Страница:
То же самое произошло и с тамплиерами в средневековье, тем более, что с точки зрения Церкви той эпохи они оказывались повинны в нарушении обетов. Тамплиеры давали обеты почитания Девы Марии и Иисуса? Они носили на себе знак мученического креста? Стало быть, они втайне отрекались от Христа, от Бога, от знака креста и поклонялись дьяволу. Они отправляли публично торжественные богослужения, совершали шествия с почитанием священных реликвий? Стало быть, ь своих неприступных замках они ночью совершали «черную мессу», предавались педерастии, содомии, богохульствам и тому подобному. Никто не может это доказать? Значит, тамплиеры более хитры и лицемерны, чем можно предположить, они запугивают посвященных и уничтожают несогласных.
Сравнивая показания, добытые под пыткой у тамплиеров, с показаниями прочих жертв святейшей инквизиции, обвинявшихся в сатанизме, колдовстве и ересях, мы обнаруживаем одну и ту же систему вопросов и ответов, в результате которых люди возводили на себя поклепы в чудовищных извращениях и преступлениях. Безусловно, среди тамплиеров, как в любых привилегированных организациях закрытого типа, могли иметь место пороки и преступления, однако не они определяли цели и задачи ордена, характер жизни рыцарей, по первому зову магистра готовых жертвовать жизнью во имя высокой идеи.
Суд современных историков, безусловно, оправдал тамплиеров, очистив их от грязных обвинений. Однако было и другое — та «ересь», о которой во всех сохранившихся актах говорилось смутно и неопределенно — как о предмете неизвестном или нежелательном для его вынесения за пределы папской курии.
В известной книге Е. Парнова «Трон Люцифера», где истории падения ордена тамплиеров отведено немало страниц, вопрос этот почти не затронут, поскольку автора интересовало только одно — обвинение тамплиеров в сатанизме на том основании, что во время своих тайных собраний они, по словам инквизиторов, «поклонялись идолу Бафомета», под которым подразумевался Сатана. Любопытно: никто из тамплиеров не описал на допросах этого «идола» в согласии с другими. Один говорил о «мужской голове с длинной бородой», в которой видели голову Иоанна Крестителя, другой — о серебряном изображении такой головы, третий — о женской голове, четвертый — о женской фигуре с козлиной головой, пятый — об «отвратительном черном идоле», шестой — о человеческой фигуре с козлиными ногами и рогами и так далее. До сих пор точно неизвестно, что означает имя Бафомет: одного из демонов преисподней, неизвестное древним гностикам имя демиурга, или же, как буквально переводят некоторые с древнегреческого, «крещение мудростью», то есть «посвящение в знание»?
Ольденбургский библиотекарь Мерцдорф в Галле опубликовал в 1877 году документы, которые, по-видимому, проливают свет на действительное состояние дел внутри ордена. Изучая историю масонства, Мерцдорф обнаружил в архиве главной гамбургской ложи ящик документов, вывезенных в 1860 году из Петербурга вместе с другими документами закрытых в 1822 году русских масонских лож. Среди них оказался список конца XVIII века, сделанный, как значится в заглавии, с документов ватиканского архива, относящихся к тайным тамплиерским уставам (в то время был известен только один из ватиканских подлинников, заключавший в себе устав ордена, принятый на соборе в Труа). Остальные документы содержали два схожих между собой закрытых устава и описание тайных знаков и паролей, при помощи которых посвященные могли узнавать друг друга, обращаться с призывом о помощи и эту помощь получать.
В уставе, извлеченном из XXIV кодекса актов инквизиции, находятся «секретные постановления», которые, как отмечено в конце текста, «переданы братьями Рожером де Монтагю и Робертом де Барри, а переписаны братом Бернардом из Сент-Омера 18 августа 1252 г.».
Устав начинается с заявления, что «теперь настали последние времена, и к тем, которые крещены не водою, а Духом Святым и огнем, приблизилось царство Божие». Обращаясь к начальникам Ордена, составитель (или составители) призывает учреждать «капитулы избранных», в число которых дозволено принимать только самых достойных братьев, причем собираться они должны тайно, ночью, в месте, имеющем тайные выходы и охраняемом стражей. Кроме чистоты жизни, твердости в соблюдении обетов, неустрашимости и благородного происхождения, от кандидатов требовалась высокая образованность, владение языками и научные знания. Кандидата предстояло готовить исподволь, проверяя его качества и стойкость, постепенно открывая ему сомнения в истинности учения и жизни римской Церкви, которая уподоблялась библейскому Вавилону, уклонившемуся с пути истины и праведности.
Примечательно, что подвергались сомнению возможность физического рождения Христа от Девы Марии, обладания Им реальным телом — а в таком случае, и возможность быть положенным в гроб и воскреснуть. Пояснялось, что крещение не ведет к очищению, что в освящении хлеба и вина нет никакого таинства, а значит, во всем, что «проповедуется в синагоге антихриста» (в римско-католической Церкви), нет ни истины, ни спасения.
Когда кандидат усвоит эти истины и согласится с ними, ему можно намекать, что «есть лица, имеющие доступ к ангельским откровениям, привезенным из восточных стран», и что от него самого зависит, получить это знание или нет.
Подготовив таким образом кандидата и получив согласие капитула, назначали место и время для приема неофита. Сама процедура несколько напоминала прием в масонскую ложу, причем было оговорено, что если неофит проявит нерешительность, то весь церемониал следует обратить в шутку с изрядной выпивкой; этого рыцаря запрещалось впоследствии привлекать в члены тайного общества. В случае же его достойного поведения начинался настоящий ритуал.
Когда неофита вводили в комнату, собравшиеся пели псалом. Посвящаемый давал обет молчания, а затем «клялся, что верует в Бога Творца, в его единородного Сына, Вечное Слово (Логос. — А. Н.), которое никогда не рождалось, не страдало, не умирало на кресте и не воскресало из мертвых». Вместе с тем он клялся в ненависти как к мирским тиранам, так и к «синагоге Антихриста, о пришествии которого известил Иоанн». После этой клятвы братья бросали на землю свои кресты и попирали их ногами — факт в высшей степени интересный, поскольку, как известно, не только первые христиане, но и многие сектанты категорически отказывались поклоняться кресту — как орудию мученичества Иисуса, воздвигнутому руками Его палачей.
