Коннел Эдвин. Я должен был ее убить (Месть с того света)

   Я бормотал в трубку какие-то слова, выражавшие покорность судьбе, но внутренне чертовски радовался. Мне также доставило удовлетворение узнать, что теперь будут заниматься преимущественно поисками обломков самолета, в надежде определить причину катастрофы. Так как это меня ни в малейшей степени не касалось, мне было безразлично, что там обнаружится.
   Все же, положив трубку, я почувствовал, как вспотели мои руки. Я поспешно вытер их и промокнул лоб носовым платком. Неужели это нервное напряжение никогда не кончится?
   А когда через несколько минут вошла Френсис и осторожно сообщила, что звонит мистер Вильямс и хочет со мной поговорить, у меня снова выступил пот. Я вскочил со стула, как ужаленный.
   - Какого черта ему нужно? - едва не проревел я. Виной тому было участливое выражение лица Френсис. Обычно она сообщала мне о телефонных звонках через переговорное устройство, не вставая из-за своего письменного стола. Я ринулся к телефону, но сдержался, заметив её испуг.
   - Извини, Френсис, - печально сказал я. - Нервы.
   - Ничего, - ответила она. - Я и так ограничила звонки до минимума, но была уверена, что с ним ты захочешь поговорить.
   Как это часто бывает, когда ожидаешь самого худшего, ничего не случилось. Он лишь хотел сообщить мне, что они с миссис Вильямс смогут выехать в конце недели, и мы устроим панихиду в следующую субботу, в четыре часа дня. Хотя обычно, приезжая на Восток, они останавливались у нас, на этот раз он решил снять номер в отеле "Плаза" в Нью-Йорке и приехать в Крествилл только к панихиде. Я очень хорошо их понимал. У нас дома слишком многое напоминало об Эллен, но и там они тоже собирались пробыть очень недолго. По разным причинам они не могли больше выносить эти места.
   Я тоже решил, как только все останется позади, продать квартиру, а до того времени пожить в другом месте, возможно, в нашем клубе, где всегда были свободны несколько комнат.
   Правда, на тот вечер о моем пристанище позаботился Гораций. Они с женой пригласили меня на ужин и предложили остаться на ночь. У меня, в сущности, не было никакого желания идти к ним, но я не нашел правдоподобного повода для отказа. Кроме того, мне следовало быть очень осторожен в отношениях с Горацием, ведь он был не только моим шефом, но и очень близким другом семьи. Для него и для миссис Скотт смерть Эллен стала почти таким же потрясением, как и для её родителей. Я утешал себя мыслями, что пока буду у них, могу по крайней мере, не опасаться нервных потрясений.
   Ну, тут я оказался слишком оптимистичным.
   Выяснилось, что приглашая меня, Гораций имел в виду нечто большее, чем обычное гостеприимство.
   Ужин закончился, и мы сидели одни за ликером в его кабинете, когда он задал мне откровенный и совершенно неожиданный вопрос.
   - Джефф, не намекала ли Эллен тебе в последнее время, что хочет изменить свое завещание?
   Я сидел в низком клубном кресле, и когда этот вопрос как бы из пустоты дошел до меня, чуть было не выронил рюмку. Я попытался скрыть свою реакцию, отставив рюмку, но тем самым только ухудшил положение, так как наполовину расплескал её содержимое.
   - Проклятие, - буркнул я чуть слышно.
   - Сожалею, Джефф, - сказал Гораций. - Пожалуй, для тебя это несколько неожиданно. Я в самом деле не хотел этого. - В его голосе звучало извинение, но я чувствовал, что он с интересом наблюдает за мной.
   Я быстро достал носовой платок и вытер стол.
   "- Возьми себя в руки, парень, - призывал я себя. - Теперь только не нервничать." И громко заявил:
   - Прошу меня извинить, Гораций. я весь день такой рассеянный. Боюсь, что ужасы прошедших дней и постоянная бессоница берут свое. Но так не может продолжаться. Мне нужно взять себя в руки. Я должен делать свое дело.
