Клейтон Донна. Жизнь прекрасна

   – Это, – начал он медленно, неохотно, – была твоя мать.
   Слабый запах сигарет распространялся по комнате. Клерк отеля явно что-то перепутал и забронировал для Тесc не ту комнату, так как она заказывала номер для некурящих. Но все это ерунда в сравнении с тем немыслимым открытием, которое она сегодня сделала!
   Ее дочь не умерла.
   Ее дочь не умерла.
   Тесc запустила руки в волосы, на мгновение задержалась перед зеркалом. На нее смотрело детское личико Эрин, только сильно повзрослевшее. У Эрин ее глаза, ее нос, рот, подбородок, волосы. Без сомнений, Эрин ее ребенок. Ее дочь жива!
   Тесc закрыла глаза. Зачем же она так стремительно бросилась к машине? Почему не осталась и просто не обсудила это с Диланом? Почему не познакомилась с дочерью?
   Тесc беспокойно теребила жемчужное ожерелье. Может, Дилан как-нибудь выкрал Эрин из госпиталя? В молодости он был неуправляем. Но тогда почему он так ужасно обвинял ее, когда она сказала ему о беременности?
   "Это просто ловушка, чтобы женить меня!” – кричал он.
   Дилан попросил тогда ее убраться, он не хотел ребенка. Но даже если бы он вдруг захотел его, договорился с докторами, нянями, все равно это было слишком невероятно.
   Впрочем, богатый Минстер мог заплатить докторам и няням, пронеслось в мозгу, и от этой мысли Тесc задрожала.
   Люди, выбравшие медицинскую стезю, помогают другим, а не вредят, успокаивала она себя.
   Да, но, нашептывал ей тоненький голосок, всегда есть человек, способный нарушить клятву Гиппократа. Особенно за деньги.
   Тесc почувствовала тянущую боль в желудке.
   Дилан был порочным! – тоненький голосок эхом отзывался в голове.
   Да, она вспомнила, он был таким. Тесc нервно грызла ноготь на большом пальце. Все равно что-то не складывалось.
   Весь день она прокручивала в голове встречу с Эрин, с ее чудесным маленьким ребенком, которая обращалась с машинами так, будто родилась в одной из них и с самого рождения сидела за рулем. При мысли об этом она не могла не улыбнуться.
   Однако надо собраться с силами и попытаться вспомнить все, что произошло до появления Эрин. Что говорил Дилан? Много важного, но что?
   "Ну, – вдруг всплыли его слова, – может, ты подойдешь, чтобы можно было разглядеть, как маленький щенок вырос… По-моему, разговор пойдет не о нас… Или ты уже забыла о малыше, так бессердечно подброшенном мне… Ты хотя бы дала ей имя, перед тем как избавиться от нее”.
   Тесc все поняла. Колени у нее затряслись, и она бессильно упала на матрас, закрыв лицо руками. Дилан подумал, что она не хотела Эрин. Он решил, что она подкинула младенца, даже не дав ему имени. Он думал, она знает, что ребенок живет где-то поблизости, но не хочет заботиться о нем или хотя бы изредка навещать.
   Тесc громко застонала. Боже всевышний, Дилан думал о ней так ужасно все десять лет! Она зажала рот дрожащими руками, холодея от ужаса, навалившегося на нее. Ее сердце чуть не остановилось, когда последний, самый главный вопрос пришел ей в голову.
   Что думает о ней ее дочь?
   Тесc схватила сумочку и сломя голову вылетела за дверь.
   – Гараж закрыт. Тесc обернулась и увидела женщину, с которой говорила сегодня утром и которая побудила ее встретиться с Диланом.
   – Да, я вижу, – ответила Тесc, борясь с разочарованием, постигшим ее при виде слова “закрыто”. Она ждала всего, только не этой вывески. У нее была мысль поехать в особняк Минстеров, но она понимала, что нервы вряд ли выдержат такой визит. – Гараж откроется только в восемь утра.
   Она заранее возненавидела эти часы ожидания встречи с Эрин и Диланом.
