Кондаурова Елена. Хранительница

   – Хорошо, хорошо, госпожа Ирила, как прикажете, – успокаивающе заговорила та. – Ваш муж не велел, ну да ладно. Привезли вас, значит, рано утром... Ой, дай бог памяти, какого числа...
   – Ну, это не важно! – перебила ее Рил. – Ты скажи, в чем я была одета?
   – Одета? Дайте-ка вспомнить. На вас были простые холщовые штаны и рубаха.
   – Штаны?
   – Да, штаны. Я, да и все остальные очень удивились такому наряду. И от вас сильно дымом пахло, и гарью, и волосы и одежда были в саже выпачканы. И лицо тоже. Вас принесли эти люди, не здешние, те, которых князь нанял в Вандее. Положили вас на кровать и ушли. Мы начали готовить ванну, чтобы искупать вас, когда очнетесь, но пришел князь и всех нас выгнал.
   – А потом? – Рил, не вполне верившая своей удаче, слегка вздрагивала от нетерпения.
   – Я не знаю, меня же здесь не было! Я только из-за двери слышала какой-то шум, крики. А потом князь от вас вышел, а чуть погодя к вашей двери пришел Будиан. Он тут что-то поколдовал, я точно не видела, потому что нас прогнали, и вошел к вам в комнату.
   – Ну же, Тилея, а дальше? Не томи, прошу тебя!
   – Прошло с полчаса, наверное, и нас позвали, чтоб вас в порядок привести. Ну, там, помыть, переодеть...
   – Ну, хорошо, а дальше что было?
   – А дальше мы вас выкупали, и эта странная женщина, которая от вас тоже ни на шаг не отходила...
   – Какая еще женщина?
   – Не знаю, странная. Лайра ее звали. Она потом умерла. Ой, такая смерть страшная! Вся раздулась, почернела, мучилась целый день. К вечеру только померла. Ее на кладбище для изгоев похоронили, у нее, оказывается, клеймо было. Князь только отмахнулся, когда ему сказали, что она умерла.
   – А кто она, откуда взялась, никто не знает? Она со слугами не общалась?
   – Да нет, ни с кем особо не разговаривала. Все от любопытства с ума сходили. Если бы она кому что сказала, то все бы знали.
   – Ладно, а потом что было?
   – Потом было самое интересное. Будиан с вами заперся на целый день, даже больше, дня на два. Понатащил каких-то своих колдовских штук и не выходил из вашей комнаты. Я ночью под дверью подслушивала, каюсь, уж больно интересно мне было, хоть и страшно. Только ничего интересного не услышала, только голос его, он там читал что-то, и все. А рано утром вы в себя пришли, только не помнили ничего. Потом вас вместе со мной князь в Кадовец отправил, это вы, наверное, помните.
   – Да, это я помню. Тилея, а откуда меня могли принести? Ты говоришь, что от меня пахло гарью. Что сгорело в это время?
   Тилея с непонятным выражением посмотрела на нее.
   – В это время был пожар в поместье Самконга. Позже князь объявил, что там было логово изгоев и он его уничтожил.
   – Вот, значит, как, – тихо протянула Рил. – А народу объявил, что меня привезли из Сигурии.
   – Да, – подтвердила Тилея. – Он сделал вид, что вы попали к нему немного раньше. А нам, служанкам, было велено держать рот на замке.
   Рил откинулась на спинку стула. Все подтверждалось.
   – А почему ты сейчас мне все это рассказываешь? Не боишься, что я тебя выдам?
   – Не боюсь! – уверенно ответила Тилея. – Я же вижу, как вы с ним мучаетесь! На вас же смотреть больно. Нечестно он с вами поступил. Нельзя так. Вы же жена, богиней данная, не любовница какая-нибудь!
   О том, что она когда-то была замужем, Рил не захотела даже слушать.
   – Ладно, спасибо тебе за все, Тилея. Я тебя не забуду. Подожди-ка! – Она встала и подошла к столику, на котором стояла шкатулка с драгоценностями. Вытащив из нее наугад пару колец, она протянула их Тилее. – Возьми их, прошу тебя! На память обо мне.
