Клэнси Том. Оперативный центр - Государственные игры

   - Более ли менее?
   В глазах Хаузена стояли слезы.
   - Жирар написал мне через несколько недель. В письме говорилось, что придет день и он вернется, чтобы проучить меня за коварство и предательство.
   - И больше вы от него ничего не имели?
   - До сегодняшнего дня, пока не раздался его звонок. Я поступил в институт здесь, в Германии, и так и жил, испытывая вечный стыд и чувство вины.
   - Но вы же не сделали ничего такого, - возразил Худ. - Вы даже пытались остановить Жирара.
   - Мое преступление заключалось в молчании сразу после случившегося, вздохнул Хаузен. - Как и многие из тех, кто чувствовали запах дыма из труб Аушвица, я ничего не сказал.
   - Вам не кажется, что степень вины несколько несопоставима?
   Хаузен несогласно покачал головой.
   - Молчание есть молчание, а это - молчание, - ответил он. - Из-за моего молчания на свободе разгуливает убийца. Теперь он называет себя Жирар Доминик. И еще он угрожает мне и моей тринадцатилетней дочери.
   - Я как-то не сообразил, что у вас есть дети, - признался Худ. - Где она сейчас?
   - Живет со своей матерью в Берлине. Я, конечно, сделаю так, чтобы за ней присмотрели, но Жирар как неуловим, так и могущественен. Он способен добиться своего путем обмана и подкупа тех людей, которых не устраивает моя деятельность. - Хаузен покачал головой. - Позови я в тот вечер полицию, удержи Жирара или хоть что-то сделай - и жил бы я себе спокойно все эти годы. Но я не сделал ничего. И у меня не было способа загладить свою вину, иначе как бороться с той ненавистью, которая и заставила Жирара убить этих девушек.
   - Все эти годы вы не вступали в контакт с Жираром, но вы слышали о нем что-нибудь? - поинтересовался Худ.
   - Нет. Он исчез, в точности, как ваша Нэнси. Ходили слухи, что он занялся бизнесом вместе со своим отцом, однако, когда старик умер, завод по производству аэробусов, который на протяжении многих лет приносил изрядный доход, неожиданно был закрыт. Еще ходили слухи, что Жирар обладает властью, чтобы принимать решения за советы директоров многих фирм, даже не входя в их состав, но достоверно мне об этом неизвестно.
   У Худа было еще множество вопросов к заместителю министра - о характере бизнеса старшего Дюпре, о личностях убитых девушек, о том, чем мог бы помочь Оперативный центр в деле, которое принимало форму серьезного случая шантажа. Однако внимание Худа отвлек мягкий голос, окликнувший его из-за спины.
   - Пол!
   Он обернулся, и тут ему показалось, что весь блеск Гамбурга на мгновенье померк. И Хаузен, и деревья, и город, и все прошедшие годы куда-то исчезли, а к нему приближался стройный, высокий и грациозный ангел. И он вновь обнаружил себя стоящим перед кинотеатром в ожидании Нэнси.
   В ожидании девушки, которая наконец-то пришла.
   Глава 30
   Четверг, 16 часов 22 минуты, Ганновер, Германия
   Боб Херберт не позвонил Майку Роджерсу сразу же, как только заметил белый микроавтобус.
   Тот появился в зеркале заднего обзора, пока Боб колесил по городу, пытаясь прикинуть, что делать дальше. Он почти не обратил внимания на машину, стараясь изобрести хоть какой-то способ, как получить информацию о захваченной девушке. Хотя подойти напрямую ему не удалось, он подумал, что тут мог бы сработать подкуп.
   Когда Херберт свернул с Херренхаузер-штрассе в боковую улицу и микроавтобус последовал за ним, он обратил на него внимание уже во второй раз. И на передних и на задних сиденьях виднелись люди в вязаных шлемах-масках. Глянув на карту и увеличив скорость, Херберт сделал несколько неожиданных поворотов, просто чтобы убедиться, что автобус следует за ним. Кто-то, по-видимому, проследил, как он отъезжал, и послал вдогонку команду головорезов. Поскольку наступал вечер и уже быстро темнело, Херберт позвонил в Оперативный центр, и Альберто соединил его с Майком Роджерсом.
