Клейтон Донна. Жизнь прекрасна

   И, конечно же, отец, который также участвовал во всей этой ужасной истории. Да, Тесc все еще чувствовала обиду и была сильно разочарована в нем, но ведь он, и именно он, дал ей все, что у нее сейчас есть, хотя забрал у нее слишком много. И все же она по-прежнему любила его. Да и как она могла не любить его? Он был ее отцом. Он был ее семьей. Заботился о ней. Любил ее. Жертвовал многим ради нее. Из уважения к его памяти Тесc решила сохранить его поступок в секрете.
   – С днем рождения! Друзья Эрин начали петь поздравительную песенку, когда официантка пиццерии внесла пирог с десятью горящими свечами. Тесc, улыбаясь, присоединилась к ним.
   Сильное радостное возбуждение, которое испытывала Тесc сейчас, было ни с чем не сравнимо, не похоже ни на какие чувства, испытываемые ею ранее. И Тесc поняла природу этих эмоций – любовь. Но не просто любовь, а та, которую испытывает мать к своему ребенку. Она была действительно счастлива, что празднует десятилетие Эрин вместе с ней. Искренне счастлива, что узнала о дочери, что появилась возможность крепко обнять ее, любить ее, воспитывать ее. Тесc представила вдруг на миг, что было бы, если бы она не нашла этот счет. Она бы никогда не узнала, что у нее есть дочь. От этой мысли Тесc почувствовала, как сердце сжалось от боли, и она подумала, что, быть может, не все так плохо в ее жизни, ведь что Бог ни делает, все к лучшему.
   Как только смолкли последние звуки песни, Дилан выкрикнул:
   – Не забудь загадать желание, прежде чем задуть свечи.
   Живые, игривые огоньки запрыгали в его взгляде, и сердце Тесc бешено забилось. Почти неделя прошла после ее разговора с Элен, и каждую минуту, проведенную с Диланом, ее беспокоило острое сознание того, что она лжет ему.
   Она по-прежнему сильно хотела Дилана. Впрочем, как и он ее. Это было ясно, когда они находились вместе. Его долгие страстные взгляды, которые он не мог скрыть, как ни пытался, говорили о многом. И были моменты, когда Тесc была уверена, что, если бы Эрин оставила их наедине хоть на секунду, он бы просто накинулся на нее. Но, к счастью, им не представлялось подобного случая.
   Она вздохнула, подумав, что случай не имеет к этому никакого отношения. Она сама прилагала все усилия, чтобы не оставаться с ним наедине. После того, как она узнала, что он не причастен к похищению ее любимого ребенка, ее чувства к нему росли со стремительной скоростью день ото дня. И она была смущена и напугана этим.
   Пока Эрин была занята открыванием коробок в яркой, красочной упаковке, ее друзья восхищенно щебетали. Тесc ощутила на себе взгляд Дилана. Ее щеки запылали. Медленно он встал из-за стола и подошел к ней, не отрывая взгляда от ее лица.
   – Ты нужна мне, – прошептал он ей на ухо.
   Ее глаза расширились, трепетная дрожь пробежала по коже. Дилан быстро прибавил:
   – Ты нужна мне, чтобы поговорить. При одном взгляде на его красивое лицо она поняла истинный смысл его слов.
   – Больше я так не могу, – сказал он ей. – У нас есть о чем поговорить.
   Она все поняла. Она и сама страдала от сильного напряжения, которое учащало ее пульс и доводило до полного изнеможения. Поднявшись, она потянулась и слегка кивнула головой, как бы неохотно соглашаясь.
   – Ты поедешь со мной домой? – спросил мягко Дилан.
   И снова она кивнула.
   – Эрин попросилась переночевать сегодня у Венди, так что дом в нашем распоряжении.
   Новость внезапно испугала Тесc и в то же время возбудила ее невероятно.
   Она подошла к столику Эрин, с которой сидели “только ее друзья”, как выразилась сама девочка. Дети рассказали Тесc, что Эрин ненавидела все эти семейные праздники по поводу ее дня рождения, которые были раньше. Душные вечеринки, где не было детей, а только тетки с дядьками…, и ее бабушка.
