Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Донна КЛЕЙТОН
ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА
ПРОЛОГ
Она просто не могла больше откладывать эту уборку. Тесc Геллуэй стояла на пороге спальни своего отца. Сквозь окно проникали золотые лучи послеполуденного солнца, оставлявшие на мебели и стареньком коричневом ковре полосы света. Тесc беспокойно закусила нижнюю губу и вошла.
В воздухе все еще витал знакомый аромат лосьона после бритья. Едва уловимый запах навевал смутное ощущение уюта, придавал комнате жилой вид. Казалось, отец вот-вот вернется и опять усядется в свое любимое кресло-качалку, накрыв ноги теплым пледом. Сердце вновь защемило в груди от невыносимой боли.
Месяц прошел с тех пор, как похоронили Гарри Геллуэя. Все эти долгие дни она находила разные оправдания, чтобы еще немного остаться здесь, побыть с его вещами. Но холодные порывы ветра все чаще и неистовей трепали ветки деревьев, и зима приближалась семимильными шагами. Кто-то нуждается в теплых вещах сильнее ее.
Серое шерстяное пальто с потертыми манжетами могло согреть. А его оливковый макинтош мог укрыть от дождя. Было еще несколько костюмов, рубашек и галстуков, не говоря уже о ботинках, которые находились в отличном состоянии, так как отец всю жизнь работал обувным мастером.
Тесc резким движением руки стерла со щеки слезы и открыла верхний ящик комода. Она пошарила обеими руками и достала пару носков, скрученных в маленький шарик. Там же лежали аккуратно сложенные носовые платки. Тесc почувствовала давящую боль в груди и смахнула вновь набежавшие слезы.
– Прекрати хлюпать, – жестко произнесла она вслух, вытащила второй ящик и вытряхнула все вещи на кровать. В третьем ящике лежали рубашки для игры в поло и свитера. Она с нежностью прижала к щеке самый потертый: папа надевал его, когда работал по дому.
Тесc отложила свитер в сторону, чтобы взять на память – отец навсегда останется с ней, в ее душе. Только благодаря ему она получила звание доктор Тесc Геллуэй. Это была его самая большая мечта – дать ей хорошее медицинское образование. Отец даже не брал в банке заем. В течение нескольких лет успешно оплачивал обучение и книги с маленькой зарплаты, жертвуя многим: никогда не брал отпуска, не покупал новой машины, пользовался только тем, что у него было, или приобретал в секонд-хенде. Он оставался глух к ее протестам против всех этих жертв, не разрешал ей работать в годы учебы в колледже. В свою очередь, Тесc сразу же после окончания медицинского стала специализироваться в области семейной практики.
Вздохнув, Тесc вернулась к уборке. Она была уже близка к цели. Выдвинув последний, самый, нижней ящик с прорезью, Тесc поставила его на кровать. Под старыми и замасленными от работы брюками лежал какой-то предмет. Это была коробка с кое-где облупившейся краской. Тесc уже взялась за крышку, но тут же задумалась – ей не хотелось совать нос в дела отца. И все-таки в конце концов она подняла крышку. Внутри лежала большая стопка конвертов, туго перевязанная резинкой. Это были официальные письма. Внимание Тесc привлекла маленькая книга посередине ящика, похожая на старые регистрационные банковские книги. Тесc отложила связку конвертов в сторону и достала книжку. Изумленно раскрыв рот, она прочитала заглавие на первой странице: “Минстер. Займы и сбережения. Сосновая Роща, Нью-Джерси”. Книга задрожала у нее в руках, в ногах появилась слабость, и Тесc без сил опустилась на кровать. Это имя – “Минстер” – никогда не упоминалось между ней и отцом. Она боялась ворошить память, запрятав воспоминания на самое дно души. Само название причиняло ей боль, боль потери.
Тесc вновь взглянула на коробку. Что могла означать эта старая, потрепанная книжка? Раскрыв ее дрожащими руками, она изумленно вскрикнула, увидев счет, неровно написанный на пожелтевших страницах.
В воздухе все еще витал знакомый аромат лосьона после бритья. Едва уловимый запах навевал смутное ощущение уюта, придавал комнате жилой вид. Казалось, отец вот-вот вернется и опять усядется в свое любимое кресло-качалку, накрыв ноги теплым пледом. Сердце вновь защемило в груди от невыносимой боли.
Месяц прошел с тех пор, как похоронили Гарри Геллуэя. Все эти долгие дни она находила разные оправдания, чтобы еще немного остаться здесь, побыть с его вещами. Но холодные порывы ветра все чаще и неистовей трепали ветки деревьев, и зима приближалась семимильными шагами. Кто-то нуждается в теплых вещах сильнее ее.
Серое шерстяное пальто с потертыми манжетами могло согреть. А его оливковый макинтош мог укрыть от дождя. Было еще несколько костюмов, рубашек и галстуков, не говоря уже о ботинках, которые находились в отличном состоянии, так как отец всю жизнь работал обувным мастером.
Тесc резким движением руки стерла со щеки слезы и открыла верхний ящик комода. Она пошарила обеими руками и достала пару носков, скрученных в маленький шарик. Там же лежали аккуратно сложенные носовые платки. Тесc почувствовала давящую боль в груди и смахнула вновь набежавшие слезы.
– Прекрати хлюпать, – жестко произнесла она вслух, вытащила второй ящик и вытряхнула все вещи на кровать. В третьем ящике лежали рубашки для игры в поло и свитера. Она с нежностью прижала к щеке самый потертый: папа надевал его, когда работал по дому.
Тесc отложила свитер в сторону, чтобы взять на память – отец навсегда останется с ней, в ее душе. Только благодаря ему она получила звание доктор Тесc Геллуэй. Это была его самая большая мечта – дать ей хорошее медицинское образование. Отец даже не брал в банке заем. В течение нескольких лет успешно оплачивал обучение и книги с маленькой зарплаты, жертвуя многим: никогда не брал отпуска, не покупал новой машины, пользовался только тем, что у него было, или приобретал в секонд-хенде. Он оставался глух к ее протестам против всех этих жертв, не разрешал ей работать в годы учебы в колледже. В свою очередь, Тесc сразу же после окончания медицинского стала специализироваться в области семейной практики.