   Именно в этот момент он и попросил о неотложной помощи или о короткой молитве.
   - Что стряслось? - спросил генерал.
   - У меня произошла небольшая стычка с неонацистами возле пивной, - сообщил ему Херберт. - Ну и теперь они охотятся за моей задницей.
   - Где вы находитесь?
   - Я не совсем уверен... - Херберт огляделся по сторонам. - Вижу липы, массу садовых участков, озеро... В свете фар вспыхнул крупный указатель.
   - Слава Богу, я проезжаю место под названием Вельфенгартен.
   - Боб, у меня здесь Даррелл, - заговорил Роджерс, - он даст вам телефон местной полиции. Сможете записать и позвонить?
   Херберт полез в нагрудный карман за ручкой. Он поводил ею по приборной доске, чтобы та расписалась.
   - Давайте, пишу, - сказал он в трубку.
   Но еще прежде чем он смог что-то записать, микроавтобус стукнул в заднее крыло его автомобиля. "Мерседес" дернулся вперед, и ремень безопасности больно впился Херберту в грудь. Он вывернул руль, чтобы не столкнуться с машиной, что шла впереди.
   - Черт! - выругался Херберт, прибавив скорость и идя на обгон. - Слушайте, генерал, у меня неприятности.
   - Какие?
   - Эти ребята меня таранят. Я собираюсь остановиться, пока не размазал по тротуару кого-нибудь из прохожих. Скажите местным полицейским, что я в белом "мерседесе".
   - Боб, не надо, не останавливайтесь! - крикнул Роджерс. - Если они затащат вас в автобус, мы будем связаны!
   Микроавтобус снова врезался в его заднее крыло с левой стороны. Правая сторона "мерседеса" выскочила на тротуар, едва не задев мужчину, прогуливавшего своего терьера. Херберту удалось вырулить обратно на проезжую часть, однако правым передним крылом он зацепил припаркованную машину. От столкновения крыло так покоробило, что оно почти отлетело и теперь с душераздирающим звуком скрежетало по асфальту.
   Херберт остановился. Опасаясь, что рваное железо пропорет скат, он попробовал сдать машину назад, чтобы крыло окончательно оторвалось. С натужным скрипом и скрежетом оно действительно оторвалось и загрохотало по мостовой.
   Херберт глянул в боковое зеркало, желая убедиться, что можно ехать дальше. Картина там казалась сюрреалистической. Прохожие разбегались кто куда, а машины проносились мимо. Но прежде чем Херберт смог снова втиснуться в нарушившийся транспортный поток, микроавтобус начал объезжать его с левой стороны. Человек на переднем пассажирском сиденье оказался почти лицом к лицу с американцем. В открытое окно он выставил автомат, прицелился в сторону "мерседеса" и открыл огонь.
   Глава 31
   Четверг, 16 часов 11 минут, Гамбург, Германия
   В черной короткой юбке и таком же жакете поверх белой блузки, с ниткой жемчуга на шее Нэнси, казалось, появилась как какой-то мираж. Размытые черты, неторопливая, переливающаяся.
   А может быть, она показалась Худу такой из-за слез, что навернулись у него на глазах.
   На мгновение зажмурившись и тряхнув головой, он сжал кулаки. Каждый шаг Нэнси захлестывал его волной эмоций.
   "Это правда ты?" - мелькнула первая мысль.
   "Почему ты так сделала, черт побери?" - последовала вторая.
   "От тебя еще больше захватывает дух, чем прежде..."
   "А как же Шарон? Я должен буду уйти, но я же не могу их бросить".
   И, наконец:
   "Уходи. Мне это не нужно..."
   Но ему это было нужно. И пока она, словно в замедленной съемке, скользила в его сторону, ее образ заслонил собою все. Он позволил, чтобы сердце наполнилось старой любовью, чтобы тело испытало старое влечение, а из памяти хлынули драгоценные воспоминания.