   Тилея попятилась от нее.
   – Что вы, что вы, ваше высочество! Да если у меня их найдут, мне не жить! Я так понимаю, вы же уйти отсюда хотите? А если я ваши побрякушки возьму, на меня тут же князю донесут, как пить дать! А он не помилует, сразу в пыточную отправит. Вы же его знаете.
   Рил его знала.
   – Да, ты права, Тилея, – вынуждена была согласиться она, небрежно бросая кольца обратно. – Тогда возьми золото. – Рил открыла другую шкатулку и протянула служанке один из лежавших там бархатных кошельков.
   – Ой, дитятко, да как же это? – запричитала Тилея, беря кошелек. – Как же вы будете одна, без друзей, без помощи?
   – Неважно, придумаю что-нибудь! – Это не казалось Рил препятствием.
   – А хотите, – Тилея вдруг оглянулась по сторонам и заговорила шепотом, – хотите, я попробую вам помочь?
   – Как? – подняла брови Рил.
   – Это уж мое дело! – заявила служанка. – Вы не бойтесь, я вас не выдам. Только задержитесь тут хотя бы дня на два, авось все получится!
   Рил пожала плечами. Ей в любом случае надо было еще раз все обдумать, и уходить прямо сейчас она не собиралась.
 
   У Тилеи были свои причины для того, чтобы помочь княгине, о которых она не обмолвилась ей ни единым словом. Дело в том, что единственный сын, которого послала ей богиня, вырос человеком довольно легкомысленным, склонным к пьянству, мотовству, и, что хуже всего, к игре в кости. Он вел такую непутевую жизнь, что Тилея постоянно боялась, что его или зарежут по пьянке, или убьют за долги. Ей часто случалось откупать его у тех, кому он проиграл, но мальчик, которому уже перевалило за тридцать, не знал удержу, и чем дальше, тем больше проигрывал. Тилея уже потратила на него все наследство, оставшееся ей от покойного мужа, и с ужасом ждала очередного проигрыша.
   Добрая богиня вняла мольбам несчастной матери и послала ей шанс в виде молодой жены их сурового князя. Своей жене князь не отказал бы ни в деньгах, ни в защите того, за кого она попросит, поэтому с самого первого дня, когда Рил появилась в замке, Тилея приложила максимум усилий, чтобы оказаться ей полезной. Поездка в Кадовец, которой она добилась всеми правдами и неправдами, помогла ей заслужить это доверие. Ничто, касающееся княгини, не могло ускользнуть от взгляда Тилеи. Она осуществляла такой надзор, какой и не снился трем десяткам стороживших ее охранников. И потому она была единственная, к кому обратились за помощью люди, которые осторожно, но очень активно искали в Кадовце встречи с тогда еще невестой князя. Тилея не только не донесла на них, но, напротив, помогла им с ней встретиться. Правда, эти встречи не принесли желаемого результата, так как Рил тогда была настолько погружена в свои переживания, что плохо понимала, что происходит вокруг нее. Но зато кое-какие намеки, оброненные этими людьми, позволили Тилее узнать, кто это так интересуется ее госпожой. Это оказался единственный и неповторимый Самконг собственной персоной. Ей предложили заплатить, она отказалась, надеясь на большее, и тогда ей пообещали, что ее услуга не будет забыта. Для Тилеи это был буквально подарок небес. Княгиня могла бы помочь ей с деньгами, попросить мужа вытащить сына из долговой ямы, но если кто и способен был по-настоящему защитить ее сына от его собственных ошибок, то это был именно Самконг. Надо было только оказаться ему полезной. И ему, и княгине, потому что связь между ними пожилой служанке казалась очевидной. Тилея стала ждать и дождалась своего часа. Теперь, когда княгиня приняла решение, нужно было как-то дать знать о нем заинтересованным лицам, не вызывая подозрений. Но это уже дело техники.
