Страница:
– Итак, господа, мы собрались здесь, к сожалению, по неприятному поводу, – начал совещание Ричмонд. – Как вы знаете, недавно мы собрали очень большой митинг, и все наши ораторы успешно выступили на нем, однако этот успех имел и обратную сторону. Рабочие не успели вовремя убрать колючую проволоку, кто-то из толпы укололся, ну, остальное вы и сами знаете. Короче говоря, мы засветились даже сильнее, чем сами того ожидали. Кто-то даже вспомнил, что на Строительной Площадке нельзя проводить митинги. Уверяю вас, если бы мы собрали этот митинг пару месяцев назад, о нас никто бы даже и не вспомнил. Так вот, эти события показывают, что наша антирабская кампания все же пользуется популярностью в народе. Я вас поздравляю, мы не зря работали все это время!
Раздались жидкие аплодисменты – Крулс захлопал в ладоши.
– Однако все в этом мире имеет обратную сторону, – продолжал Ричмонд после того, как Крулс перестал хлопать под взглядами собравшихся. – В нашем случае обратной стороной нашей славы оказалась наша неугодность правительству. Именно поэтому правительство и собирается принять закон о запрещении нашей антирабской кампании. Уверяю вас, что это исключительно из-за нашего размаха, а вовсе не из-за того, что кто-то укололся проволокой на митинге!
– Так какого хрена проволоку вовремя не утащили? – воскликнул кто-то из ораторов. – Я думаю, что ответственность за этот инцидент должны понести конкретные организаторы митинга!
Все посмотрели в сторону Эльдорадо и Крулса. Эльдорадо стоял у двери, прислонившись к стене, и с полуулыбкой на губах оглядывал собравшихся, Крулс, прижавшийся к стене рядом с Эльдорадо, начал мелко подрагивать.
– Да, это все из-за них! – подал голос казначей. – Они совершенно неправильно занимались организацией митинга! Какие затраты! Мы едва-едва покрыли затраты за счет продажи сосисок в тесте и «Пепси-колы» во время митинга!
Эльдорадо продолжал улыбаться. Толпа ищет виноватого. И найдет. Вопрос только в том, кто будет направлять поиск, и кто выведет толпу на конкретного виновника. Эльдорадо ждал реакции Ричмонда. Ричмонд тоже оглядывал толпу. Выслушав бредовый порыв казначея, Ричмонд продолжил говорить, глотнув «Кока-колы» из бутылки, стоявшей на столе.
– Конечно, легко обвинить во всем Эльдорадо и Крулса! – сказал Ричмонд. – Однако я вам прямо заявляю – ни в чем они не виноваты! За те несколько дней, что эти двое работают на меня, они столько сделали для нашего дела, сколько и мне бы не удалось, будь я на их месте. И, между прочим, митинг был организован здорово, что бы там ни орал казначей про затраты! А то, что рабочие вовремя не вынесли колючую проволоку – так давайте пригоним сюда рабочих, пригоним нашего глухого сторожа с ружьем и заставим их во всем отчитаться! Мне было бы очень интересно посмотреть, как вы будете с них спрашивать! Все, проехали! Хватит уже искать виноватых! Мы можем до бесконечности показывать пальцами друг на друга, однако это проблему не решит. Нам нужно думать не о том, кто виноват, а о том, что теперь делать. Но, между прочим, я вам скажу, кто виноват. Я уже сказал, что виновато правительство. Причина именно в этом, в том, что мы у этого правительства как бельмо на глазу. А то, что кого-то укололи колючей проволокой – так это они просто нашли подходящий повод! Повод они могли бы найти любой. И вообще, я удивляюсь, как несколько человек могли так напороться на колючую проволоку, да еще додуматься пожаловаться полиции! У нас в Квартале такой народ, что не пожалуется даже после ядерной бомбардировки, если она была выгодной. Зато я не удивлюсь, если узнаю, что на митинге были подосланные правительственные агенты, которые очень постарались уколоться о колючую проволоку, после чего и состряпали это полицейское дело, на основании которого нас собираются запретить. И, между прочим, черта с два бы у них это получилось, если бы какой-то особо хитрый правительственный юрист не вспомнил, что на Строительной Площадке нельзя проводить митинги. А чего тогда там «зеленые» каждое воскресенье митингуют?
Ричмонд сделал паузу и отпил еще «Кока-колы».
– Да, казначей, почему на митинге продавали не «Кока-колу», а «Пепси-колу»? – спросил Ричмонд.
– Так «Кока» дороже… – ответил казначей, блеснувший своей железной логикой опытного коммерсанта.
– Зато вкуснее! – оборвал его Ричмонд. – Ладно, забыли про «Кока-колу». Я хотел сказать, что, как ни крути, а нам объявило войну правительство. В принципе, мы вроде как этого и добивались, то есть, не совсем этого. Одним словом, за что боролись, на то и напоролись. Но как бы то ни было, теперь надо думать, как выбираться из того, во что мы вляпались.
– А есть доказательства, что нам объявило войну правительство? – спросил кто-то.
– Сейчас мы попробуем найти такие доказательства, – сказал Ричмонд. – Итак, господа, позвольте представить вам нашего тайного осведомителя Грэя. Он давно работает на нас, а заодно в данный момент проходит обучение в КСШ note 2Грэй узнал нечто очень важное и теперь хочет поделиться с нами новостями.
Шпион-идеалист
«Женщина-мечта»
Первое свидание
Во мраке Белого Дома
Убить лидера
Раздались жидкие аплодисменты – Крулс захлопал в ладоши.
– Однако все в этом мире имеет обратную сторону, – продолжал Ричмонд после того, как Крулс перестал хлопать под взглядами собравшихся. – В нашем случае обратной стороной нашей славы оказалась наша неугодность правительству. Именно поэтому правительство и собирается принять закон о запрещении нашей антирабской кампании. Уверяю вас, что это исключительно из-за нашего размаха, а вовсе не из-за того, что кто-то укололся проволокой на митинге!
– Так какого хрена проволоку вовремя не утащили? – воскликнул кто-то из ораторов. – Я думаю, что ответственность за этот инцидент должны понести конкретные организаторы митинга!