Вместе с тем специальный параграф, отказывая Христу в физическом существовании среди людей, требовал от посвященных с почтением относиться к «Иисусу, сыну Марии», поскольку последний принадлежал к Его ученикам. Статуты предписывалось читать четыре раза в год: накануне Крещения, Великой пятницы, дня Иоанна Крестителя и архангела Михаила, особо почитавшихся тамплиерами. Тут же указывалось, что члены капитула имеют право их комментировать, пополнять и изменять. Запрещен был только их перевод с латыни на местный язык, чтобы они не попали в руки необразованных людей.
Для нас интересно изложение самого учения «избранных», от которых требуется «оставить мир, воздерживаться от излишнего употребления мяса, преследовать воров, ростовщиков, клеветников, развратников и разбойников, снискивать себе пропитание физическим и умственным трудом, не причинять оскорбления ни одному честному человеку, принимать с любовью всякого, кто выкажет ревность к нашему учению, повиноваться больше Богу, чем людям. Если будут исполнены эти правила, нет нужды в таинствах, которые продаются в синагоге Антихриста; а если они будут нарушены, никакие таинства не доставят спасения. Тут содержится вся сумма нашего оправдания, и в дополнение к ней не требуется установления каких-либо новых церемоний, так как все Евангелие и апостольское Учение ограничивается тем немногим». Определяя в дальнейших параграфах, как должны себя вести посвященные, чтобы не подавать повода к подозрениям и пересудам со стороны других братьев и мирян, а также со стороны духовенства, авторы статута рассказывают далее об устройстве орденских зданий и помещений для тайного капитула, об участии в выборах на орденские должности и о разрешении «принимать участие в войнах на Востоке и в Испании, но с условием, чтобы они боролись ради освобождения угнетенных, а не из-за славы».
Знаменательно указание, что при каждом орденском доме «следует завести библиотеку, в состав которой, кроме Библии и творений святых отцов, должны входить произведения Иоанна Эриугенны, Ансельма Кентерберийского, Абеляра, собрание канонов Грациана, Петра Ломбардского и, наконец, недавно запрещенные синагогой Антихриста сочинения Ама-лика де Бена и Давида де Динанто».
Третий документ, озаглавленный «Книга утешенных», извлечен был из ватиканского кодекса XXXI и в конце имел помету, что «правила эти собраны магистром Ронцеллином, а переписаны братом Робертом из Самфорда, прокуратором тамплиеров Англии, 28 июня 1240 г.».
В отличие от предыдущего, в своей преамбуле он содержит заявление, что только одним «утешенным» доступен свет Истины, которого не ведают «ни прелаты, ни князья, ни ученые, ни сыны Нового Вавилона». Последним (приверженцам римско-католической Церкви. — А. Н.) следует наиболее осторожно сообщать какие-либо сведения, с осмотрительностью принимать их в число «утешенных». Однако двери тайного братства должны быть открыты всем, невзирая на национальные различия, и в первую очередь тем, «которые в Тулузской провинции называют себя „добрыми людьми“, в Лионской области — „бедными“ (речь идет о катарах и альбигойцах. — А. Н.), скрывающимся около Вероны и Бергама, „байолям“ Галиции и Этрурии, „боргам“ (богомилам — А. Я.) Болгарии, „друзам“ на Кипре и в горах Ливана, а также сарацинам в Испании». В последнем случае в пример приводится посвящение Саладдина по рекомендации Энфрида Турского.
«Утешенные» составляли еще более узкий круг, чем «избранные» предыдущего документа. Возрастной ценз не допускал приема людей моложе 36 лет; особенно трудно было проникнуть туда «монахам, клирикам, аббатам, епископам и клерикальным ученым», «потому что они часто поступают коварно, скрывая в сердце измену, или, отказавшись от своих заблуждений, ищут Света только для того, чтобы с большей свободой погрязнуть в пороках».
Строго и уже безо всяких особых испытаний совершался прием в «капитул утешенных».
«Каждый избранный, прежде чем он будет допущен в число утешенных, должен вручить своему учителю письменную, подробную и обстоятельную исповедь во всех своих грехах и проступках, совершенных им по настоящее время: полноту и истину своей исповеди он обязан подтвердить клятвою в присутствии двух свидетелей; эта исповедь должна быть положена на хранение в архив капитула…»
Подробное описание обряда, с чередованием пения антифонов и псалмов, последующих молитв и клятв, свидетельствует о церковном характере «капитула утешенных», противопоставлявших свою «истинную» Церковь «вавилонской блуднице» — Риму, тогда как в «уставе избранных» ощущается гораздо больше свободной духовности и уважения к интеллекту. Интересно, что именно в «капитуле утешенных» мы встречаемся с «идолом Бафомета», которого вынимали из реликвария и, подняв, показывали братии и неофиту со словами: «Народ, ходивший во тьме, увидал великий Свет, который возблистал и для сидящих в стране и сени смертной. Трое суть, которые возвестили миру о Боге, и эти трое — суть одно!»
Что означала эта знаменательная фраза, не совсем понятно, как и последующее указание в ту же или следующую ночь раскрыть неофиту «тайное учение о Боге, о вочеловечении, об Иисусе, о Новом Вавилоне, о природе вещей и вечной жизни, о тайнах, касающихся человека, о великой философии, Абраке и талисманах». Впрочем, предостережение последующих параграфов «не совершать известных алхимических опытов, простые металлы превращая в золото или серебро» в тех домах, где кроме посвященных проживают и другие братья, а заниматься этим «в отдаленных местах с соблюдением величайшей тайны, на пользу себе и утешенным», совершенно определенно указывает, что рассматриваемое ответвление тайного тамплиерства имело дело не столько с широко распространенными в те времена «ересями», сколько с алхимическим оккультизмом, от которого открывался прямой путь к практической магии и каббалистике.