   Тесc была счастлива, что Дилан согласился устроить празднование в пиццерии, с содовой, мороженым, пирогом и кучей визгливых детей. О, и подарками! Множеством подарков. Это было такое наслаждение – присутствовать на вечеринке своей дочери, тем более что это было впервые. Но ее расстраивал и беспокоил предстоящий разговор с Диланом.
   Полная луна нависала над землей так близко, что Тесc легко могла различить серо-голубые углубления на белой застывшей поверхности шара. На ночном небе сияло множество звезд.
   Тесc приехала домой к Дилану. Эрин забрала пижаму, зубную щетку и тапочки, и они довезли ее до дома Венди. Эйприл и Венди выпорхнули из двери и затеяли прямо во дворе такой веселый галдеж, что их было слышно за версту. А потом случилось нечто, чего Тесc не забудет никогда. Перед тем как уехать, Эрин бросилась к ней и крепко поцеловала ее в щеку.
   – Пока, – прошептала она. – Увидимся завтра?
   Этот вопрос в карих глазах дочери разбивал ей сердце.
   – Конечно, увидимся, – заверила она Эрин, после чего та обежала машину и поцеловала на прощание папу.
   Обратная дорога прошла в молчании. Тесc наслаждалась своими материнскими переживаниями. Чувства, которые она испытывала к Эрин, были так новы для нее. Иногда ей казалось, что сердце просто не выдержит такой пылкой привязанности к этому красивому замечательному ребенку, которого она родила. Лишь только они добрались до дома, Дилан вывел ее из машины и побежал за сидром. Когда он вернулся. Тесc думала все о том же.
   – Когда Эрин поцеловала меня, – проговорила она тихо, держа кружку с сидром в руках, – мое сердце так наполнилось любовью, что я думала, оно лопнет.
   Дилан сел рядом с ней на скамейку. – И мне стало интересно… – она замолчала, внезапно ощутив робость, – мне стало интересно, чувствует ли женщина, которая находится рядом со своим ребенком с самого начала, то же самое?
   Его губы расплылись в улыбке.
   – Не могу отвечать за мам, но, как отец Эрин, могу сказать, что, когда она целует меня в щеку, обнимает или просто улыбается, она лишает меня покоя. И так было всегда. – Его голос понизился, когда он прибавил:
   – И я надеюсь, что так и будет.
   Тесc ощущала вкус яблока и корицы на языке. Она отставила кружку и задумчиво изучала красивое лицо Дилана. Он был очень хорошим и любящим отцом, сердечным и порядочным человеком. В этот момент она совершенно неожиданно сделала для себя открытие: она любит этого человека и никогда не переставала любить. Он причинил ей боль, горе, унижение, нанес глубокие раны. Такие глубокие, что казалось, она просто не переживет всего этого. Но она пережила. И теперь сидит здесь, десять лет спустя, лицом к лицу с мужчиной, с которым связывала все свои мечты и надежды. Мужчиной, которого любила – и до сих пор любит. И он сидит около нее и смотрит на нее с несомненным, подлинным огнем желания в глазах.
   Дилан наклонился и, взяв кружку у нее из рук, поставил ее на траву. Затем он придвинулся так близко, что их колени и бедра соприкоснулись и жар его тела передался ей.
   – Я люблю Эрин, – сказал он, – и то, что ты приехала в Сосновую Рощу, очень хорошо для нее. Я рад этому, рад тому, что ты стала для нее важной, неотъемлемой частью жизни. Я боялся, что она не получит того женского влияния, которое так нужно ей. Сейчас, знаю, ты окутаешь ее этой заботой. Твое присутствие в жизни дочери даст Эрин только хорошее. Но… – Его лицо выглядело немного растерянным, как будто он чувствовал смущение. – Но я не хочу говорить об Эрин этим вечером, – тихо признался он, – я хочу говорить о нас. О тебе и обо мне. И о том…, что мы чувствуем.
