Клэнси Том. Оперативный центр - Государственные игры

   Худ сказал, что все понимает, и спросил Роджерса, хочет ли тот присутствовать при переговорах с сенатором Фокс.
   - Одного раза в неделю будет достаточно, - отказался генерал. - Кроме того, тебе всегда лучше удается утихомирить ее, чем мне. У меня просто нет с ней контакта.
   - Майк, я только что попробовал заниматься тем, чем ты зарабатываешь на жизнь. Поверь, у тебя есть контакт с людьми и еще какой.
   - Тогда все в порядке, - сказал Роджерс. - Если нам не удастся ее убедить, мы посадим ее в вертолет в наручниках.
   - Меня это устроит, - согласился Худ. В это время его помощник Багз Бенет высунул голову в коридор и сообщил директору, что сенатор только что прибыла.
   С пожеланиями удачи от Роджерса Худ заспешил по коридору, чтобы встретить сенатора Фокс прямо возле лифта.
   Женщина появилась вместе с двумя помощниками и лукавым выражением лица.
   - Доброе утро, Пол, - поздоровалась она, выходя из лифта. - Хорошо отдохнули в выходные?
   - В те редкие моменты, когда жена переставала на меня ворчать, что я чуть было не дал себя убить, - хорошо.
   - Отлично. - Они направились в сторону кабинета Худа. - А вот мне не пришлось отдохнуть. Я пыталась сообразить, как буду рубить головы людям, которые работают на человека, только что спасшего свободный мир. Пол, вы это придумали заранее? Чтобы усложнить мою жизнь?
   - От вас ничего не скроешь, сенатор. Как вы догадались? - ответил он вопросом на вопрос.
   - История, достойная лучших сценаристов и режиссеров, - продолжила сенатор. - В особенности мужчина в инвалидной коляске, спасающий мисс Томпсон. Это было не просто потрясающе, это же мечта всякого пресс-секретаря. И девушка определенно понравилась прессе. В особенности после того, как она отказалась продавать право на экранизацию, если ей не дадут руководить постановкой фильма. Сообразительная девочка.
   Поравнявшись с кабинетом Худа, они остановились.
   - Помощь мисс Томпсон оказывал не я, а Боб с Майком, - сказал Худ.
   - Все правильно, - возразила сенатор Фокс. - Вы сняли с плиты подгорающую кастрюлю, вы не допустили, чтобы наши города захлестнули бунты, вы оборвали карьеру следующего крупного деспота. Все это сделали вы. И все же, Пол, я по-прежнему намерена урезать ваш бюджет. Я должна сделать это ради налогоплательщика.
   - Поговорим об этом в кабинете, - предложил Худ. - Но мы должны поговорить вдвоем. Я хотел бы вам кое-что сообщить.
   - У меня нет секретов от моих сотрудников, - заявила ему Фокс. - Возможно, они и не столь квалифицированные, как ваши, но они мои.
   - Понимаю, - сказал Худ. - И все же, я хотел бы иметь минутку-другую для беседы наедине.
   Не глядя на своих помощников, женщина попросила:
   - Вас не затруднит подождать меня здесь? Я сразу же вернусь. Нейл Липпес и Бобби Уинтер отказались от предложения Худа подождать их в кабинете. После того, как туда прошла Фокс, Худ закрыл дверь.
   - Присаживайтесь, - предложил он и подошел к своему столу.
   - Спасибо, я постою, - ответила она. - Это не займет много времени?
   Худ решил не садиться за стол в свое кресло. У него было отвращение ко всякой театральности, и ему хотелось сделать все как можно проще и без обиняков. Но он знал, что на всякий случай ему лучше стоять поближе к женщине.
   Худ взял со своего стола пергаментный конверт и протянул его в сторону Фокс.
   - Это было доставлено в выходные по немецким дипломатическим каналам, сказал Худ. - Письмо от заместителя министра иностранных дел Германии Хаузена.
   Худ ждал. Он съездил в воскресенье домой к Мэтту и заставил того провести компьютерный анализ. После этого никаких сомнений не осталось. Он боялся этой минуты с того самого момента, как пришло письмо, но теперь настало время пройти через это.
   - Я слушаю, - подала голос Фокс.
   - Много лет назад Жирар Доминик и Рихард Хаузен учились вместе в университете в Париже. Как-то вечером они отдыхали в кафе. Выпивали.