Ни один из этих тайных статутов не дает основания заподозрить «избранных» или «утешенных» тамплиеров (составлявших, возможно, наряду с другими такими же тайными капитулами со своим уставом орден внутри ордена) в склонности к сатанизму, на чем настаивали их обвинители и клерикальные историки позднейшего времени. Конечно, нельзя поручиться, что при многократной передаче с Востока, откуда берет начало это тайное учение, понятие «крещения мудростью», связанное непосредственно с Иоанном Крестителем, особо почитавшимся у тамплиеров (владевших, возможно, и серебряным изображением его головы), не было позднее истолковано как название «идола». Быть может, в сознании «добрых людей» и «богомилов» он соединился с образом того самого Утешителя-Параклета, приход которого возвещал в своих пьесах-диалогах А. А. Карелин. К слову сказать, у Карелина использован и образ «другого Иисуса, сына Марии», который ничего общего не имел с одноименным ему Учителем, посвященным в таинства жрецами Египта.
Действительно, параллелей и аналогий оказывается весьма много — даже при столь ограниченном материале — для сравнительного изучения тайного тамплиерства и анархо-мистиков.
Упоминание в «Уставе избранных» «Вечного Слова, которое никогда не рождалось, не умирало и не воскресало», равно как и отказ видеть в Христе человека, отделяя Его от «Иисуса, сына Марии», сразу же переносит нас в сферу идей гностиков, которые точно так же отказывались видеть в Искупителе воплощенного Зона, принимая лишь Его духовную сущность и полагая физическое тело не более чем временной, косной оболочкой. Христос, «Зон Любви», мог считаться «Сыном» Высочайшего Бога, потому что был исходящей от Него частью. Однако этот Бог не был непосредственным творцом мира, созданного демиургом, не подозревавшим ни о заложенной в нем самом божественной иск ре Света (ее освобождение должно свершиться через духовное восхождение человека), ни об иных сферах Божественного Мира, которые располагаются по ступеням Золотой Лестницы.
Такое же сходство мы обнаруживаем и в отношении тайных тамплиеров к римско-католической Церкви и к папскому престолу. В этом смысле тамплиеры были единодушны с «еретическими» движениями средневековья, сориентированными на взгляды первых христиан и гностические учения. Даже в кратком изложении параграфов «Устава избранных» открываются совпадения с этической программой ранних христиан (исключая, может быть, обязательное «равенство» и «общность имуществ», которые могли существовать только в социальных низах как один из вожделенных признаков «царствия Божьего»). Вместе с тем в «Уставе» возникает новый, по сравнению с Востоком, этический аспект, игравший в европейской культуре совершенно исключительную роль на протяжении всей ее истории: свобода.
Так, может быть, именно об этих «избранных» писал в своем памфлете Ю. Аникст?
«Избранный», обретая знание «добра и зла», вместе с тем приобретает свободу мысли и поступка — возможность без чьего-либо насилия или понукания избирать в любой ситуации путь борьбы за справедливость, путь помощи страждущему, путь истины и совершенствования.
Мне представляется, что «Книга утешенных», где подчеркивается недоверие к служителям церкви и к «ученым людям» (ориентированная, по-видимому, на менее образованные слои населения, открывающая двери всем, кто выступает против римско-католической Церкви), оказывается в гораздо большей зависимости от церкви — как в силу направленной оппозиционности, так и в силу тех ритуалов, которые она заимствует у противника. Если же вспомнить, что «Книга утешенных» происходит из Англии, где очень рано проявилась оппозиция Риму, завершившаяся в XVII веке английской революцией, то я не вижу ничего противоречащего предположению, что именно здесь, в стране, где тамплиеры были оправданы королевским судом, несмотря на запретительную буллу папы Климента V, эти традиции и установления вполне могли сохраняться до возникновения «правильного масонства».
Впрочем, этот вопрос требует особого рассмотрения. Как осторожно замечали рецензенты труда Мерцдорфа, в то время еще не был найден в ватиканском архиве оригинал, с которого была снята копия рассматриваемого документа.
Обратить внимание следует на другое. Содержание обоих статутов («избранных» и «утешенных»), их безусловная связь с гностическими учениями позволяют сделать попытку определить истоки обвинения тамплиеров в «сатанизме», что, кстати сказать, в те достаточно варварские времена имело совсем иную окраску, чем семь веков спустя.
Гностики полагали, что Зоны сходили дважды на Землю, для того чтобы освободить мир и человека от власти злого и ограниченного демиурга Иальдобаофа, тождественного ветхозаветному Яхве, который по незнанию вложил в человека частицу божественного Света, но позволил пользоваться только ощущениями тела, запретив путь познания. Первым был Зон Мудрости в облике Змия, освободивший человека от незнания и от власти Яхве, дав ему возможность двигаться в высшие миры путем познания, гнозиса. Он спустился, чтобы пробудить заложенные в человеке божественные силы. В отличие от догматического церковного учения, Змий был не «падшим архангелом», не «врагом рода человеческого», не олицетворением зла, а только посланцем высших сил. У манихеев и болгарских богомилов Сатанаил прямо называется «братом» Христа, поскольку в теософии гностиков это имя не ассоциировалось со злом, ибо абсолютного (существующего в качестве оппозиции добру) зла нет, а есть только неведение добра.
Суть заключалась в определении того, что есть добро и зло, имена же не играли роли. Яхве был богом материального мира, богом запретов, ограничений и страданий, богом, создающим несправедливость и умножающим по своей прихоти эти несправедливости, как о том рассказывала Библия. Вместе с тем он требовал поклонения, жертв и сделок между собой и людьми. Можно ли было его считать «богом»? Гностики однозначно отвечали «нет», потому что если он и был богом, то богом зла, а не добра.