 
   Вечером Рил лежала в своей постели и никак не могла заснуть. Если днем она была еще в состоянии держать себя в руках и сохранять привычное высокомерное спокойствие, то теперь мысли о будущей свободе не давали ей расслабиться. Она уже достаточно хорошо представляла себе, что ее может ждать за пределами дворца и какую плату жизнь может потребовать с нее за свободу, но заранее была на все согласна, свобода и возможность распоряжаться самой собой того стоили.
   Меркантильный вопрос тоже не был оставлен ею в стороне. В деньгах она недостатка не испытывала, и могла взять с собой столько, сколько пожелает. Но, по здравом размышлении, тащить за собой много золота попросту глупо, хотя бы потому, что это было тяжело, а брать драгоценности, по которым ее смогут опознать, и вовсе нежелательно. Она остановилась на довольно крупной сумме в золоте (на всякий случай), и небольшой в серебре (на мелкие расходы).
   Рил не помнила, в каком виде она была, когда ее выкупил из рабства Таш, так же как не помнила и самого Таша, но мозги у нее от потери памяти не стали работать иначе, и она приняла решение уйти из дворца под видом нищенки, грязной и оборванной, в которой никто не смог бы узнать высокородную княгиню. Конечно, она не питала иллюзий, что ее муж просто так оставит ее в покое. Ему позарез нужна была жена с хорошей кровью, и, даже если он возненавидит ее после того, что она устроит, он все равно не откажется от нее хотя бы ради возможных детей. При мысли о детях князя, а также об их зачатии, Рил захлестнула волна ненависти. Она с силой зажала в руках голубой атлас одеяла, которым была укрыта, и между пальцев прорвалось светлое голубоватое пламя, от которого одеяло тут же загорелось.
   Сразу завоняло дымом и гарью, и Рил, вскочив с постели, начала сбивать пожирающие ткань язычки. Закончив, она села на кровать и посмотрела на свои совершенно не пострадавшие руки.
   Так вот оно что! Буйный ведьминский хохот заметался по спальне, заставляя дрожать слабые огоньки свечей. Так вот почему она пахла гарью, когда появилась здесь! Не только из-за пожара! Не только! Вот почему ей предпочли стереть память, вместо того чтобы попытаться договориться!
   Ну хорошо! Рил подняла руки, желая узнать, получится ли у нее вызвать пламя по своему желанию. Между ладонями послушно возник маленький голубоватый шар. Слишком маленький. Рил кровожадно усмехнулась и уже намеренно вспомнила о князе. Шар мгновенно вспыхнул, наливаясь белым светом и быстро увеличиваясь в размерах.
   Вот теперь хорошо!
   Она немного покатала шар в ладонях, любуясь игрой белого света внутри него, а потом втянула обратно, просто пожелав, чтобы он исчез.
   Вот теперь мы посмотрим, кто кого!
   Успокоенная, обрадованная и слегка усталая она снова улеглась в постель, предварительно сбросив на пол прожженное одеяло. Теперь будущее рисовалось ей в самых радужных тонах.
   Но вдруг ее как будто что-то толкнуло: Инор! А как же ты будешь жить без Инора? Она резко села на кровати, пытаясь смириться с мыслью, что больше никогда не увидит его.
   Ей вспомнилось его немолодое и не слишком красивое коричневое лицо с совсем не красившим его шрамом, крупные жесткие руки, мягкая походка большого кота и присущая только ему сдержанная и невозмутимая манера держаться, за которой ей сейчас почему-то почудилась спрятанная от посторонних глаз опасная настороженность.
   Почувствовав моментальную уверенность в том, что никогда больше не встретит человека, который будет вызывать в ней такие чувства, Рил встала с кровати и тихо подошла к двери. Она ведь так и не поблагодарила его за цветок, верно? Решив исправить эту несправедливость, она твердой рукой распахнула тяжелую дверь.
   – Инор, вы здесь? – шепнула она в темноту.
   Он тут же неслышно вынырнул откуда-то справа.
   – Вам что-нибудь нужно, госпожа Ирила?
   – Зайдите ко мне, мне нужно с вами поговорить!