Все посмотрели в сторону Эльдорадо и Крулса. Эльдорадо стоял у двери, прислонившись к стене, и с полуулыбкой на губах оглядывал собравшихся, Крулс, прижавшийся к стене рядом с Эльдорадо, начал мелко подрагивать.
– Да, это все из-за них! – подал голос казначей. – Они совершенно неправильно занимались организацией митинга! Какие затраты! Мы едва-едва покрыли затраты за счет продажи сосисок в тесте и «Пепси-колы» во время митинга!
Эльдорадо продолжал улыбаться. Толпа ищет виноватого. И найдет. Вопрос только в том, кто будет направлять поиск, и кто выведет толпу на конкретного виновника. Эльдорадо ждал реакции Ричмонда. Ричмонд тоже оглядывал толпу. Выслушав бредовый порыв казначея, Ричмонд продолжил говорить, глотнув «Кока-колы» из бутылки, стоявшей на столе.
– Конечно, легко обвинить во всем Эльдорадо и Крулса! – сказал Ричмонд. – Однако я вам прямо заявляю – ни в чем они не виноваты! За те несколько дней, что эти двое работают на меня, они столько сделали для нашего дела, сколько и мне бы не удалось, будь я на их месте. И, между прочим, митинг был организован здорово, что бы там ни орал казначей про затраты! А то, что рабочие вовремя не вынесли колючую проволоку – так давайте пригоним сюда рабочих, пригоним нашего глухого сторожа с ружьем и заставим их во всем отчитаться! Мне было бы очень интересно посмотреть, как вы будете с них спрашивать! Все, проехали! Хватит уже искать виноватых! Мы можем до бесконечности показывать пальцами друг на друга, однако это проблему не решит. Нам нужно думать не о том, кто виноват, а о том, что теперь делать. Но, между прочим, я вам скажу, кто виноват. Я уже сказал, что виновато правительство. Причина именно в этом, в том, что мы у этого правительства как бельмо на глазу. А то, что кого-то укололи колючей проволокой – так это они просто нашли подходящий повод! Повод они могли бы найти любой. И вообще, я удивляюсь, как несколько человек могли так напороться на колючую проволоку, да еще додуматься пожаловаться полиции! У нас в Квартале такой народ, что не пожалуется даже после ядерной бомбардировки, если она была выгодной. Зато я не удивлюсь, если узнаю, что на митинге были подосланные правительственные агенты, которые очень постарались уколоться о колючую проволоку, после чего и состряпали это полицейское дело, на основании которого нас собираются запретить. И, между прочим, черта с два бы у них это получилось, если бы какой-то особо хитрый правительственный юрист не вспомнил, что на Строительной Площадке нельзя проводить митинги. А чего тогда там «зеленые» каждое воскресенье митингуют?
Ричмонд сделал паузу и отпил еще «Кока-колы».
– Да, казначей, почему на митинге продавали не «Кока-колу», а «Пепси-колу»? – спросил Ричмонд.
– Так «Кока» дороже… – ответил казначей, блеснувший своей железной логикой опытного коммерсанта.
– Зато вкуснее! – оборвал его Ричмонд. – Ладно, забыли про «Кока-колу». Я хотел сказать, что, как ни крути, а нам объявило войну правительство. В принципе, мы вроде как этого и добивались, то есть, не совсем этого. Одним словом, за что боролись, на то и напоролись. Но как бы то ни было, теперь надо думать, как выбираться из того, во что мы вляпались.
– А есть доказательства, что нам объявило войну правительство? – спросил кто-то.
– Сейчас мы попробуем найти такие доказательства, – сказал Ричмонд. – Итак, господа, позвольте представить вам нашего тайного осведомителя Грэя. Он давно работает на нас, а заодно в данный момент проходит обучение в КСШ note 2Грэй узнал нечто очень важное и теперь хочет поделиться с нами новостями.
Шпион-идеалист
И Ричмонд указал на человека, одетого в стандартный костюм, который носили в Квартале военные – а военные в Квартале носили не трусы цвета хаки, а то, что у людей обычно ассоциируется с костюмом Зорро. Сейчас уже довольно трудно установить, как именно Зорро повлиял на создание такой моды среди военных в Квартале, однако факт остается фактом – все сотрудники спецслужб, армейские офицеры и почти все рядовые в Квартале носили костюмы Зорро, включая маски, но исключая шпаги. Кажется, профессиональные военные носили маски потому, что считалось, будто человек, добровольно занимающийся профессиональным военным делом, стирает свою прежнюю личность и обретает новую, которую никто не должен увидеть, для этого и нужна была маска – как символ того, что человек скрывал свое истинное лицо.
Итак, Ричмонд указал на человека в военном костюме. Этого человека звали просто Грэй – не потому, что это было его имя, или фамилия, или прозвище, и не из-за каких-то ассоциаций с серым цветом. Просто на определенном этапе своей жизни, вступая в шпионы, этот человек принял имя Грэй, и с тех пор так его и называли.
Короче говоря, Грэй встал и сказал:
– Что ж, господин Ричмонд, в общем-то, прав. Он уже сообщил практически все, что я собирался вам сказать, что я смог выведать в спецслужбах.
– Можно узнать, почему вы выведываете информацию у спецслужб и делитесь ей с нами? – спросил Эльдорадо у Грэя.
Шпион усмехнулся и ответил:
– Это действительно хороший вопрос, и ответ на него будет довольно сложным. Хотя я пока не занимаю никаких важных постов в спецслужбах, я понимаю, что нынешнее правительство, на которое мы все так или иначе работаем, вовсе не заботится о людях, даже тех, кто на него работает. Правительство вообще не заботится ни о ком, кроме себя. И уж тем более, этому правительству плевать на то, что творится в Империи Зла. А мне не плевать. Я понимаю, что антирабская кампания существует не столько для того, чтобы победить Империю Зла, сколько для того, чтобы заработать денег, но я скорее буду поддерживать эту кампанию, чем правительство. Потому что я не хочу однажды утром проснуться и увидеть, что вместо Квартала за окном уже давно заняла Империя Зла. Если хотите, можете считать, что я – придурок-идеалист, но я реально хочу вам помочь. Ну, и кроме того, мистер Ричмонд хорошо оплачивает мои услуги.
– Ничего страшного, я тоже не хочу однажды проснуться в Империи Зла, – улыбнулся Эльдорадо. – Поэтому я сейчас здесь, а не стучу на вас правительству. И еще из-за денег, само собой.
