Страница:
Прячась за окном такси от холода и сырости, необычных для июня, Ричард размышлял. Он представил, как медики, прежде чем накрыть тело простыней, заметят на мертвенно бледном лице Веры улыбку Джоконды и, наверно, про себя задумаются, о чем таком она думала перед смертью.
К восьми часам, когда все положенные тосты были произнесены, свадебный торт съеден, а комплименты исчерпаны, Санни поняла – пора уходить. Под быструю музыку гости вращались, словно восточные дервиши, впавшие в транс, что вносило некое разнообразие в строгую элегантность «Редвуд-рум» в отеле «Клифт». Кабинка для переодевания находилась напротив внушительной стойки бара, которая, по преданию, была сделана из ствола величественной секвойи во времена «золотой лихорадки». Хотя какофония техно-поп-музыки раздирала слух, зато нигде не пахло сигаретным дымом. Согласно калифорнийским законам в общественных местах курить запрещалось. Приятно, когда законы стоят на страже интересов большинства, ограничивая свободу отдельных людей. Тем более что данный запрет нисколько не ущемлял ее свободы, так как Санни бросила курить еще в шестнадцатилетнем возрасте. Праздничное платье полетело в сумку, а его место занял привычный и удобный наряд – джинсы, черная шелковая блузка и приталенный жакет из красной кожи.
Будучи невысокого роста, всего пять футов, Санни носила туфли на девятисантиметровых каблуках. Сейчас она надела фирменные туфли от Прада. Из-за низкого роста туфли на высоком каблуке были ее слабостью. Значительная часть денег уходила как раз на покупку обуви известных фирм, таких, как «Прада», «Лубутен» и «Бланик». Страшилки, сделанные из папье-маше, – Лидия по ошибке считала туфлями – полетели в мусорный бак, расположенный при выходе из отеля. А праздничное платье ждала участь подержанных вещей: ему суждено было попасть в магазин секонд-хенд на Валенсия-стрит, где оно, возможно, обрело бы новую жизнь в качестве прогулочного наряда или наряда для Хэллоуина.
В бар вошла Изабель, лучшая подруга Санни. Наклонив голову, она выглядывала Санни. Несколько завсегдатаев рассматривали ее, пока она пробиралась между столиками. Их любопытство привлекало не только ее блестящее зеленое платье, украшенное принтами животных. Костыли, с помощью которых Изабель передвигалась, придавали ей еще больше оригинальности, создавая впечатление телешоу.
Подойдя к Санни, Изабель сбросила фирменный рюкзачок из крокодиловой кожи прямо на столик.
– Как свадьба? Понравилась? – спросила Изабель, прислоняя костыли к стулу.
– Еще как. Все прошло великолепно, трогательно и душещипательно.
– Что-то не так? – Изабель подозрительно взглянула на подругу.
– Нет, все хорошо.
Изабель погрозила пальцем:
– Меня не проведешь. Я знаю тебя тысячу лет. Сразу видно, когда ты чем-то недовольна. Ясно одно: дело не только в том, что ты не любишь ходить на свадьбы. Ну, давай выкладывай.
Тысячу не тысячу, но знали они друг друга очень давно. Впервые они познакомились, когда Санни исполнилось четырнадцать. В тот день Санни прибыла для лечения в психиатрический институт Эшвуда, проехав по мосту «Золотые Ворота» из Сан-Франциско в пригород Сан-Рафаэль. Медсестра в хирургической униформе провела Санни в палату, где уже сидела Изабель, листая журнал «Тайгер бит». Санни бросила свою потертую спортивную сумку на соседнюю кровать и села.
– Как тебя звать? – улыбнувшись, спросила Изабель. Вид у нее был еще тот: криво наложенная помада, взлохмаченные светлые волосы, прислоненные к стене костыли. Санни удивилась: какое же заболевание у Изабель, если их поместили в одну палату? И вообще здесь кладут вместе со схожим диагнозом или, напротив, как придется?
– Санни.
– Хорошее имя. А мое – Изабель.
– Ошенприятно, – прошепелявила Санни, зализывая ранку возле ногтя, из которой сочилась кровь.
– Мне четырнадцать. А тебе сколько?
– Столько же.
– Санни, как ты попала сюда?
– Какая любопытная! А ты как?
– Из-за депрессии.
– А-а. – Санни более внимательно взглянула на новую знакомую. Девушка-блондинка, может, и калека, но волосы и кожа у нее ухожены, да и сама одежда выглядит фирменной и дорогой. Судя по всему, она из богатой семьи, и Санни едва ли не возненавидела ее.
– Почему ты улыбаешься, как дурочка?
– Не знаю, – беззлобно пожала плечами Изабель. – Наверное, из вежливости.
В отличие от других людей, которых раздражало поведение Санни, Изабель не отвернулась и не обиделась на ее грубость. Она по-прежнему сидела и смотрела на нее широко открытыми, добрыми, лучистыми глазами. Повинуясь безотчетному порыву, возможно, от тяжелого осознания, что она не где-нибудь, а в психиатрической клинике, Санни расслабилась и решила обо всем откровенно рассказать Изабель.
– Все говорят, у меня депрессия. Но это совсем не так. Просто я отличаюсь от обычных людей. У меня обнаружились странные удивительные способности. Но они доставляют мне одни неприятности. Именно из-за них я и попала сюда.
Изабель кивала с таким видом, как будто в услышанном не было ничего необыкновенного. Словно Санни, к примеру, жаловалась на булимию, обостренное чувство голода, или на лекарственную непереносимость.
– А что думают твои родители?
– У меня нет родителей.
К удивлению Санни, Изабель нагнулась вперед и горячо пожала ей руку.
– Тебе, должно быть, сейчас очень тяжело, – прошептала она.
У Санни перехватило в горле, и на глаза навернулись слезы. Она, которая с восьми лет гордилась своей черствостью и ожесточенностью, вдруг разрыдалась.
Санни бросила взгляд в сторону бара:
– Давай сперва что-нибудь закажем. Смерть как хочется выпить.
К ним подошел темноволосый белый официант, молодой и симпатичный. Он буквально не сводил глаз с Санни. Парень носил в ушах огромные золотые серьги, а на шее красовалось тату – рука, как бы душащая его за горло. Издалека он выглядел лет на тридцать. Но вблизи ему можно было дать лет двадцать или около того.
– Классное тату, – заметил он, глядя на Санни. – Делали здесь, в городе? – Он улыбнулся, и на его языке мелькнул золотой пирсинг.
