— Я и говорю. Это Гоэмончик меня заразил своим чудным языком.
А этот самый Гоэмончик, которому Кисако все гладила и гладила лысину, вдруг страшно покраснел, начал мигать и задыхаться, широко разевая рот.
— Кисако, что это с ним? — обеспокоенно спросил я. — Может, припадок начинается? Ты не знаешь, он не страдает падучей?
— Ничего особенного, — сказала Кисако и почесала у него за ухом. — Он же обожает, когда ему щекочут лысину. Все время просит — почеши, погладь…
Но я не на шутку встревожился. С Гоэмоном творилось что-то странное. Его губы дергались. Может, ему не хватает воздуху?
— Кисако, оставь его в покое! Не видишь — человеку плохо. Что он тебе — кошка или собака?
— Отстань, мне самой приятно, — невозмутимо ответила Кисако. — Когда я была маленькой, был у нас в деревне один идол. Ужасно миленький, головка гладкая-прегладкая, блестит ярче солнышка, точь-в-точь как у Гоэмончика. Я его жутко полюбила. Подойду бывало и глажу по головке. Все глажу и глажу…
— Что ты заладила — глажу! — я рассердился. — Неужели ты такая бессердечная? А вдруг он помрет…
— Ну что ты, это еще зачем?.. Ничего с ним не случится. Правда, дед, тебе ведь приятно и ты совсем не собираешься уми…
— А-а-а… — вдруг застонал Гоэмон.
Я в ужасе уставился на его широко разинутый рот, на его грудь, набравшую воздуха, как мне казалось, для последнего вздоха.
— А-а-а…
— Что с ним?! Гоэмон, Гоэмончик, дорогой, что с тобой?..
— Все. Теперь уже скоро, — все так же невозмутимо сказала Кисако.
— А-а-апчхи!
Плохо было не Гоэмону, а мне.
Громоподобный чих сотряс стены. Лицо Гоэмона сразу приобрело нормальный оттенок. Он мгновенно уснул.
— Ужасно смешной, правда? — сказала Кисако, заботливо вытирая ему нос половой тряпкой. — Он говорит, что чихание — самая приятная вещь на свете.
В дверях появился наш связист и протянул мне английскую газету.
— Где Тамура-сэнсэй? — спросил он взволнованно.
— В соседней комнате. Он размышляет, просил не беспокоить, — ответил я. — Что-нибудь случилось?
— Группа неизвестных напала на лабораторию фирмы «Универсал» на Асигасаки. Лаборатория разгромлена. Президент похищен…
Было очень поздно.
Тем не менее Тамура заявил, что сам отправится в разгромленную лабораторию, что случалось с ним крайне редко. Наверное, ему тоже надоела жизнь затворника.
Мы спустились к воде, к хорошо укрытой от посторонних глаз бухточке, сели в моторную лодку и вышли в открытое море. Там нас подобрал гидроплан и доставил в Эносиму. Оттуда на машине мы помчались в Асигасаки. Вся эта ночная поездка как две капли воды походила на сцену из приключенческого фильма. Но я давно понял, что все незаурядные личности, все воротилы и боссы обожают устраивать театр для себя, прямо как малые дети. Видно, у них нервы железные. Обычный человек ни за какие блага не стал бы посреди ночи мерзнуть в открытом море и изнывать от страха в кабине крохотного гидроплана, летящего вслепую над черными волнами. Из-за этих самых железных нервов люди и становятся боссами и крупными закулисными фигурами.
В машине, по пути в лабораторию, я просмотрел газету, которую мне дал связист.
В глаза бросился странный заголовок «Д.Д.Т. сделал второе заявление!»
Приглядевшись внимательней, я заметил рядом с первым Д крохотную букву р: Д-р. Не знаю уж, каким образом английская газета присудила Тамуре докторскую степень.
«Доктор Дайдзо Тамура заявил, что вслед за взрывчатыми веществами будет заморожено химическое, биологическое и радиоактивное оружие, а также напалмовые бомбы».
«Ага, все ясно, — подумал я, — вчера Тамура не зря клал земные поклоны перед Гоэмоном».
Чудеса! Как можно парализовать ядовитые газы, бактерии, радиоактивные элементы и напалмовые бомбы, в которых используется сгущенный бензин? Предположим, взрывчатые вещества, обработанные какими-то волнами определенной частоты, перестают взрываться. Впрочем, я этого тоже абсолютно не понимаю, но вроде бы кое-как могу себе представить. А все остальное?..
У фасада лаборатории стояли полицейские машины, и мы поехали к задним воротам.
Внутри нам открылась страшная картина. Словно здесь ураган гулял: приборы разбиты вдребезги, сейфы перевернуты, пол усыпан осколками и обрывками бумаги. Кое-где виднелись пятна крови.
Объяснения давал молодой лаборант в изодранном в клочья белом халате, с огромным синяком под глазом и разбитым в кровь носом.
— Они ворвались сюда около девяти вечера… Человек двадцать-тридцать. Все здоровенные, как профессиональные борцы… Много иностранцев…
— Они о чем-нибудь спрашивали?
Тамура окинул взглядом следы побоища.
— А как же, конечно, спрашивали! Выстроили всех служащих в ряд и давай работать кулаками. Требовали, чтобы мы им открыли секреты нового оружия.
— Интересно, как они пронюхали про мою связь с вами?.. — спросил Тамура.
— Тоже мне загадка! — вмешался я. — Забыли что ли Асивару, бывшего директора?
— И кажется… — лаборант ужасно шепелявил, у него были выбиты передние зубы. — Кажется, похитили руководителя лаборатории и ведущих специалистов.
— Руководителя лаборатории? — Тамура удивленно поднял брови. — А я слышал, будто похитили президента фирмы.
— Президента тоже, только из его дома, — сказал один из телохранителей. — А кроме того, примерно в это же время было совершено нападение на токийскую лабораторию фирмы «Универсал».
— Гм… — Тамура на секунду задумался. — Я это предвидел, только не предполагал, что они начнут действовать так скоро.
— Скажите, что же будет с нашим начальником и президентом? — спросил изжелта-зеленый лаборант. — Мы ведь ничего не знаем о принципах нового оружия. Мы им так и сказали, а они… Знаете, они могут вас шантажировать, теперь у них есть заложники.
