторону остывающих останков: — Кто еще хочет такого… шссс?
   И тут вперед выступила нюмфая и сказала такое, что Могвид снова повалился на землю:
   — Мы ничего вам не скажем, грязные псы грязного лорда!
   Ближайший скалтум грозно зашипел.
   — Вы знаете меня, о лорды Черной Крови, — быстро перебил женщину Рокингем. Нилен бросилась к нему, но, отстранив ее рукой, он спокойно добавил: — Я скажу вам, где девчонка.
 
   Эррил старался идти медленно, чтобы не утомлять старика. Если он упадет снова, то они потеряют больше времени, чем при медленном, но надежном передвижении. И потому он сдерживал себя и шел еле-еле, как бы ни рвалось все время вперед его сердце.
   И все-таки, периодически взглядывая на седобородого Бола, Эррил иногда думал, что беспокойство о нем излишне. После магии Елены старик совершенно ожил, ноги больше не шаркали, дыхание стало нормальным. Он даже рискнул бы пойти быстрее, если бы не племянница, которая все время озабоченно посматривала на дядю. И в ее глазах Эррил видел неуверенность в силах старика и неверие в его внезапное оживление. И потому маленькая процессия шла медленно, очень медленно.
   Бол сам возражал против такого черепашьего шага:
   — Пещерные крабы, и те ползут быстрее. Послушайте, шипенье так и не стихает, гоблины теряют терпение.
   — Нет, дядя, они все время держатся на расстоянии. А, кроме того, нас охраняет волк.
   Эррил заметил, что девочка уж как-то слишком внимательно относится к этому лесному зверю; она даже один раз настояла, чтобы подождать его, когда волк, казалось, учуял что-то в сыром воздухе пещеры и застыл с поднятой по ветру мордой. Тот стоял и всматривался в темноту этими своими странными янтарными глазами, но потом, словно вдруг что-то поняв, снова приблизился к своим спутникам. И только тогда Елена разрешила Эррилу сдвинуться с места.
   — Волк за спиной! — фыркнул Бол. — Хорошего мало!
   — Все равно быстрее мы не пойдем, — отрезала Елена тоном, не терпящим возражений, и словно придавая вес ее словам, лунный сокол захлопал крыльями. Он явно давал понять, что сам будет иметь дело с тем, кто станет возражать его хозяйке.
   И Эррил тащился, преодолевая свое неукротимое стремление, но в какой-то момент вдруг поймал себя на мысли, что доверяет инстинкту девочки больше, чем себе и старику, вместе взятым. А инстинкту ведьмы доверять можно. И нужно.
   И Эррил вернулся памятью к тем сотням юных магов, которым была дарована подобная сила. Многие из них с годами стали опытными и мощными магами, но со временем все эти гордые души так или иначе сдавались, осознав, что и в их ремесле есть ограничения, опасности, а самое главное — большая ответственность.
   Эррил краем глаза посмотрел на девочку. Придерживая дядю за рукав одной рукой, она шла, то вглядываясь во тьму, то оборачиваясь проверить, на месте ли волк.
   Глаза их встретились. И Елена не отвела взгляда. Она научилась многому за столь короткое время, девушка поняла, что магия может не только созидать, но и разрушать и что ее можно и нужно держать под контролем. Но все это всего лишь начало, первые робкие шаги.
   Старый воин смотрел в ее упрямые и усталые глаза, в которых светилась мудрость — мудрость не опыта, но горя. Эти два дня дали ей в отношении занятий магией больше, чем несколько лет прежней Школы. Конечно же, те выпускники знали больше приемов и ходов, но Елена вникла в нечто гораздо более важное — любая сила должна быть ответственной, потому, ведьма она или нет, Эррил все равно верил ей.
   Наконец, бродяга оторвал взгляд и снова устремил его на расщелину в скале. Впереди их ждала неизвестность и опасности, с которыми ему придется встретиться теперь без меча, пустой рукой. И поэтому он радовался, что за плечом у него все-таки ведьма.