Вторым сходил на Землю Эон Любви, известный под именем Христа, чей приход был возвещен Иоанном Предтечей, или Крестителем. Крещение людей водой предшествовало истинному крещению их в духе. К знанию, гнозису, они должны были теперь присоединить любовь ко всему живому, всему сущему в мире — чтобы осознать свою с ним общность. Вот почему мне представляется, что «крещение мудростью» («Бафометом») сопровождалось открытием той истины, что трое — Эон Мудрости, Эон Любви и ожидаемый Параклет («Утешитель») — едины, поскольку являются эманациями Логоса, семенами которого являются и люди, и духи, идущие вверх, к Свету, к Высшему Богу, Сущему и Непостижимому, поскольку несут в себе искры Божественного Света.
Естественно, с точки зрения ортодоксальной Церкви, все это было ересью гораздо худшей, чем идолопоклонство и обращение к силам ада. Учение Церкви (в противоположность проповеди Христа) строилось на изначальном дуализме мира, где идет борьба света и мрака, темных и светлых сил, духов добра и зла. Постоянно указывалось, что «в данный момент» торжествует «враг рода человеческого», которому «дана воля», с тем чтобы по прошествии неопределенно долгих лет раз и навсегда восторжествовала справедливость. Собственно говоря, Церковь в лице ее иерархов молчаливо соглашалась с тезисом, согласно которому Земля и человечество в их земном существовании отданы во власть зла, поэтому она и сама ведет себя «применительно ко злу», как можно сказать, перефразируя Ф. М. Достоевского.
В какой-то мере церковное учение было учением «о несвободе человека», с которым по самой сути своей не могло примириться рыцарство, возросшее в Европе на противоположных началах — равенства, взаимного уважения, братства и свободного выбора. Не просто столкнувшись на Востоке с миром новых идей и представлений, а глубоко проникнув в него во время долгих перемирий и контактов со своим столь же рыцарственным (но во многих случаях гораздо более просвещенным) противником, тамплиеры не могли пройти мимо тайных учений, которые всегда жили бок о бок, заимствуя друг от друга знания и не обращая внимания на религиозные и национальные барьеры.
Сравнивая результаты такого краткого сопоставительного анализа с тем, что сейчас известно о гностиках, с одной стороны, а с другой — об анархо-мистиках (особенно из их легенд), невольно приходишь к заключению не просто о схожести многих положений и образов, но и об их тождественности.
Но что это дает исследователю? Только убежденность, что общие гносеологические корни исторических тамплиеров и тамплиеров нашего века восходят к одним и тем же источникам. Доказать, что гностические представления были восприняты московскими анархо-мистиками именно через тамплиеров, я полагаю, никогда не удастся (хотя бы потому, что к 20-м годам нашего века достаточно широко и полно были опубликованы и те и другие источники). Нет гарантии, что имела место многовековая передача гностических легенд, а не их заимствование и переработка из новейших публикаций. Желающий воссоздать ритуалы и легенды тамплиеров (как в масонстве XVIII века) легко мог это сделать хотя бы по актам инквизиции, опубликованным уже в XVII веке. С другой стороны, публикации древних гностических текстов в XIX и начале XX века давали пищу тому направлению, которое известно под названием «французского оккультизма». Он был связан с розенкрейцерством, а через него — и с тамплиерством, которое вошло в систему масонских степеней.
Пока я не знаю ни одного факта, который мог бы истолковать иначе, памятуя при этом, сколь обширна была уже к концу XIX века оккультная литература во Франции и Германии. Она питала возрождавшиеся на совершенно иной социальной и культурной почве антиклерикальные (и антиматериалистические) движения. Достаточно припомнить печально известного Лео Таксиля («доктора Батайля» с его «Дьяволом в XIX веке»), обличавшего сатанизм, якобы захвативший весь мир, чтобы понять, насколько тогда эти вопросы были «модными» и с какой осторожностью следует принимать на веру утверждения в древности этих мистерий.
Все темы и сюжеты, затронутые в легендах, — космогония и теогония, история Грааля и копья Лонгина, рыцарские сюжеты и мистичность «гроба Господня» (делавшая напрасными крестовые походы, поскольку нечего освобождать), равно как и крайне общее изображение рыцарства, не сохранившее ни одной детали, которая не была бы известна из других источников, — все это заставляет думать, что тамплиер-ство, укоренявшееся на российской почве Карелиным, имело скорее не исторический, а общекультурный характер.
Такой взгляд подтверждает и рыцарская символика, насколько ее удается восстановить по протоколам следственного дела. Единственной чертой, напоминающей об историческом ордене тамплиеров, оказывается белый холщовый пояс — символ чистоты сердца, — который получали посвящаемые в орден. Знак восьмиконечного красного креста на белом фоне — основной знак исторического ордена тамплиеров (как будто бы позднее замененный знаком "Т" — «тау», «тамплиер») — нигде, насколько я мог выяснить, у анархо-мистиков не фигурировал. Вместо них были красная и белая розы, хотя символика каждой из них тоже не вполне ясна.
Конечно, можно предположить, опираясь тем более на «Устав избранных», что «в мирах и веках», на протяжении протекших столетий, многие параграфы тайного устава тамплиеров были пересмотрены и изменены до неузнаваемости. Однако можем ли мы в таком случае говорить об ордене тамплиеров, поскольку это понятие заключает в себе совершенно определенное содержание? Ведь и рассматриваемый «Устав» относился не к собственно тамплиерам, а лишь к «избранным», которые, образовав «Орден в Ордене», представляли собой новую духовную организацию, которая должна была когда-то принять иной облик, нежели прежний орден.
Еще больше оснований говорить об этом пути эволюции части ордена дает «Книга утешенных», организация которых развивалась в сходном и все же, как мне кажется, ином направлении, чем братство «избранных».
Безусловно одно: и те и другие могли стать основой для формирования в дальнейшем масонских организаций с их лозунгами «братства, равенства, справедливости и свободы». Однако произошло ли это? Осуществился ли реальный, «физический» перенос через столетия древнего знания или каждый раз при возникновении оппозиции господствующей церкви происходило спонтанное открытие древних истин? Пока я склоняюсь ко второй версии, хотя окончательно можно решить вопрос, только сравнив «Орден Света» с другой организацией, о которой упомянул Ю. Аникст в своем памфлете по поводу А. А. Солоновича, — с масонством.
