Страница:
– Но при чем здесь политика, – все-таки спросила я, – революция, большевики? Это же искусство...
Сергей Юрьевич закричал:
– Да? Вы считаете, что такое искусство можно отделить от политики?! А вот я вам сейчас процитирую!.. – и ринулся в подсобное помещение, но Максим его остановил.
– Давайте вернемся к нашему детективному сюжету, – предложил Максим, – вот, например, наш герой нашел «Азбуку», «Я», «Тэ ли лэ»...
Сергей Юрьевич задумался на ходу. Он нисколько не удивился, что Максим знает эти книги, – если человек всю жизнь чем-то занимается, ему кажется, что и другие люди тоже все это знают. Например, один мой друг-математик считает, что я знакома с преобразованиями Лапласа. Это такие закорючки и крючки.
– «Тэ ли лэ»?.. Издано в четырнадцатом. Там не ручная раскраска, а цветное гектографирование.
– Значит, эта книжка не дорогая? – спросил Максим.
– Наоборот. Очень дорогая, приблизительно сто тысяч долларов... Их всего-то было пятьдесят экземпляров. Ну, может, чуть побольше, наборщики иногда делали левые экземпляры...
– Их всего было пятьдесят экземпляров, – взволнованно повторил Максим, и я тоже удивилась, неужели бывают такие крошечные тиражи, не то что детективы...
– Так вот, друзья мои, я вам все-таки процитирую кое-что на память, – сказал Сергей Юрьевич. – Малевич писал: «Не только мир искусства, но мир всей жизни должен быть нов по своей форме и содержанию». А Ольга Розанова писала так: «Объявляем борьбу всем, опирающимся на слово “устой”». Крученых считал, что в его фразе «дыр бур щыл» больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина! А, каково? А вы говорите, при чем здесь политика, при чем здесь революция!
– Сергей Юрьевич, не сердитесь на них, – попросила я, – вы их не любите, но... они же были такие молодые!
– Как это не люблю? – удивился Сергей Юрьевич. – Я их очень люблю.
– Я тоже! – обрадовалась я. – Я просто в них во всех влюбилась!!.. Какие же они были юные, горячие, запальчивые!..
Сергей Юрьевич стоял за прилавком, как за кафедрой, и выглядел как профессор искусствоведения.
– Примитивный протест против старого искусства в общественной жизни – это и есть призыв к революции! И такая у них у всех была нетерпимость: прав только я, и больше никто!.. В своем манифесте «Пощечина общественному вкусу» футуристы предлагали сбросить с парохода современности Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого...
Максим добавил:
– Маяковский сказал не «сбросить с парохода современности», как часто цитируют, а именно «бросить». Он сказал «сбросить – это как будто они там были, нет, надо бросить с парохода», как будто их там и не было...
– Вы правы, коллега, – благосклонно кивнул Сергей Юрьевич.
Макс тоже только по чистой случайности не профессор искусствоведения.
– А вот если наш герой еще нашел «Танго с коровами», «Игра в аду»? Сколько они стоят? – спросил Максим. – Нам же нужно понимать, какой ценности его находка, чтобы дальше развивать сюжет...
Сергей Юрьевич вдруг сдулся, как усталый шарик, и тут я увидела, что он не пожилой, а уже совсем старый.
– «Танго с коровами» мне вообще ни разу не попадалась... К тому же это невозможно, просто непостижимо найти «Танго с коровами» в хорошем состоянии. Эта книжка необычной формы, пятиугольная, поэтому углы заминались, – тихо сказал он, – вот «Игра в аду» мне попадалась – она обычно стоит десять – пятнадцать тысяч, если в приличном состоянии, а если ваш герой нашел в идеальном состоянии – на языке букинистов это называется «муха не сидела», – тогда минимум тридцать долларов...
– Тридцать долларов? – переспросил Максим.
– Тридцать тысяч, конечно, – отмахнулся Сергей Юрьевич и вдруг оживился: – Ребята! Знаете что? Находка так находка! Пусть у него там еще будет Маяковский «Я!» – этих книг всего триста экземпляров... Пусть еще будет «Облако в штанах» – это рисованная книга, Маяковский сам писал текст, от руки... Полностью рисованные книги лишь в немногих экземплярах дошли до наших дней... Пусть у него еще будет «Мирсконца» с рисунками Татлина... Кстати, вы знаете, как Татлин ненавидел Малевича?..
– Как? – спросила я. – Как он его ненавидел?
– Когда Малевич умер, Татлин пошел посмотреть на него, на мертвого, и сказал – он притворяется...
Я фыркнула, а Максим вытащил ручку и листок бумаги.
– Давайте прикинем, – сказал он, – сколько у нашего героя все вместе получается... Если предположить, что в коробке из-под яиц было... ну, к примеру, около шестидесяти книг без дублей в идеальном состоянии?..
Сергей Юрьевич присвистнул:
– Ну, ребята, это вы загнули... Такая подборка бывает раз в сто лет. Нет, не в каждые сто лет, а один раз в сто лет и больше никогда не будет.
Я так разволновалась, как будто сама нашла эту коробку из-под яиц, а там все это – настоящий клад, какой бывает раз в сто лет!!
– Но если!.. Пусть он найдет все это раз в сто лет, это же детектив! – попросила я Сергея Юрьевича.
Сергей Юрьевич вытащил из-под прилавка скомканный листок, быстро прикинул что-то и буднично сказал:
– Ну... э-э... шестьдесят книг без дублей... так, умножим... прибавим «Тэ ли лэ»... Миллион. Миллион долларов.
Ох, как интересно, ох!! Неужели миллион?! Наш герой нашел в коробке из-под яиц миллион долларов!..
Все-таки Максим гениально все придумал. Для детектива очень важно, чтобы было правильное сочетание совершенно научных данных (наш герой нашел книги футуристов, а не просто какие-нибудь золотые маски Тутанхамона), будничности (нашел в коробке из-под яиц, а не в пещере на дне морском) и завлекательности в смысле денежного масштаба (миллион долларов – это много).
– Спасибо, было очень интересно! – воскликнули мы с Максом хором, как первоклассники.
– Спасибо вам, ребята, – печально сказал Сергей Юрьевич, – вы доставили мне истинное наслаждение.
Бедный, бедный, кажется, ему тут скучновато... Но ничего, теперь я буду к нему часто заходить, рассказывать, как продвигаются дела с книжкой. И просто так буду заходить. И обязательно напишу на титульном листе: «Выражаю огромную благодарность за неоценимые лекции».
Мы стояли у парапета и смотрели на Мойку – мы были в таком чудном месте, откуда видны атланты, как они держат небо.