   Тесc чувствовала огромное напряжение, смутно ощущая скольжение его руки по спинке скамейки, небрежную, задумчивую игру его пальцев с маленьким локоном ее волос, как будто ему было некуда девать руки.
   Она страстно, болезненно желала прикоснуться к нему, ощутить руками его грудь, хотя бы взять его руку в свою. Но она знала, что, прежде чем дать волю своим эмоциям, она должна выяснить его отношение к ней.
   Указательным пальцем он плавно провел по ее уху, медленно и чувственно. Его взгляд потемнел.
   – Мне так хочется поцеловать тебя, прижать к себе, но я не могу. Я не могу позволить себе это удовольствие. – Вздохнув, он попытался взять себя в руки и перебороть желание.
   Легкое волнение охватило ее.
   – Пока мы не поговорим, – его взгляд блуждал по ее лицу, – пока я не скажу, что думаю. Пока я… – он посмотрел ей в глаза, – не извинюсь.
   – Дилан…
   Он нежно приложил палец к ее губам.
   – Чш, – тихо прошептал Дилан, – дай мне закончить. Это беспокоило меня, – он уныло вздохнул, – всегда. С тех пор, как я наговорил тебе все эти ужасные вещи десять лет назад. – Он убрал палец с губ. – Попытайся простить меня. Я знаю, этого недостаточно. Я должен все объяснить так, чтобы ты поняла, через что я прошел.
   Против своего желания Тесc мысленно вернулась в прошлое. В ужасные времена, к ужасным событиям. Слезы навернулись на глаза, когда она вспомнила его жестокие слова, которые были словно смертельные стрелы, пронзившие ее сердце.
   "Как ты могла допустить это?” – кричал он, когда она рассказала ему о своей беременности.
   Тесc не помнила в точности всех его ужасных обвинений, но зато очень хорошо помнила боль, которую она чувствовала, слыша эти страшные слова.
   "Ты просто хочешь подцепить меня. Тебя никто не интересует, кроме тебя самой. Тебе что, хочется провести остаток жизни в грязной крошечной комнатушке с дюжиной голодных ртов? Мои родители были абсолютно правы относительно тебя”.
   Тесc стояла, молча выслушивая и проглатывая все его оскорбления. В тот момент она испытывала чувство вины за свою беременность. Наивное, невинное дитя, она думала, что он вправе наказать ее так, как считает нужным. И он наказал ее.
   "Я не хочу иметь с тобой ничего общего”, – сказал он тогда.
   Эти слова и сейчас звенели в ушах, словно колокола. Тесc заморгала, и одинокая слеза скатилась по ее щеке, выводя из кошмара прошлого и возвращая в настоящее.
   – О, Тесc. – Голос Дилана был мягким. Он нежно вытер мокрый след от слезы. – То, что я наговорил тебе тогда, все еще причиняет тебе боль. Даже после стольких лет.
   Это была правда: она до сих пор чувствовала сильные боль и обиду. Но было еще что-то, что она всегда хотела сказать ему и не могла.
   – Мне жаль, я все испортила, – проговорила она. – Но я не пыталась добиться чего-то своей беременностью.
   – Нашей беременностью, Тесc, – перебил ее Дилан. – Подобные вещи случаются при участии двоих. – Он покачал головой. – Если уж на то пошло, я виноват больше тебя. Я старше и не должен был соблазнять тебя. Ведь тебе было всего шестнадцать лет. – И снова покачал головой с сожалением. – Есть только одно оправдание – я был молодой, незрелый. Гормоны сыграли со мной злую шутку. Как маленький глупый ребенок, я думал, что такое происходит один раз в миллион лет, и уж, конечно, не со мной. Я должен был взять на себя ответственность за свои действия, за свои поступки. – Он положил руку ей на плечо и шепотом прибавил:
   – Наши жизни сложились бы иначе.
   Интуиция говорила ей “пойми и прости”, но годы страданий, боли, горя требовали возмездия…, или по крайней мере давали ей право узнать и выяснить все до конца.