С тем самым масонством, которым почему-то ни разу не поинтересовались следователи ОГПУ.
Сравнивая показания, добытые под пыткой у тамплиеров, с показаниями прочих жертв святейшей инквизиции, обвинявшихся в сатанизме, колдовстве и ересях, мы обнаруживаем одну и ту же систему вопросов и ответов, в результате которых люди возводили на себя поклепы в чудовищных извращениях и преступлениях. Безусловно, среди тамплиеров, как в любых привилегированных организациях закрытого типа, могли иметь место пороки и преступления, однако не они определяли цели и задачи ордена, характер жизни рыцарей, по первому зову магистра готовых жертвовать жизнью во имя высокой идеи.
Суд современных историков, безусловно, оправдал тамплиеров, очистив их от грязных обвинений. Однако было и другое — та «ересь», о которой во всех сохранившихся актах говорилось смутно и неопределенно — как о предмете неизвестном или нежелательном для его вынесения за пределы папской курии.
В известной книге Е. Парнова «Трон Люцифера», где истории падения ордена тамплиеров отведено немало страниц, вопрос этот почти не затронут, поскольку автора интересовало только одно — обвинение тамплиеров в сатанизме на том основании, что во время своих тайных собраний они, по словам инквизиторов, «поклонялись идолу Бафомета», под которым подразумевался Сатана. Любопытно: никто из тамплиеров не описал на допросах этого «идола» в согласии с другими. Один говорил о «мужской голове с длинной бородой», в которой видели голову Иоанна Крестителя, другой — о серебряном изображении такой головы, третий — о женской голове, четвертый — о женской фигуре с козлиной головой, пятый — об «отвратительном черном идоле», шестой — о человеческой фигуре с козлиными ногами и рогами и так далее. До сих пор точно неизвестно, что означает имя Бафомет: одного из демонов преисподней, неизвестное древним гностикам имя демиурга, или же, как буквально переводят некоторые с древнегреческого, «крещение мудростью», то есть «посвящение в знание»?
Ольденбургский библиотекарь Мерцдорф в Галле опубликовал в 1877 году документы, которые, по-видимому, проливают свет на действительное состояние дел внутри ордена. Изучая историю масонства, Мерцдорф обнаружил в архиве главной гамбургской ложи ящик документов, вывезенных в 1860 году из Петербурга вместе с другими документами закрытых в 1822 году русских масонских лож. Среди них оказался список конца XVIII века, сделанный, как значится в заглавии, с документов ватиканского архива, относящихся к тайным тамплиерским уставам (в то время был известен только один из ватиканских подлинников, заключавший в себе устав ордена, принятый на соборе в Труа). Остальные документы содержали два схожих между собой закрытых устава и описание тайных знаков и паролей, при помощи которых посвященные могли узнавать друг друга, обращаться с призывом о помощи и эту помощь получать.
В уставе, извлеченном из XXIV кодекса актов инквизиции, находятся «секретные постановления», которые, как отмечено в конце текста, «переданы братьями Рожером де Монтагю и Робертом де Барри, а переписаны братом Бернардом из Сент-Омера 18 августа 1252 г.».
Устав начинается с заявления, что «теперь настали последние времена, и к тем, которые крещены не водою, а Духом Святым и огнем, приблизилось царство Божие». Обращаясь к начальникам Ордена, составитель (или составители) призывает учреждать «капитулы избранных», в число которых дозволено принимать только самых достойных братьев, причем собираться они должны тайно, ночью, в месте, имеющем тайные выходы и охраняемом стражей. Кроме чистоты жизни, твердости в соблюдении обетов, неустрашимости и благородного происхождения, от кандидатов требовалась высокая образованность, владение языками и научные знания. Кандидата предстояло готовить исподволь, проверяя его качества и стойкость, постепенно открывая ему сомнения в истинности учения и жизни римской Церкви, которая уподоблялась библейскому Вавилону, уклонившемуся с пути истины и праведности.
Примечательно, что подвергались сомнению возможность физического рождения Христа от Девы Марии, обладания Им реальным телом — а в таком случае, и возможность быть положенным в гроб и воскреснуть. Пояснялось, что крещение не ведет к очищению, что в освящении хлеба и вина нет никакого таинства, а значит, во всем, что «проповедуется в синагоге антихриста» (в римско-католической Церкви), нет ни истины, ни спасения.
Когда кандидат усвоит эти истины и согласится с ними, ему можно намекать, что «есть лица, имеющие доступ к ангельским откровениям, привезенным из восточных стран», и что от него самого зависит, получить это знание или нет.
Подготовив таким образом кандидата и получив согласие капитула, назначали место и время для приема неофита. Сама процедура несколько напоминала прием в масонскую ложу, причем было оговорено, что если неофит проявит нерешительность, то весь церемониал следует обратить в шутку с изрядной выпивкой; этого рыцаря запрещалось впоследствии привлекать в члены тайного общества. В случае же его достойного поведения начинался настоящий ритуал.
Когда неофита вводили в комнату, собравшиеся пели псалом. Посвящаемый давал обет молчания, а затем «клялся, что верует в Бога Творца, в его единородного Сына, Вечное Слово (Логос. — А. Н.), которое никогда не рождалось, не страдало, не умирало на кресте и не воскресало из мертвых». Вместе с тем он клялся в ненависти как к мирским тиранам, так и к «синагоге Антихриста, о пришествии которого известил Иоанн». После этой клятвы братья бросали на землю свои кресты и попирали их ногами — факт в высшей степени интересный, поскольку, как известно, не только первые христиане, но и многие сектанты категорически отказывались поклоняться кресту — как орудию мученичества Иисуса, воздвигнутому руками Его палачей.