– Значит, и твои книги так дорого стоят, – сказала я, – но ты же не хочешь продать, правда? Это же для тебя не просто книги, не просто деньги, ты же будешь ими любоваться всю жизнь, и устроишь выставку в корпусе Бенуа, и когда-нибудь потом завещаешь в дар Русскому музею... Или ты хочешь продать?..
Макс, очень счастливый и возбужденный, обнял меня и сказал:
– Ну конечно, нет, я даже не думал об этом. Даша, я очень тебя люблю.
Он уже один раз говорил мне «я тебя люблю», когда мы стояли в антикварном дворике с букинистическими лавками на Литейном. И тогда во мне все задрожало, как будто я в девятом классе и слышу «я тебя люблю» в первый раз. Тогда это было ужасно приятно, волнующе, и я думала – неужели все это опять со мной?!
Но сейчас ничего такого со мной не произошло, наоборот, мне стало почему-то очень плохо, грустно и обидно, и я чуть не заплакала – как будто Макс сказал мне: «Даша, я тебя ненавижу». Не знаю почему, как психолог я всегда могу понять других людей, а себя не всегда.
А когда Андрей последний раз говорил мне «я тебя люблю», когда?! Нет, ну в такие моменты это не считается. А не в такие моменты, а просто, в любые... ох, ну, я даже не помню, когда... в прошлом мае? В прошлом мае, в прошлом веке...
Вместо «я тебя люблю» он давно уже скучным голосом говорит «ты и так знаешь, что я тебя люблю, зачем об этом говорить». А если я не знаю?
23 ноября, пятница
Я не знаю, любит ли он меня, но я точно знаю – он оказался не тем, за кого себя выдавал. Я имею в виду Андрея.
Андрей оказался абсолютно не тем, за кого себя выдавал. Не сразу, конечно, а постепенно.
Нет, ну остается, конечно, еще один вариант. Может быть, он все-таки тот, за кого себя выдавал, но у него какие-то неприятности? Я как психолог знаю – если у мужчин случаются неприятности, они ведут себя неадекватно. То есть неадекватно нашему представлению о том, как должен вести себя человек с неприятностями. Нам кажется, что человек с неприятностями должен приникнуть к другому, близкому человеку, и все рассказать, и пожаловаться, и попросить совета. Но это не так. Очень многие мужчины, напротив, ожесточаются, замыкаются в себе и срывают свое ужасное настроение на другом человеке, самом близком.
Но все это происходит, если женщина не спрашивает: «Может быть, у тебя что-нибудь случилось?» А я спрашивала, каждый день спрашивала: «Может быть, что-нибудь случилось?» Один раз он ответил: «Не твое дело». А он один раз сказал: «Закрой рот»... Я растерялась и закрыла.
Теперь я больше не спрашиваю – а как я могу, с закрытым ртом?.. Раз он так со мной, я вообще не буду с ним разговаривать, не буду спрашивать: «Может быть, что-нибудь случилось?», вообще никогда больше не открою рот...
Я не спрашиваю, а он молчит. В лучшем случае просто молчит, в худшем – молчит с лицом.
Раньше я всегда все обсуждала с Аленой и Ольгой...
Звонок – Ольга. Сейчас я с ней посоветуюсь.
– Скажи, разве я повсюду хожу в трусах? – спросила Ольга, даже не поздоровавшись.
– Ну... я думала, да... – осторожно сказала я.
– Скажи, – меланхолически продолжала Ольга, – разве я воспитываю ребенка так, чтобы он повсюду ходил в трусах?
– Ну да, конечно, ты воспитываешь ребенка, чтобы он ходил в трусах.
– Ах так, вот ты как со мной, – сказала Ольга и отключилась.
Кажется, Ольгу нужно спасать. Но где же она, где мне ее спасать?!
Ох, слава богу, Ольга перезвонила.
– Где ты? – закричала я. – Ты сейчас где?..
Все разъяснилось – Ольге позвонил директор школы и набросился на нее:
– Ольга Юрьевна, я глубоко возмущен, а также глубоко обижен. Я думал, что вы приличная женщина, преданная мать! А вы воспитываете ребенка так, чтобы он повсюду ходил в трусах!
Оказалось, дети в Антошином классе (то есть не дети, а совершенно взрослые люди, все время забываю, что Антоше уже пятнадцать лет) договорились, что на первой перемене все мальчишки вдруг – раз, и разденутся! И останутся сверху в пиджаках и галстуках, а снизу в спортивных трусах. Они так и сделали, на первой перемене вдруг – раз, и разделись. Остались в трусах, пиджаках и галстуках. А директор говорит: «Это ваше, Ольга Юрьевна, воспитание, это эпатаж, наглость...»
– Но это же не эпатаж, и не наглость, и не твое воспитание! – сказала я. – А это... культурная акция.
– Допустим, это культурная акция, – холодно сказала Ольга, – но все Антошины соученики разделись на перемене, как договаривались. А в школу они пришли в брюках. И только один Антоша шел по улице в трусах и пиджаке, пришел в школу в трусах и пиджаке, был пойман директором в трусах и пиджаке... Теперь директор хочет выгнать нас с тобой из школы.
– А ребята, которые это придумали, они молодцы, творческие натуры, – задумчиво сказала я.
– Почему же нату ры? – ревниво сказала Ольга. – Нату ра. Одна творческая натура. Антоша сам придумал культурную акцию, совершенно один.
– Молодец Антоша, – сказала я, – и это твоя заслуга, это ты его правильно воспитываешь – с самого детства музыка, опера, балет и другие культурные акции...
Я так и не смогла посоветоваться с Ольгой. Ольга теперь все время первая со мной советуется – ведь у нас почти каждый день неприятности с Антошей. Разве в таких обстоятельствах я могу рассчитывать на Ольгину поддержку? Разве я сейчас могу обсуждать с ней все эти тонкости моих отношений с Андреем – кто молчит, кто не разговаривает, кому закрыть рот? Это будет неуместно, нетактично, не... нельзя, и все. Наоборот, это я должна служить для нее поддержкой, ни за что не показывать Ольге свою слабость, быть сильным мудрым человеком, способным справиться с директором школы и другими неприятностями.
Лучше я все расскажу Алене. Да, я все расскажу Алене – как мы с Андреем молчим, как я хочу сделать первый шаг, как я осторожно прислушиваюсь к Андрею, можно ли мне сделать этот первый шаг... и не сделает ли он первый шаг. И как он осторожно прислушивается ко мне...