Санни провела пальцем по розовому тату прямо над левой ключицей. Сколько раз она решала – пора избавиться от него, даже брала телефон, чтобы позвонить дерматологу, чтобы удалить тату, и каждый раз откладывала. Тату осталось – неоднозначное напоминание о бурной молодости, людях и временах, канувших в прошлое. Она поправила блузку и спрятала татуировку.
– Уже не помню, где мне это сделали.
Парень усмехнулся:
– Похожая история, тоже не помню, где делал половину тех тату, что на мне.
– Может, перейдем все-таки к делу, приятель? – прервала его Санни.
Официант поднял обе руки в знак извинения:
– Прошу меня простить. Никак не думал, что вас это смутит.
– Я очень застенчива, поверь мне.
Изабель фыркнула.
– Что вам подать, мэм? – обратился парень к Изабель.
– Бокал шардонне «Хесс».
Он молча взглянул на Санни.
– Мне маргариту, и побольше соли, – сказала Санни.
– Понятно. Только сперва мне надо взглянуть на удостоверения личности. – Он смущенно улыбнулся.
– В самом деле? И на чьи же?
– На ваши, – ответил официант, не отрывая взгляда от Санни. – Прошу меня простить, леди, но это моя работа. Вон там за стойкой бара мой босс. В противном случае кому-то не поздоровится.
– Неужели? Кому-то точно станет не по себе, когда он узнает, что мне тридцать два года, – едко заметила Санни, вытаскивая бумажник. Не более пяти секунд ее удостоверение находилось в руках официанта, как она выхватила его обратно. Изабель же позволила официанту рассматривать ее удостоверение столько, сколько ему было нужно.
– Сейчас принесу ваши напитки, – улыбнувшись, официант отошел.
Изабель повернулась к Санни, в ее глазах плясали лукавые чертики.
– В чем дело? – удивилась Санни.
Изабель кивнула в сторону официанта, смотревшего на их столик в ожидании, пока бармен приготовит заказанные коктейли.
– Ты по-прежнему привлекаешь внимание молодых, если не сказать, юных. Как тебе это только удается?
– Ну ты и скажешь, Иззи. – Санни подняла глаза кверху, изображая удивление.
– Пока он не увидел твоего удостоверения, вид у него был еще тот.
Санни поморщилась:
– Ты что, тоже хочешь, чтобы подростки пялились на тебя?
– Мне хочется, Санни, чтобы хоть кто-нибудь посмотрел на меня такими глазами. – Настроение у Изабель явно упало. – Мужчины такие странные. Похоже, они думают, раз женщина калека, то у нее нет вагины.
Санни смущенно потупилась. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Изабель вместе с мужчиной. В ее памяти замелькали вечера во время их обучения в колледже. Но с тех пор видела ли она Изабель в мужской компании? Да, похоже, не видела. Санни редко задумывалась о болезни Изабель – рассеянном склерозе, но только сейчас она впервые серьезно озадачилась тем, ходила ли когда-нибудь ее подруга на любовное свидание.
– Просто я выгляжу слишком молодо, – попыталась оправдаться Санни.
– Тогда тебе повезло. В пятьдесят будешь выглядеть как тридцатилетняя.
– Гм-гм, в таком случае, когда мне стукнет сто, я буду выглядеть на восемьдесят. Что же в этом такого хорошего?
В этот миг официант поставил на их столик коктейли. Изабель с видом знатока слегка пригубила напиток, оценивая его аромат и вкус. Она действительно разбиралась в спиртных напитках.
– Неплохо. А теперь расскажи мне, что же с тобой произошло.
– На свадьбе я увидела его. Это случилось, когда один пьяный напал на меня в туалетной комнате. И тут откуда ни возьмись появился он, – Санни сделала большой глоток маргариты, – мой ангел-хранитель.
Глаза Изабель округлились то ли от ужаса, то ли от любопытства.
– Кто-то напал на тебя? С тобой все в порядке?
– Цела и невредима.
– А он опять спас тебя?
– Честно говоря, на этот раз я справилась сама. Въехала тому пьянчужке коленом по яйцам, а затем как следует двинула по горлу.
– Не может быть. – Изабель раскрыла рот от удивления.
– Еще как может, – усмехнулась Санни. – Все произошло очень странно и загадочно. В крови заиграл адреналин. Все вокруг замедлило ход, как при замедленной съемке. Я же двигалась очень легко и быстро и без труда вырубила пьяного парня. Причем так, как будто занималась этим всю жизнь.
– А твой ангел-хранитель? Что делал он?
– Ничего. Стоял и наблюдал.
– Наблюдал и не вмешивался?
– Да. А когда все закончилось, он попытался улизнуть, но я вцепилась в него.
– Ты в самом деле схватила его? Значит, он живой, из плоти и крови?
– Иззи, неужели ты считаешь, будто я все это выдумала? – Санни расстроилась.
Изабель смущенно покачала головой:
– Не то чтобы выдумала, ну, может быть, слегка приукрасила.
Санни задумалась: неужели в ее рассказах о незнакомце много необычного и странного? А может, ей все это чудится? Да нет же, все это с ней происходит наяву. Она видит его несколько раз в год, словно он следит за ней. Кроме того, он спас ее от уличного грабителя. Нет, все-таки он удивительно высокий и… красивый. Ничего она не приукрашивает!
– Как бы там ни было, – обидчиво возразила она, – я узнала, как его зовут. Джейкоб Эддингтон – вот кто он.
– Он назвал свое имя? Теперь можно кое-что выяснить.
Кровь вскипела в жилах Санни, и ее раздражение выплеснулось наружу.
– Ничего подобного. Я уже искала его в Интернете. В «Гугле» его нет, если ты это имела в виду. Джейкоба Эддингтона не существует, по крайней мере в Калифорнии.
Изабель перевела взор на шумную мужскую компанию, весело отмечающую какое-то событие.
– А другие штаты ты не проверяла?
Санни скривилась:
– А что ты мне посоветуешь? Может, пошарить по Айове, Неваде или Род-Айленду? Где еще искать человека, который вот уже десять лет преследует меня не где-нибудь, а в Сан-Франциско.
– Ну и чем закончилась ваше знакомство? – поинтересовалась Изабель.
– Он попытался загипнотизировать меня.
Изабель прыснула от смеха, так что струйка вина выплеснулась у нее изо рта на стол.