   – Так почему же ты не сделал этого? Он со стоном прошептал ее имя. Тесc пожалела, что упрекнула его, но не отказалась от своего вопроса. Она заслуживала ответа, страдая так долго.
   – Моя жизнь была полностью разрушена и перевернута уже до… – Дилан посмотрел на небо, словно там подыскивая подходящее слово, – твоего сообщения. Понимаешь. – продолжил он, – мои родители развернули целую кампанию против тебя, против наших отношений. Они хотели запретить мне видеться с тобой, начали подыскивать мне работу. Они угрожали, давили на меня, читали мне лекции о моем будущем каждый день. Твердили, что пора задумываться о жизни, серьезней смотреть на вещи, что время забав прошло, а к ним они причисляли мой мотоцикл, мою одежду, мою любовь к машинам. Они убеждали меня снова и снова добиваться уважения в обществе. Они готовили меня к карьере банкира, считая, что это то, что мне нужно. И все это они говорили настолько убедительно, что мне начало казаться, что они правы.
   Для Тесc в том, что он сказал, не было ничего нового.
   – Но, – сказала она, – это было известно. Твои родители всегда пытались это сделать.
   Он утвердительно кивнул:
   – Но что-то изменилось в наших отношениях. После того, как они узнали о нас, лекции участились. Они давили на то, что ты слишком молода. – Он вздохнул. – И еще что-то изменилось в отношении отца ко мне – он начал больше времени проводить со мной, проявлять интерес к тому, что я думаю. Я был уверен, что отец не интересуется мною. Мне никогда не удавалось завладеть его вниманием, а тем более добиться его расположения. А тут мы были постоянно вместе, и мать была…, так счастлива. – Дилан внимательно поглядел на Тесc. – Они мои родители. Тесc. Я хотел, чтобы они гордились мной, хотел сделать их счастливыми. Разве это так плохо?
   Тесc подумала, что никогда не будет так влиять на дочь и запрещать Эрин делать то, что она хочет.
   – Впервые в моей жизни мне казалось, что родители одобряют меня и поддерживают. И чтобы сохранить наши отношения, я в конце концов согласился работать в банке. – Он замолчал на секунду. – Я не знал, как сказать тебе, боялся тебя потерять. Я все еще пытался найти подходящий способ объяснить тебе все. И тут ты сообщила мне о своей беременности. – Он взъерошил темные волосы. – Новость ошеломила меня. Как бы я объяснил отцу, что подвел его?
   Тесc заметила, что он больше не дотрагивается до нее. Что даже, наоборот, отодвинулся. Как будто ему было стыдно находиться рядом с ней, касаться ее после всего, что он рассказал. Боль в его глазах говорила о том, что худшее еще впереди.
   – Я просто не мог разочаровать отца. Отвернуться от тебя было проще, чем потерять его уважение.
   Повернув голову. Тесc смотрела на него.
   Она понимала Дилана, действительно понимала. Она и сама сделала бы все для счастья отца и теперь чувствовала облегчение. Все эти годы она считала, что Дилан так обошелся с ней, потому что не поверил, что она действительно беременна. Еще думала, что он просто не был готов стать отцом или не хотел ребенка.
   Он печально улыбнулся:
   – Как известно, всегда обижаешь больше всего того, кого любишь. Я обидел тебя. Я искренне сожалею и надеюсь на твое прощение.
   Тесc взяла его руку.
   – Ты прощен.
   Дилан улыбнулся, и она почувствовала, как сердце ее наполнилось теплом и радостью. Он нежно погладил ее по запястью.
   – Забавно, как судьба распорядилась моей жизнью. В конце концов я все равно разочаровал родителей. Я не смог работать в банке.
   Хотя упорно пытался. Особенно когда у нас появилась Эрин. Мама и папа обещали мне помогать растить ее так долго, пока я не встану на ноги. Но я не смог. Я ненавидел набитый битком офис, в котором приходилось работать с числами весь день. Это просто не мое. – Он передернул плечами. – В общем, я бросил работу. Отец умер вскоре после этого. Доктор сказал, что это аневризма, но мама была уверена, что он умер, разочаровавшись во мне.