   - Конечно, - понимающе кивнул он. - А мне следует быть более внимательным, учту на будущее. Просто это с пятницы не выходит у меня из головы, и потому я так поторопился. На самом деле это не к спеху.
   - Бессмысленно, - отмахнулся я, поспешно приходя в себя. Теперь мне хотелось узнать то, что знал он. - Боюсь, что не многим смогу вам помочь. Я слышу об этом впервые.
   - Странно, - пробормотал он таинственно - и умолк.
   Проклятье, почему он, наконец, не выложит все новости? Я должен знать.
   - Почему вы считаете, что она хотела изменить свое завещание? осведомился я как можно невиннее.
   - Она позвонила мне сюда в прошлый четверг вечером и попросила о встрече, как только вернется из Калифорнии. Когда она сказала, что возвратится к концу будущей недели, мы договорились тогда и встретиться. Я спросил её, о чем пойдет речь, с тем, чтобы, если будет нужно, смог до её приезда подготовиться...Джефф, ты уверен, что она тебе ничего не говорила? Что-то, о чем ты забыл за всеми этими переживаниями?
   - Уверен на сто процентов, - ответил я, пытаясь выдерживать деловую интонацию.
   Он сведет меня с ума! О чем же она собиралась с ним говорить?
   Он молчал. Я не знал, то ли он колебался, говорить ли мне об этом, то ли вся эта история сделала его неразговорчивым. Знал я только одно: если этот ублюдок сейчас же не откроет рот, все будет кончено, так как я упаду в обморок прямо в кресле. Он откашлялся.
   - Она только сказала, что речь пойдет об изменении её последней воли.
   - Полагаю, она не говорила, в чем заключается изменение? - бросил я как можно безразличнее.
   - Нет, - ответил он.
   Я перевел дух.
   - Ну, возможно, речь шла о какой-нибудь мелкой детали. Может быть, она хотела включить туда ещё кого-то?
   - Не думаю, - уверенно возразил Гораций. - Во-первых, она бы тогда не стала мне звонить вечером накануне своего отъезда. Во-вторых, по её голосу чувствовалось, что она чем-то расстроена и обеспокоена. Я даже спросил её, все ли в порядке, и не могу ли я ей чем-либо помочь.
   Он опять замолчал. Экая свинья. Он собирался меня мучить всю ночь?
   - И что она на это ответила?
   Он сделал глоток из своей рюмки и испытующе взглянул на меня.
   - Она сказала: "- Нет, Гораций, пока нет."
   Я хотел что-то ответить, но он на этот раз отказался от своей замедленной тактики и продолжал: - Я бы поговорил с тобой об этом ещё в пятницу, но ты ведь был в Вермонте, а потом... Ну, а сегодня в конторе я не хотел это затрагивать... Может быть, мне и сегодня вечером не следовало этого делать, но слова её не выходят у меня из головы... Тебя не было дома, когда она мне звонила? Я полагал, что вы обсуждаете друг с другом свои дела.
   Спокойно! Только не нервничать!
   - В какое время она звонила? - спросил я.
   - Примерно в половине восьмого. Мы как раз ужинали. Я даже не хотел подходить к телефону, но прислуга сказала, что это срочно.
   - Это проясняет, по крайней мере, одну деталь. - сказал я. - Я пришел домой только около девяти.
   Он удивленно посмотрел на меня.
   - Джефф! В её последний вечер!
   Я быстро отреагировал.
   - Гораций! Прошу вас! - Мои губы дрожали, и, поверьте мне, это было не только притворство. Я почувствовал, как мои глаза наполнились слезами, потерял самообладание и не стал их сдерживать.