   - Герр Худ? - нерешительно окликнул его Хаузен. Голос немца казался приглушенным и безжизненным, как если бы донесся из какого-то далекого далека.
   - С вами все в порядке?
   - Не уверен, - ответил Худ. Похоже, его собственный голос исходил из того же далека.
   Худ не сводил глаз с Нэнси. Она не помахала рукой, ничего больше не произнесла, но тоже отводила взгляд, продолжая быстро приближаться грациозным до умопомрачения шагом.
   - Это Нэнси, - сообщил наконец Худ своему собеседнику.
   - Интересно, как она вас отыскала? - вслух удивился Хаузен.
   И вот она подошла. Пол понятия не имел, как он выглядит в ее глазах. Он пребывал в шоке - его рот слегка приоткрылся, в глазах стояли слезы, голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Вот уж никак не серебряный рыцарь - это точно.
   По лицу Нэнси скользнуло легкое изумление - правый уголок губ слегка приподнялся, - тут же сменившееся этой ее обворожительной до слабости в коленях улыбкой, которую он так хорошо помнил.
   - Здравствуй, - тихо сказала она.
   Ее голос стал старше, впрочем, как и лицо. Линии прочертили когда-то гладкий лоб, в уголках голубых глаз и над верхней губой - этим дивным изгибом над легкой припухлостью нижней - появились морщинки. Но все это не отталкивало. Наоборот. Пол находил их почти нестерпимо привлекательными. Они говорили о том, что их хозяйка все это время жила, любила, боролась и.., выжила, не согнулась под ударами и была по-прежнему полна сил.
   И смотрелась она еще лучше, чем когда-либо прежде. При росте пять футов шесть дюймов ее фигура казалась точеной, и Пол мог себе представить, как она занимается аэробикой, бегает трусцой или плавает. И делает это до седьмого пота и добивается от своего тела в точности того, чего хочет. С присущей ей самодисциплиной и силой воли.
   Ясно, что у нее и раньше была возможность на него выйти, со вспышкой горечи подумалось Худу.
   Нэнси больше не пользовалась темно-вишневой помадой, которую он помнил. Ее губы были более спокойного арбузного цвета. Веки едва тронуты голубизной туши, что для него оказалось тоже внове, а в ушах поблескивали маленькие бриллиантики. Пол с великим трудом переборол почти непреодолимое желание обнять ее и покрепче прижать к себе с головы до пят.
   - Здравствуй, Нэнси, - сказал он вместо этого. Несмотря на кажущееся несоответствие этих слов после столь долгой разлуки, они, тем не менее, помогли заглушить все обвинения и эпитеты, которые лезли ему в голову. Считая себя жертвой несчастной любви, Пол нашел свою собственную смиренную кротость где-то даже трогательной.
   Глаза Нэнси скользнули правее Худа, и она протянула руку Хаузену.
   - Нэнси Джо Босуорт, - представилась она.
   - Рихард Хаузен, - представился он в ответ.
   - Знаю, - ответила она. - Я вас узнала.
   Худ не слышал последовавшего обмена фразами. Нэнси Джо Босуорт, повторил он про себя. Нэнси относилась к числу тех женщин, которые не стали бы сохранять девичью фамилию. Значит, она не замужем, решил он. Пол почувствовал, как его душа начинает петь от радости, и тут же ощутил всплеск вины. Но ты-то ведь женат, напомнил он себе.
   Худ рывком повернул голову в сторону Хаузена. Он сознательно сделал резкое движение, потому что иначе ему вряд ли удалось бы даже пошевельнуться. Заглянув в глаза Хаузена, он прочел в них выражение грусти и сочувствия. Не себе, а ему, Худу. И Пол оценил это умение сопереживать. Если бы Худ и сам не проявлял подобные качества, он сломал бы немало судеб.
   - Мне хотелось бы попросить, не дадите ли вы нам несколько минут? обратился он к Хаузену.
   - Конечно, - заверил Хаузен. - Увидимся у меня в кабинете. Худ согласно кивнул.