   Упрямство Дилана убило отца. Тесc вспомнила слова Элен. Тогда Тесc просто не могла подумать, что Элен действительно верит в это.
   – Я забрал Эрин из их дома. Мне нужно было устраивать нашу собственную жизнь. Жизнь, где мы могли бы быть счастливы.
   Тесc быстро проговорила:
   – Ты преуспел в этом – Эрин счастлива, хорошо воспитана, сообразительна. Ты молодец!
   Его смущенная улыбка очаровала ее.
   – Знаешь, а может быть, даже лучше, что ты уехала.
   Она удивленно взглянула на него.
   – Если бы ты осталась здесь, – объяснил он, – ты никогда бы не поступила в колледж и не стала доктором.
   Тесc без колебаний ответила:
   – Я бросила бы все, только бы иметь возможность растить Эрин.
   Он погладил ее нежную щеку.
   – Но ты так много даешь Эрин сейчас. Тесc прижала его ладонь к своей щеке.
   – Для меня так важно, чтобы ты знал, как я отношусь к Эрин. Для меня наш ребенок – все! Я хочу всегда быть с ней. У меня одно желание – чтобы ей было хорошо.
   Дилан прошептал:
   – Я так хочу верить тебе!
   И вдруг поцеловал ее… Его поцелуй лишил ее способности думать. Она могла только чувствовать. Тепло, нежность, вожделение. Она всегда терялась от его поцелуев…
   Тесc запустила пальцы ему в волосы, крепче прижала к себе, ощущая вкус его губ, тела. Он жарко дышал ей в ухо, отчего кровь закипала в ней.
   – Я хочу попытаться снова, Тесc. Я хочу попробовать вернуть то, что потерял десять лет назад.
   Я хочу верить тебе – слова эхом отдавались в мозгу.
   Но он не сказал, что верит ей. Дилан сомневался, но в чем? В ее чувствах к Эрин? Он все еще думает, что она бросила свою дочь? Да, именно так он и думает, неожиданно поняла Тесc. Она так хотела рассказать ему всю правду, объяснить, что как раз она и была обманута. Своим отцом. Его родителями.
   Но тогда ей придется выдать секрет, который она пообещала хранить от него. Тяжелый груз упал ей на сердце.
   – Подожди, – прошептала она. Ей не хотелось, чтобы Дилан сомневался в ней. – Дилан, прекрати!
   Он продолжал целовать ее, лишь на миг подняв на нее глаза.
   Что она скажет? Как она развеет, его сомнения, если не может сказать ему всей правды?
   – Нам не надо торопиться, – слова сами слетали с губ, – мы не можем быть безрассудными.
   – О, – сказал он с откровенным нетерпением, – но я хочу быть безрассудным. Мы уже достаточно растратили времени впустую.
   – Прошло очень много времени. – Она растерянно прижала руки к груди. – И вот что я думаю. Ты прошел через многое, я тоже. Мы не знаем друг друга так же хорошо, как раньше. Нам нужно время. Нам нужно…
   Она замолчала, чувствуя, как все это фальшиво.
   Его поцелуй был таким нежным, сладким, что сердце у нее сжалось от чувства вины.
   Его зеленые глаза лучились великодушной готовностью, когда он сказал:
   – Я буду рад принять твои условия и подождать.

Глава 10

   Она обязательно все ему расскажет. Она просто обязана все ему рассказать. Как может быть по-другому? Как может она хранить этот секрет от Дилана и одновременно ждать от их отношений постоянства и доверительности? Это совершенно невозможно.
   Тесc меряла шагами кухню Дилана. Она встретила из школы Эрин, накормила ее и проводила наверх, в ее комнату, готовиться к завтрашнему тесту. Вот уже три дня после их последнего разговора в день рождения Эрин Тесc не находила себе покоя, и Дилан чувствовал это.