   - Господи Боже! - простонал Гораций, когда до него дошел смысл его слов. - Я совсем не то имел в виду... Ты же не мог знать, что это был её последний... Я имел в виду последний вечер перед её отъездом... Я, пожалуй, не слишком-то ловок, не так ли?
   Теперь я мог заставить его немного побарахтаться, и я сделал это. Я прикрыл глаза и изобразил глубочайшее душевное потрясение. Скорее, это было проявлением страха. Во всяком случае, я сделал так не только для того, чтобы он почувствовал себя бестактным и виноватым. Я воспользовался поводом подумать.
   - Гораций, - наконец сказал я. - Не знаю, почему Эллен вам звонила и что она намеревалась делать со своим завещанием. Но могу сказать одно: она была совершенно не в себе перед отъездом. Она уже звонила в среду вечером Миллзам и отказалась от нашей ранее условленной встречи с ними. Френсис пригласила нас в четверг выпить на прощание, но Эллен отклонила и это приглашение. Френсис была так озадачена этим, что доверилась мне. То, что я в тот вечер так поздно пришел домой, произошло также по идее Эллен. После того, как Френсис рассказала, что она отказалась от прощального коктейля, я позвонил Эллен. Она мне объяснила, что разнервничалась, у неё сильная головная боль, и она хочет пораньше лечь в постель. Я не должен беспокоиться и идти ужинать без нее, у неё все равно нет аппетита и она не составит мне компании. Я так и сделал, потому что чувствовал, что ей хочется побыть одной, и очень хорошо знал, что она постарается быть доброй и внимательной, когда я все же приду домой. Ты же знаешь, какой предупредительной она всегда была. - Пауза для трогательного вздоха. - Я поужинал в городе, пришел около девяти часов домой, увидел, что в её комнате темно и лег, чтобы не мешать ей.
   Затем я изложил Горацию во всех деталях историю со снотворным и брошью. Сказал, что убежден был - её беспокойство вызвано заботой о здоровье отца, что особенно доказывает тот факт, что она ни при каких обстоятельствах не хотела опоздать на свой самолет. В заключение я ещё предположил, что изменение завещания, о котором она говорила, тоже могло быть связано с её отцом.
   Гораций внимательно меня слушал, а вид, с которым он согласно кивал, пока я излагал пункт за пунктом, снова вернул мне уверенность в себе. Только при моем последнем намеке на отца Эллен он покачал головой.
   - Я думаю, едва ли, - сказал он. И после паузы добавил:
   - Тебе я могу это сказать, Джефф. Отец в её завещании вообще не упоминается. Они так договорились. Во-первых, он действительно не нуждается в её деньгах, а во-вторых, Эллен, естественно, полагала, что переживет его. - Он опять остановился, но я на этот раз не пытался его прерывать. Завещание все равно через несколько дней будет оглашено, - продолжал он, а я пока могу тебе сказать, что ты скоро станешь очень богатым молодым человеком. За исключением нескольких небольших сумм все её состояние переходит к тебе.
   Я старался выглядеть невинным и незаинтересованным.
   - Я никогда не хотел от неё ни цента.
   - Я знаю, знаю, - успокоил он. Затем добавил, больше для самого себя: - Все-таки это очень, очень странно. Что Эллен совсем ничего тебе не сказала...
   К нам присоединилась миссис Скотт, и разговор перешел на общие темы. Вскоре я извинился и поднялся, чтобы отправиться в постель. Но не мог заснуть. Может быть, я на мгновение и рассеял сомнения Горация, но прекрасно сознавал, что они снова оживут, как только он обратит внимание на другие необычные факты.
   Я все отчетливее понимал, что однажды взятый на себя грех потребует от меня ловкости канатного плясуна. Один неверный шаг, и мне конец. Со всех сторон ловушки. Я должен постоянно считаться с возможным результатом опознания трупов, найденных среди обломков самолета. Еще я знал, что если поднимется шум насчет исчезновения Джоан, кто-нибудь может разоблачить меня как её таинственного гостя. Не слишком вероятно, но возможно.