   Он шел впереди, предупреждая остальных о скользких или неровных местах, а за ними, не стихая, доносилось шипение гоблинов, ни один из которых все же не рисковал появиться в круге света или еще как-нибудь обнаружить себя. Вокруг были только тени да сзади ковыляющий на трех лапах волк.
   — Мы почти пришли, — вдруг объявил Бол, когда они оказались около расщелины.
   Неужели старик действительно устал? Эррил быстро окинул его взглядом: все казалось в порядке, дыхание ровное, щеки даже раскраснелись от ходьбы:
   — Я уж давно хотел облазить эту часть пещеры, — добавил он, и усмехнулся, закашлявшись. — А после такого похода это уже и не потребуется.
   — Скоро мы уйдем отсюда, — громко успокоила его девочка. И тихо добавила: — Я надеюсь.
   Эррил подошел и заглянул в трещину:
   — Посветите-ка вашим фонарем, Бол, — попросил он, понимая, что без меча не имеет возможности продвинуться в темноте дальше. А он чувствовал, что впереди их ждет опасность, и опасность гораздо большая, чем сзади.
   Бол передал ему фонарь, и Эррил увидел, что масла там уже совсем мало:
   — Какую бы игру ни вели эти твари, нам стоит поторопиться, — хмыкнул он и убавил огонь, чтобы сэкономить последнее масло. Пока еще есть сокол, можно было что-то предпринимать.
   Затем старый воин поднял фонарь высоко над головой.
   Поначалу ему показалось, что расщелина образовалась естественным путем в почему-то треснувшей скале, но, поглядев повнимательней, Эррил понял, что ошибся. Это был туннель с арочными сводами и обработанными стенами. Ни природа, ни боги не могли этого сделать, но, судя по работе, этого не могли создать и люди. Вся поверхность арок и стен была испещрена древними следами когтей, а на первой из арок виднелись грубые изображения переплетенных гоблинов.
   Эррил почти механически коснулся рукой одной из исцарапанных стен, и, к его великому удивлению, шипение за спиной смолкло. Неожиданная тишина обрушилась на них, как гром.
   — Подозреваю, что игре приходит конец, — прошептал у него за спиной Бол, и голос его прозвучал непривычно громко, — о масле можно уже не беспокоиться.
   — Пошли, — равнодушно ответил Эррил. — Мне уже надоели все эти игры.
   Пройдя несколько шагов, путники оказались под первой аркой и, приглядевшись внимательней, Эррил заметил, что сплетенные гоблины изображены в различных любовных позах. Вся арка была занята изображением массовой оргии в таких позициях, которых Эррил никогда не мог себе даже вообразить.
   Он быстро посмотрел на Елену. Девочка стояла, приоткрыв рот, но при его взгляде покраснела и тут же отвела глаза.
   — Интересно, очень интересно, — спокойно оценил Бол, не стесняясь и подойдя поближе, чтобы внимательней рассмотреть одну из позиций, где два гоблина овладевали одной из своих женщин.
   И пока оба мужчины не могли оторвать глаз от барельефов, Елена заметила, что туннель как-то изменился.
   — Смотрите, свет впереди! — прошептала она.
   Эррил поднял голову и действительно увидел слабое свечение впереди за углом. Чтобы оценить его яркость, он заслонил плечом фонарь, и в полной темноте свечение стало еще более ярким. И какие-то смутные воспоминания мелькнули у Эррила, где и когда он уже видел этот серебристый чистейший свет?
   — Я думал гоблины избегают света, — неуверенно произнес он.
   — Да, яркого света. Но некоторые говорят, что их глаза могут приспосабливаться к разным видам освещения, что позволяет им передвигаться на любых подземных глубинах. А некоторые считают, что это эманация элементарной скальной магии освещает их пути. Из таких скал создается особое железо, — подробно пояснил Бол.