Вздохнув, Тесc вернулась к уборке. Она была уже близка к цели. Выдвинув последний, самый, нижней ящик с прорезью, Тесc поставила его на кровать. Под старыми и замасленными от работы брюками лежал какой-то предмет. Это была коробка с кое-где облупившейся краской. Тесc уже взялась за крышку, но тут же задумалась – ей не хотелось совать нос в дела отца. И все-таки в конце концов она подняла крышку. Внутри лежала большая стопка конвертов, туго перевязанная резинкой. Это были официальные письма. Внимание Тесc привлекла маленькая книга посередине ящика, похожая на старые регистрационные банковские книги. Тесc отложила связку конвертов в сторону и достала книжку. Изумленно раскрыв рот, она прочитала заглавие на первой странице: “Минстер. Займы и сбережения. Сосновая Роща, Нью-Джерси”. Книга задрожала у нее в руках, в ногах появилась слабость, и Тесc без сил опустилась на кровать. Это имя – “Минстер” – никогда не упоминалось между ней и отцом. Она боялась ворошить память, запрятав воспоминания на самое дно души. Само название причиняло ей боль, боль потери.
Тесc вновь взглянула на коробку. Что могла означать эта старая, потрепанная книжка? Раскрыв ее дрожащими руками, она изумленно вскрикнула, увидев счет, неровно написанный на пожелтевших страницах.
Глава 1
– Трещит, как будто туда залезла эта лохматая крыса Корки, которую старая леди Верингтон называет своей собакой.
Дилан Минстер прислушался к тяжелому одышливому тарахтению ленивого, милого старого “кадиллака”.
– Во-первых, нам нужно, – наконец заговорил он, пытаясь перекричать шум машины, – прочистить карбюратор, чтобы не трещал.
Его дочь и сама это знала, ведь она возилась с машинами с пеленок.
– Подай мне плоскогубцы, Эрин, – попросил он, не оборачиваясь.
Но вместо плоскогубцев у него в руке оказалась отвертка. Дилан ухмыльнулся.
– Ну, теперь ты попалась… – начал было он, но вместо милого личика Эрин увидел перед собой сердитые глаза матери. – Привет, ма. Как ты?
– Лучше всех. Я обижена за бедную Эдит Верингтон. Она вовсе не старая… А Корки – прелестный маленький длинношерстный терьер, а не волосатая крыса. И вообще, Эдит покровительствует вашему магазину только потому, – она оглядела беспорядок вокруг, – что ты мой сын, и…
– Я знаю, ма. – Улыбка исчезла с лица Дилана. У матери была манера довольно часто напоминать про свои заслуги. – Я высоко ценю достоинство твоей фамилии.
– Это и твоя фамилия тоже. Если только тебе это поможет и ты хоть как-нибудь сможешь воспользоваться ею. – Материнский упрек повис в воздухе.
Элен Минстер гордо вздернула подбородок в знак того, что разговор закрыт, и Дилан вздохнул с облегчением.
– Что ты здесь делаешь днем? – вновь заговорил он.
Мать мельком взглянула через плечо на внучку, которая крутила руль старого “кадиллака” Эдит Верингтон.
– Почему юная леди не в школе?
– Ее имя Эрин, – тихо проговорил Дилан.
– Посмотри на нее. – Элен не успокаивалась. – Она грязная, волосы спутаны, под ногтями грязь. И она…
– Ма, – быстро перебил Дилан, – давай поговорим об этом в моем офисе. Посиди в машине, – обратился он к Эрин, – я скоро вернусь.
Он неторопливо прошел к дверям офиса, пытаясь успокоиться. Дилан прекрасно знал, что для матери он пропащий человек, сын, не оправдавший надежд. Он не шел ни в какое сравнение с братом и сестрой, которые легко могли купить любую фирму. Дилан постарался взять себя в руки, чтобы не сорваться и не нагрубить матери.
Включив свет, Дилан почувствовал неловкость от стоящей вокруг обшарпанной мебели. Диван еле держался в углу на детских кубиках, кожаные сиденья были изрядно потрепаны.
Забавно, но он никогда не замечал этого убожества, пока не зашла мать.
– Присядешь? – спросил он, обойдя лавку и поудобней усаживаясь в своем кресле.
– Спасибо, я лучше постою.
– Дело твое. – Он схватил карандаш с письменного стола и начал нервно крутить в руках. – У Эрин сегодня болела голова. Она пришла на работу со мной и немного подремала. Теперь она чувствует себя лучше, поэтому помогает мне.
– Отлично, но когда она почувствовала себя лучше, ты должен был отправить ее в школу.
– Мам. – Дилан пожал плечами – он уже привык к подобным допросам. – Урок начинается в час, а было уже около трех. – Вдруг его осенило:
– А откуда ты знаешь, что Эрин не была в школе?
Губы Элен Минстер мгновенно сжались.
– Я попросила секретаря в школе звонить мне, когда Эрин будет отсутствовать.
Терпение, только терпение, напомнил себе Дилан.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он мягко.
– Дилан, начался новый учебный год. Эрин должна пойти по правильному пути. – Мать поморщилась. – Я не знаю, почему ты не хочешь отправить ребенка в пансион. Там ей дадут образование. – Она помолчала. – Тебе, к сожалению, образование не пошло впрок. В отличие от твоих брата и сестры.
– Общеобразовательная школа – лучшее для Эрин, – упрямо проговорил Дилан. – Все ее друзья учатся в Сосновой Роще. Она расстроится, если ее переведут в другую школу. Она может получить хорошее образование и здесь.
Дилан не хотел, чтобы его дочь чувствовала себя одинокой вдали от родных мест, как он в детстве, в пансионах. Ненавидя каждую секунду, проведенную далеко от друзей и семьи, он не мог ослушаться матери – до высшей школы, во всяком случае, когда над ним нависла угроза отчисления за драку. Это был прекрасный шанс сломить ее сопротивление и последние студенческие годы провести в родном городе.
– Да, – сказала его мать, – и она будет учиться со всеми отбросами, живущими в Сосновой Роще.
– Ты знаешь мое мнение на этот счет, – утомленно ответил он. – Эрин будет вести себя со всеми одинаково. Черный это, белый или желтый, богатый или бедный. Это научит ее общаться, пока она ребенок.
– Ну-ну. – Элен Минстер это явно не убедило, ее глаза зажглись боевым огнем. – В пансионе она будет брать уроки игры на пианино или заниматься бальными танцами, читать “Черного красавчика” и “Робинзона Крузо”. Ребенок будет носить кружевные платья и лакированные туфельки. – Она внезапно остановилась, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Дилан, этому ребенку скоро исполнится десять лет. Она уже юная леди. Она не должна валяться под машиной с грязными и сальными от масла руками. Этот…, автосервис… – Элен произнесла эти слова так, как будто нож вонзился в ее сердце, – это не место для девочки. Не правильно, что ты разрешаешь Эрин ходить грязной, как обезьянка, у которой единственная цель жизни – подавать отцу отвертки или ворошить гнезда.