   Уже одни эти опасности были достаточно тревожащими и требовали крепких нервов, но непредвиденные сюрпризы, вроде моей беседы с Горацием или истории с брошью почти лишали меня рассудка. Где бы я ни был, с кем бы ни встречался, приходилось постоянно быть начеку.
   Это зашло так далеко, что я боялся своей собственной тени, причем тогда, когда даже не было солнца, при котором она могла появиться.
   22
   После беседы с Горацием по части стрессов на несколько дней воцарился покой. Случались другие неожиданности, но к ним я был более или менее подготовлен. Некоторый сюрприз приготовил мне Клинт Тернер, и он, в виде исключения, оказался приятным.
   Клинт во вторник позвонил мне в контору. Я разговаривал с ним впервые после того вечера пятницы в Вермонте. Конечно, я забыл о нем за всеми этими волнениями и спешными перелетами через всю страну. Только теперь по телефону я узнал, что он доставил "комби" не в Крествилл, а в город и поместил в свой гараж. Он предложил мне встретиться и поужинать вместе, причем я я заберу свою машину и смогу на ней поехать домой. Я согласился.
   За ужином в тихом ресторане в центре города он рассказал мне, как они с Уолтером внесли сундук в летний дом, поставили его в гостиной и потом все тщательно заперли. Он переночевал у Тейлора и, так как знал, что машина мне понадобится нескоро, пригнал её к себе домой.
   Клинт спросил меня о моих ближайших планах. Я сказал, что не хочу больше оставаться в этой квартире и собираюсь временно снять комнату в клубе.
   - Именно об этом я хотел с тобой поговорить, - сказал он. - Почему бы тебе не переехать на время ко мне? Комната для гостей у меня все равно постоянно пустует. Квартира в центре города, что для тебя наверняка удобно, и я буду рад видеть тебя у себя, пока не найдешь лучшее решение. К твоим услугам будет отдельная ванная, а квартира достаточно большая, так что мы сможем жить, не стесняя друг друга. Ну, что скажешь на это?
   Это звучало как приглашение, и я согласился. Я переехал уже в тот же вечер. После ужина он отвез меня в "комби" в Крествилл, где я собрал все необходимое, а затем обратно. Он уладил также все формальности, которые давали мне возможность в течение неограниченного времени пользоваться его гаражом.
   В среду исчезновение Джоан стало главной темой утренних выпусков всех бульварных газет. Об этом происшествии, как и следовало ожидать, писали очень много.
   Таинственным образом исчезла красивая девушка, да ещё к тому же сотрудница телевизионной программы о нераскрытых убийствах. Это стало любимой темой для охочих до слухов журналистов. Ее фотография многократно повторялась на первых страницах, а пространные сообщения с другими снимками заполняли развороты газет.
   Первые сообщения были довольно подробными. Майк Норман, после того как Джоан в течение всего дня не появилась в студии, а последнее известие от неё поступило в виде телеграммы, отправленной в пятницу, известил в понедельник вечером полицию. Ожидалось, что в течение двадцати четырех часов с момента публикации могут проясниться некоторые сомнительные аспекты этого дела.
   Во всех статьях, в виду отсутствия каких-либо мотивов её исчезновения, говорилось о её недавнем повышении в должности и чрезвычайной увлеченности своей работой. Ссылались также на некие причины, объяснявшие её отсутствие на студии и на такую же неопределенную телеграмму из Бостона. Особый смысл приписывался отсутствию в её квартире каких бы то ни было отпечатков пальцев, что смахивало на преступление и позволяло предположить, что кто-то хотел скрыть свою связь с девушкой. Странным также казался тот факт, что она ничего не взяла с собой в поездку. Чемодан, одежда и прочие вещи остались в квартире.