– Ты шутишь?!
– Нисколько. Думаю, именно это он и хотел сделать. Но со мной этот номер у него не прошел.
– По крайней мере он не имел в виду ничего дурного. Отнесись к этому с религиозной терпимостью. Примирись и считай, будто он послан наблюдать за тобой. – Изабель посмотрела на часы. – О, мне пора идти. У меня в Рице встреча с папой. Званый обед с клиентами из Японии.
За десять лет, прошедших со дня смерти ее матери, Изабель незаметно стала для Денниса Лафоржа чем-то вроде жены. Она выполняла все обязанности, положенные жене, за исключением супружеских. Изабель жила в одном доме вместе с отцом, забирала белье из химчистки, работала с клиентами его компании по торговле недвижимостью, посещала его благотворительные вечера. Между ними сложились особенные, взаимовыгодные отношения, но, возможно, именно поэтому Изабель до сих пор была одинока.
Благодаря именно чете Лафоржей жизнь Санни изменилась волшебным образом. После того как ее выписали из клиники Эшвуда, Лафоржи не только забрали ее к себе в дом на Рашен-Хиллз, но и удочерили ее. Приемные родители помогли Санни поступить в колледж, а когда она решила открыть галерею по продаже картин, Деннис Лафорж не только профинансировал ее идею, но стал первым и самым выгодным ее клиентом. Глубокая искренняя благодарность к Лафоржам навечно поселилась в сердце Санни. Хотя было странно и удивительно смотреть, как ее почти родная сестра жила вместе с ее почти родным отцом. Но ведь они были взрослыми людьми. Они сделали свой выбор, и Санни, выдерживая дистанцию, не вмешивалась в их дела.
– Почему бы тебе не прийти завтра ко мне в галерею вместе с Деннисом? – предложила Санни. – Я недавно приобрела одну ценную вещь, которая, как мне кажется, заинтересует его. Кроме того, освободилась некоторая сумма денег после выставки «Золотой дракон».
– А что это за вещь?
– Фарфоровая ваза династии Цин в бронзовой оправе в стиле Людовика XV.
– А не могла бы ты все это перевести на английский?
– Ваза, сделанная в Китае примерно в середине восемнадцатого века, охваченная бронзовыми ручками в виде львиных голов.
Изабель нахмурилась:
– Да у него же целая куча ваз!
– Ну и что?! У него также куча картин импрессионистов. Но разве от этого он перестал их покупать?
Изабель рассмеялась:
– Понятно. Хотя импрессионисты мне нравятся больше, чем вазы.
– Когда ты унаследуешь его коллекцию, сможешь продать все, что тебе не нравится.
– Скорее всего перед смертью он все это пожертвует в какой-нибудь музей, чтобы уйти от налогов. Ты идешь со мной, Санни?
– Нет, – она отрицательно помотала головой. – Лучше закажу еще один коктейль.
– Ну что ж, наслаждайся жизнью. До завтра. – Изабель с трудом пробиралась на костылях сквозь лабиринт столов и стульев. Ей было бы легче, если бы мебель располагалась в большем порядке, но люди редко думают о ближнем, тем более об инвалидах.
Санни взмахом руки подозвала официанта с пирсингом и тату и заказала еще одну маргариту. Нет, она не любила рассиживаться в барах, но встреча с Джейкобом Эддингтоном выбила ее из равновесия. Подавая ей напиток, официант тихо прошептал:
– Джентльмен на другом конце бара хотел бы оплатить ваш напиток.
Он указал на столик, за которым сидела шумная и вульгарная компания. По-видимому, это были фондовые брокеры. Однажды Санни довелось понаблюдать, как веселятся подобные типы, после чего фондовый рынок стал для нее чем-то вроде отхожего места.
– Из той веселящейся компашки? – попыталась уточнить она.
Официант помотал головой:
– Нет-нет, дальше, за ними. Возле бара.
Санни взглянула туда, куда указывал парень. Мужчина в джинсах и черном кожаном пиджаке приветственно помахал рукой. У него были светлые пушистые волосы, за которыми он явно ухаживал. Хотя его нельзя было назвать красавцем, да и Санни владело раздражение, направленное на всех и ни на кого в частности, спать ей не хотелось. Она подняла бокал и улыбнулась ему в ответ. Мужчина тут же направился к ее столику, захватив с собой свою выпивку.
Глава 3
К восьми часам, когда все положенные тосты были произнесены, свадебный торт съеден, а комплименты исчерпаны, Санни поняла – пора уходить. Под быструю музыку гости вращались, словно восточные дервиши, впавшие в транс, что вносило некое разнообразие в строгую элегантность «Редвуд-рум» в отеле «Клифт». Кабинка для переодевания находилась напротив внушительной стойки бара, которая, по преданию, была сделана из ствола величественной секвойи во времена «золотой лихорадки». Хотя какофония техно-поп-музыки раздирала слух, зато нигде не пахло сигаретным дымом. Согласно калифорнийским законам в общественных местах курить запрещалось. Приятно, когда законы стоят на страже интересов большинства, ограничивая свободу отдельных людей. Тем более что данный запрет нисколько не ущемлял ее свободы, так как Санни бросила курить еще в шестнадцатилетнем возрасте. Праздничное платье полетело в сумку, а его место занял привычный и удобный наряд – джинсы, черная шелковая блузка и приталенный жакет из красной кожи.
Будучи невысокого роста, всего пять футов, Санни носила туфли на девятисантиметровых каблуках. Сейчас она надела фирменные туфли от Прада. Из-за низкого роста туфли на высоком каблуке были ее слабостью. Значительная часть денег уходила как раз на покупку обуви известных фирм, таких, как «Прада», «Лубутен» и «Бланик». Страшилки, сделанные из папье-маше, – Лидия по ошибке считала туфлями – полетели в мусорный бак, расположенный при выходе из отеля. А праздничное платье ждала участь подержанных вещей: ему суждено было попасть в магазин секонд-хенд на Валенсия-стрит, где оно, возможно, обрело бы новую жизнь в качестве прогулочного наряда или наряда для Хэллоуина.
В бар вошла Изабель, лучшая подруга Санни. Наклонив голову, она выглядывала Санни. Несколько завсегдатаев рассматривали ее, пока она пробиралась между столиками. Их любопытство привлекало не только ее блестящее зеленое платье, украшенное принтами животных. Костыли, с помощью которых Изабель передвигалась, придавали ей еще больше оригинальности, создавая впечатление телешоу.