До этого момента его кулак спокойно подпирал щеку. Но когда мать сравнила его дочь с грязным приматом, ему захотелось выгнать ее к черту из магазина.
Дилан посмотрел в окно. Эрин склонилась над капотом машины. Козырек бейсболки повернут назад, локти и коленки в саже, хлопчатобумажные шорты и топ грязные и неряшливые. Сердце защемило в груди. Эта маленькая девочка – вся его жизнь. Его мир.
– Ребенку нужно женское влияние, – продолжала Элен. – И если она не получит этого в ближайшее время, будет поздно. Попомни мои слова.
Поздно для чего? А если его мать права? Вдруг он вредит Эрин, разрешая проводить все свободное время в магазине? Может, ей действительно лучше заниматься игрой на пианино и балетом?
– Ты должен отпустить Эрин со мной. Я научу ее быть истинной леди, – доказывала мать. – Ты хочешь вырастить из нее женщину, знающую себе цену? Ты хочешь ею гордиться? Не думаешь, что она должна получить от жизни больше, – она посмотрела вокруг с очевидным презрением на лице, – чем то, что может ей предоставить автомастерская Дилана?
Обычно его не трогало презрение, с которым мать относилась к его делу, Обычно он позволял ей упрекать его, выжимая при этом из него все соки. Обычно, но не сегодня.
– Подумай об этом, – твердо сказала мать. – Я стараюсь для Эрин, а не для тебя.
Она открыла дверь офиса и, осторожно приподняв полы желтого платья, пробралась между разбросанными деталями и запчастями к выходу. Затем отрывисто попрощалась с внучкой и ушла.
Почти сразу же на пороге появилась Эрин.
– Ты в порядке, пап? Он кивнул.
– Конечно, милая. Дай мне пять минут, хорошо?
Она улыбнулась и вновь пошла к “кадиллаку”.
Дилан долго сидел на диване, внимательно изучая ее сквозь раскрытое окно. Завитки рыжих волос выбивались из-под кепки. Она сосредоточенно сдвинула брови в поисках какого-то инструмента в большой металлической коробке. Он так любил эту маленькую девчушку, что грудь сжималась от боли.
Так, думал Дилан, у нас есть проблема. Моей дочери нужна женская забота. Черт, твердил он сам себе, по правде говоря, только женщина сможет по-настоящему воспитать ее.
Как он ни боялся признать это, мать была права: Эрин действительно нужно штудировать литературу, становиться более культурной и просвещенной. А это невозможно сделать здесь. Для маленькой девочки необходимо найти место более изысканное, чем автосервис.
Пансион не выходил из головы. Но разрешить Эрин жить в доме матери…
– Только через мой труп, – тихо прошептал Дилан.
Сосновая Роща не сильно изменилась за десять лет, думала Тесc, проезжая по до боли знакомым улочкам. Только тенистый скверик на главной улице стал другим, по крайней мере для нее. Магазины выглядели лучше, чем раньше, а вот церковь вовсе не изменилась. И афиша так же болталась над двойной дверью кинотеатра на главной улице, рекламируя нашумевшие голливудские картины. В детстве Тесc провела немало субботних дней в прохладе темного зала, а подростком дневные сеансы сменила на вечерние, прокрадываясь безлюдными дворами на свидания с Диланом Минстером.
Это имя пронзило ей мозг, мурашки побежали по телу. Господи, как она любила его! И как многому от него научилась… Нежности. Страсти.
Близость и преданность они разделили с соперничеством, как шекспировские Ромео и Джульетта.
Тесc улыбнулась. Так грустно, что после трех лет дружбы осталась лишь вражда, полная взаимных обвинений и упреков. Именно она заставила их с отцом покинуть Сосновую Рощу. Обвинения Дилана перевернули ее жизнь. Если бы не они, не обидные слова, брошенные ей прямо в лицо, она никогда не покинула бы Нью-Джерси, не убежала бы от мужчины, завладевшего ее сердцем. И плевать на угрозы респектабельной и богатой семьи. Плевать на последствия.
Красный свет вывел ее из задумчивости, Тесc автоматически включила сигнал левого поворота. И поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на дом из красного кирпича, где всегда находился банк Минстеров.
Страх начал стремительно разрастаться внутри нее, страх явственный, неотступный, постепенно переходящий в ужас. Сердце бешено заколотилось, кровь зашумела в ушах. Умом она понимала, что прошло слишком много времени и Минстеры вряд ли могут что-то сделать, но ей вдруг нестерпимо захотелось бросить свою затею к черту и уехать отсюда подальше.
Она долго изучала чековую книжку отца. Вопросов становилось все больше, и наконец она поняла, что захлебнется в них. Получил ли отец отступного от Элен Минстер? Действительно ли им заплатили за отъезд из Сосновой Рощи? Единственным разумным ответом на все эти вопросы было “да”. Но тогда почему отец не использовал деньги, ведь они все время так нуждались в них? Таинственная книга и загадки, возникшие с ее появлением, пробудили в ней любопытство. Оно-то и заставило Тесc оставить новую практику и вернуться обратно.
Был еще один вопрос, преследовавший более других: знал ли Дилан об этих деньгах?
Настойчивый и нетерпеливый гудок послышался позади, и Тесc резко нажала на газ. Покрышки жалобно завизжали при резком повороте к восточной части Сосновой Рощи. “Коттеджи” – это место она узнает всегда и при любых обстоятельствах. Здесь с ней поступили несправедливо, здесь ее предали. Это ее часть города.
Она притормозила и поехала медленнее, жадно глотая воздух, чтобы успокоиться. Повернув голову к лесу, Тесc увидела родные места и почувствовала, как ей становится легче. Она внимательно смотрела на узкие улочки и закрытые офисы, и их вид постепенно успокоил ее расстроенные нервы. Милый дом.
Тесc свернула на Кокс-авеню и остановилась у небольшого домика, который отец снимал когда-то для своей обувной мастерской. А теперь здесь кофейный магазин. На окнах второго этажа висели забавные, причудливые желтые занавески, и Тесc предположила, что кто-то живет в крошечной спальне, где она провела свое детство. Играла в классики на этой стороне улицы, прыгала в резиночку с девочками.
И в этой части города кое-что изменилось – появились новые магазинчики и разные заведения. Маленький металлический плакат на противоположной улице рекламировал фитнес-клуб, а под ним помещался грязный знак автосервиса. “Автосервис Дилана”. Тесc задумалась.
А может, это… Нет, беззвучно ответила себе.
Конечно, любимым занятием Дилана всегда было чинить машины, но он богат и собирался продолжить семейное банковское дело. Кроме того, Минстеры никогда не откроют бизнес в “Коттеджах”.