   Приводились показания Нормана, других коллег с телевидения и друзей, с которыми Джоан встречалась на прошлой неделе. Все они выражали недоумение. По их рассказам, она была радостной, беззаботной и довольной своим новым назначением. И не делала абсолютно никаких намеков на то, что собирается уезжать.
   Единственное в высшей степени интересное соображение об исчезновении Джоан высказали её соседи, и это стало главной темой вечерних выпусков газет, - таинственный незнакомец. Они сообщили о неизвестном, который посещал её раз в неделю, почти всегда в послеобеденное время. Дали также его общее описание, которое подходило ко мне, как к любому из многих других мужчин. Соседи говорили, что не задумывались над этим, пока полиция не начала их опрашивать. Особенно значительным представлялся тот факт, что никто из друзей Джоан не знал о существовании этого незнакомца, в то время, как некоторые соседи видели его довольно регулярно.
   На другой день последовали новые сообщения. Никто не видел Джоан в Бостоне. В окошке "Вестерн Юнион" никто не мог вспомнить её по фотографии. Служащая, передававшая телеграмму, хорошо запомнила её текст и полагала, что её отправлял кто-то из сотрудников аэропорта, но не могла вспомнить, кто именно. Полиция продолжала поиски.
   И так далее. Со дня на день сообщения становились все скуднее, так как ничего нового не обнаруживалось, пока, наконец, не свелись к паре строк о том, что полиция продолжает расследование, однако на результат надежды не питает.
   Мои ожидания и надежды полностью сбылись. Джоан исчезла навсегда, и постепенно все примирились с этим. Сообщения об авиакатастрофе также становились все реже.
   К концу недели я полностью пришел в себя и утро пятницы уже провел с одним из наших самых значительных клиентов и обеспечил фирме выгодную сделку.
   В конце дня приехали из Калифорнии родители Эллен, и в кабинете Горация было оглашено завещание. Я был практически единственным наследником. Оставалось лишь разобраться с личными вещами Эллен, но на это оставалось время, пока не будет продан дом. Вероятно, я отправлю их её родителям на побережье. Себе я не хотел оставлять абсолютно ничего.
   Процесс против авиакомпании, которая несла ответственность за катастрофу самолета, Гораций поручил другой адвокатской конторе. В субботу состоялась панихида по Эллен в Крествилле.
   Когда в следующий понедельник я снова появился в конторе, то был твердо убежден, что с прошлым, касающимся Эллен и Джоан, покончено, и я могу начать новую жизнь.
   23
   Но я сильно заблуждался. Виновному нет покоя. Он должен постоянно быть настороже, и я понимал, что происшедшее ещё какое-то время будет держать меня в напряжении. Бдительность оставалась высшей заповедью. Я никогда не мог знать, с какой стороны последует очередной удар ниже пояса.
   Как я уже сказал, на несколько дней воцарился покой. Но затем события начали развиваться очень быстро, и я переживал одно потрясение за другим.
   Все началось в то утро понедельника, вскоре после того, как я пришел в контору. Френсис сообщила мне, что в приемной сидит мужчина по имени Харви Вудруф из службы гражданских воздушных сообщений Нью-Йорка и хочет говорить со мной.
   - Он сказал, что у него что-то есть для тебя, - добавила она.
   - Так... Он сказал, что именно?
   - Нет. Только то, что речь идет об обычном деле, которое может быть улажено за несколько минут.
   - Пригласи его, - сказал я как можно спокойнее, хотя у меня, как и неделю назад, побежали по спине мурашки. Что ему нужно от меня? Все формальности уже давно улажены!
   Френсис ввела бойкого молодого человека приятной наружности, лет тридцати, с зажатым подмышкой портфелем. На его симпатичном лице играла дружелюбная улыбка. Френсис представила нас друг другу и оставила одних.
   - Прежде всего, мистер Моррисон, я хочу извиниться за то, что не сообщил заранее о своем приходе. Большое спасибо, что несмотря на это вы меня приняли. Я случайно оказался поблизости по другому делу и хотел по телефону просить вас назначить время, но моя первая встреча перенесена на час, и я наудачу решил зайти без звонка.