   – Точно в восемь, – подтвердила незнакомка.
   Тесc расстроенно пожала плачами.
   – Что ж, я, наверно, вернусь завтра. Спасибо за беседу.
   – Не стоит благодарности, – проговорила женщина с явным смущением. – Вы знаете, я видела, как вы стрелой полетели отсюда сегодня утром. Похоже, вам не удалось все обсудить.
   – Да. – Она опять с досадой вспомнила сегодняшнее утро. – Вы правы.
   Тесc просто не знала, что сказать. Что она только что обрела дочь? Женщина примет ее за сумасшедшую! Надо было найти повод, чтобы уйти.
   – Извините, я пойду поищу какое-нибудь уютное местечко для обеда.
   Она вежливо попрощалась с женщиной и направилась к машине.
   – Вы знаете…
   Что-то в тоне женщины заставило Тесc резко обернуться.
   – Я знаю, как вы можете связаться с Диланом, если, конечно, хотите. Тесc нетерпеливо молчала.
   – Вы можете найти номер его телефона в том списке. – Она показала на небольшой листок, прикрепленный к углу окна. – Только для экстренных случаев. Я звонила ему однажды, когда толпа мальчишек слонялась по стоянке и безобразничала.
   Окрыленная надеждой, Тесc бросилась к окну и некоторое время разбиралась в каракулях.
   – Спасибо. Огромное спасибо. – Она была готова целовать руки этой “волшебнице”.
   Та пожала плечами.
   – Я здесь ни при чем. Этот листок с телефоном предоставлен на обозрение всему миру.
   – Да, но… – хотела было возразить Тесc.
   – Что же вы стоите, – перебила ее, усмехнувшись, женщина, – идите звоните, телефон там, на углу.
   – Иду. – Тесc убрала ручку в сумочку и поспешила к телефонной будке.
   Дилан поднял трубку после третьего гудка, и до нее донесся его мягкий, ласкающий ухо голос.
   – Дилан, – она прилагала все усилия, чтобы говорить спокойно, – это Тесc.
   Наступила мертвая тишина. В конце концов она услышала короткий вздох.
   – Ты снова меня удивляешь, – тихо проговорил он. – Я предполагал, что услышу тебя, но не так же скоро. Как ты узнала мой домашний телефон?
   Тесc не хотела выдавать пожилую даму, поэтому сказала только часть правды:
   – Из списка на случай чрезвычайных ситуаций, который висит у тебя в автосервисе.
   – А… – Короткий бархатный звук прошел по телефонным проводам. – И ты считаешь, что это экстренный случай.
   – Для меня да, мне нужно поговорить с тобой, Дилан.
   Он вздохнул с некоторой долей раздражения.
   – Слушай, не совсем подходящее время. Я пытаюсь приготовить обед. И, спасибо моей матери, Эрин делает домашнее задание. Это не лучшее время для твоего визита. Разбить жизнь Эрин ты всегда успеешь.
   – У меня нет намерения кому-то разбивать жизнь, – отрезала Тесc. У нее сердце разрывалось, когда она слышала, что он готовит обед и помогает с домашним заданием, в то время как она никогда не имела возможности сделать подобное для дочери. – Дилан… – Ее голос оборвался.
   Тесc так хотела, чтобы он понял ее. А что, если прямо сейчас обо всем рассказать; что ей солгали, и все эти годы она думала, что их ребенок мертв, что кто-то совершил непростительное преступление, украв ее девочку. Тогда он решит, что она окончательно обезумела.
   Нет, ей нужно видеть его лицо.
   – Я хочу, чтобы ты знала – я не позволю тебе расстроить Эрин. Не хочу, чтобы ты портила ей жизнь, – прервал Дилан затянувшееся молчание.
   – Я все понимаю, я сама не хочу портить ей жизнь. – Тесc и представить себе не могла, что может причинить дочери беспокойство или вред. – Может быть, лучше нам встретиться? Просто поговорить, разобраться во всем, – проговорила, запинаясь, она.
   Второй вздох был более гневным.