— Что поделать, возможно, придется пойти на небольшие жертвы, — холодно сказал Тамура. Я содрогнулся. — Лес рубят — щепки летят. Впрочем, необходимо ограничиться минимальным количеством жертв… Послушайте, — Тамура повернулся к одному из подручных, — вернитесь в нашу машину и дайте по телефону указание срочно созвать всех хранителей школ древнего военного искусства — фехтования, джиу-джитсу, каратэ, ниндзя. У нас существует с ними договоренность. Объявить немедленный сбор.
А этот самый Гоэмончик, которому Кисако все гладила и гладила лысину, вдруг страшно покраснел, начал мигать и задыхаться, широко разевая рот.
— Кисако, что это с ним? — обеспокоенно спросил я. — Может, припадок начинается? Ты не знаешь, он не страдает падучей?
— Ничего особенного, — сказала Кисако и почесала у него за ухом. — Он же обожает, когда ему щекочут лысину. Все время просит — почеши, погладь…
Но я не на шутку встревожился. С Гоэмоном творилось что-то странное. Его губы дергались. Может, ему не хватает воздуху?
— Кисако, оставь его в покое! Не видишь — человеку плохо. Что он тебе — кошка или собака?
— Отстань, мне самой приятно, — невозмутимо ответила Кисако. — Когда я была маленькой, был у нас в деревне один идол. Ужасно миленький, головка гладкая-прегладкая, блестит ярче солнышка, точь-в-точь как у Гоэмончика. Я его жутко полюбила. Подойду бывало и глажу по головке. Все глажу и глажу…
— Что ты заладила — глажу! — я рассердился. — Неужели ты такая бессердечная? А вдруг он помрет…
— Ну что ты, это еще зачем?.. Ничего с ним не случится. Правда, дед, тебе ведь приятно и ты совсем не собираешься уми…
— А-а-а… — вдруг застонал Гоэмон.
Я в ужасе уставился на его широко разинутый рот, на его грудь, набравшую воздуха, как мне казалось, для последнего вздоха.
— А-а-а…
— Что с ним?! Гоэмон, Гоэмончик, дорогой, что с тобой?..
— Все. Теперь уже скоро, — все так же невозмутимо сказала Кисако.
— А-а-апчхи!
Плохо было не Гоэмону, а мне.
Громоподобный чих сотряс стены. Лицо Гоэмона сразу приобрело нормальный оттенок. Он мгновенно уснул.
— Ужасно смешной, правда? — сказала Кисако, заботливо вытирая ему нос половой тряпкой. — Он говорит, что чихание — самая приятная вещь на свете.
В дверях появился наш связист и протянул мне английскую газету.
— Где Тамура-сэнсэй? — спросил он взволнованно.
— В соседней комнате. Он размышляет, просил не беспокоить, — ответил я. — Что-нибудь случилось?
— Группа неизвестных напала на лабораторию фирмы «Универсал» на Асигасаки. Лаборатория разгромлена. Президент похищен…
Было очень поздно.
Тем не менее Тамура заявил, что сам отправится в разгромленную лабораторию, что случалось с ним крайне редко. Наверное, ему тоже надоела жизнь затворника.
Мы спустились к воде, к хорошо укрытой от посторонних глаз бухточке, сели в моторную лодку и вышли в открытое море. Там нас подобрал гидроплан и доставил в Эносиму. Оттуда на машине мы помчались в Асигасаки. Вся эта ночная поездка как две капли воды походила на сцену из приключенческого фильма. Но я давно понял, что все незаурядные личности, все воротилы и боссы обожают устраивать театр для себя, прямо как малые дети. Видно, у них нервы железные. Обычный человек ни за какие блага не стал бы посреди ночи мерзнуть в открытом море и изнывать от страха в кабине крохотного гидроплана, летящего вслепую над черными волнами. Из-за этих самых железных нервов люди и становятся боссами и крупными закулисными фигурами.
В машине, по пути в лабораторию, я просмотрел газету, которую мне дал связист.
В глаза бросился странный заголовок «Д.Д.Т. сделал второе заявление!»
Приглядевшись внимательней, я заметил рядом с первым Д крохотную букву р: Д-р. Не знаю уж, каким образом английская газета присудила Тамуре докторскую степень.
«Доктор Дайдзо Тамура заявил, что вслед за взрывчатыми веществами будет заморожено химическое, биологическое и радиоактивное оружие, а также напалмовые бомбы».
«Ага, все ясно, — подумал я, — вчера Тамура не зря клал земные поклоны перед Гоэмоном».
Чудеса! Как можно парализовать ядовитые газы, бактерии, радиоактивные элементы и напалмовые бомбы, в которых используется сгущенный бензин? Предположим, взрывчатые вещества, обработанные какими-то волнами определенной частоты, перестают взрываться. Впрочем, я этого тоже абсолютно не понимаю, но вроде бы кое-как могу себе представить. А все остальное?..
У фасада лаборатории стояли полицейские машины, и мы поехали к задним воротам.
Внутри нам открылась страшная картина. Словно здесь ураган гулял: приборы разбиты вдребезги, сейфы перевернуты, пол усыпан осколками и обрывками бумаги. Кое-где виднелись пятна крови.
Объяснения давал молодой лаборант в изодранном в клочья белом халате, с огромным синяком под глазом и разбитым в кровь носом.
— Они ворвались сюда около девяти вечера… Человек двадцать-тридцать. Все здоровенные, как профессиональные борцы… Много иностранцев…
— Они о чем-нибудь спрашивали?
Тамура окинул взглядом следы побоища.
— А как же, конечно, спрашивали! Выстроили всех служащих в ряд и давай работать кулаками. Требовали, чтобы мы им открыли секреты нового оружия.
— Интересно, как они пронюхали про мою связь с вами?.. — спросил Тамура.
— Тоже мне загадка! — вмешался я. — Забыли что ли Асивару, бывшего директора?
— И кажется… — лаборант ужасно шепелявил, у него были выбиты передние зубы. — Кажется, похитили руководителя лаборатории и ведущих специалистов.
— Руководителя лаборатории? — Тамура удивленно поднял брови. — А я слышал, будто похитили президента фирмы.
— Президента тоже, только из его дома, — сказал один из телохранителей. — А кроме того, примерно в это же время было совершено нападение на токийскую лабораторию фирмы «Универсал».
— Гм… — Тамура на секунду задумался. — Я это предвидел, только не предполагал, что они начнут действовать так скоро.