– Правительство бы много заплатило стукачу, – усмехнулся Ричмонд.
– А на другой день его бы убрали спецслужбы, – снова улыбнулся Эльдорадо, и Грэй кивнул.
– А мне нравится жить полной жизнью, – продолжил Эльдорадо. – Даже если в чем-то придется идти против этого правительства. Однако, господин Грэй, простите, что я прервал вас. Продолжайте.
– Так вот, я говорил, что Ричмонд был прав, когда предположил, что это правительственные агенты постарались поднять народ против антирабской кампании, – сказал Грэй. – Инцидент с колючей проволокой был ими подстроен. Похоже, что за антирабскую кампанию серьезно взялись и до нашего последнего митинга. Вы все и сами понимаете, что спецслужбы просто так не бросаются на общественные движения. Все уже заранее спланировано, подготовлено и одобрено на высшем уровне. В принципе, из того, что мне удалось узнать, я понял, что правительство не слишком серьезно относится к антирабской кампании, ведь сама по себе антирабская кампания не представляет собой реальной угрозы для правительства. Тем не менее, они собираются всех нас уничтожить.
– Это в прямом смысле? – спросил Крулс.
– Конечно, нет, – ответил Грэй. – Просто ликвидируют антирабскую кампанию. И, кстати говоря, закон о запрещении антирабской кампании пока что не принят. Его даже не разработали. А разработку закона готовят Парэрас Сарэра и Родэрвалас Саналья, два министра правительства, у которых вся наша деятельность уже давно в печенках сидит, так как нас в новостях показывают чаще, чем всю их правительственную братию вместе взятую. Ну, а так как судьба закона о ликвидации антирабской кампании целиком и полностью находится в руках этих ребят, нам остается лишь убедить их забыть про этот закон.
– Ну так в чем проблема, предлагаю подсунуть им взятку, – сказал Крулс.
– Вот уж не ожидал, что ты так хорошо соображаешь! – удивился Эльдорадо. – Для тебя это великое достижение!
– Что поделать, в школе приходилось читать «Ревизора», там было что-то про «подсунуть», – жалобно вздохнул Крулс.
– Можно попытаться подсунуть им взятку, – сказал Ричмонд. – Я думаю, правительство не слишком сильно на нас обижено, даже если нас часто крутят по телеку. Так что вполне возможно, что они согласятся взять деньги, чтобы замять конфликт. Эй, казначей, сколько у нас всего денег?
– Всего? – удивился казначей. – В смысле, все-все деньги антирабской кампании?
– Да, все-все деньги антирабской кампании, – повторил Ричмонд.
– В нашем фонде сейчас есть около двух тысяч, но я боюсь, что этого будет мало, – ответил казначей. – Правительство берет большие взятки, нам столько денег не найти. Если только хорошенько подоить спонсоров
– Я их недавно и так хорошо подоил, – вздохнул Ричмонд. – И спустил все на организацию митинга, распространение листовок, ну и так далее. И зачем только я выдаю активистам зарплату? Без этого денег было бы намного больше!
– Вот все, что у меня есть, – сказал Эльдорадо и протянул Ричмонду двадцатку. – Давайте сбросимся, сколько-нибудь да наберется.
– Я же давал тебе сотню на днях! – сказал Ричмонд, поглядев на эльдорадовскую двадцатку.
– Money, money, money! – вздохнул Эльдорадо.
Все собравшиеся сбросились, и набралось около пятисот монет.
– Ладно, – сказал Ричмонд. – Завтра соберу столько же и вручу им три тысячи. Конечно, маловато, но, по крайней мере, это четырехзначная сумма. Может быть, этого и хватит.
Итак, Ричмонд указал на человека в военном костюме. Этого человека звали просто Грэй – не потому, что это было его имя, или фамилия, или прозвище, и не из-за каких-то ассоциаций с серым цветом. Просто на определенном этапе своей жизни, вступая в шпионы, этот человек принял имя Грэй, и с тех пор так его и называли.
Короче говоря, Грэй встал и сказал:
– Что ж, господин Ричмонд, в общем-то, прав. Он уже сообщил практически все, что я собирался вам сказать, что я смог выведать в спецслужбах.
– Можно узнать, почему вы выведываете информацию у спецслужб и делитесь ей с нами? – спросил Эльдорадо у Грэя.
Шпион усмехнулся и ответил:
– Это действительно хороший вопрос, и ответ на него будет довольно сложным. Хотя я пока не занимаю никаких важных постов в спецслужбах, я понимаю, что нынешнее правительство, на которое мы все так или иначе работаем, вовсе не заботится о людях, даже тех, кто на него работает. Правительство вообще не заботится ни о ком, кроме себя. И уж тем более, этому правительству плевать на то, что творится в Империи Зла. А мне не плевать. Я понимаю, что антирабская кампания существует не столько для того, чтобы победить Империю Зла, сколько для того, чтобы заработать денег, но я скорее буду поддерживать эту кампанию, чем правительство. Потому что я не хочу однажды утром проснуться и увидеть, что вместо Квартала за окном уже давно заняла Империя Зла. Если хотите, можете считать, что я – придурок-идеалист, но я реально хочу вам помочь. Ну, и кроме того, мистер Ричмонд хорошо оплачивает мои услуги.
– Ничего страшного, я тоже не хочу однажды проснуться в Империи Зла, – улыбнулся Эльдорадо. – Поэтому я сейчас здесь, а не стучу на вас правительству. И еще из-за денег, само собой.
– Правительство бы много заплатило стукачу, – усмехнулся Ричмонд.
– А на другой день его бы убрали спецслужбы, – снова улыбнулся Эльдорадо, и Грэй кивнул.
– А мне нравится жить полной жизнью, – продолжил Эльдорадо. – Даже если в чем-то придется идти против этого правительства. Однако, господин Грэй, простите, что я прервал вас. Продолжайте.