Подойдя к Санни, Изабель сбросила фирменный рюкзачок из крокодиловой кожи прямо на столик.
– Как свадьба? Понравилась? – спросила Изабель, прислоняя костыли к стулу.
– Еще как. Все прошло великолепно, трогательно и душещипательно.
– Что-то не так? – Изабель подозрительно взглянула на подругу.
– Нет, все хорошо.
Изабель погрозила пальцем:
– Меня не проведешь. Я знаю тебя тысячу лет. Сразу видно, когда ты чем-то недовольна. Ясно одно: дело не только в том, что ты не любишь ходить на свадьбы. Ну, давай выкладывай.
Тысячу не тысячу, но знали они друг друга очень давно. Впервые они познакомились, когда Санни исполнилось четырнадцать. В тот день Санни прибыла для лечения в психиатрический институт Эшвуда, проехав по мосту «Золотые Ворота» из Сан-Франциско в пригород Сан-Рафаэль. Медсестра в хирургической униформе провела Санни в палату, где уже сидела Изабель, листая журнал «Тайгер бит». Санни бросила свою потертую спортивную сумку на соседнюю кровать и села.
– Как тебя звать? – улыбнувшись, спросила Изабель. Вид у нее был еще тот: криво наложенная помада, взлохмаченные светлые волосы, прислоненные к стене костыли. Санни удивилась: какое же заболевание у Изабель, если их поместили в одну палату? И вообще здесь кладут вместе со схожим диагнозом или, напротив, как придется?
– Санни.
– Хорошее имя. А мое – Изабель.
– Ошенприятно, – прошепелявила Санни, зализывая ранку возле ногтя, из которой сочилась кровь.
– Мне четырнадцать. А тебе сколько?
– Столько же.
– Санни, как ты попала сюда?
– Какая любопытная! А ты как?
– Из-за депрессии.
– А-а. – Санни более внимательно взглянула на новую знакомую. Девушка-блондинка, может, и калека, но волосы и кожа у нее ухожены, да и сама одежда выглядит фирменной и дорогой. Судя по всему, она из богатой семьи, и Санни едва ли не возненавидела ее.
– Почему ты улыбаешься, как дурочка?
– Не знаю, – беззлобно пожала плечами Изабель. – Наверное, из вежливости.
В отличие от других людей, которых раздражало поведение Санни, Изабель не отвернулась и не обиделась на ее грубость. Она по-прежнему сидела и смотрела на нее широко открытыми, добрыми, лучистыми глазами. Повинуясь безотчетному порыву, возможно, от тяжелого осознания, что она не где-нибудь, а в психиатрической клинике, Санни расслабилась и решила обо всем откровенно рассказать Изабель.
– Все говорят, у меня депрессия. Но это совсем не так. Просто я отличаюсь от обычных людей. У меня обнаружились странные удивительные способности. Но они доставляют мне одни неприятности. Именно из-за них я и попала сюда.
Изабель кивала с таким видом, как будто в услышанном не было ничего необыкновенного. Словно Санни, к примеру, жаловалась на булимию, обостренное чувство голода, или на лекарственную непереносимость.
– А что думают твои родители?
– У меня нет родителей.
К удивлению Санни, Изабель нагнулась вперед и горячо пожала ей руку.
– Тебе, должно быть, сейчас очень тяжело, – прошептала она.
У Санни перехватило в горле, и на глаза навернулись слезы. Она, которая с восьми лет гордилась своей черствостью и ожесточенностью, вдруг разрыдалась.
Санни бросила взгляд в сторону бара:
– Давай сперва что-нибудь закажем. Смерть как хочется выпить.
К ним подошел темноволосый белый официант, молодой и симпатичный. Он буквально не сводил глаз с Санни. Парень носил в ушах огромные золотые серьги, а на шее красовалось тату – рука, как бы душащая его за горло. Издалека он выглядел лет на тридцать. Но вблизи ему можно было дать лет двадцать или около того.
– Классное тату, – заметил он, глядя на Санни. – Делали здесь, в городе? – Он улыбнулся, и на его языке мелькнул золотой пирсинг.
Санни провела пальцем по розовому тату прямо над левой ключицей. Сколько раз она решала – пора избавиться от него, даже брала телефон, чтобы позвонить дерматологу, чтобы удалить тату, и каждый раз откладывала. Тату осталось – неоднозначное напоминание о бурной молодости, людях и временах, канувших в прошлое. Она поправила блузку и спрятала татуировку.
– Уже не помню, где мне это сделали.
Парень усмехнулся:
– Похожая история, тоже не помню, где делал половину тех тату, что на мне.
– Может, перейдем все-таки к делу, приятель? – прервала его Санни.
Официант поднял обе руки в знак извинения:
– Прошу меня простить. Никак не думал, что вас это смутит.
– Я очень застенчива, поверь мне.
Изабель фыркнула.
– Что вам подать, мэм? – обратился парень к Изабель.
– Бокал шардонне «Хесс».
Он молча взглянул на Санни.
– Мне маргариту, и побольше соли, – сказала Санни.
– Понятно. Только сперва мне надо взглянуть на удостоверения личности. – Он смущенно улыбнулся.
– В самом деле? И на чьи же?
– На ваши, – ответил официант, не отрывая взгляда от Санни. – Прошу меня простить, леди, но это моя работа. Вон там за стойкой бара мой босс. В противном случае кому-то не поздоровится.
– Неужели? Кому-то точно станет не по себе, когда он узнает, что мне тридцать два года, – едко заметила Санни, вытаскивая бумажник. Не более пяти секунд ее удостоверение находилось в руках официанта, как она выхватила его обратно. Изабель же позволила официанту рассматривать ее удостоверение столько, сколько ему было нужно.
– Сейчас принесу ваши напитки, – улыбнувшись, официант отошел.
Изабель повернулась к Санни, в ее глазах плясали лукавые чертики.
– В чем дело? – удивилась Санни.
Изабель кивнула в сторону официанта, смотревшего на их столик в ожидании, пока бармен приготовит заказанные коктейли.
– Ты по-прежнему привлекаешь внимание молодых, если не сказать, юных. Как тебе это только удается?
– Ну ты и скажешь, Иззи. – Санни подняла глаза кверху, изображая удивление.
– Пока он не увидел твоего удостоверения, вид у него был еще тот.