   Слегка поклонившись, он прошел мимо нее так близко, что она вдохнула его запах. И сама, уже толком не понимая, что и зачем делает, закрыла за ним дверь и заперла ее на засов. Он заметил это, удивленно глянул на нее, но промолчал. Она нерешительно подошла к нему, подыскивая слова для благодарности, но сказала совсем не то, что собиралась.
   – Инор, а у вас есть жена?
   Таш чуть не упал от такого вопроса.
   – Нет, и никогда не было.
   – Хорошо. А любимая женщина?
   Таш, все еще не придя в себя, осторожно ответил правду:
   – Была, но она забыла меня.
   Рил проглотила нервный смешок.
   – Значит, мы с вами товарищи по несчастью. Не совсем, конечно, но почти.
   – Неужели вас тоже забыл любимый?
   – Нет, это я его забыла.
   – Как же... – начал было Таш, но договорить она ему не дала, потому что сделала шаг навстречу и положила руки ему на грудь, затянутую в темно-синий форменный мундир. Сердце Таша застучало, как сумасшедшее, и ему показалось, что оно сейчас выпрыгнет прямо ей в руки.
   – Инор, – срывающимся от волнения голосом сказала она, – прошу тебя, будь со мной! Я хочу хоть раз почувствовать то, что должна чувствовать женщина, когда ее целует желанный мужчина!
   И она потянулась к нему, предлагая то, за что ее законный супруг не задумываясь отдал бы половину Ольрии. Таш хотел спросить, не вспомнила ли она его, но как-то не получилось. Губы оказались слишком заняты, вспоминая вкус поцелуя Рил. Едва соображая что-то остатками разума, он поднял ее и понес подальше от двери, где их могли услышать.
 
   Через некоторое время Таш вспомнил, что нужно поговорить.
   – Рил, – начал он, – хочешь, я расскажу тебе одну историю?
   – Какую? – улыбнувшись, спросила она сонным голосом. – Надеюсь, про любовь?
   Он засмеялся.
   – Само собой! Ну, слушай! – Он слегка укусил ее за ухо. – Не спи, это важно! Ну, так вот, где-то около года назад я купил на рынке у торговца по имени Какон маленькую грязную рабыню. – У Рил на минуту пропал дар речи. А Таш между тем продолжал: – Она ничего не помнила из того, что было с ней раньше, даже своего имени. И я дал ей имя моей матери – Арилика. Потом... – Опомнившаяся Рил не дала ему закончить, потому что набросилась на него с кулаками. Она била его от души по чему попало, хлестала по щекам и кричала:
   – Так это был ты! Как ты мог меня тут оставить? Как ты мог? Я думала, что ты меня любил, а ты...
   Таш, для которого ее побои были почти лаской, побоявшись, что кто-нибудь услышит ее вопли, быстро перевернулся, подмял ее под себя, и закрыл ей рот рукой.
   – Тихо, не шуми! Так ты меня вспомнила? Почему раньше не сказала?
   Она со злостью укусила его за руку. Он выругался, но руку убрал.
   – Ничего я не вспомнила, мне Дорминда рассказала!
   – Дорминда? Где ты могла ее увидеть?
   – Я вчера поехала кататься на лошади и возвращалась через то место, где мы раньше жили. Я была в нашем доме, Инор, то есть Таш! Мне тебя теперь так называть?
   – Да, но почему ты туда пошла?
   – Он показался знакомым, мне стало грустно... Откуда я знаю, почему? Просто открыла калитку и вошла! В доме убиралась Дорминда, она меня узнала и стала рассказывать про тебя и про то, как мы жили раньше. Я спросила, где ты сейчас, а она посоветовала поискать среди моих знакомых, мол, наверняка где-то рядом. Она описала тебя, но ты же теперь совсем не так выглядишь! Я подумала, что тебя, наверное, убили. А ты просто меня бросил! Как ты мог, Таш?
   – Рил, то, как я сейчас выгляжу, это просто краска и бритье! Сама посуди, если бы я тебя бросил, то ходил я бы тут вокруг тебя столько времени! Сначала я был ранен, провалялся почти месяц, а ты за это время вышла замуж. Я чуть не сдох тогда с тоски. Я думал, это ты меня бросила!