– Так вот, я говорил, что Ричмонд был прав, когда предположил, что это правительственные агенты постарались поднять народ против антирабской кампании, – сказал Грэй. – Инцидент с колючей проволокой был ими подстроен. Похоже, что за антирабскую кампанию серьезно взялись и до нашего последнего митинга. Вы все и сами понимаете, что спецслужбы просто так не бросаются на общественные движения. Все уже заранее спланировано, подготовлено и одобрено на высшем уровне. В принципе, из того, что мне удалось узнать, я понял, что правительство не слишком серьезно относится к антирабской кампании, ведь сама по себе антирабская кампания не представляет собой реальной угрозы для правительства. Тем не менее, они собираются всех нас уничтожить.
– Это в прямом смысле? – спросил Крулс.
– Конечно, нет, – ответил Грэй. – Просто ликвидируют антирабскую кампанию. И, кстати говоря, закон о запрещении антирабской кампании пока что не принят. Его даже не разработали. А разработку закона готовят Парэрас Сарэра и Родэрвалас Саналья, два министра правительства, у которых вся наша деятельность уже давно в печенках сидит, так как нас в новостях показывают чаще, чем всю их правительственную братию вместе взятую. Ну, а так как судьба закона о ликвидации антирабской кампании целиком и полностью находится в руках этих ребят, нам остается лишь убедить их забыть про этот закон.
– Ну так в чем проблема, предлагаю подсунуть им взятку, – сказал Крулс.
– Вот уж не ожидал, что ты так хорошо соображаешь! – удивился Эльдорадо. – Для тебя это великое достижение!
– Что поделать, в школе приходилось читать «Ревизора», там было что-то про «подсунуть», – жалобно вздохнул Крулс.
– Можно попытаться подсунуть им взятку, – сказал Ричмонд. – Я думаю, правительство не слишком сильно на нас обижено, даже если нас часто крутят по телеку. Так что вполне возможно, что они согласятся взять деньги, чтобы замять конфликт. Эй, казначей, сколько у нас всего денег?
– Всего? – удивился казначей. – В смысле, все-все деньги антирабской кампании?
– Да, все-все деньги антирабской кампании, – повторил Ричмонд.
– В нашем фонде сейчас есть около двух тысяч, но я боюсь, что этого будет мало, – ответил казначей. – Правительство берет большие взятки, нам столько денег не найти. Если только хорошенько подоить спонсоров
– Я их недавно и так хорошо подоил, – вздохнул Ричмонд. – И спустил все на организацию митинга, распространение листовок, ну и так далее. И зачем только я выдаю активистам зарплату? Без этого денег было бы намного больше!
– Вот все, что у меня есть, – сказал Эльдорадо и протянул Ричмонду двадцатку. – Давайте сбросимся, сколько-нибудь да наберется.
– Я же давал тебе сотню на днях! – сказал Ричмонд, поглядев на эльдорадовскую двадцатку.
– Money, money, money! – вздохнул Эльдорадо.
Все собравшиеся сбросились, и набралось около пятисот монет.
– Ладно, – сказал Ричмонд. – Завтра соберу столько же и вручу им три тысячи. Конечно, маловато, но, по крайней мере, это четырехзначная сумма. Может быть, этого и хватит.
«Женщина-мечта»
На другой день Ричмонд отправился в Белый Дом давать взятку, а Эльдорадо повел Марианну в ресторан. Ближе к вечеру Эльдорадо зашел за Марианной в ее общежитие и был поражен всеобщей теснотой – в общежитии люди жили не только в комнатах, но и в коридорах, а управляющий орал так, что было слышно на весь коридор:
– И не мечтайте, я никого не поселю на постоянное место жительства в туалет и душевую!
Эльдорадо успел подумать о том, что, во-первых, сам он хорошо устроился, а во-вторых, о том, что вряд ли в такой тесноте он сможет найти Марианну без посторонней помощи. Поэтому Эльдорадо подошел к управляющему общежитием, наоравшему на постоянных жильцов туалета и спросил:
– Извините, вы не подскажете, где я могу найти Марианну?
– Марианну? – переспросил управляющий. – Ах, эту самую Марианну… да-а… А вы, значит, ее новый хахаль, или, как сейчас, говорят, этот… бой-фрэнд. Она живет на втором этаже, комната № 219, одна из лучших комнат во все общежитии. Да, эта Марианна…
По лицу управляющего было видно, что вспомнив об Марианне, он начисто забыл о постоянных жителях туалета, да и вообще обо всех проблемах. Поняв, что больше ничего не добьется от человека, временно отошедшего в нирвану, Эльдорадо отправился искать ту самую комнату № 219.
Как ни странно, комната обнаружилась довольно быстро – Эльдорадо узнал комнату Марианны по запаху духов и охапке цветочных букетов, лежавших под дверью. В коридоре Эльдорадо натолкнулся на курьера, доставлявшего цветы.
– Много работы? – спросил Эльдорадо, кивая в сторону цветов.
– Много, – вздохнул курьер. – И так каждый день, как будто весь мир сошел с ума. Сейчас привезу вторую машину цветов.
И курьер удалился, а Эльдорадо постучал в дверь.
– Больше никаких цветов! – донесся из-за двери крик Марианны.
– Это я, Эльдорадо, – сказал Эльдорадо. – Помнишь, я тебя пригласил в ресторан, приглашение в силе. Собирайся, пойдем прямо сейчас.
– Привет, Эльдорадо, – крикнула Марианна через дверь. – С удовольствием схожу с тобой в ресторан, а то меня уже достал этот сумасшедший дом! Подожди минуту в коридоре, я сейчас соберусь!
Эльдорадо подошел к окну в конце коридора, присел на подоконник и стал ждать. На подоконнике он сидел полчаса, за это время к двери Марианны успели привалить еще три курьера, каждый с охапкой цветов. Гора цветов у двери выросла до потолка, так что, когда Марианна попыталась выйти из комнаты, дверь не открылась.
– Помогите!!! – закричала Марианна. – Опять цветами заблокировали!
– Спешу на помощь, – сказал Эльдорадо, подходя к двери. – Я тебя вытащу, но для этого придется помять все эти великолепные букеты.
– Не жалей эту кучу веников! – взвизгнула Марианна. – Расшвыривай их в стороны, я хочу на свободу!
Расшвыряв по сторонам кучу цветочных букетов, Эльдорадо открыл дверь комнаты и выпустил Марианну из заточения. Мельком заглянув внутрь, он увидел тесную комнатку, до потолка заваленную цветами.
– Извини, что я без букета, – сказал Эльдорадо, пока Марианна запирала дверь.