   – Я уже говорил тебе, Тесc: я занимаюсь приготовлением обеда и еще помогаю с уроками Эрин. Знаешь, хочу быть с ней, когда она нуждается во мне.
   – Конечно, – вспыхнула она, – но может быть, после? В кофейне через улицу от твоего гаража. То здание, где был магазин отца. Мы можем поговорить там.
   – Мне нужно не меньше двух часов. И не знаю, смогу ли я найти няню.
   – Я буду ждать, – с напором проговорила она и услышала очередной вздох. – Пожалуйста, Дилан. Попытайся. – Тесc не знала, что еще сказать, чтобы убедить его. – Я буду очень ждать.
   И она повесила трубку.

Глава 3

   Он не пришел.
   Тесc нервно постукивала вилкой по столу. После ее звонка Дилану прошло почти три часа. Как он мог? После того, как она так умоляла его?
   – Ваш заказ, – вежливо проговорила официантка, ставя высокий бокал с холодным лимонадом перед Тесc, – это поможет скоротать время. Если вы не хотите уснуть, то лучше выпить кофе.
   Тень благодарной улыбки и одновременно смущения тронула лицо Тесc. Она уже выпила несколько чашек кофе.
   – Спасибо, – и она протянула руку за бокалом лимонада.
   – Может, принести что-нибудь поесть? – спросила официантка.
   Тревога, слышавшаяся в голосе женщины, поразила Тесc. Она совершенно не знала ее. Только в таком маленьком городке, как Сосновая Роща, чужие люди могут проявлять неподдельный интерес и принимать искреннее участие в проблемах других, подумала Тесc.
   – Спасибо, – ответила она, заметив, что на карточке, приколотой к кофточке женщины, было написано “Шу”, – не надо.
   Шу нахмурилась.
   – Вы уверены, что правильно дали ему адрес? Вдруг он пошел в другую кофейню? Есть такая же на Хай-стрит…
   Рот Тесc открылся в изумлении, она часто заморгала. Официантка догадалась, что она кого-то ждет. Что она ждет мужчину.
   Как ни в чем не бывало Шу заложила карандаш за ухо, встряхнула головой и мягко проговорила:
   – Милая, вы смотрите на дверь, как будто уйти отсюда – ваше самое большое желание, но не уходите. И ни одна женщина не будет торчать здесь несколько часов, если только она не ждет мужчину. Важного для нее мужчину.
   По тому, как Тесc оживилась, официантка сделала вывод, что мужчина, которого ждет приезжая, – ее любовник. Обычно в подобных ситуациях Тесc всегда краснела, но из-за хаоса, который царил в ее голове, эмоции потеряли остроту.
   Она взглянула на официантку.
   – Очень важного, – призналась она, хотя и чувствовала нескрываемую иронию в словах женщины.
   – Ладно, каждый ждет так долго, как ему хочется. Дело ваше. Мы открыты до одиннадцати.
   Входная дверь отворилась, и они одновременно обернулись на звон колокольчика.
   Он выглядел отлично. Тесc заволновалась, сердце учащенно забилось. Даже грозный взгляд не портил его красивого лица. Ярко-зеленые глаза спутали ее мысли и затруднили дыхание. Тесc вспомнила, как когда-то накручивала на палец его тогда еще длинные волосы. Сейчас они были коротко подстрижены, придавая ему более респектабельный вид.
   – Дилан! Каким ветром тебя занесло сюда в ночное время? Ты же обычно дома с Эрин, делаешь домашнее задание и убираешься и вообще играешь роль примерного папочки.
   Тесc не понимала, почему она так смутилась. Вполне естественно, что официантка и Дилан знакомы, – ведь его автосервис и кофейню разделяла дорога. Однако добродушие, с которым Шу встретила Дилана, Тесc показалось очень…, странным.
   Ревность.
   У Тесc сжалось сердце. Невозможно! Это совершенно непостижимо.
   Что происходит?
   Раздраженно бросив взгляд на Тесc, Дилан улыбнулся официантке. И тут Тесc точно осознала свои чувства: зависть. Она просто позеленела от зависти. Еще один такой взгляд, и все ее самообладание полетит к черту.