— Скажите, что же будет с нашим начальником и президентом? — спросил изжелта-зеленый лаборант. — Мы ведь ничего не знаем о принципах нового оружия. Мы им так и сказали, а они… Знаете, они могут вас шантажировать, теперь у них есть заложники.
— Что поделать, возможно, придется пойти на небольшие жертвы, — холодно сказал Тамура. Я содрогнулся. — Лес рубят — щепки летят. Впрочем, необходимо ограничиться минимальным количеством жертв… Послушайте, — Тамура повернулся к одному из подручных, — вернитесь в нашу машину и дайте по телефону указание срочно созвать всех хранителей школ древнего военного искусства — фехтования, джиу-джитсу, каратэ, ниндзя. У нас существует с ними договоренность. Объявить немедленный сбор.
Карта военной мощи будет перекроена!
Маленький курортный городок, расположенный в красивой местности недалеко от Асигасаки, был сегодня разбужен раньше обычного.
Горожане и туристы еще досматривали последние сны, когда сквозь густой предрассветный туман потекли глухие удары барабана. Постепенно удары усиливались и наконец перешли в мощный рокот. Рокот ворвался в окна домов и гостиниц, заглушил тихое бормотание горячих источников.
Чуть в стороне от города, на высоком холме стоял старинный замок. Сейчас он вдруг ожил — на его вышке грохотал большой набатный барабан, молчавший все послевоенные десятилетия.
А-ский замок, небольшой, но со славным прошлым, остался неразрушенным во время войны. Уцелели каменные крепостные стены, внешний и внутренний рвы, пятиярусная дозорная башня. Война пощадила замок, но не пощадила его владельца. Титулованный владелец разорился, не мог уплатить налог на недвижимость, и замок пошел с молотка. Неудобное расположение не привлекло к нему местных, предпринимателей, держащих гостиницы для туристов, и лет десять он числился за налоговым управлением провинции, пока его не купил миллионер послевоенной формации, сколотивший капитал торговлей на черном рынке. Но когда замок был уже наполовину переоборудован, миллионер обанкротился. Вот тут-то замок и перешел в собственность Тамуры.
Тамура оставил маленькую самостоятельную электростанцию, лифты, ванны и часть покоев, переделанных в комфортабельные гостиничные номера, по, считая, что памятник старинной культуры не должен погибнуть, приложил много сил для восстановления внешнего облика замка и его укреплений. В результате А-ский замок превратился в настоящую диковинку: внутри — отлично оборудованный современный отель, снаружи — крепость, построенная по всем правилам средневековой фортификации.
Как только в предутреннем тумане загремел набатный барабан, первые и вторые ворота замка широко распахнулись и в них хлынули прибывшие со всех концов Японии мастера древнего военного искусства, подхватившие клич Тамуры. Прошло полчаса, встало солнце, в его лучах засверкали позолоченные фантастические рыбы, вздымавшие хвосты над крышей пятиярусной дозорной башни, звякнули тяжелые кованые засовы, и ворота накрепко закрылись.
В большом зале под башней собрались представители чуть ли не всех видов древнего военного искусства. Поистине удивительно, что в Японии до сих пор сохранилось так много этих видов независимо от того, приносят они практическую пользу пли нет.
Все присутствующие были либо главами школ, наследниками и хранителями передававшегося из рода в род искусства, либо высококвалифицированными мастерами с дипломами.
По залу пронеслось приглушенное «ш-ш-ш!», и в дверях появился Дайдзо Тамура в парадном кимоно с гербами, вышитыми шелком на рукавах, и в национальных шароварах. Он уселся, поджав ноги, лицом к собравшимся.
— Господа! — начал Тамура. Его громкий голос эхом отдавался под сводами зала. — Прежде всего разрешите поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на мой зов. Услышав клич, вы оставили свои уютные дома и темной ночью пустились в путь. Я, Дайдзо Тамура, сердечно благодарю вас и низко вам кланяюсь.
Он поклонился. Присутствующие ответили легким кивком головы. Большинство было в национальных костюмах, и непосвященному могло показаться, что все эти люди собрались на религиозную церемонию или на заседание какого-нибудь общества, далекого от всех житейских бурь.
— Господа, как вам, наверное, известно из газет и радиопередач, я, Дайдзо Тамура, недавно применил новое оружие, обезвредившее все взрывчатые вещества. Цель у меня была самая высокая — установить мир на земле.
— Осведомлены и весьма возрадовались, — произнес старик, глава школы фехтования Дзига.
— В результате все крупные державы, подавлявшие ранее своих более слабых соседей силой огнестрельного оружия, стали врагами Тамуры. Многочисленные агенты этих стран проникли в Японию. Вчера, например, группа таких агентов совершила нападение на одно учреждение, имеющее касательство к новому оружию. Учреждение полностью разгромлено.
Из моего заявления явствует, что эту меру я принял как частное лицо и в любую минуту готов отказаться от японского подданства, чтобы не причинить ущерба горячо любимой Японии. Но не следует забывать малодушия нашего правительства, особенно когда дело касается Америки. Если она окажет на японское правительство давление, пригрозив экономическими санкциями, вполне возможно, что правительство выдаст меня властям Соединенных Штатов. Кроме того, у иностранных агентов будут развязаны руки, и они постараются напасть на меня лично.
— Если огнестрельное оружие стало непригодным, возможность нападения весьма ограничена, — сказал господин средних лет, отрекомендовавшийся ниндзя в пятнадцатом поколении из школы Кога.
— Разумеется! Однако, хоть я и не боюсь смерти, Дайдзо Тамура не имеет права умереть слишком рано. И я прошу вас, проникших в сокровенные глубины военного искусства, охранять мою особу. Полагаю, что таким мастерам своего дела, какими являетесь вы, не составит труда справиться с десятком буянов импортного образца.
— Правильно, — сказал полный господин, дипломированный фехтовальщик школы Яге. — Лично я, если огнестрельного оружия не будет, могу в одиночку одолеть десяток подобных молодцов с помощью обыкновенного деревянного меча.
— Будут ли использованы боевые мечи? — спросил фехтовальщик школы Хокусин-итто.
— В зависимости от того, что предпримет противник, — ответил Тамура рокочущим басом. — Я думаю, отсутствие современного огнестрельного оружия приведет к пересмотру военной науки. Прошу преподавателей средневековой тактики и фортификации школы Косюрю разработать методы ведения боя для отрядов, вооруженных главным образом луками, пиками и ударным оружием.