– Издеваешься? – спросила Марианна. – Если бы ты знал, как меня достали эти бесконечные цветы и конфеты! Ты – первый, кто догадался, что я хочу сходить в ресторан!
– Правда? – спросил Эльдорадо. – Ну, если честно, то на дорогой ресторан меня не хватит.
– Не страшно, – сказала Марианна. – Я и в дешевом-то ни разу не была. Теперь надо как-то избавиться от этой кучи цветов.
– Может, выкинуть их в окно? – спросил Эльдорадо. – Как это в песне… «миллиард-миллиард желтых лилий… из окна, из окна кто-то выкинул»…
– Да нет, зачем же, – сказала Марианна. – Есть и более простой способ от них избавиться. Девочки, можете разбирать цветы, мне не жалко! – проверещала Марианна на все общежитие.
Эльдорадо тут же был сметен толпой лиц женского пола. Когда толпа схлынула, Эльдорадо обнаружил себя лежащим на полу. Цветов не было и в помине.
– С ума сойти, – пробормотал он, вставая. – Никогда не понимал, почему женщины так любят цветы.
– А я никогда не понимала, почему мужчины любят механические игрушки, – сказала Марианна. – Но ко всему можно привыкнуть.
– Да, ты только представь себе цифровую видеокамеру со стабилизатором изображения, цифровым зумом и инфракрасной лампой для ночной съемки! – восторженно протянул Эльдорадо.
– Так мы идем в ресторан или нет? – спросила Марианна, щелкнув пальцами перед носом Эльдорадо.
– Да-да, конечно, – сказал Эльдорадо и тяжело вздохнул, отвлекаясь от мыслей о цифровой видеокамере, которая иногда снилась ему по ночам в особо радужных снах. – А если помечтать о «Мерседесе» с кожаным салоном, автоматической коробкой передач и с кнопкой для открывания багажника… или если вспомнить черный лимузин…
– Эльдорадо, я здесь! – прервала его Марианна. – Веди меня в ресторан!
– Пошли-пошли, – сказал Эльдорадо. – А тут вообще есть ресторан неподалеку?
– Есть один, где я давно мечтала побывать! – воскликнула Марианна. – Там такие красивые скатерти и салфетки так свернуты…
– И где он? – спросил Эльдорадо.
– Так и хочется стянуть оттуда одну свернутую салфетку и повесить ее на стену в рамочку… – замечталась Марианна.
– Да, вот и гадай, куда нас приводят мечты, – вздохнул Эльдорадо.
– И не мечтайте, я никого не поселю на постоянное место жительства в туалет и душевую!
Эльдорадо успел подумать о том, что, во-первых, сам он хорошо устроился, а во-вторых, о том, что вряд ли в такой тесноте он сможет найти Марианну без посторонней помощи. Поэтому Эльдорадо подошел к управляющему общежитием, наоравшему на постоянных жильцов туалета и спросил:
– Извините, вы не подскажете, где я могу найти Марианну?
– Марианну? – переспросил управляющий. – Ах, эту самую Марианну… да-а… А вы, значит, ее новый хахаль, или, как сейчас, говорят, этот… бой-фрэнд. Она живет на втором этаже, комната № 219, одна из лучших комнат во все общежитии. Да, эта Марианна…
По лицу управляющего было видно, что вспомнив об Марианне, он начисто забыл о постоянных жителях туалета, да и вообще обо всех проблемах. Поняв, что больше ничего не добьется от человека, временно отошедшего в нирвану, Эльдорадо отправился искать ту самую комнату № 219.
Как ни странно, комната обнаружилась довольно быстро – Эльдорадо узнал комнату Марианны по запаху духов и охапке цветочных букетов, лежавших под дверью. В коридоре Эльдорадо натолкнулся на курьера, доставлявшего цветы.
– Много работы? – спросил Эльдорадо, кивая в сторону цветов.
– Много, – вздохнул курьер. – И так каждый день, как будто весь мир сошел с ума. Сейчас привезу вторую машину цветов.
И курьер удалился, а Эльдорадо постучал в дверь.
– Больше никаких цветов! – донесся из-за двери крик Марианны.
– Это я, Эльдорадо, – сказал Эльдорадо. – Помнишь, я тебя пригласил в ресторан, приглашение в силе. Собирайся, пойдем прямо сейчас.
– Привет, Эльдорадо, – крикнула Марианна через дверь. – С удовольствием схожу с тобой в ресторан, а то меня уже достал этот сумасшедший дом! Подожди минуту в коридоре, я сейчас соберусь!
Эльдорадо подошел к окну в конце коридора, присел на подоконник и стал ждать. На подоконнике он сидел полчаса, за это время к двери Марианны успели привалить еще три курьера, каждый с охапкой цветов. Гора цветов у двери выросла до потолка, так что, когда Марианна попыталась выйти из комнаты, дверь не открылась.
– Помогите!!! – закричала Марианна. – Опять цветами заблокировали!
– Спешу на помощь, – сказал Эльдорадо, подходя к двери. – Я тебя вытащу, но для этого придется помять все эти великолепные букеты.
– Не жалей эту кучу веников! – взвизгнула Марианна. – Расшвыривай их в стороны, я хочу на свободу!
Расшвыряв по сторонам кучу цветочных букетов, Эльдорадо открыл дверь комнаты и выпустил Марианну из заточения. Мельком заглянув внутрь, он увидел тесную комнатку, до потолка заваленную цветами.
– Извини, что я без букета, – сказал Эльдорадо, пока Марианна запирала дверь.
– Издеваешься? – спросила Марианна. – Если бы ты знал, как меня достали эти бесконечные цветы и конфеты! Ты – первый, кто догадался, что я хочу сходить в ресторан!
– Правда? – спросил Эльдорадо. – Ну, если честно, то на дорогой ресторан меня не хватит.
– Не страшно, – сказала Марианна. – Я и в дешевом-то ни разу не была. Теперь надо как-то избавиться от этой кучи цветов.
– Может, выкинуть их в окно? – спросил Эльдорадо. – Как это в песне… «миллиард-миллиард желтых лилий… из окна, из окна кто-то выкинул»…
– Да нет, зачем же, – сказала Марианна. – Есть и более простой способ от них избавиться. Девочки, можете разбирать цветы, мне не жалко! – проверещала Марианна на все общежитие.