   – Поехали, – сказал Дилан, придерживая одной рукой дверь.
   Тесc с трудом поднялась, почувствовав, что ноги у нее стали ватными. Официантка бесшумно ахнула, и Тесc прочитала в ее глазах удивление.
   Так ты ждала Дилана? – спрашивали эти глаза.
   Бросив какие-то счета на стол, официантка повернулась к двери.
   – У меня есть пирог из свежих яблок, – обратилась она к Дилану. – Не хочешь кусочек?
   – В другой раз, Шу. Эрин с няней, и она не ляжет спать, пока я не вернусь. Во всяком случае, спасибо. – Его взгляд пронзил Тесc, и он отрывисто повторил:
   – Поехали. – Его тон говорил ей, что следует поспешить.
   – Пока, – промурлыкала официантка. Тесc порадовалась тому, что будет разговаривать с ним один на один. Проходя мимо официантки, она кивнула ей и одарила улыбкой.
   Дилан придерживал дверь, и, сжавшись всем телом, чтобы не задеть его широкую грудь, она прошла мимо. Какой-то особый, присущий только ему хвойный запах с силой ударил ей в нос, и она, немного растерявшись, замешкалась у выхода, но руки Дилана подтолкнули ее на улицу.
   – Я не хочу, чтобы весь город знал о моих делах, – объяснил он, стремительно выходя из кофейни.
   – Я понимаю, – автоматически пробормотала Тесc. Глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, она попыталась успокоиться. Это было не так легко сделать. Она прождала его несколько часов, надеялась, молилась, чтобы он пришел. И вот он здесь, а она не может взять себя в руки, что совершенно не в правилах доктора Тесc Геллуэй.
   – Люблю поболтать с Шу. Но Эрин не заснет, пока я не приду домой. – Он бросил взгляд на часы. – Могу потратить на тебя полчаса, поэтому покороче и по существу.
   – Понятно.
   – Хочешь прогуляемся или поедем на машине?
   – Понятно, – снова повторила она. Он замедлил шаг.
   – Ну, что выбираем?
   Его раздраженный голос заставил Тесc поднять на него глаза. Опущенные уголки рта, гневно сдвинутые брови – Тесc боролась с неодолимым желанием прижаться к нему. Он выглядел так хорошо. Так непростительно красиво. И его великолепный взгляд, полный…
   – Тесc!
   Она вышла из оцепенения.
   – Извини, Дилан.
   Она провела рукой по лицу, подняла на него глаза и еще раз извинилась.
   – Ты выглядишь как-то ошеломленно. Что у тебя за проблемы?
   Поднявшийся внутри нее гнев мигом превратил ее из скрученного колечком ужа в растревоженную гадюку.
   – Ты еще спрашиваешь? – взбешенно спросила она; туман, окутывавший ее мысли до сих пор, рассеялся в момент. – А у тебя вообще имеются какие-нибудь идеи, почему я здесь?
   – На самом деле нет. – В его тихом и спокойном тоне теперь не было и намека на досаду или раздражение. Он говорил утомленно. – У меня вообще нет идей, что с тобой происходит. И я не знаю, что тебя принесло в Сосновую Рощу. Но уверен, что узнаю.
   Что привело ее в Сосновую Рощу? Она резко остановилась и посмотрела ему в лицо.
   Смерть отца, таинственная чековая книжка – этого мало? А теперь еще выяснилось, что у нее есть ребенок. Дочь. Эрин.
   Неужели Дилан намеренно блефует, специально делает вид, будто не понимает ее волнения, не давая ей ни малейшей возможности разобраться с ним, с создавшейся ситуацией?
   Да нет же, подумала она, покачав головой, просто у него не правильное представление обо всем. Ведь он думает, что она подкинула ему Эрин, и не знает, что она даже и не представляла свою дочь живой, а тем более – воспитываемой своим отцом.
   – Итак, что же мы будем делать дальше? Прогулка или поездка? – проговорил Дилан, даже не прилагая усилий, чтобы скрыть холодное безразличие.