Я все расскажу Алене. Расскажу ей – неловко об этом писать, вдруг мой Дневник попадет кому-нибудь в руки, например Андрею... Но я все равно расскажу Алене, как ночью я лежу и раздумываю и слушаю, куда он пойдет – в кабинет или в спальню. Он идет в кабинет. Думала, один раз, случайно, но нет – не один и не случайно, а уже давно... Так что же он, вообще меня больше не любит?!..
Алена один раз подмешала Никите в чай специальное средство для резкого увеличения сексуального желания. Неужели мне тоже пора начать подмешивать Андрею в чай это средство? Но если у него нет желания, то и не надо, я не буду унижаться, подмешивать средство!.. Интересно, где Алена его купила и не осталось ли у нее немного для меня?..
Сейчас придет Алена, и я ей все расскажу и, невзначай, спрошу про средство.
...Сейчас придет Алена с тортом и Никита – с другим тортом. Они придут из разных мест, но вместе. Алена с Никитой, как всегда, будут вместе, а я, как всегда, буду одна... И я ей все расскажу. Алена сделает большие глаза и поведет себя как настоящая «Скорая помощь» – сунет мне в рот кусок торта, и выгонит Никиту «на минутку», и нахмурится, и подопрет щеку рукой, и скажет: «Эх, Дашка... Ну что будем делать?.. Вообще-то есть у меня одна идея...»
Алена не знает про меня и Максима. Допустим, я признаюсь жалким голосом: «Я... я... я хотела, чтобы у меня был любовник – чтобы у меня было хорошее настроение и чтобы доказать. Но у меня очень плохое настроение, и Андрей не узнал, что я доказала...» Алена скажет «о-о-о!».
Когда у других происходит что-то неприятное, в нас как будто бы просыпается такой червячок с открытым ртом, который возбужденно говорит «о-о-о!» и требует – еще, еще! Алена тут ни при чем, это закон природы – чужими драмами мы насыщаем свою эмоциональную жизнь.
Не хочу я насыщать Аленину эмоциональную жизнь. Не пророню ни слова, ни слезинки. Я уже сама приняла решение. Не советоваться, не плакать, не проронить ни слезинки, такое решение.
Пришла Алена с тортом.
После торта все выглядит как-то иначе, легче... пожалуй, я все-таки посоветуюсь с Аленой.
– Алена, а я... а он... а у нас... а что, если Андрей... а? – спросила я.
– Что «а»? – Алена доедала торт. Замечательно, что она так уверена в Никите, что может съесть целый торт.
– Прости, что я тебе напоминаю о неприятном, но... помнишь тогда, давно... Как ты узнала, что Никита тебе изменяет? – робко спросила я. – Ты что-нибудь почувствовала?
– Почувствовала, – сказала Алена с набитым ртом, – он подарил мне бриллиантовое колье.
Я поискала глазами вокруг на предмет колье – колье не обнаружила. Не считая того, что надето на кукле, но это не в счет.
– Значит, ничего не было, – отмахнулась Алена, – нет бриллиантов – нет измены.
Возможно, все дело в моем гипоталамусе. Это такой отдел мозга, в котором находятся центр счастья и центр несчастья. И чем у человека было больше счастья, чем сильнее был возбужден центр счастья, тем больше потом возбуждается центр несчастья. Как качели – чем выше вверх, тем ниже вниз. У меня долгое время было счастье, а теперь мне положено несчастье, положено страдать. Зато теперь у меня совершенно новое отношение к Андрею: вместо восторженного щенячьего подпрыгивания и заглядывания в глаза, вместо всего этого совершенно новое отношение – сдержанное благожелательное равнодушие.
Да, сдержанное равнодушие – вот мой девиз. Вот такой гипоталамус.
26 ноября, понедельник
Поняла, что самая главная причина всего этого не гипоталамус, а то, что я уже долгое время социально никчемный человек.
Но я не могу вернуться в университет, во всяком случае, сегодня не могу.
Во-первых, в прошлом году я забыла получить зарплату. И не один раз, а каждый месяц забывала, и зарплату перечисляли на депонент. Там, на этом депоненте, она и ждет меня до сих пор. А некоторые мои коллеги на меня за это обиделись. Я, честное слово, не хотела им показать, что для меня это не деньги, я просто забывала, потому что... а что, разве это деньги?!..
Лучше я вернусь осенью, скажу, что мой муж совершенно обанкротился, получу зарплату, попрошу прощения и все такое. Но не сейчас.
Во-вторых, я и так не пропаду – как психолог и бывший доцент я легко найду себе достойное место в структуре современной жизни.
27 ноября, вторник
Я отправилась на поиски работы. Поехала на машине, чтобы обойти как можно больше рабочих мест. Я почти уверена, что меня расхватают с руками и ногами, потому что – большой зарплаты мне не нужно;
– я даже готова немного поработать на общественных началах, к примеру, психологом в школе или в детском саду;
– или в каком-нибудь магазине, где требуется научить персонал вежливо улыбаться и не жевать резинку в лицо покупателю;
– или в какой-нибудь фирме, где для менеджеров высшего и среднего звена нужно провести тренинги. Я могу любые. «Переговоры», «Эффективная коммуникация», «Лидерство», «Уверенность в себе» – это все я могу;
– еще тренинг «Корпоративная культура»;
– и др., – я все могу, любое др.
Когда я все это перечислила в уме, я очень взбодрилась – а ведь я действительно не пропаду! Прямо сегодня не пропаду.
Сначала я правильно оделась для повышения уверенности в себе. Это ерунда и совершенно ненаучный подход – считать, что существуют люди, которые всегда уверены в себе. Ничего подобного, у каждого есть болевые точки, когда поджилки трясутся и глаза наливаются слезами. Полностью уверенных в себе людей не бывает, даже если человек – президент. Даже человек-президент иногда думает: ой, доска качается, сейчас я упаду, ах, неужели это все со мной, и инаугурация, и телевизор, и встречи с интересными людьми, и хорошо ли сидит костюм?..» Я тоже иногда в себе не уверена.
В общем, хотите быть уверенным в себе – нужно правильно одеться. Очень дорого и независимо. Чтобы было понятно, что вы не очень-то и нуждаетесь в работе.
Я правильно оделась в:
– туфли «Prada» черные, с красным каблуком и фиолетовым ремешком вокруг щиколотки, очень дорогие, ужасно натирают ноги. При взгляде на меня всем сразу ясно – на большую зарплату я не претендую, других туфель «Prada» мне не нужно, я и в этих-то едва хожу.
– Платье шелковое с запахом на груди, очень модное, «Mark Jakobs». Это очень независимое платье, выглядит как застиранный бабушкин халат в блестящих бусинках, такое платье не каждый наденет. При взгляде на это платье сразу ясно, что тренинг «Уверенность в себе» и др. – это я все могу.