— Гм, вот оно что… — глубокомысленно изрек сморщенный старичок с жалким лицом, исследователь Косюрю. — Возвращаемся к старине, к эпохе до 1556 года, когда в известном сражении при Нагасино железная кавалерия князя Сингэн была разбита отрядом стрельцов Ода.
— Вы совершенно правы. Особенно прошу вас разработать тактику защиты крепости.
— Значит, вы собираетесь укрепить этот замок? Возможна его осада? — спросил молодой парень, утверждавший, что он владеет ниндзюцу школы Тода.
— Такая возможность не исключена, — кивнул Тамура. — Последний владелец замка укрепил все его стены огнеупорными железобетонными плитами, а я отремонтировал и подновил все внешние сооружения. Разумеется, старинный замок не выдержит бомбардировки с воздуха, по зато он отлично приспособлен для ведения рукопашного боя. Осада нам не страшна. В замке есть вода — прекрасный горный источник, растет бамбук, пригодный для стрел, много фруктовых деревьев и лекарственных трав. В кладовых хранится провиант, закупленный еще последним владельцем. Если осада начнется немедленно и мы не успеем подготовиться более основательно, все равно сможем продержаться несколько месяцев. Первые и вторые ворота выглядят как деревянные, но это только обшивка, внутри они из литого железа. Если их закрыть, наполнить водой рвы, в воду погрузить плавучие капканы, из бойниц пускать стрелы, а со стен бросать камни, замок легко устоит перед одной-двумя дивизиями, не располагающими огнестрельным оружием.
Присутствующие, кажется, были немного смущены. Если единственным оружием станут стрелы, мечи и пики, этот антикварный замок, безусловно, надежное укрепление. Да и не такой уж он старый — судя по дозорной башне, он построен в те времена, когда уже существовали аркебузы с фитильным замком и пищали. И тем не менее намерение Тамуры запереться в замке и принять бой выглядело как-то уж очень дико. Большой зал был выдержан в старинном стиле, и собравшиеся в нем мастера средневекового военного искусства, облаченные в национальные одежды, вполне могли сойти за верных вассалов, готовых встать на защиту своего сюзерена. Но зал выходил прямо в современный холл, дальше были спальни с ваннами и туалетами, в кранах журчала горячая и холодная вода, горело электричество, над дозорной башней возвышалась телеантенна, а между первой и второй крепостной стеной находились огромная стоянка для машин и посадочная площадка для вертолетов…
— Господа, сейчас, как и в средние века, главным в войне станет искусство владения оружием. Вновь возродится высокий и благородный дух воина! Мировая карта военной мощи будет перекроена! — Тамура повысил голос. — Господа, современный образ жизни, созданный и навязанный европейцами силой пороха и огнестрельного оружия, был европеизированным образом жизни. Безусловно, он принес дыхание нового в Азию, которая находилась в плену застоявшихся средневековых традиций. И все же такой образ жизни нам навязали благодаря абсолютному превосходству мощного огнестрельного оружия. Не обладай Кортес и Писарро аркебузами и пушками, разве на земле не сохранилась бы благородная улыбка ацтеков и инков? Разве негры, гордые воины Африки, не пришли бы к цивилизации своим путем, без унизительной школы рабства? Разве Индия не вступила бы в XX век без карабинов англичан? Разве без кольтов сорок пятого калибра, без винтовок и полевых пушек отняли бы земли у мудрых и смелых индейцев? Не будь армстронговских орудий, разве обновление Азии не произошло бы иным, более азиатским способом, основанным на мудрости веков и этике самой Азии? И наконец, разве существовала бы сейчас угроза жуткой, опустошительной войны без гигантского количества современных видов огнестрельного оружия, ядерных бомб и ракет? Я извлек из тела сегодняшнего мира эту глубоко вонзившуюся, ядовитую, смертоносную занозу, способную погубить все человечество. И теперь прошу вас, господа, правильно понять мои намерения и отдать мне ваши знания и силу. Я не собираюсь вести захватнические войны и никогда не потребую от вас, чтобы вы первыми напали на кого бы то ни было. Но если нападут на нас, мы будем защищаться! Японцы, веками жившие на тесном островке, очевидно, уже отказались от философии убийства ради убийства и пришли к философии потенциальной возможности убийства ради защиты. К этому привел весь ход нашей истории. Правда, в современном японском обществе не было необходимости в такой философии. Но как развернутся дальнейшие события, пока неизвестно. Поэтому я, Дайдзо Тамура, прошу вас помогать мне своей мудростью и своим искусством.
На лицах присутствующих промелькнула тень растроганности. Тамура попытался скрыть удовлетворенную улыбку. И вдруг… в зал ворвались тяжелые глухие удары. Снова грохотал набатный барабан.
— О-о! — воскликнул один из военных мастеров, прислушиваясь к ударам барабана. — Что это? Тревога?
Лица Тамуры и всех присутствующих стали напряженными, но никто из них не шелохнулся. Очевидно, это называлось «сохранять достойный вид». Барабан звучал как-то странно — бьют в набат совсем по-другому. Я прислушался и уловил ритм шутливой народной песенки.
— Э-эй, есть там кто-нибудь? — крикнул посерьезневший Тамура.
На его зов прибежал молодой охранник.
— Что происходит? Почему бьют в барабан?
— Так точно, бьют… — парень, кажется, немного смутился. — Это… это господин Гоэмон-сэнсэй изволили соскучиться и пожелали поиграть на большом барабане. Сколько мы ни отговаривали, их милость и слушать не хотела.
В эту ночь я вместе с заведующим техотделом фирмы «Универсал», приехавшим меня проведать, поднялся на самый верх дозорной башни. Мы вышли на открытую площадку.
В черном ночном небе сияли звезды. Внизу работа не прекращалась ни на минуту. У внешнего кольца стен в свете прожекторов двигались грузовики. Несколько доверху нагруженных машин проехало в сторону продовольственных и оружейных складов. Должно быть, Тамура на самом деле решил запереться в своем замке. Кругом сновали люди Тамуры, члены его таинственного отряда в черных рубашках. Настоящие фашисты! Время от времени доносился звон тетивы. Мастера стрельбы из лука школы Хикагэ проводили ночные учения для «членов отряда». Стрельбище было освещено прожекторами.