   – Но я же забыла все!
   – А я откуда знал? Мне только потом Пила рассказала, что ты на венчании князю руку не подала, и я стал надеяться, что, может, ты его не любишь, может, он запугал тебя как-нибудь, или еще что. Вот и пришел посмотреть, как тебе тут живется.
   – Ну и как, посмотрел? Кстати, кто такая Пила?
   – Посмотрел, и увидел, что ты меня забыла. Причем совсем. А Пила – это твоя лучшая подруга, она всегда говорила, что ты здесь не по своей воле.
   Она обняла его.
   – Прости, Таш, я же не знала! Ой, подожди, я сейчас! – Она выскользнула из его рук и потянулась к шкатулке с драгоценностями. Сняла со столика и безжалостно высыпала ее содержимое на ковер, на котором они с Ташем лежали, так и не добравшись до кровати.
   – Вот, возьми, подари ей от меня! – Она выбрала прекрасный гарнитур из темно-синих сапфиров. – Она же смуглая, да? Я думаю, ей подойдет! – Заметила, что он готов отказаться, и скорчила жалобную гримаску. – Таш, ну пожалуйста, ты говоришь, что она всегда в меня верила, я хочу хоть как-нибудь ее отблагодарить!
   Таш вздохнул.
   – Хорошо, давай! Она всегда любила побрякушки. У нее, кстати, недавно дочка родилась.
   – Правда? – обрадовалась Рил. – Значит, для дочки тоже нужен подарок! – И она стала рыться в драгоценностях. – Вот, мои любимые! – Она вытащила из шкатулки серьги с просто огромными бриллиантами. – Возьми, мне приятно ей их подарить.
   Таш посмотрел на серьги и усмехнулся. Они были с Островов. Качество кружевной оправы и огранка камней превращали их в настоящее произведение искусства, по сравнению с которым все остальные ее драгоценности выглядели просто булыжниками.
   – А ты не боишься, что у Пилы и ее дочери будут из-за них неприятности?
   Рил отмахнулась, начав складывать оставшиеся драгоценности обратно в шкатулку.
   – К тому времени, когда девочка вырастет, князь меня забудет, а про серьги тем более не вспомнит. – Она вдруг вспомнила, что не спросила Таша о самом главном. – Таш, я не хочу больше здесь оставаться! Ты поможешь мне?
   Таш покачал головой.
   – Я не забирал тебя только потому, что думал, что, может, здесь ты будешь счастливее, чем со мной. Ты точно решила уйти?
   Рил энергично закивала.
   – Да, да, да! Я хочу этого больше всего на свете!
   – А как же твой муж? – Таш спросил это, потому что должен был спросить. – Он тебя любит. – Эти слова Таш из себя еле выдавил, но их тоже нужно было сказать.
   Голос Рил сорвался, и она почти зашипела:
   – А я его ненавижу! Если он еще раз прикоснется ко мне, я его убью, ясно?
   Ее глаза вспыхнули зеленым светом, а руки снова окутались голубоватым пламенем. Шкатулка, которую она держала, и очередной золотой браслет, который она собиралась туда положить, вспыхнули и загорелись, хотя Таш никогда не предполагал, что золото может гореть. Он резким движением выбил их у нее и схватил за руки, сбивая с них пламя. Выругался, обжегшись, но зато Рил это моментально успокоило.
   – Таш, прости, прости! – Она засуетилась теперь уже над его руками. – Я сейчас все сделаю, я исправлю, прости!
   Через пару минут ему, и правда, полегчало, и он смог ее обнять, глядя в ясные, полные раскаяния глаза.
   – Маленькая ты моя ведьма! Что этот придурок с тобой сделал? Раньше ты не умела так ненавидеть.
   Рил отвернулась.
   – Не хочу о нем говорить, не хочу вспоминать! Помоги мне уйти отсюда, прошу тебя!
   – Хорошо, так быстро, как смогу. Только, Рил, милая, прошу тебя, веди себя как обычно! Ведь достаточно одной дуре язык распустить... А зачем нам лишний шум?