Вместе с тем специальный параграф, отказывая Христу в физическом существовании среди людей, требовал от посвященных с почтением относиться к «Иисусу, сыну Марии», поскольку последний принадлежал к Его ученикам. Статуты предписывалось читать четыре раза в год: накануне Крещения, Великой пятницы, дня Иоанна Крестителя и архангела Михаила, особо почитавшихся тамплиерами. Тут же указывалось, что члены капитула имеют право их комментировать, пополнять и изменять. Запрещен был только их перевод с латыни на местный язык, чтобы они не попали в руки необразованных людей.
Для нас интересно изложение самого учения «избранных», от которых требуется «оставить мир, воздерживаться от излишнего употребления мяса, преследовать воров, ростовщиков, клеветников, развратников и разбойников, снискивать себе пропитание физическим и умственным трудом, не причинять оскорбления ни одному честному человеку, принимать с любовью всякого, кто выкажет ревность к нашему учению, повиноваться больше Богу, чем людям. Если будут исполнены эти правила, нет нужды в таинствах, которые продаются в синагоге Антихриста; а если они будут нарушены, никакие таинства не доставят спасения. Тут содержится вся сумма нашего оправдания, и в дополнение к ней не требуется установления каких-либо новых церемоний, так как все Евангелие и апостольское Учение ограничивается тем немногим». Определяя в дальнейших параграфах, как должны себя вести посвященные, чтобы не подавать повода к подозрениям и пересудам со стороны других братьев и мирян, а также со стороны духовенства, авторы статута рассказывают далее об устройстве орденских зданий и помещений для тайного капитула, об участии в выборах на орденские должности и о разрешении «принимать участие в войнах на Востоке и в Испании, но с условием, чтобы они боролись ради освобождения угнетенных, а не из-за славы».
Знаменательно указание, что при каждом орденском доме «следует завести библиотеку, в состав которой, кроме Библии и творений святых отцов, должны входить произведения Иоанна Эриугенны, Ансельма Кентерберийского, Абеляра, собрание канонов Грациана, Петра Ломбардского и, наконец, недавно запрещенные синагогой Антихриста сочинения Ама-лика де Бена и Давида де Динанто».
Третий документ, озаглавленный «Книга утешенных», извлечен был из ватиканского кодекса XXXI и в конце имел помету, что «правила эти собраны магистром Ронцеллином, а переписаны братом Робертом из Самфорда, прокуратором тамплиеров Англии, 28 июня 1240 г.».
В отличие от предыдущего, в своей преамбуле он содержит заявление, что только одним «утешенным» доступен свет Истины, которого не ведают «ни прелаты, ни князья, ни ученые, ни сыны Нового Вавилона». Последним (приверженцам римско-католической Церкви. — А. Н.) следует наиболее осторожно сообщать какие-либо сведения, с осмотрительностью принимать их в число «утешенных». Однако двери тайного братства должны быть открыты всем, невзирая на национальные различия, и в первую очередь тем, «которые в Тулузской провинции называют себя „добрыми людьми“, в Лионской области — „бедными“ (речь идет о катарах и альбигойцах. — А. Н.), скрывающимся около Вероны и Бергама, „байолям“ Галиции и Этрурии, „боргам“ (богомилам — А. Я.) Болгарии, „друзам“ на Кипре и в горах Ливана, а также сарацинам в Испании». В последнем случае в пример приводится посвящение Саладдина по рекомендации Энфрида Турского.
«Утешенные» составляли еще более узкий круг, чем «избранные» предыдущего документа. Возрастной ценз не допускал приема людей моложе 36 лет; особенно трудно было проникнуть туда «монахам, клирикам, аббатам, епископам и клерикальным ученым», «потому что они часто поступают коварно, скрывая в сердце измену, или, отказавшись от своих заблуждений, ищут Света только для того, чтобы с большей свободой погрязнуть в пороках».
Строго и уже безо всяких особых испытаний совершался прием в «капитул утешенных».
«Каждый избранный, прежде чем он будет допущен в число утешенных, должен вручить своему учителю письменную, подробную и обстоятельную исповедь во всех своих грехах и проступках, совершенных им по настоящее время: полноту и истину своей исповеди он обязан подтвердить клятвою в присутствии двух свидетелей; эта исповедь должна быть положена на хранение в архив капитула…»
Подробное описание обряда, с чередованием пения антифонов и псалмов, последующих молитв и клятв, свидетельствует о церковном характере «капитула утешенных», противопоставлявших свою «истинную» Церковь «вавилонской блуднице» — Риму, тогда как в «уставе избранных» ощущается гораздо больше свободной духовности и уважения к интеллекту. Интересно, что именно в «капитуле утешенных» мы встречаемся с «идолом Бафомета», которого вынимали из реликвария и, подняв, показывали братии и неофиту со словами: «Народ, ходивший во тьме, увидал великий Свет, который возблистал и для сидящих в стране и сени смертной. Трое суть, которые возвестили миру о Боге, и эти трое — суть одно!»
Что означала эта знаменательная фраза, не совсем понятно, как и последующее указание в ту же или следующую ночь раскрыть неофиту «тайное учение о Боге, о вочеловечении, об Иисусе, о Новом Вавилоне, о природе вещей и вечной жизни, о тайнах, касающихся человека, о великой философии, Абраке и талисманах». Впрочем, предостережение последующих параграфов «не совершать известных алхимических опытов, простые металлы превращая в золото или серебро» в тех домах, где кроме посвященных проживают и другие братья, а заниматься этим «в отдаленных местах с соблюдением величайшей тайны, на пользу себе и утешенным», совершенно определенно указывает, что рассматриваемое ответвление тайного тамплиерства имело дело не столько с широко распространенными в те времена «ересями», сколько с алхимическим оккультизмом, от которого открывался прямой путь к практической магии и каббалистике.