Санни поморщилась:
– Ты что, тоже хочешь, чтобы подростки пялились на тебя?
– Мне хочется, Санни, чтобы хоть кто-нибудь посмотрел на меня такими глазами. – Настроение у Изабель явно упало. – Мужчины такие странные. Похоже, они думают, раз женщина калека, то у нее нет вагины.
Санни смущенно потупилась. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Изабель вместе с мужчиной. В ее памяти замелькали вечера во время их обучения в колледже. Но с тех пор видела ли она Изабель в мужской компании? Да, похоже, не видела. Санни редко задумывалась о болезни Изабель – рассеянном склерозе, но только сейчас она впервые серьезно озадачилась тем, ходила ли когда-нибудь ее подруга на любовное свидание.
– Просто я выгляжу слишком молодо, – попыталась оправдаться Санни.
– Тогда тебе повезло. В пятьдесят будешь выглядеть как тридцатилетняя.
– Гм-гм, в таком случае, когда мне стукнет сто, я буду выглядеть на восемьдесят. Что же в этом такого хорошего?
В этот миг официант поставил на их столик коктейли. Изабель с видом знатока слегка пригубила напиток, оценивая его аромат и вкус. Она действительно разбиралась в спиртных напитках.
– Неплохо. А теперь расскажи мне, что же с тобой произошло.
– На свадьбе я увидела его. Это случилось, когда один пьяный напал на меня в туалетной комнате. И тут откуда ни возьмись появился он, – Санни сделала большой глоток маргариты, – мой ангел-хранитель.
Глаза Изабель округлились то ли от ужаса, то ли от любопытства.
– Кто-то напал на тебя? С тобой все в порядке?
– Цела и невредима.
– А он опять спас тебя?
– Честно говоря, на этот раз я справилась сама. Въехала тому пьянчужке коленом по яйцам, а затем как следует двинула по горлу.
– Не может быть. – Изабель раскрыла рот от удивления.
– Еще как может, – усмехнулась Санни. – Все произошло очень странно и загадочно. В крови заиграл адреналин. Все вокруг замедлило ход, как при замедленной съемке. Я же двигалась очень легко и быстро и без труда вырубила пьяного парня. Причем так, как будто занималась этим всю жизнь.
– А твой ангел-хранитель? Что делал он?
– Ничего. Стоял и наблюдал.
– Наблюдал и не вмешивался?
– Да. А когда все закончилось, он попытался улизнуть, но я вцепилась в него.
– Ты в самом деле схватила его? Значит, он живой, из плоти и крови?
– Иззи, неужели ты считаешь, будто я все это выдумала? – Санни расстроилась.
Изабель смущенно покачала головой:
– Не то чтобы выдумала, ну, может быть, слегка приукрасила.
Санни задумалась: неужели в ее рассказах о незнакомце много необычного и странного? А может, ей все это чудится? Да нет же, все это с ней происходит наяву. Она видит его несколько раз в год, словно он следит за ней. Кроме того, он спас ее от уличного грабителя. Нет, все-таки он удивительно высокий и… красивый. Ничего она не приукрашивает!
– Как бы там ни было, – обидчиво возразила она, – я узнала, как его зовут. Джейкоб Эддингтон – вот кто он.
– Он назвал свое имя? Теперь можно кое-что выяснить.
Кровь вскипела в жилах Санни, и ее раздражение выплеснулось наружу.
– Ничего подобного. Я уже искала его в Интернете. В «Гугле» его нет, если ты это имела в виду. Джейкоба Эддингтона не существует, по крайней мере в Калифорнии.
Изабель перевела взор на шумную мужскую компанию, весело отмечающую какое-то событие.
– А другие штаты ты не проверяла?
Санни скривилась:
– А что ты мне посоветуешь? Может, пошарить по Айове, Неваде или Род-Айленду? Где еще искать человека, который вот уже десять лет преследует меня не где-нибудь, а в Сан-Франциско.
– Ну и чем закончилась ваше знакомство? – поинтересовалась Изабель.
– Он попытался загипнотизировать меня.
Изабель прыснула от смеха, так что струйка вина выплеснулась у нее изо рта на стол.
– Ты шутишь?!
– Нисколько. Думаю, именно это он и хотел сделать. Но со мной этот номер у него не прошел.
– По крайней мере он не имел в виду ничего дурного. Отнесись к этому с религиозной терпимостью. Примирись и считай, будто он послан наблюдать за тобой. – Изабель посмотрела на часы. – О, мне пора идти. У меня в Рице встреча с папой. Званый обед с клиентами из Японии.
За десять лет, прошедших со дня смерти ее матери, Изабель незаметно стала для Денниса Лафоржа чем-то вроде жены. Она выполняла все обязанности, положенные жене, за исключением супружеских. Изабель жила в одном доме вместе с отцом, забирала белье из химчистки, работала с клиентами его компании по торговле недвижимостью, посещала его благотворительные вечера. Между ними сложились особенные, взаимовыгодные отношения, но, возможно, именно поэтому Изабель до сих пор была одинока.
Благодаря именно чете Лафоржей жизнь Санни изменилась волшебным образом. После того как ее выписали из клиники Эшвуда, Лафоржи не только забрали ее к себе в дом на Рашен-Хиллз, но и удочерили ее. Приемные родители помогли Санни поступить в колледж, а когда она решила открыть галерею по продаже картин, Деннис Лафорж не только профинансировал ее идею, но стал первым и самым выгодным ее клиентом. Глубокая искренняя благодарность к Лафоржам навечно поселилась в сердце Санни. Хотя было странно и удивительно смотреть, как ее почти родная сестра жила вместе с ее почти родным отцом. Но ведь они были взрослыми людьми. Они сделали свой выбор, и Санни, выдерживая дистанцию, не вмешивалась в их дела.
– Почему бы тебе не прийти завтра ко мне в галерею вместе с Деннисом? – предложила Санни. – Я недавно приобрела одну ценную вещь, которая, как мне кажется, заинтересует его. Кроме того, освободилась некоторая сумма денег после выставки «Золотой дракон».
– А что это за вещь?
– Фарфоровая ваза династии Цин в бронзовой оправе в стиле Людовика XV.
– А не могла бы ты все это перевести на английский?
– Ваза, сделанная в Китае примерно в середине восемнадцатого века, охваченная бронзовыми ручками в виде львиных голов.
Изабель нахмурилась:
– Да у него же целая куча ваз!
– Ну и что?! У него также куча картин импрессионистов. Но разве от этого он перестал их покупать?