   Сердце у нее опять учащенно забилось. Почему такой простой вопрос вызывал у нее панику? Прогулка или поездка? Какая разница?
   – Моя машина на правой стороне, – сдержанно ответила Тесc.
   – Хорошо. Значит, поездка.
   Он подошел к машине, открыл дверцу и, увидев, что Тесc не двинулась с места, взглянул на нее, постукивая указательным пальцем по циферблату своих часов.
   – Тридцать минут, Тесc, – напомнил он. Его слова, его поза, выражение лица и даже глубокий, словно проникающий внутрь взгляд зеленых глаз выражали явное нетерпение.
   – Я понимаю, – сказала Тесc, роясь в сумочке в поисках ключа.
   Тридцать минут! Как можно за такое мизерное время задать все вопросы? В конце концов, Эрин ее дочь, и она имеет право узнать о ней все, что пожелает. Она же мать, причем несчастная мать. А он выделяет ей полчаса.
   Или лучше сначала убедить Дилана, что она не знала о существовании Эрин?
   – Машина не поедет, пока ты не вставишь ключ и не заведешь ее.
   Нетерпение, которое сквозило в его словах, нервировало ее.
   – Да, конечно, – ответила Тесc. Она вставила ключ в зажигание, и мотор ожил. Зачем она влезла в машину? Как она может вести, следить за пешеходами, дорожными знаками и сигналами и одновременно говорить с Диланом об Эрин?
   На ее счастье, она поехала в сторону автосервиса Дилана и, увидев на горизонте знакомые очертания здания, облегченно вздохнула.
   – Ты не против, – спросила она, нажимая на тормоз, – если я здесь остановлюсь?
   – Не против, – ответил Дилан.
   Она въехала на стоянку, заглушила двигатель и взглянула на него.
   Свет от приборной доски падал ему на лицо. Взгляд у него был твердым и спокойным, голова высоко поднята, упрямо сжатые губы делали его подбородок квадратным. Молчание окружало его толстой каменной стеной. Он явно не собирался облегчать ей жизнь. Она вдруг опять ощутила его хвойный запах, распространившийся по салону машины. Температура, казалось, поднялась до ста градусов, и ей захотелось собрать волосы с шеи, чтобы остудить разгоряченную кожу.
   Ее взгляд беспомощно блуждал по его сильной груди, и непрошеная картина пронеслась перед глазами: ее неопытные, трепещущие пальцы скользят по обнаженной мужской груди, сердце взволнованно бьется после только что, впервые, пережитых ею ощущений, когда он довел ее до вершины блаженства.
   Она встряхнула головой, отгоняя эротические воспоминания.
   – Расскажи мне о ней.
   Ее тихая просьба прозвучала громко в замкнутом пространстве машины.
   Дилан ничего не отвечал, и Тесc испугалась, что он откажется что-либо ей рассказывать. Но немного погодя, выпрямив спину и устремив на нее свой холодный взгляд, он ответил:
   – Она прекрасный ребенок. Здорова. Счастлива. И она…, замечательная девочка. – Он уставился в окно.
   Тесc сидела в молчаливом ожидании продолжения.
   Но он молчал.
   Прошло довольно много времени, и она, не выдержав, подняла на него глаза.
   – И это все, что ты собирался сказать? В его длинном, спокойном выдохе послышалось какое-то колебание, но у Тесc не было времени размышлять над этим, потому что он сразу же обернулся и посмотрел на нее.
   – Чего ты хочешь от меня, Тесc? Чего ты разнюхиваешь?
   – То есть? – Она даже начала заикаться, ошарашенная его вопросом. – Я просто хочу знать…, все. Я хочу знать, на кого она была похожа, будучи еще совсем маленькой. Я хочу знать, когда сделала первый шаг. Первый раз улыбнулась. Какое первое слово сказала. Я хочу знать, когда потеряла первый молочный зуб. Когда прекратила верить в Санта-Клауса. Кто ее любимый…
   – Ах, теперь я понял, – оборвал ее он, его тон был полон злого сарказма. – Ты хочешь восполнить все годы твоего отсутствия.