Эльдорадо тут же был сметен толпой лиц женского пола. Когда толпа схлынула, Эльдорадо обнаружил себя лежащим на полу. Цветов не было и в помине.
– С ума сойти, – пробормотал он, вставая. – Никогда не понимал, почему женщины так любят цветы.
– А я никогда не понимала, почему мужчины любят механические игрушки, – сказала Марианна. – Но ко всему можно привыкнуть.
– Да, ты только представь себе цифровую видеокамеру со стабилизатором изображения, цифровым зумом и инфракрасной лампой для ночной съемки! – восторженно протянул Эльдорадо.
– Так мы идем в ресторан или нет? – спросила Марианна, щелкнув пальцами перед носом Эльдорадо.
– Да-да, конечно, – сказал Эльдорадо и тяжело вздохнул, отвлекаясь от мыслей о цифровой видеокамере, которая иногда снилась ему по ночам в особо радужных снах. – А если помечтать о «Мерседесе» с кожаным салоном, автоматической коробкой передач и с кнопкой для открывания багажника… или если вспомнить черный лимузин…
– Эльдорадо, я здесь! – прервала его Марианна. – Веди меня в ресторан!
– Пошли-пошли, – сказал Эльдорадо. – А тут вообще есть ресторан неподалеку?
– Есть один, где я давно мечтала побывать! – воскликнула Марианна. – Там такие красивые скатерти и салфетки так свернуты…
– И где он? – спросил Эльдорадо.
– Так и хочется стянуть оттуда одну свернутую салфетку и повесить ее на стену в рамочку… – замечталась Марианна.
– Да, вот и гадай, куда нас приводят мечты, – вздохнул Эльдорадо.
Первое свидание
В конце концов они нашли нужный ресторан. Правда, перед входом в ресторан и Эльдорадо, и Марианна застыли как вкопанные. Марианна, не отрываясь, смотрела на какую-то даму в шикарном вечернем платье, выходящую из ресторана, а Эльдорадо пялился на начищенный до блеска черный «Мерседес», припаркованный у входа.
– Какое платье! – восхищенно вздохнула Марианна.
– Какая тачка! – восхищенно вздохнул Эльдорадо.
Когда они уже сидели за одним из маленьких столиков и листали меню, Эльдорадо начал сомневаться, что у него хватит денег на то, чтобы расплатиться за многочисленные блюда, заказанные Марианной.
– Я думал, ты сидишь на специальной диете, – сказал Эльдорадо, заказывая себе что-то дешевое.
– Все так думают, – усмехнулась Марианна. – На самом деле я лопаю больше, чем все мои подружки вместе взятые.
– Поразительно! – воскликнул Эльдорадо. – И у тебя при этом такая потрясающая фигура!
– Спасибо за комплимент, – сказала Марианна.
Эльдорадо прикинул, когда это он успел сказать комплимент. Так и не сообразив, что из вышеперечисленного было комплиментом, Эльдорадо сказал:
– Можешь меня не благодарить, я всегда говорю только правду.
– Ты такой милый! – сказала Марианна.
Эльдорадо задумался, когда это он успел ей понравиться. Затем он вспомнил, что женскую логику понять невозможно, и окончательно в этом убедился, когда Марианна шепнула ему перед тем, как они собрались уходить:
– Отвлеки официантов, а я пока стяну отсюда пару салфеток.
Эльдорадо отвлек всех без исключения официантов, когда платил по счету. Марианна в это время набивала сумку красиво сложенными салфетками.
Из ресторана Эльдорадо и Марианна отправились к общежитию. При входе в общежитие они столкнулись с курьером, доставившим цветы.
– Это что, каждый день продолжается? – спросил Эльдорадо у Марианны.
– Да, – ответила Марианна. – Зато у всех девчонок в общежитии каждый день в комнатах свежие цветы.
– Красота – страшная сила, – пробормотал Эльдорадо. – Ну что, до завтра? Обязательно к тебе зайду, помогу выпроводить курьеров с цветами.
– Спасибо, – сказала Марианна. – Буду тебя ждать.
– Пока, – сказал Эльдорадо, и направился к автостоянке, хотя у него и не было машины.
Эльдорадо направился к дому Ричмонда, где еще утром собралось руководство и часть активистов антирабской кампании. Заходя в квартиру Ричмонда Эльдорадо, к своему удивлению обнаружил, что вся толпа до сих пор там – члены антирабской кампании ждали результатов несколько затянувшегося «Похода На Белый Дом» – Ричмонд ушел днем и где-то задерживался.
– Какое платье! – восхищенно вздохнула Марианна.
– Какая тачка! – восхищенно вздохнул Эльдорадо.
Когда они уже сидели за одним из маленьких столиков и листали меню, Эльдорадо начал сомневаться, что у него хватит денег на то, чтобы расплатиться за многочисленные блюда, заказанные Марианной.
– Я думал, ты сидишь на специальной диете, – сказал Эльдорадо, заказывая себе что-то дешевое.
– Все так думают, – усмехнулась Марианна. – На самом деле я лопаю больше, чем все мои подружки вместе взятые.
– Поразительно! – воскликнул Эльдорадо. – И у тебя при этом такая потрясающая фигура!
– Спасибо за комплимент, – сказала Марианна.
Эльдорадо прикинул, когда это он успел сказать комплимент. Так и не сообразив, что из вышеперечисленного было комплиментом, Эльдорадо сказал:
– Можешь меня не благодарить, я всегда говорю только правду.
– Ты такой милый! – сказала Марианна.
Эльдорадо задумался, когда это он успел ей понравиться. Затем он вспомнил, что женскую логику понять невозможно, и окончательно в этом убедился, когда Марианна шепнула ему перед тем, как они собрались уходить:
– Отвлеки официантов, а я пока стяну отсюда пару салфеток.
Эльдорадо отвлек всех без исключения официантов, когда платил по счету. Марианна в это время набивала сумку красиво сложенными салфетками.
Из ресторана Эльдорадо и Марианна отправились к общежитию. При входе в общежитие они столкнулись с курьером, доставившим цветы.
– Это что, каждый день продолжается? – спросил Эльдорадо у Марианны.
– Да, – ответила Марианна. – Зато у всех девчонок в общежитии каждый день в комнатах свежие цветы.