   От природы розовые щеки женщины утратили часть своих красок. Темные глаза уставились на пакет.
   - Можно? - спросила она, протягивая руку.
   Худ отдал конверт. Она поднесла его к себе, держа обеими руками. Зажав его между большими и указательными пальцами, она попыталась нащупать, что же находится внутри.
   - Фотографии... - сказала она. Худ подошел ближе к ней.
   - Сенатор, пожалуйста, сядьте, - попросил он. Она покачала головой и сунула руку в конверт. Не глядя внутрь, она выбрала наугад фотографию и только потом взглянула на нее.
   На цветном снимке была девушка, стоявшая на верхней площадке Эйфелевой башни. Внизу расстилался подернутый дымкой Париж.
   - Люси... - еле слышно произнесла сенатор. Голос ее сорвался. Она положила фотографию обратно и прижала конверт к груди. - Пол, что там произошло?
   Худ смотрел, как на глаза женщины наворачиваются слезы.
   - На них напал Доминик, - ответил Худ. - Хаузен пытался его остановить. Когда они уходили, Хаузен, собирая свои вещи, в темноте случайно прихватил камеру девушек. Он сохранил ее, но не был уверен, что же с ней делать. До сегодняшнего дня.
   Сенатор прикрыла глаза, дыхание ее было затрудненным.
   - Моя девочка... - прошептала она. - Моя Люси... Худу хотелось ее обнять, но вместо этого он просто молча наблюдал, понимая неуместность любых своих слов или действий. И он видел, как политическая икона превращается в обычную человеческую плоть. А еще он понял, что как бы ни сложились их отношения в дальнейшем, она никогда не сможет совсем отойти от него. Только не после тех минут, что они разделили сейчас вместе.
   Очевидно, сенатор это тоже понимала. Она расслабила руки и посмотрела на Худа. Затем прокашлялась и протянула ему конверт.
   - Вам нетрудно подержать это какое-то время у себя? Через двадцать лет вы мне дали.., вы опустили... - может быть, это звучит излишне театрально - вы опустили занавес, завершив мою драму. А пока я просто не готова иметь дело с моим горем снова. Я подозреваю, этого мне хватит во время суда над Домиником.
   - Понимаю, - сказал Худ. Он положил конверт на стол себе за спину и остался стоять так, чтобы конверт не был виден женщине.
   Образ общественного деятеля и сенатора вернулся к Фокс почти мгновенно. Ее глаза прояснились, плечи расправились, голос окреп.
   - Итак, вы знаете, что теперь я не могу урезать вам бюджет, - сказала она.
   - Сенатор, я это сделал не ради политических поблажек, - ответил Худ.
   - Знаю, и именно поэтому у меня есть больше оснований за вас побороться. Я слишком важничала, когда приехала сюда, но Оперативный центр доказал, что он дорогого стоит. Впрочем, как и вы. Насколько я знаю, большинство людей не упустило бы возможности воспользоваться ситуацией для всякого рода манипуляций. Вашингтон не тренировочное поле для создания атмосферы настоящей близости между людьми, однако вы ее сегодня создали. И я всей душой верю, Пол, что мы должны поддерживать не только своих людей, но и свои организации.
   Она протянула руку, и Пол пожал ее в ответ.
   - Спасибо за сегодняшний день, - поблагодарила она. - Я позвоню вам позже, и мы договоримся с вами о еще одной встрече. Постараемся придумать, как нам одновременно удовлетворить и финансовых церберов и вас.
   - Но я предупреждаю, - улыбнулся Худ, - что мне может понадобиться еще больше денег. У меня есть идеи о создании нового агентства.
   - Может быть, это способ получить больше денег, - сказала сенатор. Урезать у Оперативного центра, а потом вернуть их обратно и с добавками через другую организацию. Шито белыми нитками, но зато все будут счастливы.
   Сенатор Фокс демонстративно направилась к выходу, не обращая внимания на вопросительные взгляды своих помощников, и лишь жестом дала понять, чтобы те тоже шли к лифту.
   Худ обогнул стол и уселся в кресло. Потом достал из кармана пиджака портмоне и извлек оттуда половинки билетов. Разорвав их на клочки, он сложил обрывки в конверт и спрятал его в ящик стола.
   И только теперь, двадцать пять лет спустя, он почувствовал, что и тут он опустил занавес.