   – Точно, этого-то я и хочу.
   Враждебность нарастала и сгущалась, заполоняя все пространство, окружающее их. Его зеленые глаза сузились, когда он сурово взглянул на нее. Тесc не разглядела, она почувствовала это.
   – Ты не заслужила этого, – сказал он, едва сдерживая себя. – Ты выбрала независимость. Ты оставила Эрин в Сосновой Роще. Ты не выбрала чего-нибудь другого…
   – Я ничего не выбирала! – закричала она. Губы у нее задрожали. Не так она хотела разговаривать с ним. Тесc нервно облизнула губы. – Я не знала, Дилан. Я не знала, что моя дочь жива. До сегодняшнего дня.
   – И ты искренне ждешь, что я поверю тебе?
   Она снова облизнула губы.
   – Я надеюсь, что ты мне поверишь, потому что это правда.
   – Да, конечно, – пробормотал Дилан, поворачивая голову к окну. Помолчав, он угрюмо посмотрел на нее. – Когда я думаю о том, как ты оставила Эрин, меня начинает тошнить.
   Тесc показалось, что по ее телу провели ножом. Нет, она не позволит ему ранить ее. Не теперь. Однажды он уже сделал это. Но тогда, десять лет назад, она была просто нежным, невинным подростком.
   – Если ты полагаешь, что я сделала подобное, – она колебалась, слова комом застряли в горле, – что я сознательно и с готовностью отказалась от своего милого, чудесного ребенка, то можешь продолжать думать так. Это уже твои проблемы.
   – Все, о чем я могу думать, – его тихий голос раздраженно повысился, – это сколько ты зарабатываешь.
   – Сколько я… – Она в замешательстве запнулась.
   Дилан провел кончиками пальцев по окружности руля. Точно так же он когда-то проводил пальцами по ее телу.
   – Хороший руль, – прокомментировал он. – Твоя машина все еще пахнет как новая.
   Тесc напряглась. Что он имеет в виду?
   – И еще некий запах, – продолжал он. – Денег.
   Внутри у нее все съежилось от явной неприязни в его тоне. Почему у нее не может быть хорошей машины? Она работает давно и очень усердно. До этого так же упорно училась, чтобы получить хорошее образование. Автомобиль не был очень дорогим. Кроме того, она взяла его в кредит. Все так делают. Это хорошая старая американская традиция.
   – Слишком много денег для оклада, скажем, официантки, как Шу, или клерка в банке, или продавца обуви.
   Тесc знала, что он просто готовится к атаке, но все еще не могла понять, к чему он клонит.
   Дилан повернул голову и пристально посмотрел ей в глаза.
   – Хороший маникюр. Эта манера одеваться в шелк. Обувь из натуральной кожи. Итальянская, кажется. – С минуту он колебался. – Скажи мне, Тесc, чем ты зарабатываешь на жизнь?
   Тесc все еще не понимала. Да, у нее хороший маникюр, большое спасибо! Но при чем тут ее платье и туфли? Мысль, что для встречи с Диланом она потратила два часа, выбирая наряд, привела ее в бешенство. Сейчас она горячо жалела, что не надела свои потертые джинсы, старый свитер и высокие кроссовки.
   Он не дал ей ответить, продолжая давить на нее:
   – Главный инвестор? Адвокат? – Его тон понизился. – Чего ты только не сделала, чтобы получить образование. Я знал твоего отца и его непоколебимые планы вывести тебя в люди. Так что тебя не волновало ничего, кроме себя самой, ты сконцентрировала все свое внимание на себе, на своем образовании и своей карьере. Так, и какие же дивиденды тебе принесли десять лет, свободных от ответственности за воспитание ребенка, которого ты бросила на произвол судьбы?
   Тесc дышала с трудом, слезы застилали ей глаза. Проклятье, она не доставит ему такое удовольствие – увидеть ее слезы., – Я бросила? Ты сошел с ума. – Слава Богу, боль и обида не отразились в ее тоне.