Ее взгляд все еще был прикован к вывеске. Казалось, она влечет ее. Неумолимо. Соблазняюще.
– Привет, а вы кто?
Тесc почувствовала на себе пристальный взгляд пожилой дамы.
– Вы заблудились? – спросила та.
– О, нет. Я выросла здесь. Жила на втором этаже кофейного магазина. Мой отец был владельцем обувной мастерской.
– Отлично, – хихикнула женщина, – но я не помню, чтобы здесь было еще что-то, кроме этого магазина. Я живу здесь только семь лет. До этого жила у дочери и ее мужа. – Она широко улыбнулась. – Добро пожаловать домой.
– Спасибо, – отстранение ответила Тесc. Поддерживать разговор не хотелось. – Здесь все не очень-то изменилось, но я увидела несколько новых заведений…
Она умышленно запнулась, надеясь, что женщина сама расскажет о гараже. Та весело засмеялась:
– Городской совет всяческими способами старался запретить называть это место “Коттеджами”. Это длинная история. Они хотят назвать нас Восточной Рощей. Какая разница, я так считаю. Люди привыкли называть эту местность таким именем, которое она носила долгие годы, и она всегда будет “Коттеджами”, не так ли?
– Я тоже так думаю. – Тесc надеялась узнать побольше о гараже. Неожиданно женщина заговорила о нем:
– Вы знаете Дилана Минстера? Тесc ответила не сразу.
– Да. Давно. Очень давно, – сказала она отрывисто.
– Этот самый Дилан боролся с семьей, с городским советом и еще целой армией людей, когда захотел открыть здесь свой автосервис.
Эта часть города была не самой престижной, и Тесc не поняла, почему столько шума. Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение и, по инерции повернув голову, увидела его. Он стоял в широком дверном проеме, помогая кому-то знаками загнать большую машину в гараж. Тесc почувствовала, как напрягся каждый нерв.
Дилан Минстер собственной персоной. Она бы везде узнала очертания этих широких, мускулистых плеч, изгиб шеи. Это был мужчина, который украл ее сердце. Мужчина, который научил ее любить, а потом раздавил своей ненавистью. Именно этот человек стал отцом мертворожденной девочки.
– Ну, раз вы его знаете… Как видите, мы соседи. Думаю, вам стоит поздороваться с ним, – посоветовала женщина.
– Пожалуй, я так и сделаю, – ответила Тесc с дрожью в голосе.
Дилан Минстер прислушался к тяжелому одышливому тарахтению ленивого, милого старого “кадиллака”.
– Во-первых, нам нужно, – наконец заговорил он, пытаясь перекричать шум машины, – прочистить карбюратор, чтобы не трещал.
Его дочь и сама это знала, ведь она возилась с машинами с пеленок.
– Подай мне плоскогубцы, Эрин, – попросил он, не оборачиваясь.
Но вместо плоскогубцев у него в руке оказалась отвертка. Дилан ухмыльнулся.
– Ну, теперь ты попалась… – начал было он, но вместо милого личика Эрин увидел перед собой сердитые глаза матери. – Привет, ма. Как ты?
– Лучше всех. Я обижена за бедную Эдит Верингтон. Она вовсе не старая… А Корки – прелестный маленький длинношерстный терьер, а не волосатая крыса. И вообще, Эдит покровительствует вашему магазину только потому, – она оглядела беспорядок вокруг, – что ты мой сын, и…
– Я знаю, ма. – Улыбка исчезла с лица Дилана. У матери была манера довольно часто напоминать про свои заслуги. – Я высоко ценю достоинство твоей фамилии.
– Это и твоя фамилия тоже. Если только тебе это поможет и ты хоть как-нибудь сможешь воспользоваться ею. – Материнский упрек повис в воздухе.
Элен Минстер гордо вздернула подбородок в знак того, что разговор закрыт, и Дилан вздохнул с облегчением.
– Что ты здесь делаешь днем? – вновь заговорил он.
Мать мельком взглянула через плечо на внучку, которая крутила руль старого “кадиллака” Эдит Верингтон.
– Почему юная леди не в школе?
– Ее имя Эрин, – тихо проговорил Дилан.
– Посмотри на нее. – Элен не успокаивалась. – Она грязная, волосы спутаны, под ногтями грязь. И она…
– Ма, – быстро перебил Дилан, – давай поговорим об этом в моем офисе. Посиди в машине, – обратился он к Эрин, – я скоро вернусь.
Он неторопливо прошел к дверям офиса, пытаясь успокоиться. Дилан прекрасно знал, что для матери он пропащий человек, сын, не оправдавший надежд. Он не шел ни в какое сравнение с братом и сестрой, которые легко могли купить любую фирму. Дилан постарался взять себя в руки, чтобы не сорваться и не нагрубить матери.
Включив свет, Дилан почувствовал неловкость от стоящей вокруг обшарпанной мебели. Диван еле держался в углу на детских кубиках, кожаные сиденья были изрядно потрепаны.
Забавно, но он никогда не замечал этого убожества, пока не зашла мать.
– Присядешь? – спросил он, обойдя лавку и поудобней усаживаясь в своем кресле.
– Спасибо, я лучше постою.
– Дело твое. – Он схватил карандаш с письменного стола и начал нервно крутить в руках. – У Эрин сегодня болела голова. Она пришла на работу со мной и немного подремала. Теперь она чувствует себя лучше, поэтому помогает мне.
– Отлично, но когда она почувствовала себя лучше, ты должен был отправить ее в школу.
– Мам. – Дилан пожал плечами – он уже привык к подобным допросам. – Урок начинается в час, а было уже около трех. – Вдруг его осенило:
– А откуда ты знаешь, что Эрин не была в школе?
Губы Элен Минстер мгновенно сжались.
– Я попросила секретаря в школе звонить мне, когда Эрин будет отсутствовать.
Терпение, только терпение, напомнил себе Дилан.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он мягко.
– Дилан, начался новый учебный год. Эрин должна пойти по правильному пути. – Мать поморщилась. – Я не знаю, почему ты не хочешь отправить ребенка в пансион. Там ей дадут образование. – Она помолчала. – Тебе, к сожалению, образование не пошло впрок. В отличие от твоих брата и сестры.
– Общеобразовательная школа – лучшее для Эрин, – упрямо проговорил Дилан. – Все ее друзья учатся в Сосновой Роще. Она расстроится, если ее переведут в другую школу. Она может получить хорошее образование и здесь.
Дилан не хотел, чтобы его дочь чувствовала себя одинокой вдали от родных мест, как он в детстве, в пансионах. Ненавидя каждую секунду, проведенную далеко от друзей и семьи, он не мог ослушаться матери – до высшей школы, во всяком случае, когда над ним нависла угроза отчисления за драку. Это был прекрасный шанс сломить ее сопротивление и последние студенческие годы провести в родном городе.