   Я указал на стул напротив моего письменного стола.
   - Пожалуйста, садитесь. Чем я могу служить?
   Он сел, поставил портфель на колени и раскрыл его.
   - У меня здесь для вас одна вещь, мистер Моррисон, которая, вероятно, подействует на вас болезненно, но вы определенно захотите её иметь. - Он остановился, добавив: - Это вашей жены.
   - Эллен? - вскричал я, едва не вскочив с места.
   Он достал дамскую сумочку и поставил её на письменный стол. Я тотчас же узнал её. Да, сумочка принадлежала Эллен. Инициалы "ЭBM" на замке рассеяли мои последние сомнения. Я схватил сумку и рассмотрел её поближе. Не оставалось никаких сомнений. Та самая сумка, которую я в то утро взял с ночного столика Эллен и сунул в руки Джоан. Больше всего меня ошеломило, что она оказалась совершенно неповрежденной - никаких царапин, ожогов, вмятин или других следов.
   - Вы узнаете ее? - спросил Вудруф.
   - Да, конечно. Она принадлежит Элл... моей жене. Но каким образом... откуда... Насколько я знаю, там ничего не уцелело... А сумка совершенно не повреждена... Это... это просто невероятно! Где же её нашли?
   - Все объясняется очень просто. Такие вещи случаются часто. Самолет разрывает на тысячу кусков, пассажиры погибают в огне, тела их, изуродованные до неузнаваемости, разлетаются во всех направлениях, а какая-нибудь маленькая вещица, отброшенная взрывом, приземляется невредимой. Мы уже находили в снегу часы с целыми стеклами и в рабочем состоянии. И детскую игрушку из пластика, застрявшую в ветвях дерева. Здесь произошло то же самое. Сумочка вашей жены упала на серебристую ель. Один из наших людей увидел её, висящую на ветке, словно рождественскую игрушку.
   - Гм, я... - Я с искренним удивлением покачал головой, потом прикрыл рукой глаза, чтобы изобразить страдание, которое должен был испытывать при виде сумочки. На самом деле я при этом лихорадочно раздумывал, может ли содержимое этой сумочки каким-либо образом повредить моей безопасности. И не пришел ни к какому результату.
   - Как вы знаете, - продолжал Вудруф, - мы разыскиваем в окрестностях трупы и обломки самолета, надеясь таким образом найти причину катастрофы. Наши люди собирают отдельные предметы багажа, одежду и прочие личные вещи и составляют опись найденного. Когда, по нашему мнению, выяснено все, что можно было выяснить, и оказывается, что эти вещи не могут больше быть полезными для нас, мы отдаем их родственникам. Сумочка миссис Моррисон была доставлена самолетом в Нью-Йорк, и я взял на себя неблагодарную миссию передать её вам. Искренне сожалею, что пришлось разбудить неприятные воспоминания, но когда-то это нужно было сделать.
   - Понимаю, - кивнул я. - И благодарю вас, что пришли. Наверное, мне нужно расписаться в получении.
   Он кивнул.
   - Да. И ещё одно, к сожалению, неизбежное... Мы должны вместе проверить содержимое сумки. Я сделаю это как можно быстрее. - Он вынул из портфеля лист бумаги. - У меня здесь список всех предметов. Откройте, пожалуйста, сумку, и вынимайте те вещи, которые я вам буду называть.
   Я неловко стал открывать замок. Он увидел, что мои пальцы дрожат, и дружелюбно сказал:
   - Знаю, для вас это лишняя нервотрепка, но через несколько минут все будет кончено.
   - Все в порядке, - сказал я. - Можно начинать.
   Он начал: - Черный бумажник с документами миссис Моррисон; сто шесть долларов купюрами; семьдесят четыре цента монетами.