   – Тогда ответь на мой вопрос. – Он явно издевался. – Чем ты занимаешься, что позволило тебе приобрести эту красивую машину и дорогую одежду?
   Раньше медицинская степень была предметом ее гордости. Но сейчас Дилан унизил это чувство, превратив его в какое-то эгоистичное самолюбование. Дилан думает, что она бросила дочь для достижения своих целей. Но ведь это просто не правда! Однако он, по всей видимости, не собирается ей верить.
   В конце концов она взяла себя в руки.
   – Я доктор. Врач.
   – А… – (Тесc увидела высокомерие на его лице.) – Четыре года колледжа, четыре года медицинского университета, два года практики – и ты готова к жизни. Это все о том, как делают карьеру, не так ли?
   Тесc изо всех сил старалась выглядеть уверенно. Ей даже почти удалось успокоиться.
   – Я никогда не предпочла бы карьеру дочери, – сказала она, ощущая боль в горле, – если бы знала…
   – Брось, Тесc, – отрезал он. – Ты сидишь здесь и врешь. Все ты знала.
   – Я не вру, – настаивала она.
   – Как женщина может родить и не знать, жив ее ребенок или нет?
   Кровь в венах, казалось, застыла.
   – А ты думаешь, я не задавала себе такой вопрос сегодня днем? – прошептала она. – Весь день и весь вечер. С того самого момента, как увидела лицо девочки, я…
   Она с усилием сглотнула, позволив себе передохнуть, закусила нижнюю губу и выглянула в окно. Память мгновенно окунула ее в прошлое.
   …Тяжелые капли дождя стучали по крыше больницы всю ночь. Страх – это то, что сильнее всего запомнилось. И душевная боль. Отец пытался поддержать ее – создать уютную атмосферу в палате, помочь, чем мог. Он был для нее и нянькой, и доктором. Но боль была настолько сильной, что, казалось, ей нет конца. Стрелки часов двигались с мучительно медленной скоростью. Она напевала вполголоса снова и снова, чтобы ее ребенок поскорее родился. Ее нежно любимый ребенок.
   На втором месяце беременности Тесc поняла, что хочет мальчика, и молила об этом Бога весь срок. Мальчика, похожего на Дилана. Она знала, что отец разозлится, если узнает, что она мечтает о мальчике с темно-каштановыми волосами, с глазами зеленого цвета, переходящего в цвет морской волны, и лицом, напоминающим человека, в которого она безнадежно влюблена.
   Да, Дилан сильно ее ранил своими оскорблениями, тем, что так зло отверг ее, но она все равно любила его, желала его. С тех пор, как он отказался от нее, она посвятила свою жизнь заботе о ребенке, которого они создали вместе. Ребенке, который был плодом их любви.
   Боль усиливалась, и беспокойство доктора возрастало. Его обеспокоенный вид, нервное напряжение пугали ее больше, чем сама боль. В итоге доктор решил сделать кесарево, он считал это лучшим выходом в ее ситуации. Последнее, что Тесc помнит, – это вызов ее отца на консультацию и затем доводы, которые приводились в оправдание решения, принятого врачом, – с ребенком что-то неладное. Ее неистовые мольбы, ее вопросы остались без ответа, и медсестра ввела иглу ей в вену. Она заснула глубоким сном.
   Когда она пришла в сознание, отец стоял рядом и крепко держал ее за руку. Господи, как она плакала, когда он сказал, что ее ребенок родился мертвым. Ее горе было молчаливым, горячим, слезы обжигали лицо. Отец поглаживал ей руку и утешительно шептал:
   "Все к лучшему. Все к лучшему”.
   Она видела доктора после родов только один раз, когда он проверял шов и собирался выписать ее. Тесc ясно вспомнила, что он не смотрел ей в глаза. Тогда она считала, что он чувствовал вину за смерть ребенка, но сейчас она поняла: ему было очень стыдно смотреть в глаза женщины, ребенок которой пропал. И даже если он прямо не участвовал в этом, все равно нес ответственность за пропажу ребенка.