Ни один из этих тайных статутов не дает основания заподозрить «избранных» или «утешенных» тамплиеров (составлявших, возможно, наряду с другими такими же тайными капитулами со своим уставом орден внутри ордена) в склонности к сатанизму, на чем настаивали их обвинители и клерикальные историки позднейшего времени. Конечно, нельзя поручиться, что при многократной передаче с Востока, откуда берет начало это тайное учение, понятие «крещения мудростью», связанное непосредственно с Иоанном Крестителем, особо почитавшимся у тамплиеров (владевших, возможно, и серебряным изображением его головы), не было позднее истолковано как название «идола». Быть может, в сознании «добрых людей» и «богомилов» он соединился с образом того самого Утешителя-Параклета, приход которого возвещал в своих пьесах-диалогах А. А. Карелин. К слову сказать, у Карелина использован и образ «другого Иисуса, сына Марии», который ничего общего не имел с одноименным ему Учителем, посвященным в таинства жрецами Египта.
Действительно, параллелей и аналогий оказывается весьма много — даже при столь ограниченном материале — для сравнительного изучения тайного тамплиерства и анархо-мистиков.
Упоминание в «Уставе избранных» «Вечного Слова, которое никогда не рождалось, не умирало и не воскресало», равно как и отказ видеть в Христе человека, отделяя Его от «Иисуса, сына Марии», сразу же переносит нас в сферу идей гностиков, которые точно так же отказывались видеть в Искупителе воплощенного Зона, принимая лишь Его духовную сущность и полагая физическое тело не более чем временной, косной оболочкой. Христос, «Зон Любви», мог считаться «Сыном» Высочайшего Бога, потому что был исходящей от Него частью. Однако этот Бог не был непосредственным творцом мира, созданного демиургом, не подозревавшим ни о заложенной в нем самом божественной иск ре Света (ее освобождение должно свершиться через духовное восхождение человека), ни об иных сферах Божественного Мира, которые располагаются по ступеням Золотой Лестницы.
Такое же сходство мы обнаруживаем и в отношении тайных тамплиеров к римско-католической Церкви и к папскому престолу. В этом смысле тамплиеры были единодушны с «еретическими» движениями средневековья, сориентированными на взгляды первых христиан и гностические учения. Даже в кратком изложении параграфов «Устава избранных» открываются совпадения с этической программой ранних христиан (исключая, может быть, обязательное «равенство» и «общность имуществ», которые могли существовать только в социальных низах как один из вожделенных признаков «царствия Божьего»). Вместе с тем в «Уставе» возникает новый, по сравнению с Востоком, этический аспект, игравший в европейской культуре совершенно исключительную роль на протяжении всей ее истории: свобода.
Так, может быть, именно об этих «избранных» писал в своем памфлете Ю. Аникст?
«Избранный», обретая знание «добра и зла», вместе с тем приобретает свободу мысли и поступка — возможность без чьего-либо насилия или понукания избирать в любой ситуации путь борьбы за справедливость, путь помощи страждущему, путь истины и совершенствования.
Мне представляется, что «Книга утешенных», где подчеркивается недоверие к служителям церкви и к «ученым людям» (ориентированная, по-видимому, на менее образованные слои населения, открывающая двери всем, кто выступает против римско-католической Церкви), оказывается в гораздо большей зависимости от церкви — как в силу направленной оппозиционности, так и в силу тех ритуалов, которые она заимствует у противника. Если же вспомнить, что «Книга утешенных» происходит из Англии, где очень рано проявилась оппозиция Риму, завершившаяся в XVII веке английской революцией, то я не вижу ничего противоречащего предположению, что именно здесь, в стране, где тамплиеры были оправданы королевским судом, несмотря на запретительную буллу папы Климента V, эти традиции и установления вполне могли сохраняться до возникновения «правильного масонства».
Впрочем, этот вопрос требует особого рассмотрения. Как осторожно замечали рецензенты труда Мерцдорфа, в то время еще не был найден в ватиканском архиве оригинал, с которого была снята копия рассматриваемого документа.
Обратить внимание следует на другое. Содержание обоих статутов («избранных» и «утешенных»), их безусловная связь с гностическими учениями позволяют сделать попытку определить истоки обвинения тамплиеров в «сатанизме», что, кстати сказать, в те достаточно варварские времена имело совсем иную окраску, чем семь веков спустя.
Гностики полагали, что Зоны сходили дважды на Землю, для того чтобы освободить мир и человека от власти злого и ограниченного демиурга Иальдобаофа, тождественного ветхозаветному Яхве, который по незнанию вложил в человека частицу божественного Света, но позволил пользоваться только ощущениями тела, запретив путь познания. Первым был Зон Мудрости в облике Змия, освободивший человека от незнания и от власти Яхве, дав ему возможность двигаться в высшие миры путем познания, гнозиса. Он спустился, чтобы пробудить заложенные в человеке божественные силы. В отличие от догматического церковного учения, Змий был не «падшим архангелом», не «врагом рода человеческого», не олицетворением зла, а только посланцем высших сил. У манихеев и болгарских богомилов Сатанаил прямо называется «братом» Христа, поскольку в теософии гностиков это имя не ассоциировалось со злом, ибо абсолютного (существующего в качестве оппозиции добру) зла нет, а есть только неведение добра.
Суть заключалась в определении того, что есть добро и зло, имена же не играли роли. Яхве был богом материального мира, богом запретов, ограничений и страданий, богом, создающим несправедливость и умножающим по своей прихоти эти несправедливости, как о том рассказывала Библия. Вместе с тем он требовал поклонения, жертв и сделок между собой и людьми. Можно ли было его считать «богом»? Гностики однозначно отвечали «нет», потому что если он и был богом, то богом зла, а не добра.
Вторым сходил на Землю Эон Любви, известный под именем Христа, чей приход был возвещен Иоанном Предтечей, или Крестителем. Крещение людей водой предшествовало истинному крещению их в духе. К знанию, гнозису, они должны были теперь присоединить любовь ко всему живому, всему сущему в мире — чтобы осознать свою с ним общность. Вот почему мне представляется, что «крещение мудростью» («Бафометом») сопровождалось открытием той истины, что трое — Эон Мудрости, Эон Любви и ожидаемый Параклет («Утешитель») — едины, поскольку являются эманациями Логоса, семенами которого являются и люди, и духи, идущие вверх, к Свету, к Высшему Богу, Сущему и Непостижимому, поскольку несут в себе искры Божественного Света.