   – Ладно, ладно! – Рил уже целовала его. – Я скажу, что у меня болит голова, и буду пускать только Тилею, она знает, что я хочу уйти, она даже обещала мне помочь.
   – Кто, Тилея? С чего бы это? – Их люди уже допросили многих из тех, кто мог что-то знать об обстоятельствах появления его девочки во дворце. Тилея тоже была в этом списке, но она постоянно была на виду, почти все время рядом с Рил, и ее исчезновение, даже временное, могли заметить. Кроме того, Самконг помнил, что она оказала ему услугу, и не хотел грубо с ней обходиться. Ее допрос отложили на более удобное время. – Ладно, я сам с ней поговорю. Ну, все, мне пора, – Таш встал и начал одеваться. Посмотрел еще раз на погрустневшую Рил. – Маленькая, надо идти, понимаешь? Я обговорю кое-что и заберу тебя. Это всего лишь несколько часов, Рил! А к обеду я за тобой приду.
   После десятка поцелуев, нежных слов и обещаний Таш наконец вышел из спальни Рил. И как раз вовремя, потому что шаги проснувшегося Гвенка уже гулко стучали подбитыми каблуками в пустом длинном коридоре. Зевающие служанки тоже забегали с ведрами и тряпками, выполняя свою обычную утреннюю работу, и было слышно, как в другом крыле на кухне повара загремели посудой. В общем, дворец просыпался, начиналась обычная будничная жизнь. Только Ташу все казалось счастливым сном, хотя о реальности он тоже не забывал. Сдав смену у дверей Рил, он устроил засаду в темном чулане, ожидая, когда мимо пройдет Тилея. После слов Рил служанка вызывала у него самые черные подозрения. Ждать ему пришлось недолго, так как Тилея всегда приходила самой первой и ждала, когда проснется ее госпожа.
   Таш протянул руку и втащил проходящую мимо Тилею к себе в чулан. Она и ахнуть не успела, как он зажал ей рот и слегка сдавил горло. Служанка испуганно замычала и начала задыхаться. Таш отпустил ее и приступил к допросу:
   – Госпожа Ирила кое-что рассказала мне. Теперь я хочу услышать это от тебя. Если соврешь хоть слово, придушу, поняла?
   Тилея очень хорошо все поняла и начала сбивчиво рассказывать, как она рассказала госпоже княгине про князя и Будиана, про Лайру, про то, как обещала помочь ей сбежать. Для Таша кое-что было новостью, но Тилею он на этот счет, само собой, просвещать не стал.
   – И как же ты собиралась ей помочь?
   – Хотела попросить одну знакомую к Самконгу сходить, он интересовался госпожой Ирилой, когда она еще в Кадовце была. Но она тогда почти ничего не соображала, после Будианова-то лечения, потому и не ответила ничего. А сейчас она на что угодно пойдет, чтобы уйти отсюда. Вот я и подумала...
   – Вот как? А зачем тебе понадобилось в это ввязываться? У тебя к Самконгу интерес какой-то есть?
   Она упала перед ним на колени. Вернее, упала бы, если бы смогла.
   – Не губите, господин Инор! Сын у меня единственный, больше нет никого на всем белом свете! Он играет и много проигрывает, я каждый день боюсь, что его за долги убьют! Хотела Самконгу услугу оказать, чтобы защитил моего мальчика, его никто не ослушается!
   Таш постарался твердо поставить служанку на ноги. В чулане и так было тесно, а встань Тилея на колени, ничего, кроме смущения, она бы не испытала. Порядочная женщина, все-таки.
   – Как зовут твоего сына?
   – Дариван, сын брадобрея Дарона, что на Лужках жил. Он умер уже давно.
   – Слышал про такого. Непутевый у тебя сын, Тилея. Играет без ума.
   Тилея опустила голову.
   – Какой есть, господин Инор, другого богиня не дала.