– Ну, и сверху шуба, норковая, вся прошитая цепочками Swarovski, – тоже очень независимая. В этой шубе я похожа на разукрашенную елку, вся блещу и переливаюсь и одновременно излучаю уверенность в себе. При взгляде на меня в шубе любой персонал улыбается даже без специального обучения – мой рост 162, и шубин рост тоже 162, а ведь у меня еще есть голова, так что шуба болтается по полу.
...К вечеру я поняла – это был не мой день. Еле-еле прихромала домой, к тому же меня никуда не взяли.
Приведу некоторые причины отказа:
– не может быть, что вы много лет преподавали, откуда у вас тогда это все;
– а на чем вы к нам приехали? Ах, на этом маленьком джипике? Знаете что, вам не понравится наша зарплата;
– а кто ваш муж, нам не нужны неприятности с такими мужьями;
– наш персонал не станет вам улыбаться, он у нас не имеет чувства юмора в смысле чужих норковых шуб;
– и только в одном месте – в соседнем детском саду мне честно сказали: дамочка, вы сумасшедшая?
В общем, я неправильно оделась и неправильно поехала на машине – вышло слишком дорого и независимо.
28 ноября, среда
Правильно оделась – джинсы, Мурин детский пуховик (красный, на плече небольшая дырка, немного маловат), Андрюшина синяя шапочка с помпоном, скромные ботинки (черные, с разными шнурками).
Никуда не взяли.
Приведу некоторые причины отказа:
– не скажу, очень обидно. Хорошо, скажу. Вот какая причина – «мы вам очень сочувствуем как безработной женщине интеллигентной профессии из прошлого века». Ну почему из прошлого века, почему?..
– можете бесплатно съесть пончик и выпить чай в нашей столовой.
Пончик был вкусный. Я уже к этому времени довольно долго искала работу и проголодалась, а кошелек я забыла дома.
Так что я все еще социально никчемный человек без работы. То я слишком дорого одета, то слишком бедно...
Меня готовы были взять только в соседний детский сад. Они меня не узнали и предложили мне работу – вот что значит правильно подобрать одежду! Но у них нет ставки психолога, есть полставки нянечки, два дня через два. Но я же не хотела два через два, я хотела полный рабочий день!..
Не слишком удачно, оказывается, я не самый лакомый кусок на рынке психологических услуг. Что поделаешь – это капитализм, рыночная экономика, мир чистогана.
Но если человек не унывает, то мир чистогана обязательно повернется к нему лицом!
Мир чистогана повернулся ко мне лицом на Владимирском проспекте, дом 9 – в соседнем дворе! Прямо у входа во двор стоял рекламный щит на ножках – прежде я его не замечала, потому что не ходила пешком. На щите было написано: «Частный прием психолога, во дворе налево». Это просто удивительно, что пословицы всегда правы – на ловца и зверь бежит, главное, не отчаиваться и оставаться ловцом!..
И я пошла к психологу во двор налево, но на прием не попала. На двери во дворе налево висел замок.
29 ноября, четверг
Мне все-таки удалось подкараулить психолога – пришла во двор налево в девять утра, немного подождала, и уже в половине второго появилась приятная девушка-психолог, открыла навесной замок и впустила меня. Это оказалось небольшое помещение без прихожей, наверное, бывшая дворницкая.
– Ну, какая у вас проблема? – деловито спросила девушка.
– У меня вот какая проблема, – сказала я, – я психолог без работы.
– Вы что думаете, я психолог с работой? – улыбнулась девушка.
Без десяти два у меня уже был собственный бизнес. Всего два дня поиска работы и полтора часа ожидания во дворе дома номер 9, и у меня уже собственный бизнес! Я – младший партнер!.. А приятная девушка – мой старший партнер.
Мой старший партнер Татьяна Васильевна только что окончила трехмесячные курсы по психологии. Сняла помещение, купила стол, два стула и портрет Фрейда. И в тот самый счастливый для меня миг (половина второго) она как раз пришла за своими вещами, так как ее бизнес развалился и она больше не могла платить аренду. А тут я!..
Я вступила в долю, заплатила за аренду помещения, стола, двух стульев и портрета Фрейда, и завтра же могу приступать к работе вместе с Татьяной Васильевной.
Нехорошо, что я влезла в семейный бюджет? Да, я влезла в семейный бюджет, но, по-моему, дело того стоит. Кроме того, у меня нет семейного бюджета, а есть тумбочка, где лежат деньги на хозяйственные нужды, личные нужды и просто нужды.
...Разве я не имею права открыть собственный бизнес? Максим как-то раз спросил меня, как я обеспечила себя на случай развода? Я знаю, что все жены миллионеров стараются открыть свое дело. Вот сейчас я и обеспечила себя, как жены миллионеров, – стала младшим партнером Татьяны Васильевны. И завтра же, пока все будут на работе и в детском саду, я займусь своей карьерой в соседнем дворе.
Предложила своему старшему партнеру назвать нашу фирму «Консультация по проблемам любви, измены и секса». Думаю, на такое название клиенты польются рекой прямо из соседних дворов. Я обрету финансовую самостоятельность, моя жизнь перестанет быть социально никчемной, о ля-ля, я же все-таки профессионал!
6 декабря, четверг
Веду тайную профессиональную жизнь.
Клиенты льются рекой. Например, сегодня у меня первая консультация. Ко мне пришла женщина с проблемами любви, измены и секса. У нее проблема – ее разлюбил муж.
Татьяна Васильевна собирается сидеть рядом со мной и проверять, как я веду прием. Это немножко обидно, потому что она всего лишь окончила трехмесячные курсы по психологии, по уровню психологического образования она как моя студентка-первокурсница. Но ничего не поделаешь, Татьяна Васильевна мой старший партнер. В бизнесе свои законы, не такие, как в университете.
Расспросив клиентку, я выяснила, что ее муж:
– почти с ней не разговаривает;
– если разговаривает, то грубо;
– их сексуальная жизнь оставляет желать лучшего, а проще говоря, он с ней не спит уже месяц;
– а главное, постоянное бытовое раздражение, претензии, упреки...
Посоветовала клиентке расспросить мужа о работе – может быть, у него проблемы. Это первое, что нужно отмести, а уже потом искать другие причины. Я, к примеру, расспросила Андрея, убедилась, что у него нет никаких проблем, и теперь могу искать другие причины агрессии.
– Женщинам часто кажется, что у мужчины немотивированная агрессия, а на самом деле это мотивированная агрессия – реакция мужчин на неприятности.
– Агрессия? – переспросила клиентка. – И что мне делать?