   - Что касается нашей беседы... - напомнил он. - Мы еще вернемся к ней. Тут я мог бы вам помочь.
   - Спасибо, - поблагодарил немец. После короткого, но вежливого кивка в сторону женщины он направился к зданию.
   Худ перевел взгляд на Нэнси. Он не знал, что та видит в его глазах, однако то, что он увидел в ее, для Пола было смертельным. В них светились все те же покорность и страсть, это по-прежнему чертовски возбуждающее сочетание, противостоять которому было почти бесполезно.
   - Прости, - сказала она.
   - Все в порядке, - успокоил Худ. - Мы с ним почти закончили.
   - Не за это, - улыбнулась она.
   Щеки и шея Худа покраснели. Он почувствовал себя ослом. Нэнси прикоснулась к его лицу.
   - Была причина, из-за которой я ушла так, как ушла, - объяснила она.
   - Уверен, что была, - сказал несколько оправившись Худ. - У тебя всегда находились причины на все, что ты делала. Он накрыл ее ладонь своей и отвел ее руку вниз.
   - Как ты меня нашла?
   - Мне нужно было вернуть бумаги в отель, - ответила она. - Швейцар сказал, что меня спрашивал "Пол" и что он был вместе с заместителем министра иностранных дел Рихардом Хаузеном. Я позвонила в его офис и приехала прямо сюда.
   - Зачем? - спросил Худ. Нэнси рассмеялась.
   - Господи, Пол, существует с десяток важных причин. Повидаться с тобой, извиниться, объяснить... Но увидеть тебя - это главная. Я страшно по тебе соскучилась. Я следила за твоей карьерой в Лос-Анджелесе, как только могла. И я очень гордилась твоими делами.
   - Меня словно подхлестывало, - признался Худ.
   - Да, я видела, и мне это было странно. Никогда б не подумала, что у тебя столько амбиций.
   - Меня подхлестывали не амбиции, а отчаяние. Я старался занять себя, чтобы не превратиться в Хитклифа <Хитклиф - найденыш, сирота из известного романа Э. Бронте "Грозовой перевал" (1847).>, который сидит в горах в ожидании собственной смерти. И все это, Нэнси, сделала со мной ты. Ты оставила меня в таком состоянии и в такой растерянности, что единственное, о чем я помышлял, было отыскать тебя, исправить что бы то ни было и вернуть все обратно. Я любил тебя до такой степени, что, если бы ты сбежала с другим мужчиной, я не стал бы его ненавидеть, я завидовал бы ему белой завистью.
   - Это не был другой мужчина, - заверила она.
   - Неважно. Можешь ты хотя бы отчасти осознать всю степень моего тогдашнего отчаяния?
   Теперь слегка порозовела Нэнси.
   - Да, - ответила она. - Потому что испытала то же самое. И у меня были страшные неприятности. Если бы я осталась или сказала, куда уезжаю...
   - То что? - потребовал Худ. - Что могло бы случиться? Что могло бы быть хуже того, что в результате произошло?
   Голос Пола сорвался, и он снова был вынужден бороться с подкатившими слезами. Он слегка отвернулся от Нэнси.
   - Прости, - попросила она еще более проникновенно. Нэнси подошла ближе и снова коснулась его щеки. На этот раз отводить ее руку он не стал.
   - Пол, я украла чертежи нового чипа, который собиралась производить моя компания, и продала их зарубежной фирме. Взамен я получила кучу денег. Мы поженились бы, были богаты, а ты стал бы чертовски большим политиком.
   - И ты думаешь, это то, чего я жаждал? - спросил Худ. - Преуспеть за счет чьих-то усилий? Нэнси покачала головой.
   - Ты бы никогда не узнал. Я хотела, чтобы ты мог заняться своим делом, не беспокоясь о деньгах. Пол, я считала, что ты способен был осуществить большие дела, если бы тебе не пришлось оглядываться на интересы отдельных групп и дотации от компаний. Я имею в виду, ты смог бы тогда отойти от подобных вещей.
   - Не могу поверить, что ты это сделала.