На последнем этаже дозорной башни устроился жалкий старичок, исследователь средневековой фортификации и тактики. Он обложился пожелтевшими, изъеденными червями фолиантами, читал, раздумывал, посматривал на звезды в старинную подзорную трубу, потом вновь углублялся в книги. Возможно, он хотел по звездам угадать судьбы замка.
Посмотрев на ночное небо, я включил транзистор.
…В Африке восстало несколько племен… Во Вьетнаме американские войска терпят одно поражение за другим… Сайгон фактически в руках партизан. Народ побил камнями американского генерала. Генерал в тяжелом состоянии…
…На Окинаве подверглись нападению американские военные базы. В Нахе не прекращаются антиамериканские демонстрации. Наблюдаются случаи избиения американских военных, поджога армейских машин. Высший комсостав американских войск покидает Окинаву на вертолетах…
…В столице Южной Кореи Сеуле начались волнения. Армии совместно с американскими войсками пока еще удается сдерживать народные массы. Однако корейцы беспрепятственно общаются со своими братьями за тридцать восьмой параллелью, несмотря на запрет сеульского правительства, которое не может подкрепить этот запрет оружием…
…На Тайване происходят стычки между гоминдановцами и местным населением. Члены гоминдановского правительства спешно вылетают в Соединенные Штаты…
…На всех американских базах, рассеянных в различных районах земного шара, наблюдаются случаи дезертирства…
Я физически ощущал происходящие далеко за горизонтом перемены.
Очевидно, история мира действительно будет переписана.
Страны, подавлявшиеся силой оружия, освобождались. Военная машина, лишенная когтей и зубов, стала ни на что не пригодным хламом.
— Послушайте, Тода… — вдруг сказал завтехотделом. — Как вы думаете, этот Гоэмон…
— Ш-ш, — прервал я его, — интересное сообщение. Сейчас к нашему премьеру прибыл американский посол с официальным визитом. Среди ночи, понимаете?..
Горожане и туристы еще досматривали последние сны, когда сквозь густой предрассветный туман потекли глухие удары барабана. Постепенно удары усиливались и наконец перешли в мощный рокот. Рокот ворвался в окна домов и гостиниц, заглушил тихое бормотание горячих источников.
Чуть в стороне от города, на высоком холме стоял старинный замок. Сейчас он вдруг ожил — на его вышке грохотал большой набатный барабан, молчавший все послевоенные десятилетия.
А-ский замок, небольшой, но со славным прошлым, остался неразрушенным во время войны. Уцелели каменные крепостные стены, внешний и внутренний рвы, пятиярусная дозорная башня. Война пощадила замок, но не пощадила его владельца. Титулованный владелец разорился, не мог уплатить налог на недвижимость, и замок пошел с молотка. Неудобное расположение не привлекло к нему местных, предпринимателей, держащих гостиницы для туристов, и лет десять он числился за налоговым управлением провинции, пока его не купил миллионер послевоенной формации, сколотивший капитал торговлей на черном рынке. Но когда замок был уже наполовину переоборудован, миллионер обанкротился. Вот тут-то замок и перешел в собственность Тамуры.
Тамура оставил маленькую самостоятельную электростанцию, лифты, ванны и часть покоев, переделанных в комфортабельные гостиничные номера, по, считая, что памятник старинной культуры не должен погибнуть, приложил много сил для восстановления внешнего облика замка и его укреплений. В результате А-ский замок превратился в настоящую диковинку: внутри — отлично оборудованный современный отель, снаружи — крепость, построенная по всем правилам средневековой фортификации.
Как только в предутреннем тумане загремел набатный барабан, первые и вторые ворота замка широко распахнулись и в них хлынули прибывшие со всех концов Японии мастера древнего военного искусства, подхватившие клич Тамуры. Прошло полчаса, встало солнце, в его лучах засверкали позолоченные фантастические рыбы, вздымавшие хвосты над крышей пятиярусной дозорной башни, звякнули тяжелые кованые засовы, и ворота накрепко закрылись.
В большом зале под башней собрались представители чуть ли не всех видов древнего военного искусства. Поистине удивительно, что в Японии до сих пор сохранилось так много этих видов независимо от того, приносят они практическую пользу пли нет.
Все присутствующие были либо главами школ, наследниками и хранителями передававшегося из рода в род искусства, либо высококвалифицированными мастерами с дипломами.
По залу пронеслось приглушенное «ш-ш-ш!», и в дверях появился Дайдзо Тамура в парадном кимоно с гербами, вышитыми шелком на рукавах, и в национальных шароварах. Он уселся, поджав ноги, лицом к собравшимся.
— Господа! — начал Тамура. Его громкий голос эхом отдавался под сводами зала. — Прежде всего разрешите поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на мой зов. Услышав клич, вы оставили свои уютные дома и темной ночью пустились в путь. Я, Дайдзо Тамура, сердечно благодарю вас и низко вам кланяюсь.
Он поклонился. Присутствующие ответили легким кивком головы. Большинство было в национальных костюмах, и непосвященному могло показаться, что все эти люди собрались на религиозную церемонию или на заседание какого-нибудь общества, далекого от всех житейских бурь.
— Господа, как вам, наверное, известно из газет и радиопередач, я, Дайдзо Тамура, недавно применил новое оружие, обезвредившее все взрывчатые вещества. Цель у меня была самая высокая — установить мир на земле.
— Осведомлены и весьма возрадовались, — произнес старик, глава школы фехтования Дзига.
— В результате все крупные державы, подавлявшие ранее своих более слабых соседей силой огнестрельного оружия, стали врагами Тамуры. Многочисленные агенты этих стран проникли в Японию. Вчера, например, группа таких агентов совершила нападение на одно учреждение, имеющее касательство к новому оружию. Учреждение полностью разгромлено.
Из моего заявления явствует, что эту меру я принял как частное лицо и в любую минуту готов отказаться от японского подданства, чтобы не причинить ущерба горячо любимой Японии. Но не следует забывать малодушия нашего правительства, особенно когда дело касается Америки. Если она окажет на японское правительство давление, пригрозив экономическими санкциями, вполне возможно, что правительство выдаст меня властям Соединенных Штатов. Кроме того, у иностранных агентов будут развязаны руки, и они постараются напасть на меня лично.
— Если огнестрельное оружие стало непригодным, возможность нападения весьма ограничена, — сказал господин средних лет, отрекомендовавшийся ниндзя в пятнадцатом поколении из школы Кога.