   — Мой железный ключ! — осенило Эррила. — Он был вырезан из такой скалы! Я спрятал его так хорошо, но если они умеют обращаться со скальной магией…
   — Не умеют. Некоторые утверждают…
   — »Некоторые утверждают, некоторые считают!» Хватит этой пустой болтовни! — неожиданно взорвался Эррил. — Источник света таков, что запросто может ослепить любого. Но вопрос не в этом, а в том, что делают с этим светом гоблины. — И старый воин решительно двинулся вперед: — Элементарная это магия или нет, но я должен добыть свой ключ.
   Он шел по серебряному лучу, и свет густел вокруг его высокой фигуры. Когда же еще он видел этот свет? Его пронзительная яркость, казалось, высасывала отовсюду все остальные цвета, оставляя скалы голыми в их сущности. И даже непристойная арка начинала казаться прекрасной. Где же, где…
   И мгновенное воспоминание, пронзившее мозг, заставило Эррила остановиться. Он вздрогнул всем телом, но тут же взял себя в руки. Это невозможно. По крайней мере, здесь. Должно быть, это просто обман зрения, после стольких часов, проведенных в темноте всего лишь с жалким фонарем и режущим глаза холодным синеватым светом лунного сокола. Чистота этого света не может быть тем, о чем он вспомнил!
   Но ноги уже сами несли его вперед.
   — Нет, — вдруг раздался сзади решительный голос Елены. — Мы не побежим. То, что впереди, может подождать.
   «Нет, — подумал Эррил, — не может». Но все же попридержал шаг. Ведьме надо верить.
   — Куда вы так помчались? — спросил удивленный Бол, когда они с Еленой догнали Эррила.
   Елена, не веря действию своего магического излечения, озабочено смотрела на дядю и просила только об одном — чтобы он смог дожить до окончания их скитаний. Девушка знала, что подобно маслу в фонаре, сила, перелитая ею в Бола, иссякает, и скоро снова он станет беспомощным и неподвижным. Правда, пока он был бодр.
   — Не торопись, — повторил старик, касаясь рукой Эррила. — Девочка устала, она не выдержит такой гонки.
   Улыбка мелькнула на губах Елены. Она так беспокоилась о оде что и представить себе не могла, что он думает о ней не меньше.
   — Со мной все в порядке, но лучше и дальше идти помедленней.
   — Она права, — согласился Эррил. — Впереди нечто странное, и я не уверен, несет оно нам пользу или вред. В таких ситуациях всегда лучше приготовиться к худшему. — И старый воин, подняв фонарь еще выше, снова двинулся вперед.
   Елена, поскольку туннель стал шире, теперь могла идти не перед Болом, а рядом.
   — По твоему лицу я вижу, что ты знаешь или, по крайней мере, подозреваешь, что там впереди, — вдруг сказал Бол в спину Эррилу.
   — Вы ошибаетесь, мой старый друг.
   — Старый? Да вы старше меня раз в пять, если не в шесть! Но теперь речь не об этом. Что вы подозреваете? Что вас томит и тревожит?
   — Всего лишь дурные воспоминания.
   — О чем?
   — Не кажется ли вам, что… что качество этого света несколько странное?
   Бол прищурился.
   За него ответила девочка:
   — Мне кажется, он очень красивый.
   Эррил покачал головой так, что она тут же почувствовала себя пристыженной. Но ведь свет и вправду красив! Казалось, он омывал даже воздух, который с каждым шагом становился все менее сырым и тяжелым, словно путники прямо из зимы шагнули в весеннее утро.
   — Свет действительно какой-то неестественный, — подтвердил Бол. — Но это не элементарная магия, для нее он слишком интенсивен. Может быть, нечто вроде фокуса или заклятия? Заклятый свет — такое тоже бывает. Правда, я никогда не слышал, чтобы этим могли заниматься гоблины. Но, впрочем, о них известно так мало, — старик махнул рукой назад, в сторону арки. — Я, например, даже не подозревал о… об их столь мощном воображении.