   - Знаю. Именно поэтому я тебе и не рассказала. Еще больше, чем потерять тебя, мне не хотелось, чтобы ты меня презирал, - призналась она. - В то время ты относился совершенно нетерпимо к любым нарушениям порядка. Даже в мелочах. Помнишь, как ты расстроился, когда я схлопотала штраф за не правильную парковку перед кинотеатром "Синерама-Доум", после того как мы смотрели "Роллербол"? Штраф, о котором ты меня предостерегал?
   - Помню, - признался Худ. Конечно же, помню, Нэнси, добавил он про себя. Я помню все, что мы делали... Она опустила руку и отвернулась в сторону.
   - Как бы то ни было, но на меня как-то вышли. Подруга.., ты помнишь, Джессика...
   Худ кивнул. Ему были видны жемчужины, которые Нэнси всегда любила, и он чувствовал запах ее духов "Шанель", так как если бы она стояла совсем рядом.
   - Джесс задержалась на работе, - продолжила Нэнси, - я как раз дома собиралась на встречу с тобой у кинотеатра, но она позвонила мне и сказала, что пара агентов ФБР заходили к ним в контору. Она сказала, что они хотят меня допросить и уже выехали ко мне домой. У меня оставалось время только на то, чтобы прихватить паспорт, кое-что из одежды и кредитную карточку, черкнуть тебе записку и убраться к чертям из квартиры. - Она опустила голову. - И из страны.
   - И из моей жизни, - добавил Худ. Он плотно сжал губы. Пол совсем не был уверен, что хочет, чтобы Нэнси продолжала говорить. Слышать каждое ее слово было для него пыткой, от которой поднималась нестерпимая боль.
   - Как я говорила, была еще одна причина для того, чтобы не устанавливать с тобой связь, - сказала Нэнси, поднимая взгляд. - Я полагала, что тебя будут допрашивать, станут следить или прослушивать телефон. Если бы я тебе написала или позвонила, ФБР смогло бы меня найти.
   - Это верно, - согласился Худ. Ко мне домой действительно приходили из ФБР. Не сказав мне о том, что ты натворила, они меня допросили, и я обещал дать им знать, если что-то о тебе услышу.
   - И ты бы это сделал? - Нэнси удивленно подняла брови. - Ты бы меня выдал?
   - Да, - подтвердил он. - Только я никогда бы тебя не покинул.
   - У тебя не осталось бы выбора, - сказала она. - Меня бы судили и отправили бы в тюрьму...
   - Это верно. Но я ждал бы.
   - Двадцать лет?
   - Даже двадцать, - ответил Худ. - Но столько ждать не пришлось бы. Промышленный шпионаж, совершенный молодой влюбленной женщиной, - можно было бы просить о снисхождении, и ты была бы на свободе через пять лет.
   - Пять лет, - повторила она. - И ты женился бы потом на преступнице?
   - Нет. На тебе.
   - Ладно, на бывшей заключенной. Ни тебе, ни мне никто не доверил бы самого маленького секрета. На этом бы кончились все твои мечты о жизни политика.
   - Ну и что?! - воскликнул он. - Зато я не чувствовал бы себя так, будто жизнь кончилась вообще.
   Нэнси перестала спорить. Она снова заулыбалась.
   - Бедный Пол, - заговорила она. - Это так романтично, но и несколько театрально, и именно эти черты я в тебе и любила. Однако реальность заключается в том, что с моим исчезновением твоя жизнь не кончилась. Ты встретил кого-то еще, кого-то очень милого. Ты женился. У тебя есть желанные дети. Ты устроился.
   Да, устроился, подумал Пол, прежде чем успел остановить свою мысль. Он ненавидел себя за то, что так подумал, и про себя извинился перед Шарон.
   - Чем ты занималась после отъезда? - спросил Худ, стараясь не думать, а говорить.