— Разумеется! Однако, хоть я и не боюсь смерти, Дайдзо Тамура не имеет права умереть слишком рано. И я прошу вас, проникших в сокровенные глубины военного искусства, охранять мою особу. Полагаю, что таким мастерам своего дела, какими являетесь вы, не составит труда справиться с десятком буянов импортного образца.
— Правильно, — сказал полный господин, дипломированный фехтовальщик школы Яге. — Лично я, если огнестрельного оружия не будет, могу в одиночку одолеть десяток подобных молодцов с помощью обыкновенного деревянного меча.
— Будут ли использованы боевые мечи? — спросил фехтовальщик школы Хокусин-итто.
— В зависимости от того, что предпримет противник, — ответил Тамура рокочущим басом. — Я думаю, отсутствие современного огнестрельного оружия приведет к пересмотру военной науки. Прошу преподавателей средневековой тактики и фортификации школы Косюрю разработать методы ведения боя для отрядов, вооруженных главным образом луками, пиками и ударным оружием.
— Гм, вот оно что… — глубокомысленно изрек сморщенный старичок с жалким лицом, исследователь Косюрю. — Возвращаемся к старине, к эпохе до 1556 года, когда в известном сражении при Нагасино железная кавалерия князя Сингэн была разбита отрядом стрельцов Ода.
— Вы совершенно правы. Особенно прошу вас разработать тактику защиты крепости.
— Значит, вы собираетесь укрепить этот замок? Возможна его осада? — спросил молодой парень, утверждавший, что он владеет ниндзюцу школы Тода.
— Такая возможность не исключена, — кивнул Тамура. — Последний владелец замка укрепил все его стены огнеупорными железобетонными плитами, а я отремонтировал и подновил все внешние сооружения. Разумеется, старинный замок не выдержит бомбардировки с воздуха, по зато он отлично приспособлен для ведения рукопашного боя. Осада нам не страшна. В замке есть вода — прекрасный горный источник, растет бамбук, пригодный для стрел, много фруктовых деревьев и лекарственных трав. В кладовых хранится провиант, закупленный еще последним владельцем. Если осада начнется немедленно и мы не успеем подготовиться более основательно, все равно сможем продержаться несколько месяцев. Первые и вторые ворота выглядят как деревянные, но это только обшивка, внутри они из литого железа. Если их закрыть, наполнить водой рвы, в воду погрузить плавучие капканы, из бойниц пускать стрелы, а со стен бросать камни, замок легко устоит перед одной-двумя дивизиями, не располагающими огнестрельным оружием.
Присутствующие, кажется, были немного смущены. Если единственным оружием станут стрелы, мечи и пики, этот антикварный замок, безусловно, надежное укрепление. Да и не такой уж он старый — судя по дозорной башне, он построен в те времена, когда уже существовали аркебузы с фитильным замком и пищали. И тем не менее намерение Тамуры запереться в замке и принять бой выглядело как-то уж очень дико. Большой зал был выдержан в старинном стиле, и собравшиеся в нем мастера средневекового военного искусства, облаченные в национальные одежды, вполне могли сойти за верных вассалов, готовых встать на защиту своего сюзерена. Но зал выходил прямо в современный холл, дальше были спальни с ваннами и туалетами, в кранах журчала горячая и холодная вода, горело электричество, над дозорной башней возвышалась телеантенна, а между первой и второй крепостной стеной находились огромная стоянка для машин и посадочная площадка для вертолетов…
— Господа, сейчас, как и в средние века, главным в войне станет искусство владения оружием. Вновь возродится высокий и благородный дух воина! Мировая карта военной мощи будет перекроена! — Тамура повысил голос. — Господа, современный образ жизни, созданный и навязанный европейцами силой пороха и огнестрельного оружия, был европеизированным образом жизни. Безусловно, он принес дыхание нового в Азию, которая находилась в плену застоявшихся средневековых традиций. И все же такой образ жизни нам навязали благодаря абсолютному превосходству мощного огнестрельного оружия. Не обладай Кортес и Писарро аркебузами и пушками, разве на земле не сохранилась бы благородная улыбка ацтеков и инков? Разве негры, гордые воины Африки, не пришли бы к цивилизации своим путем, без унизительной школы рабства? Разве Индия не вступила бы в XX век без карабинов англичан? Разве без кольтов сорок пятого калибра, без винтовок и полевых пушек отняли бы земли у мудрых и смелых индейцев? Не будь армстронговских орудий, разве обновление Азии не произошло бы иным, более азиатским способом, основанным на мудрости веков и этике самой Азии? И наконец, разве существовала бы сейчас угроза жуткой, опустошительной войны без гигантского количества современных видов огнестрельного оружия, ядерных бомб и ракет? Я извлек из тела сегодняшнего мира эту глубоко вонзившуюся, ядовитую, смертоносную занозу, способную погубить все человечество. И теперь прошу вас, господа, правильно понять мои намерения и отдать мне ваши знания и силу. Я не собираюсь вести захватнические войны и никогда не потребую от вас, чтобы вы первыми напали на кого бы то ни было. Но если нападут на нас, мы будем защищаться! Японцы, веками жившие на тесном островке, очевидно, уже отказались от философии убийства ради убийства и пришли к философии потенциальной возможности убийства ради защиты. К этому привел весь ход нашей истории. Правда, в современном японском обществе не было необходимости в такой философии. Но как развернутся дальнейшие события, пока неизвестно. Поэтому я, Дайдзо Тамура, прошу вас помогать мне своей мудростью и своим искусством.
На лицах присутствующих промелькнула тень растроганности. Тамура попытался скрыть удовлетворенную улыбку. И вдруг… в зал ворвались тяжелые глухие удары. Снова грохотал набатный барабан.
— О-о! — воскликнул один из военных мастеров, прислушиваясь к ударам барабана. — Что это? Тревога?
Лица Тамуры и всех присутствующих стали напряженными, но никто из них не шелохнулся. Очевидно, это называлось «сохранять достойный вид». Барабан звучал как-то странно — бьют в набат совсем по-другому. Я прислушался и уловил ритм шутливой народной песенки.
— Э-эй, есть там кто-нибудь? — крикнул посерьезневший Тамура.
На его зов прибежал молодой охранник.
— Что происходит? Почему бьют в барабан?