– Да, – сказала его мать, – и она будет учиться со всеми отбросами, живущими в Сосновой Роще.
– Ты знаешь мое мнение на этот счет, – утомленно ответил он. – Эрин будет вести себя со всеми одинаково. Черный это, белый или желтый, богатый или бедный. Это научит ее общаться, пока она ребенок.
– Ну-ну. – Элен Минстер это явно не убедило, ее глаза зажглись боевым огнем. – В пансионе она будет брать уроки игры на пианино или заниматься бальными танцами, читать “Черного красавчика” и “Робинзона Крузо”. Ребенок будет носить кружевные платья и лакированные туфельки. – Она внезапно остановилась, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Дилан, этому ребенку скоро исполнится десять лет. Она уже юная леди. Она не должна валяться под машиной с грязными и сальными от масла руками. Этот…, автосервис… – Элен произнесла эти слова так, как будто нож вонзился в ее сердце, – это не место для девочки. Не правильно, что ты разрешаешь Эрин ходить грязной, как обезьянка, у которой единственная цель жизни – подавать отцу отвертки или ворошить гнезда.
До этого момента его кулак спокойно подпирал щеку. Но когда мать сравнила его дочь с грязным приматом, ему захотелось выгнать ее к черту из магазина.
Дилан посмотрел в окно. Эрин склонилась над капотом машины. Козырек бейсболки повернут назад, локти и коленки в саже, хлопчатобумажные шорты и топ грязные и неряшливые. Сердце защемило в груди. Эта маленькая девочка – вся его жизнь. Его мир.
– Ребенку нужно женское влияние, – продолжала Элен. – И если она не получит этого в ближайшее время, будет поздно. Попомни мои слова.
Поздно для чего? А если его мать права? Вдруг он вредит Эрин, разрешая проводить все свободное время в магазине? Может, ей действительно лучше заниматься игрой на пианино и балетом?
– Ты должен отпустить Эрин со мной. Я научу ее быть истинной леди, – доказывала мать. – Ты хочешь вырастить из нее женщину, знающую себе цену? Ты хочешь ею гордиться? Не думаешь, что она должна получить от жизни больше, – она посмотрела вокруг с очевидным презрением на лице, – чем то, что может ей предоставить автомастерская Дилана?
Обычно его не трогало презрение, с которым мать относилась к его делу, Обычно он позволял ей упрекать его, выжимая при этом из него все соки. Обычно, но не сегодня.
– Подумай об этом, – твердо сказала мать. – Я стараюсь для Эрин, а не для тебя.
Она открыла дверь офиса и, осторожно приподняв полы желтого платья, пробралась между разбросанными деталями и запчастями к выходу. Затем отрывисто попрощалась с внучкой и ушла.
Почти сразу же на пороге появилась Эрин.
– Ты в порядке, пап? Он кивнул.
– Конечно, милая. Дай мне пять минут, хорошо?
Она улыбнулась и вновь пошла к “кадиллаку”.
Дилан долго сидел на диване, внимательно изучая ее сквозь раскрытое окно. Завитки рыжих волос выбивались из-под кепки. Она сосредоточенно сдвинула брови в поисках какого-то инструмента в большой металлической коробке. Он так любил эту маленькую девчушку, что грудь сжималась от боли.
Так, думал Дилан, у нас есть проблема. Моей дочери нужна женская забота. Черт, твердил он сам себе, по правде говоря, только женщина сможет по-настоящему воспитать ее.
Как он ни боялся признать это, мать была права: Эрин действительно нужно штудировать литературу, становиться более культурной и просвещенной. А это невозможно сделать здесь. Для маленькой девочки необходимо найти место более изысканное, чем автосервис.
Пансион не выходил из головы. Но разрешить Эрин жить в доме матери…
– Только через мой труп, – тихо прошептал Дилан.
Сосновая Роща не сильно изменилась за десять лет, думала Тесc, проезжая по до боли знакомым улочкам. Только тенистый скверик на главной улице стал другим, по крайней мере для нее. Магазины выглядели лучше, чем раньше, а вот церковь вовсе не изменилась. И афиша так же болталась над двойной дверью кинотеатра на главной улице, рекламируя нашумевшие голливудские картины. В детстве Тесc провела немало субботних дней в прохладе темного зала, а подростком дневные сеансы сменила на вечерние, прокрадываясь безлюдными дворами на свидания с Диланом Минстером.
Это имя пронзило ей мозг, мурашки побежали по телу. Господи, как она любила его! И как многому от него научилась… Нежности. Страсти.
Близость и преданность они разделили с соперничеством, как шекспировские Ромео и Джульетта.
Тесc улыбнулась. Так грустно, что после трех лет дружбы осталась лишь вражда, полная взаимных обвинений и упреков. Именно она заставила их с отцом покинуть Сосновую Рощу. Обвинения Дилана перевернули ее жизнь. Если бы не они, не обидные слова, брошенные ей прямо в лицо, она никогда не покинула бы Нью-Джерси, не убежала бы от мужчины, завладевшего ее сердцем. И плевать на угрозы респектабельной и богатой семьи. Плевать на последствия.
Красный свет вывел ее из задумчивости, Тесc автоматически включила сигнал левого поворота. И поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на дом из красного кирпича, где всегда находился банк Минстеров.
Страх начал стремительно разрастаться внутри нее, страх явственный, неотступный, постепенно переходящий в ужас. Сердце бешено заколотилось, кровь зашумела в ушах. Умом она понимала, что прошло слишком много времени и Минстеры вряд ли могут что-то сделать, но ей вдруг нестерпимо захотелось бросить свою затею к черту и уехать отсюда подальше.
Она долго изучала чековую книжку отца. Вопросов становилось все больше, и наконец она поняла, что захлебнется в них. Получил ли отец отступного от Элен Минстер? Действительно ли им заплатили за отъезд из Сосновой Рощи? Единственным разумным ответом на все эти вопросы было “да”. Но тогда почему отец не использовал деньги, ведь они все время так нуждались в них? Таинственная книга и загадки, возникшие с ее появлением, пробудили в ней любопытство. Оно-то и заставило Тесc оставить новую практику и вернуться обратно.
Был еще один вопрос, преследовавший более других: знал ли Дилан об этих деньгах?
Настойчивый и нетерпеливый гудок послышался позади, и Тесc резко нажала на газ. Покрышки жалобно завизжали при резком повороте к восточной части Сосновой Рощи. “Коттеджи” – это место она узнает всегда и при любых обстоятельствах. Здесь с ней поступили несправедливо, здесь ее предали. Это ее часть города.