   - Отправилась в Париж, - начала рассказывать Нэнси, - и попыталась найти работу по системному программированию. Но выбор у меня оказался невелик. Рынок сбыта был еще не очень развит, и существовали протекционистские законы, не позволявшие американцам отбирать работу у французов. А поэтому, поистратив свои тридцать сребреников - Париж дорогой город, особенно когда ты вынужден давать взятки чиновникам из-за того, что у тебя нет визы, и ты не можешь показываться в американском посольстве, - я переехала в Тулузу и стала работать на компанию.
   - Компанию?
   - Ту, которой я продала секреты, - пояснила она. - Я не стану ее называть, потому как мне не хотелось бы, чтобы ты что-то предпринял из-за своей известной репутации белого рыцаря. Ты и сам знаешь, что предпринял бы.
   Нэнси была права. По возвращении в Вашингтон он нашел бы с десяток способов, как правительству США добраться до воров.
   - Самое смешное, - продолжила Нэнси, - у меня всегда было подозрение, что парень, которому я продала чертежи, сам же меня и сдал, чтобы вынудить перейти к нему на работу. Не потому, что я была блестящей программисткой. Кстати, учти, я стащила собственную лучшую идею, ладно? А потому, что он считал, что коль скоро я от него завишу, то никогда его не предам. Я не хотела на него работать, так как стыдилась того, что сделала, но мне нужно было на что-то жить.
   Она невесело улыбнулась.
   - Ну, и в довершение всего я раз за разом терпела неудачи в любви из-за того, что всех сравнивала с тобой.
   - Ха! - воскликнул Пол. - Не могу передать, насколько мне от этого стало легче.
   - Не надо, - попросила Нэнси. - Не надо быть таким. Ведь я все еще тебя любила. Чтобы просто быть в курсе твоих забот, я покупала в киоске с международной прессой "Лос-Анджелес тайме". И случалось - очень-очень много раз, - что я хотела тебе написать или просто позвонить. Но решала, что лучше не стоит.
   - Тогда почему же на этот раз ты изменила себе? - продолжал настаивать Худ. Он снова был зажат между болью и горестными чувствами. - Неужели ты думаешь, что сегодня мне хоть чуточку менее больно?
   - Я ничего не смогла с собой поделать, - призналась она. - Узнав о том, что ты в Гамбурге, я не могла не увидеть тебя. И еще я подумала, что ты сам хотел со мной встретиться.
   - Да, я бросился за тобой там, в отеле. Я хотел с тобой встретиться. Мне это было нужно. - Худ тряхнул головой. - Господи, Нэнси, я до сих пор не могу поверить, что это ты.
   - Это я, - ответила она.
   Пол заглянул в эти глаза, глаза, с которыми он провел вместе столько дней и ночей. Их притяжение было каким-то сверхъестественным и одновременно страшным, сладким сном и кошмаром. Он был просто в иной весовой категории, чтобы этому сопротивляться.
   Прохладный ветер, подувший с наступлением сумерек, холодил влажную спину. Худ готов был возненавидеть Нэнси. У него появилось желание повернуться и уйти. Но больше этого ему хотелось вернуться во времени и не дать тогда уйти ей.
   Взгляд Нэнси продолжал его удерживать, когда она взяла его за руки. От этого прикосновения Пола словно ударило током, и разряд дрожью пробежал от головы до пят. Худ понял, что должен освободиться.
   Он сделал шаг назад, и нервная связь пропала.
   - Я не могу это сделать, - сказал ей Худ.
   - Не можешь сделать что? Быть честным? - спросила она, и тут же нанесла один из своих мелких уколов, которые так хорошо у нее получались. - Что с тобой сделала политика?
   - Нэнси, ты знаешь, что я имею в виду. Я не могу здесь с тобою остаться.
   - Даже на часок? Хотя бы перехватить кофе?
   - Нет, - твердо ответил Худ. - Конец дебатам.
   - Пол, это не конец, - усмехнулась она. - Что угодно, только не конец.
   Она была права. Ее взгляд, ее мысли, ее походка, ее присутствие - все вдохнуло новую жизнь во что-то такое, что на самом деле так до конца и не умерло. Худу хотелось закричать.