– Красота – страшная сила, – пробормотал Эльдорадо. – Ну что, до завтра? Обязательно к тебе зайду, помогу выпроводить курьеров с цветами.
– Спасибо, – сказала Марианна. – Буду тебя ждать.
– Пока, – сказал Эльдорадо, и направился к автостоянке, хотя у него и не было машины.
Эльдорадо направился к дому Ричмонда, где еще утром собралось руководство и часть активистов антирабской кампании. Заходя в квартиру Ричмонда Эльдорадо, к своему удивлению обнаружил, что вся толпа до сих пор там – члены антирабской кампании ждали результатов несколько затянувшегося «Похода На Белый Дом» – Ричмонд ушел днем и где-то задерживался.
Во мраке Белого Дома
А вот что происходило с Ричмондом, пока Эльдорадо с Марианной таскались по ресторанам и мечтали о своем. Ричмонд приехал в Белый Дом, где просидел три часа в приемной, прежде чем его принял Парэрас.
Надо сказать, что кабинет Парэраса Сарэры, одного из первых министров, был весьма роскошным, но производил гнетущее впечатление – в интерьере кабинета преобладал темно-коричневый цвет. Стены кабинета были отделаны деревом, покрытым лаком, на окнах висели тяжелые занавески, слегка раздвинутые у того окна, где располагался стол министра. Парэрас сидел за тяжелым деревянным столом спиной к окну и перебирал бумаги. На столе не было компьютера – в начале девяностых годов компьютер еще не был непременным атрибутом делового человека, и компьютеры можно было увидеть только в вычислительных центрах, занимающихся обработкой информации.
Ричмонд вошел в кабинет, и в первый момент его глаза не могли привыкнуть к темноте, а когда он увидел Парэраса, сидящего за столом перед ярким белым пятном окна, Ричмонд смог разглядеть только силуэт Парэраса. Но через несколько секунд глаза Ричмонда привыкли к освещению в кабинете, и он смог во всех деталях рассмотреть сидевшего перед ним министра.
Между тем сам Парэрас умело воспользовался преимуществами такого освещение. Пока Ричмонд моргал, привыкая к свету, бьющему из окна, Парэрас внимательно разглядывал его, ибо лицо Ричмонда в этот момент было хорошо освещено. Видимо, к тому времени, когда Ричмонд проморгался, министр уже составил о нем какое-то мнение. Однако Ричмонд довольно быстро приспособился к освещению и тоже смог разглядеть Парэраса, и даже составить о нем свое мнение.
Парэрас был крупным кошандийцем, покрытым грязно-коричневой шерстью – похоже, это был естественный цвет его шерсти, говоривший о неблагородном происхождении министра (у кошандийцев была целая система определения общественного положения и происхождения индивида, большую роль в этой системе играли цвет и текстура шерсти). Возможно, Ричмонд разглядел бы и больше деталей внешности Парэраса, но тут министр заговорил.
– Здравствуйте, мистер Ричмонд, – сказал Парэрас. – Я знаю ваше имя и род занятий, мне о вас уже доложили. Мне давно о вас давно докладывают. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, однако я думаю, вы знаете, что мы собираемся принять закон о запрещении вашей кампании, так что я советую вам и этой вашей кампании самораспуститься в ближайшее время. Это было бы наилучшим выходом для всех. Особенно если вы принесете извинения за все учиненные беспорядки. А то нам поступают какие-то жалобы на вас. Из содержания этих жалоб никто ничего не понимает, и нам надоело выслушивать то, чего мы не понимаем. Кроме того, ваша кампания вечно торчит в политических новостях, а нам это совсем не нужно. Это противоречит официальной политике партии и правительства.
– Я пришел, чтобы просить вас не принимать закон о нашем запрещении, – сказал Ричмонд.
– Боюсь, что вы не сможете меня убедить, – усмехнулся Парэрас. – У вас ведь нет ничего, что вы можете предложить мне взамен, по крайней мере, ничего, что меня бы заинтересовало.
– Кое-что у нас все же есть, – сказал Ричмонд и протянул ему конверт.
Парэрас открыл конверт, со снисходительной улыбкой пересчитал деньги и спросил:
– Неужели вы думаете, что этот закон можно оценить в три тысячи? Он стоит гораздо больше. Вы с вашим опытом общественной работы должны бы это понимать.
– На данный момент это все, что у нас есть, но я хотел бы предложить вам долгосрочное сотрудничество, – сказал Ричмонд. – Как вы смотрите на то, чтобы получать от меня такой конвертик каждый месяц? И конечно же, мы не забудем про вашего коллегу, мистера Родэрваласа.
– Ну что ж, я думаю, что смогу уговорить Родэрваласа, – сказал Парэрас, пряча конверт в стол. – Мы вам обязательно позвоним, мистер Ричмонд. Сейчас можете идти.
– А что будет с законом о запрещении деятельности антирабской кампании? – спросил Ричмонд.
– У нас в проекте множество законов, – вздохнул Парэрас. – До многих из них руки не доходят годами.
– Я вас понял, – сказал Ричмонд. – И я ухожу. Спасибо вам, мистер Сарэра и до свидания.
– До свидания, – кивнул Парэрас, после чего Ричмонд вышел.
Оставшись один, Парэрас снова достал из стола конверт Ричмонда, какое-то время снова пересчитывал деньги, потом засунул деньги в карман пиджака, разорвал пустой конверт и швырнул его остатки в корзину для мусора. Проделав все эти нехитрые операции, Парэрас снова начал разбирать бумаги на столе, внимательно перечитал какой-то документ, после чего пододвинул к себе телефон и куда-то позвонил. На другом конце линии долго не брали трубку, Парэрас даже начал волноваться. Наконец, ему кто-то ответил.
– Добрый день, – сказал Парэрас. – Это Парэрас Сарэра. Вы помните тот документ, что вы прислали насчет антирабской кампании? Да, я так и понял, что ее необходимо немедленно ликвидировать. Однако они оказались хитрее, чем я думал. От меня только что вышел их лидер Ричмонд, наверное, он уже внизу. Вы не могли бы распорядиться… Без лидера антирабская кампания – просто безмозглая толпа, а лидер у них один… Да, так и быть, вызывайте Муррио. Спасибо вам, простите за беспокойство. До скорого.