— Так точно, бьют… — парень, кажется, немного смутился. — Это… это господин Гоэмон-сэнсэй изволили соскучиться и пожелали поиграть на большом барабане. Сколько мы ни отговаривали, их милость и слушать не хотела.
В эту ночь я вместе с заведующим техотделом фирмы «Универсал», приехавшим меня проведать, поднялся на самый верх дозорной башни. Мы вышли на открытую площадку.
В черном ночном небе сияли звезды. Внизу работа не прекращалась ни на минуту. У внешнего кольца стен в свете прожекторов двигались грузовики. Несколько доверху нагруженных машин проехало в сторону продовольственных и оружейных складов. Должно быть, Тамура на самом деле решил запереться в своем замке. Кругом сновали люди Тамуры, члены его таинственного отряда в черных рубашках. Настоящие фашисты! Время от времени доносился звон тетивы. Мастера стрельбы из лука школы Хикагэ проводили ночные учения для «членов отряда». Стрельбище было освещено прожекторами.
На последнем этаже дозорной башни устроился жалкий старичок, исследователь средневековой фортификации и тактики. Он обложился пожелтевшими, изъеденными червями фолиантами, читал, раздумывал, посматривал на звезды в старинную подзорную трубу, потом вновь углублялся в книги. Возможно, он хотел по звездам угадать судьбы замка.
Посмотрев на ночное небо, я включил транзистор.
…В Африке восстало несколько племен… Во Вьетнаме американские войска терпят одно поражение за другим… Сайгон фактически в руках партизан. Народ побил камнями американского генерала. Генерал в тяжелом состоянии…
…На Окинаве подверглись нападению американские военные базы. В Нахе не прекращаются антиамериканские демонстрации. Наблюдаются случаи избиения американских военных, поджога армейских машин. Высший комсостав американских войск покидает Окинаву на вертолетах…
…В столице Южной Кореи Сеуле начались волнения. Армии совместно с американскими войсками пока еще удается сдерживать народные массы. Однако корейцы беспрепятственно общаются со своими братьями за тридцать восьмой параллелью, несмотря на запрет сеульского правительства, которое не может подкрепить этот запрет оружием…
…На Тайване происходят стычки между гоминдановцами и местным населением. Члены гоминдановского правительства спешно вылетают в Соединенные Штаты…
…На всех американских базах, рассеянных в различных районах земного шара, наблюдаются случаи дезертирства…
Я физически ощущал происходящие далеко за горизонтом перемены.
Очевидно, история мира действительно будет переписана.
Страны, подавлявшиеся силой оружия, освобождались. Военная машина, лишенная когтей и зубов, стала ни на что не пригодным хламом.
— Послушайте, Тода… — вдруг сказал завтехотделом. — Как вы думаете, этот Гоэмон…
— Ш-ш, — прервал я его, — интересное сообщение. Сейчас к нашему премьеру прибыл американский посол с официальным визитом. Среди ночи, понимаете?..
Сущность человека и сущность «нечеловека»
Этой же ночью, немного позже, я выбрался из замка и отправился побродить по городу.
Ворота и все прочие выходы бдительно охранялись подручными Тамуры, однако на заднем дворе внутренней крепости хонмару был подземный ход, ведший за пределы замка. Как ни странно, во время перестройки, предпринятой Тамурой, ход остался незамеченным. Прежний владелец поставил около него огромный щит с буквами М и Ж, и предполагаемым туалетом никто не заинтересовался. Очевидно, некогда здесь действительно собирались соорудить туалет — нырнув в ход, я сразу споткнулся о строительные материалы. Передо мной был длинный темный коридор, я шел по нему все дальше и дальше, и вдруг над головой блеснули звезды. Так я и обнаружил эту лазейку.
Я стоял за внешним рвом замка и смотрел вниз, на огни города. Ноги сами понесли меня к огням.
Несмотря на поздний час, улицы курортного городка, славившегося горячими источниками, кишели народом. По главной улице прохаживались отдыхающие. В голубоватом неоновом свете мелькали изящные музыкантши со струнными инструментами самисен. Из темных переулков доносился призывный, волнующий женский смех. Сквозь распахнутые окна кабинетов ресторанов лились аппетитные запахи, сладкая музыка, веселые голоса. Беззаботные японцы наслаждались жизнью, словно в мире не происходило никаких чудовищных событий.
Я вошел в дешевый бар, пристроился у края стойки и заказал виски с содовой. Давненько не бывал я в таких мостах, с тех самых пор, когда после совещания на улице Йоцуя-Самон-те меня приставили к Гоэмону и законсервировали вместе с моим подопечным. Прислушиваясь к болтовне пьяных посетителей с хозяйкой бара, я поднес стакан к губам и почувствовал, что голова у меня кругом идет.
Да, все началось с моей ссоры с Кисако. Я поехал в Йокогаму проветриться, выпустить пар, полюбоваться видом с прибрежного холма. Разве мог я тогда подозревать, чем окончится эта невинная прогулка?.. Тогда я был мелким служащим, из тех, которым цена пол-иены за сотню. Был марионеткой массового производства, изо дня в день повторявшей одни и те же заученные движения между двумя щелчками табельных часов. И все же я жил легко и бездумно, обремененный лишь двумя заботами — прибавкой к жалованью и женитьбой. Порой перекидывался в картишки, изредка ходил на скачки. И в том и в другом случае проигрывал или выигрывал жалкие гроши. Одно время был горячим болельщиком профессионального бейсбола. Иногда спьяну покупал дешевых женщин. В кабаках вместе с сослуживцами разделывал под орех начальство. Как только проносился слух, что где-то показывают стриптиз для узкого круга или фривольный фильм, — как правило, пленка была настолько затертой и старой, что вместо голых красоток мелькали расплывчатые уродливые силуэты, — несся туда сломя голову. Нередко оказывался на мели, забирал вперед жалованье, в конце месяца со скрежетом зубовным, как и все мне подобные, платил долги в кабак и делал очередной взнос за купленные в рассрочку вещи. Когда выпадало несколько свободных дней, заранее проклиная все на свете, зачем-то отправлялся в дальний турпоход с тяжеленным рюкзаком за плечами, чтоб ему ни дна ни покрышки! Жил сегодняшним днем, особенно не задумываясь, хороша или плоха такая жизнь. Жил, даже не пытаясь заглянуть в будущее, жил, ничем не отличаясь от других, в повседневных головокружительных хлопотах и беготне, жил обычной, неприметной жизнью.