Изабель рассмеялась:
– Понятно. Хотя импрессионисты мне нравятся больше, чем вазы.
– Когда ты унаследуешь его коллекцию, сможешь продать все, что тебе не нравится.
– Скорее всего перед смертью он все это пожертвует в какой-нибудь музей, чтобы уйти от налогов. Ты идешь со мной, Санни?
– Нет, – она отрицательно помотала головой. – Лучше закажу еще один коктейль.
– Ну что ж, наслаждайся жизнью. До завтра. – Изабель с трудом пробиралась на костылях сквозь лабиринт столов и стульев. Ей было бы легче, если бы мебель располагалась в большем порядке, но люди редко думают о ближнем, тем более об инвалидах.
Санни взмахом руки подозвала официанта с пирсингом и тату и заказала еще одну маргариту. Нет, она не любила рассиживаться в барах, но встреча с Джейкобом Эддингтоном выбила ее из равновесия. Подавая ей напиток, официант тихо прошептал:
– Джентльмен на другом конце бара хотел бы оплатить ваш напиток.
Он указал на столик, за которым сидела шумная и вульгарная компания. По-видимому, это были фондовые брокеры. Однажды Санни довелось понаблюдать, как веселятся подобные типы, после чего фондовый рынок стал для нее чем-то вроде отхожего места.
– Из той веселящейся компашки? – попыталась уточнить она.
Официант помотал головой:
– Нет-нет, дальше, за ними. Возле бара.
Санни взглянула туда, куда указывал парень. Мужчина в джинсах и черном кожаном пиджаке приветственно помахал рукой. У него были светлые пушистые волосы, за которыми он явно ухаживал. Хотя его нельзя было назвать красавцем, да и Санни владело раздражение, направленное на всех и ни на кого в частности, спать ей не хотелось. Она подняла бокал и улыбнулась ему в ответ. Мужчина тут же направился к ее столику, захватив с собой свою выпивку.
Глава 3
Бар «Морская вахта» считался одним из старейших в городе. Внутри бара было сумрачно, сыро и сильно пахло несвежим пивом. Низкий потолок украшали обои с изображениями долларовых банкнот. Стойка бара была сплошь усеяна пятнами от потушенных сигарет. В прежние времена бар «Морская вахта» выходил прямо на море. За это время бар ни на дюйм не изменил своего местоположения. Однако вывоз и закапывание мусора прямо на берегу в течение полутора веков привело к появлению шести мусорных свалок, отгородивших бар от залива. Завсегдатаями бара были старики, все до одного горькие пьяницы. Разговаривать они не любили, на незнакомцев обычно поглядывали молча. Это был любимый бар Джейкоба, потому что очень походил на бар «Лиса и гончая» в Провиденсе, штат Род-Айленд. Тот паб точно так же простоял около двух веков на берегу моря, пока его не снесли в связи со строительством в 1960-е годы новой автомагистрали.
Он приходил сюда по ночам, когда Санни уже крепко спала, и уходил до того, как она просыпалась. Этой ночью после свадьбы подруги Джейкоб проследовал за ней до ее любимого бара, откуда она ушла с каким-то мужчиной. Джейкоб проводил их до ее яхты, где они, должно быть, занимались сексом. Мысли об этом вызывали неприязнь, и он попытался поскорее отделаться от них. Какое ему дело до этого: она вольна делать все, что ей заблагорассудится. Он ей не муж. Если ее привлекло жалкое подобие мужчины с завитыми волосами, что ж, она вправе спать с кем хочет, даже с завитой тряпкой, лишь бы не с вампиром, а тот мужчина им не был. А на остальное ему было наплевать.
Джейкоб заказал виски и сразу сделал большой глоток. Нет, не наплевать, совсем не наплевать. Он крайне неудачно вел себя на свадьбе. Раньше он никогда не позволял ей подходить к нему настолько близко, чтобы можно было завязать разговор. Но когда какой-то пьяный попытался изнасиловать ее… Однако Джейкоб рассердился на себя. Нельзя же было терять хладнокровие и приближаться на такое расстояние. А дальше пошло еще хуже. Вместо того чтобы устранить угрозу и уйти, он стоял столбом и наблюдал за тем, как ловко Санни отделала того недотепу. Джейкоб даже гордился ею. Она вела себя так, как будто брала у него уроки по самообороне. Боже мой, но она касалась его руками! Если бы в Совете проведали об этом, его отстранили бы от дела. Нет, впредь он не должен терять хладнокровия.
– Еще скотч?
Бармен обращался не к Джейкобу. Бармен хорошо знал, что гость пьет только одно виски, хотя каждый раз платит, словно за пять. Его вопрос был адресован молодой, очень симпатичной женщине в кашемировом свитере и высоких черных сапогах, сидевшей в одиночестве в самом конце стойки бара. Казалось, здесь ей совсем не место, тем не менее она удивительно хорошо смотрелась возле стойки.
– Угу, благодарю. – Она рассматривала гирьки для взвешивания в виде стеклянных рыб. Обернутые в рыбацкие сети, они висели над головой бармена. Женщина с таким рассеянно-отсутствующим видом разглядывала мерцающий стеклянный разновес, что Джейкоб понял – она уже набралась как следует.
– Спасибо. – Обернувшись, она уставилась прямо на него. Ее фиалковые глаза были словно застланы туманом от выпитого виски.
– Как можно встречаться с кем попало пять лет, если он вовсе не знает вас? – спросила она Джейкоба. – Может ли быть такое?
– Все может быть, – ответил Джейкоб.
– Бар скоро закрывается. Выпьете на дорожку, красавица? – тихо сказал бармен. – Уже два часа. Последний заказ, джентльмены, – крикнул он двум старикам, сидевшим в дальнем углу бара. Те молча кивнули и осушили до дна кружки с пивом.
Женщина одним глотком выпила то, что оставалось на дне бокала, и подала знак наполнить его снова.
Бармен поморщился, но все же налил.
– Как вы доберетесь туда, куда вам надо добраться?
Женщина выпрямилась и с возмущенным видом отбросила прядь волос с лица.
– На что вы намекаете? Будьте спокойны, до дома доеду.
– Мне кажется, вам не стоит садиться за руль в таком виде. Когда вы зашли, вы уже были хороши. А тут вы выпили еще три порции виски. Давайте я вызову такси.