   - Верно.
   Я положил бумажник на свой письменный стол и бегло просмотрел его, не пересчитывая деньги. Мои мысли были заняты другим, тем, что я обнаружил в сумочке, когда искал бумажник: две пачки сигарет. Эллен не курила! Конечно, они принадлежали Джоан - "Лаки Страйк", её марка. Что мне на это говорить?
   Еще до того, как мне пришло в голову объяснение, я понял, что оно вообще не требуется. Откуда Вудруфу знать, что Эллен не курила? Я перевел дух.
   - Кроме того, пять стодолларовых банкнот, - сказал он.
   Деньги, которые я дал Джоан на непредвиденные расходы. Я вынул их, пересчитал и положил рядом с бумажником.
   - Правильно, - сказал я.
   - Авиабилет из Лос-Анжелеса в Нью-Йорк.
   Обратный билет Эллен.
   - Верно.
   - Чековая книжка.
   - Есть.
   - Футляр с ключами.
   - Правильно.
   Чем больше вещей я вынимал, тем больше нервничал. В любой момент могло появиться что-то такое, что поставит меня в тупик. Нет, прежде всего сохранять спокойствие.
   - Две пачки "Лаки Страйк", одна нераспечатанная, другая полупустая, продолжал он.
   - Правильно.
   - Золотая зажигалка.
   Я поспешно её выловил. Она также принадлежала Джоан. Более того, на ней стояло её имя и надпись: "Джоан с любовью от коллег по ТВ". Ее подарили друзья в Бостоне. Обратил ли Вудруф внимание на эту надпись? Я вскинул на него глаза. Он смотрел на меня в упор, с высоко поднятыми бровями. Он заподозрил? Или это было лишь любопытство? Или он просто ждал, когда я отвечу "верно"? Тишина в комнате казалась мне бесконечно долгой, хотя длилась всего несколько секунд. Мне нужно было что-то сказать, чтобы предупредить всякие подозрения.
   Я положил зажигалку рядом с остальными предметами и печально вздохнул:
   - Это подарила Эллен одна подруга, когда бросила курить.
   Вудруф равнодушно пожал плечами и кивнул.
   - Я подумал нечто подобное... или что она могла где-нибудь её найти. Люди вечно их забывают.
   С той же интонацией он продолжил:
   - Два носовых платка с инициалами "ЭBM".
   - Правильно.
   - Расческа.
   - Правильно.
   - Пудреница.
   - Правильно.
   Затем Вудруф перевел взгляд со своего списка на меня.
   - Теперь идет то, что меня несколько озадачило...Две губных помады, одна темнокрасная, другая оранжевая.
   Великий Боже! Капли пота выступили у меня на лбу, и я не решался их стереть из опасения, что это меня выдаст. Я отыскал обе помады. Я знал, что темнокрасная принадлежала Эллен. Другой должна была пользоваться Джоан. Что, черт возьми, я мог сказать на это? Мысли стремительно сменяли одна другую, но не давали никакого ответа. Я лишь держал перед собой оба футляра с помадой и смотрел на них.
   Вудруф коротко хохотнул.
   - Значит, вы точно так же озадачены, как и я. Я думал, что это только для меня так удивительно, потому что я холостяк, но, очевидно все мы, мужчины, плохо разбираемся в таких делах. Пришлось сестре вчера вечером вразумить меня, что в наши дни женщины очень часто носят при себе разную губную помаду, особенно, если они также часто меняют цвет волос. Непостижимые существа, не правда ли?
   Я про себя возблагодарил Бога и прикрыл рукой лицо, чтобы скрыть облегчение. Вудруф неправильно истолковал мой жест и подумал, что оскорбил меня своим дерзким намеком.
   - Простите, мистер Моррисон, - стушевался он. - Это было весьма бестактно с моей стороны.
   Я успокаивающе покачал головой и снова взялся за сумку. Она была пуста.