Она притормозила и поехала медленнее, жадно глотая воздух, чтобы успокоиться. Повернув голову к лесу, Тесc увидела родные места и почувствовала, как ей становится легче. Она внимательно смотрела на узкие улочки и закрытые офисы, и их вид постепенно успокоил ее расстроенные нервы. Милый дом.
Тесc свернула на Кокс-авеню и остановилась у небольшого домика, который отец снимал когда-то для своей обувной мастерской. А теперь здесь кофейный магазин. На окнах второго этажа висели забавные, причудливые желтые занавески, и Тесc предположила, что кто-то живет в крошечной спальне, где она провела свое детство. Играла в классики на этой стороне улицы, прыгала в резиночку с девочками.
И в этой части города кое-что изменилось – появились новые магазинчики и разные заведения. Маленький металлический плакат на противоположной улице рекламировал фитнес-клуб, а под ним помещался грязный знак автосервиса. “Автосервис Дилана”. Тесc задумалась.
А может, это… Нет, беззвучно ответила себе.
Конечно, любимым занятием Дилана всегда было чинить машины, но он богат и собирался продолжить семейное банковское дело. Кроме того, Минстеры никогда не откроют бизнес в “Коттеджах”.
Ее взгляд все еще был прикован к вывеске. Казалось, она влечет ее. Неумолимо. Соблазняюще.
– Привет, а вы кто?
Тесc почувствовала на себе пристальный взгляд пожилой дамы.
– Вы заблудились? – спросила та.
– О, нет. Я выросла здесь. Жила на втором этаже кофейного магазина. Мой отец был владельцем обувной мастерской.
– Отлично, – хихикнула женщина, – но я не помню, чтобы здесь было еще что-то, кроме этого магазина. Я живу здесь только семь лет. До этого жила у дочери и ее мужа. – Она широко улыбнулась. – Добро пожаловать домой.
– Спасибо, – отстранение ответила Тесc. Поддерживать разговор не хотелось. – Здесь все не очень-то изменилось, но я увидела несколько новых заведений…
Она умышленно запнулась, надеясь, что женщина сама расскажет о гараже. Та весело засмеялась:
– Городской совет всяческими способами старался запретить называть это место “Коттеджами”. Это длинная история. Они хотят назвать нас Восточной Рощей. Какая разница, я так считаю. Люди привыкли называть эту местность таким именем, которое она носила долгие годы, и она всегда будет “Коттеджами”, не так ли?
– Я тоже так думаю. – Тесc надеялась узнать побольше о гараже. Неожиданно женщина заговорила о нем:
– Вы знаете Дилана Минстера? Тесc ответила не сразу.
– Да. Давно. Очень давно, – сказала она отрывисто.
– Этот самый Дилан боролся с семьей, с городским советом и еще целой армией людей, когда захотел открыть здесь свой автосервис.
Эта часть города была не самой престижной, и Тесc не поняла, почему столько шума. Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение и, по инерции повернув голову, увидела его. Он стоял в широком дверном проеме, помогая кому-то знаками загнать большую машину в гараж. Тесc почувствовала, как напрягся каждый нерв.
Дилан Минстер собственной персоной. Она бы везде узнала очертания этих широких, мускулистых плеч, изгиб шеи. Это был мужчина, который украл ее сердце. Мужчина, который научил ее любить, а потом раздавил своей ненавистью. Именно этот человек стал отцом мертворожденной девочки.
– Ну, раз вы его знаете… Как видите, мы соседи. Думаю, вам стоит поздороваться с ним, – посоветовала женщина.
– Пожалуй, я так и сделаю, – ответила Тесc с дрожью в голосе.
Глава 2
Широкая грудь в открытом вороте рубашки, сильные загорелые руки, красивая шея… Все в нем притягивало женские губы.
У Тесc дрожали коленки, глаза были широко открыты. Откуда эти мысли и желания? Дилан разбудил в ней ее семнадцать лет.
Ладно, решила она, просто проеду мимо. Надо закрыть свое сердце на замок и выбросить ключ от него. Задержавшись на некоторое время в пробке на перекрестке, она медленно повернула направо и подъехала к асфальтированной стоянке гаража.
И остановила машину.
– Ты в своем уме? – тихо спросила она себя. – Что ты делаешь? Неужели ты действительно веришь, что Дилан захочет видеть тебя после стольких лет? После всех обвинений и обид, нанесенных друг другу?
Но с тех пор прошла целая вечность. Они теперь взрослые люди, не так ли?
Она съежилась, вспомнив, как быстро повзрослела в свои семнадцать. Семнадцатилетняя и беременная.
Тесc повернула ключ зажигания. У нее есть вопросы, на которые необходимо найти ответы. И ее действительно не заботит, хочет видеть ее Дилан или нет. Ему придется увидеть ее.
Тесc вышла из машины и, не рассчитав силы, громко хлопнула дверцей. От громкого звука Дилан чуть вздрогнул и повернулся в ее сторону. Он крикнул что-то водителю большого белого “кадиллака”, и машина остановилась с небольшим толчком.
Его темные волосы, отливавшие оловом, развевались на ветру, он смотрел своим глубоким взглядом зеленых глаз, нахмурив брови.
Она остановилась в десяти шагах от него.
– Привет, Дилан, – сказала Тесc, снимая темные очки.
Глаза у него расширились от неожиданности. Хотя он узнал ее сразу, едва Тесc заговорила, он все еще отказывался верить, что это правда. Ее нервы исполняли сумасшедшую пляску, ожидая его ответа.
Черт побери! Тесc. Тесc Геллуэй. Господи, как она изменилась!
Девочка-подросток, которая ошеломила его своим высоким ростом, худющая как жердь, с веснушками, разбросанными по носу и щекам, по уши влюбленная в него.
Теперь игривая Тесc выросла, девичья фигура приобрела женские очертания, пробуждая мужские желания. Ни одной веснушки на бледно-матовом лице. Маникюр говорил о том, что она больше не грызет ногти, когда волнуется. Вспомнив о ее привычке все время хныкать, он чуть не улыбнулся, но успел взять себя в руки.
Единственное, что не изменилось, – это глаза. Насыщенно-карие, как темный шоколад, и все так же притягивающие.
Одного взгляда ему было достаточно, чтобы ощутить возбуждение. Но если собрать вместе ангельское личико и очаровательную фигурку любой женщины, то ни один мужчина не застрахован от соблазна. Повзрослевшая Тесc Геллуэй, по-видимому, пробуждала сексуальный аппетит у многих мужчин.