– Вот кто довезет меня до дома. – Она кивнула в сторону Джейкоба, едва не свалившись со стула. Но тут самоуверенность ей изменила. Губы задрожали, рот перекосила жалкая улыбка.
– Вы не против?
Джейкоб растерялся. Обычно он уклонялся от лишних контактов с людьми, но сегодня он чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ну что ж, составлю вам компанию, если вы того хотите.
– Вот и отлично, – с облегчением вздохнул бармен.
Тридцатифутовая яхта Санни под названием «Дикая Роза», словно щенок при виде хозяйки, радостно запрыгала на волнах возле причала в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор. Сама Санни тоже относилась к яхте скорее как к живому существу, а не как к средству передвижения. При каждой их встрече «Роза» вела себя по-особенному. Она требовала к себе внимания и ласки. Яхта издавала множество звуков, как будто разговаривала со своей хозяйкой. Когда Санни плавала на ней, ей не было одиноко. Хотя плавала она почти всегда в одиночестве.
Санни легко перескочила с пирса на борт яхты, но ее спутник, которого звали Алекс Петри, насторожившись, задержался на берегу.
– Так это твоя лодка? – спросил он. – И долго ты плаваешь на ней?
– Давно, с самой юности. – Санни быстро вытерла тряпкой сиденья.
– Это родители научили тебя?
Санни вдохнула знакомый запах дизельного топлива и соленого воздуха, и в памяти невольно возник тот незабываемый день, день ее рождения, когда она впервые увидела «Дикую Розу». Ей тогда исполнилось шестнадцать лет, и она уже два года жила в семье Лафоржей. Глория Лафорж была очень ласкова и добра к ней, но все равно чувствовалось, что она никогда не сможет относиться к Санни как к родной дочери. Изабель стала любимицей Глории, смыслом ее жизни. Депрессивное состояние Изабель, ее рассеянный склероз целиком поглощали любовь Глории, не оставляя в ее сердце места для любви к другому ребенку. Деннис же, напротив, казался более открытым и относился к Санни так, как никто раньше не относился к ней, включая даже ее собственную мать. Однако Деннис был почти все время занят. Работа, разъезды, деловые встречи, заседания комитета по благотворительности – он пахал за троих.
Санни скучала по Деннису, ей хотелось побольше бывать с ним вдвоем. Ее желание исполнилось на лазурной глади залива Сан-Франциско. Деннис когда-то приобрел яхту, но его жена и Изабель не разделяли его любви к морю. Для Изабель ходить даже по твердой земле было нелегким испытанием, а Глория не хотела ни на минуту расставаться с дочерью. Однажды, когда у Денниса выдался свободный уик-энд, Санни упросила его взять ее с собой поплавать. Через полгода она настолько свыклась с яхтой, что стала первым и незаменимым помощником Денниса. Именно во время совместных плаваний с приемной дочерью Деннис узнал о том, что ее сокурсницы по Академии Олдриджа издевались над ее тупостью в алгебре и завидовали ее успехам в химии. Там, на яхте, Деннис услышал о первой любви Санни к сверстнику по имени Декстер Элкинс, а также о ее тайном желании выучиться игре на гитаре. Именно на яхте Санни, в свою очередь, узнала, что после своей семьи Деннис больше всего на свете любит искусство. Тогда же, читая его искусствоведческие журналы и каталоги с выставок, она приобщилась к волшебному миру искусства.
Вот почему в день ее рождения, когда Санни исполнилось шестнадцать, Деннис не стал дарить ей ключи от новенькой машины, как полгода тому назад Изабель. Вместо этого он завязал ей глаза и отвез в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор, где ее поджидал подарок – собственная яхта.
Санни задумчиво смотрела на пирс и на Алекса Петри. Сколько она могла бы рассказать, отвечая на его вопрос, но ведь Алексу это было нисколько не интересно. Он выгадывал время, собираясь с духом, чтобы перепрыгнуть с причала на борт яхты. Она видела его неуверенность и даже растерянность.
– Не бойся, я настоящий морской волк. – Она попыталась его ободрить. Хотя в ее голове зашевелилась неприятная мысль: напрасно она позволила ему заплатить за ее выпивку. Но тут Алекс одним прыжком перепрыгнул на яхту.
– Ого, сегодня довольно холодно, – заметил он, потирая плечи руками, хотя на нем был кожаный пиджак.
– Давай спустимся вниз, – предложила Санни. Стоял такой густой туман, что за исключением ближайших лодок ничего не было видно. Осветительные вышки на соседнем бейсбольном стадионе в клубах тумана колебались, словно мачты «Летучего Голландца».
– Мы же не собираемся выходить в море? – попытался пошутить Алекс, но голос его звучал слишком натянуто.
Он приходил сюда по ночам, когда Санни уже крепко спала, и уходил до того, как она просыпалась. Этой ночью после свадьбы подруги Джейкоб проследовал за ней до ее любимого бара, откуда она ушла с каким-то мужчиной. Джейкоб проводил их до ее яхты, где они, должно быть, занимались сексом. Мысли об этом вызывали неприязнь, и он попытался поскорее отделаться от них. Какое ему дело до этого: она вольна делать все, что ей заблагорассудится. Он ей не муж. Если ее привлекло жалкое подобие мужчины с завитыми волосами, что ж, она вправе спать с кем хочет, даже с завитой тряпкой, лишь бы не с вампиром, а тот мужчина им не был. А на остальное ему было наплевать.
Джейкоб заказал виски и сразу сделал большой глоток. Нет, не наплевать, совсем не наплевать. Он крайне неудачно вел себя на свадьбе. Раньше он никогда не позволял ей подходить к нему настолько близко, чтобы можно было завязать разговор. Но когда какой-то пьяный попытался изнасиловать ее… Однако Джейкоб рассердился на себя. Нельзя же было терять хладнокровие и приближаться на такое расстояние. А дальше пошло еще хуже. Вместо того чтобы устранить угрозу и уйти, он стоял столбом и наблюдал за тем, как ловко Санни отделала того недотепу. Джейкоб даже гордился ею. Она вела себя так, как будто брала у него уроки по самообороне. Боже мой, но она касалась его руками! Если бы в Совете проведали об этом, его отстранили бы от дела. Нет, впредь он не должен терять хладнокровия.
– Еще скотч?