Сергей Юрьевич закричал:
– Да? Вы считаете, что такое искусство можно отделить от политики?! А вот я вам сейчас процитирую!.. – и ринулся в подсобное помещение, но Максим его остановил.
– Давайте вернемся к нашему детективному сюжету, – предложил Максим, – вот, например, наш герой нашел «Азбуку», «Я», «Тэ ли лэ»...
Сергей Юрьевич задумался на ходу. Он нисколько не удивился, что Максим знает эти книги, – если человек всю жизнь чем-то занимается, ему кажется, что и другие люди тоже все это знают. Например, один мой друг-математик считает, что я знакома с преобразованиями Лапласа. Это такие закорючки и крючки.
– «Тэ ли лэ»?.. Издано в четырнадцатом. Там не ручная раскраска, а цветное гектографирование.
– Значит, эта книжка не дорогая? – спросил Максим.
– Наоборот. Очень дорогая, приблизительно сто тысяч долларов... Их всего-то было пятьдесят экземпляров. Ну, может, чуть побольше, наборщики иногда делали левые экземпляры...
– Их всего было пятьдесят экземпляров, – взволнованно повторил Максим, и я тоже удивилась, неужели бывают такие крошечные тиражи, не то что детективы...
– Так вот, друзья мои, я вам все-таки процитирую кое-что на память, – сказал Сергей Юрьевич. – Малевич писал: «Не только мир искусства, но мир всей жизни должен быть нов по своей форме и содержанию». А Ольга Розанова писала так: «Объявляем борьбу всем, опирающимся на слово “устой”». Крученых считал, что в его фразе «дыр бур щыл» больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина! А, каково? А вы говорите, при чем здесь политика, при чем здесь революция!
– Сергей Юрьевич, не сердитесь на них, – попросила я, – вы их не любите, но... они же были такие молодые!
– Как это не люблю? – удивился Сергей Юрьевич. – Я их очень люблю.
– Я тоже! – обрадовалась я. – Я просто в них во всех влюбилась!!.. Какие же они были юные, горячие, запальчивые!..
Сергей Юрьевич стоял за прилавком, как за кафедрой, и выглядел как профессор искусствоведения.
– Примитивный протест против старого искусства в общественной жизни – это и есть призыв к революции! И такая у них у всех была нетерпимость: прав только я, и больше никто!.. В своем манифесте «Пощечина общественному вкусу» футуристы предлагали сбросить с парохода современности Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого...
Максим добавил:
– Маяковский сказал не «сбросить с парохода современности», как часто цитируют, а именно «бросить». Он сказал «сбросить – это как будто они там были, нет, надо бросить с парохода», как будто их там и не было...
– Вы правы, коллега, – благосклонно кивнул Сергей Юрьевич.
Макс тоже только по чистой случайности не профессор искусствоведения.
– А вот если наш герой еще нашел «Танго с коровами», «Игра в аду»? Сколько они стоят? – спросил Максим. – Нам же нужно понимать, какой ценности его находка, чтобы дальше развивать сюжет...
Сергей Юрьевич вдруг сдулся, как усталый шарик, и тут я увидела, что он не пожилой, а уже совсем старый.
– «Танго с коровами» мне вообще ни разу не попадалась... К тому же это невозможно, просто непостижимо найти «Танго с коровами» в хорошем состоянии. Эта книжка необычной формы, пятиугольная, поэтому углы заминались, – тихо сказал он, – вот «Игра в аду» мне попадалась – она обычно стоит десять – пятнадцать тысяч, если в приличном состоянии, а если ваш герой нашел в идеальном состоянии – на языке букинистов это называется «муха не сидела», – тогда минимум тридцать долларов...
– Тридцать долларов? – переспросил Максим.
– Тридцать тысяч, конечно, – отмахнулся Сергей Юрьевич и вдруг оживился: – Ребята! Знаете что? Находка так находка! Пусть у него там еще будет Маяковский «Я!» – этих книг всего триста экземпляров... Пусть еще будет «Облако в штанах» – это рисованная книга, Маяковский сам писал текст, от руки... Полностью рисованные книги лишь в немногих экземплярах дошли до наших дней... Пусть у него еще будет «Мирсконца» с рисунками Татлина... Кстати, вы знаете, как Татлин ненавидел Малевича?..
– Как? – спросила я. – Как он его ненавидел?
– Когда Малевич умер, Татлин пошел посмотреть на него, на мертвого, и сказал – он притворяется...
Я фыркнула, а Максим вытащил ручку и листок бумаги.
– Давайте прикинем, – сказал он, – сколько у нашего героя все вместе получается... Если предположить, что в коробке из-под яиц было... ну, к примеру, около шестидесяти книг без дублей в идеальном состоянии?..
Сергей Юрьевич присвистнул:
– Ну, ребята, это вы загнули... Такая подборка бывает раз в сто лет. Нет, не в каждые сто лет, а один раз в сто лет и больше никогда не будет.
Я так разволновалась, как будто сама нашла эту коробку из-под яиц, а там все это – настоящий клад, какой бывает раз в сто лет!!
– Но если!.. Пусть он найдет все это раз в сто лет, это же детектив! – попросила я Сергея Юрьевича.
Сергей Юрьевич вытащил из-под прилавка скомканный листок, быстро прикинул что-то и буднично сказал:
– Ну... э-э... шестьдесят книг без дублей... так, умножим... прибавим «Тэ ли лэ»... Миллион. Миллион долларов.
Ох, как интересно, ох!! Неужели миллион?! Наш герой нашел в коробке из-под яиц миллион долларов!..
Все-таки Максим гениально все придумал. Для детектива очень важно, чтобы было правильное сочетание совершенно научных данных (наш герой нашел книги футуристов, а не просто какие-нибудь золотые маски Тутанхамона), будничности (нашел в коробке из-под яиц, а не в пещере на дне морском) и завлекательности в смысле денежного масштаба (миллион долларов – это много).
– Спасибо, было очень интересно! – воскликнули мы с Максом хором, как первоклассники.
– Спасибо вам, ребята, – печально сказал Сергей Юрьевич, – вы доставили мне истинное наслаждение.
Бедный, бедный, кажется, ему тут скучновато... Но ничего, теперь я буду к нему часто заходить, рассказывать, как продвигаются дела с книжкой. И просто так буду заходить. И обязательно напишу на титульном листе: «Выражаю огромную благодарность за неоценимые лекции».
Мы стояли у парапета и смотрели на Мойку – мы были в таком чудном месте, откуда видны атланты, как они держат небо.