Спокойно, как только мог, он достал из заднего кармана грязную, всю в масле, старую тряпку.
– Ну и ну, – бесстрастно произнес он, вытирая руки.
И тут же тяжело вздохнул. Сколько лет он репетировал, что скажет Тесc, если им удастся снова увидеться. А сколько бессонных ночей провел он, представляя эту встречу. В своих мечтах он блистал остроумием, показывая, как хорошо ему живется без нее. Он хотел заставить ее пожалеть о том, что она покинула Сосновую Рощу, что жила все это время не с ним. Но вот этот момент настал, а он, как истукан, не может вымолвить ни слова. Дилан безучастно засунул тряпку обратно в карман.
– Смотрите, кто пришел.
Это было худшее, что можно было придумать. Он беззвучно выругался. Гормоны предательски взыграли в крови, из-за чего мозг отказывался работать.
Ну, хватит! Какого черта ты желаешь эту женщину? Ее, которая сделала тебя одиноким, которая бросила Эрин, будто считая, что их ребенок – ошибка.
Он с силой стиснул зубы. Отлично. Надо только не забывать, как кричала Эрин в пеленках, а он, новоявленный папаша, понятия не имел, что делать, когда Эрин, больная, с высокой температурой, требовала внимания от него, уставшего как собака после работы несколько дней подряд. Все эти воспоминания одинокого отца, как кирпичики, сложатся в крепкую стену и оградят его от этой женщины.
– Ну. – Он наконец услышал твердость в своем голосе. – Может, ты подойдешь, чтобы можно было разглядеть, как маленький щенок вырос по прошествии этих лет?
Осенний ветер выбил из роскошных рыжих волос несколько капризных локонов, и она запихнула их обратно одним ловким движением. Только теперь он увидел смущенно сдвинутые брови, облаком нависшие над темно-карими глазами. При виде розового язычка, быстро скользнувшего по алым губам, сердце у него бешено забилось, как двигатель в сто лошадиных сил. Почему время сделало ее таким красивым и утонченным лебедем? Не было уже гадкого утенка, и это не игра его воображения. Дилан понимал это каждый раз, когда смотрел на Эрин, точное отражение Тесc. Годы превратили ее в лучезарный, ослепительный алмаз.
Он прищурился. Неужели он читает боль в ее глазах, какого дьявола она показывает боль?
– Я и не рассчитывала, что ты обрадуешься мне, – мягко проговорила она. Огонь ярости вспыхнул в его глазах.
– Обрадуюсь? – прорычал Дилан. – По-моему, разговор пойдет не о нас.
Тесc недоуменно нахмурила брови. Но он был в бешенстве, чтобы дать ей время обдумать произнесенное.
– Или ты уже забыла о малыше, так бессердечно подброшенном мне тобой? Ты хотя бы дала ей имя, перед тем как избавиться от нее.
– Я…, я… ax, я не…
В этот момент Эрин заглушила двигатель, отворила тяжелую дверцу “кадиллака” и выпрыгнула из машины.
– Па-ап, – закричала Эрин тоном потерявшего всякое терпение ребенка, – ты говорил, что разрешишь припарковать “кадиллак” Эдит Верингтон! Пожалуйста, не передумай. Я уже проехала полпути и даже ниче не поцарапала.
– Ты еще ничего не поцарапала. Возможно, было не лучшее время для занятий грамматикой, но это произошло автоматически. Кроме того, он не хотел, чтобы его дочь говорила как неуч, особенно сейчас, разве он не прав?
– Привет, – сказала она Тесc, одарив ее дружелюбной улыбкой. – Меня зовут Эрин. Эрин Минстер. Как себя чувствуете сегодня?
Эрин была не из пугливых, и было очевидно, что это у нее не просто от природы, а что ее учили дружелюбию. Тесc молчала, но это не остановило Эрин.
– У вас проблемы с машиной? Вы на правильном пути, мой папа может отремонтировать все, что угодно.
Дилан с удовольствием смотрел на свое маленькое чудо, но его улыбка исчезла, как только он взглянул на Тесc. А чего она ожидала, приехав в город через десять лет после рождения Эрин? Конечно, их дочь подросла. Она уже юная леди, как выразилась его мать. Может, Тесc ожидала увидеть ребенка, только начинающего ходить, или что-нибудь в этом роде? Почему она так изумленно смотрит на Эрин?
И без того темные глаза Тесc стали почти черными, как грозовые тучи. Когда она подняла взгляд, полный немых вопросов, на Дилана, он пришел в смятение. Затем она снова в каком-то оцепенении уставилась на дочь. В конце концов она тихо, как будто в полуобморочном состоянии, издала вздох.
– О, моя… – отвернулась и побежала к машине. Через мгновение она уже мчалась прочь.
– Bay! – произнесла Эрин, когда галька полетела из-под колес. – Что за проблемы у этой тети?
Дилан не отвечал. Не потому, что он не желал отвечать, а просто не знал, что сказать. Все, что он мог сделать, так это посмотреть в глаза Эрин цвета темного шоколада.
– Ты знаешь ее, пап?
Что он мог сказать? Солгать? Сказать ребенку, что это была просто какая-то сумасшедшая? Но Тесc наверняка вернется, поэтому лучше сказать правду и помочь Эрин выбрать правильный путь.
У Тесc дрожали коленки, глаза были широко открыты. Откуда эти мысли и желания? Дилан разбудил в ней ее семнадцать лет.
Ладно, решила она, просто проеду мимо. Надо закрыть свое сердце на замок и выбросить ключ от него. Задержавшись на некоторое время в пробке на перекрестке, она медленно повернула направо и подъехала к асфальтированной стоянке гаража.
И остановила машину.
– Ты в своем уме? – тихо спросила она себя. – Что ты делаешь? Неужели ты действительно веришь, что Дилан захочет видеть тебя после стольких лет? После всех обвинений и обид, нанесенных друг другу?
Но с тех пор прошла целая вечность. Они теперь взрослые люди, не так ли?
Она съежилась, вспомнив, как быстро повзрослела в свои семнадцать. Семнадцатилетняя и беременная.
Тесc повернула ключ зажигания. У нее есть вопросы, на которые необходимо найти ответы. И ее действительно не заботит, хочет видеть ее Дилан или нет. Ему придется увидеть ее.
Тесc вышла из машины и, не рассчитав силы, громко хлопнула дверцей. От громкого звука Дилан чуть вздрогнул и повернулся в ее сторону. Он крикнул что-то водителю большого белого “кадиллака”, и машина остановилась с небольшим толчком.
Его темные волосы, отливавшие оловом, развевались на ветру, он смотрел своим глубоким взглядом зеленых глаз, нахмурив брови.