Бармен обращался не к Джейкобу. Бармен хорошо знал, что гость пьет только одно виски, хотя каждый раз платит, словно за пять. Его вопрос был адресован молодой, очень симпатичной женщине в кашемировом свитере и высоких черных сапогах, сидевшей в одиночестве в самом конце стойки бара. Казалось, здесь ей совсем не место, тем не менее она удивительно хорошо смотрелась возле стойки.
– Угу, благодарю. – Она рассматривала гирьки для взвешивания в виде стеклянных рыб. Обернутые в рыбацкие сети, они висели над головой бармена. Женщина с таким рассеянно-отсутствующим видом разглядывала мерцающий стеклянный разновес, что Джейкоб понял – она уже набралась как следует.
– Спасибо. – Обернувшись, она уставилась прямо на него. Ее фиалковые глаза были словно застланы туманом от выпитого виски.
– Как можно встречаться с кем попало пять лет, если он вовсе не знает вас? – спросила она Джейкоба. – Может ли быть такое?
– Все может быть, – ответил Джейкоб.
– Бар скоро закрывается. Выпьете на дорожку, красавица? – тихо сказал бармен. – Уже два часа. Последний заказ, джентльмены, – крикнул он двум старикам, сидевшим в дальнем углу бара. Те молча кивнули и осушили до дна кружки с пивом.
Женщина одним глотком выпила то, что оставалось на дне бокала, и подала знак наполнить его снова.
Бармен поморщился, но все же налил.
– Как вы доберетесь туда, куда вам надо добраться?
Женщина выпрямилась и с возмущенным видом отбросила прядь волос с лица.
– На что вы намекаете? Будьте спокойны, до дома доеду.
– Мне кажется, вам не стоит садиться за руль в таком виде. Когда вы зашли, вы уже были хороши. А тут вы выпили еще три порции виски. Давайте я вызову такси.
– Вот кто довезет меня до дома. – Она кивнула в сторону Джейкоба, едва не свалившись со стула. Но тут самоуверенность ей изменила. Губы задрожали, рот перекосила жалкая улыбка.
– Вы не против?
Джейкоб растерялся. Обычно он уклонялся от лишних контактов с людьми, но сегодня он чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ну что ж, составлю вам компанию, если вы того хотите.
– Вот и отлично, – с облегчением вздохнул бармен.
Тридцатифутовая яхта Санни под названием «Дикая Роза», словно щенок при виде хозяйки, радостно запрыгала на волнах возле причала в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор. Сама Санни тоже относилась к яхте скорее как к живому существу, а не как к средству передвижения. При каждой их встрече «Роза» вела себя по-особенному. Она требовала к себе внимания и ласки. Яхта издавала множество звуков, как будто разговаривала со своей хозяйкой. Когда Санни плавала на ней, ей не было одиноко. Хотя плавала она почти всегда в одиночестве.
Санни легко перескочила с пирса на борт яхты, но ее спутник, которого звали Алекс Петри, насторожившись, задержался на берегу.
– Так это твоя лодка? – спросил он. – И долго ты плаваешь на ней?
– Давно, с самой юности. – Санни быстро вытерла тряпкой сиденья.
– Это родители научили тебя?
Санни вдохнула знакомый запах дизельного топлива и соленого воздуха, и в памяти невольно возник тот незабываемый день, день ее рождения, когда она впервые увидела «Дикую Розу». Ей тогда исполнилось шестнадцать лет, и она уже два года жила в семье Лафоржей. Глория Лафорж была очень ласкова и добра к ней, но все равно чувствовалось, что она никогда не сможет относиться к Санни как к родной дочери. Изабель стала любимицей Глории, смыслом ее жизни. Депрессивное состояние Изабель, ее рассеянный склероз целиком поглощали любовь Глории, не оставляя в ее сердце места для любви к другому ребенку. Деннис же, напротив, казался более открытым и относился к Санни так, как никто раньше не относился к ней, включая даже ее собственную мать. Однако Деннис был почти все время занят. Работа, разъезды, деловые встречи, заседания комитета по благотворительности – он пахал за троих.
Санни скучала по Деннису, ей хотелось побольше бывать с ним вдвоем. Ее желание исполнилось на лазурной глади залива Сан-Франциско. Деннис когда-то приобрел яхту, но его жена и Изабель не разделяли его любви к морю. Для Изабель ходить даже по твердой земле было нелегким испытанием, а Глория не хотела ни на минуту расставаться с дочерью. Однажды, когда у Денниса выдался свободный уик-энд, Санни упросила его взять ее с собой поплавать. Через полгода она настолько свыклась с яхтой, что стала первым и незаменимым помощником Денниса. Именно во время совместных плаваний с приемной дочерью Деннис узнал о том, что ее сокурсницы по Академии Олдриджа издевались над ее тупостью в алгебре и завидовали ее успехам в химии. Там, на яхте, Деннис услышал о первой любви Санни к сверстнику по имени Декстер Элкинс, а также о ее тайном желании выучиться игре на гитаре. Именно на яхте Санни, в свою очередь, узнала, что после своей семьи Деннис больше всего на свете любит искусство. Тогда же, читая его искусствоведческие журналы и каталоги с выставок, она приобщилась к волшебному миру искусства.
Вот почему в день ее рождения, когда Санни исполнилось шестнадцать, Деннис не стал дарить ей ключи от новенькой машины, как полгода тому назад Изабель. Вместо этого он завязал ей глаза и отвез в Йерба-Буэна-Яхт-Харбор, где ее поджидал подарок – собственная яхта.
Санни задумчиво смотрела на пирс и на Алекса Петри. Сколько она могла бы рассказать, отвечая на его вопрос, но ведь Алексу это было нисколько не интересно. Он выгадывал время, собираясь с духом, чтобы перепрыгнуть с причала на борт яхты. Она видела его неуверенность и даже растерянность.
– Не бойся, я настоящий морской волк. – Она попыталась его ободрить. Хотя в ее голове зашевелилась неприятная мысль: напрасно она позволила ему заплатить за ее выпивку. Но тут Алекс одним прыжком перепрыгнул на яхту.
– Ого, сегодня довольно холодно, – заметил он, потирая плечи руками, хотя на нем был кожаный пиджак.
– Давай спустимся вниз, – предложила Санни. Стоял такой густой туман, что за исключением ближайших лодок ничего не было видно. Осветительные вышки на соседнем бейсбольном стадионе в клубах тумана колебались, словно мачты «Летучего Голландца».
– Мы же не собираемся выходить в море? – попытался пошутить Алекс, но голос его звучал слишком натянуто.