– Значит, и твои книги так дорого стоят, – сказала я, – но ты же не хочешь продать, правда? Это же для тебя не просто книги, не просто деньги, ты же будешь ими любоваться всю жизнь, и устроишь выставку в корпусе Бенуа, и когда-нибудь потом завещаешь в дар Русскому музею... Или ты хочешь продать?..
Макс, очень счастливый и возбужденный, обнял меня и сказал:
– Ну конечно, нет, я даже не думал об этом. Даша, я очень тебя люблю.
Он уже один раз говорил мне «я тебя люблю», когда мы стояли в антикварном дворике с букинистическими лавками на Литейном. И тогда во мне все задрожало, как будто я в девятом классе и слышу «я тебя люблю» в первый раз. Тогда это было ужасно приятно, волнующе, и я думала – неужели все это опять со мной?!
Но сейчас ничего такого со мной не произошло, наоборот, мне стало почему-то очень плохо, грустно и обидно, и я чуть не заплакала – как будто Макс сказал мне: «Даша, я тебя ненавижу». Не знаю почему, как психолог я всегда могу понять других людей, а себя не всегда.
А когда Андрей последний раз говорил мне «я тебя люблю», когда?! Нет, ну в такие моменты это не считается. А не в такие моменты, а просто, в любые... ох, ну, я даже не помню, когда... в прошлом мае? В прошлом мае, в прошлом веке...
Вместо «я тебя люблю» он давно уже скучным голосом говорит «ты и так знаешь, что я тебя люблю, зачем об этом говорить». А если я не знаю?
23 ноября, пятница
Я не знаю, любит ли он меня, но я точно знаю – он оказался не тем, за кого себя выдавал. Я имею в виду Андрея.
Андрей оказался абсолютно не тем, за кого себя выдавал. Не сразу, конечно, а постепенно.
Нет, ну остается, конечно, еще один вариант. Может быть, он все-таки тот, за кого себя выдавал, но у него какие-то неприятности? Я как психолог знаю – если у мужчин случаются неприятности, они ведут себя неадекватно. То есть неадекватно нашему представлению о том, как должен вести себя человек с неприятностями. Нам кажется, что человек с неприятностями должен приникнуть к другому, близкому человеку, и все рассказать, и пожаловаться, и попросить совета. Но это не так. Очень многие мужчины, напротив, ожесточаются, замыкаются в себе и срывают свое ужасное настроение на другом человеке, самом близком.
Но все это происходит, если женщина не спрашивает: «Может быть, у тебя что-нибудь случилось?» А я спрашивала, каждый день спрашивала: «Может быть, что-нибудь случилось?» Один раз он ответил: «Не твое дело». А он один раз сказал: «Закрой рот»... Я растерялась и закрыла.
Теперь я больше не спрашиваю – а как я могу, с закрытым ртом?.. Раз он так со мной, я вообще не буду с ним разговаривать, не буду спрашивать: «Может быть, что-нибудь случилось?», вообще никогда больше не открою рот...
Я не спрашиваю, а он молчит. В лучшем случае просто молчит, в худшем – молчит с лицом.
Раньше я всегда все обсуждала с Аленой и Ольгой...
Звонок – Ольга. Сейчас я с ней посоветуюсь.
– Скажи, разве я повсюду хожу в трусах? – спросила Ольга, даже не поздоровавшись.
– Ну... я думала, да... – осторожно сказала я.
– Скажи, – меланхолически продолжала Ольга, – разве я воспитываю ребенка так, чтобы он повсюду ходил в трусах?
– Ну да, конечно, ты воспитываешь ребенка, чтобы он ходил в трусах.
– Ах так, вот ты как со мной, – сказала Ольга и отключилась.
Кажется, Ольгу нужно спасать. Но где же она, где мне ее спасать?!
Ох, слава богу, Ольга перезвонила.
– Где ты? – закричала я. – Ты сейчас где?..
Все разъяснилось – Ольге позвонил директор школы и набросился на нее:
– Ольга Юрьевна, я глубоко возмущен, а также глубоко обижен. Я думал, что вы приличная женщина, преданная мать! А вы воспитываете ребенка так, чтобы он повсюду ходил в трусах!
Оказалось, дети в Антошином классе (то есть не дети, а совершенно взрослые люди, все время забываю, что Антоше уже пятнадцать лет) договорились, что на первой перемене все мальчишки вдруг – раз, и разденутся! И останутся сверху в пиджаках и галстуках, а снизу в спортивных трусах. Они так и сделали, на первой перемене вдруг – раз, и разделись. Остались в трусах, пиджаках и галстуках. А директор говорит: «Это ваше, Ольга Юрьевна, воспитание, это эпатаж, наглость...»
– Но это же не эпатаж, и не наглость, и не твое воспитание! – сказала я. – А это... культурная акция.
– Допустим, это культурная акция, – холодно сказала Ольга, – но все Антошины соученики разделись на перемене, как договаривались. А в школу они пришли в брюках. И только один Антоша шел по улице в трусах и пиджаке, пришел в школу в трусах и пиджаке, был пойман директором в трусах и пиджаке... Теперь директор хочет выгнать нас с тобой из школы.
– А ребята, которые это придумали, они молодцы, творческие натуры, – задумчиво сказала я.
– Почему же нату ры? – ревниво сказала Ольга. – Нату ра. Одна творческая натура. Антоша сам придумал культурную акцию, совершенно один.
– Молодец Антоша, – сказала я, – и это твоя заслуга, это ты его правильно воспитываешь – с самого детства музыка, опера, балет и другие культурные акции...
Я так и не смогла посоветоваться с Ольгой. Ольга теперь все время первая со мной советуется – ведь у нас почти каждый день неприятности с Антошей. Разве в таких обстоятельствах я могу рассчитывать на Ольгину поддержку? Разве я сейчас могу обсуждать с ней все эти тонкости моих отношений с Андреем – кто молчит, кто не разговаривает, кому закрыть рот? Это будет неуместно, нетактично, не... нельзя, и все. Наоборот, это я должна служить для нее поддержкой, ни за что не показывать Ольге свою слабость, быть сильным мудрым человеком, способным справиться с директором школы и другими неприятностями.
Лучше я все расскажу Алене. Да, я все расскажу Алене – как мы с Андреем молчим, как я хочу сделать первый шаг, как я осторожно прислушиваюсь к Андрею, можно ли мне сделать этот первый шаг... и не сделает ли он первый шаг. И как он осторожно прислушивается ко мне...
Я все расскажу Алене. Расскажу ей – неловко об этом писать, вдруг мой Дневник попадет кому-нибудь в руки, например Андрею... Но я все равно расскажу Алене, как ночью я лежу и раздумываю и слушаю, куда он пойдет – в кабинет или в спальню. Он идет в кабинет. Думала, один раз, случайно, но нет – не один и не случайно, а уже давно... Так что же он, вообще меня больше не любит?!..