   В минуты одиночества, в своем номере, она позволяла себе помечтать, что они вместе. Что у них счастливая, полноценная семья: она, Дилан и Эрин. Она заходила так далеко, что точно планировала, когда и как бросит практику и откроет собственное дело в Сосновой Роще. Не было причин, по которым Тесc не могла бы этого сделать. Ее докторская степень позволяла практиковать где угодно.
   Но густой мрак окутывал счастливые мечты, стоило ей лишь вспомнить о злосчастной тайне, которая глухой стеной встала между ней и Диланом.
   Дилан открыл дверь кухни, выводя Тесc из задумчивости. Лицо у него было мрачным и злым. Первой мыслью Тесc было то, что он расстроился из-за какой-нибудь машины или покупателя, однако она заметила его пристальный взгляд, направленный прямо на нее.
   – Что случилось? – спросила Тесc. – Что-то не так?
   – Ты вернулась в Сосновую Рощу не из-за Эрин, – произнес он низким, угрожающим тоном.
   Она нахмурила брови:
   – Конечно, я же говорила тебе, что не знала об Эрин, пока не увидела ее в твоем гараже.
   – Это версия, которой ты придерживаешься?
   Брови у Тесc сдвинулись, образовав глубокую морщину, и она удивленно спросила:
   – А тебя эта версия не устраивает?
   – Не устраивает. – Он поднял руку, и Тесc заметила какие-то бумаги. – Не хочешь объяснить?
   Он бросил листы на стол. Тесc, не поднимая их, просто взглянула, и глаза у нее расширились от изумления. На первой странице была информация о банковском счете ее отца. Только имя отца было заменено на ее собственное…, без ее на то согласия. Мать Дилана вошла в программу и изменила имя.
   – Почему ты мне ничего не сказала о том, что говорила с моей матерью?
   – Потому что я не хотела причинить вред тебе и Эрин.
   Или запятнать память об отце.
   – По крайней мере ты узнала о счете. Когда мама пришла ко мне, она предупредила, что ты будешь оправдываться и все отрицать.
   Десять лет назад единственной своей ошибкой Тесc считала, что отдала свое тело и душу мальчишке, которого любила. Теперь она чувствовала ужасную вину за то, что поверила этой женщине. Она не ожидала, что ее согласие обернется против нее.
   – Я слышал, как ты говорила Эрин, что вернулась в город из-за каких-то бумаг, но никак не мог предположить, что ты имела в виду банк Минстеров. – Он пристально посмотрел на нее. – Ты вернулась из-за денег. На время.
   Его слова были подобны удару молотка судьи: “Приговор вынесен и обжалованию не подлежит”.
   Она взглянула на него, не скрывая боли:
   – Я возвращалась не из-за денег. Я приехала узнать, откуда они взялись.
   – Не трать мое время!
   – Не надо кричать, Эрин может услышать.
   Они оба замолчали, услышав шаги дочери.
   – Пап. – Она остановилась на пороге.
   – Возвращайся в свою комнату, Эрин, – сказал Дилан, не отрывая тяжелого взгляда от Тесc. – Мне нужно поговорить с твоей мамой. Наедине.
   – Но… – Голос ребенка поблек. Брови девочки в смятении нахмурились, и у Тесc сжалось сердце.
   – Мам, что происходит?
   – Милая, папе и мне нужно поговорить, – сказала нежно Тесc. – Послушай папу, возвращайся в свою комнату, а я поднимусь чуть позже и пожелаю тебе спокойной ночи. Я обещаю.
   – Но я слышала, папа кричал.
   – Эрин, – в голосе Дилана слышалось предупреждение, – иди. – Он глянул в темноту холла. – И закрой дверь.
   Послышался хлопок двери в спальню. Дилан перевел тяжелый холодный взгляд на Тесc.