Мне и во сне не снилось, что я, простой и беззаботный парень, вдруг влипну в такую историю.
Но сейчас что-то во мне изменилось.
Я был втянут в водоворот удивительных событий и за последнее время многое узнал. Очутился в таком положении, когда приходится думать о политике, о судьбах мира. А я был к этому совершенно не подготовлен. И самое главное — правда, понял я это не сразу, пожалуй, только недавно, — виновник всех скандалов и неурядиц, несуразный и диковинный Гоэмон слушался только меня и Кисако. Хитрый Тамура заметил это в первый же день и держал нас все время около Гоэмона. Как бы Тамура ни бил поклоны, вымаливая очередное чудо, Гоэмон всегда меня спрашивал: «Ну как, Тода, дружок, хозяин, братец, порадуем сегодня толстяка?»
Так что без моего ведома и согласия никаких чудовищных явлений не произошло бы.
Выходит, я имею отношение к невиданным в истории человечества событиям, перевернувшим весь мир.
Как же мне быть дальше?
Я почувствовал себя бесконечно далеким от всех этих веселящихся, праздных людей. Сердце сжалось от безысходного одиночества, тоски и страха.
Нет, размышлять о судьбах мира, о международной политике — непосильная задача для такой мелкой сошки, как я!
Если в ваши руки, руки простого, совершенно обыкновенного, ничем не выделяющегося из миллионов других парня, такого же парня, как я, отдадут будущее мира, что вы станете делать? Если от одного вашего слова будет зависеть…
Ворота и все прочие выходы бдительно охранялись подручными Тамуры, однако на заднем дворе внутренней крепости хонмару был подземный ход, ведший за пределы замка. Как ни странно, во время перестройки, предпринятой Тамурой, ход остался незамеченным. Прежний владелец поставил около него огромный щит с буквами М и Ж, и предполагаемым туалетом никто не заинтересовался. Очевидно, некогда здесь действительно собирались соорудить туалет — нырнув в ход, я сразу споткнулся о строительные материалы. Передо мной был длинный темный коридор, я шел по нему все дальше и дальше, и вдруг над головой блеснули звезды. Так я и обнаружил эту лазейку.
Я стоял за внешним рвом замка и смотрел вниз, на огни города. Ноги сами понесли меня к огням.
Несмотря на поздний час, улицы курортного городка, славившегося горячими источниками, кишели народом. По главной улице прохаживались отдыхающие. В голубоватом неоновом свете мелькали изящные музыкантши со струнными инструментами самисен. Из темных переулков доносился призывный, волнующий женский смех. Сквозь распахнутые окна кабинетов ресторанов лились аппетитные запахи, сладкая музыка, веселые голоса. Беззаботные японцы наслаждались жизнью, словно в мире не происходило никаких чудовищных событий.
Я вошел в дешевый бар, пристроился у края стойки и заказал виски с содовой. Давненько не бывал я в таких мостах, с тех самых пор, когда после совещания на улице Йоцуя-Самон-те меня приставили к Гоэмону и законсервировали вместе с моим подопечным. Прислушиваясь к болтовне пьяных посетителей с хозяйкой бара, я поднес стакан к губам и почувствовал, что голова у меня кругом идет.
Да, все началось с моей ссоры с Кисако. Я поехал в Йокогаму проветриться, выпустить пар, полюбоваться видом с прибрежного холма. Разве мог я тогда подозревать, чем окончится эта невинная прогулка?.. Тогда я был мелким служащим, из тех, которым цена пол-иены за сотню. Был марионеткой массового производства, изо дня в день повторявшей одни и те же заученные движения между двумя щелчками табельных часов. И все же я жил легко и бездумно, обремененный лишь двумя заботами — прибавкой к жалованью и женитьбой. Порой перекидывался в картишки, изредка ходил на скачки. И в том и в другом случае проигрывал или выигрывал жалкие гроши. Одно время был горячим болельщиком профессионального бейсбола. Иногда спьяну покупал дешевых женщин. В кабаках вместе с сослуживцами разделывал под орех начальство. Как только проносился слух, что где-то показывают стриптиз для узкого круга или фривольный фильм, — как правило, пленка была настолько затертой и старой, что вместо голых красоток мелькали расплывчатые уродливые силуэты, — несся туда сломя голову. Нередко оказывался на мели, забирал вперед жалованье, в конце месяца со скрежетом зубовным, как и все мне подобные, платил долги в кабак и делал очередной взнос за купленные в рассрочку вещи. Когда выпадало несколько свободных дней, заранее проклиная все на свете, зачем-то отправлялся в дальний турпоход с тяжеленным рюкзаком за плечами, чтоб ему ни дна ни покрышки! Жил сегодняшним днем, особенно не задумываясь, хороша или плоха такая жизнь. Жил, даже не пытаясь заглянуть в будущее, жил, ничем не отличаясь от других, в повседневных головокружительных хлопотах и беготне, жил обычной, неприметной жизнью.
Мне и во сне не снилось, что я, простой и беззаботный парень, вдруг влипну в такую историю.
Но сейчас что-то во мне изменилось.
Я был втянут в водоворот удивительных событий и за последнее время многое узнал. Очутился в таком положении, когда приходится думать о политике, о судьбах мира. А я был к этому совершенно не подготовлен. И самое главное — правда, понял я это не сразу, пожалуй, только недавно, — виновник всех скандалов и неурядиц, несуразный и диковинный Гоэмон слушался только меня и Кисако. Хитрый Тамура заметил это в первый же день и держал нас все время около Гоэмона. Как бы Тамура ни бил поклоны, вымаливая очередное чудо, Гоэмон всегда меня спрашивал: «Ну как, Тода, дружок, хозяин, братец, порадуем сегодня толстяка?»
Так что без моего ведома и согласия никаких чудовищных явлений не произошло бы.
Выходит, я имею отношение к невиданным в истории человечества событиям, перевернувшим весь мир.
Как же мне быть дальше?
Я почувствовал себя бесконечно далеким от всех этих веселящихся, праздных людей. Сердце сжалось от безысходного одиночества, тоски и страха.
Нет, размышлять о судьбах мира, о международной политике — непосильная задача для такой мелкой сошки, как я!
Если в ваши руки, руки простого, совершенно обыкновенного, ничем не выделяющегося из миллионов других парня, такого же парня, как я, отдадут будущее мира, что вы станете делать? Если от одного вашего слова будет зависеть…