Алена один раз подмешала Никите в чай специальное средство для резкого увеличения сексуального желания. Неужели мне тоже пора начать подмешивать Андрею в чай это средство? Но если у него нет желания, то и не надо, я не буду унижаться, подмешивать средство!.. Интересно, где Алена его купила и не осталось ли у нее немного для меня?..
Сейчас придет Алена, и я ей все расскажу и, невзначай, спрошу про средство.
...Сейчас придет Алена с тортом и Никита – с другим тортом. Они придут из разных мест, но вместе. Алена с Никитой, как всегда, будут вместе, а я, как всегда, буду одна... И я ей все расскажу. Алена сделает большие глаза и поведет себя как настоящая «Скорая помощь» – сунет мне в рот кусок торта, и выгонит Никиту «на минутку», и нахмурится, и подопрет щеку рукой, и скажет: «Эх, Дашка... Ну что будем делать?.. Вообще-то есть у меня одна идея...»
Алена не знает про меня и Максима. Допустим, я признаюсь жалким голосом: «Я... я... я хотела, чтобы у меня был любовник – чтобы у меня было хорошее настроение и чтобы доказать. Но у меня очень плохое настроение, и Андрей не узнал, что я доказала...» Алена скажет «о-о-о!».
Когда у других происходит что-то неприятное, в нас как будто бы просыпается такой червячок с открытым ртом, который возбужденно говорит «о-о-о!» и требует – еще, еще! Алена тут ни при чем, это закон природы – чужими драмами мы насыщаем свою эмоциональную жизнь.
Не хочу я насыщать Аленину эмоциональную жизнь. Не пророню ни слова, ни слезинки. Я уже сама приняла решение. Не советоваться, не плакать, не проронить ни слезинки, такое решение.
Пришла Алена с тортом.
После торта все выглядит как-то иначе, легче... пожалуй, я все-таки посоветуюсь с Аленой.
– Алена, а я... а он... а у нас... а что, если Андрей... а? – спросила я.
– Что «а»? – Алена доедала торт. Замечательно, что она так уверена в Никите, что может съесть целый торт.
– Прости, что я тебе напоминаю о неприятном, но... помнишь тогда, давно... Как ты узнала, что Никита тебе изменяет? – робко спросила я. – Ты что-нибудь почувствовала?
– Почувствовала, – сказала Алена с набитым ртом, – он подарил мне бриллиантовое колье.
Я поискала глазами вокруг на предмет колье – колье не обнаружила. Не считая того, что надето на кукле, но это не в счет.
– Значит, ничего не было, – отмахнулась Алена, – нет бриллиантов – нет измены.
* * *
Ну вот, нет бриллиантов – нет измены. Возможно, все не так печально.Возможно, все дело в моем гипоталамусе. Это такой отдел мозга, в котором находятся центр счастья и центр несчастья. И чем у человека было больше счастья, чем сильнее был возбужден центр счастья, тем больше потом возбуждается центр несчастья. Как качели – чем выше вверх, тем ниже вниз. У меня долгое время было счастье, а теперь мне положено несчастье, положено страдать. Зато теперь у меня совершенно новое отношение к Андрею: вместо восторженного щенячьего подпрыгивания и заглядывания в глаза, вместо всего этого совершенно новое отношение – сдержанное благожелательное равнодушие.
Да, сдержанное равнодушие – вот мой девиз. Вот такой гипоталамус.
26 ноября, понедельник
Поняла, что самая главная причина всего этого не гипоталамус, а то, что я уже долгое время социально никчемный человек.
Но я не могу вернуться в университет, во всяком случае, сегодня не могу.
Во-первых, в прошлом году я забыла получить зарплату. И не один раз, а каждый месяц забывала, и зарплату перечисляли на депонент. Там, на этом депоненте, она и ждет меня до сих пор. А некоторые мои коллеги на меня за это обиделись. Я, честное слово, не хотела им показать, что для меня это не деньги, я просто забывала, потому что... а что, разве это деньги?!..
Лучше я вернусь осенью, скажу, что мой муж совершенно обанкротился, получу зарплату, попрошу прощения и все такое. Но не сейчас.
Во-вторых, я и так не пропаду – как психолог и бывший доцент я легко найду себе достойное место в структуре современной жизни.
27 ноября, вторник
Я отправилась на поиски работы. Поехала на машине, чтобы обойти как можно больше рабочих мест. Я почти уверена, что меня расхватают с руками и ногами, потому что – большой зарплаты мне не нужно;
– я даже готова немного поработать на общественных началах, к примеру, психологом в школе или в детском саду;
– или в каком-нибудь магазине, где требуется научить персонал вежливо улыбаться и не жевать резинку в лицо покупателю;
– или в какой-нибудь фирме, где для менеджеров высшего и среднего звена нужно провести тренинги. Я могу любые. «Переговоры», «Эффективная коммуникация», «Лидерство», «Уверенность в себе» – это все я могу;
– еще тренинг «Корпоративная культура»;
– и др., – я все могу, любое др.
Когда я все это перечислила в уме, я очень взбодрилась – а ведь я действительно не пропаду! Прямо сегодня не пропаду.
Сначала я правильно оделась для повышения уверенности в себе. Это ерунда и совершенно ненаучный подход – считать, что существуют люди, которые всегда уверены в себе. Ничего подобного, у каждого есть болевые точки, когда поджилки трясутся и глаза наливаются слезами. Полностью уверенных в себе людей не бывает, даже если человек – президент. Даже человек-президент иногда думает: ой, доска качается, сейчас я упаду, ах, неужели это все со мной, и инаугурация, и телевизор, и встречи с интересными людьми, и хорошо ли сидит костюм?..» Я тоже иногда в себе не уверена.
В общем, хотите быть уверенным в себе – нужно правильно одеться. Очень дорого и независимо. Чтобы было понятно, что вы не очень-то и нуждаетесь в работе.
Я правильно оделась в:
– туфли «Prada» черные, с красным каблуком и фиолетовым ремешком вокруг щиколотки, очень дорогие, ужасно натирают ноги. При взгляде на меня всем сразу ясно – на большую зарплату я не претендую, других туфель «Prada» мне не нужно, я и в этих-то едва хожу.
– Платье шелковое с запахом на груди, очень модное, «Mark Jakobs». Это очень независимое платье, выглядит как застиранный бабушкин халат в блестящих бусинках, такое платье не каждый наденет. При взгляде на это платье сразу ясно, что тренинг «Уверенность в себе» и др. – это я все могу.