Естественно, с точки зрения ортодоксальной Церкви, все это было ересью гораздо худшей, чем идолопоклонство и обращение к силам ада. Учение Церкви (в противоположность проповеди Христа) строилось на изначальном дуализме мира, где идет борьба света и мрака, темных и светлых сил, духов добра и зла. Постоянно указывалось, что «в данный момент» торжествует «враг рода человеческого», которому «дана воля», с тем чтобы по прошествии неопределенно долгих лет раз и навсегда восторжествовала справедливость. Собственно говоря, Церковь в лице ее иерархов молчаливо соглашалась с тезисом, согласно которому Земля и человечество в их земном существовании отданы во власть зла, поэтому она и сама ведет себя «применительно ко злу», как можно сказать, перефразируя Ф. М. Достоевского.
В какой-то мере церковное учение было учением «о несвободе человека», с которым по самой сути своей не могло примириться рыцарство, возросшее в Европе на противоположных началах — равенства, взаимного уважения, братства и свободного выбора. Не просто столкнувшись на Востоке с миром новых идей и представлений, а глубоко проникнув в него во время долгих перемирий и контактов со своим столь же рыцарственным (но во многих случаях гораздо более просвещенным) противником, тамплиеры не могли пройти мимо тайных учений, которые всегда жили бок о бок, заимствуя друг от друга знания и не обращая внимания на религиозные и национальные барьеры.
Сравнивая результаты такого краткого сопоставительного анализа с тем, что сейчас известно о гностиках, с одной стороны, а с другой — об анархо-мистиках (особенно из их легенд), невольно приходишь к заключению не просто о схожести многих положений и образов, но и об их тождественности.
Но что это дает исследователю? Только убежденность, что общие гносеологические корни исторических тамплиеров и тамплиеров нашего века восходят к одним и тем же источникам. Доказать, что гностические представления были восприняты московскими анархо-мистиками именно через тамплиеров, я полагаю, никогда не удастся (хотя бы потому, что к 20-м годам нашего века достаточно широко и полно были опубликованы и те и другие источники). Нет гарантии, что имела место многовековая передача гностических легенд, а не их заимствование и переработка из новейших публикаций. Желающий воссоздать ритуалы и легенды тамплиеров (как в масонстве XVIII века) легко мог это сделать хотя бы по актам инквизиции, опубликованным уже в XVII веке. С другой стороны, публикации древних гностических текстов в XIX и начале XX века давали пищу тому направлению, которое известно под названием «французского оккультизма». Он был связан с розенкрейцерством, а через него — и с тамплиерством, которое вошло в систему масонских степеней.
Пока я не знаю ни одного факта, который мог бы истолковать иначе, памятуя при этом, сколь обширна была уже к концу XIX века оккультная литература во Франции и Германии. Она питала возрождавшиеся на совершенно иной социальной и культурной почве антиклерикальные (и антиматериалистические) движения. Достаточно припомнить печально известного Лео Таксиля («доктора Батайля» с его «Дьяволом в XIX веке»), обличавшего сатанизм, якобы захвативший весь мир, чтобы понять, насколько тогда эти вопросы были «модными» и с какой осторожностью следует принимать на веру утверждения в древности этих мистерий.
Все темы и сюжеты, затронутые в легендах, — космогония и теогония, история Грааля и копья Лонгина, рыцарские сюжеты и мистичность «гроба Господня» (делавшая напрасными крестовые походы, поскольку нечего освобождать), равно как и крайне общее изображение рыцарства, не сохранившее ни одной детали, которая не была бы известна из других источников, — все это заставляет думать, что тамплиер-ство, укоренявшееся на российской почве Карелиным, имело скорее не исторический, а общекультурный характер.
Такой взгляд подтверждает и рыцарская символика, насколько ее удается восстановить по протоколам следственного дела. Единственной чертой, напоминающей об историческом ордене тамплиеров, оказывается белый холщовый пояс — символ чистоты сердца, — который получали посвящаемые в орден. Знак восьмиконечного красного креста на белом фоне — основной знак исторического ордена тамплиеров (как будто бы позднее замененный знаком "Т" — «тау», «тамплиер») — нигде, насколько я мог выяснить, у анархо-мистиков не фигурировал. Вместо них были красная и белая розы, хотя символика каждой из них тоже не вполне ясна.
Конечно, можно предположить, опираясь тем более на «Устав избранных», что «в мирах и веках», на протяжении протекших столетий, многие параграфы тайного устава тамплиеров были пересмотрены и изменены до неузнаваемости. Однако можем ли мы в таком случае говорить об ордене тамплиеров, поскольку это понятие заключает в себе совершенно определенное содержание? Ведь и рассматриваемый «Устав» относился не к собственно тамплиерам, а лишь к «избранным», которые, образовав «Орден в Ордене», представляли собой новую духовную организацию, которая должна была когда-то принять иной облик, нежели прежний орден.
Еще больше оснований говорить об этом пути эволюции части ордена дает «Книга утешенных», организация которых развивалась в сходном и все же, как мне кажется, ином направлении, чем братство «избранных».
Безусловно одно: и те и другие могли стать основой для формирования в дальнейшем масонских организаций с их лозунгами «братства, равенства, справедливости и свободы». Однако произошло ли это? Осуществился ли реальный, «физический» перенос через столетия древнего знания или каждый раз при возникновении оппозиции господствующей церкви происходило спонтанное открытие древних истин? Пока я склоняюсь ко второй версии, хотя окончательно можно решить вопрос, только сравнив «Орден Света» с другой организацией, о которой упомянул Ю. Аникст в своем памфлете по поводу А. А. Солоновича, — с масонством.
С тем самым масонством, которым почему-то ни разу не поинтересовались следователи ОГПУ.