Она остановилась в десяти шагах от него.
– Привет, Дилан, – сказала Тесc, снимая темные очки.
Глаза у него расширились от неожиданности. Хотя он узнал ее сразу, едва Тесc заговорила, он все еще отказывался верить, что это правда. Ее нервы исполняли сумасшедшую пляску, ожидая его ответа.
Черт побери! Тесc. Тесc Геллуэй. Господи, как она изменилась!
Девочка-подросток, которая ошеломила его своим высоким ростом, худющая как жердь, с веснушками, разбросанными по носу и щекам, по уши влюбленная в него.
Теперь игривая Тесc выросла, девичья фигура приобрела женские очертания, пробуждая мужские желания. Ни одной веснушки на бледно-матовом лице. Маникюр говорил о том, что она больше не грызет ногти, когда волнуется. Вспомнив о ее привычке все время хныкать, он чуть не улыбнулся, но успел взять себя в руки.
Единственное, что не изменилось, – это глаза. Насыщенно-карие, как темный шоколад, и все так же притягивающие.
Одного взгляда ему было достаточно, чтобы ощутить возбуждение. Но если собрать вместе ангельское личико и очаровательную фигурку любой женщины, то ни один мужчина не застрахован от соблазна. Повзрослевшая Тесc Геллуэй, по-видимому, пробуждала сексуальный аппетит у многих мужчин.
Спокойно, как только мог, он достал из заднего кармана грязную, всю в масле, старую тряпку.
– Ну и ну, – бесстрастно произнес он, вытирая руки.
И тут же тяжело вздохнул. Сколько лет он репетировал, что скажет Тесc, если им удастся снова увидеться. А сколько бессонных ночей провел он, представляя эту встречу. В своих мечтах он блистал остроумием, показывая, как хорошо ему живется без нее. Он хотел заставить ее пожалеть о том, что она покинула Сосновую Рощу, что жила все это время не с ним. Но вот этот момент настал, а он, как истукан, не может вымолвить ни слова. Дилан безучастно засунул тряпку обратно в карман.
– Смотрите, кто пришел.
Это было худшее, что можно было придумать. Он беззвучно выругался. Гормоны предательски взыграли в крови, из-за чего мозг отказывался работать.
Ну, хватит! Какого черта ты желаешь эту женщину? Ее, которая сделала тебя одиноким, которая бросила Эрин, будто считая, что их ребенок – ошибка.
Он с силой стиснул зубы. Отлично. Надо только не забывать, как кричала Эрин в пеленках, а он, новоявленный папаша, понятия не имел, что делать, когда Эрин, больная, с высокой температурой, требовала внимания от него, уставшего как собака после работы несколько дней подряд. Все эти воспоминания одинокого отца, как кирпичики, сложатся в крепкую стену и оградят его от этой женщины.
– Ну. – Он наконец услышал твердость в своем голосе. – Может, ты подойдешь, чтобы можно было разглядеть, как маленький щенок вырос по прошествии этих лет?
Осенний ветер выбил из роскошных рыжих волос несколько капризных локонов, и она запихнула их обратно одним ловким движением. Только теперь он увидел смущенно сдвинутые брови, облаком нависшие над темно-карими глазами. При виде розового язычка, быстро скользнувшего по алым губам, сердце у него бешено забилось, как двигатель в сто лошадиных сил. Почему время сделало ее таким красивым и утонченным лебедем? Не было уже гадкого утенка, и это не игра его воображения. Дилан понимал это каждый раз, когда смотрел на Эрин, точное отражение Тесc. Годы превратили ее в лучезарный, ослепительный алмаз.
Он прищурился. Неужели он читает боль в ее глазах, какого дьявола она показывает боль?
– Я и не рассчитывала, что ты обрадуешься мне, – мягко проговорила она. Огонь ярости вспыхнул в его глазах.
– Обрадуюсь? – прорычал Дилан. – По-моему, разговор пойдет не о нас.
Тесc недоуменно нахмурила брови. Но он был в бешенстве, чтобы дать ей время обдумать произнесенное.
– Или ты уже забыла о малыше, так бессердечно подброшенном мне тобой? Ты хотя бы дала ей имя, перед тем как избавиться от нее.
– Я…, я… ax, я не…
В этот момент Эрин заглушила двигатель, отворила тяжелую дверцу “кадиллака” и выпрыгнула из машины.
– Па-ап, – закричала Эрин тоном потерявшего всякое терпение ребенка, – ты говорил, что разрешишь припарковать “кадиллак” Эдит Верингтон! Пожалуйста, не передумай. Я уже проехала полпути и даже ниче не поцарапала.
– Ты еще ничего не поцарапала. Возможно, было не лучшее время для занятий грамматикой, но это произошло автоматически. Кроме того, он не хотел, чтобы его дочь говорила как неуч, особенно сейчас, разве он не прав?
– Привет, – сказала она Тесc, одарив ее дружелюбной улыбкой. – Меня зовут Эрин. Эрин Минстер. Как себя чувствуете сегодня?
Эрин была не из пугливых, и было очевидно, что это у нее не просто от природы, а что ее учили дружелюбию. Тесc молчала, но это не остановило Эрин.
– У вас проблемы с машиной? Вы на правильном пути, мой папа может отремонтировать все, что угодно.
Дилан с удовольствием смотрел на свое маленькое чудо, но его улыбка исчезла, как только он взглянул на Тесc. А чего она ожидала, приехав в город через десять лет после рождения Эрин? Конечно, их дочь подросла. Она уже юная леди, как выразилась его мать. Может, Тесc ожидала увидеть ребенка, только начинающего ходить, или что-нибудь в этом роде? Почему она так изумленно смотрит на Эрин?
И без того темные глаза Тесc стали почти черными, как грозовые тучи. Когда она подняла взгляд, полный немых вопросов, на Дилана, он пришел в смятение. Затем она снова в каком-то оцепенении уставилась на дочь. В конце концов она тихо, как будто в полуобморочном состоянии, издала вздох.
– О, моя… – отвернулась и побежала к машине. Через мгновение она уже мчалась прочь.
– Bay! – произнесла Эрин, когда галька полетела из-под колес. – Что за проблемы у этой тети?
Дилан не отвечал. Не потому, что он не желал отвечать, а просто не знал, что сказать. Все, что он мог сделать, так это посмотреть в глаза Эрин цвета темного шоколада.
– Ты знаешь ее, пап?
Что он мог сказать? Солгать? Сказать ребенку, что это была просто какая-то сумасшедшая? Но Тесc наверняка вернется, поэтому лучше сказать правду и помочь Эрин выбрать правильный путь.