   – Чего я не могу понять, так это к чему все эти романтические игры? – Он говорил так, что было ясно – ему не нужны ответы, он просто пользовался случаем, чтобы высказаться. – Зачем тебе надо было так безжалостно забавляться моими чувствами? Делать из меня дурака, поддразнивать меня, если тебя интересовали только деньги? Ты что, мстила мне за то, что я сделал тебе много лет назад? – Он пожал плечами, приподнял подбородок и с презрением посмотрел на нее. – Отлично, твоя поездка в Сосновую Рощу удалась. Ты поставила меня на колени и получила денежное вознаграждение за лишения десяти лет. – Его сарказм был хуже пощечины. – Я предлагаю тебе взять деньги и катиться к черту из Сосновой Рощи. Ты ведь не хочешь оставаться здесь.
   – Это не правда! – с криком выбежала из прихожей Эрин, где все это время пряталась и подслушивала. – Я хочу, чтобы ты осталась, – закричала она, обхватив Тесc за талию, – я не хочу, чтобы ты уезжала! Мне все равно, что говорит папа. Ты не можешь уехать, не можешь!
   Тесc почувствовала, как к горлу подступили слезы. Она перевела взгляд на Дилана, но из-за слез его образ расплывался.
   – Милая, – тихо проговорила она, крепче прижимая ребенка к груди, – все будет хорошо.
   Тесc почувствовала, что Эрин дрожит.
   – Ты обещаешь? – прошептала девочка.
   – Конечно, – сказала Тесc, провожая дочь в ее комнату. – Пойдем, отведи меня в свою спальню. Мы не сможем поговорить с папой, если ты не оставишь нас наедине.
   В комнате Тесc усадила дочь в кресло, а сама присела на корточки и заглянула в детские испуганные глаза.
   – Милая, это проблема между мной и папой, – объяснила Тесc, – ты здесь ни при чем.
   – Но папа кричал.
   – Ну и что, он злится. А люди иногда кричат, когда злятся. Но ведь он злится не на тебя, так же как и я. Мы оба любим тебя очень-очень сильно. – Она погладила руку Эрин. – Я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Мы сами справимся с этим.
   – Он говорил тебе, чтобы ты уехала.
   – Ничто и никто не способен разлучить нас, Эрин. – Тесc ласково улыбнулась. – Ты веришь мне?
   Эрин молча кивнула головой.
   – Не я ли обещала тебе, что не уеду, не попрощавшись? Я хочу, чтобы ты доверяла мне. – Тесc нежно поцеловала ее в макушку. – И я также хочу, чтобы ты хорошо училась и получила пятерку за свой тест. Ради меня.
   Тесc вышла за дверь.
   – Мам!
   Она обернулась.
   – Да, сладкая?
   – Я получу пятерку, – прошептала Эрин. – Только ради тебя.
   Послав дочери воздушный поцелуй, Тесc закрыла за собой дверь и пошла в кухню.
   – Все эти годы, – начала она прямо с порога, – когда мы были порознь, я чувствовала, что недостаточно хороша для тебя и твоих родителей.
   Дилан смотрел, явно захваченный врасплох.
   – Я никогда не относился к тебе так.
   – О! Да! Ты молодец! В противном случае мы бы не скрывали наших отношений от твоих родителей.
   – Извини, но мы скрывались также и от твоего отца, – заметил он резко.
   – Но ты же прекрасно знаешь, что мы это делали из-за разницы в возрасте. – Не дав ему ответить, она сказала:
   – Если ты будешь искренен, то признаешь, что не хотел рассказывать о нас, потому что знал отношение твоих родителей ко мне и сам относился так же.
   Он отвел виноватый взгляд, но через несколько секунд прямо взглянул ей в лицо.
   – Ты ошибаешься, – хрипло сказал он, – я не был с ними согласен.
   – Да? А я всю жизнь чувствовала себя…, недостойной. – Гнев достиг апогея. – Но сейчас мне неважно, что ты думаешь, что думает твоя мать, важно лишь то, что я сама думаю о себе. – Она смерила его взглядом.
   Дилан прислонился к стене.
   – Но ты еще не объяснила это, – он, указал на бумаги.