– Ну, и сверху шуба, норковая, вся прошитая цепочками Swarovski, – тоже очень независимая. В этой шубе я похожа на разукрашенную елку, вся блещу и переливаюсь и одновременно излучаю уверенность в себе. При взгляде на меня в шубе любой персонал улыбается даже без специального обучения – мой рост 162, и шубин рост тоже 162, а ведь у меня еще есть голова, так что шуба болтается по полу.
...К вечеру я поняла – это был не мой день. Еле-еле прихромала домой, к тому же меня никуда не взяли.
Приведу некоторые причины отказа:
– не может быть, что вы много лет преподавали, откуда у вас тогда это все;
– а на чем вы к нам приехали? Ах, на этом маленьком джипике? Знаете что, вам не понравится наша зарплата;
– а кто ваш муж, нам не нужны неприятности с такими мужьями;
– наш персонал не станет вам улыбаться, он у нас не имеет чувства юмора в смысле чужих норковых шуб;
– и только в одном месте – в соседнем детском саду мне честно сказали: дамочка, вы сумасшедшая?
В общем, я неправильно оделась и неправильно поехала на машине – вышло слишком дорого и независимо.
28 ноября, среда
Правильно оделась – джинсы, Мурин детский пуховик (красный, на плече небольшая дырка, немного маловат), Андрюшина синяя шапочка с помпоном, скромные ботинки (черные, с разными шнурками).
Никуда не взяли.
Приведу некоторые причины отказа:
– не скажу, очень обидно. Хорошо, скажу. Вот какая причина – «мы вам очень сочувствуем как безработной женщине интеллигентной профессии из прошлого века». Ну почему из прошлого века, почему?..
– можете бесплатно съесть пончик и выпить чай в нашей столовой.
Пончик был вкусный. Я уже к этому времени довольно долго искала работу и проголодалась, а кошелек я забыла дома.
Так что я все еще социально никчемный человек без работы. То я слишком дорого одета, то слишком бедно...
Меня готовы были взять только в соседний детский сад. Они меня не узнали и предложили мне работу – вот что значит правильно подобрать одежду! Но у них нет ставки психолога, есть полставки нянечки, два дня через два. Но я же не хотела два через два, я хотела полный рабочий день!..
Не слишком удачно, оказывается, я не самый лакомый кусок на рынке психологических услуг. Что поделаешь – это капитализм, рыночная экономика, мир чистогана.
Но если человек не унывает, то мир чистогана обязательно повернется к нему лицом!
Мир чистогана повернулся ко мне лицом на Владимирском проспекте, дом 9 – в соседнем дворе! Прямо у входа во двор стоял рекламный щит на ножках – прежде я его не замечала, потому что не ходила пешком. На щите было написано: «Частный прием психолога, во дворе налево». Это просто удивительно, что пословицы всегда правы – на ловца и зверь бежит, главное, не отчаиваться и оставаться ловцом!..
И я пошла к психологу во двор налево, но на прием не попала. На двери во дворе налево висел замок.
29 ноября, четверг
Мне все-таки удалось подкараулить психолога – пришла во двор налево в девять утра, немного подождала, и уже в половине второго появилась приятная девушка-психолог, открыла навесной замок и впустила меня. Это оказалось небольшое помещение без прихожей, наверное, бывшая дворницкая.
– Ну, какая у вас проблема? – деловито спросила девушка.
– У меня вот какая проблема, – сказала я, – я психолог без работы.
– Вы что думаете, я психолог с работой? – улыбнулась девушка.
Без десяти два у меня уже был собственный бизнес. Всего два дня поиска работы и полтора часа ожидания во дворе дома номер 9, и у меня уже собственный бизнес! Я – младший партнер!.. А приятная девушка – мой старший партнер.
Мой старший партнер Татьяна Васильевна только что окончила трехмесячные курсы по психологии. Сняла помещение, купила стол, два стула и портрет Фрейда. И в тот самый счастливый для меня миг (половина второго) она как раз пришла за своими вещами, так как ее бизнес развалился и она больше не могла платить аренду. А тут я!..
Я вступила в долю, заплатила за аренду помещения, стола, двух стульев и портрета Фрейда, и завтра же могу приступать к работе вместе с Татьяной Васильевной.
Нехорошо, что я влезла в семейный бюджет? Да, я влезла в семейный бюджет, но, по-моему, дело того стоит. Кроме того, у меня нет семейного бюджета, а есть тумбочка, где лежат деньги на хозяйственные нужды, личные нужды и просто нужды.
...Разве я не имею права открыть собственный бизнес? Максим как-то раз спросил меня, как я обеспечила себя на случай развода? Я знаю, что все жены миллионеров стараются открыть свое дело. Вот сейчас я и обеспечила себя, как жены миллионеров, – стала младшим партнером Татьяны Васильевны. И завтра же, пока все будут на работе и в детском саду, я займусь своей карьерой в соседнем дворе.
Предложила своему старшему партнеру назвать нашу фирму «Консультация по проблемам любви, измены и секса». Думаю, на такое название клиенты польются рекой прямо из соседних дворов. Я обрету финансовую самостоятельность, моя жизнь перестанет быть социально никчемной, о ля-ля, я же все-таки профессионал!
6 декабря, четверг
Веду тайную профессиональную жизнь.
Клиенты льются рекой. Например, сегодня у меня первая консультация. Ко мне пришла женщина с проблемами любви, измены и секса. У нее проблема – ее разлюбил муж.
Татьяна Васильевна собирается сидеть рядом со мной и проверять, как я веду прием. Это немножко обидно, потому что она всего лишь окончила трехмесячные курсы по психологии, по уровню психологического образования она как моя студентка-первокурсница. Но ничего не поделаешь, Татьяна Васильевна мой старший партнер. В бизнесе свои законы, не такие, как в университете.
Расспросив клиентку, я выяснила, что ее муж:
– почти с ней не разговаривает;
– если разговаривает, то грубо;
– их сексуальная жизнь оставляет желать лучшего, а проще говоря, он с ней не спит уже месяц;
– а главное, постоянное бытовое раздражение, претензии, упреки...
Посоветовала клиентке расспросить мужа о работе – может быть, у него проблемы. Это первое, что нужно отмести, а уже потом искать другие причины. Я, к примеру, расспросила Андрея, убедилась, что у него нет никаких проблем, и теперь могу искать другие причины агрессии.
– Женщинам часто кажется, что у мужчины немотивированная агрессия, а на самом деле это мотивированная агрессия – реакция мужчин на неприятности.
– Агрессия? – переспросила клиентка. – И что мне делать?