   Пол сделал шаг и встал рядом с ней, глядя в сторону.
   - Господи, Нэнси, я не хотел бы испытывать чувство вины. Это ты ушла от меня. Это ты сбежала без всяких объяснений, а я после этого кого-то встретил. И этот кто-то разделил со мной очень многое, она доверила мне свою жизнь и сердце. И я не сделаю ничего такого, что хоть как-то это обесценит.
   - А я тебя об этом и не прошу, - сообщила Нэнси. - Кофе - это еще не предательство.
   - Предательство, учитывая, как мы обычно его пили, - возразил ей Худ.
   Нэнси рассмеялась и опустила голову.
   - Понимаю. Прости меня за все, поверь, мне во всех смыслах жаль и жаль гораздо больше, чем я могу это выразить. И мне горько. Но я понимаю.
   Она встала к нему лицом.
   - Я остановилась в "Амбассадоре" и останусь в городе до вечера. Если передумаешь, позвони или черкни записку.
   - Я не передумаю. - Худ посмотрел ей в глаза. - Как бы мне этого ни хотелось на самом деле.
   Нэнси сжала его руку. Пол снова ощутил электрический заряд.
   - Значит, политика тебя не испортила, - сказала она. - Я не удивляюсь. Просто немного растеряна.
   - Ты с этим справишься, - заверил ее Худ. - В конце концов, и со мной ты тоже справишься.
   У Нэнси изменилось выражение лица. Первый раз Худ увидел то горе, что скрывалось за улыбкой и страстью во взгляде.
   - И ты в это веришь? - спросила она.
   - Да. В противном случае ты не смогла бы обходиться все это время одна.
   - Неужели мужчины действительно так мало смыслят в любви? В самые лучшие дни, даже среди лучших претендентов на трон Пола Худа, я так и не встретила человека такого же светлого, сострадательного или благородного, как ты. Нэнси наклонилась и поцеловала его в плечо. - Прости, что побеспокоила, вернувшись в твою жизнь, но я хотела бы, чтобы ты знал: я никогда с тобой не справлюсь, Пол, да и не собираюсь этого делать.
   Не оглядываясь, Нэнси зашагала к выходу из парка. Зато он не мог отвести от ее фигурки взгляда.
   И снова Пол Худ стоял в одиночестве с двумя билетами в кино, что лежали в его бумажнике, и страдал, глядя, как уходит женщина, которую он любил.
   Глава 32
   Четверг, 16 часов 35 минут, Ганновер, Германия
   Как только Боб Херберт заметил автомат, он включил заднюю скорость и со всей силы вдавил ручную педаль газа. От резкого обратного ускорения его бросило на ремни безопасности, и он вскрикнул, когда лямка болезненно врезалась в тело. Зато очередь из автомата прошла мимо водительского сиденья "мерседеса". Пули вспороли переднее крыло и ушли дальше "в молоко", после того как микроавтобус пронесся вперед. Херберт продолжал двигаться назад даже после того, как задняя правая часть бампера стукнулась о фонарь и машина, отлетев обратно на дорогу, пошла юзом. Накатывавшие сзади автомобили резко тормозили или виляли, чтобы избежать столкновения. Водители кричали и отчаянно сигналили.
   Боб не обращал на них внимания. Глянув вперед, он увидел, что автоматчик высунулся из окна микроавтобуса. Мужчина пытался прицелиться в него.
   - Вот сукины дети - никак не отстанут! - выругался американец. Чуть медленней, чем следовало, из-за того, что приходилось все делать руками, Херберт выжал газ и крутанул рулем влево. Затем левой рукой уперся в рулевое колесо. Быстро преодолев те пятнадцать футов, что отделяли его от микроавтобуса, он ударил его в заднее левое крыло. От столкновения металл со скрежетом смялся, и автобус швырнуло вперед. Херберт бросил свою машину ближе к центру дороги. Выжимая по-прежнему все возможное из "мерседеса", он обошел микроавтобус со стороны водителя и устремился вперед.
   Теперь движение сзади совсем застопорилось, а прохожие разбегались кто куда.