   – Ладно, не плачь и не бойся. Что ты мне все рассказала – правильно сделала, но кому другому расскажешь – убью и тебя, и твоего сына. Рил моя женщина, была и будет, ясно? К Самконгу никого не посылай, я его увижу, скажу о твоей просьбе. А ты лучше пока за Рил присмотри, чтобы глупостей не наделала, пока меня не будет. Поняла меня?
   Тилея закивала, преданно заглядывая Ташу в глаза.
   – Все сделаю, господин Инор, как вы сказали! Только вы уж про сына моего не забудьте!
   – Ну сказал же, что сделаю! Все, иди.
   Таш оторвал от себя Тилею, пытавшуюся поцеловать ему руку, и, предварительно оглядевшись, вышел из чулана. Немного погодя оттуда вышла Тилея и пошла к княгине, горя желанием сделать все так, как ей велели. В ее сердце ожила надежда на то, что ее мальчик избежит печальной участи, и она готова была целовать землю под ногами и у Таша, и у Рил, и у Самконга.
 
   Таш же направился прямиком к Самконгу, надеясь застать там Франю. Он успел вовремя, они еще не успели разойтись после утреннего собрания. Самконгу стоило бросить только один взгляд на своего друга, чтобы сразу понять, что случилось что-то из ряда вон выходящее, потому что своим невозмутимым видом Таш мог вводить в заблуждение кого угодно, только не своего лучшего друга. Таш в этот момент наклонился к Фране, прося его задержаться. Самконг, сгорая от любопытства, быстро закончил с делами и отпустил всех.
   – Ну, рассказывай, – не выдержал он, когда за последним человеком закрылась дверь. – Что у тебя там стряслось?
   – Рил возвращается.
   – Вот это новость! А что же князь, надоел ей уже, что ли?
   Таш молча посмотрел на него, и Самконг проглотил очередную ядовитую реплику по поводу его неверной подружки.
   – Мне нужна ваша помощь. Кроме вас, я никому не могу доверять, даже остальным нашим. Не хочу вводить их в искушение.
   Франя поднял руку.
   – Ты знаешь, что всегда можешь на нас рассчитывать. Какая конкретно помощь тебе нужна?
   – Просто хочу забрать ее и увезти подальше. Желательно по-тихому. Князя пока нет в городе, но это ненадолго. Он может в любой момент вернуться, и тогда все осложнится.
   – Если ты увезешь ее, сколько времени потребуется князю, чтобы начать поиски?
   – Да в этот же день к вечеру. Он на учениях в лагере недалеко от города. Три часа туда для гонца с письмом, три обратно для князя с отрядом.
   – Да, за это время вы ни до какой границы не доберетесь. Был бы ты один, тогда ладно.
   – Был бы я один, я бы к вам не пришел. Я думаю, нам надо где-нибудь отсидеться.
   – Да, это выход. А как ты думаешь ее оттуда забрать?
   Таш пожал плечами.
   – Это дело нехитрое. Она каждый день выезжает на прогулку, учится ездить верхом. Я поеду с ней, будет еще один охранник, и несколько переодетых в толпе. Но они будут далеко от нас, князь боится, что Рил их заметит. Выедем через северные ворота на грандарскую дорогу, до границы по ней ближе всего. Ваша задача отловить тех, кто поедет за нами. Второго охранника я, разумеется, беру на себя. Потом переоденемся, поменяем коней и вернемся в город. Вот и все. Скоро Богоявление, и мы уйдем дня через три после него, когда монахи начнут разбредаться с праздника.
   – Хорошо, – одобрил Франя, – в таком случае, можно на тех лошадей кого-нибудь из наших посадить, чтобы увели погоню к границе, пусть князь побегает. И насчет праздника ты прав. Вам самый резон будет переодеться монахами и слинять отсюда. Через посты только так пройдете, монахов же запрещено проверять.
   – Можете у меня пока пожить, внизу есть потайные комнаты, ни одна собака не найдет, – подал наконец голос Самконг. – Хоть лично я твою подружку и на порог бы не пустил.
   Таш улыбнулся. Его друг за два месяца из нового дома умудрился сделать крепость. Что, конечно, замечательно.