И Парэрас положил трубку, после чего тяжело вздохнул.
Надо сказать, что кабинет Парэраса Сарэры, одного из первых министров, был весьма роскошным, но производил гнетущее впечатление – в интерьере кабинета преобладал темно-коричневый цвет. Стены кабинета были отделаны деревом, покрытым лаком, на окнах висели тяжелые занавески, слегка раздвинутые у того окна, где располагался стол министра. Парэрас сидел за тяжелым деревянным столом спиной к окну и перебирал бумаги. На столе не было компьютера – в начале девяностых годов компьютер еще не был непременным атрибутом делового человека, и компьютеры можно было увидеть только в вычислительных центрах, занимающихся обработкой информации.
Ричмонд вошел в кабинет, и в первый момент его глаза не могли привыкнуть к темноте, а когда он увидел Парэраса, сидящего за столом перед ярким белым пятном окна, Ричмонд смог разглядеть только силуэт Парэраса. Но через несколько секунд глаза Ричмонда привыкли к освещению в кабинете, и он смог во всех деталях рассмотреть сидевшего перед ним министра.
Между тем сам Парэрас умело воспользовался преимуществами такого освещение. Пока Ричмонд моргал, привыкая к свету, бьющему из окна, Парэрас внимательно разглядывал его, ибо лицо Ричмонда в этот момент было хорошо освещено. Видимо, к тому времени, когда Ричмонд проморгался, министр уже составил о нем какое-то мнение. Однако Ричмонд довольно быстро приспособился к освещению и тоже смог разглядеть Парэраса, и даже составить о нем свое мнение.
Парэрас был крупным кошандийцем, покрытым грязно-коричневой шерстью – похоже, это был естественный цвет его шерсти, говоривший о неблагородном происхождении министра (у кошандийцев была целая система определения общественного положения и происхождения индивида, большую роль в этой системе играли цвет и текстура шерсти). Возможно, Ричмонд разглядел бы и больше деталей внешности Парэраса, но тут министр заговорил.
– Здравствуйте, мистер Ричмонд, – сказал Парэрас. – Я знаю ваше имя и род занятий, мне о вас уже доложили. Мне давно о вас давно докладывают. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, однако я думаю, вы знаете, что мы собираемся принять закон о запрещении вашей кампании, так что я советую вам и этой вашей кампании самораспуститься в ближайшее время. Это было бы наилучшим выходом для всех. Особенно если вы принесете извинения за все учиненные беспорядки. А то нам поступают какие-то жалобы на вас. Из содержания этих жалоб никто ничего не понимает, и нам надоело выслушивать то, чего мы не понимаем. Кроме того, ваша кампания вечно торчит в политических новостях, а нам это совсем не нужно. Это противоречит официальной политике партии и правительства.
– Я пришел, чтобы просить вас не принимать закон о нашем запрещении, – сказал Ричмонд.
– Боюсь, что вы не сможете меня убедить, – усмехнулся Парэрас. – У вас ведь нет ничего, что вы можете предложить мне взамен, по крайней мере, ничего, что меня бы заинтересовало.
– Кое-что у нас все же есть, – сказал Ричмонд и протянул ему конверт.
Парэрас открыл конверт, со снисходительной улыбкой пересчитал деньги и спросил:
– Неужели вы думаете, что этот закон можно оценить в три тысячи? Он стоит гораздо больше. Вы с вашим опытом общественной работы должны бы это понимать.
– На данный момент это все, что у нас есть, но я хотел бы предложить вам долгосрочное сотрудничество, – сказал Ричмонд. – Как вы смотрите на то, чтобы получать от меня такой конвертик каждый месяц? И конечно же, мы не забудем про вашего коллегу, мистера Родэрваласа.
– Ну что ж, я думаю, что смогу уговорить Родэрваласа, – сказал Парэрас, пряча конверт в стол. – Мы вам обязательно позвоним, мистер Ричмонд. Сейчас можете идти.
– А что будет с законом о запрещении деятельности антирабской кампании? – спросил Ричмонд.
– У нас в проекте множество законов, – вздохнул Парэрас. – До многих из них руки не доходят годами.
– Я вас понял, – сказал Ричмонд. – И я ухожу. Спасибо вам, мистер Сарэра и до свидания.
– До свидания, – кивнул Парэрас, после чего Ричмонд вышел.
Оставшись один, Парэрас снова достал из стола конверт Ричмонда, какое-то время снова пересчитывал деньги, потом засунул деньги в карман пиджака, разорвал пустой конверт и швырнул его остатки в корзину для мусора. Проделав все эти нехитрые операции, Парэрас снова начал разбирать бумаги на столе, внимательно перечитал какой-то документ, после чего пододвинул к себе телефон и куда-то позвонил. На другом конце линии долго не брали трубку, Парэрас даже начал волноваться. Наконец, ему кто-то ответил.
– Добрый день, – сказал Парэрас. – Это Парэрас Сарэра. Вы помните тот документ, что вы прислали насчет антирабской кампании? Да, я так и понял, что ее необходимо немедленно ликвидировать. Однако они оказались хитрее, чем я думал. От меня только что вышел их лидер Ричмонд, наверное, он уже внизу. Вы не могли бы распорядиться… Без лидера антирабская кампания – просто безмозглая толпа, а лидер у них один… Да, так и быть, вызывайте Муррио. Спасибо вам, простите за беспокойство. До скорого.
И Парэрас положил трубку, после чего тяжело вздохнул.
Убить лидера
Счастливый Ричмонд вышел из кабинета Парэраса, долго ждал лифт, затем заполненный лифт довольно долго спускался вниз, люди входили и выходили на каждом этаже. Наконец, лифт достиг первого этажа, Ричмонд вышел на улицу и поспешил к стоянке такси. Он был рад, что все устроилось так просто. Конечно, придется отстегивать правительству проценты от прибыли, сократить часть активистов, но это можно было потянуть – все лучше, чем полное запрещение на государственном уровне. Однако Ричмонд упустил одну важную деталь – сильные мира сего не любят делиться ни властью, ни рейтингом, ни доходами, ни даже расходами. И часто на этом прокалывались даже самые умные и хитрые политики. Но прокалываются-то они впоследствии, а действуют сразу. И об этом тоже надо помнить.